29.07.2011, Повторные истории
Детство мэра Новой Каховки.
1. На самом краю Земли, у кромки горизонта, там, где багровое небо
сходится с токсичными мусорниками, в покрытых дерьмом джунглях
Новой-Каховки родился мальчик по имени Шлёма. Отец его был большой и
сильный покрытый густой бурой шерстью орангутанг Вова - мэр этого
зачуханого городка, а мать - простая русская шлюха Маша. На всю
оставшуюся жизнь Шлёма запомнил первый момент своего появления на свет:
вот он вцепился тоненькими морщинистыми от сырости материнской утробы
пальчиками в свалявшуюся шерсть отца, и над ним склонилось светящееся
теплым добрым сиянием лицо матери: - Как ты себя чувствуешь, Шлёмик? -
протягивает она ему душистый мякиш свежеразжеванного ржаного хлеба
украденного с хлебозавода.
- Хорошо, мамаш, ты только в натуре не воняй, о'кей! - улыбается ей в
ответ Шлёмик.
Он рос в большом особняке, за которым в шумном дворе он бухал и
наркоманничал среди множества друзей. Самым его лучшим другом была
девочка Сара с огромными голубыми глазами в пол-лица, длинными вьющимися
волосами цвета пробивающегося сквозь грозовую тучу солнца и хорошо
развитой грудью, висевшей до пояса. Когда Шлёме было пятнадцать лет,
Сара подарила ему свою любимую куклу для ебли - Барби и научила, как
снимать с неё трусики и засовывать в неё свой писюн.
Долгими зимними вечерами, в которые выход из катеджа был завален
нападавшим во время пурги снегом и выйти во двор к друзьям было нельзя,
Шлёмик часы напролет дрочился со своей кукольной подружкой, а когда
приходило время укладываться спать, он наполнял ванну горячей водой и
напускал в нее пены, затем раздевал Барби, отводил ее в ванную комнату,
усаживал попой в белые пенные сугробы и несколько часов кряду тёр ей
спину мочалкой, сделанной из коры молодого дуба - так научила его Сара.
Разговаривать с Барби при этом уже было невозможно: она не переставала
хихикать от удовольствия.
Первое жизненное потрясение настигло Шлёмика именно в такой момент: в
один из вечеров в дверь ванной комнаты, служившей к тому же и туалетом,
стал дубасить пьяный папаша:
- Открывай, гаденыш, ссать хочу! - орал он звериным криком.
- Не отпирай ему, я боюсь! - вцепилась ногтями в руку Шлёмика дрожащая
Барби. - Видишь, по мне мурашки бегают...
Она стряхнула с предплечья маленькую зеленую мурашку. Мурашка упала в
пену и застряла в ней, беспомощно суча лапками воздух.
- Пока я рядом, тебе нечего бояться! - ответил Шлёма голосом матерого
мужчины, который он слышал однажды по радио.
Меж тем, папаша уже рубил дверь топором, и Шлёме приходилось отбивать
своим членом от Барби колючие щепки. Она была еле живой от страха, но
Шлёмику было неведомо это чувство: его никто еще никогда в жизни не
обижал, не трахал в зад и не бил морду, и ему даже не могло прийти в
голову, что кто-то способен сделать что-то плохое ему или его друзьям.
- Опять ты с этой блядью! - ворвавшийся в ванную свирепый отец схватил
жилистой ладонью Барби за горло, и в момент насадил её на свой торчащий
конец и несколько раз дёрнув членом с довольным рёвом кончил в неё,
после чего оторвал ей голову и бросил в унитаз.
Для бедного Шлёмика это было так неожиданно, что в первый момент он
ничего не понял, и в нем не было никаких чувств - была только объемная
картинка перед глазами: обезображенная Барби в розовой пене, плавающие в
красной воде щепки и папаша перед унитазом с высунутым членом.
Так Шлёма впервые узнал, что в жизни кроме самой жизни бывает еще и
смерть. Вместе с Сарой они разрыли слой метрового мусора во дворе за
помойными баками, разбили ломами искрящуюся льдинками землю и похоронили
Барби в слое вечной мерзлоты и мусора. Там же, на могиле своей верной
подруги, Шлёма поклялся отомстить отцу, когда вырастет (отрезать ему
яйца, зажарить и съесть!).
Шлёмик был так безутешен в своем горе, что проплакал три года. Когда к
концу третьего года матери наконец-то удалось его успокоить покупкой
куклы для траханья Евы, тогда - же к нему подошел ненавистный отец. Вид
у него был уже не такой свирепый, а скорее жалкий: к этому времени он
успел сильно состариться и его ранее стоячий член висел грязной тряпкой.
Он тяжело сел на табурет, бережно развернул на колене промасленную
тряпку, вынул из нее что-то загадочно блестящее, протянул Шлёмику и
сказал примирительно:
- Ты это, сынок, не серчай, вот тебе новая игрушка.
- А что это? - спросил Шлёма, заворожено глядя на отливающую холодной
синевой сталь. Он еще не знал, что это такое и зачем оно нужно, но сразу
почувствовал: это что-то настоящее!
- Это Магнум, сынок, настоящая игрушка для настоящего мужика, -
обрадовано потрепал папаша Шлёмика по вихрастой макушке, видя, что его
подарок "попал в струю". - Ты уже большой, скоро в институт пойдешь, там
без этого никак нельзя, там столько всяких мудаков околачивается!
Шлёма протянул было руку за подарком, но вдруг услышал страшный голос в
своей голове: "ТЫ ДАЛ КЛЯТВУ!" - "Ну и что? - нашелся, что ответить
Шлёма. - Я дал клятву отомстить, когда вырасту, а я еще не вырос!". С
этой спасительной мыслью он и принял ценный увесистый подарок от отца.
