Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Ракетчик
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Друг у меня живёт в дальнем подмосковье, в большом коттедже. Коттедж этот не новодел, а типовая постройка позднесоветских времен. Несколько таких коттеджей в своё время совхоз поставил для многодетных ударников сельского труда. Семья у приятеля действительно большая, и в прошлом он действительно ударник. Впрочем, к истории это особо отношения не имеет.
В доме центральное отопление, то есть запитан он от совхозной котельной. Топят понятно как. То есть непонятно. То есть в принципе тепло, но бывает что и бывает. А семья большая, дети сами собой как-то незаметно подрасли, и неожиданно даже местами стали появляться внуки. То тут, то там, то в одном месте, то в другом. Эти подрастут, новые появились. Придёт хозяин с сенокоса, те уже курят, а совершенно свежие за ними памперсы донашивают. В связи с этим постепенно возник и сформировался вопрос дополнительного автономного тепла. Потому что большой блочный коттедж плюс русская зима - это не тот случай, когда можно обойтись масляным радиатором.
У хозяина дома есть старинный приятель, один хороший архангельский мужик. Наезжает пару раз в год, бывая по делам в Москве. С друзьями, водкой, песнями, долгими ночными посиделками. Приятель этот, в прошлом моряк, лет десять назад сошел на берег и вернулся к своей стародавней профессии, которая неожиданно снова стала гораздо востребованней унылой каботажки. Он классный потомственный печник. Кладёт под заказ печи и камины на радость людям по всей России и даже за рубежом. Вот во время одного из таких приездов, за рюмкой водки, он и сказал хозяину. - Всё, Андрюха! Готовься. Летом приеду, будем класть камин. Мысль эта была не нова, и уже не раз ими обсуждалась. И даже было выбрано подходящее место, в самой большой комнате на первом этаже, то что называется "в зале". Но до реализации всё как-то не доходили руки. И вот момент назрел.
К лету хозяин потихоньку запасся по оставленному списку кирпичом и прочими необходимыми материалами, в июне приехал мастер, и работа закипела. Тут надо отметить вот какую особенность. Мастер, как и положено классному народному умельцу, страдал известным недугом. Он был запойный. Поэтому имел железное правило. Как только ставил первую метку на месте будущего объекта, - завязывал намертво. На весь срок работ. Пока дым из трубы не пойдёт. Того же, естественно, требовал и от помощников, и от ближайшего окружения. Чтоб избежать соблазнов. И надо сказать, в жизни ещё не было случая, когда бы он не закончил или прервал работу по причине этого своего недуга. Помощником в данном случае выступал сам хозяин. Таким образом вся семья, включая даже грудных детей и бабушку, были переведены на жесточайший безалкогольный ценз. Какое пиво? Даже бабушкины лекарства и притирки на спирту были тайно вынесены и закопаны ночью под дальней яблоней. Никому не хочется остаться с полусложенной печкой и больным мастером на руках.
Но всё слава богу срослось удачно, и наступил объявленный мастером последний день работ. Уже был выметен мусор и помыт пол, в углу ждала своего часа охапка сухих берёзовых поленьев с растопкой, над новенькой трубой развевался небольшой военно-морской вымпел, фирменный знак мастера, а в кухне лепились пельмени из оприходованного накануне кабанчика. И тут мастер, обводя глазами дело рук своих, хлопнул себя по лбу и с досадой произнёс: - Чёрт! Как же я забыл-то??? Оказалось, для завершения не хватает одной небольшой, но какой-то очень важной детали, которую мастер не указал в списке. Поход в местный магазин результатов не дал. Тогда мастер собрался, и прилепив на всякий случай над каминной топкой листок с надписью "БЕЗ МЕНЯ НЕ РАСТАПЛИВАТЬ!!!", поехал в райцентр.
И больше его никто не видел. Когда все сроки тревожного ожидания вышли, начались поиски. Поиски результатов не дали. В моргах, больницах и милициях, а так же у себя дома в Архангельске он не появлялся. Заявление в милиции не приняли, потому что заявления принимаются от ближайших родственников, а таковых у мастера давным-давно не было. Так поиски постепенно и сошли на нет. Красивый, но недоделанный камин остался стоять молчаливым и пыльным напоминанием. В никогда не горевшем очаге приспособилась котиться кошка, а в дымоходе по весне птахи свили гнёздо. Бумажка с надписью "БЕЗ МЕНЯ НЕ РАСТАПЛИВАТЬ!!!" пожелтела, высохла и покоробилась, но снять её рука ни у кого не поднималась. Хозяин периодически находил и приводил разных людей, которые называли себя специалистами. Те заглядывали в дымоход, лазили на крышу, глубокомысленно хмыкали, цокали восхищённо языками, и в конце традиционно пожимали плечами. Уровнем они явно не дотягивали до потомственного архангельского мастера. В чём, к их чести, не стеснялись признаться. Так никто и не смог ответить на вопрос, чего же не хватает в камине, и что нужно сделать, чтобы вдохнуть в него жизнь. И остался он стоять крепким, но бессмысленным монументом без вести пропавшему мастеровому.
И вот однажды, спустя почти три года, поздним вечером, аккурат в канун старого нового года, когда вся большая семья собиралась к праздничному ужину, входная дверь неожиданно широко и громко распахнулась, и из прихожей вместе с клубами морозного пара раздался громоподобный весёлый бас: - Ну что, едрить-колотить? Как тут мой камин, греет? Трубу небось так ни разу и не чистили, бисовы дети? Вся семья, включая многочисленных грудничков и бабушку, вывалили в коридор поглядеть на чудо воскресения. Чудо, в красной морде и тулупе нараспашку отряхнуло снег с шапки о колено, и глядя на изумлённую публику, задало встречный вопрос: - Э! Что не так, православные?
Его, растерянного от непонимания, молча взяли за локоть и повели в залу. И там поставили напротив незавершенки, где на красном кирпиче укоризненно белел листок с надписью "БЕЗ МЕНЯ НЕ РАСТАПЛИВАТЬ!!!" Вся большая семья молча стояла сзади. Мастер минуту смотрел перед собой, осмысливая происходящее, потом повернулся к аудитории, и в голосе его не было ничего, кроме недоумения. - Так вы что, - спросил он необыкновенно тихо, - так ни разу и не затопили??? - Ну, дык!... - только и смог произнести хозяин, неопределённо ткнув рукой в сторону камина. Мастер опять отвернулся и задумался. Он конечно очень смутно помнил те события. Смутно помнил как оказался сначала в вытрезвителе, потом на вокзале, смутно помнил как и зачем внезапно очнулся в Туле, а потом в Перми. Смутно помнил полгода в психушке с диагнозом "белая горячка". Получше помнил, как потом завязал и грузил себя работой, чтобы восстановиться и уйти от кошмара депрессии. Но первую стопку, выпитую в кафе в райцентре, он помнил очень хорошо. Он помнил её так же твёрдо, как и то, что не мог её выпить, не закончив работы. После первой он выпил вторую, и всё ещё был абсолютно уверен, что вернётся. Но не смог. Расслабился и махнул рукой. Показываться в таком виде в дом, полный детей, было ни к чему. Главное - работа ведь была сделана. И сделана хорошо. Значит можно было не спешить.
Он и не спешил.
Мастер молча скинул полушубок прямо на пол, закатал рукава тельняшки, задумчиво положил ладонь на холодный кирпич дымохода. Потом снял записку и протянул хозяину оборотной стороной вверх. И все вдруг увидели на обороте выполненный твёрдой рукой карандашный рисунок - симпатичный заснеженный домик и идущий из трубы дымок. И наивную сентиментальную надпись ниже рисунка "Пусть тепло в вашем доме будет таким же добрым, как память о вас в моём сердце". И подпись. И дату.
Полчаса хватило, чтобы слазить на крышу и проверить дымоход. Из сарая принесли и сложили в камине охапку сухих берёзовых поленьев. Нетронутые салаты стыли на столе. Время неумолимо двигалось к полуночи. Но за стол никто не садился, вся семья маялась ожиданием тут же в зале. Наконец печник протянул хозяину коробок спичек. - Давай! - Погоди, - сказал тот, доставая спичку - Так что же за деталь, за которой ты умотал тогда в райцентр? Она уже не нужна? - О, чёрт! - опять как тогда хлопнул себя по лбу мастер. - Конечно! У тебя верёвка есть? Он метнулся в прихожую и вернулся с бутылкой советского шампанского в руке. Захлестнув бутылочное горлышко петлёй, привязал второй конец к вытяжке камина. Сделал маятник. И когда куранты в телевизоре стали бить двенадцать, крикнул "Ну, с новым годом!" и отпустил бутылку. Та описала дугу и под радостные вопли с громким хлопком разбилась о кладку. Пенные разводы ещё стекали и оседали на пол, а в очаге уже весело и жарко трещали поленья.
Спустя несколько часов, когда домашние отгуляли и угомонились, а в доме повисла долгожданная тишина, хозяин и мастер устроились у огня, закурили, и один спросил: - Андрюха, ну как же так, а? Ты же грамотный мужык! Мы же всё с тобой сделали, закончили! Что ж ты, даже ни разу не попытался хотя бы развести огонь, а? Почему? Хозяин помешал угли в очаге, прищурился на огонь, подумал, посмотрел на приятеля, улыбнулся, и сказал: - Я ждал, когда ты вернёшься.
Сегодня в электричке. Заходит мужик в камуфляже, с гитарой, (ну, псевдоафганец такой, хронически контуженный бахусом), и затягивает традиционный псалом без начала и конца. Ну, там, горы стреляют, а мама плачет, а друга убили, а девушка ушла к другому, руки нет, ноги нет, мозгов не было никогда... Такая хня, короче.
Вагон впадает в неловкое оцепенение. Только позади меня мужской голос что-то неразборчиво недовольно бубнит. Вымотав пассажирам все нервы, камуфляж уходит по проходу. Сзади (я не вижу, только слышу) раздаётся другой голос.
Второй голос (громко и возмущённо, с остаточной слезой в голосе) - Да ты заебал, поэл?! Ты не служил, поэл!!! Тебе не понять! Первый голос (флегматично). - Я не служил?!.. Конечно!.. Я не служил... Второй голос (громко и злорадно) - Во-во! Первый голос (флегматично) - Я в это время между прочим тоже не в санаториях прохлаждался! Второй голос (громко и насмешливо) - Ага! Первый голос (философски) - Я между прочим в это время в психушке лежал!... Второй голос (громко и возмущенно) - Ну и чо? Первый голос (флегматично и с напором) - Чо - "Чо!"?! Тоже, знаешь, не сахар! Ещё неизвестно, где опасней. Второй голос (громко и с вызовом) - Ну и чо? Первый голос (с надрывом и нотками истерии) - Чо - "Чо!"?! Чо!... Чо-та наши в пижамах с гитарами по вагонам не ходят! Нервы людям не мотают!
Ну что, пора наверное рассказать вам какую-нибудь новогоднюю историю. Вы в Деда Мороза верите вообще, нет? Вот я вам расскажу тогда как раз одну коротенькую (но с моралью!) историю про одну маленькую девочку, которая жила себе жила, и дожила до того критического возраста, когда дети начинают сомневаться в существовании чудес вообще и Деда Мороза в частности. Они отчего-то начинают подозревать, что подарки им заранее покупают родители и прячут под диваном в своей спальне, что ёлочка загорается не тогда, когда её попросят, а когда мужик в углу, матерясь и потея, воткнёт вилку в розетку, что Снегурочка удивительно похожа на тётю Валю из соседнего подъезда, а Дед Мороз пахнет точно так же, как её муж вчера.
* * * Есть у меня приятель, назовём его Федя. У приятеля этого есть дурная привычка. Он хмыкает. Он хмыкает когда слушает. То ли он так выражает своё внимание и согласие с собеседником, то ли наоборот, сомнение в его словах. Тут каждый волен толковать как ему вздумается, потому что каждый раз это своё "Хм!" Федя сопровождает утвердительным кивком головы. Ещё он хмыкает когда говорит. Своим "Хм!" он начинает каждую фразу, придавая ей тем самым как бы некую значимость и привлекая внимание аудитории. Ну, примерно как пускают музыкальную фразу на вокзале перед объявлением диктора. "Ты-ды-дым! Уважаемые пассажиры!..." А у Феди значит таким сигналом служит "Хм!" Ну и ещё он хмыкает там, где люди обычно делают паузу и акцент. Звучит это всё примерно так. - Хм! А я пошел вчера на почту... Хм!... Хотел маме (Хм!) денег на праздник послать. А там (Хм!) обед. Представляешь, (Хм!)? Третий раз хожу (Хм!) и каждый раз у них обед! Хм!
Сама по себе эта привычка вовсе даже конечно никакая и не дурная, а просто вредная. Если бы не одно "но". Дело в том, что у Феди периодически вместе с его безобидным "Хм!" вылетает сопля. Да-да, этакий нежданчик. Хорошо если Федя успеет втянуть её обратно. Неплохо, если сумеет поймать языком и быстро слизнуть. Если же нет, сопля планирует и оседает либо на его крепдешиновый кремовый пиджак, либо на его шевиотовый вишнёвый галстук. А вот когда амплитуда кивка холовы совпадёт с вылетом, то может прилететь и в собеседника. Поэтому все стараются разговаривать с Федей на почтительном расстоянии. Не везёт только новичкам.
Но это ладно. Есть ведь у Феди и положительное качество. Внешность его удивительным образом точно соответствует традиционным изображениям деда Мороза. Красная, поперёк себя шире, морда. Такой же красный огромный нос. Грудной мощный бас. Что ещё нужно хорошему Деду Морозу? Бороду и красный кафтан. Всё. Немудрено, что в новогодние каникулы Федя подвизается на всяких мероприятиях.
И вот так случилось, что Феде суждено было сыграть роль приглашенного Деда Мороза у этой девочки, Даши, которая как раз переживала опасный для ребёнка возраст смутных сомнений в реальности сказки. Всё шло традиционно. Дед Мороз со Снегурочкой поводили с Дашей хоровод, спели "В лесу родилась ёлочка", и всё было прекрасно, не считая того, что девочка внимательно вглядывалась в дедушку, пытаясь определить приметы ненастоящести. "Он ненастоящий, понимаешь? - втолковывал ей накануне малолетний хулиган и задира Лёша, её приятель по группе. - Вот посмотришь!" И Даша даже набралась было мужества подойти к деду и дёрнуть его в тестовом режиме за бороду, как учил Лёшка, но тут дед устало опустился на заранее приготовленный стул и сурово спросил: "Хм! Ну, а ты, Даша, (Хм!), приготовила мне какие нибудь подарки? Хм!" У Даши как раз специально для этого случая было выучено прекрасное длинное стихотворение. Она забралась на маленький стульчик прямо напротив деда, сделала серьёзное лицо, вдохнула побольше воздуха, и начала, краснея от волнения, но чётко и внятно. - Встречали звери Новый год. Водили звери хоровод. Тут дед Мороз одобрительно тряхнул головой и сказал - Хм! Сопля выскочила и повисла сосулькой на бороде. Никто бы и не заметил сей маленький конфуз, потому что все внимательно и с умилением смотрели на Дашу. И одна только Даша внимательно и сосредоточенно смотрела на дедушку Мороза. Заметив столь традиционный для её возраста физиологический нюанс, она вдруг споткнулась среди строчки, сбилась со слога, глаза её удивлённо распахнулись, зажглись как два маленьких фонарика, она подпрыгнула на стуле, и тыча в Федю пальцем радостно заголосила что есть мочи. - НАСТОЯЩИЙ!!! СМОТРИТЕ! СМОТРИТЕ!!! ДЕД МОРОЗ - НАС-ТО-Я-ЩИЙ!!!
Знакомая говорит: - У нас в школе, на родительском собрании, должен был выступать профессор, доктор из наркологического диспансера. Ну, с лекцией о подростковом алкоголизме и наркомании. Пришел дядька такой невзрачный, зачуханный какой-то, по виду и не скажешь, что профессор. Но как начал говорить - заслушаешься! Я столько нового для себя узнала! И про симптомы, и про стадии, потом ещё он очень интересно говорил про разные виды алкоголя, про самогоноварение, я себе даже несколько рецептов записала...
Потом правда оказалось, что это никакой не профессор, а пациент этого самого диспансера. Его просто послали предупредить, что доктор заболел, и лекция отменяется...
Электричка отошла от платформы. У мужика напротив в кармане раздался звонок. Он суетливо достал телефон и противным мармеладным голосом заискивающе закудахтал в трубку. - Да? Да-да! ... Я еду, еду! ... Вот от Строителя отъехали как раз!
Ребёнок насторожился, оттопырил ухо, оторвался от только что купленного журнала, испуганно выглянул за окно и возмущенно закричал глядя на меня. - От Перловской! Папа, ОТ ПЕРЛОВСКОЙ!!! (В нашей команде он выполняет роль штурмана. Обязанность штурмана - отслеживать маршрут. За неверную координату в пространстве в любой момент времени - шолобан. Это в лучшем случае - шолобан. А то и строгий выговор с предупреждением.)
Мармеладный тут же набух, запунцовел лицом, и затараторил внутрь трубы. - .... От Строителя! .... Говорю же - от Строителя! .... Ну, это же ребёнок! Он ошибся просто!
"Сам ты жеребёнок" - хотел сказать я, но тут штурман на всякий случай прикрыл ладошкой лоб и не менее возбужденно заорал. - Папа, Перловская же! Перловская?! Там церковь была, щас мост поедем!
Всё, что в это время слушал в трубку мармеладный сильно читалось у него прям на лице бегущей строкой поперёк монитора. Я положил руку штурману на макушку и сказал, может чуть громче чем надо было. - Перловская, сынок, Перловская. Я вижу. Не переживай. Читай журнал.
Мармеладный послал мне луч ненависти, схватил сумку, и ломанулся к выходу, на ходу продолжая упорствовать в своём заблуждении. - ... Ну, я ошибся! .... Ну, извини!!! ... Зачитался! Тут просто остановки не объявляют! - ПЛАТФОРМА ЛОСЬ! СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ - ЛОСИНООСТРОВСКАЯ! - злорадно прокричала ему прямо в телефон вредная тётка из динамика.
Штурман облегченно вздохнул и вернулся к странице, где ужасные черепахи-мутанты мочили очередного несчастного злодея.
В магазине ковров милая, симпатичная, даже не то что маленькая, а просто таки миниатюрная продавщица с надписью "Люба" на бейджике подходит к лежащей на полу куче свёрнутых в рулоны массивных ковров, выбирает один, по весу явно превосходящий её хрупкую конструкцию, берёт за один конец, и неожиданно лёгким замахом забрасывает его себе на плечо.
Дальний конец ковра по широкой дуге улетает ей за спину, и в полёте, самым кончиком, хлёстко, больно, и обидно бъёт по носу мужчину, который сушит варежку у соседнего стеллажа.
Мужчина громко кричит "Ой бляяяяять!!!", обеими руками хватается за нос, а из глаз его ручьём брыжжут слёзы.
Продавец Люба, с ковром на плече, неспеша поворачивается к нему и возмущенно произносит. - ЭТО КТО Ж ВАМ ПОЗВОЛИЛ ТУТ ТАК ВЫРАЖАТЬСЯ???
Но, заметив состояние покупателя, а, самое главное, верно истолковав причину этого состояния, делает круглые глаза, вытягивает в его сторону руку с указательным пальцем, и назидательным тоном добавляет. - ВОТ!!! ЭТО ВАМ ЕЩЁ ПОВЕЗЛО, ЧТО НА ВАС ОЧКОВ НЕ БЫЛО!
И поудобнее перебросив на плече ковер, вприпрыжку исчезает в чреве торговых площадей.
У одной моей доброй знакомой есть такая тихая страсть - коллекционирование всяких табличек и прочих уличных и не только раритетов. Вся комната у неё уставлена и увешана. "Остановка первого вагона", "Стой! Ведутся ремонтные работы!", дорожные знаки, указатели населённых пунктов, и прочее, и разное. Тащит она их откуда только можно. Совершенно понятно, что при таком хобби в её сумочке всегда в наличии пара отвёрток и плоскогубцы. Однажды после собеседования (по поводу работы, на которую её в итоге не взяли), она вышла из кабинета, раздраженно хлопнула дверью, оглянулась, и тут же азартно свинтила с этой двери бронзовую табличку с надписью "Начальник отдела кадров Сулейманов Сергей Денисович". То есть каждая такая штука у неё не просто так себе штука, но и имеет какую-то историю. Друзья, зная эту её страсть, тоже иногда тащат интересные вещи. Но в основном всё это добывается в поездках по городам, на прогулках, и другим случайным образом. Она не охотится за раритетами специально, но уж если ей что-то приглянулось, то судьба этого "что-то" неизбежна.
Как-то раз ей кровь из носу потребовалась табличка с названием поезда "Москва-Вологда". Не "Россия", не "Москва-Владивосток", а именно вот эта. Тогда она взяла с собой одного приятеля, чтоб было не так страшно, и они под покровом ночи проникли на территорию отстойника в районе Ярославского вокзала, нашли нужный поезд, и табличку свинтили. И - оба-на! - охрана их тут же повязала. Привели в линейное отделение, составили протокол, и совсем уже намеревались отпустить. Но тут приятельнца, выяснив, что табличку ей не собираются отдавать даже под протокол, устроила дебош, вцепилась в раритет, и поцарапала двух линейных милиционеров. В результате табличку отстоять так и не удалось, а вместо неё по месту жительства поехало дело о хищении и хулиганстве. Дело за незначительностью передали в ведомственность участковому, и как-то однажды вечером он нагрянул к ней с обыском. Ну, может и не с обыском, а просто снять показания. Факт тот, что когда он вошел к ней в комнату, то оглянулся, присвистнул, и обалдел. Потом снял фуражку, вытер лоб, и вдруг сказал, показывая куда-то в угол: - Ого! Да у меня ведь по этой штуке дело ещё не закрыто! В углу висел стандартный световой короб с надпись "Улица Карла Маркса, д. 19"
Протокол он составлять не стал, только строго погрозил преступнице пальцем, забрал короб, и ушел счастливый. А на следующий день вечером внезапно позвонил в дверь, и слегка смущаясь протянул пластиковый пакет со словами "Это Вам!" Она осторожно взяла пакет, открыла, и с удивлением достала оттуда старую, слегка поцарапанную, сильно потускневшую и с одним отбитым углом табличку. "НАЧАЛЬНИК 1-го СПЕЦИАЛЬНОГО ОТДЕЛА ВЧК ФРИДМАН О. С."
Повезли с Немолодым на прошлой неделе гуманитарку погорельцам, в печально известную мордовско-рязанскую Свеженькую.
Ну, если точнее, это Немолодой собрал и повёз, а я так, на хвост упал, в качестве говнобалласта. (Как потом выяснилось, хитрый Немолодой просто взял меня в качестве биологической лопаты, на случай использовать в песках рязанщины. И этих случаев, доложу я вам, таки было.) И вот на обратном пути, уже тёмной-тёмной ночью, выезжаем мы из зоны бедствия, а это тридцать километров непролазным грейдером, через пески, дымящийся лес, и заглохшие машины местных мародёров. Известно, что автодороги в Свеженькую как таковой нету, только железка одноколейная. Ладно. Выезжаем, естественно, грязные как черти. Надышались, нанюхались, насмотрелись, напугались, просмолились, провонялись. Надо бы где-то привести себя в порядок хоть чуть-чуть. Ну, там, принять ваааанну, выпить чашечку кооофэ. Ага. А мы ещё по дороге туда приметили речушку с типично рязанским названием Цна, там детишки неподалёку от моста бултыхались, на таком маленьком уютном пляжике. И мы значит до речки доехали, и съезжаем туда в темноте, чтобы копоть смыть.
