Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Давненько это было. В те времена, когда народ получил свободу выбора, где им сажать картошку, и москвичи рванули скупать по дешевке брошенные дома в деревнях Тверской, Рязанской, Калужской и других ближних областях. Купили и мы домик в Тверской губернии. На машину денег не осталось, поэтому добираться приходилось ЖД транспортом. В основном электричками. Ох, что творилось на вокзалах! Не знаю, как сейчас, давно не был. Ну вот, суббота. Ленинградский вокзал. Народу в ожидании электрички 11.40 на Тверь как комаров на болоте. Огородники, рыбаки, байдарочники, студенты, бомжи, мама не горюй! Мне до Твери, там пересадка и дальше. Затарился я капитально. Велосипед, рюкзак и собака. Не болонка. Дог. Стою я и грустно размышляю, как буду со всем этим хозяйством пробиваться в вагон. А ведь еще и посидеть хочется. Ехать-то три с лишним часа только до Твери. Смотрю, рядом молодая симпатичная мамаша с двумя детьми лет примерно пяти и семи, с чемоданами. Явно не москвичка. Потому что глаза у нее заклинило в распахнутом положении навсегда от впечатлений. Детки трескают мороженое, а мамаша, чувствую, терзается той же мыслью, что и я. Как сесть с этим табором? Ну, я и подкатил к ней с предложением объединить усилия. Я, говорю, возьму рюкзак и мальчика вашего, сяду, место займу, а потом мы с вами уже затащим все остальное. Сказано - сделано. Сели мы удачно. Занял я крайнее «купе». Народу битком, но желающих нас потеснить особо нет ввиду лежащей в проходе догини Даши без намордника. Коммуникабельные дети за «погладить собаку» быстренько выложили, что едут они в Калашниково (часа полтора от Твери в сторону Питера) к бабушке. Едут из Тюмени, где их доблестный папка продолжает повышать благосостояние семьи добычей нефти и подтянется позже. Ну и зашибись! Мне еще дальше этого Алкашникова, значит, в Твери будем действовать по отработанной схеме. Уже хорошо. Девочка, младшенькая, по странному совпадению тоже Даша, захотела писать. Мама ей - потерпи. А чего терпеть? Лучше не будет. Идите, говорю, на перрон, и не стесняйтесь. Здесь сейчас как на передовой. Сходили они удачно, возвращаются. Минуты три до отправления осталось. Слышу - рев. Даша споткнулась и уронила сандалик между перроном и вагоном. Мама говорит - наплевать. А Даша сопли по щекам размазывает: новенькие сандалики, только купили! Ну, ее можно понять. Выскочила маманя посмотреть, нельзя ли как нибудь сандалик достать, тут-то двери и закрылись. Я в окошко вижу проплывающее мимо изумленное лицо. До-о-олго помнить буду. Про стоп-кран я даже не думал. Какой смысл? Пока доберешься до него, пока народу объяснишь, - руки оторвут. Едем. Прокачиваю в мозге варианты. Сойти где-нибудь? А смысл? Сойти и вернуться? И чего? Сдать детей и багаж ментам? Вариант. Но сколько из меня менты душу будут вынимать? И через сколько мама с детьми встретятся? Еще бы знать, что в голове у этой курицы. Так, про эту ворону без вещей, денег и документов, которая осталась на перроне в Москве, вообще не думать! Сама пусть выпутывается! Доехать до Твери и оставить детей там? Хорошая мысль. Но где Тверь, там и Калашниково. Я знаю пункт их назначения. И она знает, что я знаю. Если у нее в голове не совсем труха - определится. Решено! Едем до Калашниково! Так! Теперь дети. Даша орет. Это нормально. Надо бы их как-то различить, а то откликаются обе. Значит, собака останется Дашей, а эта будет Дарьей. Очень хорошо! Публика окружающая косится и шушукается. Насрать на публику! А вот парнишка, Коля, мне не нравится. Очень спокойный какой-то. Не ревет, не требует повернуть поезд. Не суетится. Смотрит мне в глаза и говорит: "Дядя! Вы ведь нас не бросите?" О, Боже! Чуть слезу из меня не вышиб. Много хорошего я про этого пацана про себя потом сказал. Такой сибирский мужичок. Семь лет. Успокоил сестру. Без сюсюканья. Сказал: хватит реветь, та и притихла. Да, серьезно в этой семье поставлен вопрос непререкаемости мужского авторитета. Накормил всех нас, четверых, булочками, напоил минералкой. Достал из кармана сумки билеты, документы, деньги, отложенные видимо на дорогу от основной суммы, отдал это все мне и уж окончательно расслабился. Один раз за всю дорогу я чуть было не смалодушничал. Идет по вагону милицейский патруль. И смотрю, бабка ряда через три от нас тормозит их и начинает чего-то втирать. На нас косятся. Ну и ладно, думаю. Значит, судьба. А Коля это дело просек и говорит: я в милицию не хочу. Так. Ваши документы! Вот наши документы. Куда следуем? В Калашниково. Это ваши дети? Мент, ты же видишь, что это не мои дети. Я их сопровождаю. А вот нам гражданка сказала, что у них мать отстала от электрички. Да нет, мать их (иху мать!) нас провожала. (Хорошо, что я не стал дергаться и орать, когда электричка тронулась). Сама осталась в Москве. Будет позже. Ты чего хочешь-то, мент? С вами пройти? Хорошо. Тогда вот бери велосипед, рюкзак, два чемодана, собаку, девочку (не дай Бог разбудишь) и пошли. А сам про себя вспоминаю, есть у нас в УК уже статья о кинднеппинге или нет еще? И тут Коля говорит: "Дядя Андрей, я писать хочу!" Это произвело на ментов впечатление. Почесали они тыквы и свалили. Повел я мальца в тамбур. Чего ж, говорю, ты дяденек милиционеров не любишь? А от них, говорит, пахнет всегда плохо - водкой и носками. Так. Тверь. Конечная. Чемодан раз, мамина сумка, Даша, чемодан два, Дарья, велосипед, рюкзак, Коля замыкающим. Е-мое! Дарья в одном сандалике. Нехорошо по чужим вещам лазить, а что делать? Коля, ищем обувку. Нашли. Люди добрыи-и-и-и! Сами мы не местныи-и-и-и! Помогитя, кто чем моге-е-ет! А именно - перебраться на другой перрон, где электричка на Бологое. Ну, людьми добрыми наше отечество не оскудеет. Лишь бы чемоданы не спиздили. Но я не представляю, кто тут может бегать быстрее Даши. С чемоданом. Помогли нам три солдата - срочника. Мы отблагодарились сигаретами и пивом. Все довольны. Ура! Едем дальше!!! Калашниково. Хорошо, что мы озаботились сесть в первый вагон. Так! Коля, вперед! Тормози локомотив, что б нам сгрузиться успеть. Ну, до чего толковый пацан! Дарья, мамина сумка, велосипед, рюкзак, чемодан раз, чемодан два, Даша последней, у нее, если отстанет, телефон и адрес на медальоне выбит, а в обиду она себя не даст. Все!!! Коля! Отпускай паровоз! Сели на травке. Чувствую, устали все. Я и сам бы прилег и задремал. Часов шесть уже в дороге. А сколько они еще от своей Тюмени ехали? Так! Не ныть! Я капитан этого непотопляемого судна. Коля - боцман. Дарья будет штурманом. Даша - лоцманом. Понюхает Дарьину ножку и приведет нас прямо к бабушке. Всем молчать! Капитан думать будет. А чего думать? Два варианта. Сидеть и ждать маму-ворону. Раз. И попробовать найти бабку. Два. А как? Двинуться со всем скарбом и спрашивать у каждого, не живут ли внуки в Тюмени? Не такое уж и большое это Калашниково. Тыщь пять населения. За неделю управимся. Так! Экипаж, слушай мою команду! Боцман пойдет и найдет мне кусок мела, известки, или на худой конец кирпича. Штурман завязывает лоцману бантики на всех местах. Лоцман это терпит и бдительно охраняет такелаж. Капитан уходит в разведку. Через пятнадцать минут я знал, где живет бабушка. А так же с кем, какую держит скотину, что сегодня с утра топила баню, а Пашке ейному на прошлой неделе набили рожу. И правильно. Вечером, когда мы сидели в летней кухне и уплетали клубнику с молоком, прижимая к груди сандалик появилась мама-ворона. От нее за версту пахло валидолом, корвалолом и настойкой валерианы. Потом она сказала, что нисколечко не волновалась. Почему-то сразу решила, что я порядочный человек, детей никуда не сдам и довезу их до Калашниково. И заплакала один раз всего только. Когда, подъезжая к Калашниково, увидела огромную надпись во весь перрон кирпичом по асфальту: "МАМА!!! МЫ УШЛИ ИСКАТЬ БАБУШКУ!!!"
Старый анекдот в тему. Женщина заходит в кабинет врача. Там двое мужиков. Раздели ее, обсмотрели, общупали... Говорят: "Ну, это вам к врачу надо..." "А вы кто???!!!" "Дык! Красим мы тут..."
В период полного безвременья, году в девяносто четвертом, когда по основному месту работы денег практически не платили, предложил мне дружок подработать в отделочной бригаде. Взяли подряд на косметический ремонт районной прокуратуры. Что за район и что за город - я промолчу. Но тако-о-ого бардака я даже не предполагал. Прокуратура располагалась в жилом доме, занимая первый этаж - четыре обычных квартиры - в одном из подъездов. Так что работа мало чем отличалась от обычного домашнего косметического ремонта. Следаки - в основном молодые ребята и девчонки - освобождали нам квартиры по очереди. Даже мебель не выносили - двигали из угла в угол. В наспех освобожденных помещениях тут и там валялись папки со старыми делами. Но больше всего поражало количество валяющихся беспризорно вещдоков с бирками. Ножи, топоры, стартовый пистолет, затвор от винтовки, пакетики, конвертики… Когда мы обратили на это внимание одного из следаков, он повел нас в соседнюю квартиру, где переоборудованный под кладовку совмещенный санузел был под потолок завален таким же барахлом. По отработанным делам, - объяснил следак, вещдоки должны вывозить и уничтожать со временем. Но никому это на… не нужно. Работали мы вчетвером. Было весело и ненапряжно. Никто не стоял над душой. То и дело к нам вламывались посетители прокуратуры. В зависимости от контингента мы или посылали их по адресу, или говорили что-нибудь типа, что прокуратура переехала, а здесь теперь будет дом терпимости. Один мужик, помню, спросил: а какая, мол, разница? Примерно с часу до трех прокуратура вымирала, сотрудники расходились на обед. Ну и мы, переодевшись в цивильное, шли в ближайший гастроном, брали бутылочку (не ради пьянства, что такое поллитра на четверых мужиков?) и садились обедать. Не чем Бог послал, а что собрали жены. Вот в один из таких моментов и вломилась к нам растрепанная и зареванная женщина лет сорока примерно с криком: «Да в конце то концов, кто нибудь найдет управу на этого изверга!? » Увидев некоторое несоответствие в обстановке, накрытый стол и четверых жующих мужиков, женщина слегка охолонула. А мы сидели, разинув набитые рты. Первым пришел в себя Ефимыч. Самый старший из нас, выполнявший роль негласного бригадира, отставной военный, закончивший службу в звании полковника, не помню каких родов войск. Мужик до ужаса представительный. Если не в спецовке, то без костюма и галстука я его не видел. Ефимыч женщину усадил, сказал: «Вы успокойтесь. Выпейте вот» И налил ей полстакана водки. Говорил Ефимыч всегда веско. Женщина водку махнула и сидела с круглыми глазами, совсем уж обалдев от такого приема в прокуратуре. А Ефимыч говорит: «Вы не обращайте внимания. У нас, видите, ремонт небольшой. Рассказывайте» И женщина сквозь слезы рассказала обычную историю. Пьет. Бьет. Не работает. Деньги отнимает. Жаловалась в милицию. Бесполезно. Участковый ничего сделать не может. Дети плачут. Их тоже лупит. А сегодня грозился убить. Побежала к вам. Что делать? «Что делать? - говорит Ефимыч. Пишите заявление. Сейчас я вам бумагу дам, ручку. А там следователь, кому поручат, будет разбираться» И в это время в подъезде раздается топот и крик пьяный: «Где эта сука? В прокуратуру на меня жаловаться? Я те покажу…» И вваливается крендель. Обычный синяк. Руки в наколках. За спиной ходки три по мелочи. По зоне таких мужики бушлатом гоняют. А тут - герой. Статьи на него нет. УК он лучше прокурора знает. И буреет от безнаказанности. И портит жизнь окружающим по мелочи. А ближним от него житья нет. История и персонаж, действительно, обычные. С ходу, не обращая внимания на нас, наезжает на тетку: «А ну-ка, пошла домой, курва! Я те покажу! …» Ефимыч встал меж ними, говорит: «Гражданин, вы успокойтесь, присядьте, сейчас мы с вами побеседуем» Мы тоже напряглись. Тот орет: «Не о чем мне с вами беседовать! » Но на стул сел. Развалясь, нога на ногу, пальцы демонстрирует. Тетка в углу жмется. Ефимыч ей говорит: «Вы домой сейчас идите, а мы с супругом вашим побеседуем» Тетка бочком-бочком, и выскользнула в дверь. Ефимыч садится за стол напротив кренделя и начинает воспитательную беседу. Говорит уважительно. Что ж, мол, вы, гражданин, ведете себя так? Жену бьете? Не работаете? Нехорошо это. Не по мужски. Тот только ухмыляется фиксато. «Ты, - говорит, начальник, кончай меня лечить. Или говори конкретно, какие ко мне претензии, или я пошел. Только нету у вас на меня статьи» И вообще, пошли вы, типа, на… Послать Ефимыча - это надо быть полным отморозком. Ефимыч говорит: «Статьи действительно нет. Поэтому мы для начала ограничимся профилактическими мерами» Потом встает, снимает пиджак, вешает аккуратно, и сменив любезный тон на свой обычный, командует: «Штаны снять! » «Ч-ч-его-о-о!??? » - обалдел крендель. «Штаны, говорю, снимай! » говорит Ефимыч и достает со шкафа собачий поводок, тоже вещдок с биркой. То ли душили им кого, то ли нашли на месте преступления. Короткий, кожаный, жесткий, плетеный косичкой. Хороший поводок. И нам кивает, а нас уже просить не надо - так достал этот персонаж. Помогли ему штаны снять, перегнули через стол. Ефимыч говорит официально: «Внимание! Гражданин Похуймнекактвояфамилия. За регулярные издевательства над женой приговариваетесь к порке» И давай его по голой жопе поводком охаживать. Тот, конечно, не молчал. Орал сначала «Да вы что, охуели!?», «Права не имеете!», вертелся и вырывался. Но куда там. Потом просто выл. Когда Ефимыч запыхался и рубашка под мышками потемнела, спросил: «Ну, молодой человек? Прониклись? » Услышав в ответ: «Суки рваные! » передал поводок Сереге со словами: «Сережа, продолжай» Первый, и дай Бог последний раз я с таким удовольствием участвовал в коллективной экзекуции. Экзекуцию прекратили, когда пассажир натурально заплакал. Вместо крутого, как вареные яйца кренделя плакал обычный мелкий шкодник со спущенными штанами. И доканала его видимо не сама порка, а непонимание сути происходящего. Ну, то, что в ментовке бьют, это понятно. Но чтоб в прокуратуре пороли? Это было выше его понимания. Когда клиент, шмыгая носом, с горем пополам надел штаны, Ефимыч произнес прощальную проникновенную речь. Держа его за воротник и глядя в глаза, сказал: «Я тебя, гнида, если не успокоишься, каждый день буду сюда приводить и пороть. Срать стоя будешь. Тебе турьма раем покажется» И отпустил. И все. Пришлось нам, правда, взять в этот день еще бутылочку антидепрессанта. А, нет! Не все. На другой день, или через день заглянул к нам прокурор. Мы как раз линолеум достилали. Посмотрел, заценил. «Не слишком ли темный линолеум? » говорит. Ефимыч ему отвечает, мол куда светлее? У вас посетители, не будете же каждые пять минут подтирать. «Да, да…» - говорит как-то рассеянно прокурор. «Вы профессионалы, вам виднее» Потом вскинулся как-то, будто чего вспомнил: «Тогда и вы уж, пожалуйста, в правосудие не лезьте. А то, бегает, понимаешь, какой-то кадр по всему городу, демонстрирует всем голую жопу, и говорит, что это его в прокуратуре отхерачили! Смех просто… Но хулиганить вроде перестал…» И пошел себе…
Довелось мне в начале восьмидесятых поработать инструктором по туризму на одной из многочисленных волжских турбаз. Кстати, почему они назывались турбазами, а не домами отдыха или санаториями, для меня загадка до сих пор. Континент там очень был далек от этих «одногорбых верблюдов», которые «днем и ночью от Карпат и до Курил…» Обычные отдыхающие.
Жили мы в стандартном щитовом домике, громко именуемом коттеджем, коих на территории турбазы стояло несколько десятков. Разбросаны они были в беспорядке среди живописного леса. Жили втроем. Я, еще один инструктор, Антон, и Леха. Спасатель. Время, свободное от организации досуга отдыхающих, каждый проводил в зависимости от собственных пристрастий. Но сводилось все в основном к двум интересам: выпить и пофлиртовать с отдыхающими. Антон имел постоянную пассию. Лену, официантку из столовой. Но главной его страстью все-таки была не она. Если где-то брезжила хоть какая-то перспектива халявной выпивки, женщины отодвигались для него на второй план. Леха, наоборот, использовал любую возможность закрутить романчик. Отдавался этому полностью и всей душой. Являясь беспросветным романтиком, в каждую свою очередную пассию влюблялся по уши, чуть ли не до предложения жениться. Плевать, что длилось это от одного до пяти дней. Главное же - отношение? Из-за чего терпел постоянные насмешки со стороны Антона. Я же, будучи малолетним сопляком, набирался опыта у старших. Кидаясь поочередно то в одну, то в другую крайность. То беспробудно квасил с Антоном. То таскался вместе с Лехой за каждой юбкой.
Проблемы, куда вести девушку, когда знакомство достигало нужных высот, у нас не возникало. К себе, естественно. Чтоб не случалось накладок, у нас было заведено правило. Если кто-то приводил в номер даму, в окне рядом с входной дверью вывешивалось полотенце. Как сигнал остальным, что тут сегодня занято и идите ночевать куда угодно. Никаких особых проблем это не вызывало. Теплой летней ночью на турбазе хорошему человеку найти уютный уголок не представляло труда.
История, о которой пойдет речь, началась обычным поздним июльским вечером. В полумраке турбазовской дискотеки Леха познакомился с очередной своей страстью на всю жизнь. В основном на ощупь и по запаху. Потому что неверное освещение танцплощадки не позволяло рассмотреть подробности. Но Леха верил своей интуиции. Справедливо полагая, что страшнее его последнего увлечения быть уже ничего не может. Будучи ужасно сентиментальным, за время работы на турбазе Леха тем не менее четко усвоил одно: время здесь течет совсем особенно. Двадцать дней для приехавшего на отдых пролетают как один. И все эти «туристы», независимо от предыдущего опыта, «и жить торопятся, и чувствовать спешат» Поэтому лирические отступления и процедура ухаживания не должна растягиваться более чем на несколько часов. Иначе твое место достанется другому. Поэтому, когда дискотека закончилась, Леха уже вел свою находку к нашему домику. Выпить чашечку чая. Ну, или показать девушке свою коллекцию наград за спасение на водах.
В этот злополучный день, часа в три, мы с Антоном вернулись из трехдневного водного похода, куда водили группу "туристов". По прибытию на турбазу Антон с компанией новообращенных водников принялись это событие яростно отмечать. Я тоже принял участие. Но в разумных пределах. Кому-то ведь нужно еще было тащить Антона по окончании пирушки. Пьянка закончилась под вечер, аккурат когда с танцплощадки донеслись первые звуки музыки. Дотащив Антона до нашего домика, я сбросил с его кровати матрас на пол возле стены. Во-первых, Антон по пьяни имел привычку падать с кровати. Во-вторых, на полу было не так душно. Пристроил в изголовье извлеченный из холодильника бидон с пивом. Все. Душа моя была спокойна за коллегу, я закрыл номер на ключ и пошел искать приключений в злачных местах турбазы.
Вернувшись часа через три, с удивлением обнаружил висящее возле двери белое полотенце. Сигнал. Может, Ленка пришла к Антону, подумал я. И, пожав плечами, отправился коротать ночь к Сане-бармену. Бар на турбазе работал до последнего посетителя, а потом можно было спокойно отоспаться на мягких кожаных диванах. Что я и сделал. Наутро, вернувшись в номер, застал своих приятелей в растрепанных чувствах и узнал от них о событиях прошлой ночи.
Когда Леха привел свою спутницу в коттедж, отпер дверь и хотел зажечь свет, та жарко зашептала ему в ухо «Может не будем свет зажигать? Я стесняюсь! » Забыла, видимо, что пришла всего лишь взглянуть на комплект геройских Лехиных награды. Леха не возражал. Внутри было хоть глаз коли. Леха вывесил дежурное полотенце, чтоб никто не нарушил их идиллию, и провернул ключ в замке, оставив его в том положении, когда снаружи открыть нельзя. В качестве дополнительной страховки. О лежащем в углу у стены Антоне никто не подозревал. Повозившись немного в темноте, парочка оказалась в Лехиной постели. И вот, когда пик страсти был уже далеко позади и Леха ворковал расслабленной подружке о своем обретенном счастье и любви до гроба, откуда-то снизу, из угла, раздался металлический звук крышки о бидон и хриплый голос Антона надтреснуто произнес: «НУ ЧТО, ГОЛУБИ СИЗОКРЫЛЫЕ! ПИВО ТЕПЛОЕ БУДЕТЕ? » Оказалось, что Антон давно не спит и с любопытством наблюдает происходящее. Предугадать реакцию девушки не мог никто. Она громко вскрикнула «Ой! », вскочила с кровати, и как была, в чем мать родила, выскочила за дверь. Успев прихватить в качестве одежды только висящее у двери дежурное полотенце.
Всю оставшуюся ночь, до рассвета, вдрызг разругавшись с Антоном, Леха лазил по турбазе в поисках сбежавшего счастья. Вспугивая из кустов многочисленные парочки. Дважды чуть не был бит разгоряченными кавалерами. Восемь раз был обозван маньяком. Вернулся, естественно, ни с чем. Извинился перед Антоном. Тот сказал: «Ага! Хорошо что меня не угораздило предложить вам пива в разгар страсти. Вишь, у нее реакция какая. Пришлось бы скорую вызывать».