В следующий месяц Шлёма крепко подружился с отцом. Все свободное от
службы отца время (он служил мером города) они практиковались в стрельбе
из пистолета. Мама научила Шлёмика заводить будильник на пять часов
вечера, и строго по звонку он вынимал из-под подушки Магнум, не спеша и
обстоятельно разбирал его на части, тщательно смазывал каждую деталь
ружейным маслом, а потом так же не спеша собирал обратно. Папа сказал
ему по секрету, что именно эта игра называется детский конструктор, а не
какие-то там вонючие кубики - рубики для педиков. Кубики и правда
нестерпимо воняли пластмассой, а от смазанного пистолета сладко пахло
чем-то терпким и волнующим, как будто узнанным еще до рождения.
В шесть часов с минутами приходил с работы отец, аккуратно и бережно
вешал пиджак из секендхенда на вешалку, съедал тарелку борща, запивал
свой ужин золотистым виски из конфискованной у торгашей прямоугольной
бутылки с черной этикеткой и неторопливо выкуривал душистую толстую
сигару. Это все был как бы исполненный тайного смысла ритуал, без
которого нельзя было попасть на пустырь, где они палили навскидку с
двадцати шагов по самодельной фанерной мишени, прибитой столярными
гвоздиками к одиноко стоящему щиту с выцветшей тарабарской надписью
"Наша цель - коммунизм", загадочного смысла которой не знал даже отец.
Сначала у Шлёмика плохо шла стрельба, потому что пистолет был для него
слишком тяжел: он постоянно тянул руку вниз, как Шлёмик его ни упрашивал
не делать этого: "Ну пистолетик, миленький, ну не тяни мою руку, когда я
целюсь, не выворачивай после выстрела - я тебя так люблю!".
Вскоре Шлёмик понял, что уговорами тут не поможешь, и сам догадался
привязать к руке двухпудовую гирю, чтобы тренировать кисть. Зато его
мучения были с лихвой вознаграждены, когда ребята во дворе узнали, для
чего он таскает с собой гирю. Пистолет он им, правда, показать не мог,
потому что мать строго - настрого запретила выносить его без отца из
дома, но зато он мог похвастаться чарующе позвякивающими стреляными
гильзами. Если неплотно засунуть такую гильзу в одну ноздрю, а вторую
заткнуть пальцем и резко вдохнуть через нос жженого пороха, то такой
кайф начинается! Сара, которой родители купили к тому времени куклу с
электрочленом по имени Кен, пыталась выменять у Шлёмика гильзу на
использованный презерватив, но он только недоуменно плечами повел: "Тебе
- то зачем?!". Он даже не счел нужным оправдываться и объяснять, что уже
отказал своему новому другу Вовану, а он ему предлагал нечто более
ценное: пластинку русской жвачки с таинственной надписью "Made in
Kostroma" на обертке.
- Пап, а что за мной Сарка бегает? - спросил он как-то у отца после
навязчивых уговоров своей бывшей подруги.
- Будущая проститутка потому - что, - сухо ответил отец.
- Откуда ты знаешь? - не удержался Шлёмик от глупого вопроса.
- Просто она когда-нибудь станет женщиной, а все женщины - проститутки,
- доходчиво и логично пояснил отец.
- А я тоже когда вырасту стану женщиной и проституткой? - не унимался
Шлёмик.
Отец на него в ответ посмотрел так, что Шлёма сразу понял, какую
страшную глупость он сморозил. Ему даже захотелось заплакать от
раскаяния, но он вовремя сдержался, догадавшись, что отцу это еще больше
не понравится.
- Тебе нужно готовиться стать мужиком, - терпеливо пояснил отец, - а
мужик должен уметь метко дрочить, скакать на бабе и ссать на людей.
Если я тебя не отмажу, то тогда тебя обязательно возьмут в армию, из
которой ты уже выйдешь НАСТОЯЩИМ мудако… мужчиной.
После этого Шлёмик стал мечтать о том, как бы ему побыстрее попасть в
армию, хотя он на самом деле еще не научился ссать на людей и метко
дрочить! К его глубокому разочарованию, мама ему объяснила, что в армию
его не возьмут, пока его папа не разрешит.
- А ссать и дрочить там научат? - спросил Шлёмик с надеждой в голосе.
- Там всему научат - успокоил его отец. -И бухать, и срать и баб ебать!
- Тогда может ты меня пустишь? - сказал Шлёмик.
- Ладно, пусть сходит в эту, в армию, если ума на большее нет! - Рявкнул
отец.
Мать сказала ему, что вечером будет примерять на него форму.
И вот в семь часов вечера, когда отец закончил свой ритуал (к этому
времени он перешел на водку и папиросы "Дукат", сохранив в своем рационе
борщ как памятную семейную реликвию). Мать облачила Шлёмика в
маскировочную полевую форму, затянула его ремнем и приладила на спине
парашютный рюкзак. "В тыл забрасывать будут", - смекнул он.
- А оружие? - будто бы наивно спросил Шлёмик, чтобы проверить свою
догадку.
- Оружие приказано не брать! - сказал отец, как отрезал.
"Точно спецзадание!!!" - обрадовался Шлёмик.
- Ранец не жмет? - заботливо спросила мать, надевая ему на голову черный
спецназовской чулок с дырками для глаз.