Ну, разделись, водичка тёплая, я Немолодого спрашиваю: - У тебя мыло-то есть? Туда, главное, ехали, полна коробочка, всё, от прокладок до простыней. Обратно - хоть шаром покати. Говорит: - Щас поищем. Ну, полазил он там в темноте по кузову с зажигалкой, кричит: - Мыла нету нихуя! Шампунь есть! Ну, нам не до жыру, хоть какая бы щелочь, и то слава богу. Песок из трусов вытряхнули, залезли в речку.
А в это самое время сверху по речке неспеша спускается то ли лодка, то ли катер, в темноте не видно, только видно, как яркий прожектор по воде шарит. Ближе подплываает - лодочка-плоскодонка, на носу на стойке фара автомобильная, рядом с фарой стоит мужик с острогой. Ну, плывут значит тихонечко, браконьерят неспеша. И тут в темноте раздается негромко "Бульк!" и голос Немолодого "Блять!" Я спрашиваю - Чего? Он говорит - Шампунь уронил! Засмотрелся на этих в лодке, и проебал пузырёк-то. Шарит вокруг по воде руками, а найти не может. А мне главно обидно, он-то полфунфырика на себя уже оприходовал, а я как раз за ним в очередь занял. Я говорю с досадой - Ну и пиздец, помылись! И тут находчивый Немолодой, чувствуя как бы вину, кричит этому, в лодке, они как раз мимо проплывали. - Слы, мужык! Посвети, а?! Я шампунь потерял! Мужик не понял видно сразу-то, кто с ним там из темноты разговаривает, прожектор поворачивает, и светит прямо на Немолодого.
Ой-ё-ёй! Я такого страху в жизни не помню! Стоит в свете прожектора Немолодой, по пояс в воде, руками за голову держится, а башка вся в крови, руки в крови, уши в крови, и кровь широкими густыми полосами стекает по лицу, по груди, по животу, и капает с локтей в воду... Ужас!!! Я сам чуть не поседел. А у мужыка в лодке прожектор от страха сам собой задрожал и погас. И я первый раз видел, как плоскодонка уходит вверх по течению со скоростью глиссера, не касаясь воды.
И тут из темноты раздаётся охрипший за день от гари и дыма голос Немолодога: - Сука! Вернёмся, обязательно выясню, какая падла кетчуп в кузове оставила!
Ездил к маме на юбилей. Восемь утра. Схожу на горячий задымлённый перрон маленького депрессивного провинциального городка. На абсолютно пустой привокзальной площади беру такси. Таксист, заплывший жыром мрачный дядя, снимая с руля жывот и машину с ручника, внимательно на меня смотрит и говорит. - Привет! Не узнаешь? Я минут пять в него вглядываюсь, говорю - Если бы жира пудов пять стопить, и волосы из ушей на голову обратно вернуть, был бы сильно похож на моего лепшега корефана Колюню Амосова. Он говорит - Вылазь нахуй! Я говорю - Куда вылазь?! Вези давай, а то диспетчеру щас нажалуюсь. Уволят ведь тебя. Ключ повернул, говорит - Ладно, хуй с тобой. Щас на роговскую свалку заедем, монтировкой по голове ёбну, и все дела. Деньги лучше щас все отдай, чтоб мне потом с твоим обезображенным трупом не возиться. Я говорю - Ага, "ёбну", щас, как же! Ты у мамы своей разрешения спросил? Ты же без мамкиного разрешения даже пёрнуть боялся, не то что за яблоками слазить. А Нинка Смирнова? Что, не помнишь, как мне пришлось с ней всю ночь на сеновале вместо тебя кувыркаться, потому что тебе "мамка только до десяти разрешила"? А?
Как я из машины выскочить успел, не знаю. Полчаса, гад, за мной по площади гонялся. Оказывается, он на этой Нинке пятый год женат. Не, ну мне-то откуда знать, если я там шесть лет не был?
В девятом классе девятое мая решили отметить по-взрослому. Поскольку за «отметить по-взрослому» от взрослых была большая вероятность сильно получить по ушам, решено было отметить его вдали от родного дома. С ночевкой на природе.
Взяли ватники (ночи стояли холодные), заготовленные заранее бутылки, музыку, еды, и ушли на дальний пруд, пара километров от деревни. Выпивки оказалось через край, потому что нормы своей никто не знал ещё. Шесть пацанов, развлекались как могли. Жгли костёр, палили сухую траву на лугу, пекли картошку, орали песни, играли в футбол, валяли дурака. К ночи конечно все упились в зюзю. Упали, кого где скосило.
Это было восьмое, канун праздника. Утром девятого я очнулся от звука мотора. Башка гудела как котёл, и было непонятно, где собственно гудит, внутри или снаружи. Огляделся. Все остальные победители пребывали в коме. А через поле от шоссе пылил уазик председателя колхоза.
Председатель, дядя Лёня, ехал в город на праздник, увидал с шоссе дымящиеся руины нашего мероприятия, и завернул посмотреть, что такое невразумительное творится в его вотчине.
Он вышел из машины, в своём парадно-выходном костюме, с полной выкладкой фронтовых регалий, которые приятно позвякивали при ходьбе.
- Здрасьте, дяя Лёня! – заорал я. Все остальные товарищи по-прежнему были без сознания. - С праздником!
- Здорово! – сказал дядя Лёня. – Это что это у вас тут?
- Да вот. Праздник отмечаем!
- Какой праздник? – слегка удивился председатель.
- Ну, как какой? День Победы!
Ветеран обвёл взглядом чёрное, выгоревшее до горизонта поле, дымящиеся тут и там кусты, зияющие как воронки от взрывов ямы, валяющиеся в нелепых позах трупы бойцов, (на двоих, лежащих ближе к костру, тихонько тлели и дымились телогрейки), батареи пустых бутылок, как отстрелянные гильзы, вздохнул, и изумлённо спросил:
У собаки был забор, в заборе были ворота, в воротах было окошко. Специальное окошко, собачье. Чтобы собака через это окошко могла изучать окружающий мир. Ну, собака всё изучила (а фиг ли там изучать? деревенская улица) и ей стало скучно. И от скуки она придумала себе развлечение. Идёт к примеру по улице гражданин. Думает о чём-то своём, ничего не подозревает, ковыряет в носу. И только он с воротами поравняется, она ему громко над ухом "Гав, бля!!!" Человек подпрыгнет, за сердце хвать, собаке весело.
Но в конце концов к этому все очень быстро привыкли, и на собаку реагировать перестали. А некоторые невоспитанные дети даже стали показывать язык и корчить рожицы. Обидно. Обидно и скучно. Тогда собака сменила тактику. Выглянет осторожно наружу, и ждёт, когда вдали появится прохожий. Дождётся, потом спрячется, и сделает вид что её нету. Прохожий идёт, на окошко смотрит издали, - собаки и правда нету. Ну, прохожий расслабится, и насвистывая спокойно идёт мимо. И тут она башку каааак высунет, и - Гав, бля!!! Прохожий прыг! Собаке весело.
Но деревня есть деревня, прохожие случаются нечасто. Так что жизнь у собаки конечно не сахар. Развлечений не пруд пруди. Ещё у собаки есть хозяин. Он называет её Чучундра. Собака ни на "Чучундру", ни на хозяина никак не реагирует. Когда хозяину надо открыть ворота и выехать, он просто берёт её как поросёнка за задние лапы и из окошка вытаскивает. По другому она не понимает.
Мы это довольно часто наблюдаем, мы мимо десять раз на дню ходим. Собака живёт через три дома от нас. Мы когда проходим, всегда с ней уважительно здороваемся. "Причет, Чучундра!" Не, совершенно понятно, что ничего приятного когда тебя называют Чучундрой нету, но как её зовут на самом деле мы ведь не знаем. На наше приветствие глаза собаки наливаются кровью и злобой. В них так и светится - "Ходят! Без поводка ходят, без забора, куда хотят туда и ходят! А тут сидишь весь день как пришитая!" Так что классовая ненависть собаки к праздно шатающимся мимо совершенно понятна. Поэтому мы на неё не обижаемся, а вполне даже сочувствуем.
А тут мы на днях мимо идём, на речку пошли, и у нас с собой как раз кстати была палка. Хорошая такая палка, сучок, по дороге подобрали. Метровой длины с руку толщиной. Такая палка всякому пригодится, чего валялась - непонятно. Ну и идём мы с этой палкой, значит, а тут - Чучундра. Она как палку увидела, с ней чуть коллапс не случился. Она аж завыла, и у неё глаза за калитку от злости выпали. Ну мы ей "Чучундра, палку хошь?" Ну, и палку ей отдали, конечно. Хорошая палка, но нам не жалко. Раз Чучундре нужнее. Чучундра зарычала, в палку эту вцепилась посерёдке, и давай ею размахивать. Чучундра рычит, палка болтается, о ворота бъётся, ворота гремят, Чучундре хоть какое-то развлекалово. Ну, и мы пошли на речку.
Вернулись часа через два. Чучундра всё так же торчала в окошке с палкой посередине, и отпускать её явно не собиралась. Но было ей конечно уже не до веселья. Под воротами натекла приличная лужа слюны. Глаза у Чучундры были сильно навыкате, и она периодически билась палкой в ворота, пытаясь протащить её внутрь. Палка длинная, окошко маленькое. Отпустить или перехватить ума нет. Так её и застряло. - Брось палку, дура! – сказали мы. Куда там! Разве бросит.
Но самое интересное началось чуть потом. Чучундра может так бы и померла с этой палкой в окошке от нервного истощения, но тут как раз подъехал хозяин. Он вошел через калитку внутрь, привычно взял Чучундру за задние лапы и стал выдёргивать из окошка. Не тут-то было, Чучундра палку отпускать не собиралась ни в какую. Наверное если бы машина была с той, внутренней стороны, он бы просто привязал собаку буксировочным тросом к фаркопу, и дёрнул. Но машина была снаружи. Тогда он вышел и попытался отобрать у Чучундры палку с другой стороны, со стороны лица. Ой, сколько радости появилось на этой злобной морде! Наверное первый раз в жизни хозяин решил с ней поиграть! Ну, это она так думала. А хозяин так не думал. Он быстро понял всю нелепость своей затеи, сказал "Ладно, сама напросилась!", и ушел внутрь. И через минуту вернулся с ножовкой в руке. Он прижал палку коленом к воротам с одной стороны, и стал пилить прямо возле чучундриной морды. Пилить было неудобно, и он не столько пилил, сколько матерился. Чучундра собрала глаза в кучку и с ужасом косилась на происходящий рядом "вжик-вжик". Но палку держала крепко.
Когда с одной стороной было покончено, хозяин хотел было пристроиться с другой, но Чучундра изловчилась, и с облегчением протащила опилыш внутрь. Через секунду из-за забора раздался звук, с которым остатки воды уходят из раковины. Ещё бы, поторчи башкой три часа на солнцепёке! Пока собака пила, хозяин загнал машину внутрь и запер ворота. Потом из-за ворот раздался характерный звук сочного удара хорошей палки по чьей-то жопе, собачий хрюк, и голос хозяина: - В следующий раз я вместо палки башку те отпилю! Поняла? Потом поверх ворот вылетели и шлепнулись на пыльную улицу остатки нашей палочки.
А на следующий день окошко в воротах заколотили. Вот такая печальная история о животных.
Ночью, пока ездил на родник, в открытое окно кухни влетел и упал на стол огромных размеров жук. Хороший такой, жырный. Наваристый. Размером с четырехгиговую флешку как раз. И такой же формы. Жук лежал на спине и болтал лапами. При моём приближении замер. Ну чисто нападающий в чужой штрафной, выклянчивающий у судьи одиннадцатиметровый. Левая передняя лапа у него была ампутирована наполовину, других особых примет, как то татуировки, пирсинг или борода, у жука не наблюдалось. Я тут же нахлобучил его чашкой. С целью предъявить утром хрюнделю. Таких огромных жуков в нашей местности мы ещё не наблюдали. Под чашку подложил спичку, чтоб он не сразу околел, а слегка помучился.
Утром я посадил их на кухне друг напротив друга, накрыв жука прозрачным стаканом, и сказал примерно следующее. - Знакомтесь, это Жук. Специальный Жук. Их разводят и выдают в отделе социальной защиты отчаявшихся отцов от малолетних вампиров, которые не хотят есть простую человеческую еду по утрам, а особенно по вечерам. Теперь этот жук будет следить за твоим приёмом пищи. Если ты будешь плохо есть, жуку это не понравится. Тогда пеняй на себя.
Жук и завтркаемый зачарованно смотрели друг на друга, и только ложка летала туда-сюда. Было почекрыжено всё подчистую, даже то, что отказывалось съедаться под страхом телесных наказаний и моральных издевательств. Вставая из-за стола поднадзорный испуганно оглядывался, пытаясь определить, доволен ли жук.
Окрылённый неожиданным успехом я сдуру тут же сообщил аудитории, что кое-кто сейчас поедет в садик, а я поеду в органы соцзащиты, где мне выдадут ещё двух жуков. Одного для контроля за уборкой игрушек, и другого - для тех кто визжит нечеловеческим голосом когда ему моют голову шампунем.
Потом я поцеловал жука в макушку, причесал ему усы, и опять нахлобучил чашкой, не забыв подложить под край спичку. По дороге в садик сытый хрюндель был задумчив, озабочен, и предпринимал отчаянные попытки развести меня на разговоры про из жизни больших жуков. Я сказал, что некомпетентен отвечать на подобные вопросы, информация закрытая и конфеденциальная. Потом сжалился и шепотом сообщил, что вообще-то я жука и сам здорово побаиваюсь. Подопытный совсем скис и скукожился.
На обратном пути я уже мысленно потирал руки, пел дифирамбы своему педагогическому таланту, и соображал, как обеспечить животному достойный ареал обитания. И в этот самый момент судьба нахлобучила меня своей большой жопой, точно как я даве жука чашкой. Жука под чашкой не оказалось! Вот же засада, а? Главное - пропала и спичка! Куда мог деться жук из-под тяжелой чашки? Ума не приложу. Но все эти загадки природы и физики процессов меркнут перед одной только мыслью - а чо же я буду делать вечером-то???
Товарищи дорогие! Если вы где нибудь в пределах нашего глобуса встретите четырёхгиговога тёмно-коричневого жука без особых примет с ампутированной наполовину левой передней лапой - ЭТО НАШ ЖУК! Впрочем, нас бы устроил и любой другой, более менее похожий. Но обязательно до вечера. Потому что иначе кирдык ведь.
Жена никогда не знала, для чего предназначена эта штука. Даже не задумывалась наверное. Ну, стоит под ванной какая-то хрень на палочке, и стоит. Там много чего стоит, что её не касается. Не задумывалась, пока однажды не поймала этим вантузом мышь. Как они друг друга нашли, непонятно. Но под рукой очень кстати оказался именно вантуз. Вантуз оказался отменно удобной мышеловкой. Мышь сидела тихонько под вантузом. Жена радостно плясала вокруг. Какое-то время они через этот вантуз мирно переговаривались, решая, как быть дальше. Потом жена взяла совочек, и аккуратно двигая, очень осторожно, чтобы случайно не прищемить мышу лапы, стала перемещать вантуз вместе с мышом с пола на совок. При этом она просила мыша внутри подпрыгивать, и перед каждым движением командовала что-то типа «Але!-Оп!» Потом они оделись, и стараясь не делать резких движений, чтобы не нарушить целостность конструкции и не причинить неудобств несчастному животному, в одной руке совочек, в другой плотно прижатый к нему вантуз, отправились на помойку. Она торжественно несла хрупкую конструкцию через весь двор, как контейнер с органами для пересадки самому себе, вызывая нездоровое любопытство соседей и бродячих собак. Немногочисленные свидетели могли слышать, как она при этом негромко разговаривает с вантузом, оправдываясь и в чём-то его убеждая. Потом она призналась: по дороге у неё один раз мелькнула подлая мысль о том, что животное можно было никуда и не носить, а просто смыть в унитазе. Только один раз мелькнула. Но она тут же устыдилась собственной жестокости.
Ну, долго ли коротко ли, операция по транспортировке вступила в свою завершающую стадию, и они добрались до помойки. Жена с облегчением вздохнула, наклонилась, отделила вантуз от совочка и попыталась стряхнуть мышку в её естественную среду обитания.
Увы. Мышки на совочке не оказалось. Всю обратную дорогу случайные свидетели могли наблюдать, как женщина идёт по двору, периодически заглядывая внутрь вантуза и удивлённо пожимая плечами.
* * * Я ничего не знал про этот случай, пока однажды у нас не засорилась раковина, и жена не застала меня в ванной с этим нехитрым приспособлением в руках. Она осторожно подкралась на цыпочках, приложила палец к губам, заговорщически кивнула на вантуз и зловещим шепотом спросила: «ПОЙМАЛ???»
Едем в электричке. Заходит очередной продавец. Продаёт сетку от насекомых. Начинает рассказывать, какая это зашибись уникальная сетка, комар носу не просунет, все дела. Хрюндель всё бросает, ухи туда. Очень любит слушать вагонных глашатаев. Они ж говорят любо-дорого, от зубов отскакивает. Тем временем коробейник доходит до цены. - Стоимость такой сетки всего триста пятьдесят рублей! Даже на рынке дешевле чем за пятьсот вы не найдёте! Итак, сетка от насекомых, триста пятьдесят рублей, кто заинтересовался, - пожалуйста! Спрашиваем, смотрим, не стесняемся!
И тут хрюндель неожиданно поворачивается, и перекрывая продавца, на весь вагон возбуждённо кричит. - ПАПА, ПАПА! ТРИСТА ПЯТЬДЕСЯТ! ТРИСТА ПЯТЬДЕСЯТ!!! ЭТО СКОЛЬКО ЖЕ СЫРКОВ МОЖНО КУПИТЬ?! Не, просто мы учимся умножать и делить, и делим всё что придётся на всё что попало. Сегодня значит делим на сырки.
Народ начинает оживлённо гыгыниться, сетчатый фальшиво улыбаясь как-то кукожится и исчезает. - Ну так считай, сынок! - сквозь зубы цежу я, чтоб не привлекать внимания. В вагоне стихает, прыщ прикрывает глаза и начинает шевелить губами и пальцами. Потом ему надоедает, и он возвращается к своему обычному занятию - втыкать в окно.
И в этот момент в тишине, откуда-то сзади, раздаётся женский с надрывом крик. - ТАК СКОЛЬКО ЖЕ СЫРКОВ??? МЫ ВЕДЬ ЖДЁМ!!!
У меня есть знакомая, а у неё есть сестра. Галя. Знакомая нормального роста, а сестра - маленькая. Ну, совсем маленькая. То есть карлик. Но они не любят, когда их так называют, а любят, когда нзывают просто маленькими. Ей лет под тридцать, и она работает часовым мастером. Очень хороший мастер. Да и человек неплохой.
А у них, у маленьких, у них своя тусовка. Междугороднего масштаба. Их же не так уж и много, и они общаются там между собой, переписываются, дружат, и ездят друг к другу в гости.
И вот как-то Галю пригласили на свадьбу, к друзьям, таким же маленьких. Ну, она купила подарки, собрала чемодан, и поехала.
Здесь-то мы её проводили, конечно, и на поезд посадили. Там её тоже встретили. Свадьба закончилась, её обратно на поезд посадили. Ну а мы уж тут приготовились встречать. Поезд приходит ночью, транзитный, стоит три минуты.
И вот на обратном-то пути приключилась с ней такая беда.
Она днём когда в поезд-то села, ей попутчики по купе чемодан-то наверх забросили. Потом все спать легли. А ночью она просыпается, за полчаса до прибытия, а в купе ни-ко-го. Все сошли. А чемодан там, наверху, в багажном отсеке. Что делать? Будить проводника. Оделась, побежала. Проводника нету. Вагон спит. Побежала обратно. Смотрит - в соседнем купе дверь приоткрыта. Заглянула - спит мужик на нижней полке. Она давай его трясти. "Дяденька! Дяденька! Помогите христа ради чемодан сверху снять!" Мужик глаза открыл, смотрит на неё ошалело, и говорит "Да сниму я чемодан! Ты с коленей-то встань! Что ж мы, совсем звери?!" Когда мужик понял, что никто перед ним на коленях не стоит, прибалдел ещё больше.
Короче, когда поезд подошел, на перрон (низкая платформа) спустился огромный, метра под два, мужик в трусах, в одной руке чемодан, подмышкой наша Галя. Осторожно опустил её на землю, погрозил нам пальцем, и хриплым сонным голосом говорит: - С ума сошли, одну её отпускать? И полез обратно в вагон.
У нас жил старый-старый кот Мурзик. Я безуспешно пытался сделать одно время из него космонавта, но космонавта из него чего-то не получилось, хотя пару полётов на огород соседке он совершил, и он доживал свою бессмысленную жизнь просто так себе котом. А тут случился этот случай, о котором я рассказывал, когда на птичнике окотилась кошка в вентиляцыонной трубе, а потом пришли крысы и всех котят подушили. Так вот, там один котёнок выжил, он из трубы просто выпал, застрял там где-то в простенке, и крысы его не тронули. А кошка ушла в неизвестном направлении после этага. И мать этого котёнка притащила домой. Из жалости, ну и всё равно кошка на замену Мурзику нужна. Это был такой молочный беззубый доходяга, он даже есть сам не мог. Ещё и не слепой ли даже, такой маленький. Короче бабка как-то пыталась его там кормить импровизированной соской из мякиша с молоком, но очень быстро устала и махнула рукой. Мало что ли нормальных котят, ещё с говном мучиться? Это она так сказала, и отпустила котёнка на пол. И он значит стал по полу шариться и пищать. Как заводная игрушка. А там в углу у печки лежал Мурзик, и через перископ так наблюдал за всем этим. Ну и в конце концов эта пищалка на Мурзика наткнулась.
И очень быстро стала рыться у Мурзика в животе в поисках титьки. Порылась-порылась, нашла видно какой-то комок свалявшейся шерсти, слегка похожий на цыцьку, и притихла. Мурзик при этом сперва удивлённо на это дело давил косяка, а потом как бабка махнул лапой. Они с бабкой вообще очень похожи были. Ну, реакциями по крайней мере. И бабка, кстати, тоже как и Мурзик не хотела космонавтом ведь быть.
Ладно. Бабка это дело быстро просекла, сказала "Ага!", наладила с банки густых сливок, погрозила коту что б не смел, сукин сын!, и густо намазала ему брюхо жЫрными сливками. Как гуталином. Корова у нас нащет этого была огого! И этот прыщ мелкий тактику быстро прочухал, и всё пузо у Мурзика высосал. Потом ещё. Потом нажрался, и отвалился, клещ. Ну, бабка Мурзика конечно тоже оделила. Заслужил. И стал у нас Мурзик кормящей матерью. И сам как-то с этой ролью видимо сжился. Когда клещ подрос и титьку бросил, все равно спал у Мурзика на животе. А тот учил его всяким котячим премудростям.
А вскоре Мурзик и умер. Сидел два дня опустив нос в миску с холодной водой, потом пошел за сарай, и там тихонько умер. Прыщ по нему очень тосковал. Никто особо не убивался, не тот повод, только этот прыщ ходил и орал. Звал Мурзика. И довёл таки шкет бабку до слёз. Что такое довести бабку, одноногого инвалида войны, железную бабу, до слёз, которых давно нету,- это надо понимать. И заработал таки от бабки харррошега пендаля! Только тогда уж и успокоился.