Сели мы втроем и стали чесать репы, как помочь Лехиному горю и обрести потерянную любовь. Антон успокаивал. - Да ладно, встретишь ты ее. В столовую-то она ходит? Ну, покараулишь денек. - Как? Как? - заламывал руки Леха. - Я ж ее в лицо не знаю! - Имя? Где живет? Из какой группы? Возраст? - Не знаю! Мы на танцплощадке познакомились! Лет восемнадцать. Стройная! - Нормально! Ну хоть какие-то приметы? - Она! … Она такая! … - Все понятно. «Тонкая, возвышенная, романтичная». Это мы поняли. У тебя разве другие когда были? Ладно. Будем исходить из материальных соображений. Глянь-ка, что там за шмотки от нее остались. Леха вытащил из кучки вещей джинсы, развернул их и прочел название. - Джинсы Рифле. - Райфл, деревня! - поправил его более практичный Антон. - ФирмА. Практически новые. Семи лет не ношеные. Сто пятьдесят рубликов на толкучке у барыг. Маечка опять же «маде ин не наша» Ветровка… Купальник… Ну, в этом я не понимаю. Короче, за такими шмотками она сама притащится. Ну не дура же она все это оставлять? - Какой же ты… - споткнулся Леха. Слово «меркантильный» он не знал. Тогда оно было еще не в моде. - Куда? Куда она притащится? Мы ж сюда в темноте шли. Сто домиков, и все одинаковые! - Ты что, ей не представился? Жельтмен хренов. Затащил девку в постель… Ни ее имени… Ни своего… И он меня после этого развратником называет! В конце концов у нас родилась идея написать объявление и повесить в столовой при входе. На самом видном месте. «Девушку, оставившую личные вещи, просим зайти в номер инструкторов. Домик такой-то» Кому надо, решили - тот поймет. Сказано - сделано. Сидим после обеда. Ждем результатов. Леха изнервничался весь. В предвкушении встречи. «Она не придет! Она не придет! » - заладил. «Ну, - говорит Антон - тогда я ее штаны Ленке подарю» «Нет! » «Тогда тебя на них удавлю! - злится Антон - Пиздострадалец! Сиди и молчи! » Когда мы уже отчаялись, где-то через час, как гром среди ясного неба, раздался стук в дверь. Совсем не робкий, надо сказать. «Войдите! » крикнул Антон, поскольку Леха лишился дара речи. И в комнату вошла… Вплыла… Как бы поделикатнее описать? Протиснулась боком. Дама. Лет под пятьдесят. Размеров? Ну… Вот, чтоб вам было понятнее. Представьте себе Валерию Новодворскую в синеньких шортиках и маечке-сеточке в мелкий цветочек. Представили? Вот! Со словами «Молодые люди! Это вы писали объявление? » и вошло это чудо. Леха сидел на кровати и только поэтому не упал. Но челюсть у него отвисла и глаза полезли из орбит. Антон впился зубами в край пивной кружки, что бы не захохотать в голос. Из глаз его брызнули слезы. Но он быстро взял себя в руки и деликатно спросил: - Простите! А это точно - ваши вещи? На что дама развернула целлофановый пакет и извлекла на свет наше полотенце. «Ваше? » Мы согласованно закивали. Потом проговорила весь список оставленных вещей с размерами и торговыми марками. - Вопросов нет! - сказал Антон и указал ей на тумбочку, где лежала одежда. В полной тишине, при абсолютном молчании дама собрала в пакет вещи и положила на их место наше полотенце. Мы с Антоном, красные от напряжения, чтоб не заржать, смотрели то на Леху, то на эту диву, и ждали, что же он предпримет? «Молодая, значит? » - читалось в наших глазах. «Стройная, лет восемнадцати? » Но Леха был в полной прострации. Дама произнесла «До свидания! » и направилась к двери. И в тот момент, когда дверь за ней уже закрывалась, из меня вырвалось таки предательское сдавленное «хи-хи» Дверь снова приоткрылась. Дама полуобернулась. Обвела нас высокомерным взглядом. Остановила его почему-то на мне. И голосом Фаины Раневской произнесла: - Я, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЭК, НЕ «ХИ-ХИ»! Я МАМА ЭТОГО «ХИ-ХИ»!
История не столь смешная, сколь реальная и поучительная. Хотя напоминает гибрид «Красотки» с сопливыми индийскими мелодраками. Рассказала сестра, а я был практически свидетелем финала. Сестра рожала своего второго ребенка, Ваньку, и по причине этого находилась в роддоме. Мы по этой же причине с ейным мужем, ежевечерне, слегка взбодрившись, тусовались под окнами роддома с такими же бедолагами, перекрикиваясь и, если повезет попасть на время кормления, наблюдая через стекло мордочки новорожденных. В очередной приход мы застали в роддоме переполох. Даже с улицы было слышно, как некая визгливая дама на истеричных тонах костерит почем зря персонал, мужа и весь остальной мир. Персонал как мог ее успокаивал. На следующий день, когда мы забирали сестру, она и поведала нам причину этого переполоха. Молодая истеричная стерва, жена то ли немелкого чиновника, то ли небедного русского, которого называла не иначе как «папик», задолбала персонал роддома с момента поступления. Пальцы веером, зубы шифером, то не так, это не эдак, все козлы и папик всем покажет. Папик появился раз, забашлял кому надо и пропал: то ли в командировку, то ли пользуясь случаем решил отдохнуть от своей стервы. Родив, сучка для начала отказалась кормить ребенка грудью, а потом решила отказаться совсем. Типа, ребенок случайный, мы не планировали, ну вообщем хрен знает, что там варилось у нее в котелке. Но вела себя, говорят, препохабно, курить и квасить начала практически сразу после родов. А ребеночек, кстати, по словам медиков, не в пример мамаше получился очень качественным и здоровеньким на 100%. Удачный такой ребеночек. Практически одновременно с ней рожала девчушка, лимита общаговская, которая ребенка нагуляла, вероятный папаша сгинул при первых признаках беременности, все сроки она пропустила и ничего ей, кроме как рожать, не оставалось. Но к несчастью (а для девочки может и наоборот) ребенок у нее то ли родился мертвым, то ли прожил после родов какие-то часы. Местные бабушки-нянечки успокаивали ее, мол, нарожаешь еще, не переживай, Бог дал - Бог взял и т.д. Однако ребеночка этой сучки притащили ей на кормежку. Молока мол у тебя хоть залейся, не пропадать же добру. А та покормила раз, другой, а потом начала задавать персоналу робкие наводящие вопросы по поводу усыновления-удочерения, типа нельзя ли ей как-то ребеночка забрать, раз уж от него все отказались. Ей говорят, мол, дурочка, сама в этой жизни на птичьих правах, куда еще с ребенком? А та долдонит свое - как-нибудь. Объявился папик. Получил всю информацию, поговорил с главврачом, потусовался и слинял. Без комментариев. День выписки. Как там чего конкретно - не знаю. Но суть в том, что приезжает папик и забирает эту безродную пигалицу вместе со своим ребенком. На вопрос сучки, мол как же так, ты ж был не против оставить ребенка, он говорит: знаешь, типа, я подумал, возраст у меня, то-се, профессия опасная, может это мой последний шанс на наследника. А девка? - девка пусть пока нянькает-мамкает, там посмотрим. - А я!? - кричит та. - Как же я!? - А ты, на хуй, к маме. - Как к маме????!!!!! Я, типа, и сама могу нянькать-мамкать. На что он ей резонно отвечает: на кой хуй мне баба, которая отказалась кормить моего ребенка? А будешь вякать и предъявлять права на дите - пришибу просто, и все. Садится в свою тачку, где на заднем сиденье в уголке жмется испуганная пигалица с маленьким, и уезжает. Не забыв, как и положено, одарить больничный люд конфетами, коньяками и букетами. Сучка звонит маме, а потом вместо слез и истерики закатывает грандиозный скандал всем, кто попадется под руку. Отголоски этого скандала мы и слышали на улице. Но всем уже откровенно на нее насрать, и все ждут - не дождутся, когда прибудет мама этого чуда и они свалят. И шушукаются по коридорам и палатам о судьбе ребенка, девочки, папика и сучки, строят версии, прогнозы и высказывают мнения. Вот такая история. Которая наверняка имела продолжение. Мне, к сожалению, об этом ничего неизвестно.
Как мы с рядовым Егоровым стали родоначальниками доброй армейской традиции.
Писать письма в армии - не только законное право солдата, но и его святая обязанность.
Когда срок моей службы перевалил за год и время покатилось с горы, попал ко мне в отделение парень. Не больно я был рад такому пополнению, а куда денешься? Дело в том, что боец по возрасту приближался к тому рубежу, когда угроза выполнения священного долга перед Родиной отходит в область небытия и кошмарных снов. Было ему годов двадцать шесть. В армию он не стремился, но и не косил особо. Как-то сами обстоятельства так складывались. Учился - отсрочка, болел - отсрочка, женился, родил ребенка - опять отсрочка. А второго - то ли не успели, то ли не захотели. И у военкома не нашлось уважительной причины, что б придержать парня до исполнения непризывного возраста. И пошел он осенним призывом в доблестные ракетные войска стратегического назначения. Парень был спокойный, неглупый, службу тащил исправно, держался особняком из-за разницы в возрасте, деды его особо не гоняли по этой же причине. Вообще в армии к женатым относятся с плохо скрываемым сочувствием. Как к серьезно больным. А ситуация, когда ребенок скоро в школу пойдет, а папа учится портянки мотать. … Заплачет от жалости самый отмороженный дембель. Высшее образование, другой жизненный опыт и тщательно скрываемая грусть в глазах мешали ему полноценно влиться в солдатскую жизнь. Но и проблем особых с ним не было. До того момента, пока меня не вызвал замполит. Выслушав мою краткую и вполне лояльную характеристику на рядового Егорова «Дык чего, тырщь майор, нормально Егоров служит. Специалист классный. Замечаний нету к нему» замполит сказал: «Из военкомата по месту жительства рядового Егорова пришел запрос. Не пишет рядовой Егоров домой. Жена с мамой волнуются. Поставили военкома на уши. Куда мол, лихоимец, подевал любимого сына и мужа» Получив чисто формальный пиздюль за работу с личным составом, я пошел выполнять приказ. Приобрести в солдатском магазине пачку конвертов, несколько тетрадей, и не реже раза в неделю контролировать отправку рядовым Егоровым письма домой.
«Ну скажи мне, сержант. Ну чего тут писать, а? Красоты уральской природы описывать? Или пиздеть, как ефрейтор Кравчук, что я служу в супер-пупер войсках, езжу в наряд на «Волге» и скоро стану генералом? » Вины своей рядовой Егоров не отрицал. Но писать письма упорно не хотел. «Ну не знаю я, чего писать! Глупость это» Пора было употребить власть. Три лычки и год разницы в призыве перевесят любую разницу в возрасте. Поэтому я сказал. Тактично так сказал. Как и положено мудрому младшему командиру. «Паша! » -сказал я. «Не еби мозги! Раз в неделю подходишь ко мне без напоминаний с надписанным конвертом и докладываешь: «Товарищ сержант! Рядовой Егоров к отправке письма на Родину готов! Разрешите отправить? » и бегишь на почту. За каждое «ой, я забыл» наряд вне очереди вместо БД. Чего ты там будешь писать - дело твое. Хоть ничего не пиши. Но что б письмо раз в неделю - было. Понял? » Паша исполнительно покивал головой. «Не поооонял!!! » «Так точно, трищ сржнт! » «Вот так вот! Нюх потеряли, трищ боец? Пиздуйте писать письмо номер раз. Время пошло! » С этого момента добросовестный Паша четко выполнял приказ. Раз в неделю подходил, показывал запечатанный и надписанный конверт и отдавал его почтальону. Я успокоился. И зря.
Следующим, кого заинтересовала переписка Егорова с родными, был начальник ОСО майор Лысенко. Не секрет, что исходящая почта в режимных частях хоть выборочно, но проверяется. Может, и не выборочно. Не знаю. Так же не является военной тайной, что особист в армии призван следить за режимом секретности и ловить шпиенов и предателей. Но как-то странно особисты их ловят. Деда Петя из ближайшей деревни знает секретов про режимную часть гораздо больше самого особиста. И за пузырь с удовольствием расскажет их любому, кто согласится слушать. Однако деда Петя особиста не интересует. А интересуют его письма рядового Егорова. Вызывают жуткие подозрения. Чем? А тем, что строго раз в неделю рядовой Егоров отправляет домой чистый лист бумаги в клеточку. Оба-на! Тщательная проверка установила, что никаких тайных символов или скрытого текста чистые листы не содержат. И конверты - тоже. Так в чем же фишка? - интересуется майор Лысенко. Где засада? И какой смысл, кроме злого умысла, в этих письмах без содержания? Я как мог объяснил происхождение странных писем. Особисту это объяснение не больно понравилось, потому что в нем напрочь отсутствовали шпионы, предатели и злостные нарушители режима секретности. Однако, подумав, он обвинил рядового Егорова в пособничестве вражеской пропаганде. В том смысле, что письмо солдата не должно быть пустым, как бланк анонимки. Куда каждый желающий может вписать все, что угодно. Любые гнусные домыслы, порочащие нашу славную армию. «А потом про этот случай раструбят по БиБиСи» - процитировал он без всякого копирайта, продемонстрировав свои широкие взгляды. Вообщем, завершил он беседу пиздюлем в сопровождении стандартной фразы. «Этттто неприемлемо! » Пиздюль на этот раз получил не только я. Командир группы капитан Езепчук на вечерней поверке после традиционного вступления «Товарищи солдаты! Вы опустились ниже канализации! » долго и с глубоким чувством рассказывал, что он думает по поводу меня, рядового Егорова, его мамы, жены, бабушки, особиста Лысенко, и того военкома, которому пришло в башку призвать рядового Егорова на его капитанскую голову. Этот жуткий винегрет он закончил фразой «Письмо солдата - это лицо армии! А у нас что получается? Открывает мама письмо Егорова, а там - жопа! » Капитан Езепчук не подозревал, насколько он прав. Рядовой Егоров получил очередную взъебку. Теперь перед отправкой письма я проверял конверт на просвет на наличие там рукописного текста. Все вроде успокоилось.
Пока командир части не получил на свое имя письмо от мамы рядового Егорова. Где та слезно просила объяснить, что происходит с ее сыном и что творится в нашей доблестной армии. Почему два месяца вместо писем от любимого сына она получала пустые листы, а потом вообще стал приходить какой-то бред? И в качестве примера прилагала одно из полученных писем. Именно по этому письму, красный как рак, командир части, в просторечии «Барин», молотил со всей дури кулаком и орал: «Это что? Что это, я вас спрашиваю? » На тетрадном листе в клетку в уголке мелко-мелко было написано: «** мая 1985г. Здравствуй мама. У меня все хорошо» А дальше крупным каллиграфическим почерком шло: «Тема: Работа В. И. Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» Диктатура пролетариата есть самая свирепая, самая острая, самая беспощадная война нового класса…» Было от чего обалдеть маме. Что делал этот гад? Он вырывал листы из своей тетради конспектов по политзанятиям и посылал домой. Лишь бы не писать.
Получили по полной программе все. Мне был обещан дембель в новогоднюю ночь и звание ефрейтора вместо старшего сержанта. Ситуация становилась угрожающей. Надо было принимать кардинальные меры. Теперь каждое воскресенье, когда вся казарма таращилась на самую популярную солдатскую передачу того времени под названием «Аэробика», из ленинской комнаты можно было услышать примерно следующее. - Так! Ну что, солдат Егоров, готов? Поехали! «Здравствуйте, дорогие мои мама, жена Лена и сыночек Рома» - Слышь, сержант! Может не надо вот этого… «дорогие» Они тогда точно не поверят, что я сам писал. - Ладно. Значит так. «Здравствуйте мама, Лена и Рома! » Написал? «Пишет вам…» - «…командир отделения сержант Иванов» - Щас получишь! Умник! «Пишет вам ваш сын, муж и оте…» Ладно, ладно. «Пишет вам Павел. У меня все хорошо» Написал? «Вчера я получил новое обмундирование…» - Ну это-то зачем писать? - Давай-давай! Значит пишешь на полстраницы про обмундирование. Как получал, как клеймил, как погоны пришивал. Потом про погоду наври чего нибудь. Чего я тебя учить должен, а? У кого из нас высшее образование? - У меня… - Вот и давай. А я пока пойду аэробику посмотрю. А то мне скоро вместо баб будет сниться твоя мама с капитаном Езепчуком. Через полчаса приду, проверю. И что б не меньше трех страниц! Понял?
Теперь раз в неделю рядовой Егоров под мою диктовку писал письмо домой. Инициатива сия не осталась незамеченной. Приказом командира части, во избежание в дальнейшем подобных недоразумений, все молодые солдаты полка, один час в неделю, под чутким руководством ответственного сержанта из числа старослужащих, должны были писать письма на родину.
В день увольнения в запас я проходил мимо ленинской комнаты. Оттуда, хорошо поставленным командирским голосом доносилось. - Значит так! Товарищи молодые солдаты! В простонародьи - щеглы! Ручки, бумага, конверты - у всех есть? Молодцы! Итак. Все мы знаем, как наших писем ждут дома. Как волнуются и переживают за нас наши близкие. Поэтому! Взяли ручку в правую руку и пишем. «Здравствуй дорогая мама! » Ты, воин, почему не пишешь? Ах, ты детдомовский! Нету родственников? Ну а до армии чем занимался? Вооот! Работал. Где? На заводе. Кто у тебя там главный был? Мастер. Как звали? Виктор Степанович. Вот ты и пиши: «Уважаемый Виктор Степанович! » А за адрес - не переживай. Адрес мы выясним. Я зашел. - Смиррррнооо!!! Товарищ гвардии стрший сержант! Группа молодых бойцов проводит занятия по написанию писем на родину! Ответственный - младший сержант Егоров! - Вольно! Мы попрощались. Уходя, я слышал из-за двери. - Вот, воины! На примере простившегося с нами товарища старшего сержанта мы видим: дембель - не иллюзия! Он неизбежен! И любой чижик может легко подсчитать, сколько ему осталось написать писем домой. Мне, конечно, - поменьше…. Итак, на чем мы остановились? «Здравствуйте, дорогие мама и папа! Пишет вам ваш сын - гвардии рядовой…»
Про деда своего я, к сожалению, мало что помню и знаю. Так, общие факты биографии. И несколько историй. В первую мировую деда мобилизовали. Воевал в кавалерии. Вся жизнь у него с лошадьми связана. Дезертировал. Я так понимаю, смута в войсках тому виной. Потому что дед был не робкого десятка и Георгиевским кавалером к тому времени. Прятался от жандармов в русской печке. То отдельная история. Потом революция, гражданская. Воевал у Щорса ординарцем одно время. Потом крестьянствовал и заведовал чем-то типа конефермы. В Отечественную практически с первых дней на фронте. Вместе со своими лошадьми. В сорок третьем пришла похоронка. Бабка поубивалась, а четверых сыновей надо было доводить до ума. Пятый, старший, уже воевал. В сорок пятом, в начале весны, пришла еще одна похоронка на деда. Решили, что ошибка. Но на всякий случай еще раз отплакали. А в сорок шестом вернулся сам. С Германии, с оккупационных войск. Привез патефон. Радовался, что не попал на Дальний Восток. И что бабка его дождалась несмотря на две похоронки. Похоронки по пьянке торжественно спалил на костре во дворе дома. Устроив общедеревенское шоу. С песнями и плясками. Жаль. Награды свои, ордена, медали, держал (сказать «хранил» язык не поворачивается) в деревянном ящике в мастерской. Вперемежку, и царские, и советские. Давал внукам поиграться с «цацками». Без пиетета, вообщем, относился. Бабка следила, чтоб ничего не растеряли. А, все равно, половину похерили. Награды своего погибшего фронтового друга хранил отдельно, на бархатной подушечке, в комоде. Внукам даже заикаться про них не велено было. По праздникам, выпив, доставал, показывал, в руки не давал. Был у него перед тем дружком должок. Должен он был, по их взаимному уговору, в случае смерти разыскать и удочерить его ребенка. Очень его этот долг тяготил. Разыскать в то время по детдомам осиротевшего ребенка… Разыскал. И удочерил. И вырастил. То тоже отдельная история. О том, что тетка моя любимая, несмотря на отчество, мне по крови совсем не родная, я узнал, уже будучи взрослым. После войны опять стал заниматься своими лошадьми. Потом, уже на пенсии, все равно работал конюхом. Не мог без лошадей. Как рассказывают, с лошадьми и про лошадей говорил намного больше, чем с людьми и про людей. Ну и вот история. Была у него в конюшне кобыла. В хозяйстве бесполезная совершенно. Своенравная, необъезженная, неуправляемая, цыганских, что ли, кровей. Ни пустить на колбасу, ни продать дед ее почему-то не давал. Авторитет его в конюшнях, несмотря на должность конюха, был непререкаем. Кобылка забеременела и ожеребилась. Жеребенок обещал быть добрым конем. Повел их дед как-то вечером купать на реку. Кобылу и жеребенка. Привязал жеребенка на берегу - искупал кобылу. Потом привязал кобылу и повел жеребенка. Не знаю, почему не вместе. Прожил дед всю жизнь на реке, а плавать так и не научился. И реки форсировал, держась за коня. А тут жеребенок малой. То ли в яму дед попал, то ли что. Стал тонуть. Ухватился за жеребенка. А тот и сам уже из последних сил ноздрями пузыри пускает. Сносит их к середине. Сам бы утонул и жеребенка утопил. Кричи - не кричи, если близко никого нет. Как кобыла справилась с коновязью? Как-то справилась. Бросилась в реку. Стала выталкивать их к берегу. Вытолкала. Километра за два ниже по течению. Дед, хоть и был практически без сознания, так в жеребенка вцепился, что долго потом не мог руку разжать. Свело. Говорил, что когда пришел в себя, долго боялся открыть глаза, ожидая увидеть архангела Гавриила. Когда открыл, - увидел склоненную лошадиную морду. А народ, кто слышал крики с реки о помощи и побежал туда, уже доложили бабке, что дед утонул. Одежду с берега принесли. В очередной раз скончался, короче. Пока его часа через три не привезла на себе необъезженная (!) кобыла. Еле живого. В трусах. Но веселого. После этого что бы кто-то словом, или, упаси Бог, делом, обидел кобылу… Лучшее стойло, лучшее зерно, сахар с руки… Они и умерли с дедом, говорят, чуть ли не в один день. По крайней мере, если и разминулись, то немного.