- Мать, выйди! - оборвал ее отец. - Значит так, - притянул он к себе
Шлёмика, - от этого зависит твоя судьба и судьба твоих родителей. Там не
будет рядом папы и мамы и не у кого будет спросить. Сейчас я буду давать
тебе инструкции, а ты повторяй их за мной. Запомни их как дважды два,
забудешь - тебе каюк. Понял?
У Шлёмика перехватило в горле от торжественности этого момента и от
неожиданно осознанной ответственности за свою судьбу.
- Понял, - четко ответил он, собрав свою волю в кулак.
- Ты - Артамонов Алексей Михайлович...
- Я - Артамонов Алексей Михайлович, - повторил Шлёмик, как под гипнозом.
- Ты - русский...
- Я - русский.
- Ты живешь в самом передовом в мире государстве мудаков и хуесосов,
основанном вождем мирового пролетариата, долборотом Владимиром Ильичем
Лениным. Это государство называется Украина. Столица твоей Родины - мать
её, город-геморрой Телль - Авив. Ты живешь в этом городе. В настоящее
время твоя страна под руководством Ицхака Рабина уверенно идет к победе
коммунизма во всём мире через развитой социализм. Вот и вся твоя
легенда.
- Вот и вся моя легенда, - повторил Шлёмик.
- Как тебя зовут? - нахмурился отец.
- Алексей Михайлович Артамонов! - без запинки выпалил сын.
- С этой минуты откликайся только на имя Леша. Вопросы есть?
- Если я живу в городе-геморрое, значит, я геморрой? - спросил Леша.
- Пока нет, - улыбнулся отец.
Всю ночь Алексей не спал - его мучили тревоги и сомнения: как его
встретят в том мире, куда он отправляется, и главное, в чем состоит
задание? Отец про это ничего конкретно не сказал... Значит, надо
действовать по обстановке. Неизвестность пугала...
Наутро, когда его опять одели в форму, Алексей в нарушение всех
инструкций незаметно заткнул за ремень свой верный Магнум - с ним было
спокойнее и увереннее, он знал, что в случае чего оружие не подведет:
еще ни разу его пистолет не давал осечки.
Следующий час прошел как во сне: сбор перед военкоматом, построение по
росту, торжественная речь пьяного прапорщика и прощание с рыдающими
матерями, отправляющими своих детей на верную гибель. Алексей уже не
чувствовал в себе возвышенного героизма, остался только животный страх
перед будущим и мучительная боль за бесцельно прожитые детские годы.
Особенно ему стало не по себе после того, как встречавший новобранцев у
входа огромных размеров лейтенант заметил у него под полой рукоятку
Магнума, ловко выдернул его из-за пояса, обернулся и выбросил в мусорное
ведро. Алексей приготовился к худшему - он ждал, что его тут же арестуют
и поведут на допрос, но лейтенант сделал вид, что ничего особенного не
произошло, как будто и не пистолет в мусор бросил, а яблочный огрызок.
Но допрос все же состоялся, уже в казарме, когда пьяный прапорщик, с
отрешенным видом открыл толстый журнал и выкрикнул:
- Артамонов!
- Я! - вскочил Алексей, и лихорадочно соображая, почему его вызвали из
всех на допрос первым.
- Не "я", а "здесь", - скучающим тоном поправил прапорщик. - Садись
мудачина.
Алексей сел.
- Артамонов!
- Здесь! - правильно отозвался Алексей.
- Ладно, у нас еще будет время потренироваться, за два года научим тебя
долборота, как вставать и как лежать, и как раком стоять!
- Расскажи о себе, - приказал прапорщик.
- Я - Артамонов Алексей Михайло...
- Громче говори, чтоб все слышали!
- Я - Артамонов Алексей Михайлович, - закричал Алексей, - русский, живу
в самом передовом в мире государстве Израиль, основанном вождем мирового
пролетариата Владимиром Ильичем Лениным. Это государство ебёт всех!
Столица моей Родины - город - геморрой Телль - Авив. Я живу в этом
городе. В настоящее время моя страна под руководством Рабина и Срабина
уверенно идет к победе коммунизма через развитой онанизм во всём мире.
Вот и вся моя легенда.
Последние его слова явно не понравились прапорщику. Он медленно снял
очки, положил их на тумбочку дневального, нехотя встал и, подойдя
вплотную к Алексею, заглянул ему в упор в зрачки, как будто хотел
прочесть написанную на их радужной оболочке секретную шифровку. Леша не
выдержал его колючего взгляда и пукнул. Так они стояли в полной тишине
какое-то время, Алексей не мог от растерянности точно определить,
сколько времени прошло, когда прапорщик тихо, но на всю казарму спросил:
- А из какой ты пизды?
Леша растерялся: он не знал ответа на этот вопрос, значит, было самое
время стрелять в упор и наверняка, лучше всего между бровей, как учил
отец, но пистолета у него уже не было! Тогда он поклялся себе, что если
останется жив, отомстит прапору, когда станет настоящим мужчиной. И
вдруг, как бывает в моменты смертельной опасности, кто-то из стоя шепнул
ему в ухо правильный ответ: "Из русской..."
- Из русской! - выпалил Леша в лицо прапору.
И тут случилось невероятное: строй взорвался от смеха, и больше других
хохотал сам прапор. Леша так растерялся, что и сам начал придурковато
улыбаться, поддавшись общему веселью.
- Долбоёб ты, - сказал прапор, вдоволь насмеявшись. - Надо говорить "из
рабочей", "из крестьянской" или "из служащей"!
До Алексея наконец-то дошло: это не настоящий допрос, а просто проверка
перед важным заданием, которое ожидает его впереди, когда он станет
мужчиной. Ему вдруг стало весело и легко: он понял, что хоть и не дал
правильный ответ, но ответил так, что все вокруг поняли, что он ни какой
не враг, а свой простой парень, хотя и глупый по своей неопытности. Он
попал к своим, таким же пидарюгам, как и сам!