В воскресенье с соседкой Анькой случилась метаморфоза. С утра Анька ни с того ни с сего, внезапно, а главное резко, бросила пить. Бросила пить, разогнала всех своих кавалеров, и всё воскресенье, как символ независимости и феминизма, над палисадником торчала из борозды её задница в розовых лосинах.
На следующий день на месте задницы зазеленели едва различимые пестики и тычинки. Анька хлопотала вокруг них утром и вечером, и ещё несколько раз на дню, прям как сестра милосердия возле раненого комбата. Зелёная плесень отвечала ей взаимностью, тянулась навстречу хищными щупальцами росточков, и матерела не по дням а по часам. Сегодня с утра Анька сняла плёнку со своих одуванчиков, собралась и поехала в Москву.
Ровно через полчаса как за ней захлопнулась калитка, на участке появились две газонокосилки. Две белые соседские козы, Муська и Дуська, животные крайне наглые и беспринципные. Они прямиком направились к грядке, и в один момент, как в рекламе бритвенных лезвий жилетт, срезали Анькину продовольственную программу под самый корешок. Два здоровых волкодава, злобных Анькиных пса, гостям оказались весьма рады, с любопытством заглядывали газонокосилкам в рот, и даже пытались заигрывать. Газонокосилки на них не реагировали. Пощипав напоследок почки на смородиновом кусту, они удалились восвояси, цинично вихляя перед носом у волкодавов мосластыми копчиками.
Анька вернулась из Москвы в шесть и сразу упала в обморок. Не приходя в сознание она тут же встала и пошла по следу. Через пять минут из-за дома раздался звук рухнувшего тела. Это упала в обморок хозяйка газонокосилок баба Шура. Потом Анька с криком "Убью, дармоеды!" гоняла по двору веником своих волкодавов. Те делали вид, что им очень страшно и даже пытались жалобно подвывать. Получалось как-то неискренне. Ещё через полчаса Анька протянула мне через палисадничек банку с белой густой жыдкостью. - На-ко вот, молока козьего парного ребёночку. - Спасибо, Ань. Сколько? - Да ну тя! Я его всё равно на дух не переношу. И бросив свирепый взгляд в сторону территории вероятного противника добавила: - Пейте, завтра ещё принесу.
За ужином, глядя на стакан свежего молока, ребёночек неожиданно спросил: - Папа, а что такое "контрибуция"? На следующий день неожиданно выяснилось, что уничтоженная газонокосилками анькина продовольственная программа за ночь дала новые всходы.
Слушайте историю. Страшную правда этот раз. Ну, кто не боится – слушайте. А если у кого нервы ни к чёрту, то, как написано выше, лучше сразу покиньте пределы этага сайта.
От Яганово до Леонтьево три километра полями, тропиночкой. Можно конечно автобусом прямо до места, но Саня любит вот эту дорогу, электричкой, а потом пройтись. Потому что поэт. Он говорит, что когда идёт вот так, не спеша, по полю, ему боженька в макушку стишки шепчет. А что? Вполне. Туда пройдёт – пара стишков. Обратно – полпоэмы. Так за лето на сборник находит, зимой издаст, сидит, курит.
А места живописнейшие, благодать. Мимо озера. Потом овраг, мостик. Справа погост деревенский, слева, чуть подальше, - церковь старая, разрушенная. В церковь заброшенную эту Саня, как человек верующий, и вообще к господу приближенный, любит по дороге зайти. Постоять под высокими сводами, поразглядывать остатки росписей, подумать о вечном. Покурить.
Ну вот. А тут поехал в конце августа, последней электричкой. До этого долго не был, с месяц может, ну и не подрасчитал, что день-то сильно убыл. В Яганово сошел, время к полуночи, темень беспросветная, хоть глаз коли. Поёжился, а пошел, куда денешься. Дорога-то исхожена, можно и наощупь. Тем более что вернуться всё равно нету никакой возможности.
Ладно, идёт потихоньку, прислушивается. Ну, в смысле, вдруг боженька тоже ещё не лёг, и щас несмотря на позднее время начнёт ему стишки надиктовывать. Приготовился, значит, стенографировать. А боженька вместо этого возьми, и как назло, - дождь! Да не просто дождь, а ливень! Да и не просто ливень, а гроза! Последняя августовская гроза. Неприятно. Молнии сверкают, дождь холодный, под ногами захлюпало. «Ничего, - думает Саня, - Доберусь до церкви, спрячусь, пережду чуть-чуть». В рюкзачке термос с горячим чаем, бутылка водки литровая в подарок хозяину, еда кой-какая, так что можно и ночь простоять, и день, если надо, продержаться. И ходу-то прибавляет, чтоб совсем уж до нитки не промокнуть. А вот уж и оградки погоста в сполохах молний различаться стали. Вот и овраг, вот и мостик, а тут и до церкви рукой подать.
И тут вдруг - раз! Беда! Заторопился Саня по мостику, а мостик-то - ну что за мостик, два бревна. Скользко, темно. И уж у того края поскользнулся, и прямо в овраг – шлёп! Не, не так даже. А вот так. ШЛЁППП! Плашмя. И съехал вниз по склону. Склон – мечта печника, глина сплошная. Ну, выбрался кой-как, даже ещё не с первого разу, в глине весь с ног до головы. Вылез, давай на боженьку с досады материться. За что мол вместо стишка такое испытание? Боженька сверху ему молнией хуяк за богохульство, и дождя ещё добавил. Саня руки в ноги, «прости мя господи, спаси и сохрани», и в церковь, под своды.
Вбежал в церковь-то, глину с морды рукавом вытер, отдышался. И вдруг смотрит – ого! В дальнем приделе - свет!!! Неровный такой, как от костра. Тревожно Сане стало, прислушался. Свет колышется, по стенам тени, и голоса! Агааааа! Саня парень-то не робкий, и не суеверный, рюкзачок в руке перехватил, и на свет тихонько пошел. Какая бы, думает, нечисть там ни была, всё лучше, чем обратно под дождь. Подходит тихонько, и видит – горит костерок, над костерком висит котелок, сидят подле костра на ящиках четыре мужичка, вида довольно обычного, бомжеватого. На ящичке между ними свечка стоит, закуска кой какая разложена. В углу лопаты блестят острыми отточенными лезвиями. Отлегло у Сани. Бомжи, не бомжи, а видно, что промышляют люди копанием могил на кладбище. Поработали день, отдыхают. Ну что ж, тоже люди обычные вполне, если правильный подход иметь, всё лучше, чем нечистая сила. А уж в каком виде сам-то Саня на тот момент был, так бомжи по сравнению с ним и вообще чисто принцы королевичи-елисеи. И Саня решил явить себя обществу. Тем более имея при себе весомый аргумент для знакомства в лице литровой бутылки водки.
И вот входит Саня в круг света, делает дружелюбное лицо сквозь густой слой глины, и приветливо говорит слегка застывшим на ветру голосом. - Приветствую вас, добрые люди! Дозвольте у вашего костра обогреться, а то так продрог там, сил нету!
Мужики на голос повернулись, но вместо привета вдруг резко замерли и в лицах сильно изменились! Смотрят на Саню, в глазах испуг заметался, волосы на головах, у кого были, зашевелились, один вообще с ящика потихоньку на землю стал сползать, никто рот открыть не может. Саня чувствует – что-то не то. Надо что-то добавить для разрядки напряженности. Говорит. - Да вы не бойтесь, мужики, я со своим! - и протягивает вперёд себя бутылку водки. - Я чуток только посижу, до первых петухов от силы, и домой. А то дождь там, и сыро, бррррр!
И тут один из мужиков, то ли самый старший, то ли самый смелый, истово осеняя крестным знамением то себя то Саню, с ящичка привстаёт, и могильным голосом хрипит: - ТЫ ЗАЧЕМ ЖЕ ЭТО, ГАД, ОТКОПАЛСЯ???
Коллега долго собирался покупать машину. Всё выбирал, прикидывал. На то, что хочется, - не хватает, на что хватает - всё не то. Только накопит на что хотел, - хочется другого. Опять не хватает! Все уже ездят давно, а он - ну никак. Всех своими мытарствами выбора достал беспредельно. Ему говорили "Ну возьми уже хоть что-нибудь! Машина не жена! Поездишь, - купишь другую"
Наконец определился, добрал кредитом, взял Хонду Аккорд. Надышаться не мог. Не ездил, любовался. Застраховал по кругу всё что можно. При показе в салон пускал неохотно, просил вытирать ноги, ничего не трогать руками, от прикосновения к корпусу вздрагивал, при виде у кого-нибудь зажженной сигареты хватался одной рукой за сердце, другой за огнетушитель.
В пятницу собрал всех в кафешке обмыть аппарат. Машину поставил тут же под окном, чтобы мы могли сидеть и любоваться. Пребывал в крайней степени возбуждения, рассказывал про покупку и процедуру оформления.
Внезапно, в самый разгар попойки, возле машины откуда-то появился потёрханного вида мужичек с бейсбольной битой в руках, и ни с того ни с сего стал машину в буквальном смысле слова разносить вдребезги. За стеклопакетами звука слышно не было, но было видно, что дубасит от души, со всей дури. Машина стонала сигнализацией. Даже случайные прохожие остановились и замерли, открыв рты.
Когда выскочили из кафе, мужика и след простыл. Брошенная бита валялась на капоте. При тщательном осмотре на машине не было обнаружено ни единой царапины. Бита оказалась надувной.
В авторстве жестокой шутки так никто и не признался. По итогу вечера упитому в хлам совершенно непьющему свежеиспеченному автовладельцу пришлось вызывать эвакуатор. Как впрочем, и его новенькому автомобилю.
На следующий день впервые приехал на службу на машине. На заднем крыле зияла свежая, весьма ощутимая царапина. На недоуменные взгляды коллег небрежно махнул рукой. - А, ерунда! На стоянке притёр. Да фиг с ним, чего переживать? Железо оно и есть железо.
На Тёплом Стане у меня знакомая живёт, дама преклонных лет. Когда-то давно, когда она была совсем даже не преклонных, а юных лет, они получили тут квартиру в новостройке. Райончик был тот ещё, Тропарёво, прямушка от метро шла парком, через овраг. Криминальных сводок тогда не было, но их вполне себе заменяли слухи о бандитах, хулиганах, найденных в лесопарковой зоне трупах, ограбленных, изнасилованных и замученных жертвах, и прочих ужасах.
Страшно, короче. И вот она приспособилась одна не ходить. Дождётся какого нибудь мужичка внушающей доверие наружности, которому по пути, и за ним потихоньку чап-чап-чап. Всё не так страшно.
И вот однажды идут они, мужик какой-то с портфелем чуть впереди, она сзади с сумкой семенит, чтоб не отстать, и тут навстречу четверо. Вида самого что ни на есть отмороженного. И они мужика останавливают, и начинают его там как-то традиционно домогаться. Типа а сколько времени, а нет ли у тебя закурить, и хули ты вообще в шляпе.
Ей деваться некуда, поворачивать поздно, и она затаив дыхание обходит эту скульптурную группу краем, всё время в ожидании окрика или там другого неприятного развития событий. Однако хулиганы, проводив её взглядом, ничего не сказали и продолжили культурную беседу с мужиком с портфелем. Когда она поняла, что опасность миновала и осталась позади, в ней страх прошел, а наоборот проснулось женское любопытство и жалость к мужику. И она остановилась за деревом и стала незаметно издали наблюдать. Чтобы в случае чего может побежать и позвать на помощь. Ну, это она так думала.
События меж тем развивались вполне традиционно. То ли время хулиганам не понравилось, то ли сигареты оказались не те, но началась драка. А может даже не драка, а просто избиение. Короче, мужика повалили и стали пинать ногами. И тут моя знакомая, Люба её кстати зовут, вместо того чтобы бежать за помощью, с криком "ААААА!!!!" и сумкой наголо выскакивает из-за дерева, мчится к этой скульптурной группе, и начинает в беспамятстве метелить хулиганов этой сумкой по чему попало.
Люба, маленькая хрупкая дама, всю жизнь проработала тихим бухгалтером. И на тот момент она как раз готовила отчёт, и взяла чуть-чуть работы на дом. Ответственная потому что очень и вообще. И в сумке у неё как раз и лежал этот отчёт и механический калькулятор советских времен под названием то ли Феникс, то ли Феликс, я не в курсе.
Собственно, этот калькулятор их и спас. Противопоставить советскому калькулятору в руках простога советского бухгалтера хулиганам оказалось просто нечего! Получив по паре раз куда попало тяжелым механизмом, они позорно и в ужасе ретировались.
Любаня с мужиком привели себя в порядок, пощитали незначительные телесные повреждения, и пошли по домам. По дороге договорившись всегда теперь возвращаться вместе. Слово за слово, тут и поженились. И живут до сих пор, уже на пенсии оба.
Да, а калькулятор оказался очень крепкий и не пострадал. Если вы об этом переживали.
Не раз наверное наблюдали колясочников и попрошаек в московских пробках на длинных светофорных циклах? Вот. Я позавчера вот точно такую картину видел в заснеженном морозном подмосковном лесу.
Когда на закрытом переезде выстроилось десятка два машин, с противоположной обочины поднялись двое, пересекли пустую встречку, и начали обход. Прямо по осевой. Откуда они тут взялись, на глухом автоматическом переезде, где даже будка смотрителя была давно заколочена, непонятно. Работали спокойно, грамотно, без суеты, через машину. Времени-то навалом, пока она пройдёт, электричка. Тактика совершенно традиционная. Попрошайка просто останавливался у двери водителя, и смотрел не мигая сквозь стекло печальными, слезящимися с мороза глазами. Если в течение минуты ничего не происходило, шел дальше, огибая коллегу, который так же сверлил ненавязчивым равнодушным взглядом соседнего водилу.
Иногда стекло какой нибудь машины на секунду опускалось, и оттуда появлялась рука. Или милостыня просто летела на припорошенный снегом асфальт осевой. Всё-таки разница температур в полста почти градусов за бортом и внутри не располагает к условностям. Да и попрошайки не отличались щепетильностью, охотно и без эмоций подбирая подачки с асфальта.
Наверное тем, кто тут регулярно ездит, эта пара была не внове. А я наблюдал с любопытством. Ровно до тех пор наблюдал с любопытством, пока очередь не дошла до меня. Очень, знаете, очень тяжело оказалось выдержать этот спокойный, внимательный и ничего не выражающий взгляд. Так и хотелось открыть стекло и крикнуть «Ну нечем! Нечем мне тебе братан помочь! Нечего дать!»
Дать мне правда было нечего. Иначе я бы конечно дал. Я даже развёл руками и как мог выразил на морде сожаление. А вот водила стоящего прямо за мной круизёра, которого окучивал второй, не выдержал. Он высунул в окно бритую блестящую башку и в отчаянии заорал «Ну забыл я, братан! Понимаешь?! Забыл, сука, завертелся!!! Я на обратном пути, бля буду, откуплюсь! Заеду в «Пингвина», шашлыка куплю» Потом уже спокойней, печально как-то, добавил: «Эх, беда! Я бы, блять, деньгами дал. Но ты же не возьмёшь»
К счастью, тут наконец лязгнули отбойники, шлагбаум пошел вверх, и попрошайки как по команде вернулись на своё место. Они уселись на обочине и стали смотреть вслед удаляющейся кавалькаде машин, какому-никакому, а единственному источнику их существования. И ждать следующей электрички.
Пара совершенно типичных, одинаковых как две капли воды, тёмно-серых лохматых бездомных дворняг.
Есть у меня батюшка знакомый, священник, отец Сергий, мы приятельствуем.
И вот как-то помню жена давай ни с того ни с сего домогаться, попроси батюшку своего, пусть он нам квартиру освятит. Ага. Видно подруги её подговорили, что ли. Ну, тётки с нашего же дома. Из той, знаете, категории дамы, которые как-то резко партбилет на библию сменили и из полушалка не вылазят.
Ну ладно. Токмо волей, как говорится, пославшей мя жены. Батюшка говорит: "Да не вопрос. Когда удобней? У меня вот четверг не занят". Ну, в четверг так в четверг. Я-то правда работаю, но моё-то присутствие как бы не особо и нужно ведь, была бы квартира на месте. Да и не любитель я процедур-то.
Вечером в четверг еду с работы домой, купил карпа живого по дороге, три штуки. Люблю карпа. А тут прямо с машины продают. Домой пришел, думаю, брошу-ка я карпа-то в ванну пока. Смотрю, и вода как раз в ванной набрана. Ну, мало ли, собиралась что-то делать, да не успела, убежала. Я карпов туда - бултых, и они так оживились сразу, плавают туда-сюда, один правда пока боком всё. А ведь были дохлые совсем. Ну надо же! - думаю.
Сижу, ужинаю. Приходит жена. Шасть в ванну, оттуда крик "Что ж ты наделал, нехристь!" Ё-моё, а что я наделал-то? Вода-то в ванной оказалась - святая! Ну, то есть освященная. Её подруги, когда узнали про квартиру, подговорили и воды заодно освятить. Им из церкви-то, вишь, тяжело носить, ага. А тут оказия. А в чём святить, чтоб на всех хватило? А давай прямо в ванне запузырим. А батюшке какая разница, в чём святить? И освятил.
Ай-яй-яй, какая неприятность. То-то карпики быстро так ожили! Знать бы, думаю, самому надо было сперва окунуться. Был бы глядишь сейчас молодец молодцом, из святой-то водицы. Но молчу. Потому что подруги уже порог бидонами обивают, воды требуют. Короче, не повезло им. Карпам зато повезло. Хотя нет, карпам тоже не повезло, потому что их потом всё равно зажарили и съели. Я съел. Сам. Один. "Всё съел один сам!"(с)
Потому что жена есть наотрез отказалась. И чистить. И жарить! И даже требовала, чтобы я этих карпов выпустил, потому что убивать их теперь грех. Ага. Ерундой всякой заниматься в семейной ванне не грех, а рыбу жарить грех. Всё какие-то суеверия глупые. Тётки эти, которые без воды остались, разговаривать даже со мной, нехристем, перестали. А я чего? Съел я тех карпов за милую душу. Нормально. Карпы как карпы. Ничего святого.
У нас родник, он у самой речки, от труб до кромки воды метров шесть наверное. А тут же рядом, метров тридцать выше по реке - купалка. Ну, как купалка? Бочаг просто небольшой, самое глубокое место. Речка-то сама - переплюнуть можно. И мостик такой небольшой, с него то рыбачат, то бельё полощут, то пацаны ныряют. Зимой речка совсем не замерзает. Там по дну ключей много потому что, даже летом из-за этого вода ледяная. Мало кто купается, зато пиво остужать самое то. И утки круглый год.
И ещё есть у нас там два местных моржа. Муж с женой. Люди уже в возрасте, думаю даже - пенсионеры. Каждый вечер, под покровом темноты, чтоб никого не смущать (или самим не смущаться), они придут, возле мостика разденутся тихонько, чуть-чуть поплавают, вылезут и фыркают. От удовольствия. Пофыркают-пофыркают, оденутся, и уходят. И вообще ведут себя очень тихо. Потому что на роднике всегда-всегда народ.
Ну, местные, и те кто постоянно, все их давно знают и не удивляются, привыкли. Но есть и такие, кто или новый, или случайно. И вот намедни, в эти самые как раз лютые морозы, народу на роднике никого, времени уже часов наверное одиннадцать, и два таксиста, по пути видно, решили водичкой ключевой разжиться. И стоят наливают эти баллоны, здоровые, которые в кулер втыкают. Один налил, берёт баллон-то, а сам приплясывает аж от холода. Ну, чего, из тёплых машин-то выскочили по лёгкой, а температура-то - уши сворачиваются ещё до реки не спустился. Ну, он пританцовывает так с этим сосудом, приятеля ждёт, и говорит как бы промеж делом "Блять! Ну и холодина же, а?! Когда же морозы эти уже закончатся нах!"
И тут сзади ему раздается голос. "И не говорите! Вот уж действительно! И не искупаешься толком-то!"
И вот этот мужик с баллоном медленно-медленно поворачивается, и видит, что в реке, прям напротив него, по середину бедра стоит обнаженная дама, и плечиками так потряхивает, чтоб вода-то значит на плечиках замёрзнуть не успела, и фыркает. Фыркает и на него смотрит! А пар от неё аж валит! И вообще пару там много, как в бане, потому что мороз, а от открытой воды в мороз всегда пар. И пар этот ещё больше сюра ситуации придаёт. И он, мужик-то, шмяк! - баллон-то и выронил. От недоумения. И прямо на ногу своему коллеге. Который тоже как раз с открытым ртом стоял рядом.
Но коллега на это даже ничего не сказал. Может не успел, а скорей всего просто потому, что как раз в этот момент позади дамы из воды показалась голова, а потом, отфыркиваясь, появилось и все остальное тело, на этот раз мужика. Мужик этот вытер лицо ладошкой, посмотрел на берег, шлёпнул даму слегка по... ну, понятно, и говорит: "Да пошли же уже! Что уставилась? Мужиков одетых никогда не видела?"
Вчера вечером на станции Пушкино Московской железной дороги, возле стенда с расписаниями электропоездов наблюдал, как бритый парень быковатого вида (дублёнка-морда-красная-грудь-нараспашку) в отчаянии пинал металлическую решетку ограждения и истерично орал на празднично одетую даму с пучком воздушных шариков в одной руке, и ребенком лет пяти в другой.
- Ну и что теперь??? Я вообще не понимаю, на кой хер надо было тащиться из Москвы в эту сраную дыру!!!
Празднично спешащие граждане недоуменно оглядывались и обходили их по дуге. Тихо падал снег и все вокруг сверкало предновогодними огнями. Дама растерянно улыбалась и виновато уговаривала разошедшегося не на шутку спутника "Володя, Володечка! Ну кто ж знал, что её положат в больницу на самый новый год?" Было похоже, что Володя держится из последних сил, что б не начать вымещать злость вместо решетки на даме.
Наверное так бы и случилось, но тут бессмысленное пинание железнодорожного имущества и крик привлекли внимание двух шедших мимо, празднично одетых (красные колпаки с мигающими по кругу электрическими огнями) пушкинских гопников. Гопники радостно остановились, чуть-чуть понаблюдали, потом сказали «С наступающим!», и стали весело пинать Володю, изредка обращаясь к нему с риторической просьбой объяснить, что он имел в виду под словами «эта сраная дыра».
В порыве патриотического энтузиазма гопники не заметили, как за ними самими с удовольствием наблюдают два сотрудника линейного отдела милиции с мороженым. Менты неспеша докушали мороженое, аккуратно побросали бумажки в урну, подошли к жителям и гостям города, и стали буднично и со знанием дела пинать гопников. Прямо в такт миганию лампочек на ихних красных электрических головных уборах. (А может это лампочки мигали в такт пинкам. Вот тут не поручусь)
Снег падал, люди текли мимо. Пока на это безобразие не обратила внимание проходившая мимо старенькая-престаренькая маленькая бабушка в плюшевой жакетке, с котомкой через плечо и суковатой палкой подмышкой. Бабушка поставила котомку на снег, подошла сзади к милиционерам, и со словами "Ето щтё ж вы ироды творите???", охерачила их обеих по паре раз вдоль спины своей суковатой слегой.
И сразу всё закончилось. Сутулясь и оглядываясь спешно удалились по своим служебным делам менты. Пропали гопники. Исчезла, подобрав котомку, бабуля. И только в углу как голова большого гнома мигал огнями брошенный колпак, да у стенда с расписанием виновато шмыгал носом слегка скукожившийся Володя. Повеселевшая жена радостно отряхивала с его дублёнки отпечатки ботинок пушкинских патриотов, и нежно приговаривала "Ну вот, сейчас… сейчас приедем домой, поужинаем… я тебе …» И дальше что-то шепотом, неразборчиво-интимное.