В годы былые, учась в школе, все наверное ездили отбывать трудовую повинность в колхоз. «На картошку» Ездили и мы. Класса с пятого, наверное. Иногда это была картошка. Иногда морковка. Иногда лен. С первых чисел сентября и до белых мух. Или как придется. И вот случай. Классе в пятом, что ли. Ну, совсем мы еще маленькие были. Назавтра наш класс по графику - на картошку. А сегодня погода возьми и испортись. Похолодало резко. Ночью за минус. Да и с утра не лучше. Ветер. Снег с дождем. Жуть, короче. Собаку из дома не выгоняют. Не то что деток малых в поле. Собрались утром возле школы. Автобусы подошли. Ездили по три класса одновременно. Педагоги наши решают: ехать, не ехать. А чего решать, если все тогда решала партия и правительство? И РОНО. Короче, так никто и не взял на себя ответственность отменить поездку. И мы покатили. Было с нами на три класса и два автобуса - три педагога. Две молоденькие учительницы, их и не помню уже. И незабвенная наша Маргарита Николаевна. Преклонных лет, крутого нрава, педагог милостью Божьей и бессменный наш завуч.
Чуток поподробнее о ней. Я ее знал не только по школе. Мы были соседями, и она дружила с моей бабкой. Но, что странно, никогда мои школьные шалости не становились достоянием родительских ушей по этой причине. Как бы сейчас сказали, не стучала завуч бабке на меня. Но я все равно, видимо, подсознательно корректировал свое поведение в соответствии с таким знакомством. В годы войны Маргарита Николаевна была фронтовой медсестрой. На 9 мая она надевала кучу медалей. Охотно рассказывала, какая за что. Письма ей приходили со всего света. От спасенных ею и вытащенных с поля боя раненых, так я понимаю. Некоторые приезжали даже. Тогда, естественно, было весело, пьяно и шумно. А одно письмо я помню до сих пор. Вернее, не само письмо, а конверт, который Маргарита Николаевна показывала бабке. Там вместо адреса была такая примерно надпись. «Дорогой почтальон. Помоги пожалуйста. До войны в вашем городе жила Маргарита Смирнова. Адреса я не знаю. Мы вместе воевали. Найди Маргариту или ее родственников и передай это письмо»
Возвращаясь к истории. Приехали мы на место. В контору совхоза. Кто-то из учителей пошел за разнарядкой. В конторе им говорят - вы чего, в такую погоду детей привезли? С ума сошли? Ну, в поле вам делать нечего. Мы, мол, даже своих не посылаем. Езжайте в картофелехранилище. Там хоть потеплее и без ветра. Найдете бригадира, она скажет, чего делать. Приезжаем к овощехранилищу. Высыпали из автобусов. Учителя пошли искать бригадира. Возле овощехранилища и внутри перебирают картошку человек десять колхозниц. Утепленные, закутанные в полушалки, с красными руками и носами. Увидели нас, прервались, спины разогнули, стали кучковаться, переговариваются между собой негромко. Две наши молоденькие училки к ним и поперли. Где, мол, ваш бригадир? Тетечки эти деревенские стоят, смотрят исподлобья, и одна из них говорит учителкам: зачем, типа, детей-то в такой ужас привезли? А эти макаренки начинающие уже в конторе нравоучений наслушались. И тут еще… Одна и говорит: не ваше, мол, дело. Головку так высокомерно вздернув. Дурочка, ей Богу, как я сейчас понимаю. Нашла перед кем гонор показывать. Тут-то тетки на них и поперли. С мата на мат. От души. Самым ласковым было что-то типа: сами идиотки и деток идиотами хотите сделать? Вы бы, сороки, своих сначала нарожали да понянчили… и т.д. и т.п. Вообщем-то все правильно тетки говорили. По содержанию. Но не по форме. Втоптали только-только нарождающийся педагогический авторитет в грязь. Все же это на наших глазах. Мы стоим, нам же интересно, чем все это кончится. Слов, опять же, столько новых, интересных.
Училки на пару стоят, краснеют, жалко как-то отбрехиваются: «Да как вы смеете!?», да «Мы вашему начальству пожалуемся! » Чем только распаляют праведный гнев колхозниц. Те потихоньку теснят своей плотной группой учителей и стоящих сзади нас к автобусам. Не прекращая рассказывать им матюками, что думают о них и их педагогических способностях. А так же о погоде, начальстве и советском правительстве. Неизвестно, чем бы все это закончилось. Может, поколотили бы тетки наших учительниц. Но тут появилась Маргарита Николаевна. Где она была все это время? Черт знает. Наверное, внутри овощехранилища разговаривала с бригадиром. Она появилась со словами: «Что здесь происходит? » Перекрыв по мощности разом все крики. Тетки слегка опешили, но тут же воодушевились появлением нового достойного объекта своего воспитания. «А ты-то что, старая кошелка? Тоже ума не нажила? » - вот так примерно они ее встретили, если упустить мат. И вот тут Маргарита Николаевна проявила настоящий педагогический талант. Вот тут она дала! Встав между тетками и учителями, уперев руки в боки, она выдала та-а-ако-о-ое! … Ни описывать ни воспроизводить я это не берусь. Все сказанное до этого тетками по форме и по содержанию выглядело просто жалким детским лепетом. Одесские биндюжники, я думаю, вздрогнули. Ни до ни после я не слышал такого колорита. Мы-то маленькие были, не все понимали. Но тетечки поняли все. И прониклись. То, что челюсти у них отвалились - точно. У нас, кстати, - тоже. Видя, что инцидент исчерпан и превосходство полностью на ее стороне, Маргарита Николаевна повернулась к нам и совершенно спокойно, как ни в чем не бывало, обычным своим голосом сказала: «Дети! Быстренько все рассаживаемся по автобусам» И мы вернулись домой.
Это был конец октября. Или начало ноября. А к новому году Маргариту Николаевну проводили на пенсию. По возрасту-то ей давно пора было. Но причина, как я узнал позже, была не в возрасте. А в том, что на следующий день после описанных событий Маргарита Николаевна поехала в РОНО, и там авторитетно доказала, что отправлять детей в колхоз в такую погоду - не дело. Доказала примерно в тех же выражениях, что и накануне, успокаивая колхозниц. И после того, как завРОНО, молодой еще мужик, попытался пригрозить ей партбилетом, его увезли на скорой с сердечным приступом. Неудивительно. Если учесть, что педагогическую закалку Маргарита Николаевна получала, будучи большую часть войны приписанной к штрафбату. Но об этом я узнал гораздо позже…
Про одну маленькую, но смелую собаку и одного опытного, но неженатого кинолога.
"Да, и в гневе я бываю кусача" (Одной милой леди посвящается)
Был у меня знакомый, сосед этажом ниже, Валера-кинолог. Настоящий. Полжизни прапорщиком на границе. Потом уволился, домой приехал, устроился в МВД. Опять кинологом. Ну, делать-то же больше ничего не умеет. Зато в своём деле ас каких поискать. На дому в свободное от службы время стал подрабатывать тем же. В клиентуре недостатка нет, из желающих привить своим псам правильные навыки стоит очередь.
Но надо же и о себе подумать? Под сорок, ни разу не женат. Вся семья - немецкая овчарка. А ведь известно, если к сорока годам дом мужчины не наполняется детским смехом, он наполняется пустыми бутылками. (Угу, это у французов он наполняется кошмарами. А нам французы не указ, мы сами кого хошь закошмарим) И стал он потихоньку присматривать себе спутницу жизни.
Где взять? Для начала окинул взглядом ближний круг клиентуры. Навыки-то флирта за долгие годы суровых пограничных буден утеряны? А тут хоть как минимум есть о чём поговорить, уже хорошо. Ну, и опять же, в среде фанатичных собачниц авторитет у него как нельзя высок, что немаловажно.
И вот тут как раз, по пословице про ловца и зверя, и появляется Она. Дама его мечты. С традиционным вопросом «Вы мою собачку не посмотрите, на предмет воспитания в ней охранных навыков? Нам сказали, что вы Большой Мастер!» Он как увидел, сразу понял – надо брать! «Ну, отчего же, говорит, не посмотреть? Приводите завтра часикам к пяти вашего волкодава»
И вот назавтра, он как раз заканчивает занятия с одной овчаркой, около пяти, появляется эта дама. Ну, он спрашивает «А где же вас страшный пёс?» На что та, ни мало не смущаясь, достаёт из-за пазухи и протягивает ему натуральную болонку с большими испуганными глазами. Кинолог комок в горле сглотнул, откашлялся, и осторожно на всякий случай тихонько спрашивает «Это шутка такая, да?»
Дама в ответ удивлённо хлопает такими же как у болонки круглыми красивыми глазами. «Ну отчего же шутка?» «Но это же не служебная, это же декоративная собака?!» - говорит спец. «Ну и что? – удивляется опять дама. – Ну её же можно обучить там каким-то специальным командам, приёмам! Вы же не смотрите, что она маленькая! Это очень смелая, умная собака! Только ей немножко навыков не хватает. А так – очень хороший охранник!»
«Ну какой охранник?! – говорит спец, чувствуя уже досаду от несостоявшегося романа. – Ну что вы ерунду несёте? Да она же тапок увидит – описается!» Махнул рукой в сердцах, развернулся, и пошел занятие заканчивать. А дама собачку свою на землю опустила и растерянно развела руками. И стала смотреть, как тренируют настоящих, больших правильных собак. И своей мармазетке говорит «Смотри, Жуля, учись». И стоят смотрят.
А кинолог как раз в этом своем зубонепробиваемом жилете, в рукаве ватном, имитирует как бы негодяя, который нападает на беззащитную жертву. Хозяйская овчарка как-то не шибко ловко пытается этому делу помешать, путаясь у негодяя под ногами. Негодяй, имитируя страх и ужос, пускается наутёк, как бы испугавшись злой собаки. Хозяйка командует задержание, и овчарка, нехотя вертя перекормленной жопой, начинает имитировать как бы преследование. Сильно уступая в скорости и так не особо спешащему негодяю. На заднем плане хозяйка овчарки заходится в командном крике. Короче, происходит такой малоубедительный театр. Но всё равно захватывающий. Хозяйка болонки, наблюдая это дело, тоже потихоньку втягивается в сюжет и даже начинает прихлопывать руками и подпрыгивать как при просмотре любимиго сериала.
Сюжет движется к своему печальному финалу. Негодяй уже готов скрыться в ближайших кустах совершенно безнаказанным, бедная овчарка на ходу борется с одышкой и человеколюбием. И в этот момент происходит то самое непредвиденное. Хозяйка болонки в очередной раз подпрыгивает, громко хлопает в ладоши и в отчаянии кричит овчарке "Да возьми же ты его наконец!" И тут болонка, про которую все в пылу погони конечно забыли, удивленно смотрит на хозяйку, срывается с места, белой маленькой пулей незаметно пролетает мимо овчарки, на которой сосредоточено всё внимание убегающего кинолога, делает спурт, бросок, и мёртвой хваткой вцепляется в его совершенно ничем не защищенное ахиллесово сухожилие. И на нём повисает. И так телепается на ноге белой тряпкой, сопя и порыкивая, пока негодяй не падает как подкошенный.
Короче. Спеца увозят в травму. Сухожилие вдребезги. Болонке хозяйка делает а-тя-тяй и испытывает конечно смущение. Потом они навещают больного, приносят ему яблоки, борщ в кастрюльке, и гуляют его собаку Герду. Потом соображают, что борщ можно варить прямо на месте, а если остаться ночевать, то получается сильная экономия времени. Потом, через три месяца, когда нога совсем зажила и Валера смог ходить без палочки, они поженились. Ну, псам тоже пришлось как-то находить общий язык. Хотя у собак это вообще проще.
Вот такая незамысловатая история про маленькую, но смелую собаку и неженатого, но опытного кинолога.
Аминь
P.S. Да. Любители правдивых сюжетов конечно сразу могут начать сомневаться, как могла такая маленькая собачка серьёзно повредить сухожилие такого взрослого человека. Я, честно скажу, тоже мучился этим вопросом. Пока, спустя пару лет, когда их дом наконец наполнился счастливым детским смехом, Валера по большому секрету не открыл мне истину. И даже назвал сумму, которую ему пришлось забашлять хирургу в травме, чтобы тот в нарушение врачебной этики поставил правильный диагноз. Потому что, как ни крути, для Валеры это был последний шанс не упустить своё счастье.
У меня когда офис на Дзержинце был, я каждый день на работу и обратно ходил мимо супермаркета. Ну, такой, знаете, типа торговый центр, на первом этаже гастроном, на втором павильончики всякие. А под лестницей на второй этаж притулился малюсенький киоск, корма для животных. Ничем совершенно не примечательный, кроме одного. Там, возле окошка, стояла обувная коробка, на которой от руки было написано - "На обед Василию". Или "Васе на еду", по разному. Коробки потому что ветшали и менялись, менялась и надпись. Не менялся только сам хозяин коробки. Который сидел тут же, внизу.
Это был такой большой черный угрюмый кот. Целый день он сидел под своей коробкой. Но не просто сидел, нет. У Васи была забинтована передняя правая лапа, с когтей по локоть, и когда кто-то шел мимо на второй этаж, он эту лапу вытягивал перед собой, наклонял голову набок, и жалобно глядел в глаза прохожему. Вид его при этом менялся разительно! Как у опытного рецедивиста на суде. Из мрачного мерзавца он моментально превращался в такую жалкую пусичку.
Надо ли говорить, что при таких раскладах Васина выручка за день значительно превышала оборот самого киоска? Я однажды ради любопытства заглянул в коробку. Знаете, мелочи там не было. Васе подавали щедро.
Сперва, наблюдая за Васей, я решил, что это кот продавца киоска. Оказалось нет. Киоск закрывался, продавец шла своей дорогой, а Вася своей. Скорей всего это был просто дворовый блудный кот. Всё свободное от работы время, пока торговый центр был закрыт, он блондился по окрестностям. Однако каждый день, ровно в половине девятого утра, он садился у дверей магазина и ждал открытия. И повязка на его лапе сияла белизной.
Я наблюдал эту бестию практически каждый день в течение двух лет. Лапа конечно у него была абсолютно здоровая, и в свободное от сердобольных взглядов время он пользовался ею как все прочие сородичи. За исключением одной особенности. Где бы Вася ни находился, что бы ни делал, ковырялся ли в помойке, драл ли зазевавшуюся муську, но стоило ему заметить на себе человеческий взгляд, как он тут же бросал всё, садился, вытягивал перед собой забинтованную лапу, смотрел прохожему в глаза, и вид его становился жалким и няшечным.
Но! Если вы один раз прошли мимо и ничего не положили в коробку, вы становились для него пустым местом. При виде вас он уже не тянул лапу и не делал жалкий вид. Он вас просто не замечал. Он помнил всех. Я не встречал в жизни другого живого существа, умевшего так наглядно продемонстрировать, что вас не существует. Неприятное, знаете ли, ощущение. Когда вы вроде есть, а вас нет.
Ну вот. А потом помещения на втором этаже выкупил банк, и торговлю оттуда убрали. Киоск с едой для животных перекочевал на два квартала к центру. А Вася пропал. Не сразу пропал, нет. Ещё какое-то время он каждый день, с половины девятого, стабильно занимал своё место у двери. И ждал открытия. Но дверь не открывалась. Васю конечно подкармливали продавцы из гастронома. Но идти туда он категорически не желал.
Не желал он и перебираться на новое место. Продавщица из киоска жаловалась. - Я его три раза забирала! И коробку ставила! Не сидит, зараза! Хоть привязывай! Конечно ей было печально. Такой кусок дневной выручки ушел мимо кассы.
А потом Вася совсем пропал, и я про него забыл. Пока где-то спустя наверное уже год не заехал случайно на заправку на Старой Ярославке. На пустой заправке прямо под окошком кассы сидел большой черный угрюмый кот. С забинтованной лапой. Правой передней.
- Вааааася! - радостно сказал я. - Так вот ты где, каналья! На работу устроился?
Вася продемонстрировал полное отсутствие меня в окружающем его пространстве.
- Ааааа! Помнишь меня, сукин кот! - засмеялся я Васиному злопамятству, но нисколько не расстроился.
Получив в кассе сдачу, отделил пятидесятирублёвую купюру, сунул её Васе под нос, и со словами
- Вот! Смотри!
демонстративно положил в стоящую возле окошка кассы пластиковую коробку с солидной надписью - "ДЛЯ КОТА"
Вася и ухом не повёл.
- Ну и ладно! - сказал я, развернулся, и пошел своей дорогой.
- Мрряяяуу! - внезапно раздалось сзади.
Я удивленно обернулся.
Вася сидел, протягивая ко мне свою забинтованную лапу, и вид у него был такой жалкий и несчастный, что хоть плачь.
* * * P.S. После того, как я опубликовал эту историю в жэжэ, пришел вот такой комментарий.
"Здравствуйте! Я случайно прочла Ваш рассказ, и решила написать про Васю. Знаете, я работала кассиром на АЗС, про который Вы пишете. Сейчас правда сижу в декрете. Вася умер примерно год назад, мы все так переживали. Мы привыкли к нему, он жил у нас на АЗС, его все любили, и сотрудники, и водители, кто постоянно у нас заправляется. А из тез денег, которые он "зарабатывал", мы не брали себе ни копеечки, что бы кто чего не подумал. Мы на них покупали кошачью еду, и отдавали женщине, которая кормит неподалеку бродячих кошек и собак. Мы не давали ей денег, а сами покупали корм. А "зарабатывал он немало. Так что Вася кормил не только себя, но и многих своих собратьев. Земля ему пухом. Спасибо Вам за Ваш рассказ."
Иду с рыбалки. Поля. Перелески. Места безлюдные. Дикие даже. Чаще лося можно встретить, чем человека. Раза в два. Чаще. Я засекал.
Иду, значит, весь в себе. Тропочка-то – и не тропочка. Так. Ниточка в траве.
И вдруг навстречу на всех парах несется ротвейлер. Мощный такой. Ухоженный. Язык на сторону. Давно, видно, бежит. А в этих местах ротвейлеры встречаются в четыре раза реже людей. Я засекал. Соответственно, в восемь раз реже лосей. Короче. На восемь виденных мной в этих местах лосей это был первый ротвейлер. Да. Вы бегущего ротвейлера видели? А бегущего на вас?
Я встал. Наблюдаю. А что остается? Красиво бежит. Точно на меня. Смотрит, правда, неестественно как-то. Не вперед, а куда-то вверх. Так и скачет, башку задравши. Ну я так подобрался слегка. Не, я собак-то никаких не боюсь. Кроме неадекватных пекинесов. И то больше из-за хозяек. Но этому-то куда тут еще так спешить, кроме как на обед мной?
Он мимо меня – шшшшух! Красивую такую переставку сделал, огибая. И дальше. Токо трава полегла. И, пардон, мошонка на место вернулась. Я вслед посмотрел – а он уже за кустами. А там дальше нет ничего. Река. И все. И луга на той стороне. Загадка.
Только я снова тронулся, нате. Из того же перелеска, откуда токо что псина выскочила, мчится мужик. Ага. И бежит, главное, точно так же, как этот ротвейлер. Ухоженный, лоснится, язык на сторону, и башка куда-то кверху задрана.
До меня добегает. Останавливается. Согнулся, руки в коленки упер. Хрипит. Видно же – редко бегает. Сдох, марафонец.
- Мужик! Пых-пых-пых! Бля! Пых-пых-пых! Тысобаку – пых – тут – пых – не видел? Хрррр! - Ротвейлера? – я закурил. - Точно! Пых-пых! Хрррр! - А вон туда побежал. – я махнул сигаретой за спину в сторону реки. - Вот сука! Хрррр! Пых-пых-пых! Ух! Все! Не могу! – и упал жопой в траву. - Вернется. Там дальше бежать некуда. Река. Болото. Он же через реку не поплывет. - А вот хуй его знает! Хрррр! Если шарик не съебется – поплывет как нехуй делать. Дай закурить, – мужик потихоньку приходил в себя. Я протянул сигарету. - Чего он ломанулся-то? - Блять! За шариком! - За каким Шариком? - Понимаешь. Мы мимо просто ехали. Остановились поссать. Ну а этому же размяться надо? Шесть часов в машине. Ну я шарик и надул. Ему шарик надувной – лучше ничего не надо. Будет его пендюрить, пока не лопнет. Я его к этим шарикам со щенка приучил. Специально. Ну, чтоб петард не боялся. Фейерверков этих ебаных. Звуков, короче, громких. Он шарик гоняет-гоняет, потом или прокусит, или лапой. Тот хуяк – и лопнет. У меня этих шариков полный бардачок. А хули? Не самому же мне с ним прыгать?
Мужик передохнул. Я ждал. Все ясно. Шарик ветром подхватило – пес за ним.
- Ну, хули. Я стекла пока протираю. Этот резвится. С шариком. Он шарик-то носом поддел, тот хуяк – и на кусты. Бах! И лопнул. Ну и пиздец. Шарик лопнул – можно ехать.
Мужик вздохнул и сделал круглые глаза.
- И вдруг. Смотрю. Бля! Точно из этих кустов. Где шарик лопнул. Только далеко. Выплывает этот ебаный дирижабль! Красный! Как наш шарик. Этот как увидал, у него видно в мозгу чего-то закусило, и он кааааак ебанет! За этим статосратом. Я – за ним. Блядь! Даже машину не закрыл! - Тут нет никого. Только лоси, – успокоил я. - Какой сратостат? - Ну ты чего, мужик? Вон же! – и ткнул рукой мне за спину и вверх. Я обернулся. С той стороны реки, километрах в двух навскидку, высоко в небе висел ярко-красный огромный воздушный шар. Настоящий. Большой. Взрослый. И визуально, если прикинуть, он да, точно соответствовал размерами обычному надувному шарику метров с десяти. Я аж присвистнул. Откуда? И как я его раньше не заметил? - Жопа! – сказал мужик. – А ты говоришь – не ебанет за речку. Как два пальца! Он же на этих шариках повернутый. Пока не лопнет – хуй отстанет.
- Слышь? А ведь если на ту сторону ебанет, сам обратно не вернется. Не поплывет. - Точно? – я кивнул. - Точно! Не знаешь, где тут ближайший мост? - Знаю. Сам долго не найдешь. Я покажу. Пойдем сначала на реку глянем. Там далеко видно. - Блядь! Слушай! А машина? - Что за машина? - Джип. Паджера. Может я ....? - Да ладно. Местные не тронут. Мы быстро. Тут пять минут до реки-то. Если переплыл – увидим. Там поля, на той стороне. Может сплаваешь. Речка неширокая. А я к машине схожу. Покараулю. Или наоборот. Только он меня слушать не будет. - Ладно. Пошли. Решим. – мужик явно приободрился. – Бля, слушай, спасибо тебе. Я без собаки отсюда один хуй не уеду. Год жить буду. - Найдем. Я потянулся за удочками. Он тяжело поднялся, отряхивая задницу. И вдруг заорал: - Ну что, сука?! Нашароебился, засранец? Я оглянулся из-под руки. От кустов, виновато тупя башку и поджимая то место, где у большинства собак хвост, мокрый как цуцик, понуро брел ротвейлер. - Иди сюда, сынок! Иди, ссученок! – радостно орал мужик и притопывал от счастья. – Ща те папка знатных пиздюлей вваливать будет!