2. Прапор, лейтенант, капитан, доктор и долбоёб.
"... он понял, что хоть и не дал правильный ответ, но ответил так, что
все вокруг поняли, что он никакой не враг, а свой простой парень, хотя и
глупый по своей неопытности. Он попал к своим!" - закончив чтение,
прапор посмотрел на капитана и лейтенанта.
- Ну как? - спросил прапор.
Лейтенант в ответ только высокомерно поморщился, а у капитана можно было
и не спрашивать: он уже давно ржал диким голосом, с того момента, как
услышал про "пизду". "Наверное, опять похабных анекдотов начитался", -
досадливо подумал прапор.
- Ну, как? - повторил он свой вопрос, обращаясь на этот раз к одному
только лейтенанту.
- Ты сколько книг про Армию прочитал? - нехотя ответил тот вопросом на
вопрос.
- Три, - честно ответил прапор. Он не умел врать.
- Оно и видно, - вздохнул лейтенант и замолчал.
- Только не надо этого снобизма! - вспылил прапор. - У меня, между
прочим, нет столько времени, сколько у тебя, на чтение книг. Сам знаешь,
что моя работа больше времени отнимает.
- А я только анекдоты читать успеваю, потому что они короткие, как
автоматная очередь, - поддержал капитан. - Пашу, как вол, между прочим!
- Ну, ладно, - сдался лейтенант, - выдам свою рецензию, раз уж так
интересно. - Во-первых, сразу видно, какие книги ты читал: про
украинскую мафию, про шпионов и про период запоя в Советском Союзе. Вот
у тебя и получилась мешанина: одно отсюда, другое оттуда. Но это еще
полбеды, а беда в том, что у тебя что ни строчка - то бред собачий.
- Например? - искренне удивился прапор.
- Хотя бы самое начало, про заснеженные джунгли Новой Каховки...
- Ты что хочешь сказать, что я это сам придумал?! - искренне удивился
прапор. - Ну, ты даешь, а еще образованный. Что я тебе человек, что ли,
на самом деле, чтобы свое что-то придумать?!
Капитан прикусил губу - тут прапор действительно был прав: никто из них
троих ничего не мог придумать про Новую Каховку, они могли только
перерабатывать полученную о ней информацию.
- То, что я знаю о Новой Каховке... - начал оправдываться он.
- У каждого свои знания! - перебил его прапор, переходя из обороны в
наступление. - В той книге, которую я читал, в Новой - Каховке шел снег,
а еще там говорилось, что это джунгли...
- Каменные, - вставил начитанный капитан.
- Ну и что, а где сказано, что в каменных джунглях не может идти снег?!
- Дело не в том, что ты что-то придумываешь, - нашел капитан правильную
мысль, а в том, как и насколько точно ты соединяешь между собой блоки
информации. Вот ты, например, говоришь, что отец Шлёмика был орангутанг
и работал мэром города, и я не отрицаю, что эти люди происходят от
обезьян, но во всех других книгах написано, что люди произошли от
шимпанзе, хотя некоторые люди вовсе и не произошли от обезьян!
- А я в анекдоте прочитал, что от Абрамгутанга! - снова заржал
успокоившийся было лейтенант.
- В той статье, которую я читал, - заявил капитан, не обращая внимания
на дурацкие комментарии лейтенанта, - не было сказано, от каких обезьян!
Раз Новой Каховки на самом деле не существует, то в каждой книге - своя
Новая Каховка, со своими законами, со своими дураками и своими мэрами и
депутатами!
- Это не аргумент, - надулся капитан - он не любил проигрывать в спорах,
а сейчас, кажется, к этому дело и шло. - Если, ты решил сочинить книгу
про Новую Каховку, то не важно, существует ли она реально. Важно то, что
нужно взять как можно больше информации и переработать ее так, чтобы
выдать результат, который соответствовал бы общепринятым представлениям
о Украине. Тогда это будет похоже на так называемую "правду". И не
смотри на меня, как на врага, я тебе даже готов помочь поменять
подгузник, чтобы у тебя больше времени на чтение оставалось. Все же мы -
одна команда.
Это был решающий аргумент: лейтенант умерил свой дискуссионный пыл из
опасения, как бы капитан не передумал ему помогать.
- Нет, мужики, в натуре, - выступил лейтенант. - А зачем это нужно-то?
Я вот только не пойму, друг прапор, зачем тебе эта вся свистопляска с
книгой про Новую Каховку. Их и так полно на Украине, людьми придуманных.
Люди пишут - гонорары получают, потом пропивают их или на баб тратят, а
у нас ни гонораров нет, ни водки, ни баб!
- Просто мне интересно, - задумался прапор, - как там в этой силушке у
людей все устроено, зачем им нужно бесплатно работать на каких-то
паразитов, бухать, бить друг - другу морды и кричать про передовое
государство!? И вообще, как можно быть такими мудаками??
- Это я тебе, в натуре, быстро разъясню, тоже, загадку нашел! - зашелся
смехом лейтенант.
- Нет, я не про это, - отмахнулся от него прапор. - Мне, главное,
интересно, откуда женщина знает, как ей ребенка в животе вырастить!?
- Ясно откуда, ядрена Матрёна, - продолжал веселиться лейтенант, - в
школе её учат!
- А откуда ты знаешь, как девок снимать? - не удержался капитан,
который, в общем-то, не хотел затевать нового спора.
- Я - другое дело, я всегда трахал блядей, сколько себя помню, и всегда
знал, как это делать. А люди рождаются без всяких знаний, даже говорить
не умеют...