Но внимание моё на самом деле привлекло совсем не это будничное течение вещей. А привлек моё внимание этот пятилетний гражданин, которого держала за руку дама. За всё время описываемых событий он не только не заинтересовался происходящим, но даже ни разу не повернул голову в ту сторону. Он стоял и с блаженной улыбкой смотрел из-под маминой руки на празднично украшенную большую ёлку на привокзальной площади, снующих горожан, и пьяненького Деда Мороза с совсем уже косой Снегурочкой, которые с группой праздных гуляк водили вокруг ёлки хоровод и пели «В лесу родилась ёлочка». И ещё он с любопытством рассматривал большую яркую коробку у меня подмышкой.
Тем временем взрослые окончательно помирились, расцеловались, и они втроём взявшись за руки пошли в сторону третьей платформы. А пятилетний гражданин так и шел посредине до самого перехода с головой задом наперед. Я подмигнул напоследок, он в ответ широко улыбнулся и показал язык. Наверное потому что руки у него были заняты, а подмигивать он ещё не научился. Чувствуется, что ему-то как раз у нас ничего, понравилось.
Ну вот так как-то. Вообщем, с новым годом вас, дорогие мои. А если вдруг какие семейные неурядицы, или просто чувства притупились, так милости просим к нам. Да и просто так приезжайте.
Пили как-то в общаге. Спонтанно совершенно, так просто, без повода. Хотя, с другой стороны, если позади тяжелая неделя, впереди два выходных, и есть водка – какой ещё нужен повод? Причем так случилось, что водки было хоть залейся, а закусить – ну хоть шаром покати. Как ни странно, эта нелепая диспропорция случалась у нас значительно чаще, чем наоборот. Даже во времена тотальной борьбы с пьянством, о которых и идёт речь. Ну вот. Ночь с пятницы на субботу, общага, море водки, шесть молодых голодных мужиков, и две ириски. А есть-то хочется! Где взять еды? Ну хоть хлеба? Последний гастроном в городе закрылся в десять. Если бы, к примеру, за водкой, то можно и в ресторан слетать. Но за едой? Даже в голову не придёт.
Меж тем хорошая, добротная еда находилась совсем рядом, даже в пределах видимости, на балконе этажом ниже. Там хранила пельмени, которые делала на продажу, Люба Самогон.
Первые шесть этажей нашей фабричной общаги, типовой девятиэтажки, заселяли «семейные», те, кто годами ждал очередь на квартиру. А три верхних – молодёжь, вроде нас. При этом кроме работников фабрики в общаге каким-то образом ютился и самый разнообразный прочий сброд. Например, комнату на третьем этаже занимал участковый, Витя Луноход. Кличку Луноход он получил за то, что страдал нарушением сна, и от бессонницы еженощно совершал обходы своего участка. В связи с чем, кстати, уличная преступность на его участке была мизерной, и Витя числился на хорошем счету у начальства. Серёга Григорян по кличке Атавизм жил с женой на пятом. Он был единственным женатиком из нашей компании, никогда нигде не работал, промышлял фарцой, и без проблем выручал нас в трудные минуты тотального безденежья. Мы в свою очередь частенько прятали его у себя в шкафу от тяжелой руки супруги Вали, у нас он хранил заначку и кой какие вещи. Ну а на шестом, прямо под нами, жила молодая баба, вдова с малолетними близняшками, Люба Самогон.
Любу знал весь район. Когда она осталась одна с двумя грудными детьми без мужа, свёкор, который жил в деревне, придумал ей бизнес для выживания. Гнал у себя в деревне самогон в промышленных масштабах, привозил флягами, а Люба разливала в тару и торговала. Поскольку других источников существования у неё не было, Витя Луноход смотрел на это дело сквозь пальцы. Однако вскоре времена настали суровые, торговлю самогоном пришлось свернуть, а кличка прилипла и осталась. Оборотистый свёкор без затей придумал Любе новый бизнес. Привозил из деревни мясо и муку, а Люба вертела пельмени на продажу. Пельмени, универсальная общежитская еда, да ещё домашние, из нормального мяса, по цене магазинных из не пойми чего, разлетались у Любы только дай. Близняшки, едва подросли, стали Любе активно помогать, отчего покупатели то и дело натыкались в пельменях то на монетку, то на гаечку, то на пуговицу, то на мелкие детали детского конструктора. Но не жаловались, а смеялись и говорили «На счастье!» Зимой, когда с хранением проблем не было, Люба делала пельмени с большим запасом, фасовала по килограмму в целлофановые пакеты, морозила и складировала на общем балконе.
Мы были у Любани постоянными и доверенными покупателями, и если её не было дома, свободно могли брать товар без спроса, в долг. Для этого достаточно было попасть в общий холл семейной секции, откуда вела дверь на балкон. В любое время, но только не ночью. Постучав ночью в семейную секцию с такой просьбой, можно было рассчитывать только на удар сковородкой по башке. Мы это знали, но после каждой стопки, выходя покурить, всё равно невольно упирались голодным взглядом в залежи продукта этажом ниже. - Эх, блин! Видит око да зуб неймёт! - Как бы достать? Близко же, зацепить только как-то... - Спиннинг бы… Или хоть «кошку» И тут Олег сказал. - Ёпть! Так Муська же!
Молодая кошка Муська появилась у нас в комнате неизвестно откуда с полгода назад. Просто однажды вошла в открытую настежь дверь, осмотрелась, принюхалась, и осталась жить. Почему она нас выбрала? Фиг знает. С едой у нас был вечный напряг, никто с ней особо не тетёхался, могли и шугнуть, если путалась под ногами. Непонятно, короче. Но прижилась и прижилась. Она любила спать свернувшись клубочком на чьей-нибудь подушке, при попытке снять имела скверную привычку цепляться за наволочку всеми четверьмя лапами и отделить её окончательно можно было только крепко уперевшись в подушку ногой. Видимо про это её свойство и вспомнил Олег. - А чё? Подушка же всяко побольше пельменей весит!
Связали два шарфа. (Тогда, помните, как раз в моде были такие трехкилометровые шарфы, которые обматывались восемнадцать раз вокруг шеи и всё равно волочились по земле?) К одному концу аккуратно под живот подвязали Муську. Провели испытания на подушке. Подушку кошка цепляла сразу и надёжно. А вот сумеет ли она пронести килограмм пельменей над пропастью, можно было установить только по месту. И шестеро лоботрясов с одной кошкой подмышкой вышли в ночь. Оператором подъёмного механизма был назначен Олег. Мы стояли на подстраховке и сопели, перевесившись через перила. Конечно, никто всерьёз не рассчитывал на результат. Так, дикое развлекалово пьяных великовозрастных придурков. Олег осторожно опустил кошку наружу, стравил до уровня шестого этажа, и, слегка качнув, опустил точно на упаковки пельменей!
Муська, почувствовав опору под ногами, не обманула ожиданий и дисциплинированно запустила когти в пакет, цепляясь за скользкую поверхность как за жизнь. Олег слегка поддернул шарф, заставляя кошку ухватиться крепче, и начал осторожно выбирать. Мы запыхтели! Кошка скользнула по ограждению, и зависла легко покачиваясь вместе с пакетом над бездной. Мы затаили дыхание. Так нам хотелось пельменей, что аж слюна с балкона капала. Олегу оставалось только осторожно и быстро вытравить конец, когда случилось непредвиденное.
Кто-то прошипел «Шухер! Луноход!», но все и так уже увидели, как из-за угла дома появился участковый. Он традиционно завершал ночной дозор обходом по периметру общаги. Все замерли. Витя неспешно шел под балконами, и вверх, к счастью, не смотрел. Но в тот момент, когда мы уже решили, что пронесло, в тот момент, когда Витя как раз поравнялся с нами, Муська отпустила пакет. Испугалась уголовного преследования? Решила нам отомстить? Фиг знает этих кошек. Так или иначе килограмм пельменей в ночной тишине шурша плавно полетел вниз.
Он рухнул точно перед носом участкового, взбодрив воздух приятным морозным стуком. Пакет взорвался, и пельмени брызнули Вите под ноги. Тот замер от неожиданности. Мы отпрянули и тоже застыли. Однако вместо того, чтобы посмотреть вверх, Луноход нагнулся и стал изучать содержимое под ногами. Это нас и спасло. Кто-то крикнул шепотом «Атас!» и ломанулся к выходу с балкона. И тут Олег, то ли избавляясь от улики, то ли поддавшись общей панике, взял и отпустил шарф.
Участковый находился как раз в положении полунизкого старта, когда ему на спину в сопровождении длинного фала мягко рухнула наша кошка. Участковый крякнул и просел. Кошка подпрыгнула, и ловко перескочив через голову Лунохода, метнулась прочь, разматывая клубок из шарфов. Что чувствовал участковый, наблюдая, как в снежной кутерьме от него стремительно уползает разноцветная лента, мы так и не узнали. Но ровно через десять минут он стоял на пороге нашей комнаты с налётом задумчивости на лице. Мы напряглись. - Пацаны, не спите? Выпить есть чего? - Товарищ капитан, выпивки море! – обрадовано доложил Олег. – Другая беда, закусить у нас совсем-совсем нечем! Даже хлеба нема! - Ну, это мы поправим! – сказал Луноход, оценив количество непочатых бутылок и потерев руки. – Пельмени будете? Пельмени у меня в холодильнике, домашние, у Любки брал.
Пока Луноход ходил за пельменями, пока кто-то метнулся на кухню ставить воду, я спустился вниз, вышел на улицу, и тихонько позвал Муську. Она тут же выскочила из-за угла и с ходу запрыгнула на руки, подёргивая хвостом. Никаких шарфов, понятно, при ней уже не было.
Потом мы сидели за столом, галдели, пили водку и заедали, прихлюпывая и обжигаясь, наваристыми горячими пельменями из общей большущей миски. Витя, загрузив в себя стакан, все так же задумчиво сидел чуть в стороне. И тут Муська, которая уже оправилась от стресса и привычно вертелась под ногами, подошла к нему, потерлась о штаны с лампасами, мяукнула, запрыгнула на колени, свернулась клубочком и замурлыкала. - Хм! К плохому человеку кошка не пойдёт! – польстил кто-то из нас Вите. - Да уж! Странные животные эти кошки. – задумчиво протянул участковый, провел широкой ладошкой Муське по спине, и вдруг сказал. – Пацаны, зачем вам кошка? У вас же все равно жрать нечего. Давайте я её заберу? Это было неожиданно. С одной стороны, кошка нам вроде действительно была ни к чему. С другой, как же мы могли её отдать, если это была вовсе и не наша кошка? Просто вот пришла и живёт. Сама по себе. И тогда Олег, как самый старший, прожевал пельмень и весело сказал: - Знаешь, капитан, давай так. Ты когда пойдёшь, позови её с собой. Если пойдёт – забирай. А если нет – она ж так и так от тебя убежит и к нам вернется. - Ну, тогда на посошок! А то поздно уже. Витя посмотрел на часы, аккуратно опрокинул налитую стопку, занюхал корочкой, осторожно опустил кошку на пол, и пошел к двери.
Он её даже не звал. Муська постояла чуток, зевнула, и потрусила следом. Только у порога оглянулась, окинула нас равнодушным взглядом, чихнула, и выскользнула за дверь. - Да уж! Странные животные эти кошки! - задумчиво протянул Серёга Григорян. - Да ничего странного, – слегка удивленно посмотрел на него Олег. – Бабы как бабы. Тебе ли не знать. О! Кстати! Не забудь с утра Любке деньги за пельмени отнести. И разлил по новой. Сегодня всё равно была уже суббота.
Когда переезжали, последними забросили в газельку коробки с игрушками. Коробок с игрушками было не очень много, ну, может чуть больше, чем всего прочего скарба. Водила, когда приехал на новый адрес, был печален и загадочен.
Оказалось, что вся эта груда детского барахла начала в дороге от тряски и тесноты петь, пищать, гудеть, дудеть и разговаривать. К примеру львенок там один есть, бывало как заорёт благим матом «Пачешшши мне спинку! Пачеши мне спинку!» потом передохнет и «Я на солнышке лежууууууу!!!» С такой игрушкой только гопников по темным подворотням пугать хорошо.
Ну, при движении эта музыкальная шкатулка не больно кому мешала. Но на светофорах стала привлекать внимание соседей по полосе и прохожих. Те сперва удивлённо косились на звук, потом начинали тыкать пальцем и хохотать. Пару раз останавливали гаишники. Весело заглядывали в кузов и прыскали в кулак.
Вся беда в том, что машину для переезда я одолжил на выходные по знакомству на одном предприятии в Ивантеевке. И на газельке во все борта крупной красивой славянской вязью по диагонали шла яркая красно-желтая надпись - "РУССКИЕ КОЛБАСЫ"
Давно про мистику хотел рассказать. Не, я так-то ни в какую мистику не верю, но пару раз было. Пару раз со мной, и один раз с Саней, на турбазе. Про эту турбазу я тут уже пару раз рассказывал.
Барменом у нас на турбазе работал Саня-лошадник. Такой жгучий брюнет, где-то видно цыгане там в роду у него отметились. Этакий красапчик! Имел внешность итальянского гангстера из фильмов тридцатых, и тщательно этот образ культивировал. Усики, бриолин, шляпа… По этой причине, понятное дело, вызывал жгучий интерес у дам всех возрастов, и жгучую неприязнь у мужиков. Ну, это только первые пять минут. В смысле, неприязнь. Потому что стоило Сане открыть рот, как вся его декорация облетала, и из под капота итальянского мачо неумолимо проступал движок простого русского вани. Каким собственно он в натуре и был – нормальным деревенским парнем. Он жил в деревне, в трёх километрах от турбазы. Там же родился, там же его мать всю жизнь работала конюхом с совхозной конюшне на полдюжины лошадей. Поэтому - Саня-лошадник. Лошадей он любил, в конюшне вырос, с работы и на работу ездил на лошади, которая паслась потом на заднем дворе ресторана. На лошадиной почве мы с ним, собственно, и сошлись.
В тот день я был выходной, и сидел у Сани в баре за угловым столиком у окна, тянул пиво. Кроме меня в баре были только Саня, который тер что-то у себя за стойкой, и какая-то девчонка. Она сидела спиной ко мне у стойки и печально тянула коктейль. Про девчонку стоит сказать отдельно. Лет семнадцати, в простом таком платьишке, стройненькая, и самое главное – волосы. Если бы я был живописцем, я бы конечно написал грамотней. А так – волосы. Густые, выгоревшие, широкой волной текли вниз и закрывая всю спину, заканчивались не в районе попы даже, а ниже, прикрывая барный стул. Такое редко можно наблюдать, правда. Вот я сидел и наблюдал. Со спины как раз. А Саня, безуспешно попытавшись начать с ней беседу, бросал на неё жгучие, как перец чили, взгляды спереди, из-за стойки. Но безуспешно.
Девчонка, надо сказать, была не турбазовская, не из отдыхающих. По всей видимости с теплохода. В те времена к пристани турбазы через день да каждый день чалились туристические теплоходы, которые бесконечно курсировали вверх-вниз по Волге. Они вставали часа на два-три, и народ начинал тоже курсировать туда-сюда. Турбазовские шли на теплоход, отдыхающие с теплохода разбредались по турбазе, походить ногой по твёрдой земле. Всё свободно. Тогда ещё полстраны в охране не работало, и везде можно было ходить свободно. Только у трапа обычно стояли два молоденьких матросика, подавая дамам ручку.
Вот и эта девчонка была видимо оттуда, с теплохода, который часа два назад причалил к нашему дебаркадеру. Я опять оговорюсь, что будь я мастер описаний, я бы наверное смог описать её подробнее. Было в этой девчонке что-то непонятно притягательное. Даже не своей красотой, нет. А черт знает чем. Смотришь на неё, и как на волнах тебя качает. Легко, сильно, и спокойно. Ну, это я потом уж, конечно, понял. А тогда говорю ж – просто сидел, и пялился в спину.
Вечерело. На турбазовской танцплощадке включили музыку. Значит, это девятый час уже был. И тут Саня, который один из нас троих все время стоял лицом к окну с видом на Волгу, спрашивает у девчонки «Девушка, а вы не с теплохода случайно? » «Да» - говорит та рассеянно. «А что ж вы? – говорит Саня. – Вон же ваш теплоход отчалил!» Мы глянули в окно. Теплоход не просто отчалил. Он уже выходил на фарватер.
Девчонка выскочила из бара и побежала по тропке к пристани. Зачем – непонятно. Мы с Саней стояли у окна и смотрели ей вслед. Саня вздохнул и сказал «Вот же дурочка» Я ничего не сказал, потому что в это время мы увидели, что девчонка бежит обратно. Вот тоже не совсем понятно, зачем эта «дурочка» спустя пятнадцать минут вернулась именно в бар. В слезах и с вопросом «И что мне теперь делать???» Саня ей говорит «Да не переживайте вы так! Подумаешь. Он же наверняка на ночь встанет в Костроме. У вас экскурсия по Костроме запланирована?» Девчонка закивала головой. «Ну вот! Утром сядете рано на автобус, и спокойно доберетесь. А на ночь мы вас устроим!» Тут с девчонкой чуть не приключилась форменная истерика. Она только повторяла всхлипывая «Я не могу! Мне надо сейчас!» Из её бессвязного рассказа с соплями и слезами выяснилось следующее. Оказывается она – молодая только-только жена. И на теплоходе у них с мужем –свадебное путешествие. Накануне они всю ночь колобродили, днем муж сморился и уснул. А она пошла прогуляться по берегу. Оставив в каюте на тумбочке записку «Я на берегу». «Представляете???? - кричала она. - Он ночью проснется, а меня нет! Прочитает «Я на берегу», он же за борт прыгнет! А он плавать не умеееееееееет!!!»
Вот такая петрушка. Можно было девчонке посочувствовать, но помочь мы ей ничем не могли. Машин в те годы на турбазе был только фельдшерский уазик, и даже думать не стоило просить Николай Ивановича, дежурного врача, машину по такой ерунде. А больше вариантов, кроме утреннего шестичасового автобуса, не было. Девчонка перестала плакать навзрыд, немножко успокоилась, вытерла слёзы и решительно сказала «Спасибо вам. Я пойду пешком. Сколько здесь до города?»
До города было двадцать пять километров или около того. Это если прямо, по реке. По шоссе в полтора раза больше. Но девчонка была настроена так, что отговаривать её язык бы не повернулся. И тут Саня вдруг спросил «Вы на лошади ездили когда нибудь?» Девчонка удивленно задумалась и кивнула «Два раза!» «Хорошо! – сказал Саня. – Ждите меня!» Бросил мне ключи, (закрой тут, а?) и выскочил. Я понял его мысль. Минут через двадцать он вернулся верхом, ведя в поводу вторую лошадь. Девчонка только и сказала «Ух ты!!!» Мы помогли ей усесться в седло, Саня подтянул стремена, и они поехали. Я смотрел вслед, как она сидит в седле, прямо как струна, закинув голову, как льняные волосы спускаются на круп лошади, и думал о том, что девчонка наверное соврала. Двумя разами тут вряд ли обошлось.
Что было дальше, я могу рассказывать только с Саниных слов. Что там правда, что вымысел, судите сами. Но вернулся Саня явно не в себе. Так что я перевожу как умею его сбивчивый рассказ.
Они поехали не по шоссе, а вдоль берега. Почти в два раза короче. Там, вдоль берега, идет неплохая грунтовая дорога до самого города, и проблема только одна. Навесной мост через приток где-то посередине. Ну вот, так они неспеша ехали, ехали, слева блестела река, огни теплоходов, и где-то на горизонте – огни города. Так они и доехали до этого моста. Саня остановился, слез, помог слезть девчонке, и стал раздеваться. Разговор, который Саня в дороге было начал, у них опять не заладился, и Саня все делал молча. Только когда дошла очередь до трусов (а трусы тоже надо было снимать, в мокрых трусах десять километров на лошади врагу не пожелаешь) Саня сказал «Вы мою одежду возьмите, и идите на ту сторону. А я сейчас» И стал собирать лошадей. «А что вы собираетесь делать?» - спрашивает девчонка. «Как что? Лошадей вплавь» «Зачем вплавь? Холодно же!» А вода у нас в начале июня действительно ещё не мед. «А как ещё?» «А по мосту?» «Лошади по мосту не пойдут» «Почему?» Тут Саня только раздраженно махнул рукой. Объяснять среди ночи человеку, почему лошади не пойдут по навесному мосту, если он сам не понимает – занятие действительно бессмысленное. Но девчонка не отставала «Он что, не выдержит?» «Да он танк выдержит!» «Тогда почему?» «По кочану! – разозлился Саня. – Не пойдут, и всё! Возьми и попробуй!»
И дальше произошло то, что Саня рассказывал, и было видно, что он сам не очень себе верит. Девчонка сказала негромко «Тогда отвернитесь!», и стащила через голову платьишко. Под платьишком, как мы с Саней и предполагали, ничего больше не было. Потом взяла повод Саниного жеребца, Руслана, и шагнула к мосту. Саня стоял, и челюсть у него болталась в районе пупка. Представляете картину? Ночь, луна, река, мост, огни, волосы эти ниже попы аж светятся в темноте, и голая девушка ведёт в поводу белого коня. Жуть! Руслан возле моста всхрапнул, мотнул гривой, коротко заржал, и встал. Девчонка бросила повод, обернулась, крикнула «Точно выдержит? », и не дожидаясь ответа шагнула на мост. И пошла. И тут произошло что-то такое… невероятное. Руслан переступил ногами, задрал башку, захрапел, и шагнул на зыбкий настил. Что само по себе вообще то невозможно. Может опытные лошадники мне возразят, но я сам не раз пробовал. Не получилось. Следом за Русланом осторожно, как будто кто толкал её сзади, шагнула на мост и немолодая тихая спокойная кобылка Радуга. Когда Саня опомнился, натянул штаны и оказался по ту сторону моста, девчонка уже была одета и сидела в седле.
Они молча ехали всю оставшуюся дорогу. Потом въехали в город. Процокали по сонным пустым полуночным улицам. И выехали на площадь у городского речного вокзала. Спал город, спали дома, спали теплоходы, и только один человек в трусах метался по привокзальной площади с какой-то бумажкой в руках. При виде двух всадников он замер с открытым ртом. Те подъехали, девчонка легко спрыгнула, охнула от непривычно долгой езды верхом, подала Сане повод, взяла человека в трусах с бумажкой за руку и повела. Как недавно коня. Всё молча. И только уже у самого трапа остановилась, обернулась и весело прокричала «Спасибо вам большое!!!» И все. Саня развернулся и поехал обратно.
Всю обратную дорогу он думал. А когда доехал до моста, решил свои думы реализовать. Он слез с коня. Разделся догола. Взял Руслана, и повел к мосту. Уже начало светать. Руслан встал как вкопанный не доходя пару шагов до настила. Тогда Саня бросил повод и пошел по мосту. На середине обернулся. Обе лошади стояли и удивленно смотрели ему вслед. И тогда Саня стал на них кричать. Голый человек прыгал в утреннем тумане посередине навесного моста и что есть мочи материл двух ни в чем не повинных лошадей. Чего до этого никогда в жизни не делал. Потому что лошадей Саня любил. Так он прыгал и орал до тех пор, пока случайно не обернулся и не заметил, что на противоположной стороне моста стоит и с любопытством смотрит на него… козёл!