Не доходя до нас метров десяти, пес вдруг остановился. Повернулся к реке. Задрал башку и зло и обиженно гавкнул. Потом присел на задницу. Глянул в нашу сторону. И натурально, в голос, заплакал.
Там, за рекой, высоко в небе, непонятно каким ветром занесенный, парил огромный красный воздушный шар.
На Пасху Таня решила съездить к бабушке. Об этом все знали. Ага. Таня, она если чего решит, - об этом тут же все сразу узнаЮт. Ну вот. Решила, значит. Звонит накануне бабушке. Жди, мол, бабуля. В гости. А та ей говорит: Танечка, мол. Купи по дороге, милая, кулич. А то у нас тут очереди. За куличами-то. Да и ноги уж плохо ходят. Ну, Таня, не откладывая дела в долгий ящик, по дороге с работы-то и зашла в супермаркет возле дома. И купила кулич. Потому что с куличами накануне Пасхи ведь как? Сейчас есть, а через час нету.
Ладно. На следующий день Таня берет кулич, (как был, в супермаркетовском пакетике) и собирается к бабушке. А сама думает: кулич куличем, но надо бы старушке и еще чего взять? Праздник. Не ехать же с пустыми руками? И подруливает она в этот же самый супермаркет. Ну а куда ж еще? Удобно же – возле дома. И вот теперь смотрите. Таня, вместе с куличем в пакетике, в мыслях вся уже у бабушки, прется в торговый зал. Ну, набирает там всего-всякого, чего бабушкам обычно любо, и – к кассе. Все на автопилоте. А как жеж. А у кассы – красота! Ни-ко-го! По причине праздника и раннего часа. Кассир пробила все, и спрашивает: - А в пакетике у вас – что? – и руку так призывно протягивает. - Кулич, – говорит Таня. И жмет пакетик к груди. – Но его пробивать не надо. - Это почему? – спрашивает кассир. - А я у вас его вчера купила. – говорит Таня. - В смысле? – говорит кассир. - Ну... - говорит Таня. – В смысле. Вчера. Я его. У вас. Купила. Бабушке. На пасху. - А чек? – спрашивает кассир. - Нету... - уже немножко озабоченно говорит Таня Вот эта легкая Танина озабоченность кассира ввела в заблуждение. И она уже занесла руку над кассой. - Ну, значит пробиваем. – Как бы утвердительно говорит кассир. - Нет. – уже опять твердо говорит Таня. - Как "Нет"? – говорит кассир. – Почему "Нет"? - Потому что я за него уже вчера заплатила. – говорит спокойно Таня. - А мне-то откуда об этом знать? – удивилась кассир. - А вам-то зачем об этом знать? – вполне логично поинтересовалась Таня. Чем повергла кассира в состояние легкого ступора.
Ну, мы-то с вами знаем, что Таня кулич вчера честно оплатила. И Таня знает. А кассир – не знает. И вот тут надо немножко про Таню сказать. Дело в том, что исходя из Таниной логики, если ты кулич оплатила, а кассир об этом не знает, то это – проблема чисто кассира. Это даже не логика. Это – жизненное кредо. Об это Танино кредо, кстати, сломал зубы не один начальник.
Ну вот. Так они и стоят втроем. В смысле, кассир конечно сидит. А Таня и охранник стоят. Ага. Охранник. А как же. Утро. Рано. Праздник. Посетителей мало. Охранников много. А тут как раз подозрительная покупательница с пакетиком. Охранник, да. Стоит. Молчит. Ждет. Невозмутимо. Профи, хули там.
Кассир в последний раз на Таню посмотрела, потом на охранника, и говорит: - Ну что, Сережа... И понеслось. Сережа руку с рацией к носу прижал: "Первый, первый, я шестой" "Что у тебя, шестой? " "Покупатель отказывается товар оплачивать" "Воришка, что ли? " "Да нет вроде" "Денег, что ли, нет? " "Да вроде есть" "Ладно, жди!"
Тут, сами понимаете, появляется начальник караула (ну или как он там у них). Которому по должности такие феньки и положено разруливать. Весь такой внушающий доверие. Таня обрадовалась даже. Сейчас, мол, все благополучно закончится. Улыбается ему вся навстречу. И говорит. - Христос воскресе! Тот так споткнулся слегка, и спрашивает. - Чего? Потом встрепенулся. - Ну, это понятно. А у вас-то что случилось?
Минут десять Таня с кассиром ему ситуацию проясняли. Каждая по своему. Ну, тот послушал-послушал, и говорит Тане. Строго, но корректно. - Пройдемте. Потому что народу хоть и мало, но за Таней уже человека три стоят. Видимо, им тоже стало любопытно: как это – человек кулич вчера купил, а выносит только сегодня.
Ну вот. Ведут они Таню куда-то вглубь служебных помещений. Молча. Охранник и начкар. Между ними, значит, Таня. Она чуть-чуть помолчала, потом спрашивает. Находу. - Обыскивать будете? Начкар на нее через плечо глянул, и чуть-чуть задумался. Тут про Таню еще надо сказать. Таня одевается так, что вот если ее раздеть совсем, то всяких разных интересных подробностей будет видно гораздо хуже, чем когда Таня одета. При этом все строго и со вкусом. Да. Есть такая форма одежды. Которую как раз внимательно изучал охранник, который сзади шел. Он и сказал. Удивленно. - Зачем обыскивать? Ну, ему просто виднее было. А Таня говорит. - Ну как же? Зачем же вы тогда меня куда-то ведете? Я к бабушке опаздываю. - Но вы же товар оплачивать отказываетесь? – говорит через плечо начкар. – Оплатите, и поезжайте себе спокойно. - Я же вам уже три раза говорила. Я кулич купила вчера. Бабушке. Я купила и оплатила. А чек не взяла. А сегодня я к ней поехала. А мне надо было еще продукты купить. Масло, колбасу, сосиски, хлеб, макароны... Бабушка старенькая. Понимаете? - Тогда зачем же вы этот кулич в зал понесли? А? – начкар даже остановился от такой ясной и простой мысли. – Почему в камере не оставили? - А зачем? – удивилась Таня. – Я же его ВЧЕРА купила! – как уж совсем малолетнему дебилу объяснила она. - Это мы сейчас проверим. Короче. Пришли в кабинет. Проверили у Тани документы. Включили вчерашнюю запись с камер на входе. - Во сколько, говорите, вы вчера были? - Часов в восемь... Полчаса мотали утреннюю запись, тормозя на более-менее похожих силуэтах. Пока Таня не сообразила: - ... вечера. В восемь – вечера! Никто не матерился. Что ты! Профи. Стали искать вечером. Нашли быстро. Минут через двадцать. Как Таня входит. Минут через двадцать – как выходит. С чем-то, "очень напоминающим кулич" Ура! Все облегченно вздохнули. - Вот видите! Я же говорила! – радовалась Таня. - А вы меня три часа продержали! - Ну что ж делать. Такая у нас работа. Вы ж нас тоже поймите. – как бы извинился начкар и попросил разрешения закурить. Вообще, Таня говорит, что они очень искренне хотели ей помочь. Хорошие, в смысле, ребята. Осталось расписаться в какой-то бумаге и срочно бежать к бабушке, как вдруг молчавший всю дорогу охранник аж подпрыгнул. - Постойте-ка! Ну на записи же не видно, что это тот же самый кулич! - В смысле? – напрягся начкар. - Ну как! – волнуясь затараторил тот. – Вот я купил вчера кулич. Ночью его сожрал. Утром пришел. Взял другой. И говорю: "Ой, это я вчера купил!" Начкар посмотрел на Таню. Та слегка побледнела и говорит тихо и обиженно: - Я на ночь не жру! ... А начкар зыркнул недружелюбно на охранника, зло ткнул сигарету в пепельницу и сказал: - Так. Во сколько, вы говорите, пришли сегодня в магазин? Потом ждали утреннюю запись. Потому что еще не заархивирована. Не дождались и пошли в операторскую. Смотреть прямо с мониторов. Искали долго. Потому что, как оказалось, Танины часы спешили на пятнадцать минут (ерунда какая, да?) Никто не матерился. Школа, хули. Три раза подряд смотрели, как Таня на записи входит через турникеты. С пакетиком. Имеющим форму кулича. На этой же записи было видно, как охранник на турникетах, вместо что бы контролировать проход покупателей, скалится кому-то за кадром, одновременно болтая по телефону. Начкар сказал Тане "извините" и быстро вышел. Через минуту из-за двери донеслось такое, что Таня потом ни за что не соглашалась повторить. Но каждый раз сильно краснела.
В общем, все благополучно разрешилось. Время близилось к обеду. Таня уже никуда не спешила. Начкар нервно курил и дописывал бумагу. Но с чувством честно выполненного долга на лице. Тут в кабинет, привлеченная общим ажиотажем и воспитательными мерами начкара к подчиненным, вошла администратор. Добродушная, толстая и веселая тетка. - Христос воскресе, Михалыч! Чего шумишь в праздник? – и косясь на Таню, уже серьезнее и на полтона ниже поинтересовалась – Что случилось-то? А?
- Да вот, видите. Покупательница вчера кулич купила. А сегодня по рассеянности с ним в зал вошла. А мои долбое...гм, сотрудники - не уследили. Пришлось всю картину со вчерашнего дня устанавливать. Заеб...гм, замучились! Столько времени угрохали. Што ты! А что делать? Но слава Богу – выяснили. Техника! Ее, понимаешь, - не обманешь! – и для убедительности поднял вверх палец. Таня в подтверждение радостно кивала головой.
Администраторша недоуменно на него посмотрела. Недоверчиво так. Потом заулыбалась. Потом захохоталався. Снизу доверху. Потом хлопнула себя по ляжкам и заорала сквозь смех: - Ребята! Да вы чего? Михалыч! Да ты в зал выйди! Там же народ с ума сходит. Того гляди разнесут магазин к ебеням! Нету в продаже куличей. Понимаешь? НЕТУ! Они ВЧЕРА ЕЩЕ ЗАКОНЧИЛИСЬ!
Есть у меня в тех местах, куда я езжу на рыбалку, приятель, Леха-абориген. Нормальный мужик. С удочкой ему посидеть редко удается, огород, работа, то-се. Но как только забухает - берет лодку и едет сети ставить. А утром не может вспомнить, куда поставил. Берет «кошку» и начинает дно в предполагаемых местах тралить. Поматерится, сети вытащит, и до следующей пьянки. Встречаю тут его, привет, Леха. А у Лехи бланш в пол-лица. О, Леха, где такой макияж отхватил? Ну, тот и рассказывает. Я, говорит, тут с вечера сети поставил. Ну, немного того был. Утром, представляешь, не могу ни хуя вспомнить, - где. Беру «краба» и начинаю дно бороздить. В том месте, где обычно ставлюсь. Одну нашел, и вторую, две всего я сетки-то ставил. Гребу потихоньку к берегу, а краба вытащить забыл. Оп, еще чего-то цепляю. Смотрю, - еще чья-то сетка. Хорошая, финская. У наших таких нет. Дай-ко, думаю, я пройдусь туда-сюда. Ты, бля, не поверишь. Шестнадцать!!! Шестнадцать сеток я вытащил! Во, суки, браконьеры. Ни стыда ни совести. Притащил этот хлам домой, в гараж бросил, думаю, - потом разберу. А часа через два, я в огороде копаюсь, эти кексы нарисовались. На двух жипах. Человек шесть. Залетные какие-то. Рыбаки, блин. Они видно с вечера приехали, сетки поставили, ебнули и спать завалились. Утром проспались, пошли сетки смотреть - а нет нихуя. Они туда-сюда, у местных поспрошали, соседка меня и сдала. Я сперва не хотел отдавать, уж больно сетки-то хорошие. Ну, дали мне по жопе. Хорошо дали. Я, вишь, один раз увернулся удачно. Морду подставил. Отдал я сетки. Они сгребли всю кучу, где и мои две были, бросили в багажник и еще говорят, что если сетки рваные, они вернутся и заставят меня волосы из своей жопы рвать и сетки ихние связывать. Леха закурил и печально так задумался. Я говорю, ладно, не переживай. Есть у меня полотно, дам тебе, ты еще сеток намастыришь. Ну а что по жопе дали… Хорошо не изуродовали. Кто его знает, что там за публика была. Запросто могли. Так что забудь. Леха посмотрел на меня так странно и говорит: - Ты что думаешь, это все? Вот так вот просто мне хуй знает кто по жопе дал, сетки мои забрал, и все, да? Хуево ты Леху знаешь. Я к Вовке-охотнику под вечер пошел, говорю, дай ружо, уток на озере видал. Ну, Вовка смотрит, - я трезвый. Ружо дал. Я в камышах залег, полежал недолго, они и выехали всей командой. Типа, опять сети ставить. На двух лодках. Лодки хорошие. Не резиновые, а такие, знаешь, как из клеенки толстой. С моторами. Стрелять даже жалко было. От картечи сам знаешь дыра какая. Отплыли они метров на пятьдесят, где поглубже, ну я и ебнул с двух стволов. Токо бы, думаю, никого не задело. Не, удачно. Обе лодки с первого выстрела я продырявил. Ой, бля, ты бы слышал тот концерт. Ну, пока они там барахтались, я к жипам ихним по берегу. Все колеса порезал ножиком. И запаски. Хуй залатаешь. И песку в бензобаки нахуярил. Пусть едут. И поссал еще туда до кучи. Я говорю: Леха, не пизди. Там же, на джипах, бензобаки под замком. Ой-ой-ой! А я слесарь или хуй с горы? Хули там замки? Ковырнул отверткой, - и все дела. Я говорю: - не боишься? Вернутся, точно или замочат со злости или на деньги поставят. Да я уж думал. Ружье-то Вовке не отдаю пока. Но это вряд ли. Чего с меня взять? Или у них проблем мало? Проблем у них - немеряно. Я вот тебе расскажу. Я ведь не убежал никуда, когда они из озера выбрались. Так, прилег поодаль. Думаю, посмотрю. Мало ли, хату еще с дури подпалят. Ну, вот. У них хоть бы ума хватило машины не заводить. Видно же, что баки взломаны. Нет, не заметили видно, погреться решили. Ага, погрелись. Так их Санька на своем Кировце со спущенными шинами и тащил. В наши мастерские. А хули толку? Ребята у нас толковые конечно, но не та квалификация. Денег они с них срубили, это да. Мне потом говорят, типа, Леха, ты нам жипы чаще подгоняй, мы тебе долю будем отстегивать. А эти уехали на платформе. Я говорю, чего ж не починили-то. Делов-то - баки промыть да фильтры поменять. Леха посмотрел на меня непонимающе, потом до него дошло. А, говорит, ты не понял. Ты дурачок. Думаешь, я речного песку в баки нахуярил? Сахарного. Все сладкое - детям. Вот теперь прикинь, во сколько им две мои сетки сраные обошлись. Там, на этих жипах одна шина поди больше моей хаты стоит. Есть им смысл еще приезжать? Я говорю, Леха, ну, ты прав, конечно. Гринпис ты наш Рыбнадзорович. Но по идее ты ж первым у них сети пизданул. Я??? - удивился Леха. Я - пизданул? Я сетки - снял. Есть разница. У нас так заведено. Наткнулся на чужую сетку - сними. Иначе все дно уже из сеток было бы. Я свои знаешь скоко раз по пьяни терял? То один придет: Леха, твои вроде сети, то другой. А эти? Ну, подошли бы нормально. Так и так. Нет, блин, сразу пальцы гнуть. Вот ты какой год сюда ездишь? Седьмой или восьмой. Тебе хоть кто слово хуевое сказал? Нет. Рыбачь, жалко что ли. Ты же нормальный мужик. Без понтов. И порыбачить, и крякнуть. А эти? Шестнадцать сеток! Им рыба что ли нужна? Нахуй она им? Так, повыебываться. И еще мне по жопе. Я, когда в камышах с ружьем лежал, то же подумал: может, ну его нахуй? Сам виноват. А потом - не-е-е-ет, это ты ссышь, вот перед собой и оправдываешься. А они сегодня здесь насрали, завтра в другом месте еще больше насрут. А послезавтра на это же озеро не с сеткой, а с шашкой тротиловой приедут. А мне тут жить. Нахуй! В городе вашем сраном пусть права свои качают. Нарыбачились теперь надолго.
В армии любому таланту найдётся достойное применение. К примеру если художник - добро пожаловать красить заборы. Музыкант с абсолютным слухом? Постой на шухере. Если никаких совсем талантов нету, то их в тебе непременно откроют, разовьют, и используют по назначению. Я, среди прочих своих безусловных талантов, владел плакатным пером. Нынче, в век принтеров и плоттеров, даже сложно представить, насколько востребованным в то время было умение провести прямую линию на листе ватмана черной тушью.
Освоил я этот нехитрый навык ещё в школе, на уроках физкультуры. В восьмом классе я потянул связки, и наш физрук, Николай Николаевич, пристроил меня чертить таблицы школьных спортивных рекордов. И пока весь класс прыгал, бегал, и играл в волейбол, я сидел в маленькой каморке, где остро пахло кожей и лыжной смолой, среди мячей, кубков, и вымпелов, и высунув язык переносил из толстой тетради на лист ватмана цифры спортивных результатов.
В какой момент я понял, что поменять эти цифры на своё усмотрение мне ничего не стоит? Не знаю. Я тогда как раз влюбился в девочку Олю из параллельного, и однажды, заполняя таблицу результатов по прыжкам в длину, вдруг увидел, что легко могу увеличить её результат на пару метров. «Наверное ей будет приятно» - подумал я. Подумано - сделано. Вскоре с моей лёгкой руки Олечка стала чемпионкой школы не только в прыжках, а во всех видах спорта, кроме вольной борьбы, в которой девочки участия не принимали. Погорел я на сущей ерунде. Кто-то случайно заметил, что Олечкин результат в беге на сто метров на несколько секунд лучше последнего мирового рекорда. Разразился скандал. Терзали ли меня угрызения совести? Нет. Ведь своей выходкой я добился главного. Внимания Олечки. Олечка сказала: «Вот гад!», что есть силы долбанула мне портфелем по спине, и месяц не разговаривала. Согласитесь, даже пара затрещин от Николай Николаича не слишком высокая цена за такой успех. Кстати, от него же я тогда первый раз услышал фразу, что "бабы в моей жизни сыграют не самую положительную роль". Как он был прав, наш мудрый школьный тренер Николай Николаич. Впрочем, история не о том. Короче, по итогам расследования я навсегда был отлучен от школьных рекордов, и тут же привлечен завучем школы к рисованию таблиц успеваемости. Потом, уже на заводе, я чего только не рисовал. Стенгазету, графики соцсоревнований, и планы эвакуации. Возможно где-то там, в пыли мрачных заводских цехов, до сих пор висят начертанные моей твёрдой рукой инструкции по технике безопасности, кто знает? Именно оттуда, из заводских цехов, я вскоре и был призван в ряды Советской Армии. Где мой талант тоже недолго оставался невостребованным.
Один приятель, которому я рассказывал эту историю, спросил – а каким образом там (в армии) узнают о чужих талантах? Глупый вопрос. Ответ очевиден - трудно что либо скрыть от людей, с которыми существуешь бок о бок в режиме 24/7. Сидишь ты к примеру на боевом дежурстве, и аккуратно, каллиграфическим почерком заполняешь поздравительную открытку своей маме. А через плечо за этим твоим занятием наблюдает твой товарищ. И товарищ говорит: "Оп-па! Да ты, военный, шаришь!". И вот к тебе уже выстраивается очередь сослуживцев, преимущественно из азиатских и кавказских регионов нашей необъятной родины, с просьбой сделать им "так жы пиздато". И вот уже ты пачками подписываешь открытки с днём рожденья, с новым годом, и с 8 Марта всяким Фатимам, Гюдьчатаям, и Рузаннам. Несложно же. Потом, когда ты себя зарекомендуешь, тебе можно доверить и дембельский альбом. Где тонким пером по хрустящей кальке хорошо выводить слова любимых солдатских песен про то, как медленно ракеты уплывают вдаль, и про высокую готовность.
Вот за этим ответственным занятием меня однажды и застал начальник связи полка майор Шепель. Собственно, вся история только тут и начинается.
Ну что сказать? Это был конкретный залёт. Майор держал в руках не просто чей-то почти готовый дембельский альбом, он держал в руках мою дальнейшую судьбу. И судьба эта была незавидной. По всем правилам альбом подлежал немедленному уничтожению, а что будет со мной не хотелось даже думать. Майор тем временем без особого интереса повертел альбом в руках, задумчиво понюхал пузырёк с тушью, и вдруг спросил: «Плакатным пером владеете?» «Конечно!» - ответил я. «Зайдите ко мне в кабинет!» - сказал он, бросил альбом на стол, и вышел.
Так началось наше взаимовыгодное сотрудничество. По другому говоря, он припахал меня чертить наглядную агитацию. Сравнительные ТТХ наших и американских ракет, характеристики отдельных видов вооруженных сил, цифры вероятного ущерба при нанесении ракетно-ядерного удара, и прочая полезная информация, которая висела по стенам на посту командира дежурных сил, где я никогда в жизни не был ввиду отсутствия допуска. Поскольку почти вся информация, которую мне следовало перенести на ватман имела гриф "совершенно секретно", то происходило всё следующим образом. Когда майор заступал на сутки, он вызывал меня вечером из казармы, давал задание, и запирал до утра в своем кабинете. А сам шел спать в комнату отдыха дежурной смены.
Так было и в тот злополучный вечер. После ужина майор вызвал меня на КП, достал из сейфа нужные бумаги, спросил, всё ли у меня есть для совершения ратного подвига на благо отчизны, и ушел. Не забыв конечно запереть дверь с той стороны. А где-то через час, решив перекурить, я обнаружил, что в пачке у меня осталось всего две сигареты. Так бывает. Бегаешь, бегаешь, в тумбочке ещё лежит запас, и вдруг оказывается – где ты, и где тумбочка? Короче, я остался без курева. Пары сигарет хватило ненадолго, к полуночи начали пухнуть ухи. Я докурил до ногтей последний обнаруженный в пепельнице бычок, и стал думать. Будь я хотя бы шнурком, проблема решилась бы одним телефонным звонком. Но я был кромешным чижиком, и в час ночи мог позвонить разве что самому себе, или господу богу. Мозг, стимулируемый никотиновым голодом, судорожно искал выход. Выходов было два, дверь и окно. Про дверь нечего было и думать, она даже не имела изнутри замочной скважины. Окно было забрано решеткой. Если б не эта чертова решетка, то от окна до заветной тумбочки по прямой через забор было каких-то пятьдесят метров.