- А у тебя этот Шлёмик твой, сразу болтать начал! - поддел прапора
лейтенант.
- Не сразу, а только в ответ на вопрос матери, это она его научила, -
терпеливо возразил прапор. - Так вот, всему их родители и учителя учат,
только дети сами в животах вырастают: откуда они знают, как им расти
нужно?!
- Это гены, - вздохнул капитан, - сочувствуя необразованности
собеседника.
- А зачем им гены нужны? - пожал плечами прапор. - Или зачем им пенис
нужен, если их депутаты всё время трахают? Странно все это: ноги, руки,
сиськи, голова, туловище, геморрой...
- Хуй! - прыснул смехом лейтенант.
- Мне вот, например, чтобы поссать, плечи не нужны, - пожал плечами
прапор. - А им-то зачем это все знать?
- У нас разные члены, - глубокомысленно заметил капитан. - У нас своя
истина, у них - своя. Материальность называется. Слышал, наверное?
- А почему разные-то? - разошелся прапор.
- Ну, брат, - недобро усмехнулся капитан, - так мы знаешь до чего
договоримся...
Прапор знал, что имел в виду капитан: он имел в виду бутыль самогона, к
которой они протягивали стаканы. Это была запретная тема, которую нельзя
было обсуждать вслух. Столь величественное и внушающее неосознанный
страх слово они не решались поминать всуе, от греха подальше. О нём
можно было только думать и мечтать...
- Ладно, перерыв окончен, - подытожил капитан. - Пора браться за работу!
И каждый взялся за свое: капитан мечтать, лейтенант читать анекдоты, а
прапор проверял себя на вместимость спиртного.
3. Колесо истории После самогона, мир представлялся прапору огромной,
сияющей теплым светом сферой, населенной добрыми отзывчивыми и
всезнающими виртуальными людьми, готовыми дать ответ на любой
интересующий тебя вопрос. Любой, кто туда попадает, становится одним из
них, приобретая особую мудрость и особые знания. "Все наши споры - от
недостаточности знания, - размышлял прапор, - я знаю, например, про
Новую Каховку одно, доктор- психиатр другое, а долбоёб - сынок мэра не
знает ничего, кроме дрочения члена, наркоты и ебли голых баб. Когда мы
дойдем до коммунизма или смерти, мы сразу узнаем все и сразу друг с
другом согласимся, потому что уже не о чем будет спорить!"
Работа, меж тем, кипела. Доктор пришел на помощь прапору, и теперь у
него оставалось время только на чтение коротких заголовков новостей.
Иногда до слуха прапора доносилось его невнятное бормотание: "Президент
опубликовал новую стратегию по борьбе с наркотиками... В Киеве траур...
, Янукович заявил, что он окончательно рехнулся... , Окончательное
выздоровление памятника Ленину, Похороны убитых - Кравченко и Кирпы... ,
в Китае... массовый понос, Кобзон о борьбе с наркоманками... , Ленин
практически здоров... хотя давно труп, а до сих пор ебёт такое
количество людей!"
- Послушай, доктор, а других новостей у тебя нет? - не выдержал прапор.
- Другие есть, но их мало, в основном эти, - отозвался доктор.
- Странно, - задумался прапор.
- Вот и я удивляюсь, - неожиданно поддержал его доктор. - За прошлый
рабочий период столько ко мне психов обратилось, и мэр города, и все его
замы, и дамочки из исполкома жаловались на то, что их депутаты залюбили,
а теперь только пара малолеток прибежало лечить триппер и все одно и то
же...
- Это как, в натуре, у одного чукчи самосвал сначала быстро ехал, а
потом в песок попал и забуксовал, а он тогда...
- Да знаем мы этот анекдот! - перебил встрявшего лейтенанта прапор.
- Не, я без "бля" говорю, это у них там колесо истории забуксовало,
понял? - обиделся лейтенант.
- И вот еще что странно, - сказал озадаченный доктор, - раньше у них
разные события в разное время происходили, а теперь - все "23 февраля
"...
- Наверное, у них ебля обладает совсем другими свойствами - высказал
предположение прапор.
- Или материально, как и все остальное, а свойства материи
окончательному изучению не поддаются, я про это статью в научном журнале
читал, - дополнил его мысль доктор.
Прапор только кивнул в знак согласия, а про себя подумал: "Дурак, ты
Федя! Видно, и правда в Новой Каховке история остановилась - это нам
знак был в подтверждение!"
- Ну, давайте отметим, - сказал доктор, который лучше других ощущал
время, он всегда знал, когда надо работать, а когда бухать. - Читай,
прапор, свой... свою... как это у тебя, кстати, называется?
- Пока без названия, - сказал прапор, - вот допьём бутылёк до конца,
тогда, мне кажется, название само появится!
Он открыл главу и стал читать:
К 16-ти годам Лешка Артамонов осознал себя вполне сформировавшейся
патологической личностью: он уже знал, что живет в стране
партработников, расхитителей народного имущества и пьяниц, а страна эта
построена плешивым сифилитиком в отместку царю за повешенного брата на
деньги, собранные евреями всего мира.
Вопрос выбора жизненного пути перед ним стоял не долго: вором быть было
слишком рискованно, а алкашом неинтересно и непочетно, поэтому он твердо
решил стать мэром Новой Каховки. Алексей часто представлял себе такую
картину: он несется со скоростью 250 км в час в черном "Бумере" по
Днепровскому проспекту, и все менты вытягиваются по струнке, отдавая ему
честь. А зазевавшимся раздолбаям, вовремя не поприветствовавшим
начальство, он метким выстрелом из "Пэ-ЭМа" сбивает с дубовых голов
синие фуражки. Потом на дороге появляется Сарка в розовой комбинашке -
она голосует Алексею, жалко потрясывая сиськами и тонкой ручкой, но он
гордо проносится мимо, проговаривая сквозь зубы с сильным еврейским
акцентом: "Пгаституток не бегом!".