Позади козла, в утреннем сумраке, стояла бабка с прутом в руке, и несколько коз. Они видимо шли на пастбище, и их тоже очень заинтересовал прыгающий и орущий посреди моста голый человек. Саня от неожиданности прикрыл руками то, что в таких ситуациях положено прикрывать, и в отчаянии закричал козлу «Ну что ты блять уставился, рогатый???» Козёл принял это как руководство к действию. Он нагнул голову, выставил рога, топнул копытом, и пошел на Саню. Саня сперва опешил, сказал глядя на козла «Ах ты сука!!!», но быстро поняв безнадегу своего положения, развернулся и побежал по мосту, сверкая в утреннем тумане голой жопой.
* * * Мы сидели в баре и пили водку. Турбаза ещё спала. Саня закончил рассказ, и мы просто сидели и молчали. Каждый о своём. Потом я сказал, просто так, что бы что-то сказать.
- Ты хоть узнал, как её зовут? Саня подумал, и отрицательно помотал головой. - Не-а. Да и какая теперь разница?
Кошки достали. Тут кошек прорва. Толстые, наглые, подозрительные. Ходят туда-сюда как у себя дома. Тропки уже натоптали. Пакеты мусорные рвут, гадят. Я при случае конечно нет-нет да и запущу гнилым яблоком. Эх, да разве ж попадёшь? Они уж сволочи и не уворачиваются особо. Посмотрит только так презрительно... Очень обидно!
А тут с утра сижу на веранде, чай пью, смотрю, какой-то черно-белый засранец под яблоней пристраивается. Ямку себе в грунте накернил, жопой прицеливается. Всё по-хозяйски главно так, неспеша, как у себя. Журнала "Эсквайр" в лапах да сигареты только не хватает. Думаю "Ну я те, сука!" И так тянусь рукой, чего нибудь потяжелей нащупать, а глаз с него не свожу.
Котяра меж тем хвост оттопырил, зенки закатил... Само блаженство!
И тут меня опередили. С сааамой верхушки яблони (внизу-то мы все собрали), с метров пяти, - яблоко, размером с голову этого кота. Не яблоко даже, - ЯБЛОКО.
И точно по черепушке этому мерзавцу - ЕБЛЫСЬ!
Звук такой был... успел бы записать - слушал бы и слушал. А лучше бы конечно видео. И глаза. Обязательно бы таращилки этого котяки крупным планом.
Рррмяяяуу! , и кааак подорвётся с низкого старта, ведро с мусором по дороге - бдзинь! (башке уже не больно, фиг ли), и только кусты вдалеке - хррррррррррр.
Есть!!! Есть в мире справедливость! Даже яблоне не нравится, когда под неё гадит непоймикто .
Короче, такое с утра удовольствие испытал... Заряд бодрости на целый день!
У сестрицы, давным-давно, когда она в коммуналке жила, был сосед. Горький пьяница, но не дебошир. Хороший тихий мужик, электрик. Очень приветливый и безотказный. Но пьяница. А в коммуналке бабки же в основном. Он им всё, и помочь, и починить, и принести, любо дорого, всегда. Но бухарик. Но очень тихий и незаметный.
А баба у него (а у него баба ещё как раз была) мегера. Так всегда. Уж она его и в хвост и в гриву. А все его жалели. Да. Так бывает.
Однажды шел он зимой домой, и ткнул в сугроб у подъезда бутылку водки. Чтоб врагу не досталась. Ткнул и потерял. Не может найти наутро. Уж так он убивался, так убивался. Выйдет, поищет, а нету! Ему говорят – может ты не помнишь? Может не было бутылки-то? Или сугроб не тот? А он только плечами печально пожмёт, и опять выскочит сугроб-то ковырнёт. Уверен, значит. Поковыряет-поковыряет, придёт ещё печальней прежнего. И вздыхает. А как не вздыхать? У нас сугробы знаете какие? К февралю ого-го! Не бутылку, гастроном можно потерять.
Ну и у сестрицы сердце не выдержало. Пошла она, купила бутылку (или была у неё, не помню) и воткнула тихонько незаметно в сугроб с краю прямо, поближе. Ещё чтоб горлышко даже чуть торчало. И – о, чудо! Мужик-то её сразу нашёл! Пришел счастлиииивыыыыый! Радости за него у коммунальщиков не было предела. Сразу у всех отлегло. А то ведь не знали прям, что и делать.
Весной из сугроба оттаяло ещё шесть бутылок. А может и больше. Шесть – это только официально зарегистрированные, так сказать.
Андрею Смолину, замечательному автору сайта "Анекдоты из России", в связи с присвоением ему внеочередного звания «трижды дедушка», посвящается:)) ------------------------------------------------------------------ Когда старшая сестрица рожала Ваньку я только пришел с армии и был совсем ещё зелёным сопливым пацанчиком.
А Ванькин папа, Валера, он такой… валенок, короче. Всю жизнь на стройке проработал, и кроме этой стройки, и зимней рыбалки ещё, такое ощущение людей вообще больше не видел. Он и сейчас валенок, а тогда был совсем валенок-валенок. С калошами. Когда сестрица родила, он в первую очередь мне позвонил, чтоб я с ним в роддом пошел. Потому что он один боится. И когда уже там под окнами торчали, я орал там, прыгал, кричал «Эгегей!!», а он стоял в стороне так, типа случайно тут оказался. Когда сестрица выглянула, тут уж он понятно, проявил себя очень геройски. Помахал два раза рукой.
А ведь он на десяток лет меня постарше. Вот есть же такие люди. И так все три раза, что мы туда ездили. Без меня он ездить боялся, а я утро как раз работал, мне не в падлу. А вечером он звонит мне в общагу, и испуганно так говорит, - Галю завтра надо забирать. Он-то видно рассчитывал, что этого не произойдет и Ваню прямо из роддома в армию призовут. И он мне говорит «Ты приезжай, короче! Я же не знаю, чего там куда как! Какие вещи там брать… Она мне по телефону чего-то сказала, я всё забыл!!!...»
Короче, чувствую, Валера попал в тупик. А у нас выход из тупика один – через горлышко. Чуть-чуть ещё, чувствую, и Валера все проблемы решит легко и просто. Забухает намертво и всё. Говорю, не ссы, во сколько забирать? В 12. Ну, я к 10 подъеду. С утра пораньше попёрся на станцию переливания. Так-то, если бы, можно было бы и сменами поменяться, но ведь потом придётся пить, а это надолго. Так что я решил запас в пару дней иметь. А там и выходные.
Ну, после станции переливания приехал к Валере. Там по пути как раз. Валеру так поколачивает слегка, но смотрю - внутрь ни-ни, держится. Хотя водки, ясно, полон дом. Затарился. Это пеленки можно потом купить. А водку нет, надо с запасом. Ладно. Вызвали такси на пол-двенадцатого (такси тогда так и заказывали), стали смотреть, чего есть чего нет. Чего нет побежали докупать. Комплект для ребенка, букет маме, посуду на кухне помыть, бельё, букет персоналу, коньяк, носки, сука, из-под дивана достань, конфеты, шампанское, плёнку новую в фотоаппарат, презервативы… - Валера, презервативы зачем??? - Ой! Это не отсюда! Ну вот так примерно. Вот характерный эпизод Валериного раздолбайства. - Ой, ёпть! Ленту! Лента у тебя есть??? - О!!! Есть! Есть лента! Только я не знаю, какую. Достаёт целую пачку этих лент, каких цветов там только нет! - Это я с запасом. Фиг знает, там вроде какого-то определенного цвета надо. Вот скажите, как надо заебать мозг продавщице в магазине, чтобы она не смогла понять, какого цвета нужна лента, если ею обматывать Ваню? Вот такой это, блять, папа Валера.
Ладно, вроде всё. Приезжаем в роддом. Валеру так покачивает слегка. Отдали вещи. Ждём. Появляется медсестра. - Кто отец? И на меня смотрит. А у меня потому что букет в руках. А у Валеры-то руки заняты, он в них себя держит. И стоит так чуть повзади. Ну, ответа нет, медсестра на Валеру. И тут Валера, я смотрю, делает глаза больше очков (а он очкарик ещё, ага), тычет в меня рукой, и говорит «Он!» Медсестра мне «Что, папаша, язык проглотил от радости? Хорошо ещё трезвый… Щас выйдет мама, отдашь букет, возьмёшь ребёнка. Не уронишь? Смотри!» Я с испуга говорю. «Не уроню. Это у нас второй». А правда, я Ленку-то, первую племянницу, считай с зачатия вынашивал, потому что ейный папа (которого я в глаза никогда не видел) слился, едва узнав о беременности.
Ну, тут и Галя выходит, рот до ушей. Галя, она не то что бы оптимистка, но очень жизнерадостный экземпляр нашей родословной. Всегда – молчит, и улыбка до ушей. Ну, я ей букет через Валеру передал, в щечку чмокнул, и Ваньку у неё изъял. Посмотрел – нормально, Ванька как Ванька. Ну, и мы сказали «Всем спасибо» и пошли. Валера только так за Галю ухватился и держится. Нашел, сука, точку опоры.
Ну, а потом уже в такси едем, Галька все смеется, радостная такая. Я говорю «Ты чего смеешься-то?» Она обнимает меня и говорит «Как же хорошо, что ты приехал! Я ведь всю ночь не спала, думала, как же я Ваньку Валере-то отдам? Он ведь сам упадёт и Ваньку уронит!» А папВалера сидит как орёл на переднем сиденье, и водиле рассказывает, что вообще-то это его сын, и что завтра если водила к десяти подъедет, то они съездят за коляской без счётчика и вообще без обид. Ожил, главно, так сразу, грудь колесом, куда чево девалось!
Ну, вот так как-то. Ваня родился 8 августа, и весом 5100. Это я хорошо помню. За сантиметры правда уже не скажу. Сейчас он где-то в Надыме качает нефть, и у него двое своих. Но точно такой же валенок, как и его папаша. «ДядьКоль, я в среду домой к мамке лечу, через Москву, встретишь меня? Поболтаем. Я по тебе так соскучился! А то я не знаю, как с Павелецкого на Ярославский попасть».
Ну, сперва-то никто никакого мальчишника не планировал. Какой мальчишник, в самом деле, - все мужики за сорок? У всех семьи, дети. У кого и внуки уже. Сам жених третий раз женится, - какой мальчишник? Серёга так и сказал на последней игре «Я вас, пацаны, на свадьбу всех конечно жду, а мальчишника я никакого делать не буду. Не мальчики уже, фигли».
Ну вот. А в пятницу, с утра, аккурат накануне свадьбы, Серега и стал всех обзванивать. «Пацаны, я сауну в пансионате снял. Ну, помыться там перед свадьбой, грехи старые соскоблить, расслабиться, о жизни подумать. Так что подваливайте после работы, если чё». Оказывается, Серёгина невеста, которая выходила замуж пока только первый раз, решила устроить напоследок подругам посиделки, и они сняли какое-то кафе. Ну, и Серёга справедливо решил, что ничего не случится, если он под это дело тоже помоется.
Ладно. Ехать конечно никто в эту сауну не собирался. Какой фиг? Пятница. У всех планы, семьи, тёщи, дачи, дети, собаки. Какая сауна? «Серёг, извини, но сегодня никак. Пятница, ё-моё. Ты там отдыхай, короче, окуратно, попарься, расслабься, а уж завтра на свадьбе увидимся. На свадьбу? Я? Конечно! Как штык! Серёг, за кого ты меня принимаешь? Я даже пить сегодня не буду! Чтобы завтра при параде как огурчик…» Ну, вот так ему каждый примерно и ответил. Так что никто ни в какую сауну конечно не собирался.
А часикам к восьми потихоньку подтянулись все. «Ну ё-моё! Ну не каждый же день Серёга женится! Завтра свадьба. Ну и хули свадьба? Суета одна, родственники, пафос, кольца-хуёльца. До нас что ли Серёге будет? Так что сегодня посидеть последний раз с холостым-то Серёгой дак сам бог велел». Ну вот так примерно каждый объяснил свою резкую перемену планов. На самом-то деле все было немножко не так. На самом-то деле днем, после Серегиного звонка, все друг с другом конечно поперезванивались, и каждый выяснил, что в сауну с Серёгой никто категорически не идёт. И каждый подумал про себя, что негоже, не по-пацански просто, бросать Серёгу одного в сауне накануне свадьбы. И раз никто не может, то придётся ему. Ну, вот так потихоньку все и подтянулись. Ну, не все, конечно. Димка не смог. Димка на скорой работает, у него дежурство, и он просто не успел подмениться. А то бы конечно тоже приехал.
Ну, собрались, погалдели, дело-то привычное, сауну эту раз-то в неделю стабильно снимаем. Так что всё знакомо, всё известно. Место тихое, за городом. Да и нас тут как облупленных. Так что никаких нюансов. Единственно, пиво. С пивом вышла накладка. Серёга, когда утром звонил, он специально всех предупредил «Пацаны, вы только водки, если чё, с собой не надо, ладно? Все-таки свадьба завтра. Пивком шлифанемся чуть-чуть, и хорошо». Так что водки конечно никто не привез. Зачем, действительно? Но каждый почему-то решил, что про пиво кроме него никто не вспомнит. Потому что сам-то Серёга не пьет совсем, и про пиво мог запросто забыть. И каждый взял. На всех что бы, значит, если чё. Ну и? Десять багажников пива заносили и ставили штабелем у входа. Ржали и заносили. И каждый вновь прибывший входил со словами «Пацаны, я там пива чутка притаранил. Помогите разгрузить, а?» Когда занесли всё, Серёга хмуро спросил: «В городе пиво-то хоть осталось?» Вова махнул рукой «Пива много не бывает. Что не выпьем, на свадьбе на второй день всё уйдет!»
Ну, а потом каждый занялся своим привычным делом. Кто пулю за столом расписывает. Кто камин кочегарит. Кто мясо на шашлык режет-замачивает. Всё ж каждый раз одно и то же, роли давно разучены. Ну, сперва-то, конечно, сходили в парилку, ну чисто так, положено вроде. У нас париться-то особо любителей нет, кроме Серёги. Тот да, фанат. Часами может не вылезать. Причем накочегарит такой градус, нормальному человеку просто не войти. И лежит там, постанывает. Выскочит на минутку, пива глотнет, мяса куснет, и опять. Ну, в бассейн вообще никто не полез. Потрогали, вода лёд. Кто-то говорит – а давайте пиво туда сгрузим, а то греется. Точно! Побросали в бассейн пиво. Всё конечно не вошло. Ну, упаковки с пивом же не тонут, плавают вровень с поверхностью, только донышки торчат. Весь бассейн получился как сеткой затянут. Красиво и необычно.
Ладно. Сидим, расслабились. Тут стук. Кто? Банщик. «Пацаны, к вам». За банщиком такая горилла толкает впереди себя двух девчонок. «Принимайте девочек». «Ээээ, друг! Ошибка, вероятно! Мы не заказывали!» Горилла «Никакой ошибки. Всё оплачено. Девочек не обижайте». И исчез. Девочки – одно название. Сикухи малолетние, школьницы. Первичных половых признаков нету вообще. Стоят, жмутся, как двоечницы у доски. Стали выяснять – что, кто, откуда, куда, как. Выяснили. Оказывается Дима, доктор блин айболит. Ехал с вызова по Ярославке, смотрит – девочки стоят. Решил приколоться, Серёге такой предсвадебный подарок сделать. Раз уж сам не смог. Подъехали прямо на скорой. Цену когда озвучили, Дима чувствует – не тянет докторский бюджет девочек. Только хотели оглобли завернуть, тут откуда ни возьмись мамка ихняя, молвит человечьим голосом: «Дмитрий Алексеевич! Сколько лет, сколько зим! Отдохнуть решили? Милости просим, для вас только лучшее». Оказывается Дима её чинил, ещё когда та на вызовах работала. Люди добро помнят. Ну, Диме деваться некуда, он про Серёгу рассказал. В результате снарядили двух стажерок, денег не взяли. Люди рисковых профессий с хорошими докторами стараются дружить, никогда не знаешь, где коснётся. А Дима доктор хороший.
Ну, вот так. Разобрались, сидим пьём. Погалдели, посмеялись, «Ну Дима, ну сукин сын!» Над девками поприкалывались. Использовать их по прямому назначению конечно никому и в голову не пришло. Поставили пиво из бассейна подтаскивать, со стола убирать. Девки рады, субботник отменяется, бегают туда-сюда, попками дрыг-дрыг. Хихикают сами себе чего-то. Хо-ро-шо! Тут Вова одну из них за ногу поймал, говорит «Отнеси-ка ты, любезная, Серёге в парилку пивка холодненького, да проверь, как он там. Не перегрелся ли. А то ему жениться завтра». Девка пиво взяла, побежала, Вова ей вслед: «Да, и знаешь что? Забацай-ка ты ему минетик! От души, качественно. Знаешь, что такое?» Девка: «Хи-хи! Знаю!», и убежала.
И вот тут и произошло то, что не должно было произойти ни в коем случае.
Через минуту после того, как за девицей закрылась дверь, а мы стали предвкушать Серёгину реакцию, из парной внезапно послышался глухой удар, раздался душераздирающий крик, визг, дверь парной распахнулась с такой силой, что открывайся она внутрь – вынесло бы с косяками, и оттуда вылетел Серёга. Сжимая двумя руками промежность и сверкая голой жопой он вслепую, с закрытыми глазами, ломанулся прямиком к бассейну. При этом он всё время дико выл. Досеменил до бассейна, заскочил на бортик, оттолкнулся, раскинул руки, и воспарив аки птица, с криком раненого зверя плашмя рухнул вниз. Из бассейна донесся глухой металлический удар. И наступила тишинааааааа… Про пиво Серёга то ли не знал, то ли забыл. Мы сидели оцепенев, раскрыв рты и вытаращив гляделки.
Серёга лежал на поверхности бассейна, на банках, буквой хэ, лицом вниз, и не шевелился. Только постанывал и слегка покачивался на волне. Жив! Осторожно достали и посадили в угол дивана. Силой извлекли из парилки девицу, которая выла и сама выходить наотрез отказывалась. И начали следствие. Вот что оно показало. Когда девица вошла в парилку, Серёга лежал на спине на нижнем полке с закрытыми глазами, и был полностью готовым к употреблению. Девка поставила пиво, присела, взяла в руки Серёгино хозяйство, и по матерински напевая (хозяйству конечно, не Серёге) «Жарко тебе, бедненький, жарко тебе, маленький» набрала полную грудь воздуха и зачем-то подула на обнаженную и без того крайнюю Серёгину плоть.
Вот собственно и всё. «Ты что, в бане никогда не была?» - спрашивал девицу тихим, ровным как удавка, и оттого особенно зловещим голосом Лёша. Лёша в миру работал дознавателем в прокуратуре. «Былааааа!» - подвывала девица. «Так что ж ты, дура, не знаешь, что в парной надо очень аккуратно?» «Неее знаааалаааа!» Её подруга оцепенело сидела в другом углу. Из рассказов более опытных товарок она знала, что её зароют за компанию. Чтобы не оставлять свидетелей. «Ладно, не реви» - сказал Лёша и мы стали думать, что делать дальше.
Серёга сидел в углу, всё так же скорчившись и зажимая руками обожженное хозяйство. По всему телу у него расплывались аккуратные сиреневые круги. Два чётких отпечатка расположились аккурат вокруг глаз, как очки у черепахи Тортиллы, обещая превратиться назавтра в пару отличных бланшей в пол-лица. Один на лбу, посередине. Завтра у Серёги была свадьба. Дааа, дела! «Надо бы ему конец маслом помазать» «А есть масло?» «Ну, у меня в багажнике канистра формулы один. Хорошее». «Идиот! Какая формула?!» Ну и всё в таком духе. Серёга только дико водил глазами и подвывал. «У меня же свадьба завтра. И как я теперь?» Позвонили Диме на скорую, проконсультироваться. Дима оказался на вызове, мобильник не отвечал. Тогда каждый стал предлагать свои варианты спасения Серёги. Какого бреда только ни несли, не передать. Перебрали варианты от перенести свадьбу до подменить Серёгу на период бракосочетания подходящим по комплекции Гошей. В конце концов Петрович сказал: «Серёга, не переживай! У меня же Нинка в салоне работает! Заедем с утра, она из тебя такого красапчика сделает! Косметика нынче творит чудеса!» «Даааа? – гундел Серёга. – А первая брачная ночь??? Что это за свадьба без первой брачной ночи?» К нашей чести, подменить Серёгу на столь важном мероприятии никто не предложил. И тут на столе зазвонил телефон.
«О! Димон звонит!» - сказал Вова и снял трубку. «Привет, сутенёр хренов!» - крикнул он в телефон, послушал две секунды и передал трубу Серёге. «Тебя» Серёга слушал телефон и вращал глазами, периодически мыкая и спрашивая «Ну так-то всё нормально?» Потом сказал «Дима, ты короче объясни там как-нибудь, что я не могу сейчас подъехать. Ладно?» и положил трубку.
Потом обвел нас шальными глазами и испуганно сказал: «Пацаны! Димон звонил! Пацаны! Он там на выезд ездил… Короче… Пацаны, короче там такое дело… Невеста моя, Ленка, в кафе… короче, плясала на столе, упала и сломала ногу. Короче, пацаны, извините, но свадьбы завтра не будет…»
Мы стояли вокруг замерев. И тут он вдруг вскочил на диване, синий как смерть в горошек, отшвырнул полотенце, заплясал, и помахивая в такт повреждённым органом заорал что есть мочи: «ПАЦАНЫ!!! УРРРРА!!! СВАДЬБЫ ЗАВТРА НЕ БУДЕТ!!!!!»
Про одну маленькую, но смелую собаку и одного опытного, но неженатого кинолога.
"Да, и в гневе я бываю кусача" (Одной милой леди посвящается)
Был у меня знакомый, сосед этажом ниже, Валера-кинолог. Настоящий. Полжизни прапорщиком на границе. Потом уволился, домой приехал, устроился в МВД. Опять кинологом. Ну, делать-то же больше ничего не умеет. Зато в своём деле ас каких поискать. На дому в свободное от службы время стал подрабатывать тем же. В клиентуре недостатка нет, из желающих привить своим псам правильные навыки стоит очередь.
Но надо же и о себе подумать? Под сорок, ни разу не женат. Вся семья - немецкая овчарка. А ведь известно, если к сорока годам дом мужчины не наполняется детским смехом, он наполняется пустыми бутылками. (Угу, это у французов он наполняется кошмарами. А нам французы не указ, мы сами кого хошь закошмарим) И стал он потихоньку присматривать себе спутницу жизни.
Где взять? Для начала окинул взглядом ближний круг клиентуры. Навыки-то флирта за долгие годы суровых пограничных буден утеряны? А тут хоть как минимум есть о чём поговорить, уже хорошо. Ну, и опять же, в среде фанатичных собачниц авторитет у него как нельзя высок, что немаловажно.
И вот тут как раз, по пословице про ловца и зверя, и появляется Она. Дама его мечты. С традиционным вопросом «Вы мою собачку не посмотрите, на предмет воспитания в ней охранных навыков? Нам сказали, что вы Большой Мастер!» Он как увидел, сразу понял – надо брать! «Ну, отчего же, говорит, не посмотреть? Приводите завтра часикам к пяти вашего волкодава»
И вот назавтра, он как раз заканчивает занятия с одной овчаркой, около пяти, появляется эта дама. Ну, он спрашивает «А где же вас страшный пёс?» На что та, ни мало не смущаясь, достаёт из-за пазухи и протягивает ему натуральную болонку с большими испуганными глазами. Кинолог комок в горле сглотнул, откашлялся, и осторожно на всякий случай тихонько спрашивает «Это шутка такая, да?»