Я подошел к окну, и подёргал решетку. Она крепилась четырьмя болтами прямо в оконный переплёт. Чистая видимость, конечно, однако болты есть болты, голыми руками не подступишься. Я облазил весь кабинет в поисках чего-нибудь подходящего. Бесполезно. «Хоть зубами блять эти болты откручивай!», - подумал я, и в отчаянии попробовал открутить болт пальцами. Внезапно тот легко поддался и пошел. Ещё не веря в свою удачу я попробовал остальные. Ура! Сегодня судьба явно благоволила незадачливым чижикам. Месяц назад окна красили. Решетки естественно снимали. Когда ставили обратно болты затягивать не стали, чтоб не попортить свежую краску, а затянуть потом просто забыли. Хорошо смазанные болты сходили со своих посадочных мест как ракета с направляющих, со свистом. Через минуту решетка стояла у стены. Путь на волю был открыт! Я полной грудью вдохнул густой майский воздух, забрался на подоконник, и уже готов был спрыгнуть наружу, но зачем-то оглянулся назад, и замешкался. Стол позади был завален бумагами. Каждая бумажка имела гриф «сов.секретно». Это было неправильно, оставлять их в таком виде. Конечно, предположить, что вот сейчас из тайги выскочит диверсант и спиздит эти бумажки, было полной паранойей. Но нас так задрочили режимом секретности, что даже не от вероятности такого исхода, а просто от самой возможности уже неприятно холодело в гениталиях. Поэтому я вернулся, аккуратно скатал все бумаги в тугой рулон, сунул подмышку, на всякий случай пристроил решетку на место, и спрыгнул в майскую ночь.
Перелетев забор аки птица, через минуту я был в казарме. Взял сигареты, сходил в туалет, поболтал с дневальным, вышел на крыльцо, и только тут наконец с наслаждением закурил. Спешить было некуда. Я стоял на крыльце, курил, слушал звуки и запахи весенней тайги, и только собрался двинуться обратно, как вдалеке, со стороны штаба, раздались шаги и приглушенные голоса. Загасив сигарету я от греха подальше спрятался за угол казармы.
Судя по всему по взлётке шли два офицера, о чем-то оживлённо переговариваясь. Вскоре они приблизились настолько, что голоса стали отчетливо различимы. - Да успокойтесь вы, товарищ майор! Зачем паниковать раньше времени? Этот голос принадлежал майору Шуму, начальнику командного пункта. Он сегодня дежурил по части. - А я вам говорю, товарищ майор, - надо объявлять тревогу и поднимать полк!!! От второго голоса у меня резко похолодело в спине. Голос имел отчетливые истеричные нотки и принадлежал майору Шепелю. Который по моей версии должен был сейчас сладко дрыхнуть в комнате отдыха. - Ну что вам даст тревога? Только народ перебаламутим. - флегматично вещал майор Шум. - Как что?! Надо же прочёсывать тайгу! Далеко уйти он всё равно не мог! - громким шепотом возбуждённо кричал ему в ответ Шепель. Офицеры волей случая остановились прямо напротив меня. Обоих я уже достаточно хорошо знал. Не сказать, что они были полной противоположностью, однако и рядом их поставить было сложно. Майор Шепель, молодой, высокий, подтянутый, внешностью и манерами напоминал офицера русской армии, какими мы их знали по фильмам о гражданской войне. Майор Шум, невысокий и коренастый, был на десяток лет постарше, и относился к той категории советских офицеров, которую иногда характеризуют ёмким словом «похуист». Отношения между ними были далеки от товарищеских, поэтому даже ночью, в личной беседе, они обращались друг к другу подчеркнуто официально. - Да вы хоть понимаете, товарищ майор, что значит прочёсывать тайгу ночью? – говорил Шум. - Да мы там вместо одного солдата половину личного состава потеряем! Половина заблудится, другая в болоте утонет! Кто бэдэ нести будет? Никуда не денется ваш солдат! В крайнем случае объявится через неделю дома, и пойдёт под трибунал. - А документы?! - Какие документы?! - Я же вам говорю, товарищ майор! Он с документами ушел!!! Всё до единой бумаги с собой забрал, и ушел! Документы строгого учёта, все под грифом! Так что это не он, это я завтра под трибунал пойду!!! Давайте поднимем хотя бы ББО!!! Хозвзвод, узел связи! - Ну погодите, товарищ майор! Давайте хоть до капэ сначала дойдём! Надо же убедиться. И офицеры двинулись в сторону КПП командного пункта.
У меня была хорошая фора. Им - через КПП по всему периметру, мне - через забор, в три раза короче. Когда за дверью раздались шаги и ключ провернулся в замочной скважине, решетка уже стояла на месте, бумаги разложены на столе, и я даже успел провести дрожащей рукой одну свеженькую кривоватую линию. Дверь резко распахнулась, и образовалась немая сцена из трёх участников. Потом майор Шепель начал молча и как-то боком бегать от стола к сейфу и обратно, проверяя целостность документации. При этом он всё время беззвучно шевелил губами. Потом он подбежал к окну и подёргал решетку. Потом подбежал ко мне, и что есть мочи заорал: - Вы где были, товарищ солдат?!!! - Как где, товарищ майор!? Тут был! – стараясь сделать как можно более дураковатое лицо ответил я, следуя старой воровской заповеди, что чистосердечное признание конечно смягчает вину, но сильно увеличивает срок. - Где «тут»?! Я полчаса назад заходил, вас не было!!! - продолжал кричать Шепель. - Может вы, товарищ майор, просто не заметили? – промямлил я. Это его совсем подкосило. Хватанув полную грудь воздуха, но не найдя подходящих звуков, на которые этот воздух можно было бы потратить, майор Шепель внезапно выскочил за дверь, и куда-то быстро-быстро побежал по коридору.
Шум всё это время стоял, не принимая никакого участия в нашей беседе, и невозмутимо рассматривая таблицы на столе. Когда дверь за Шепелем захлопнулась, он придвинулся поближе, и негромко, продолжая изучать стол, спросил: - Ты куда бегал, солдат? - За сигаретами в роту бегал, товарищ майор. – так же тихо ответил я. - Сигареты у меня кончились. - Долбоёб. - философски заметил майор Шум. - Накуришь себе на дисбат. А документы зачем утащил? - А как же, товарищ майор? Они же секретные, как же я их оставлю? - Молодец. А ты в курсе, что там есть бумажки, вообще запрещённые к выносу с капэ? - Так я ж не выносил, товарищ майор! Я их там у забора спрятал, потом забрал. Неудобно с документами через забор… Шум покачал головой. В этот момент в комнату как вихрь ворвался майор Шепель. - Я всё выяснил! Он через окно бегал! Там, под окном, - следы! Товарищ майор, я требую немедленно вызвать наряд и посадить этого солдата под арест! - С какой формулировкой? – индифферентно поинтересовался Шум. На секунду Шепель замешкался, но тут же выкрикнул: - За измену Родине!!! - Отлично! – сказал Шум, и спросил: - Может просто отвести его за штаб, да шлёпнуть? Это неожиданное предложение застало Шепеля врасплох. Но по глазам было видно, как сильно оно ему нравится. И пока он мешкал с ответом, Шум спросил. - Вот вы, товарищ майор, солдата на ночь запираете. А куда он в туалет, по вашему, ходить должен, вы подумали? От такого резкого поворота сюжета Шепель впал в лёгкий ступор, и видимо даже не понял вопроса. - Какой туалет? При чем тут туалет?! - Туалет при том, что солдат должен всегда иметь возможность оправиться. - флегматично сказал Шум, и добавил. - Знаете, товарищ майор, я б на месте солдата в угол вам насрал, и вашими секретными бумажками подтёрся. Ладно, поступим так. Солдата я забираю, посидит до утра у меня в штабе, а утром пусть начальник особого отдела решает, что с ним делать. И скомандовав «Вперёд!», он подтолкнул меня к выходу.
Мы молча миновали территорию командного пункта, за воротами КПП Шум остановился, закурил, и сказал: - Иди спать, солдат. Мне ещё в автопарк зайти надо. - А как же?... Эээ?! - Забудь. И главное держи язык за зубами. А этот мудак, гм-гм… майор Шепель то есть, через полчаса прибежит и будет уговаривать, чтоб я в рапорте ничего не указывал. Ну подумай, ну какой с тебя спрос, у тебя даже допускам к этим документам нету. А вот ему начальник ОСО, если узнает, матку с большим удовольствием наизнанку вывернет, и вокруг шеи намотает. Так что всё хорошо будет, не бзди.
С этими словами майор Шум повернулся и пошел в сторону автопарка. Я закурил, сломав пару спичек. Руки слегка подрагивали. Отойдя несколько шагов, майор вдруг повернулся и окликнул: - Эй, солдат! - Да, товарищ майор?! - Здорово ты это… Ну, пером в смысле. Мне бы на капэ инструкции служебные обновить. Ты как? С ротным я решу, чай и курево с меня. - Конечно, товарищ майор! - Вот и договорились. На ночь запирать не буду, не бойся! - Я не боюсь. - Ну и молодец! Мы разом засмеялись, и пошли каждый своей дорогой. Начинало светать. «Смирррно!» - коротко и резко раздалось где-то позади. «Вольно!» - козырнул майор. Навстречу ему, чеканя шаг по бетону взлётки, шла ночная дежурная смена.
Ну, сперва-то никто никакого мальчишника не планировал. Какой мальчишник, в самом деле, - все мужики за сорок? У всех семьи, дети. У кого и внуки уже. Сам жених третий раз женится, - какой мальчишник? Серёга так и сказал на последней игре «Я вас, пацаны, на свадьбу всех конечно жду, а мальчишника я никакого делать не буду. Не мальчики уже, фигли».
Ну вот. А в пятницу, с утра, аккурат накануне свадьбы, Серега и стал всех обзванивать. «Пацаны, я сауну в пансионате снял. Ну, помыться там перед свадьбой, грехи старые соскоблить, расслабиться, о жизни подумать. Так что подваливайте после работы, если чё». Оказывается, Серёгина невеста, которая выходила замуж пока только первый раз, решила устроить напоследок подругам посиделки, и они сняли какое-то кафе. Ну, и Серёга справедливо решил, что ничего не случится, если он под это дело тоже помоется.
Ладно. Ехать конечно никто в эту сауну не собирался. Какой фиг? Пятница. У всех планы, семьи, тёщи, дачи, дети, собаки. Какая сауна? «Серёг, извини, но сегодня никак. Пятница, ё-моё. Ты там отдыхай, короче, окуратно, попарься, расслабься, а уж завтра на свадьбе увидимся. На свадьбу? Я? Конечно! Как штык! Серёг, за кого ты меня принимаешь? Я даже пить сегодня не буду! Чтобы завтра при параде как огурчик…» Ну, вот так ему каждый примерно и ответил. Так что никто ни в какую сауну конечно не собирался.
А часикам к восьми потихоньку подтянулись все. «Ну ё-моё! Ну не каждый же день Серёга женится! Завтра свадьба. Ну и хули свадьба? Суета одна, родственники, пафос, кольца-хуёльца. До нас что ли Серёге будет? Так что сегодня посидеть последний раз с холостым-то Серёгой дак сам бог велел». Ну вот так примерно каждый объяснил свою резкую перемену планов. На самом-то деле все было немножко не так. На самом-то деле днем, после Серегиного звонка, все друг с другом конечно поперезванивались, и каждый выяснил, что в сауну с Серёгой никто категорически не идёт. И каждый подумал про себя, что негоже, не по-пацански просто, бросать Серёгу одного в сауне накануне свадьбы. И раз никто не может, то придётся ему. Ну, вот так потихоньку все и подтянулись. Ну, не все, конечно. Димка не смог. Димка на скорой работает, у него дежурство, и он просто не успел подмениться. А то бы конечно тоже приехал.
Ну, собрались, погалдели, дело-то привычное, сауну эту раз-то в неделю стабильно снимаем. Так что всё знакомо, всё известно. Место тихое, за городом. Да и нас тут как облупленных. Так что никаких нюансов. Единственно, пиво. С пивом вышла накладка. Серёга, когда утром звонил, он специально всех предупредил «Пацаны, вы только водки, если чё, с собой не надо, ладно? Все-таки свадьба завтра. Пивком шлифанемся чуть-чуть, и хорошо». Так что водки конечно никто не привез. Зачем, действительно? Но каждый почему-то решил, что про пиво кроме него никто не вспомнит. Потому что сам-то Серёга не пьет совсем, и про пиво мог запросто забыть. И каждый взял. На всех что бы, значит, если чё. Ну и? Десять багажников пива заносили и ставили штабелем у входа. Ржали и заносили. И каждый вновь прибывший входил со словами «Пацаны, я там пива чутка притаранил. Помогите разгрузить, а?» Когда занесли всё, Серёга хмуро спросил: «В городе пиво-то хоть осталось?» Вова махнул рукой «Пива много не бывает. Что не выпьем, на свадьбе на второй день всё уйдет!»
Ну, а потом каждый занялся своим привычным делом. Кто пулю за столом расписывает. Кто камин кочегарит. Кто мясо на шашлык режет-замачивает. Всё ж каждый раз одно и то же, роли давно разучены. Ну, сперва-то, конечно, сходили в парилку, ну чисто так, положено вроде. У нас париться-то особо любителей нет, кроме Серёги. Тот да, фанат. Часами может не вылезать. Причем накочегарит такой градус, нормальному человеку просто не войти. И лежит там, постанывает. Выскочит на минутку, пива глотнет, мяса куснет, и опять. Ну, в бассейн вообще никто не полез. Потрогали, вода лёд. Кто-то говорит – а давайте пиво туда сгрузим, а то греется. Точно! Побросали в бассейн пиво. Всё конечно не вошло. Ну, упаковки с пивом же не тонут, плавают вровень с поверхностью, только донышки торчат. Весь бассейн получился как сеткой затянут. Красиво и необычно.
Ладно. Сидим, расслабились. Тут стук. Кто? Банщик. «Пацаны, к вам». За банщиком такая горилла толкает впереди себя двух девчонок. «Принимайте девочек». «Ээээ, друг! Ошибка, вероятно! Мы не заказывали!» Горилла «Никакой ошибки. Всё оплачено. Девочек не обижайте». И исчез. Девочки – одно название. Сикухи малолетние, школьницы. Первичных половых признаков нету вообще. Стоят, жмутся, как двоечницы у доски. Стали выяснять – что, кто, откуда, куда, как. Выяснили. Оказывается Дима, доктор блин айболит. Ехал с вызова по Ярославке, смотрит – девочки стоят. Решил приколоться, Серёге такой предсвадебный подарок сделать. Раз уж сам не смог. Подъехали прямо на скорой. Цену когда озвучили, Дима чувствует – не тянет докторский бюджет девочек. Только хотели оглобли завернуть, тут откуда ни возьмись мамка ихняя, молвит человечьим голосом: «Дмитрий Алексеевич! Сколько лет, сколько зим! Отдохнуть решили? Милости просим, для вас только лучшее». Оказывается Дима её чинил, ещё когда та на вызовах работала. Люди добро помнят. Ну, Диме деваться некуда, он про Серёгу рассказал. В результате снарядили двух стажерок, денег не взяли. Люди рисковых профессий с хорошими докторами стараются дружить, никогда не знаешь, где коснётся. А Дима доктор хороший.
Ну, вот так. Разобрались, сидим пьём. Погалдели, посмеялись, «Ну Дима, ну сукин сын!» Над девками поприкалывались. Использовать их по прямому назначению конечно никому и в голову не пришло. Поставили пиво из бассейна подтаскивать, со стола убирать. Девки рады, субботник отменяется, бегают туда-сюда, попками дрыг-дрыг. Хихикают сами себе чего-то. Хо-ро-шо! Тут Вова одну из них за ногу поймал, говорит «Отнеси-ка ты, любезная, Серёге в парилку пивка холодненького, да проверь, как он там. Не перегрелся ли. А то ему жениться завтра». Девка пиво взяла, побежала, Вова ей вслед: «Да, и знаешь что? Забацай-ка ты ему минетик! От души, качественно. Знаешь, что такое?» Девка: «Хи-хи! Знаю!», и убежала.
И вот тут и произошло то, что не должно было произойти ни в коем случае.
Через минуту после того, как за девицей закрылась дверь, а мы стали предвкушать Серёгину реакцию, из парной внезапно послышался глухой удар, раздался душераздирающий крик, визг, дверь парной распахнулась с такой силой, что открывайся она внутрь – вынесло бы с косяками, и оттуда вылетел Серёга. Сжимая двумя руками промежность и сверкая голой жопой он вслепую, с закрытыми глазами, ломанулся прямиком к бассейну. При этом он всё время дико выл. Досеменил до бассейна, заскочил на бортик, оттолкнулся, раскинул руки, и воспарив аки птица, с криком раненого зверя плашмя рухнул вниз. Из бассейна донесся глухой металлический удар. И наступила тишинааааааа… Про пиво Серёга то ли не знал, то ли забыл. Мы сидели оцепенев, раскрыв рты и вытаращив гляделки.
Серёга лежал на поверхности бассейна, на банках, буквой хэ, лицом вниз, и не шевелился. Только постанывал и слегка покачивался на волне. Жив! Осторожно достали и посадили в угол дивана. Силой извлекли из парилки девицу, которая выла и сама выходить наотрез отказывалась. И начали следствие. Вот что оно показало. Когда девица вошла в парилку, Серёга лежал на спине на нижнем полке с закрытыми глазами, и был полностью готовым к употреблению. Девка поставила пиво, присела, взяла в руки Серёгино хозяйство, и по матерински напевая (хозяйству конечно, не Серёге) «Жарко тебе, бедненький, жарко тебе, маленький» набрала полную грудь воздуха и зачем-то подула на обнаженную и без того крайнюю Серёгину плоть.
Вот собственно и всё. «Ты что, в бане никогда не была?» - спрашивал девицу тихим, ровным как удавка, и оттого особенно зловещим голосом Лёша. Лёша в миру работал дознавателем в прокуратуре. «Былааааа!» - подвывала девица. «Так что ж ты, дура, не знаешь, что в парной надо очень аккуратно?» «Неее знаааалаааа!» Её подруга оцепенело сидела в другом углу. Из рассказов более опытных товарок она знала, что её зароют за компанию. Чтобы не оставлять свидетелей. «Ладно, не реви» - сказал Лёша и мы стали думать, что делать дальше.
Серёга сидел в углу, всё так же скорчившись и зажимая руками обожженное хозяйство. По всему телу у него расплывались аккуратные сиреневые круги. Два чётких отпечатка расположились аккурат вокруг глаз, как очки у черепахи Тортиллы, обещая превратиться назавтра в пару отличных бланшей в пол-лица. Один на лбу, посередине. Завтра у Серёги была свадьба. Дааа, дела! «Надо бы ему конец маслом помазать» «А есть масло?» «Ну, у меня в багажнике канистра формулы один. Хорошее». «Идиот! Какая формула?!» Ну и всё в таком духе. Серёга только дико водил глазами и подвывал. «У меня же свадьба завтра. И как я теперь?» Позвонили Диме на скорую, проконсультироваться. Дима оказался на вызове, мобильник не отвечал. Тогда каждый стал предлагать свои варианты спасения Серёги. Какого бреда только ни несли, не передать. Перебрали варианты от перенести свадьбу до подменить Серёгу на период бракосочетания подходящим по комплекции Гошей. В конце концов Петрович сказал: «Серёга, не переживай! У меня же Нинка в салоне работает! Заедем с утра, она из тебя такого красапчика сделает! Косметика нынче творит чудеса!» «Даааа? – гундел Серёга. – А первая брачная ночь??? Что это за свадьба без первой брачной ночи?» К нашей чести, подменить Серёгу на столь важном мероприятии никто не предложил. И тут на столе зазвонил телефон.
«О! Димон звонит!» - сказал Вова и снял трубку. «Привет, сутенёр хренов!» - крикнул он в телефон, послушал две секунды и передал трубу Серёге. «Тебя» Серёга слушал телефон и вращал глазами, периодически мыкая и спрашивая «Ну так-то всё нормально?» Потом сказал «Дима, ты короче объясни там как-нибудь, что я не могу сейчас подъехать. Ладно?» и положил трубку.
Потом обвел нас шальными глазами и испуганно сказал: «Пацаны! Димон звонил! Пацаны! Он там на выезд ездил… Короче… Пацаны, короче там такое дело… Невеста моя, Ленка, в кафе… короче, плясала на столе, упала и сломала ногу. Короче, пацаны, извините, но свадьбы завтра не будет…»
Мы стояли вокруг замерев. И тут он вдруг вскочил на диване, синий как смерть в горошек, отшвырнул полотенце, заплясал, и помахивая в такт повреждённым органом заорал что есть мочи: «ПАЦАНЫ!!! УРРРРА!!! СВАДЬБЫ ЗАВТРА НЕ БУДЕТ!!!!!»
Еду в Питер. Вообще часто по этой дороге езжу. А питерская трасса, кто знает, кроме раздолбанности, крайней загруженности и постоянного ремонта имеет еще одно говенное свойство. Половина ее проходит через населенные пункты, где ограничение - шестьдесят. Не говоря уж про всякие вытянутые вдоль трассы городки типа Клина, Солнечногорска, Вышнего Волочка с их светофорами через каждые 50 метров и знаками «40». Слава Богу, что хоть вокруг Твери объездную сделали. Т.е. вся трасса ускорение - торможение. Поэтому если хочешь ехать быстро, вкладываешь заранее соточку в права и в деревнях сбрасываешь скорость до 110-115 - только бы не «лишенческая». А если не хочешь - в зонах ограничений уходишь в правую полосу и телепаешься вместе со всеми 60-80. Есть еще третья категория. Я их называю про себя жлобами. Сам по себе никогда не полезет, но вот пристроиться за каким-нибудь лихачом и проскочить - любимое дело. Таких и в жизни навалом, не только на трассе - любителей проскочить за чужой спиной. Ну так вот. Еду я себе. Спешу. И замечаю, что за мной хвост в хвост пристроился Saab. И не отстает, и не обгоняет. А за ним - Audi шестая. Уж не знаю, вместе они, или тактика езды одинаковая. Так втроем и идем. Попробовал оторваться - фиг там. Ну, я тогда потише поеду. Не обгоняют. Не хотят. Очень им за мной удобно. Еду я быстро. Машинка у меня маленькая, яркая и не шибко распространенная. Т.е. внимание гаишников привлекает всегда, но останавливают редко без особой причины. Еду, разговариваю про себя с ними, мол, не стыдно вам, таким большим и взрослым, за меня, маленького, прятаться? Но без обиды. Все-таки часа полтора мы уже такой компанией катимся. То ли не мигали встречные, то ли я не заметил, но влетаю в деревню, только сбросил чуток скорость, и вот они, родимые продавцы полосатых палок. Я вообще к гаишникам лояльно отношусь. Нарушаешь - плати, не хочешь - соблюдай. Останавливаюсь. Пока ко мне не спеша толстячок с радаром подгребал, эти двое мимо - вжи-и-и-к. Гады. Прикрылись мной. Рассчитался я с гаишником по прейскуранту. Трогаюсь. Настроение уже не то, конечно. Не, не из-за денег, а просто… Может, к ребятам этим сзади привык?.. Выезжаю за околицу этой гребаной деревни, и что я вижу? Стоят вдоль обочины Saab с Audi, мигают аварийками. А водилы стоят жопой об багажник, курят. Один мне так махнул в сторону обочины, присоединяйся мол. Встал, закурил, вышел. Один говорит: ну, и сколько? Дак стольник, говорю, как обычно. Вытащили они по полтиннику, сунули мне. Все молча. Один буркнул только, предвидя возражения, - «Без обиды». А второй: «Ну, чего, поехали? А то время жмет». Пропустили они меня, встали в кильватер, и уж только где-то за Волочком мы разошлись. Вот так.