Можно было, конечно, пойти еще в армию: там все же оружия больше, не
одни "Пэ-ЭМы", но Лешка, к его глубокому сожалению, уже был лишен всяких
иллюзий на этот счет. Ему было достоверно известно, что в армию идут
одни дураки и что от нее надо всеми путями "косить". Эту горькую истину
он почерпнул из своих собственных наблюдений за теми парнями, которые
возвращались в родной двор из армии. С Лешкой они конечно, не общались,
но в детстве (лет в 10-11) он часто подслушивал их разговоры, которые
они вели под кустом сирени на лавочке, где собирались, чтобы "нажраться
бормотухи", как они сами выражались. Свежими впечатлениями, правда,
никто не делился: те, кто только что "дембельнулся на гражданку", угрюмо
отмалчивались в течение нескольких месяцев, и спрашивать их о службе
было "западло". Потом они постепенно "размораживались" и в один
прекрасный день включались в общий разговор, который вертелся вокруг
одного и того же: как достать в армии вина, водки и пива. Все редкие
истории про оружие начинались одинаково: "Вот помню, бля, один раз мне
дали автомат..." Нет, Лешке не хотелось служить в армии, в которой
автомат дают подержать в руках один раз за два года. К тому же, он
слышал, как однажды за столом отец сказал про них матери: "Их всех деды
там отпидерасили". Мать с испугом глянула на Лешку, а отец со вздохом
добавил: "В мое время такого не было". Лешка сразу усек подтекст: "В
армию идут только по глупости!".
Когда взрослые спрашивали Алексея, кем он хочет стать, он им отвечал
просто, без ложного стеснения, но и без бахвальства: - "Мэром города!".
Если взрослые вдруг удивлялись его откровенности, он добавлял: "Партии
нечего скрывать от народа!". Как правило, его ответ умилял взрослых: они
делали участливые лица и сообщали, как великое откровение: - "Для этого
нужно много учиться..." - "Можно подумать, вы много учились!" - отвечал
им Лешка. Он уже знал, что в жизни для того, чтобы достичь чего-то
по-настоящему стоящего, нужно что-то нечто большее, чем образование.
Главное, он своим умом дошел до того, что для этого можно и вовсе не
учиться - главное, найти в себе какие-то скрытые возможности, которых
нет и не может быть у других, тогда тебя будут считать авторитетом, тебе
будут поклоняться и будут приносить свои деньги на блюдечке с голубой
каемочкой.
Во дворе таким авторитетом был Лешкин друг детства Жека по кличке Член.
В школе он учился на "два с плюсом" и "три с минусом", да и по жизни
большим умом не отличался. Единственным его выдающимся достоинством было
то место, которое выдавалось из его брюк. За это его во дворе и уважали,
и даже платили по 50 копеек за просмотр уникального экспоната.
Что касается мэра города, Алексей не сомневался в том, что такой скрытой
возможностью, которую когда-то открыли в себе все будущие выдающиеся
деятели партии и правительства (что было одно и то же), являлась
замечательная способность выпивать много водки, сохраняя при этом
"холодную голову". В этом он убедился окончательно, когда подслушал
застольный разговор взрослых о политике на 7-е Ноября. Из этого
разговора выходило, что Никиту Хрущева сняли с его поста после того, как
дура - жена уговорила его бросить пить, мол, старый стал, не угнаться за
молодыми... Вот и не угнался: поставили вместо него молодого
(относительно), здорового как бык (тогда еще) Лёню Брежнева, который,
говорят, мог выпить в один присест жбан водки, не закусывая, а потом
травить анекдоты один за другим, даже язык не заплетался! А непьющий
глава страны кому нужен, что народ-то подумает?!
Черненко же вообще был прорвой, а Андропов несмотря на пропитую печень и
почки - бухал по чёрному! Ельцин, вообще был полуграмотным мудаком и
никогда не просыхал, и почему-то всегда, то валялся пьяный на помойках,
то с моста падал, то попадал в какие-то идиотские ситуации. Романтик, -
одним словом!
- Тебе, Шлёма, еще много тренироваться надо, чтобы до настоящих алкашей
дорасти! - сказал Лешке Член, когда узнал о его наполеоновских планах.
- Ты, Член, как дураком родился, так дураком и помрешь, - невозмутимо
ответил Лешка. - Я ж тебе говорил, что этому не научишься, для этого
способность должна быть. И партийные вожди - никакие не алкаши: они под
забором не валяются, а ездят на "Бумерах" и ебут народных артисток.
Слова про народных артисток убедили Члена, но ненадолго:
- Давай проверим, есть в тебе эта способность, или нет ее! - осенило
его.
- А как? - с замиранием в сердце спросил Шлёма, предчувствуя важный
момент в своей жизни.
- Кто из нас дурак, я или ты?! - заржал Член. - Стибрим у моего "фазера"
самогонки, и проверим.
- Заметит - обоих выебет! - усомнился Шлёма.
- У него знаешь, какая бутыль, ему её один участковый мент из деревни
привез, широкая такая, полстакана отольешь - в ней столько же останется.
- А ты откуда знаешь?
Член только ухмыльнулся в ответ.
- И ты молчал, собака?! - возмутился Шлёма.