Дама в ответ удивлённо хлопает такими же как у болонки круглыми красивыми глазами. «Ну отчего же шутка?» «Но это же не служебная, это же декоративная собака?!» - говорит спец. «Ну и что? – удивляется опять дама. – Ну её же можно обучить там каким-то специальным командам, приёмам! Вы же не смотрите, что она маленькая! Это очень смелая, умная собака! Только ей немножко навыков не хватает. А так – очень хороший охранник!»
«Ну какой охранник?! – говорит спец, чувствуя уже досаду от несостоявшегося романа. – Ну что вы ерунду несёте? Да она же тапок увидит – описается!» Махнул рукой в сердцах, развернулся, и пошел занятие заканчивать. А дама собачку свою на землю опустила и растерянно развела руками. И стала смотреть, как тренируют настоящих, больших правильных собак. И своей мармазетке говорит «Смотри, Жуля, учись». И стоят смотрят.
А кинолог как раз в этом своем зубонепробиваемом жилете, в рукаве ватном, имитирует как бы негодяя, который нападает на беззащитную жертву. Хозяйская овчарка как-то не шибко ловко пытается этому делу помешать, путаясь у негодяя под ногами. Негодяй, имитируя страх и ужос, пускается наутёк, как бы испугавшись злой собаки. Хозяйка командует задержание, и овчарка, нехотя вертя перекормленной жопой, начинает имитировать как бы преследование. Сильно уступая в скорости и так не особо спешащему негодяю. На заднем плане хозяйка овчарки заходится в командном крике. Короче, происходит такой малоубедительный театр. Но всё равно захватывающий. Хозяйка болонки, наблюдая это дело, тоже потихоньку втягивается в сюжет и даже начинает прихлопывать руками и подпрыгивать как при просмотре любимиго сериала.
Сюжет движется к своему печальному финалу. Негодяй уже готов скрыться в ближайших кустах совершенно безнаказанным, бедная овчарка на ходу борется с одышкой и человеколюбием. И в этот момент происходит то самое непредвиденное. Хозяйка болонки в очередной раз подпрыгивает, громко хлопает в ладоши и в отчаянии кричит овчарке "Да возьми же ты его наконец!" И тут болонка, про которую все в пылу погони конечно забыли, удивленно смотрит на хозяйку, срывается с места, белой маленькой пулей незаметно пролетает мимо овчарки, на которой сосредоточено всё внимание убегающего кинолога, делает спурт, бросок, и мёртвой хваткой вцепляется в его совершенно ничем не защищенное ахиллесово сухожилие. И на нём повисает. И так телепается на ноге белой тряпкой, сопя и порыкивая, пока негодяй не падает как подкошенный.
Короче. Спеца увозят в травму. Сухожилие вдребезги. Болонке хозяйка делает а-тя-тяй и испытывает конечно смущение. Потом они навещают больного, приносят ему яблоки, борщ в кастрюльке, и гуляют его собаку Герду. Потом соображают, что борщ можно варить прямо на месте, а если остаться ночевать, то получается сильная экономия времени. Потом, через три месяца, когда нога совсем зажила и Валера смог ходить без палочки, они поженились. Ну, псам тоже пришлось как-то находить общий язык. Хотя у собак это вообще проще.
Вот такая незамысловатая история про маленькую, но смелую собаку и неженатого, но опытного кинолога.
Аминь
P.S. Да. Любители правдивых сюжетов конечно сразу могут начать сомневаться, как могла такая маленькая собачка серьёзно повредить сухожилие такого взрослого человека. Я, честно скажу, тоже мучился этим вопросом. Пока, спустя пару лет, когда их дом наконец наполнился счастливым детским смехом, Валера по большому секрету не открыл мне истину. И даже назвал сумму, которую ему пришлось забашлять хирургу в травме, чтобы тот в нарушение врачебной этики поставил правильный диагноз. Потому что, как ни крути, для Валеры это был последний шанс не упустить своё счастье.
Маршрутка. Неиссякаемый источник жизни. Зайдёшь один раз, и выходить не хочется. Там - жизнь. Тут - тлен. Вот вчера.
Сидит мужик. Здоровый. Не пьяный, нет. Но поддатый слегка. Ну, чуть-чуть. Та, знаете, самая приятная степень опьянения, эйфория, когда хочется любить всех и все любят тебя. И хочется, чтобы всем было так же хорошо, и мир навсегда замер в этом состоянии и больше никуда не двигался.
Ну и мужик этот, тоже. Лучится прям. Бабке на входе помог, двум девчонкам посмеялся просто так, за компанию, бумажку какую-то мусорную с пола поднял, повертел и сунул в карман, хмурому водителю сказал чего-то приятное, и тот улыбнулся в ответ. И вот сидит мужик, и смотрит значит вокруг добрыми доверчивыми глазами на предмет, что бы ещё такого незначительного, но хорошего совершить, пока мир ещё находится в этом лучезарном состоянии и не рухнул в пучину хаоса.
А по диагонали, через проход от мужика, сидит спиной к нему такая ничего себе молодая дама. Очень симпатичная. Сидит строго и прямо, руки на сумочке, сумочка на коленочках, смотрит вперед. А мужик посматривает на неё. Ну, потому что на неё вообще очень приятно смотреть. А в это время по воротнику блузки у дамы сзади ползёт жук. Такой ничего себе жук, поменьше майского. Где-то как-то он на неё забрался, и ползёт. И ничего удивительного, кстати. Такая дама, у неё, думаю, от желающих по ней поползать отбоя нету. А жуку вот повезло. И он ползёт. Думая, что никем не замечен.
Но мужик был на стрёме! И он протягивает руку, окуратно берет этого жука, и стряхивает на пол. Нет, даже не так. Он его даже не бросил, он его опустил и поставил, чтобы жуку значит что-нибудь не повредить. И как бы извиняясь перед жуком за доставленные неудобства. И ещё рукой так пару раз отмашку сделал "Кыш! Кыш!", чтобы тот улепётывал, а то в проходе же обязательно кто-нибудь на него наступит.
И тут дама, которая видимо почувствовала какое-то постороннее к себе сзади прикосновение и вообще шевеление, к мужику оборачивается. А мужик радостно и открыто улыбается ей навстречу. Дама оглядела его внимательно, строго и неприязненно, сделала высокомерный взгляд и спрашивает возмущенно "Что вы себе позволяете???" И смотрит в ожидании ответа.
Мужик ткнул пальцем вниз, на пол, на жука, и громко сказал, оправдываясь "Дак это... Букараха!!!"
И все услышали и стали с любопытством смотреть на мужика и на даму. Дама, даже не взглянув в направлении пальца, от возмущения покраснела, и глядя ему презрительно в глаза, отчеканила "Сам вы букараха!!! Держите ваши руки при себе!!!" И отвернулась, сочтя инцидент исчерпанным. И опять села, строго глядя вперёд.
А мужик от неожиданности как-то растерялся и враз полинял. Улыбка из добродушной превратилась в какую-то дураковатую, а потом и совсем сползла. Он развёл руками, пожал плечами, наклонился, поднял с пола жука, подул ему на лапы, сказал "Извини, букараха!", и нежно посадил его обратно даме на воротник. Потом тяжело вздохнул, ещё раз огорченно развёл руками, отвернулся к окну, и обиженно засопел.
Про Лёху-аборигена я вроде как-то тут уже рассказывал. Умер Лёха этой весной. От водки, конечно. Приехал на дачу отмокать после месячного запоя. А руки-то надо чем-то занять. Пошел мостик рыбацкий свой подправить после зимы, спрыгнул с мостика в воду, что-то там снизу подбить, сердце и встало. Так и нашли, говорят: стоит в воде, за мостик держится, в руке молоток.
А с мостика-то и не ловил никогда. Так держал, для порядка. Но каждую весну стабильно чинил и подновлял. Вот странно. Безнадежно запойный, он в идеальном порядке держал все хозяйство, участок, дачу, приблуды рыбацкие, лодку, и даже этот ненужный ему мостик. Просто потому что «дак положено, а как? »
Мы не были никакими ни друзьями, ни приятелями. Случайные знакомые, виделись пару-тройку раз в год от силы. Но он радовался всегда, не знаю почему. И у меня, когда бывало сидишь на мостике, а с берега сзади вдруг заорёт «О, бля, вот так нихуя себе! Прилетели к нам грачи, разъебаи – москвичи! » теплело на душе и скребло мягкой лапой внутри. «Рыбу-то всю, блять, выловил, хапуга?! Ну-ко, показывай, нах, рыбнадзор приехал! Щас костёр из твоих удочков разводить будем» Он заглядывал для вида в садок, шевелил там своей клешнёй. «Уууу-тюю! У меня черви в компосте крупнее! С вас, гражданин, штраф за незаконный вылов малька и издевательство над моей верой в человека. Пачка «Беломора» с тебя, и пиздец! » Потом неспешно присаживался с краю, закуривал. «Когда приехал? » «Вчера» «А за ключом от лодки хули не зашел? » «Да я Наташку твою стесняюсь. Опасаюсь слегка» «А хули её стесняться? Бабье дело такое – поскандалить да щи сварить. А твоё – пришел, ключ взял, и рыбачь. Ей наказано: придёт москвич, - ключи на гвоздике. А Наташка тебя это … уважает, короче. Ты ж со мной не бухаешь. Даве говорит «Лёшка, прекращай пить, приедет твой москвич, а ты в запое» Я и завязал. Вишь, как огурчик! » От его Наташки, застенчивой, спокойной, и чуть-чуть печальной как жена всякого алкоголика бабы, я за все эти годы ни разу не услышал ничего кроме тихого «Здрасьте». А с Лехой я действительно не бухал. Наливать запойному, особенно в минуты затишья, всё равно что совать ему потихоньку шило в печень. Пили мы вместе только один раз, когда случайно познакомились. Давно, лет пятнадцать назад. Получилось забавно.
* * * Я тогда в это место на рыбалку второй или третий раз приехал. Там, на полуострове, дачные участки, а между участками и берегом полоса леса с километр-полтора шириной. Ну, машину на опушке бросил, пошел место выбрать, сесть порыбачить. Там лес, ольха к самой воде подступает, потом камыш, и в нем мостики местных рыбаков. Издали не видно, только если вплотную подойдешь.
Ну, идем неспеша по лесу, повдоль берега-то по тропочке, Даша впереди, ёжиков шугает, я чуть сзади, берег смотрю. Вдруг слышу – лает, и по голосу, - на человека. Ну, я ломанулся, мало ли. Смотрю, стоит мужик, напротив Даша. Неприятно. Я сам терпеть не могу, когда собака чужая бывает подскочит, а издали какая нибудь фифа с поводком весело орёт «Не бойтесь, она не укусит! » Стоишь и думаешь «Ты, коза, за себя-то ничего не знаешь, как ты за пса можешь ручаться? »
Ладно. Дашу взял, говорю «Извини, мужик, никак не думали, что тут в такое время человеки ходят» А мужик и так-то видно что не в себе, с крепкого бодуна походу, и не однодневного. А тут ещё ипугался, бубнит зло «Поназаводят блять собак как лошадей, не смотрят за ними ни хера, добрым людям совсем проходу не стало». И так, под этот его бубен мы и разминулись. Но осадочек неприятный остался.
Ну, выбрали мостик, крепенький такой, я снасти закинул, прикормил, Даша лежит посередине, между мной и берегом. Только первая поклевка, слышу – собака сзади заворочалась. Оглядываюсь – выходит из леса к мостику давешний пассажир. На плече коробушка рыбацкая. Мрачный как монголо-татарское иго. «Всё, нахуй! Освобождай мостик» «Твой? » «Мой! » «Рыбачить будешь? » «Нет, блять! Щас телескоп поставлю, буду луну смотреть! »
Ну, хозяин – барин. Мог бы и полюбезнее конечно, но учитывая нашу предыдущую встречу – понятно. Другое обидно. В двух шагах и слева и справа пустые мостики стоят, садись, рыбачь. Ну, тоже известно, может прикормил человек тут с утра.
Ладно. Пошел я на берег за чехлами от удочек, ну, и спрашиваю его просто так, типа что б разговор завязать, сгладить давешнее недоразумение. «А где ж удочки твои, чем рыбачить собираешься? » «Не ибёт! » С вызовом так, главное, и нет бы в сторону отойти, стоит на тропке. Тут и у меня терпение стало заканчиваться. «Слышь, - говорю, - мужик. Чё ты выёбываешься? Ты на себя-то глянь. Какой из тебя рыбак? Ты червя-то насадить сможешь, мозги мне ебёшь? Те щас не удочку, тебе стакан надо срочно. Неровен час сдохнешь тут на мостике» «Твоё какое хуй дело? » С вызовом ещё, но уже с какой-то обидой в голосе. Потом совсем сбавил обороты. «Откуда знаешь? » «Да уж знаю» Посмотрел на свои руки, спросил с тихой надеждой. «А у тя есть что ли чего? » Я ешё посмотрел на него, подержал паузу и отпустил. «Есть. Для хорошего человека завсегда есть» Бутылка виски в бардачке валялась ещё с майских, а пятилитровая канистра спирта в багажнике – с прошлого года. На всякий пожарный. «Я – хороший! Я не просто хороший, я – охуенный! » «Да я уж вижу. Типа Карлсон? » «Не типа! А значительно, очень намного лучшее! Нальёшь? » «В машину надо идти. Только у меня зажевать даже нечем. Корм собачий и привада сухая» Последний мой бутерброд Даша бессовестно сожрала час назад, брезгливо понюхав и любезно оставив мне взамен свой педигри. «Да это хуйня, это я щас принесу! ». Я и сам знал, что хуйня. В таком состоянии не до закуски. А он как-то порозовел сразу, повеселел, лицо посветлело. Коробушку под куст поставил, посуетился, ещё видно не веря до конца в свою случайную удачу. «Ты пса не бери с собой, тут привяжи! Мало ли, удочки у тебя вон дорогие, а тут у нас всякого народу шарится. Пусть охраняет» И мы разошлись. Он вверх, на дачу, я - по тропочке, назад к машине.
Вернулись одновременно считай. У меня в двух руках, у него в двух руках. Хлеб, огурцы, лук, яйца, ну, полный набор короче. Два граненых стакана. Сели на бережку, хорошо, тихо, я виски открыл, разлил, он бутылку повертел, спросил насчет цены, присвистнул, долго неодобрительно качал головой, рассматривал стакан на свет, собирался с мыслями. Я говорю – не тяни кота. Он встрепенулся так. «Да! Надо подлечиться! Ну, давай! За знакомство! » И опрокинул.
Продышался, рукавом занюхал, луку в рот сунул, поматерился. «Вот суки! За такие деньги – и такое говно! Ни в жись бы даром не надо! Как в рот насрали. Налей водички хоть запить» И на канистру показывает. Я говорю: «Какая водичка? Это спирт» «Спииииирт? Технический? » «Сам ты блять технический! Чистейший, питьевой» Он аж поперхнулся от возмущения. «А хули ж ты меня этой херней травишь!? Если у тебя целая канистра блять спирта?! Медицинского! » Открыли канистру. «Чем развести-то? Из озера? » «Ты чё? Не нааадо ничё разводить, продукт блять портеть! » Треть стаканчика плеснул. «На пробу! » И в себя опрокинул. Продохнул. «Эх! Хорош, зараза! Бррррр! »
Тут его окончательно и отпустило. И потекла между нами неспешная беседа двух случайных, незнакомых, и совершенно разных людей, типичная при данных обстоятельствах. Размякли, спешить было некуда, спирту было море (он наливал, смотрел на уровень жидкости в канистре и повторял каждый раз с удовольствием «Ты смотри, блять, - не убывает! ») и впереди ещё был целый божий день.
Я больше люблю слушать. А ему надо было видно кому-то отлить с души, и он говорил. Про то, что отпуск, что бухал семь дён, что жена с утра уехала в город, и даже на пиво не оставила, и всю мелочь из карманов выгребла специально, а ему хоть подыхай. Про дочек, которые учатся в Ленинграде, про работу, про огород, про рыбалку, про то, что рыба теперь не то что раньше, что водка тоже теперь не та, про погоду, про местную невеселую жизнь, про то что старики квасят а молодёжь колется, опять про рыбалку, про грибы, про баб, про зарплату, про калымы, опять про дочек, с гордостью, и так, про то про сё по кругу.
Потом хвастал своим лодочным ангаром тут же, на берегу, в десяти шагах, показывал лодку, хорошую дюралевую казанку, мотор, сети. «Вишь, забухал, даже на воду не спускал. Ты надолго к нам? » «Да на недельку где-то» Всучил мне ключи от ангара, от лодки. «Хули ты с берега поймаешь? Приходи, бери лодку, вставай, воооон, вишь? – на те колья. Я там месяц прикармливал» «А ты? » «А хули я? Мне дней десять ещё отходить. Какой из меня рыбак? Да и картошку окучивать, не до рыбалки летом-то особо. Да и не любитель я удочкой. Сети ставлю. Уезжать будешь, ключи занесёшь»
Посидели ещё с часик, может с полтора. Я спрашиваю: «Ты рыбачить-то передумал уж, или как? » Он удивился. «Да я и не собирался! » «Как так? » «Блять! Да я ж просто доебаться до тебя хотел! Повод просто! Мы даве-то разошлись, а у меня аж бурлит всё внутри. Прикинь. С бабой поругался, трубы горят, денег ни копья, и тут ты ещё со своей собакой. Я домой-то пришёл, успокоится не могу, думаю, - нет. Пойду-ко я этому москвичу…» «Откуда знаешь? » «Ну, ёпть! А машина? Номера? » «А! » «…Пойду-ко я, думаю, этому москвичу пиздюлей навешаю, может хоть полегчает! » Теперь я удивился. Даша лежала тут же. «Как же ты собирался пиздюлей-то мне навешать? » «Собака? Да хули мне твоя собака! На всякую собаку есть… Вот же блять! » Тут он аж подскочил. Подскочил, и - хлоп себя по лбу! «Как же это я блять забыл-то! Вот долбоёб-то! » И хвать свою коробушку, которая так и валялась всё время в тени под кустом. От его суеты даже Даша сунулась посмотреть, что же там такое, в коробушке этой загадочной.
Отщелкивает замок, открывает крышку…
…И из коробушки медленно, осторожно, как космонавт в невесомости, выплывает голова … здоровенного рыжего кота! С совершенно полоумными, дикими от белого света и людской несправедливости глазами.
И что первым видит перед собой на этом белом свете кот? Он видит прямо перед собой чёрную Дашину морду! Они секунду в недоумении смотрят друг на друга, потом кот, издав протяжный вой, выстреливает себя из коробки, и пулей улетает в лес. Даша, с задержкой в полсекунды, с такими же полоумными глазами, улетает следом. Только ветки вдалеке трещат.
Мои глаза в этот момент видно были такие же, как у этой парочки. Потому что Леха, довольно лыбясь от произведённого неожиданно даже для самого себя эффекта, закрыл коробушку, отряхнул руки, плеснул себе из канистры и нравоучительно произнес. «Понял, бля? Вот те и весь хуй, вот те и вся твоя охрана! А ты думал? Всё у нас предусмотрено! »
Хороший мужик был Лёха, царствие небесное. Ну, как хороший? Обычный. Нормальный, короче. И весёлый. Вспомню потом ещё чего - расскажу.
Раньше, давно, на Баррикадной была пельменная. Такая известная в округе и за её пределами чудо-тошниловка, мама не горюй. Раз заходим туда, а у нас с собой как раз было. Туда без своего-то не ходили, потому что там "приносить и распивать категорически запрещается". Но если ты пельменей купил, сиди, жри окуратно из-под стола. В своём праве.
А там в тот мутный момент нашей истории как раз шла очередная борьба за культуру обслуживания. Это когда пельмени сразу подорожали втрое, и появились официантки. Зарплату им, походу, не платили, и они делали свой маленький гешефт на тех, кто с собой не принёс, а распить как бы очень хотел. И разливали из-под фартуков палёную водку.
И вот, заходим, значит, смотрю, - у входа, за столиком сидят два экземпляра. Сейчас это были бы два «перспективных менеджера среднего звена». А тогда просто два таких ничего себе еблана в галстуках. И вот сидят, значит. Культурно, но живописно. Один прямо сидит, как струна. Только уже ни на что не реагирует, глаза стеклянные, и устремлены куда-то то ли вдаль, то ли вглубь. А второй, напротив, лежит окуратно лицом в тарелке с пельменями. И только уши из пельменей торчат.
А возле них стоит, значит, официантка, с таким надменно-задумчивым видом, блокнотик на отлёте, тоже смотрит куда-то вдаль, и монотонно так гундосит: "Господа что нибудь ещё желают?"
Для этого у нас есть коробка со счётными палочками.
(Лучшие счётные палочки - это деревянные палочки для мороженого. Чтобы их заполучить, нужно улыбнуться тётке-мороженщице в любом ближайшем магазине. Тогда она тоже улыбнется в ответ, сунет руку под прилавок, и выдаст оттуда целую упаковку, завернутую, как конфета, в блестящую фольгу. Там штук тридцать. Считай, две улыбки - упаковка. Недорого. А палочки - самое то. Гладкие, ровные, чистые, приятные на ощупь, их можно раскрашивать и рисовать на них цифры. Потом, из них же можно ещё попутно складывать домики и прочие фигурки. Самое главное, с моей точки зрения, - их не жалко. В округе тёток с мороженым, падких до улыбок двух таких ничего себе мужчин и готовых расплатиться деревянным расходником, - как грязи. Ходи да улыбайся.)
Палочки удобно хранить в какой-нибудь таре. У нас они хранятся в такой жестяной красивой коробке из под папирос "Богатыри". Папиросы эти мне кто-то подарил, они выкурились постепенно, а коробочку выкидывать рука не поднялась, и она сиротливо валялась в дальнем ящике стола в офисе. Пока вот наконец не обрела своё новое внутреннее "я". Палочки.
Коробка папирос "Богатыри", кто не знает, иллюстрирована знаменитой картиной Васнецова "Три богатыря". До недавнего времени никаких вопросов эта картина у мальчика не вызывала. Ну, богатыри и богатыри. То есть когда-то я ему конечно рассказывал, что там за сюжет, кто такие, чего стоят, куда глядят, и т. д. Этим и довольствовались. И вдруг вчера сижу, слышу краем глаза, как он показывает бабушке на картинку и говорит "Ой, бабушка, это что?" Что-то его там неожиданно заинтересовало, какая-то деталь.
Бабушка подслеповато глянула на картинку, и говорит "Это, сынок, вещий камень". "Камень?" - переспрашивает внук. "Камень" - говорит бабушка. И начинает рассказывать про камень. Про камень, про три дороги, про надпись "направо пойдёшь - коня потеряешь", про судьбу, про предсказания, про змею ещё там чего-то, которая под камнем живёт, и т. д. Я сижу, слушаю вполуха, и тихонечко фигею от бабушкиного полёта фантазии. Потому что помню, что ведь вроде на картине Васнецова "Три богатыря" никакого камня-то и нет. Камень - это же совсем из другой оперы. А бабуля при этом шпарит как по писаному, пацан рот открыл и только головой водит, как ему интересно, что вот, оказывается, как много он еще про эту картинку не знал. А я слушаю и только думаю "Ну надо же!" И даже сам уже засомневался, вдруг я забыл чего? Вдруг там действительно как-то этот камень присутствует?
Но не вмешиваюсь. А открываю тихонько яндекс и прошу показать мне эту картинку в хорошем разрешении, чтоб найти на ней этот самый камень, о котором уже полчаса бабушка так увлеченно парит внука. Чтобы либо убедиться в собственной бескультурности, либо выяснить, что же они там за этот камень приняли. И действительно! С трудом, но нахожу на заднем плане, справа от Алёши Поповича, этот самый чуть заметный глыб! А сам про себя всё на хитрую бабушку удивляюсь. Как она притворяется, что ничего не видит, и просит даже в цыганскую иголку ей нитку вдеть, а тут, на такой маленькой картинке, рассмотрела без очков такую незначительную деталь, и умудрилась наплести про неё с три гороба разных небылиц! Ай да бабушка, ай да сукин сын!