Друг у меня живёт в дальнем подмосковье, в большом коттедже. Коттедж этот не новодел, а типовая постройка позднесоветских времен. Несколько таких коттеджей в своё время совхоз поставил для многодетных ударников сельского труда. Семья у приятеля действительно большая, и в прошлом он действительно ударник. Впрочем, к истории это особо отношения не имеет.
В доме центральное отопление, то есть запитан он от совхозной котельной. Топят понятно как. То есть непонятно. То есть в принципе тепло, но бывает что и бывает. А семья большая, дети сами собой как-то незаметно подрасли, и неожиданно даже местами стали появляться внуки. То тут, то там, то в одном месте, то в другом. Эти подрастут, новые появились. Придёт хозяин с сенокоса, те уже курят, а совершенно свежие за ними памперсы донашивают. В связи с этим постепенно возник и сформировался вопрос дополнительного автономного тепла. Потому что большой блочный коттедж плюс русская зима - это не тот случай, когда можно обойтись масляным радиатором.
У хозяина дома есть старинный приятель, один хороший архангельский мужик. Наезжает пару раз в год, бывая по делам в Москве. С друзьями, водкой, песнями, долгими ночными посиделками. Приятель этот, в прошлом моряк, лет десять назад сошел на берег и вернулся к своей стародавней профессии, которая неожиданно снова стала гораздо востребованней унылой каботажки. Он классный потомственный печник. Кладёт под заказ печи и камины на радость людям по всей России и даже за рубежом. Вот во время одного из таких приездов, за рюмкой водки, он и сказал хозяину. - Всё, Андрюха! Готовься. Летом приеду, будем класть камин. Мысль эта была не нова, и уже не раз ими обсуждалась. И даже было выбрано подходящее место, в самой большой комнате на первом этаже, то что называется "в зале". Но до реализации всё как-то не доходили руки. И вот момент назрел.
К лету хозяин потихоньку запасся по оставленному списку кирпичом и прочими необходимыми материалами, в июне приехал мастер, и работа закипела. Тут надо отметить вот какую особенность. Мастер, как и положено классному народному умельцу, страдал известным недугом. Он был запойный. Поэтому имел железное правило. Как только ставил первую метку на месте будущего объекта, - завязывал намертво. На весь срок работ. Пока дым из трубы не пойдёт. Того же, естественно, требовал и от помощников, и от ближайшего окружения. Чтоб избежать соблазнов. И надо сказать, в жизни ещё не было случая, когда бы он не закончил или прервал работу по причине этого своего недуга. Помощником в данном случае выступал сам хозяин. Таким образом вся семья, включая даже грудных детей и бабушку, были переведены на жесточайший безалкогольный ценз. Какое пиво? Даже бабушкины лекарства и притирки на спирту были тайно вынесены и закопаны ночью под дальней яблоней. Никому не хочется остаться с полусложенной печкой и больным мастером на руках.
Но всё слава богу срослось удачно, и наступил объявленный мастером последний день работ. Уже был выметен мусор и помыт пол, в углу ждала своего часа охапка сухих берёзовых поленьев с растопкой, над новенькой трубой развевался небольшой военно-морской вымпел, фирменный знак мастера, а в кухне лепились пельмени из оприходованного накануне кабанчика. И тут мастер, обводя глазами дело рук своих, хлопнул себя по лбу и с досадой произнёс: - Чёрт! Как же я забыл-то??? Оказалось, для завершения не хватает одной небольшой, но какой-то очень важной детали, которую мастер не указал в списке. Поход в местный магазин результатов не дал. Тогда мастер собрался, и прилепив на всякий случай над каминной топкой листок с надписью "БЕЗ МЕНЯ НЕ РАСТАПЛИВАТЬ!!!", поехал в райцентр.
И больше его никто не видел. Когда все сроки тревожного ожидания вышли, начались поиски. Поиски результатов не дали. В моргах, больницах и милициях, а так же у себя дома в Архангельске он не появлялся. Заявление в милиции не приняли, потому что заявления принимаются от ближайших родственников, а таковых у мастера давным-давно не было. Так поиски постепенно и сошли на нет. Красивый, но недоделанный камин остался стоять молчаливым и пыльным напоминанием. В никогда не горевшем очаге приспособилась котиться кошка, а в дымоходе по весне птахи свили гнёздо. Бумажка с надписью "БЕЗ МЕНЯ НЕ РАСТАПЛИВАТЬ!!!" пожелтела, высохла и покоробилась, но снять её рука ни у кого не поднималась. Хозяин периодически находил и приводил разных людей, которые называли себя специалистами. Те заглядывали в дымоход, лазили на крышу, глубокомысленно хмыкали, цокали восхищённо языками, и в конце традиционно пожимали плечами. Уровнем они явно не дотягивали до потомственного архангельского мастера. В чём, к их чести, не стеснялись признаться. Так никто и не смог ответить на вопрос, чего же не хватает в камине, и что нужно сделать, чтобы вдохнуть в него жизнь. И остался он стоять крепким, но бессмысленным монументом без вести пропавшему мастеровому.
И вот однажды, спустя почти три года, поздним вечером, аккурат в канун старого нового года, когда вся большая семья собиралась к праздничному ужину, входная дверь неожиданно широко и громко распахнулась, и из прихожей вместе с клубами морозного пара раздался громоподобный весёлый бас: - Ну что, едрить-колотить? Как тут мой камин, греет? Трубу небось так ни разу и не чистили, бисовы дети? Вся семья, включая многочисленных грудничков и бабушку, вывалили в коридор поглядеть на чудо воскресения. Чудо, в красной морде и тулупе нараспашку отряхнуло снег с шапки о колено, и глядя на изумлённую публику, задало встречный вопрос: - Э! Что не так, православные?
Его, растерянного от непонимания, молча взяли за локоть и повели в залу. И там поставили напротив незавершенки, где на красном кирпиче укоризненно белел листок с надписью "БЕЗ МЕНЯ НЕ РАСТАПЛИВАТЬ!!!" Вся большая семья молча стояла сзади. Мастер минуту смотрел перед собой, осмысливая происходящее, потом повернулся к аудитории, и в голосе его не было ничего, кроме недоумения. - Так вы что, - спросил он необыкновенно тихо, - так ни разу и не затопили??? - Ну, дык!... - только и смог произнести хозяин, неопределённо ткнув рукой в сторону камина. Мастер опять отвернулся и задумался. Он конечно очень смутно помнил те события. Смутно помнил как оказался сначала в вытрезвителе, потом на вокзале, смутно помнил как и зачем внезапно очнулся в Туле, а потом в Перми. Смутно помнил полгода в психушке с диагнозом "белая горячка". Получше помнил, как потом завязал и грузил себя работой, чтобы восстановиться и уйти от кошмара депрессии. Но первую стопку, выпитую в кафе в райцентре, он помнил очень хорошо. Он помнил её так же твёрдо, как и то, что не мог её выпить, не закончив работы. После первой он выпил вторую, и всё ещё был абсолютно уверен, что вернётся. Но не смог. Расслабился и махнул рукой. Показываться в таком виде в дом, полный детей, было ни к чему. Главное - работа ведь была сделана. И сделана хорошо. Значит можно было не спешить.
Он и не спешил.
Мастер молча скинул полушубок прямо на пол, закатал рукава тельняшки, задумчиво положил ладонь на холодный кирпич дымохода. Потом снял записку и протянул хозяину оборотной стороной вверх. И все вдруг увидели на обороте выполненный твёрдой рукой карандашный рисунок - симпатичный заснеженный домик и идущий из трубы дымок. И наивную сентиментальную надпись ниже рисунка "Пусть тепло в вашем доме будет таким же добрым, как память о вас в моём сердце". И подпись. И дату.
Полчаса хватило, чтобы слазить на крышу и проверить дымоход. Из сарая принесли и сложили в камине охапку сухих берёзовых поленьев. Нетронутые салаты стыли на столе. Время неумолимо двигалось к полуночи. Но за стол никто не садился, вся семья маялась ожиданием тут же в зале. Наконец печник протянул хозяину коробок спичек. - Давай! - Погоди, - сказал тот, доставая спичку - Так что же за деталь, за которой ты умотал тогда в райцентр? Она уже не нужна? - О, чёрт! - опять как тогда хлопнул себя по лбу мастер. - Конечно! У тебя верёвка есть? Он метнулся в прихожую и вернулся с бутылкой советского шампанского в руке. Захлестнув бутылочное горлышко петлёй, привязал второй конец к вытяжке камина. Сделал маятник. И когда куранты в телевизоре стали бить двенадцать, крикнул "Ну, с новым годом!" и отпустил бутылку. Та описала дугу и под радостные вопли с громким хлопком разбилась о кладку. Пенные разводы ещё стекали и оседали на пол, а в очаге уже весело и жарко трещали поленья.
Спустя несколько часов, когда домашние отгуляли и угомонились, а в доме повисла долгожданная тишина, хозяин и мастер устроились у огня, закурили, и один спросил: - Андрюха, ну как же так, а? Ты же грамотный мужык! Мы же всё с тобой сделали, закончили! Что ж ты, даже ни разу не попытался хотя бы развести огонь, а? Почему? Хозяин помешал угли в очаге, прищурился на огонь, подумал, посмотрел на приятеля, улыбнулся, и сказал: - Я ждал, когда ты вернёшься.
Навещал ребёнка в лагере, гуляли по территории, нашли телефон. Лежит себе на тропинке, тёплый ещё, наверняка только что выпал из кармана какого нибудь оболтуса. Сперва хотели отнести на охрану, но по дороге решили, что можем и сами позвонить по какому нибудь номеру, выяснить имя владельца, и вернуть ему телефон. Так даже приятнее.
В телефонной книге было только два контакта. "Мама" и "Папа". Секунду помешкав, я нажал "Папу".
- Привет, сынок! - раздался в трубке густой приятный баритон.
- Простите, это не сынок. - сказал я. - Мы нашли телефон, хотим вернуть владельцу. Это телефон вашего сына?
- Да, сына. - немного растерянно ответил собеседник на том конце. - А как он у вас оказался?
- Говорю же - нашли. Гуляли, смотрим телефон лежит. Наверное из кармана выпал. Он у вас в каком отряде?
- Кто?
Баритон откровенно тупил. "Надо было мамаше звонить" - подумал я. С другой стороны, мне легко было понять растерянность отца, когда с номера ребёнка звонит какой-то непонятный мужик. Поэтому я терпеливо повторил.
- Сын ваш. В каком он отряде, вы знаете?
- Он ни в каком не в отряде.
- Он что, вожатый?
- Какой вожатый?! Вы где вообще этот телефон нашли?
- Тут, на территории.
- На какой территории?!
- На территории лагеря.
- Какого лагеря? Это что, розыгрыш?
- Знаете, мне не до розыгрышей. Я приехал в лагерь навестить своего ребёнка, мы нашли телефон. Лагерь "Дружба". Вы что, не знаете, где ваш ребёнок находится?
- Я отлично знаю, где находится мой ребёнок! Ни к какому лагерю это отношения не имеет. Вы или издеваетесь, или тут какая-то ошибка!
- А это мы сейчас легко выясним. - сказал я.
Мы как раз подходили к домику охраны.
- Назовите фамилию ребёнка и возраст. - попросил я баритона.
И пока один из охранников шуршал листами со списками детей, мой собеседник сопел в трубку, переваривая происходящее. Я специально держал телефон поближе к охраннику, что бы баритон мог слышать ответ из первых уст.
- Есть такой! - наконец сказал охранник, повторив фамилию и имя ребёнка. - Шестой отряд. Корпус три.
- Слышали? - спросил я в трубку. - Сейчас мы отнесём ребёнку телефон, и вы уж там дальше сами разбирайтесь, ваш это ребёнок, или не ваш.
- Хорошо. - ответил собеседник изрядно подсевшим голосом. - Спасибо. А где вы говорите этот лагерь находится?
- В Костино. Это по Ярославке.
- Блять! - неожиданно выругался баритон.
- Что? - спросил я. - Что-то не так?
- Да нет, всё так. Извините. - сказал баритон.
И секунду помолчав, вдруг зло процедил сквозь зубы:
- Всё так! Просто интересно, если ребёнок в лагере, то с кем эта сссука в Египет улетела?!
Знакомая говорит: - У нас в школе, на родительском собрании, должен был выступать профессор, доктор из наркологического диспансера. Ну, с лекцией о подростковом алкоголизме и наркомании. Пришел дядька такой невзрачный, зачуханный какой-то, по виду и не скажешь, что профессор. Но как начал говорить - заслушаешься! Я столько нового для себя узнала! И про симптомы, и про стадии, потом ещё он очень интересно говорил про разные виды алкоголя, про самогоноварение, я себе даже несколько рецептов записала...
Потом правда оказалось, что это никакой не профессор, а пациент этого самого диспансера. Его просто послали предупредить, что доктор заболел, и лекция отменяется...
Вчера на ночь глядя понесло в магазин. Не по делу, просто. Поболтаться перед сном. На улице - красота. Тишина. Снег валит. Машин нет, людей нет. Только под фонарем мамочка с коляской читает книжку. Идём. Навалило уже изрядно. Шкет впереди, тропит дорогу, изображая инопланетное боевое транспортное средство. И без умолку тарахтит. Он мне как-то однажды сказал. - Па-аап! - Ну? - Я знаю, почему ты меня всегда с собой берёшь. - Почему, сынок? - Я болтаю, и время летит незаметно.
Так-то оно конечно. Под это тарахтенье хорошо просто идти и думать о своём. Если б не эти постоянные контрольные вопросы в голову. - Па-аап?! - Ну? - А ты думаешь что сильнее, посох Бо или лазерный меч? - Не знаю, сынок. - Посох Бо! Знаешь, почему? - Нет. - Потому что бла-бла-бла....! (Тут следует подробное описание и сравнительные характеристики посоха Бо и лазерного меча) - Ясно? - Ясно, сынок. - Па-аап?! - Да, сынок. - А ты знаешь, кто в Лего Звёздных Войнах самый главный? - Не-а. - Этот зелёный, с магией. Знаешь почему? - Нет. - Ну, там если на звездолёте... (Дальше следуют характеристики всех самых главных в зависимости от выбранного места действия) Три кита, три поросёнка, три вопроса, на которых зиждется наше взаимное сосуществование - "Па-ааап?", "Знаешь почему?" и "Ясно?" Они как галактики, всё пространство между которыми наполнено межзвёздной пылью из черепашек, букуганов, звёздных войн, и соников.
Однажды мы по глупости сели в александровскую электричку. Александровские электрички отличаются от остальных тем, что люди в них живут. Во всех прочих люди ездят туда-сюда, на работу, и просто так. А в александровских - живут. Спят, кушают, размножаются, и осуществляют прочие естественные потребности. Поэтому мы стараемся в такие электрички не садиться. Это как в чужую квартир без спроса войти. Сразу сотни глаз - Пушкинские? А чо припёрлись? Ну вот. А тут угораздило. Ну и мы встали так тихонечко у двери, что бы не отсвечивать. Мест всё равно же нет, это ведь александровская. И смотрим, мест нет, а прямо недалеко от нас у окна сидит такой толстый дядька с чебуреком, и возле него лавка совершенно свободна. Как ни странно. И только мы хотели на эти места просочиться, глядим - шлёп, уже занято. Парочка, гусь да гагарочка, он в очках, она в папахе. Чопорные такие, с брезгливым выражением на лицах. Они перед нами как раз вошли. Не старые, лет по тридцать. Возраст такой, ещё жить и жить, а они друг другу уже надоели хуже горькой редьки. Ну вот, и эта парочка пристроилась на эти свободные места. Причем гусь сел с краю, а гагарочка оказалась между ним и чебуреком. Толстый мужик у окна был внешне типичным представителем александровской электрички. В одной руке у него был чебурек, в другой бутылка пива, он прихлёбывал по очереди того и другого, и хотел общения от всех, до кого мог дотянуться. Наверное, поэтому присесть к нему никто не рвался. Так что когда рядом оказалась дама в папахе и каракулевой шубе, он хищно осклабился, сказал "Ого!", аккуратно вытер чебуреком рот, и ткнул в шубу бутылкой. - Я когда в ВДВ служил, у нас знаешь как? - без предисловий начал он романтическую беседу. Дама брезгливо поморщилась и сделала вид, что это всё её никак не касается. Чудная. Как будто танку есть разница, какой вид вы делаете при его приближении. Мужик, не обращая на её реакцию никакого внимания, продолжал. - Мы их знаешь как держали? Мы их блять вот так держали!!! Тут он протянул даме огромный волосатый кулак с чебуреком, и сжал пальцы. Из чебурека на даму потекло. Дама дёрнулась, и ударила локтем в бок своего спутника. Тот перестал делать вид, что читает покет-бук, и поправил очки. Потом строго посмотрел на толстяка и сказал высоким голосом. - Руки уберите! Мужчина с чебуреком посмотрел на свои руки и удивлённо спросил. - Куда? Куда же я их уберу? Тут надо сказать вот что. Вероятно у вас из моего рассказа может сложиться неверное представление, будто этот мужчина вел себя как-то по хамски, вызывающе, или даже агрессивно. Вовсе нет! От него не исходило вообще никакой опасности. Наоборот, он был добродушен, и предельно доброжелателен. И вся проблема заключалась только в его неуёмной, неконтролируемой жажде общения. Так что и предъявить-то ему было особо нечего. Поэтому мужчина в очках сказал своей спутнице. - Давай пересядем. И они поменялись местами. Теперь дама оказалась с краю, а мужчина в очках - возле чебурека. А тот никакой разницы даже и не заметил. Он повернулся к соседу, и сказал. - Не веришь? Щас я тебе докажу! Подержи-ка... Он сунул мужчине в очках в руку бутылка пива, и стал шарить себе по карманам в поисках доказательств. Из карманов стала появляться масса вещей известного и не очень предназначения. Вещи эти он сперва складывал себе на колени, а когда там не осталось места, стал складывать на колени соседу в очках. Который с недоумением держал бутылку и возмущенно поглядывал на свою даму, как бы ища у неё то ли сочувствия, то ли поддержки. Меж тем доказательства обнаружены видимо не были, потому что здоровяк снова толкнул очкарика, воткнул ему в другую руку свой чебурек, и принялся шарить освободившейся рукой на другой половине своего необъятного тела. Потом неожиданно резко прекратил поиски, и сказал, показывая глазами на даму. - Ваша жена? Очень красивая. Спросите, - может быть она хочет пива? Я сам стесняюсь предложить. - Нет! - сказал раздраженно мужчина в очках, держа перед собой на вытянутых руках чебурек и бутылку. - Она не хочет! - А вы откуда знаете? - удивился толстый, и сытно рыгнул ему в лицо чебуреком. Тут мужчина в очках не выдержал, встал, вернул чебурек с пивом хозяину, и парочка, вертя по проходу откляченными задами, стала пробираться в другой конец вагона. Мы для приличия выдержали паузу, но больше желающих занять свободные места не нашлось. Тогда я спросил шкета. - Сядем? - Сядем! - решил шкет. И мы сели. Причем шкет сел посередине, он не любит с краю. Тут надо сказать, что ему не столько хотелось сесть, сколько не терпелось открыть только что купленный свежий журнал. Что он и сделал, как только приземлился. - Ухх тыыы! - открыв первый же разворот, выдохнул он. - Папа, папа, смотри! Я посмотрел. На развороте мерзкая черепаха-мутант по имени Микельанджело мочила каких-то невероятных монстров, очередное порождение извращенного преступного ума Бакстера Стокмана. Я знал, что спокойно посидеть уже не удастся. Надо просто набраться терпения и кивать. Шкет открыл было рот, что бы затянуть своё традиционное "Па-ааап!", когда слева вдруг обозначилось какое-то движение, и здоровяк у окна задал вопрос, который задавать ему не стоило ни при каких обстоятельствах. Он ткнул пальцем в направлении разворота и спросил. - Это он чо?! Шкет посмотрел сперва на чебурека, потом на меня. Глаза его засветились надеждой. Я пожал плечами. Мол, поступай как знаешь. Шкет радостно набрал полную грудь воздуха, повернулся к толстяку, и ... - Это же Хан! Вот видите, он стоит у входа в лабиринт? Ему надо пройти весь лабиринт, и найти всех Пурпурных Драконов. Если он найдёт всех Пурпурных Драконов, тогда он сможет загрузить в центральный сервер виртуального червя убийцу. Но Эйприл предупредила черепашек, и Рафаэль с Донателло... Шкет захлёбывался словами как приговоренный перед казнью, зная, что второго шанса ему никто не даст. Он тараторил без пауз и передышек. Чебурек сидел как ударенный пыльным мешком. Ему открывались новые измерения. Наверное, он первый раз пожалел, что так некстати открыл рот. Несколько раз он предпринимал попытку сбить ребёнка с темы. Куда там! Он только напряженно хватал ртом воздух, безуспешно пытаясь впихнуть хоть пол-буквы в плотную вязь шкетова тарахтенья. Один раз, улучив паузу, когда шкет переворачивал страницу, он просто взял и отвернулся к окну. Ха! Это его спасло? Нет! Шкет встал, обогнул колени толстяка, и всунул журнал между его носом и окном. - А вот это, видите? Это Мечерукий помогает черепашкам. Вы думаете он злой? Нет! Это просто кажется что он злой. На самом деле просто клан Фут когда-то... Ещё недавно такой общительный толстяк повернулся ко мне и посмотрел жалобно и умоляюще. Я только пожал плечами. В конце концов он не выдержал, и вскочил. - Пойду покурю! - сообщил он, демонстрируя всему вагону, и особенно шкету, пачку сигарет. И выскочил в тамбур. И больше не вернулся. Он так и торчал в тамбуре, иногда с опаской заглядывая в вагон, пока мы не сошли в Пушкино. А шкет периодически вытягивал шею в сторону тамбура, в ожидании возвращения такого прекрасного собеседника.