- Я ж не знал, что ты в мэры собрался!
Они пошли к Жеке. Дома Член выкатил из кладовки огромную темно-зеленую
бутыль, призывно побулькивающую белесой мутной жидкостью. Он отлил в
граненый стакан 200 грамм и протянул Шлёме:
- Если не зблюешь - настоящий мэр Новой Каховки!
Шлёму больше не одолевали сомнения. Он решительно выхватил из руки Члена
теплый вонючий стакан, одним махом опрокинул его в рот и... тут же
сблевал на паркетный пол.
- Эй, Барсик, беги жрать, - позвал Член, смеясь, своего кота, - тебе
Шлёмик ужин разогрел!
Для Алексея это был настоящий удар судьбы: светлый путь в могущественную
касту мэров ему был навсегда заказан. О презренной касте алкоголиков он
нисколько не жалел. Оставалась только сомнительная каста воров, но для
вступления в нее не требовалось ни особых способностей, ни образования.
"Воруют все", - эта расхожая фраза постоянно была на слуху у Шлёмы. А
раз все, значит, и он сможет...
- Ладно, Шлёма, не реви, - успокоил его Член, - для лафовой жизни вообще
никем работать не надо.
- Как это? - усомнился Лешка, размазывая по щекам липкие слезы.
- Дай зуб, что никому не скажешь!
- Век воли не видать, - поклялся Шлёма.
Член посвятил Шлёму в свой простой, но гениальный план: нужно найти и
взять Банк или Склад! Шлёма даже удивился, что ему никогда это не
приходило в голову, хотя он прочитал уйму книг про золотоискателей,
начиная от "Острова сокровищ" и заканчивая рассказами О'Генри. Ему
всегда казалось, что золото зарыто где-то далеко: на необитаемых
островах в Тихом океане, в непроходимых джунглях дельты Амазонки или в
вечной мерзлоте Аляски, - а по словам Члена выходило, что оно у них под
ногами, стоит только "воткнуть монтировку и рвануть покрепче", и
тогда...
- Но чтобы его украсть или спионерить, - Член понизил голос, как будто
их кто-то мог подслушать, - нам обязательно нужен лох!
- А где мы его возьмем? - так же тихо спросил Шлёма.
- Конечно, украдем из банка! - радостно заорал Член, удивляясь, что
Шлёма не понимает таких очевидных вещей.
Лешка глубоко задумался: ему было боязно вторично искушать судьбу в
столь раннем возрасте. Что, если окажется, что он непригоден быть вором?
Тогда они и склад не найдут, и... и вообще, как ему тогда жить дальше?!
- Ладно, лоха я беру на себя, - сказал он, подумав. - Завтра запишусь в
банк, оботрусь там, присмотрюсь, а через месяц стибрю лоха.
- Какой еще месяц?! - возмутился Член. - Сегодня ночью разобьем кирпичом
стекло и...
- Сам ты "кирпич"! - охладил его пыл Шлёма. - Тут нужна тонкая работа, а
то будешь золото добывать где-нибудь на Колыме!
- Есть в тебе, Шлёма, воровская жилка, - согласился Член.
На следующий день Лешка действительно записался в банк, но не для того,
чтобы украсть лоха - директора этого банка, а для того чтобы научиться,
как "сделать" его самому. Правда, на изготовление несложного устройства
для взлома сейфа ушло гораздо больше месяца, но только потому, что
пришлось клянчить деньги у родителей на детали, а потом разыскивать их
по разным барыгам, по толкучкам и по свалкам. Как бы то ни было, через
три с половиной месяца сейфоломатель был готов.
- Ну, ты даешь! - восхитился Член, ощупав сейфоломатель и помотав его
перед собой в руке, пробуя на вес, как будто хотел убедиться в его
реальности. - Настоящая вещь. А не боишься, что поймают?
- Свидетелей нет, - коротко и как бы нехотя ответил Шлёма.
- Ты что, их...
- Конечно, замочил, - невозмутимо сказал Шлёма. - Шесть трупов - весь
банк.
После этого Шлёма стал для Члена неоспоримым авторитетом. Вечером, в тот
же день они пошли в банк опробовать новинку: Шлёма в наушниках
прощупывал сейф, а Член с монтировкой в руке пытался открыть
депозитарий. Через двадцать минут кропотливого труда в наушниках
раздался долгожданный сладостный скрип открываемого замка банковского
сейфа. Шлёма замер, прислушиваясь. Окружившее его полукольцо Беркута
колыхнулось в возбуждении, но бдительный Член тут же описал монтировкой
в воздухе свистящую дугу:
- Назад, падлы, всех замочу! На кого батон крошите, на сына мэра
города?!
Толпа с глухим ропотом отпрянула. Член вооружился попавшейся под руку
палкой с гвоздем и передал лом Шлёмику. Шлёмик принялся срывать замки с
депозитария дрожащими руками... Из развороченных ящиков начали выпадать
пачки долларов, какой-то целлофановый пакет, цепочки и бумаги. Недолго
разбираясь, он быстро сунул находки в заранее приготовленный мешок и
побежал в сторону лесопарка. -"Кто за нами пойдет, тот на этом свете не
жилец!" - прокричал Член диким голосом, убегая вслед за Шлёмой.
Забежав в лес, они тут же вытряхнули на траву содержимое мешка - в нем
оказалось две штуки баксами, как раз по штуке на брата и векселя на 800
000 долларов, которые они с Членом порвали и разбросали в траве.
- Да это подстава! - злился Член, развернув свой целлофановый сверток со
штукой зелёных. В другом свёртке оказалась кукла и дамский пистолетик.