Ладно. Бабушка меж тем вроде иссякла. А пацан, он когда если чего новое узнаёт, ему этим надо тут же с кем-то поделиться. И он обычно мчится ко мне с криком "Папа! Папа! А ты знаешь, что!..." И дальше идёт рассказ про то, что я ещё не знаю, но должен. И вот когда бабушка поставила в повествовании о камне твёрдую точку, пацан ломанулся, держа перед собой коробку "Папа! Папа! А ты знаешь, что!...", и захлёбываясь и сбиваясь, с ходу начинают пересказывать своими словами всё, что я только что слышал от бабушки. Иллюстрируя рассказ демонстрацией картинки.
Я смотрю на коробку, и вижу у ног лошади Добрыни Никитича огромную, непропорционально большую, неестественно белую, но очень правильную глыбу. Хороший такой, действительно, внушительный вещий камень размером в пол-лошади. Но которого там, по всем законам живописи и здравого смысла, быть не должно.
Беру коробку и царапаю глыбу ногтем. Глыба под ногтем начинает крошиться, ломаться и отваливаться кусками от лакированной поверхности коробки.
Парень удивленно смотрит. Потом у него в глазах появляется какая-то мысль, в голове раздаётся лёгкий скрип, он молча хватает коробку, и мчится обратно с криком "Бабушка! Бабушка! Это не камень! Это я вчера йогуртом случайно капнул!"
Давным-давно, помню, был в командировке в одном глухом-преглухом провинциальном городишке. Два завода да воинская часть – весь город.
Обратно уезжать, поезд в час ночи. Никаких там такси, понятно, весь городок можно поперёк за час пройти. Ну, от гостиницы до вокзала километр прямой, как стрела, улочкой. Собрался да пошел.
Зима, морозец, снег как пух, фонари, луна, ясно, хорошо. Пустая широкая светлая улица, белая дорога, сугробы по бокам. Тишина, только снег скрипит, да где-то впереди на станции изредка диспетчер гугукает. Ни машин, ни людей. Только впереди, метров сто, бодро так шагает военный. Тоже видно на поезд. Шинель, выправка, «дипломат». Папаха. Минимум полковник, значит. Да и максимум, скорей всего. Генерала бы поди на машине провожали. Это я так попутно рассуждаю от нечего делать.
Вдруг глядь, военный встал так, резко, и дипломатом чего-то как бы машет. Смотрю, а перед ним, поперек дороги, идёт чёрная кошка. Не спеша. Я сам не раз замечал, кошки, сволочи такие, целый день будет сидеть не двигаясь, но стоит тебе появиться – вжик, и у тебя под носом тебе дорогу перебежит. Ага. Ну и эта тоже. Дорогу перебежала военному, с противоположной стороны на сугроб забралась, села, и сидит.
Ну, военный на кошку помахал-помахал, а ей пофиг. Постоял, потом по сторонам оглянулся так воровато, штаны за лампасы поддёрнул, и полез в сугроб. Кошку эту, значит, чтобы обойти. Сразу ухнул чуть ли не по пояс. Дипломат над головой поднял, будто вплавь форсируя преграду, и попёр. Обогнул, значит, кошку по широкой дуге, опять на дорогу выбрался, ногами потопал, снег стряхнул, и дальше пощел. А эта сволочь посмотрела ему вслед, посидела ещё чуть-чуть, потом с сугроба спрыгнула, и обратно побежала.
Ладно. На станцию пришел, сразу поезд. Захожу в купе, а там этот военный, шинель снимает. Нас и было-то наверное всего двое на всю станцию, пассажиров. Он поздоровался, шинель повесил, смотрю – точно полковник. Китель одёрнул, а на кителе хорошая такая колода. Не только за выслугу лет.
И у нас, значит, повисла не очень ловкая пауза. Мне вроде слегка неудобно, что я стал невольным свидетелем не шибко героического форсирования полковником кошки. Ну, и ему видно тоже. Он разуваться стал. Ноги-то мокрые, фигли. Снега – полные ботинки. Он один ботинок снял, заглянул в него для чего-то, выматерился негромко, и говорит зло так, в сердцах.
- Как же я, блять, эти суеверия всякие, кошек всех этих чёрных, ненавижу!
Потом второй ботинок снял, в него тоже заглянул, подумал чего-то, и добавил.
- Но пару раз они мне шкуру спасли, точно. А может и больше.
К вечеру внезапно нагрянули гости. Вернее, совсем уж в ночь. Дорогие, но нежданные. И – много! Но уже пьяные. Хорошо так пьяные! А у нас и встретить-то по-человечески нечем. Не то что не ждали, - даже не думали! Не, водка-то была, конечно. Где-то. Вот с закуской мог напряг выйти.
Но оказалось, что им уже совсем ничего не надо, а только спать. Побросали сумки и баулы у порога и тут же уснули. Кто где. Гостей много - места мало. Один выгнал собаку с подстилки и свернулся калачиком на нагретом. Собака походила-походила обиженно, да и легла сверху. А чего? И ему тепло, и собаке мягко.
Мы хотели было в супермаркет, но потом передумали до утра. Потому что водка же есть, а пока эти опохмеляются, приходят в себя, мы и сбегаем. Так всю ночь и ходили вокруг дорогих гостей (спать же всё равно негде), тихонько, на цыпочках, и радовались. Какие же все-таки молодцы! Сто лет обещали, но собрались наконец, и приехали! Ну и что, что пьяные? Подумаешь! Не позвонили? Да мало ли, может хотели, чтоб сюрприз! Всё равно - молодцы!
Утром, когда гости проснулись, первое, что они сделали - это сильно удивились, как и зачем они тут вообще оказались. Спрашивали нас. Но мы же не знаем! Тогда они махнули рукой и сказали, что тоже очень рады дорогим, но нежданным хозяевам. Второе, что они сделали, - открыли свои баулы, а там под завязку жратвы и выпивки. Тут же всё пометали на стол, стали выпивать, закусывать, галдеть, говорить наперебой и смеяться.
Но недолго. После третьей стали в спешке собираться. Из незлых переругиваний выяснилось, что через два часа им нужно быть совсем в другом месте - на свадьбе, на которую они, собственно, и ехали, и что один из них даже вроде жених. Поэтому не приехать как-то даже и неудобно. Перед нами вроде тоже неудобно, но не так сильно, потому что мы же свои люди, а там всё-таки невеста. Чья-то.
Похватали свои баулы, и - только мы их и видели. Из окошечка вслед помахали, уронили на подоконник негорькую слезу… Как же, чёрт возьми, здорово, что есть такие друзья. И что их много! И они могут свалиться вот так, майским снегом, среди ночи, и так же быстро, как этот снег, растаять. Как в восьмидесятых побывал, честное слово.
Через полчаса на холодильнике обнаружился забытый кем-то паспорт. Хорошо, если не жениха. А может, и нет. Может, хорошо, если жениха. Чёрт знает! Главное, что кто-то, когда-то за этим паспортом обязательно вернётся. Здорово бы опять так же: внезапно, ночью, огромной толпой, пьяные, весёлые... На машине времени.
Я когда по трассе езжу, я всегда попутчиков беру, если где кто голосует. Бывают разные. Бывают интересные.
Меломаны.
Музыка у меня в машине - чейнджер на 12 дисков МР3. И чего там только нету. Если плэй-лист этот кому показать - сразу в дурку можно оформляться. Начиная от сборника детских песен из мультиков до Башлачёва того же. И проигрыватель всегда в режиме случайного трэка, не люблю однообразия. Жена этот режим так и называет. «Радио-Дурдом»
И вот как-то ночью, за Тверью, парочка, гусь да гагарочка. Гитара, кожа, цепочки-заклёпочки, короче атрибутика отражает ярко выраженный стиль, только я не очень в них разбираюсь.
Сели они, а я не больно разговорчивый, музыку погромче сделал. Там Шевчук как раз пел про "... на дорожных столбах венки как маяки прожитых лет" Потом Цой вроде с пачкой сигарет. Эти сидят, вижу - нравится, головами так в такт кивают, гагарочка сзади даже подпевает тихонько, на пол-октавы правда не попадает, но это фигня. Приятно же, когда у людей вкусы с твоими совпадают. Потом ещё вроде Лёва там с Би-2 про большие города что ли спели...
А потом - раз! - выскакивает бодро так Юра Щатунов и начинает "Нимнога типлее за стиклооом, но злыи мароозыыы" Как их скрутило! У стоматолога наверное их так не плющило. Потом как назло то ли Муромов про яблоки на снегу, то ли Барыкин про буду долго гнать велосипед. Не, поймите меня правильно, я не садист. Но и не ди-джей же. Я просто баранку кручу. А этих смотрю корёжит уже по полной. Думаю, ладно, лишь бы сердце не прихватило. А уж когда моё любимое запели "Мимо жёлтого яблока луны, мимо красного яблока заката...", они попросили остановить.
Так и вышли в ночь под дождь. Меломаны. Ну, сказали бы, я бы выключил. * * *
Художник.
А другой раз взял художника до Валентиновки. На этюды ехал. Валентиновка, кто понимает - известное место за Волочком, где эти художники собираются, у них там лежбище. Едешь, бывалоча, по деревне, на рыбалку, а они так и стоят, так и стоят вдоль дороги со своими пюпитрами… И тишинааа... И всё рисуют, рисуют чего-то, глядя вдаль... А заборы, сука, некрашеные!
Ну вот, подобрал я значит этого художника. Потом думаю - лучше бы я его задавил и отсидел. Весь мозг мне выпил. Собака сзади чуть с ума не сошла, она никогда не слышала, чтоб кто-то говорил три часа подряд, и не телевизор. Под конец стала нервно зевать у него над ухом, и я за ухо сперва очень переживал, а потом думаю: да хер с ним, Ван Гогу не мешало же.
Обошлось в тот раз. * * *
Бабуля.
Ещё один раз бабулю посадил. Утром, рано, около пяти наверное. Она долго видно стояла, продрогла, всё приговаривала: "Ой, как тепло-то у тебя в машине, ой какая у тебя машина-ти хорошая, и не слышно как и едет, ой хорошо ты остановился, а то я уж думала обратно домой итти"
Я стариков тоже очень люблю, только когда они не шибко разговорчивые. Бабуля это дело как-то быстро поняла, и притихла. Притихла, пригрелась и видно задремала. А я не смотрю. Километров через полста на заправку заехал и думаю: блин, а куда бабуля едет-то? Я ведь не спросил. Бужу так аккуратно. Оказывается, ей там пять километров от дома, в церковь надо было, к заутрене. Праздник какой-то большой. Вот думаю нихера, помолились.
А что делать? По совести надо бабку обратно везти. По уму - высаживать и ехать дальше. Она охает-причитает «От дура старая! Ежжай, сынок. Не вертайся, не вертайсь ни в коем случае. Как-то я доберуся» А я уж встал на разворот. Тут она и говорит "Сынка, а тебе не через Торжок ли ехать?" "Ну, не через, но мимо" "Ой! Вези! Вези меня в Торжок, милый! У меня ведь там сноха! Я у ей семь лет не была!"
Завез в Торжок. У дома говорит «Посигналь, сынок. Сноха увидит, на какой я машине приехала, у её глаза на пол выпадут» Я посигналил, не сложно. Народ сразу по окнам. Ну, я подыграл ещё, пока она задвижку на двери искала, я выскочил, машину обежал, дверь ей открыл, ножкой шаркаю. Я ещё с работы, лапсердак, штиблеты, галстук бордовый… такой, ничего себе, столичный пидер-шестёрка. И достаю значит бабулю за локоток из машины аккуратно. Неторопясь, чтоб за занавесочками красоту момента успели зафиксировать.
Тут и сноха мчится, глаза руками придерживает. Бабуля была довольная. Затащили меня конечно в дом, чаем с пирогами потчевали.
Ночь, где-то около часу, иду от метро домой. Тихо, пусто, ни людей, ни машин, вообще никого. Вдруг слышу сзади «тыг-дым, тыг-дым, тыг-дым», - бежит кто-то. И не один явно. Оглядываюсь – бегут двое. Два мужика. Взявшись за руки. Но странно так, не «левая-правая», как дети ходят, а «правая-правая», у одного рука получается внахлёст, от этого бегут неуклюже, боком как-то.
Сумасшедших и днём-то рекомендуется пропускать, спиной не поворачиваться, а уж ночью-то. Подался слегка в сторонку, за сигаретами потянулся, а эти сзади уже голосят «Стой, мужик!», «Слы, погодь, братан!»
От собак и полуночных психов бегать себе дороже. Стою, жду. Добегают, пыхтят, тянут сцепленные руки.
- Братан! Разбей, будь другом!
Привычно, как в детстве, бью ребром ладони по рукам.
- О! Пасиб те, братан, выручил!
Иду дальше, сзади под шарканье кроссовок доносится:
- Ну, давай теперь, звони! - Чё, прям щас? - А когда? Щас звони! Звонишь, говоришь: «Лена, ты выйдешь за меня замуж?» и всё. Понял? Если говорит «Да», - литр с тебя. - А если «Нет»? - Тогда скажи «Номером ошиблись!» …
На станции Галич Северной железной дороги туалеты типа сортир, мужской и женский, они находятся на разных концах платформы. Там где первый вагон останавливается, там мужской, а где последний - там женский.
И вот ночь, пустая платформа, стоит мужик, с двумя чемоданам, курит, поезда ждет, как раз неподалеку от мужского туалета.
И тут, откуда ни возьмись, выскакивает такая мадамочка вся из себя, и со слезами на глазах причитает "Мужчина! Гляньте пожалуйста, никого там нету? Не добегу я до женского-то, уписаюсь!" И руками себе наглядно так передок-то придерживает и в коленках приседает.
Ну, мужик, обалдев слегка, пошел задумчиво, глянул - никого. Выходит - мадамочки нету, чемоданов - тоже нету, и на перроне нассано.
Соседи по площадке ездили куда-то отдыхать и подобрали там гуся. Дикого, с перебитым крылом и лапой. Витя говорит, что гусь к ним вообще сам вышел. Типа, помощи искал. Потому что доходил, и если б не подобрали, то всё. Ну, или сожрал бы кто. Мало ли желающих.
Ну, привезли они его, и к ветеринару. Ветеринар всё что надо сделал, рентген там, флюорографию, узи, гастроскопию, коронарное шунтирование, отбеливание зубов, по полной, короче. Гусика перебинтовали, шины наложили, и доктор гусиный сказал, что гусик выздоровеет, не вопрос, но летать, к сожалению, не сможет уже никогда. Что-то там непоправимое с крылом.
Ладно. Вернулись они с этим гусиком, и стали за ним ухаживать, чтобы он, значит, выздоровел. Перевязки делать, примочки там, кормить, поить, холить и лелеять, всё, короче, как доктор прописал.
Соседи наши – это такая образцово-показательная семья. Витя с Наташей сами люди очень приятные. Мы не сказать что прям уж дружим, но общаемся. Так, на праздники, или просто, посидеть-поболтать. Двое детей, как положено. Старший мальчик, и девочка в первый класс пошла.
И собака у них еще, сибирская лайка, Джек. Натуральная, они его с Севера привезли, когда там работали. Мерзейшее, кстати, создание.
Не, ну это я погорячился насчет мерзейшее. Просто стоит нам одновременно двери в квартиры открыть, как он на нашу Дашу бросается. Вот вроде и девочка, и больше его в два раза, и плохого-то ведь она ему никогда ничего не сделала. Но вот чего-то невзлюбил. А она смотрит на него всегда так удивленно. А он весь из себя прям выходит. Ну, и пару раз сцепились крепко, до прокушенных ушей и накладывания швов.
Нам даже пришлось завести такой обычай: прежде чем открывать дверь (не только когда с собакой гулять, а вообще, собаки же всегда в прихожей трутся, особенно если кто уходит-приходит), нужно чуть-чуть приоткрыть и громко крикнуть «Мы выходим!»
Что характерно. Как мне потом уже сказал участковый, когда мы эту традицию ввели, в доме прекратились квартирные кражи, перестали ссать в лифте и писать на стенках. Не, ну правильно, так-то если прикинуть, две семьи, семь человек, две собаки, туда сюда, пару десятков раз-то за день точно получается. Подите, присядьте в лифте пописать, а кто-нибудь вам заорет «Мы выходим!» Никакого удовольствия, думаю.
Не, а так-то, для людей, и вообще, Джек очень хороший пёс. Ласковый, воспитанный, и на ощупь приятный. Белый весь, шерсть густющая, Наташка на чистоте помешана, поэтому он не воняет и ноги моет после прогулки сам. Хороший пёс, короче. Ну, ебанутый слегка, а кто без этого?
И вот, значит, вся эта большая дружная семья стала гусика выхаживать. Да, и Джек тоже, а как же. У животных же тоже свое понимание есть, когда кого можно кушать, а когда нужно и честь знать. И Джек, кстати, как никто проявлял о гусике заботу и внимание. Потому что все-то – кто в школу, кто на работу, а Джек же дома всегда. Он гусика вылизывал, поправлял ему повязку, разрешал пить из своей миски и клал с собой спать на подстилку. И все, в общем, в этот период только о гусике и говорили. Какая у гусика температура, когда делали перевязку, и как у него сегодня настроение. Даже я, представляя любого гусика не иначе как в духовке, заходя по делу в первую очередь спрашивал «Ну? Как там наш больной?» Тьфу, даже самому противно.
Ну, и долго ли, коротко, гусик выздоровел. Только крыло, как и обещал доктор, осталось профнепригодным, хотя внешне ничего и не заметно. И куда такого гусика? На улицу же не выгонишь? Ну, и остался он у них жить, как полноценный член семьи.
И вот тут-то и выяснилось очень скоро, что вместе с неподлежащим починке крылом у гусика имеется так же неподлежащий починке, крайне скверный характер.
В чем это выражалось? Ну, то что он гадил где и когда ни попадя – это как бы само собой разумеется. Птицу к лотку не приучишь. Но создавалось, честное слово, полное впечатление, что он делал это нарочито. Вот сидим за столом, в комнате, кушаем там, или пьем. Всё хорошо. Собака в прихожей, гусик на кухне. И вдруг дверь откроется, и он прется переваливаясь. «Привет, гусик!» Ага, привет. Подойдет, на ковер насерет, развернется, и опять на кухню уйдет. Наташка, понятно, сразу бежит там прибирать, то-сё, и посиделки как бы скомканы.
Ну это, я повторяю, ничего, терпеть можно. Другое. Гусик оказался страшно агрессивен и задирист. И видимо за то время, что он болел и приходил в себя, и за ним все ходили как за дитем малым и боялись на него дышать, он похоже решил, что он тут кум королю, а остальные так, говно за ним убирать. И стал всех задирать.
Детей за ноги щиплет – мимо не пройдешь. Да и взрослых. А если шуганешь – начинает шипеть и бросаться. Но больше, главное, всё не в открытую, а исподтишка. Подкрадется – хвать девчонку за голую ногу! Та плачет. А чо сделаешь? Знаете как гуси кусаются? Ого-го!
Но больше всего, самым пострадавшим, оказался Джек. Люди-то, опять же, не всегда дома. А Джек – вот же он. Клюй – не хочу. Понятно, что такую шерсть не проклюнешь просто так, но всё равно, кому приятно, если ты его вылизывал, вылизывал, а он нате, распишитесь. И опять же – сделать ничего нельзя. Ну огрызнется Джек. А тому это и надо. Давай ему крыльями по морде. Знаете, как гуси крыльями дерутся? Вот понаблюдайте при случае. Голубь-то крылом заденет - и то неприятно. А у гуся крыло – боевое оружие.
Короче, жизнь в благоустроенном и уютном доме из-за этого гуся превратилась потихоньку в форменный невыносимый дурдом. Девчонка плачет, Витя бегает с ножиком за гусем, Наташка бегает с пылесосом за Витей, Джек прыгает и на всех лает, гусик тихонько сидит на кухне за холодильником. Потом вроде все успокоятся, он из-за холодильника вылезет, по дороге собаку ущипнет, придет в комнату, и посредине ковра насерет.
Я, видя такое дело, однажды Вите, курили на площадке, говорю: давай я ему шею сверну, слушай. Так же нельзя. Я понимаю, у тебя принципы, вы его вроде как выходили на свою голову. А у меня-то принципов нету. Сверну небольно. Чик, и нету. И никто не узнает. Я даже своей не скажу. Пропал и пропал гусик. Улетел в теплые края.
Так мне на Витю смотреть было жалко, что я готов был пойти на преступление. А он на меня как замашет сигаретой: что ты! Что ты! Это же член семьи считай! Как можно!
Ну, не хотите, - как хотите. И живите как знаете. Витя, я обратил внимание, на работу стал уходить все раньше, возвращаться заполночь. Дети все время во дворе. Домой уже никто не рвется. Девчонка малая у нас стала пропадать, а ноги, видно же, покусаны.
Вот такого террориста сами на свою голову вырастили. И сделать ничего не могут.
А однажды разом всё и кончилось. Пришла как-то Наташка с работы, дети во дворе как обычно. Наташка: «Гуля, гуля!», а гули нету.
Заходит на кухню, валяется гуля, и шея перекушена. А Джек, молодец, лежит в прихожей, и морду лапой закрывает. Устал пёс видно от всего этого беспредела, терпел, терпел, да и разобрался по-свойски, раз от людей толку шиш.
Вот такая история, да. А выводы нравоучительные вы уж сами. Сами.
Бухали как-то с Ромой Лахманом. Уже на апогее, как-то незаметно, оказались в пределах шаговой доступности от его дома. Рома говорит «Пойдем ко мне, у меня там где-то текилка за подкладку завалилась»
Я не хотел. У Ромы дома жена, Мариночка, большая громкая красавица-хохлушка вздорного нраву. Зовет Рому «господин Лохман», когда в настроении. Когда нет – «Лохманское чудовище». Все друзья – бомжи, все девки – бляди, а сам Рома – неисправимая ошибка ее загубленной молодости.
Ладно, пришли. В прихожей Мариночка с мусорным пакетом. «Лохман, выброси мусор». Рома в ответ «Мариночка, как ты гостей встречаешь?» А дикция-то уже не та. Да и аргументы. Слово за слово, Мариночку понесло «Какие гости, Лохман? Да вы в зеркало идите на себя посмотрите!»
А мы в зеркало посмотрели, и на кухню тихонько прошли, сели. Рома текилку достал, рюмочки, лимончик. Тут Марина текилку со стола цап «Вот вам не текилка, алкоголики, сволочи, негодяи, пока мусор не выбросишь!». И тычет в Ромин очень еврейский нос свой очень хохляцкий кукиш.
А Рома молчит и на нее скорбно смотрит. А Мариночку понесло. «Опойки … как тебя земля … и друзья у тебя … в доме шаром покати … хоть бы раз посуду … ни копейки … посмотри, в чем я хожу … гвоздь вбить … одни бляди на уме … говорила мне мама … палец о палец … какая же я была дура»
А Рома молчит. Ну, и я, конечно. Все вскакивал, схватить этот мусор и слинять, но Рома каждый раз молча брал меня за рукав и усаживал обратно. А Мариночке в одну харю нагнетать тяжело, и она периодически задорно подскакивает к Роме «Что молчишь, сволочь?! Нечего сказать, да? Нечего?» И дальше.