Этого толстяка я почему-то вспомнил, когда мы брели пустынной улицей, по снежной целине, к магазину. Я подумал, что Толстяк хоть в тамбур мог выскочить. А тут и не денешься никуда. - Па-аап! - Ай! - А как думаешь, кто сильней, Соник или Микеланджело? - Не знаю, сынок. - Я думаю, что Соник! Знаешь, почему? - Почему? - Потому что бла-бла-бла-бла-бла! Тут мы наконец дошли до магазина. - Погоди, сынок. Давай в аптеку зайдём. Соседнее с магазином крыльцо аптеки было заметено снегом напрочь. Мы поднялись, осторожно цепляясь за перила, и всё это время шкет тарахтел. Он тарахтел в аптеке, и тарахтел когда мы из неё выходили. А когда собрались спускаться, я сказал "Осторожнее, сынок!" Но он меня не слышал. В этот момент он как раз рассказывал что-то очень важное про динозавров. Поэтому он сделал шаг, и полетел. Тыг-дым-тыг-дым-тыг-дым! Он сосчитал задницей ровно все шесть ступенек. Потом упал навзничь, и там внизу наконец замолчал.
Я осторожно спустился следом. Он лежал, смотрел в небо, и ловил языком снежинки. Я присел рядом. - Ушибся? - спросил я. - Не-а! - помотал он головой. - А что ж тогда замолчал? - Столкнулся с суровой реальностью! - сказал шкет и радостно засмеялся.
Есть у нас в пригороде лесопарковая зона на берегу реки, где в выходные (да и в будни) любят отдыхать горожане. Шашлычки, искупаться, туда-сюда. Поэтому в хорошую погоду на берегу в редком березняке как грибы-поганки после дождя вырастают всякие компании. Шумные и не очень. На машинах, с детьми, собаками, тещами, мангалами… Или просто мОлодежь пива попить. Поскольку городок небольшой, что называется «все всех знают», знакомых можно встретить всегда. Хотя бы в лицо. И иногда после некоторого времени разрозненные компании превращаются в массовые гулянья. С совместными песнями, танцами, легкими телесными повреждениями… Ну вот. А тут гуляли неподалеку друг от друга две компании. Выпили, ес-но. И там и там оказались общие знакомые. Трали-вали, «а пойдемте к нам», «а у нас день рожденья», «а у нас Мишка разводится…» И там и там было по собаке. Возле одной компании совершенно бесхозно болтался стафордшир, выпрашивая и подворовывая со стола всякие вкусняшки. Другая компания привязала к березе свирепого вида огромного кавказца. Когда компании приняли решение об объединении, встал вопрос собак. Подерутся. Кто-то неблагоразумно сказал что-то типа, ну, подерутся и подерутся, на то они и собаки. Подерутся и перестанут. Кто сказал фразу: «Кавказец же его сожрет! » - не установлено. Но с нее, по-видимому, все и началось. Хозяин стафорда усмехнулся, типа, это как сказать. Слово за слово, пьяные неумные люди решили собак стравить и посмотреть, что получится. Естественно, каждый из хозяев был уверен в превосходстве своего питомца, хотя о бойцовых качествах собственных собак и тот и другой знали только понаслышке. Редкие женские пацифистские возражения были задавлены в зародыше. Решили зрелище устроить подальше от людских глаз, на дальней поляне. Выдвинулись туда двумя группами поддержки с лидерами-собаковладельцами во главе. Адреналин в предвкушении зрелища смешивался в крови с водкой. Как чего делается - никто не знал. Как потом разнимать собак - никто не подумал. Просто спустили с поводков в центре поляны - и все. Собаки сошлись в преддверии смертельной схватки… Понюхались… Чего-то побубнили друг другу… Разошлись на метр… Флегматичный кавказец поднял лапу, метя территорию… Жизнерадостный хамоватый стафф стрельнул струей в ту же точку… И все. Кавказец уже радостно валялся в траве, пользуясь временной свободой от поводка. Стафф вернулся к хозяину. Кто-то нервно хихикнул. Кто-то сказал: «Конечно, что им делить? Ни суки, ни жратвы» Хозяева начали активно подталкивать собак. Но все эти «Ату», «Фас», «Взять его» и т.д. не проканали. Собаки оказались явно умнее своих хозяев. Не скажу - воспитанней. Хорошо. Нужен предмет спора. Кто-то оперативно приволок от стола кусок мяса. Собак опять поставили друг против друга, держа за ошейники. Посередине между ними бросили кусок мяса. Отпустили… Отскочили… Чего произошло - никто не понял. Кавказец сделал какое-то втягивающее движение и звук «Чп-п-ок! » Все! Очевидцы утверждали, что к мясу он не приближался. Можно было тереть глаза и щипать себя за ухо - мяса не было! Дернувшийся было стафф недоуменно понюхал траву, где только что лежал шмат, и сделал выражение морды, будто его это мясо ни разу не интересовало. Типа: «Да ладно, братан. Я себе еще со стола натаскаю» Кавказец сытно отрыгнул и поднял на окружающих грустные глаза - не захотят ли они еще поэкспериментировать с чем нибудь вкусным? Желающих не было. Кавказец пошлепал губами и поплелся поближе к столу. Все бы на этом и закончилось. Но огорченный отсутствием обещанного зрелища народ стал подтрунивать над собачниками. А те огрызаться и кивать друг на друга. Слово за слово - завязалась между ними словесная перепалка. Потом у кого-то из них не хватило словесных аргументов в защиту своего питомца. В ход пошли руки… Месили собачники друг друга, в отличие от собак, активно и со всей дури. Группы поддержки болели и мешкали: то ли ввязаться в драку, то ли броситься разнимать? Обе собаки радостно прыгали вокруг дерущихся. Наконец дерущихся разняли. Кровь из носа, подбитый глаз и другие многочисленные, но мелкие повреждения стали результатом этого спора: чья собака круче? Так что, как видите, и у нас в провинции проводятся иногда собачьи бои. Наиболее гуманный их вариант.
Какой был класс точно не помню, первый или второй, мы ехали куда-то всем классом на школьном автобусе. Куда ехали не помню тоже, зато хорошо помню, что при посадке прощёлкал клювом, остался без места, и наша классная, Марина Владимировна, посадила меня к себе на колени. Ну, это только так говорится "на колени", на самом деле вы же понимаете, это не совсем колени. Сидели когда нибудь на коленях у пышногрудой двадцатипятилетней блондинки, нет? А я сидел. Сперва не сказать что прям удобно, но потом поёрзаешь, и ничего. Тепло, мягко. Мы сидели неподалёку от водителя, Марина Владимировна периодически оборачивалась назад, и чтоб я не свалился крепко прижимала меня к себе. Ничего так ощущения, знаете ли...
Гм-гм... Простите, отвлёкся. Нахлынули воспоминания. Короче! Едем значит, и водитель наш, дядя Серёжа, выглянув из-за своей загородки, говорит: - Вы чего скучные такие? Хоть бы песню спели! Марине Владимировне эта идея очень понравилась. - Точно! Дети, давайте споём песню! И мы запели.
Если кто-то бывал в деревне и слышал как мычит деревенское стадо, тот примерно может представить вокальные ресурсы нашего хора. Не колхозное, я подчеркиваю, а именно деревенское. Потому что в колхозном стаде там коровы дисциплинированные, и спетые. А в деревенском каждая считает себя солисткой, и все хуячат кто в лес кто по дрова, перекрикивая друг друга. Таким был и наш хор.
Короче, песня не задались. Мы снова какое-то время ехали в тишине, но дядя Серёжа, неугомонный сукин сын, провокатор, снова выглянул в салон и говорит: - Ну раз песен не поёте, тогда анекдоты хоть рассказывайте! А то я усну! - Ой-ой-ой! - сказала Марина Владимировна. - Расскажите скорей дяде Серёже анекдот, а то он заснёт. Знает кто нибудь анекдот? - Я знаю! - сказала Танечка, которая сидела рядом с нами. - Очень хорошо! - сказала Марина Владимировна. - Рассказывай!
И Танечка рассказала детский анекдот про колобка. Никто конечно не смеялся, потому что этот анекдот про колобка все знали. - Ну что? - спросила глупая Марина Владимировна. - Неужели больше никто не знает анекдотов?
Все молчали. Наверное больше анекдотов действительно никто не знал. Нет, я-то конечно знал! Просто я не был до конца уверен в уместности тех анекдотов, которые я знал, для данной аудитории. Дело в том что по ту пору отец мой работал на леспромхозовской лесопилке, и частенько брал меня с собой. В жарко натопленной дежурке вкусно пахло солярой, дымом папирос, и свежепиленым деревом, за большим столом сидели раскрасневшиеся с мороза мужики, они курили, пили крепкий чай, играли в домино, и травили анекдоты. Поначалу они делали скидку на моё присутствие, но я тихонько сидел в уголке, строгал ножиком палочку, и постепенно про меня забывали. Тогда и начиналось самое интересное.
Смысл не каждого анекдота до меня доходил, но видя как веселятся взрослые мужики я запоминал их просто на автомате, в надежде когда нибудь тоже блеснуть в компании. И вот такая возможность представилась. Желание славы в конце концов одолело сомнения, слегка выпроставшись из-под груди Марины Владимировны я протянул руку и сказал:
- Я! Я знаю анекдот! - Ну так рассказывай! - сказала Марина Владимировна. - Попали как-то на остров к людоедам русский, немец, и француз. - начал я громко и четко.
Все навострили уши. Марина Владимировна одобрительно заулыбалась своей восхитительной белоснежной улыбкой, и покрепче прижала меня к животу. А дядя Серёжа выглянул из-за своей водительской перегородки и ободряюще подмигнул. Мол давай, пацан, врежь фольклором по бездорожью!
Ну я и врезал. Уж чего-чего, а рассказывать я всегда умел и любил.
- Попали значит как-то на остров к людоедам русский, немец, и француз. И вождь людоедов им и говорит: - Если кто-то из вас назовёт слово, которое мы не знаем, мы того отпустим. А если знаем, то съедим! Немец думал-думал, думал-думал, и говорит: - Мерседес! Людоеды пошушукались между собой, пошушукались, и говорят: - Мерседес - это такая самодвижущаяся повозка. И съели немца. Француз думал-думал, думал-думал, говорит: - Одеколон! Людоеды пошушукались между собой, пошушукались, и говорят: - Одеколон - это такая сильно и приятно пахнущая вода! И съели француза. Русский подумал-подумал, и говорит: - Партком! Людоеды шушукались-шушукались, шушукались-шушукались, потом приходят к русскому и говорят: - Не знаем такого слова! Отпустим, если скажешь, что оно обозначает! Русский говорит: - Хорошо! Только дайте мне лодку, я выплыву на середину реки, и оттуда крикну. А то боюсь вы меня обманете и съедите. Дали людоеды русскому лодку, выгреб он на середину реки, людоеды все столпились на берегу, ждут. И русский им кричит: - Партком - это такие же пидарасы как и вы! Сперва шушукаются, потом обязательно кого нибудь съедят! И уплыл.
* * * Когда я закончил, в салоне вместо гомерического хохота повисла нехорошая тишина. Дети скорей всего просто ничего не поняли. Зато Марина Владимировна захлопала глазами и начала краснеть. Она краснела от кончиков ушей, всё ниже, ниже, и постепенно мне показалось, что даже её коленки у меня под попой горят от возмущения.
- Это где же ты наслушался таких анекдотов?! - спросила она наконец ничего хорошего не предвещавшим тоном. - В леспромхозе! - честно ответил я.
Как отреагировал на анекдот дядя Серёжа из-за перегородки видно не было, но внезапно все заметили, что автобус идёт накатом, постепенно замедляя ход. В конце концов он выкатился на обочину и встал. Из-за загородки водителя раздался стон. Мы туда заглянули. Дядя Серёжа лежал на руле, и плечи его вздрагивали от рыданий. Потом он взял себя в руки, утёр рукавом глаза, и продолжая изредка всхлипывать сказал:
- Всё, Марина Владимировна! Завтра увольняюсь к чертовой матери! - Это почему это?! - удивлённо спросила Марина Владимировна. - Ухожу на новую работу! - Куда?! - Как куда? - ответил дядя Серёжа, втыкая вторую передачу. - В леспромхоз естественно!
Собирали со шкетом мебель, остались какие-то запчасти. Долго искали, куда их можно вкрутить, не нашли и плюнули. Про лишние шурупчики и прочие болтики вообще есть много всяких баек. У нас в садике, когда на лето сборные группы формируют, была такая история.
Первый день, у воспитательницы дети из трёх групп. Есть свои, но в большинстве чужие. Вечером всех разобрали, один ребёнок остаётся. Сидит играет в песочнице. Воспитательница на веранде. Начинает волноваться.
- За тобой кто должен прийти?
- Папа!
Ну, папа так папа, сидят дальше. Папы нет. А всё, садик пустой уже, один охранник, и спросить не у кого. Пошла, взяла списки, где телефоны родителей, чтоб позвонить. Спрашивает.
- Тебя как зовут?
- Петя Смирнов!
Она все списки перешерстила. Нет такога ребёнка в списках, хоть ты тресни! И что делать? Был бы понятный ребёнок, забрала б домой, и дело с концом. А тут? А этот главное сидит, играет как ни в чем ни бывало. Обычно, если ребёнка долго не забирают, у него истерика, а воспитатель его утешает. А тут всё наоборот. Ребёнку хоть бы что, а воспитателя уже колбасит не по детски.
- Ну и где твой папа!!!
- На работе.
- И когда он за тобой придёт?
- Он не придёт.
- ПОЧЕМУ???
- Он футбол смотрит. Он когда футбол смотрит, его лучше не трогать.
- Он что, на работе футбол смотрит?
- Ну да, на работе.
- Это что ж такая за работа, что там футбол смотрят?
- Он охранником работает.
- Где?
- В детском саду.
- В КАКОМ???
- Ну, тут... В этом саду. В вашем. Он сказал "Исчезни с глаз, и чтоб до конца футбола я тебя не видел!". Вот я и сижу. А вы почему не уходите? Эх! Вас наверное тоже до конца футбола из дому выгнали...
В одной замечательной, средней руки конторе, сотрудников на полтыщи, со строгими корпоративными устоями, и произошла эта история.
Одна молодая сотрудница, потому как была еще на испытательном сроке, имела добрую привычку приходить на работу за полчаса до официального начала рабочего дня.
Делала она это исключительно для того, что бы произвести благоприятное впечатление на руководство. Хотя абсолютно все сотрудники знали, что делать в это время в конторе совершенно нечего. Так был построен технологический процесс.
Поэтому полчаса до начала рабочего времени девочка занималась чем угодно, только не работой. Писала письма подругам. Маялась дурью. А в основном лазила по интернету.
И вот дальше непонятно. То ли она сама этот текстик где нашла и он ей безумно запал в душу. То ли пришел по рассылке. Ну, знаете, из серии "Прочти сам и отправь еще десяти таким же идиотам". Собственно, как этот текстик к ней попал, значения-то никакого не имеет.
Текстик этот назывался то ли "Ваш генеральный директор – дегенерат", то ли "Как правильно объебать генерального директора и не попасться" Не помню. Неважно. Главное, в нем присутствовали вот эти две вещи. Словосочетание "генеральный директор" и оскорбительная в адрес оного интонация. А сам текстик никакой художественной ценности не представлял. И имел единственную цель. Вызвать безудержный ржачь у таких вот малобюджетных офис-леди и неуемное желание с кем нибудь этой радостью от прочтения тут же поделиться. Что наша героиня и решила немедля осуществить.
Вот дальше опять непонятно. То ли она случайно не в ту кнопку попала. То ли радость была столь неуемна, что требовала максимального выхлопа. А скорее всего просто девочка была полной и непроходимой дурой. Короче, в адресной книге корпоративной почты она ткнула ссылку "ВСЕМ"
А, между прочим, напомню, что контора имела строгие корпоративные устои. Которые красным шрифтом были прописаны на титуле внутрикорпоративного сайта. С которыми знакомила всех вновьприбывших директор по персоналу лично. Которая была та еще сука. Впрочем, как и положено директору по персоналу солидной конторы. Которая сама лично эти правила формулировала. И сама лично отслеживала исполнение. Там же, между прочим, был и параграф "Правила пользования внутренней почтой и рассылками" Где категорически запрещалось пользоваться вот этой кнопкой "ВСЕМ" окромя экстренных случаев и особых лиц. К числу которых относились только, само собой, гендиректор, и, как вы догадались, директор по персоналу. Которая имела официальный позывной Гебельс. Но это к делу не относится.
Ну и вот, значит. Народу разного ранга, который вальяжно подтягивается к рабочим местам и запускает свои почтовые ящики, вываливается это добро. С грифом "Срочно, особой важности, ахтунг, по местам стоять с якоря сниматься" И народ начинает это дело внимательно и с недоумением изучать. Как самый важны циркуляр.
Доходит очередь и до директора по персоналу. Открывает она письмо с заголовком в теме "Это должен знать каждый сотрудник" и читает "Ваш генеральный директор – дегенерат" Ну или типа этого. С ней натурально делается плохо. Но недолго.
Она молниеносно находит и выдергивает техдиректора. Глотая воздух тычет в крамолу. И объясняет, что если Сан Саныч (назовем директора так) успеет это прочесть, то будет полный ататуй. А техдиректору объяснять-то ничего не надо. Шрамы на техшкуре не успевают заживать.
Он дает команду администратору письмо немедля отозвать. Что б ни следа. Что б даже если оно у кого-то в данный момент на мониторе висит. Короче, все средства хороши вплодь до экологической катастрофы.
А в это время фрау Геббельс тягает к себе ласково нашу девушку-альтруистку на испытательном сроке. И ласково ей объясняет на тему ошибки. Только у той от такой ласки волосы подмышками начинают расти внутрь. И в заключении непродолжительной беседы предлагает молодой сотруднице для первого раза ограничится принесением публичных извинений. Ну, имея в виду стандартное: "Приношу свои извинения. Предыдущее сообщение отправлено Вам ошибочно"
Девица с мокрой жопой убегает исправляться. Озабоченная фрау Геббельс выдвигается в сторону кабинета Сан Саныча, что б в случае чего предупредить ситуацию.
А в это самое время Сан Саныч, добрейшей души человек, бездарный администратор и предприниматель от Бога, придя на рабочее место, открывает свой почтовый ящик и ему тоже вываливается куча советов "Как правильно объебать ..." Ну, вы понимаете. И пораженный Сан Саныч начинает увлеченно сей манускрипт читать. Со все возрастающим интересом. На третьем абзаце его неожиданно прерывает телефонный звонок. Он на секунду отрывается от монитора, раздраженно берет трубку, говорит "Мне сейчас некогда! " и поворачивается обратно. И – о, чудо! Никакого письма, никакого текста на мониторе нет. Совсем ничего нет. Нет, есть куча всяких новых писем. Важных и деловых. А этого – нет. Как и не было никогда.
Но ведь было же? Причем не какое-то левое. А свое, из корпоративной почты. И он кликает секретарше подать ему техдиректора. Или его шкуру. Латанную-перелатанную.
И начинается бодание на тему "Куда делось письмо? " "Какое письмо? " "Такое письмо! " "Не было никакого такого письма! " И техдиректор, будучи абсолютно уверенным, что все следы письма с сервера и отовсюду бесследно и навсегда уничтожены, на голубом глазу доказывает Сан Санычу, что ничего такого не было, потому что не могло быть никогда. А с флангов его осторожно прикрывает вовремя подоспевшая фрау Геббельс. В том смысле, что никто из вверенных ей сотрудников. Такую глупость? Да никогда! Какую угодно – да! А такую – нет!
"Глупость? – говорит задумчиво Сан Саныч – Не скажи. Там посреди этого бреда, в третьем абзаце, была одна мысль, которая натолкнула меня на другую мысль, которая, если правильно ее подумать, могла принести нам ооооочччень немаленькие деньги. А тут этот звонок. И мысль ушла. И где теперь взять это дурацкое письмо? " И смотрит тупо в пустой монитор.
"Не было никакого письма! Не могло быть! " в один голос талдычут эти двое, стоя у Сан Саныча за спиной. Ну, правильно. Назад дороги нет. Врешь – ври до конца.
И тут на экране начинает мигать красный конвертик. Расстроенный Сан Саныч задумчиво-машинально тыкает "ентер" И с пометкой "ВСЕМ! " "Особой важности! ", с визгом "Читать срочно! Ахтунг! Свистать всех наверх! " выскакивает письмо следующего содержания:
"Уважаемый коллега! Приношу Вам свои искренние извинения. Письмо на тему "Наш генеральный директор полный мудак" отправлено мною Вам ошибочно. Мамой клянусь никогда больше не допускать подобной глупости С уважением Маня Плюшкина" И ниже полный исходник предыдущего письма.