Шлёма молчал. "... Ему стало стыдно. - Так, фигня какая-то, - промямлил
он.
- Ну, дела! - заржал Член. - Хорошо, никто не видел, что мы взяли, а то
засмеяли бы. Ходили бы потом в шестерках!
- Да, - сказал Шлёма, - скажем, что взяли 5 лимонов зеленью!
- Точно! - обрадовался Член, - А то на нас все ссать будут!
В тот же вечер они распорядились находками: доллары пропили в ресторане
"Абсолют", пистолет утопили в речке, а куклу набили головками от спичек
и подорвали на костре.
Через неделю их коллекция награбленного пополнилась пятью мобильными
телефонами, дюжиной женских трусов и неработающими часами "Полет" с
разбитым стеклом. Все свои приобретения они уничтожали самым верным
способом, чтобы никто уже никогда их больше не нашел.
- Не там мы ищем, - сокрушенно сказал Шлёмик, когда они нашли кривой
ключ, густо обросший ржавчиной на брелке с шестиконечной звездой.
- А где надо? - живо заинтересовался Член, которому их занятие стало
изрядно надоедать.
- Брошенные квартиры по Днепровскому знаешь?
- Точняк! - воспрял духом Член.
На третий день рыскания по квартирам местных депутатов им сказочно
повезло: в одной из спален под половицей запищало так, что у Шлёмика
полезли на лоб глаза. Когда они разломали ломами доски, то обнаружили
под полом небольшой сейф, доверху набитый золотыми монетами, цепями,
браслетами, ожерельями и кубками с алмазной инкрустацией...
- Что будем делать? - с неожиданным испугом спросил Шлёма.
Член молчал. Целую минуту он пялился на Шлёмика большими круглыми
глазами, в которых среди прыгающих золотых зайчиков не было заметно ни
малейшей искры разума, а потом вдруг сказал с глупой хулиганской
улыбкой: - Давай утопим!
- Зачем? - спросил Шлёмик без особого удивления.
- Просто так! - радостно рассмеялся Член.
Это незамысловатое "просто так" подействовало на Шлёмика сильнее всякого
аргумента: он сразу согласился. Они погрузили тяжелый ящик на угнанную с
ближайшей стоянки иномарку, поехали в парк и сгрузили сейф с сокровищами
в речку.
- Ничего, надо будет - достанем! - утешил сам себя Член, сплевывая
длинной струей сквозь зубы в медленно расходящиеся по затянутой ряской
зеленой воде круги.
4. Полный пиздец.
- Ловко ты выкрутился! - похвалил доктор, когда прапор кончил читать. -
Всему твоему бреду нашлось более-менее логичное объяснение. С пистолетом
- это удачно! А сейф - это жопа!
- А что мне оставалось делать? - зарделся прапор от похвалы. - Люди ведь
не могут переписать свою жизнь, вот и я книгу переписывать не стал,
чтобы все "по правде" было.
- Я только не усек, - вмешался лейтенант, - чего это у тебя папаша
Шлёмика до сих пор в Ново Каховской исполкомне мэром служит, когда ему
давно пора на хрен собачий сидеть в тюряге строгого режима?!
- Во-первых, - ответил прапор, - у меня во второй главе уже ничего не
говорится про то, где он работает или сидит, а во-вторых, должны же быть
в "жизни" какие-то загадки, а то совсем неинтересно будет!
- Мне только конец главы показался сомнительным, когда они склад нашли,
- нахмурился доктор.
- А что здесь сомнительного? - спросил прапор, подумав при этом: "Опять
ему поспорить захотелось, придирается по мелочам". - Я в одной книге
вычитал, что дети играли в котловане на стройке и нашли там алюминиевый
бидон с золотыми монетами царской чеканки.
- В кот-ло-ва-не! - многозначительно поднял палец доктор. - В котловане,
но не в шикарной депутатской квартире!
- Это не принципиально, - уверенно возразил прапор. Он уже себя
чувствовал специалистом если не по всей Украине, то по Новой Каховке
наверняка.
- Но сам факт! - распалился доктор. - Склады на Украине находят крайне
редко, и вероятность...
- Но ведь находят! - перебил его прапор. - Если мы говорим "находят", то
это значит, что они не сами находятся, а их кто-то находит, и что в том
невероятного, что этим "кто-то" оказался Шлёмик?!
- Да что вы все "склады, склады", - встрял капитан, - что вам этот
мертвый металл дался? Лучше бы они живую женщину нашли, а то у тебя там
секса явно не хватает.
- Они еще дети! - строго глянул на него прапор.
- А вот в одном анекдоте... - начал, было капитан.
- Все твои анекдоты мы знаем наперед, - не дал договорить ему доктор.
- Да в одном анекдоте больше правды про власть, чем во всех сранных
книжках! - взвился уязвленный капитан. - А я, между прочим, не одни
анекдоты читаю. Вот недавно книжку прочел, где все про нас давно уже
сказано.
- Какую?? - в один голос спросили доктор и прапор.
- Так я вам и сказал - сами найдите! - важно надулся капитан.
- Раз не можешь сказать, значит врешь, - лукаво заявил лейтенант.
- Ничего и не вру, "Собачье сердце" называется, - купился лейтенант. -
Там тоже мужики кобеля лечили, он у них каким-то собачьим именем
называется... "Полиграф Полиграфыч", вот! Только они не так скучно
работают, как мы, а с весельем. Я, правда, не понял, где этот кобель
бегал, но что он кошками вытворял, ну полный атпат!
- Все ясно, - горестно вздохнул доктор, - Скоро увидим мы нашего Шлёмика
в мэрах! - Это будет полный пиздец…