А Рома молчит. И когда в очередной раз Мариночка угрожающе нависла над ним с риторическим вопросом «Что молчишь, сволочь? Сказать нечего? Скажи что нибудь, еврейская морда!» Рома, глядя на нее печальными глазами, запинаясь прокартавил: «Магиночка, ты же знаешь: мы, евгеи, с междунагодными теггогистами пегеговоров не ведем. Вегни текилку»
И опять замолчал, уставившись в холодильник.
Правильная тактика приносит правильный результат. Через пять минут террористы снизили требования и частично освободили заложников.
Дальше я не помню. Проснулся на следующий день дома, в своей кровати, на другом конце Москвы, крепко сжимая в руке Мариночкин пакет с мусором.
Утро, холодно, ветер, зараза, во все места. Все ежатся и стараются друг на друга не смотреть. Впали в анабиоз до ближайшего автобуса. На остановке сидят и угрюмо бухают два мужика.
Между ними литровая бутылка водки и закуска на газете.
Один в зимней шапке и летних мокасинах. Красные руки, красное лицо, грудь нараспашку. Не бомж. Бухает просто давно. С лета, похоже.
Второй в хорошем пальто, кашне, галстук, портфель. Морда небрита где-то с пятницы.
Молча наливают, молча выпивают, молча закусывают, молча закуривают, молча сидят, глядя себе под ноги. Потом один из них поднимает голову, долго смотрит на другого и удивленно спрашивает:
- Ты кто???
Второй надолго задумывается, так же удивленно глядя в глаза собеседнику, потом медленно говорит.
Это событие произошло тихим сентябрьским вечером. Как пишут в романах: ничто не предвещало беды. Причем произошло это все раз в сто быстрее, чем вы будете это читать.
У нас там переулочек один тихий есть. Он одним концом упирается в весьма оживленный проспект, а другим - в неизвестность. Ну, в неизвестность, - просто я в той стороне ни разу не был. Хрен знает, чего там. Неизвестность, короче.
С одной стороны переулочка частный сектор, заборы тоесть, а с другой сквер такой стихийный и дома там жилые дальше в глубине. И проезжая часть. И даже тротуаров нет. Ну, потому что не ходит там никто. Вообще место очень безлюдное. Машин нет, людей нет, только собачники иногда гуляют.
И вот значит вечер. Тихо. Безлюдно. Сумерки. Что такое сумерки? Это когда вроде еще вовсю светло, но мелкие детали уже пропадают. И вот в этих сумерках дама гуляет по этому переулку собачку. Маленькую. Порода я не знаю как называется, толстенькая такая, морщинистая и плюшевая, крепенькая как сарделька. А! И они еще, собачки эти, детективы пишут популярные, короче, в мягкой обложке. И больше в переулке вообще никого.
И они идут так краешком проезжей части. Собака на рулетке бежит. Тросик у рулетки тоненький, в сумерках его уже не видно, и создается полная иллюзия того, что собачка бежит сама по себе, а хозяйка держит в вытянутой руке пульт дистанционного управления этой самой собачкой.
Ну вот, гуляют они не спеша, хозяйка по телефону ля-ля-ля, собачка говно нюхает, и тут приспичило ей (собачке, в смысле) что-то на той стороне, где заборы. И она дорогу перебежала, и там в кустах шуршит. А с этой стороны хозяйка, значит, орет на кого-то в трубку. Все заняты своим делом. Вечер. Тишина. Сумерки.
И вот в это время, внезапно (как говорил капитан Езепчук, пиздец, тревога и команда «подъем» всегда случаются внезапно) с той стороны переулка, где неизвестность, вылетает на хорошей такой скорости мотоцикл. С мотоциклистом, естественно. И мчится в сторону проспекта.
И вот пролетает он стремительно мимо этой парочки, и цепляет, естественно, каким-то там технологическим выступом мотоцикла натянутый поперек дороги тросик этой рулетки, то есть поводок.
Рулетку из руки хозяйки вырывает, и ее заклинивает (рулетку, не хозяйку) где-то там под рулем (впрочем, и хозяйку заклинивает тоже). А собачку выдергивает из кустов, и она начинает лететь за стремительно удаляющимся (от хозяйки, естественно) мотоциклом на этом тонком тросике. Как вини пух на шарике. Совершая такие гигантские прыжки, как нам еще иногда показывают в якобы документальном кино про космонавтов, которые якобы побывали на Луне.
А мотоциклист ничего этого даже и не заметил. И продолжает неумолимо и стремительно мчаться. И вот он выскакивает из тихого темного переулка на ярко освещенный проспект, и вопреки дорожному знаку, предписывающему движение только направо, практически не притормаживая, через две сплошные полосы разметки и четыре ряда движения, по широкой дуге, делает поворот налево.
Мужик там на углу, который шел себе спокойно и никого не трогал, и которого этот мотоциклист едва не сбил, потом раз шесть повторял заикаясь всем желающим: «А он, короче, так выскакивает … оттуда, … из проулка, а за ним … ЛЕТИТ … (тут мужик делал большие глаза) … СОБАКА … И ЛАЕТ…»
Ну вот, вылетает мотоциклист, значит, на проспект и уходит налево. Собака летит, естественно, за ним. И у всех окружающих создается, конечно, полная иллюзия того, что это злобная маленькая летающая собака преследует несчастного мотоциклиста. И все ему сочувствуют.
А там дальше, на проспекте, метрах в ста, возле школы, стоит киоск с шаурмой. Там даже остановка автобусная, которая раньше называлась «Школа», теперь называется «Шаурма». Ага, все так и говорят водителю: у шаурмы остановите, пжлста! И к этому киоску по вечерам прилетает на сине-белом форде с мигалками поклевать шаурмы птица-гаишник.
И вот как раз в этот момент гаишник с шаурмой в одной руке стоит возле своего форда и шарит второй рукой в кармане ключи от машины. И видит с недоумением, как прямо на него, в нарушение всех мыслимых правил дорожного движения и человеческой этики, мчится с большой скоростью мотоцикл. Пытаясь уехать, видимо, от преследующей его тоже на огромной скорости летящей собаки.
Все происходило так стремительно, что гаишник сделать ничего не успевал, даже отскочить. Ну, только изумиться. И уже думал, что сейчас мотоцикл в него врежется. Но мотоциклист все грамотно рассчитал, сделал красивую переставку, положив мотоцикл сперва влево, потом сразу вправо, и гаишника ловко обогнул.
Совсем не то собака. Ну а что вы хотите? Аэродинамика хреновая, шасси не убрано, руль высоты купирован. И собака конечно не смогла повторить за мотоциклистом этот сложный маневр. И прилетела точно в шаурму. Ну, в смысле, в гаишника, прямо ему в грудь, но сперва конечно в шаурму, которую он держал перед собой, защищаясь от мотоцикла.
Сперва упала шаурма. Гаишник не упал, он был крепкий. На шаурму, выскочив из ошейника от удара об крепкую грудь гаишника, шлепнулась собака. Но в отличии от шаурмы собака не стала лежать как будь-то так и надо, а прям тут же, с пробуксовкой, с искрами из-под когтей, рванула прочь. Но не обратно к хозяйке, как вы могли бы подумать, а туда, вперед, следом за мотоциклистом. Туда же, чуть позже, пнув с досады шаурму, рванул и гаишник, сев предварительно в свой сине-белый форд.
А в это время мотоциклист, все так же не снижая скорости, мчался как раз к Т-образному перекрестку со светофором. И он видимо планировал уйти на нем направо, и стал прижиматься к обочине, обходя стоящие на красный машины. И все бы получилось хорошо, если бы не ошейник. Ошейнику без собаки видимо стало совсем неуютно, и он решил прекратить этот безумный бег. Ну, или, может, он за собаку решил поквитаться. И когда мотоциклист стал поворачивать направо, ошейник занырнул под колесо припаркованного на обочине грузовика и там заклинился.
Этого хватило, что бы мотоцикл потерял управление, его развернуло и выбросило в кювет. А мотоциклист пролетел чуть дальше, через проезжую часть, и никого не задев, упал где-то там, под знаком «пересечение с главной дорогой». Никто не обратил внимание, как через дорогу тенью к нему метнулась маленькая круглая собачка типа сарделька.
Ну вот, собственно, и вся история. Мотоцикл, конечно, оказался в угоне, мотоциклист – в больнице, а больше вроде вообще даже никто и не пострадал. А, нет! Шаурма же еще гаишниковая пострадала, точно. Раскатали ее, конечно, колесами по асфальту бездушные владельцы железных коней.
* * *
А в больнице следователь, которого послали допросить по горячим следам этого неудавшегося угонщика чужих мотоциклов, весело говорит дежурному хирургу, который осматривал пострадавшего.
- Ну что, доктор, как там наш клиент, жить будет?
А хмурый доктор, который устал уже за смену от шутников, хмуро отвечает.
- А хрена ли ему сделается?
- Ну как же. – говорит мент. – Как-никак авария. Дэ-Тэ-Пэ, типа.
- Вот чего вы, менты, все время мутные какие, а? – говорит уже как бы даже и зло доктор. – Какая авария? У него всех травм – шишка на лбу. Зато жопа изодрана в клочья.
- В смысле – «жопа в клочья»?
- «В смысле жопа в клочья» - это значит вся жопа у него покусана. А ты мне тут паришь про ДТП. А больше у него никаких повреждений нету.
- Так что, я могу его прям щас забрать? - удивляется мент.
- Ага. Недели через две. Как ему вакцину от бешенства проколют – так и забирай.
- Дак он еще и бешеный???
- Дурак ты, мент. Иди отсюда, некогда мне. Установишь собаку, принесешь справку от ветеринара – забирай своего аварийного хоть сегодня.
Уж не помню, рассказывал, нет ли я эту печальную историю. Жил у нас в самом начале восьмидесятых во дворе такой мужик, Коля-миллионер.
До того, как стать Колей-миллионером, он был просто дядей Колей, работал слесарем-сантехником в местном ЖЭКе. Сантехником, кстати, дядя Коля был отличным. Это был такой обстоятельный и практически непьющий мужик. В связи с чем, конечно, пользовался безмерной любовью и уважением жильцов нашего района, а так же был известен далеко за его пределами.
Имел жену и все остальное, что, по мнению Абдуллы, необходимо, что бы достойно встретить старость. Хорошо зарабатывал. Профессия слесаря-сантехника конечно не такая популярная, как, допустим, космонавта или артиста, но гораздо более востребованная. Потому что животное Хомо совсем не обязательно бывает сапиенс, но всегда обязательно гадит, независимо и без исключения, причем будь здоров и помногу.
Да вот даже и в наше время, когда научно-технический прогресс достиг небывалых высот. Если вот продукты, допустим, или другие жизненно важные предметы первой необходимости можно заказать прямо на дом по интернету или телефону, то покакать, простите, по интернету пока не получается. Ну, то есть получается, конечно, но не в буквальном смысле слова. Так что если вдруг засор, или, наоборот, течь, то ай-подом, как ни крути, ничего не прочистишь и не заткнешь. А нужен, как и в эпоху черно-белого телевидения, обыкновенный сантехник. И каждому хочется, что бы это был не грязный атавизм с запахом перегара, а доброжелательный, трезвый и рукастый дядя Коля.
Ладно, отвлекся. Так вот. Жил себе дядя Коля не тужил, пока однажды его внезапно и совсем неожиданно не пригласили в Москву, в загадочную контору под названием «инюрколлегия». До этого, кстати, ни дядя Коля, никто из его знакомых ни сном ни духом про такую коллегию не слышали и слова такого не знали. Но вы-то люди все грамотные, что вам объяснять?
И вот в Москве, в этой самой инюрколлегии, дядю Колю нахлобучили неприятным известием, что оказывается, совсем недавно, в далекой и очень враждебной нам Америке, а именно в ее Соединенных Штатах, скончалась от естественной смерти какая-то дальняя дядь Колина бабушка, про которую он знать не знал, ведать не ведал, и слыхом не слыхивал. И все бы хорошо, не слышал бы и дальше, но вот взяла и оставила после себя старушка огромное наследство. Которое, сказали там ему, по приблизительным оценкам, составляет несколько миллионов долларов. Что даже в переводе из их вшивых долларов на наши полноценные рубли будет все таки ого-го сколько. И как ни рыли землю ушлые адвокаты, так получается, что никаких других наследников, кроме дяди Коли, у покойной старушки нету на всем белом свете.
Ну а дальше-то все просто. Нетипично доброжелательные ребята за тяжелыми московскими дверями, ошарашив дядю Колю таким вот известием, поздравив и выразив сочувствие в связи со смертью единственной родственницы, в заключении сказали следующее. Что, мол, все это очень хорошо, и конечно дядя Коля без пяти минут считай самый что ни на есть миллионер, но есть одно «но». Это «но» заключается в том, что вступить в права наследства дядя Коля может, только отказавшись от советского гражданства.
И выбор у дяди Коли получается небогатый. Либо ехать в эту самую Америку оформлять наследство, без языка, без семьи, без друзей, без связей, без Родины. Без знания среды и иммунитета против хищных акул мира чистогана. Которые только и ждут с той стороны Атлантики, не появится ли какой наивный русский сантехник с парой-тройкой миллионов. Закошмарили, короче, дядю Колю по-полной, чего там говорить. Ну, за то и деньги получали. Ну и главный аргумент: обратной дороги не будет ни при каком раскладе.
Либо послушать умных людей, то есть их, и подписать вот тут и тут. И все. И все заботы с наследством ложатся на могучие плечи Родины. А уж она своего сына не забудет. Возьмет дядю Колю на полное гособеспечение. Как самого почетного пенсионера. Красота. Живи – не хочу, как сыр в масле, ни забот, ни хлопот. Хошь — работай, хошь — не работай, хошь — спать ложись, хошь — песни пой, как говорится.
Подписал дядя Коля бумаги и вернулся домой. Оформил все, что положено, встал на довольствие в магазине «живые и мертвые» И жизнь потекла своим чередом. В центральной печати дали заметку про его геройский поступок. Вот после этого народная молва и превратила дядю Колю в Колю-миллионера.
Близкие и далекие люди, кто по-доброму, кто из зависти, стали подтрунивать, подсмеиваться за глаза и в открытую. Каждый клиент считал необходимым заметить, что сегодня у него чистил очко и менял прокладки не кто нибудь, а настоящий миллионер. Хули нам. И дядя Коля бросил работу. Персональная пенсия позволяла.
Дальше все развивалось по законам жанра. Известное дело — что происходит с мужиком от безделья. Стал бухать. Тут же образовалась масса друзей под общим девизом «Ну, миллионер, наливай!» Продукты из магазина «живые и мертвые» менялись на водку. Деньги шли туда же. Миллионер же, хули.
Дальше просто. Ушла жена. Пришла белочка. ЛТП. Временное просветление. Были бы родные – был бы шанс. Но по злой иронии, всей родни у дяди Коли была справка из инюрколлегии о почившей в дальних краях неизвестной старушке. Так что даже и на могилку-то сходить поплакать некуда. Значит - по новой. Круг замкнулся. Когда я увидел его в первый раз, это был практически полностью опустившийся, с трудно определяемым возрастом, дураковатый мужик с вывернутыми карманами. Местный юродивый. Коля-миллионер. Ходил и клянчил «Подайте миллионеру копеечку Христа ради опохмелиться» А и подавали. Кто с усмешкой, кто с жалостью.
Потом грянула перестройка. Пизданулось все, что могло. В том числе и государство, у которого дядя Коля, какой бы он ни был, все таки был на полном обеспечении. Крякнулось и обеспечение. А тут еще люди стали уезжать. Туда, куда дядя Коля побоялся. И выяснилось, что ничего ужасного в этом нет. Что и на той планете есть жизнь. Даже и без миллионов. Видимо это его и добило. И в один прекрасный день дядя Коля побрился, одел чистую рубаху и намылил петлю.
Пить раз и навсегда дядя Коля завязал в тот момент, когда его вынимали из петли случайно зашедшие именно в этот момент новые дядь Колины кореша.
По иронии судьбы это были ребята, которым по жизни в основном приходилось не доставать кого-то из петли, а, наоборот, в эту петлю пристраивать. Местная братва, которая наряду со всяким другим робингудовским промыслом занималась тем, что освобождала от лишних квадратных метров одиноких сильно пьющих владельцев городской недвижимости. Собственно, затем они с дядей Колей и скорешились, обильно угощая ханкой и предлагая крепкую мужскую дружбу и взаимопомощь.
- Слышь, мужик, - сказали пацаны, приведя в чувство несостоявшегося миллионера и самоубийцу. - Мы, в натуре, понимаем твое желание приблизить встречу с покойной родственницей. Без базара. Даже можем помочь, если че, гы-гы-гы. Токо ты хату нам отпиши. Не по христиански это — оставлять последнее добро так круто кинувшему тебя родному государству.
Дядя Коля поднял щедро налитый ему стакан, подумал и сказал:
- Я, пацаны, квартиру вам отпишу. То, что вы меня из петли вытащили — это я вам сильно должен. Только вешаться я передумал пока. Помогите мне с одним делом. Хочу напоследок навестить могилку усопшей. Если найду.
И дядь Коля поставил нетронутый стакан обратно.
Он подписал дарственную и стал оформлять документы на выезд. Самому ему нипочем бы не осилить всю эту юридическую муть с получением загранпаспорта, визы, адресами, паролями, явками, если бы не братки. А так однажды, напутствуемый самыми близкими в этой жизни людьми, даже пусть и бандитами, раз других не нашлось, («Ну, дядь Коля, будут бабки — звони, гы-гы-гы, в натуре») он сел в самолет.
Кладбище при доме престарелых, или как он там называется, где доживала последние свои дни родственница, нашлось легко. Могилка, к удивлению и даже какой-то внезапной непонятной ревности дядь Коли, была обихожена, и мало того, даже выделялась на фоне других, совсем не заброшенных захоронений. Он постоял, потом по известному русскому обычаю достал какие-то гостинцы, бутылку водки, пристроил у памятника налитую до краев стопку, закурил и присел. Спешить ему отсюда было уже некуда.
Очень быстро таким его поведением заинтересовались бдительные аборигены. Хауэр, мол, ю? Дядь Коля хотел привычно сказать «Подите в жопу», но языка не знал. Нашли русскоговорящего постояльца. И когда выяснили, что перед ними не кто иной, как родственник покойной, приехавший из далекой России с единственной целью почтить ее память, возник неподдельный интерес и оживление.
Выяснилось, что старушка была не просто так себе покойница. Перед смертью, составляя завещание, половину отписала неизвестному родственнику в далекую заснеженную Россию, а другую оставила этому самому богоугодному заведению, где коротала последние годы и даже состояла в попечительском совете. Понятно, что за такие дела старушка получила посмертный респект, почет и уважуху, как говорится. Не только ухоженная могилка и регулярные молитвы за упокой, но даже аллейка ее имени и табличка на скамейке, где она любила посидеть.
Дядь Колю проводили к управляющей и приняли как самого почетного гостя. Рассказывали про старушку, какой святой и замечательный это был человек, показывали фотографии и комнатку, где прошли ее последние дни. Да что там, уже само просто появление дяди Коли было для местной публики, неизбалованной событиями, вроде концерта Монсеррат Кабалье. Все только про него и говорили.
Слово за слово, чисто из вежливости спросили и про его житье-бытье, про дальнейшие планы. Дядь Коля сперва хотел чего нибудь соврать, но вдруг, неожиданно для самого себя, стал рассказывать. Все как есть. Рассказ произвел сильное впечатление, чего уж там. Даже и на самого рассказчика, не говоря за остальных.
Выяснив, что торопиться дядь Коле особо некуда, его попросили задержаться хотя бы на пару дней, посмотреть, разобраться с кой-какими бумагами и документами покойной, а то ж когда еще придется. Ну, тут главное повод, при обоюдном-то желании.
Где пара дней, там пара лет. Короче, очень быстро выяснилось, что американская фановая труба хоть и отличается от русской, но принцип тот же: главное, что б туда текло, а обратно – ни-ни. А уж в этом-то дядя Коля толк знал. Так и прижился. В роли то ли завхоза, то ли мужичка за все. Там и до сих пор, если жив.
Последний раз про него было слышно года четыре назад от одного из тех братков, теперь-то уж вполне себе респектабельного крепкого бизнесмена средней руки, который, кстати, и рассказал эту историю.
- Да был я у него. Живет там среди стариков этих как у Христа за пазухой. Странно, конечно. Они же там как на берегу все стоят, своей очереди ждут. Я б не смог, чесслово. А он ничего. Ну, он-то на том берегу однажды уже побывал, ему не страшно. Я спрашиваю: «Обратно-то, дядь Коль, не думаешь? » А он: «Бывает. Только куда? И зачем? » Я говорю: «Придумай. Ты же один раз придумал, придумаешь опять. Надумаешь – звони, опять поможем, если че» А че? Чай не чужой он нам человек. Крестник, считай. Гы-гы-гы.
- Ааааааа! Я его саааам, специаааально, падлу, утопил! И промоину веточками забросал. Что б не всплыл, ссука!
- На кой???
- Блять! Поехали на охоту. Ууууутро. Тишинаааа. Час сижу. Два. Нет утки нихххера. Потом, уж думал все фрррр вот оне, родимые! И прямо под нос, хоть рукой бери. Только я ружье-то поднимать стал, у меня из кармана на все озеро дурным голосом кааааак заорет: "Возьми трррубку, гад! Это я, твоя жжена тебе зззвонююююю!!! "
Понял, да? Придурошный мой сыночек на маму свою такой звонок поставил. Хоть бы предупредил, сволочь! Утки, знамо, вшшших. Мужики им вслед отдуплились, а хули толку? И, смотрю, ко мне стали подтягиваться. Пиздец, думаю. Утопят. Ну, своей, конечно, обсказал все, что про ее думаю. И чем должны порядошные жены по утрам заниматься. И телефон, - нахуй, в промоину. Вот так, смотри, со всей дури хууууяк! Он даже не булькнул. Курить-то есь у тебя?
Ну, хули? Мужики злые. Охота накрылась. Надо собираться. Сели напоследок, налили. Все молчат. А хули тут скажешь? Токо Серега поднял, говорит "Нуууу..." Сказать видно чего-то хотел. И тут из под земли, из болота, прямо из жижи из черной этой: "ВОЗЬМИ ТРРРУБКУ, ГАД! ЭТО Я, ТВОЯ ЖЖЕНА ТЕБЕ ЗЗЗВОНЮЮЮЮЮ!!! " Как из могилы! Пиздец. Стаканы побросали и кааааак ломанемся оттуда!
Даааа... Теперь чево? Утки нет, телефона нет, жена съебалась к маме, паскудный сын где-то прячется, мужики не разговаривают, выпить не с кем. Ебнешь со мной? За помин души утопшего?
- Ну, наливай.
- Ты только это... Телефон свой выключи нахуй. На всякий случай.
- А чего?
- Чево-чево... Есь у тебя мой номер? Ну-ко, набери.
Я нажал вызов. В трубке пошли длинные гудки.
- Понял, да? Он там лежит где-то, в черном-чОООрном глухом болоте, на хуй знает какой глубине, и поет голосом Билана. А прикинь, если щас по нему кто нибудь ответит?
В это время в телефоне раздался щелчок снятой трубки. По спине побежали мурашки. "Вы позвонили по номеру..." Я матюкнулся и нажал отбой.
- Да ну тя нахуй с твоим телефоном!
- Воооо! Понял, да? Так что лучше выключи. А то, прикинь: щас раздается звонок, а оттуда: "ВОЗЬМИ ТРУБКУ, ГААААД!!! ЭТО Я, ТВОЙ ТЕЛЕФОООН, ИЗ ЧОООРНОГО БОЛОООТА ТЕБЕ ЗВОНЮ! "