Была у меня знакомая, Татьяна, которая работала то ли в отделе социального обеспечения, то ли при Красном Кресте. Вообщем она за небольшую зарплату помогала одиноким старичкам. В магазин за продуктами в основном сходить, ну, и там по хозяйству что-то помочь. Сантехника, например, вызвать. Старички всякие попадаются. А Татьяна добрейшей души человек. Как раз по ней работа. Всех старичков жалеет. Ей и нагружают по этой причине самых зловредных. Ну, вот. Дают ей «маршрут». Бабульку одну. Бабулька, говорят, жутко вредная и привередливая. Троих сотрудников уже к ней направляли, но она от их услуг отказывается. То ей не так, и это не эдак. Попробуй, может у тебя получится. Пошла она первый раз, заранее настраивая себя на встречу с этакой старой брюзгой. А бабулька оказалась нормальная совершенно. Встретила ласково. Попросила за хлебом сходить, чаем напоила, мелочь даже какую-то пыталась всучить. И все не отпускала ее. Посиди, поговори с ней. Ну, та посидела, сколько могла. Надо бежать. Бабулька говорит: - Ты, доча, если время будет, так просто заходи. Мне ведь ничего особо не надо. А с живым человеком поговорить. Ходит она к ней через день да каждый день. И так ей бабулька радуется каждый раз, суетится вокруг в меру своих скромных возможностей. Посидят на кухне, чаю попьют, бабулька ей всю свою длинную и не простую жизнь рассказывает. Татьяна по доброте душевной ей по хозяйству предлагает помочь, пол там помыть, постирать чего. А еще заметила, что бабулька кроме хлеба в магазине ничего не заказывает. Татьяна говорит ей, мол, вы не стесняйтесь, если у вас денег нет, я могу на свои пока что-нибудь купить. Нельзя же на одном хлебе с чаем жить. Так все же у меня есть - говорит бабулька. И ведет ее в комнату. А там на самом видном месте на фоне старенькой дешевой мебели сияет белизной здоровый трехкамерный импортный холодильник. Вот - говорит бабулька и холодильник открывает. Глянула Татьяна на содержимое и аж обалдела. Ассортимент дорогого супермаркета. Все, включая икру красную и черную и прочие деликатесы. Прикинула Татьяна - не одна бабушкина пенсия в холодильнике затарена. Откуда это добро? - спрашивает. А приносят мне - говорит бабулька. Ну, Татьяна по простоте душевной и давай бабульку воспитывать. Да как же, говорит, вам не стыдно. Я бы, может, за это время, что на вас трачу, еще трем старичкам помогла. У вас-то, вон, видимо родственники богатые, помогают вам. А есть ведь такие, у кого вообще никого. И далее в том же духе. Наехала, вообщем, на бабушку конкретно. А та не оправдывается, но говорит: ты, говорит, доча, на меня не серчай. Родственников у меня - один сын. Непутевый. С малолетства по тюрьмам. Это беда моя. Лет уж десять я его не видела. А тех людей, что продукты эти носят и холодильник поставили, ни тебе бы ни мне в жизни не видеть. Я уж и ругалась с ними, и грозила, и просила. Нет, говорят, нам велено. И два раза в месяц тащат. А я же столько не съем. Они свежее принесут, а старое выкинут. Тут Татьяна про обиду свою забыла, версии скоропалительные строить начинает. Может, говорит, это из-за квартиры? Квартиру вашу отнять хотят? Я про такое слышала. Это надо в милицию заявить. Да при чем здесь квартира? - говорит бабулька. Сынок это мой непутевый года три назад проявился. Пришли люди, передали весточку. Сказали, что приходить больше не будут, а если надо чего - чтоб им сказала. Телефон оставили. Чтоб если что - звонила. Теперь другие ходят. Придут два раза в месяц, все молча, продукты выгрузят и уйдут. Когда холодильник этот приволокли, один молодой такой говорит, мол, вот, бабка, какой холодильник, жить тебе в нем можно. А старший который, посмотрел на него так и говорит: «Тебя сюда языком чесать послали? Смотри, отрежут» Теперь все молча. Ни я с ними, ни они со мной. Я старый человек, свое отбоялась, а их побаиваюсь. Они люди такие. Сегодня продукты носят, а завтра так же спокойно прирежут. Бандиты, они бандиты и есть. Хотя я поняла, - и от них мало что зависит. Мне ведь еще денежки приносят. Раз в месяц. Прибавка, говорят, к пенсии. От денег-то я сразу наотрез отказалась. Не взяла. Тогда мужчина приехал, интеллигентный такой, опять деньги на стол положил и сказал, что деньги это - не его. Деньги это - мои. А ему главное - передать. И делай, мол, с ними, что хошь. И если я сейчас на его глазах деньги эти сожгу, он и пальцем не пошевелит. А вот если он деньги не передаст, - ему очень плохо будет. Я все пытала их, откуда, мол, благодать такая. Отмахиваются. Вам-то, мамаша, говорят, зачем знать? Может, сынок ваш услугу какую важным людям оказал. Смеются: как в рекламе - он сидит, а денежки идут. А тех людей, что в первый раз приходили, я больше не видела. Один раз, правда, по телефону звонила. Стало мне плохо, скорую вызвала. А скорая не едет и не едет. Все, думаю, помру. А нельзя мне. Позвонила. Через десять минут парень приехал и доктора привез. Доктору сказал: бабка не выживет - пиши завещание. Любят они людей пугать. Потом в больницу меня положили. Президентскую. Хорошая больница! Я когда узнала, сколько там лечение стоит - о-ей-ей! А ты, доча, на меня не сердись. Приходи ко мне. Хлебом-то на полмесяца не запасешься. Да и не в хлебе дело, а с живым человеком поговорить. Они мне вишь, телевизор новый с пультом поставили, дак я его и не смотрю. До тебя-то ко мне трое от вас приходили. Как стрекозы, прибегут: надо чего, не надо? - и убегают. Я понимаю, им это работа. А я-то - живой еще человек. Татьяна, она отходчивая. И бабку жалко. Вроде как родная стала. И постирает ей, и приберет, и приготовит. А бабка ее деликатесами грузит. Татьяне неудобно с одной стороны, но и бабульку обижать не хочется. Да и продукты в основном идут на выброс. Тоже жалко. Вообщем, сроднились. Татьяна даже когда в отпуске была, - ходила к ней. Один раз только две недели пропустила, когда на вождение в автошколе ходила. У ее отца Жигули старенькие, решила освоить. И то вместо себя дочку посылала бабку проведать. А бабулька аж извелась вся. Потом все выспрашивала, зачем тебе права да для чего. Татьяна ее даже на кладбище к деду один раз на этих Жигулях возила. А потом бабке заплохело, опять ее в больницу положили. Татьяна и туда бегала. Когда бабку выписали, врач Татьяне сказал, (видимо думал - родственница) что долго она не протянет. Бабулька и сама это знала. Лежала уже. Не вставала. Татьяна практически дежурила возле нее как патронажная сестра. Как-то пришла, бабулька посадила ее возле себя и разговор завела. Чувствуется - долго готовилась. Я, говорит, Танечка, хочу тебе подарок сделать. С умыслом. Ты не возражай ничего, все понятно, что ты захочешь сказать. А мне и так говорить тяжело, а еще с тобой спорить… Я умру скоро… Вишь, так получилось, что никого у меня кроме тебя нет. Друзья-подруги все уж на том свете… Сын этот то ли жив то ли нет, а и жив - на него надежда слабая. У него судьба такая. Я к тебе все присматривалась, присматривалась… Хороший ты человек… Бабуля паузу сделала передохнуть, а Татьяна вставляет: ладно, мол, помирать. Поживете еще. А подарок я от вас, бабушка, с удовольствием приму. Даже не думайте, не откажусь. Я, говорит, подарки-то жуть как люблю. А сама думает - ну что бабушка может подарить? Безделицу какую нибудь. Пусть. Главное, ей приятно. Подарки же всегда приятнее делать, чем получать. Если от чистого сердца. А бабулька продолжает. Я, говорит, денежки-то, которые мне передавали, и не тратила никуда. Куда мне? На похороны отложила, ты уж позаботься, чтоб все по-человечески. И потом, памятничек поставить, оградку. Там хватит. Ну, а остальное… Я, говорит, все думала, что тебе подарить такое? Чем тебя за добро отблагодарить? А ты мне сама и подсказала. Я тебе, говорит, Танечка, решила подарить машину. Татьяна смеется, какую машину, швейную, стиральную, откуда? Машину, говорит бабулька, в смысле автомобиль. Я вот тут позвонила по газете. Адрес там записан. Там со мной такой любезный молодой человек разговаривал. Сказал, что на такую сумму есть как раз замечательный немецкий автомобиль, что-то там специально для женщин сделано. Он объяснял, но я же не понимаю. Ты вот там в ящичке, в газетке, денежки возьми и поезжай. Молодого человека Сережей зовут. Достала Татьяна сверток из ящика и стоит с ним растерянно посреди комнаты. И не знает чего делать. В старой газете двадцать четыре тысячи долларов копейка в копейку. А бабка понимает ее состояние, говорит - даже не думай. Считай, Танечка, это моей последней просьбой. Ну и могилку мою навещай изредка. Больше-то некому. Я бы и квартирку тебе оставила, да боюсь, что через нее тебе с этими людьми придется встретиться. А тебе это ни к чему. Как челюсть у Татьяны отвисла, так два дня и висела - хоть привязывай. Но все сделала, как бабка просила. И машину ей менеджер из салона перегнал до бабкиного дома. Потому что у самой руки дрожали и слабость в ногах. Бабка даже до окна с Таниной помощью добралась, посмотрела. Все, говорит, как я хотела. Молодец Сережа. Красненькая. А через пять дней бабки не стало. Отошла тихонько. Похоронили на Хованском, рядом с дедом. Все по-человечески, с отпеванием, батюшкой, поминками для соседей. Хоть и не знали те ее особо. А Татьяна после этого с работы ушла с этой. Сердце стало побаливать. Устроилась куда-то кассиром. Ездит на красненьком Фольксваген Гольф. Коробка - автомат. Full option. Полный, как говорится, фарш.
Сидит на соседнем мостике мужик. Ну, парень. Лет тридцати. Солидно так сидит. Основательно. Кресло с подлокотниками. Три удочки заброшены. Причиндалы там всякие разложены. Сидит, пиво потягивает, на поплавки щурится.
Появляется дед. С удочкой, коробушкой и явным намерением порыбачить. Добродушный такой. Спрашивает у парня. - Ну как, сынок? Клюеть? Парень оборачивается через плечо и вопрос игнорирует. - Не потесню я тебя, если тут вот с краешку присяду? – не обращая внимания на недружелюбный прием, улыбаясь спрашивает дед. Парень оборачивается и говорит: - Слушай, дед, ну те че, берега мало? Ты же видишь, тут и одному-то тесно. Не поместимся.
На самом деле мостик этот, с которого парень ловит, он как раз и расчитан на двоих. Я почему знаю? На прошлой неделе, как раз с этого мостика, как раз с этим дедом мы и рыбачили. Он вот так же подошел "Не потЕснишься, сынок? Поместимся? ", я к краю чуть двинулся, он сел на свою коробушку, и мы часа три с ним душевно половили. Без проблем. Занятный, кстати, дед оказался.
Дед посмотрел вдоль берега. Других свободных мостиков нет. С берега не больно-то и половишь. Я уж хотел уступить деду свое, все равно клева нет, но он вдруг сказал, все так же добродушно:
- Ну, раз не поместимся, сынок, стало быть собирайся и уебывай. - Чевооооо? Чево это – уебывай? Ты чего, дед? - Ну, вопче-то, это мой мостик. - Что значит твой? - Мой. Я ево делал. - Ну дак так бы сразу и сказал! Садись, уж как нибудь уберемся. Парень нехотя сдвинул кресло и стал подбирать свое хозяйство.
Дед не сдвинулся с места. Он выдержал паузу, подождал пока тот обратит на него внимание и спокойно сказал: - Нет, сынок. Не поместимся. Сбирайся, говорю, и уебывай. Нам с тобой теперь ВЕЗДЕ тесно будет.
У меня есть знакомая, а у неё есть сестра. Галя. Знакомая нормального роста, а сестра - маленькая. Ну, совсем маленькая. То есть карлик. Но они не любят, когда их так называют, а любят, когда нзывают просто маленькими. Ей лет под тридцать, и она работает часовым мастером. Очень хороший мастер. Да и человек неплохой.
А у них, у маленьких, у них своя тусовка. Междугороднего масштаба. Их же не так уж и много, и они общаются там между собой, переписываются, дружат, и ездят друг к другу в гости.
И вот как-то Галю пригласили на свадьбу, к друзьям, таким же маленьких. Ну, она купила подарки, собрала чемодан, и поехала.
Здесь-то мы её проводили, конечно, и на поезд посадили. Там её тоже встретили. Свадьба закончилась, её обратно на поезд посадили. Ну а мы уж тут приготовились встречать. Поезд приходит ночью, транзитный, стоит три минуты.
И вот на обратном-то пути приключилась с ней такая беда.
Она днём когда в поезд-то села, ей попутчики по купе чемодан-то наверх забросили. Потом все спать легли. А ночью она просыпается, за полчаса до прибытия, а в купе ни-ко-го. Все сошли. А чемодан там, наверху, в багажном отсеке. Что делать? Будить проводника. Оделась, побежала. Проводника нету. Вагон спит. Побежала обратно. Смотрит - в соседнем купе дверь приоткрыта. Заглянула - спит мужик на нижней полке. Она давай его трясти. "Дяденька! Дяденька! Помогите христа ради чемодан сверху снять!" Мужик глаза открыл, смотрит на неё ошалело, и говорит "Да сниму я чемодан! Ты с коленей-то встань! Что ж мы, совсем звери?!" Когда мужик понял, что никто перед ним на коленях не стоит, прибалдел ещё больше.
Короче, когда поезд подошел, на перрон (низкая платформа) спустился огромный, метра под два, мужик в трусах, в одной руке чемодан, подмышкой наша Галя. Осторожно опустил её на землю, погрозил нам пальцем, и хриплым сонным голосом говорит: - С ума сошли, одну её отпускать? И полез обратно в вагон.
Про Лёху-аборигена я вроде как-то тут уже рассказывал. Умер Лёха этой весной. От водки, конечно. Приехал на дачу отмокать после месячного запоя. А руки-то надо чем-то занять. Пошел мостик рыбацкий свой подправить после зимы, спрыгнул с мостика в воду, что-то там снизу подбить, сердце и встало. Так и нашли, говорят: стоит в воде, за мостик держится, в руке молоток.
А с мостика-то и не ловил никогда. Так держал, для порядка. Но каждую весну стабильно чинил и подновлял. Вот странно. Безнадежно запойный, он в идеальном порядке держал все хозяйство, участок, дачу, приблуды рыбацкие, лодку, и даже этот ненужный ему мостик. Просто потому что «дак положено, а как? »
Мы не были никакими ни друзьями, ни приятелями. Случайные знакомые, виделись пару-тройку раз в год от силы. Но он радовался всегда, не знаю почему. И у меня, когда бывало сидишь на мостике, а с берега сзади вдруг заорёт «О, бля, вот так нихуя себе! Прилетели к нам грачи, разъебаи – москвичи! » теплело на душе и скребло мягкой лапой внутри. «Рыбу-то всю, блять, выловил, хапуга?! Ну-ко, показывай, нах, рыбнадзор приехал! Щас костёр из твоих удочков разводить будем» Он заглядывал для вида в садок, шевелил там своей клешнёй. «Уууу-тюю! У меня черви в компосте крупнее! С вас, гражданин, штраф за незаконный вылов малька и издевательство над моей верой в человека. Пачка «Беломора» с тебя, и пиздец! » Потом неспешно присаживался с краю, закуривал. «Когда приехал? » «Вчера» «А за ключом от лодки хули не зашел? » «Да я Наташку твою стесняюсь. Опасаюсь слегка» «А хули её стесняться? Бабье дело такое – поскандалить да щи сварить. А твоё – пришел, ключ взял, и рыбачь. Ей наказано: придёт москвич, - ключи на гвоздике. А Наташка тебя это … уважает, короче. Ты ж со мной не бухаешь. Даве говорит «Лёшка, прекращай пить, приедет твой москвич, а ты в запое» Я и завязал. Вишь, как огурчик! » От его Наташки, застенчивой, спокойной, и чуть-чуть печальной как жена всякого алкоголика бабы, я за все эти годы ни разу не услышал ничего кроме тихого «Здрасьте». А с Лехой я действительно не бухал. Наливать запойному, особенно в минуты затишья, всё равно что совать ему потихоньку шило в печень. Пили мы вместе только один раз, когда случайно познакомились. Давно, лет пятнадцать назад. Получилось забавно.
* * * Я тогда в это место на рыбалку второй или третий раз приехал. Там, на полуострове, дачные участки, а между участками и берегом полоса леса с километр-полтора шириной. Ну, машину на опушке бросил, пошел место выбрать, сесть порыбачить. Там лес, ольха к самой воде подступает, потом камыш, и в нем мостики местных рыбаков. Издали не видно, только если вплотную подойдешь.
Ну, идем неспеша по лесу, повдоль берега-то по тропочке, Даша впереди, ёжиков шугает, я чуть сзади, берег смотрю. Вдруг слышу – лает, и по голосу, - на человека. Ну, я ломанулся, мало ли. Смотрю, стоит мужик, напротив Даша. Неприятно. Я сам терпеть не могу, когда собака чужая бывает подскочит, а издали какая нибудь фифа с поводком весело орёт «Не бойтесь, она не укусит! » Стоишь и думаешь «Ты, коза, за себя-то ничего не знаешь, как ты за пса можешь ручаться? »
Ладно. Дашу взял, говорю «Извини, мужик, никак не думали, что тут в такое время человеки ходят» А мужик и так-то видно что не в себе, с крепкого бодуна походу, и не однодневного. А тут ещё ипугался, бубнит зло «Поназаводят блять собак как лошадей, не смотрят за ними ни хера, добрым людям совсем проходу не стало». И так, под этот его бубен мы и разминулись. Но осадочек неприятный остался.
Ну, выбрали мостик, крепенький такой, я снасти закинул, прикормил, Даша лежит посередине, между мной и берегом. Только первая поклевка, слышу – собака сзади заворочалась. Оглядываюсь – выходит из леса к мостику давешний пассажир. На плече коробушка рыбацкая. Мрачный как монголо-татарское иго. «Всё, нахуй! Освобождай мостик» «Твой? » «Мой! » «Рыбачить будешь? » «Нет, блять! Щас телескоп поставлю, буду луну смотреть! »
Ну, хозяин – барин. Мог бы и полюбезнее конечно, но учитывая нашу предыдущую встречу – понятно. Другое обидно. В двух шагах и слева и справа пустые мостики стоят, садись, рыбачь. Ну, тоже известно, может прикормил человек тут с утра.
Ладно. Пошел я на берег за чехлами от удочек, ну, и спрашиваю его просто так, типа что б разговор завязать, сгладить давешнее недоразумение. «А где ж удочки твои, чем рыбачить собираешься? » «Не ибёт! » С вызовом так, главное, и нет бы в сторону отойти, стоит на тропке. Тут и у меня терпение стало заканчиваться. «Слышь, - говорю, - мужик. Чё ты выёбываешься? Ты на себя-то глянь. Какой из тебя рыбак? Ты червя-то насадить сможешь, мозги мне ебёшь? Те щас не удочку, тебе стакан надо срочно. Неровен час сдохнешь тут на мостике» «Твоё какое хуй дело? » С вызовом ещё, но уже с какой-то обидой в голосе. Потом совсем сбавил обороты. «Откуда знаешь? » «Да уж знаю» Посмотрел на свои руки, спросил с тихой надеждой. «А у тя есть что ли чего? » Я ешё посмотрел на него, подержал паузу и отпустил. «Есть. Для хорошего человека завсегда есть» Бутылка виски в бардачке валялась ещё с майских, а пятилитровая канистра спирта в багажнике – с прошлого года. На всякий пожарный. «Я – хороший! Я не просто хороший, я – охуенный! » «Да я уж вижу. Типа Карлсон? » «Не типа! А значительно, очень намного лучшее! Нальёшь? » «В машину надо идти. Только у меня зажевать даже нечем. Корм собачий и привада сухая» Последний мой бутерброд Даша бессовестно сожрала час назад, брезгливо понюхав и любезно оставив мне взамен свой педигри. «Да это хуйня, это я щас принесу! ». Я и сам знал, что хуйня. В таком состоянии не до закуски. А он как-то порозовел сразу, повеселел, лицо посветлело. Коробушку под куст поставил, посуетился, ещё видно не веря до конца в свою случайную удачу. «Ты пса не бери с собой, тут привяжи! Мало ли, удочки у тебя вон дорогие, а тут у нас всякого народу шарится. Пусть охраняет» И мы разошлись. Он вверх, на дачу, я - по тропочке, назад к машине.
Вернулись одновременно считай. У меня в двух руках, у него в двух руках. Хлеб, огурцы, лук, яйца, ну, полный набор короче. Два граненых стакана. Сели на бережку, хорошо, тихо, я виски открыл, разлил, он бутылку повертел, спросил насчет цены, присвистнул, долго неодобрительно качал головой, рассматривал стакан на свет, собирался с мыслями. Я говорю – не тяни кота. Он встрепенулся так. «Да! Надо подлечиться! Ну, давай! За знакомство! » И опрокинул.
Продышался, рукавом занюхал, луку в рот сунул, поматерился. «Вот суки! За такие деньги – и такое говно! Ни в жись бы даром не надо! Как в рот насрали. Налей водички хоть запить» И на канистру показывает. Я говорю: «Какая водичка? Это спирт» «Спииииирт? Технический? » «Сам ты блять технический! Чистейший, питьевой» Он аж поперхнулся от возмущения. «А хули ж ты меня этой херней травишь!? Если у тебя целая канистра блять спирта?! Медицинского! » Открыли канистру. «Чем развести-то? Из озера? » «Ты чё? Не нааадо ничё разводить, продукт блять портеть! » Треть стаканчика плеснул. «На пробу! » И в себя опрокинул. Продохнул. «Эх! Хорош, зараза! Бррррр! »
Тут его окончательно и отпустило. И потекла между нами неспешная беседа двух случайных, незнакомых, и совершенно разных людей, типичная при данных обстоятельствах. Размякли, спешить было некуда, спирту было море (он наливал, смотрел на уровень жидкости в канистре и повторял каждый раз с удовольствием «Ты смотри, блять, - не убывает! ») и впереди ещё был целый божий день.
Я больше люблю слушать. А ему надо было видно кому-то отлить с души, и он говорил. Про то, что отпуск, что бухал семь дён, что жена с утра уехала в город, и даже на пиво не оставила, и всю мелочь из карманов выгребла специально, а ему хоть подыхай. Про дочек, которые учатся в Ленинграде, про работу, про огород, про рыбалку, про то, что рыба теперь не то что раньше, что водка тоже теперь не та, про погоду, про местную невеселую жизнь, про то что старики квасят а молодёжь колется, опять про рыбалку, про грибы, про баб, про зарплату, про калымы, опять про дочек, с гордостью, и так, про то про сё по кругу.
Потом хвастал своим лодочным ангаром тут же, на берегу, в десяти шагах, показывал лодку, хорошую дюралевую казанку, мотор, сети. «Вишь, забухал, даже на воду не спускал. Ты надолго к нам? » «Да на недельку где-то» Всучил мне ключи от ангара, от лодки. «Хули ты с берега поймаешь? Приходи, бери лодку, вставай, воооон, вишь? – на те колья. Я там месяц прикармливал» «А ты? » «А хули я? Мне дней десять ещё отходить. Какой из меня рыбак? Да и картошку окучивать, не до рыбалки летом-то особо. Да и не любитель я удочкой. Сети ставлю. Уезжать будешь, ключи занесёшь»
Посидели ещё с часик, может с полтора. Я спрашиваю: «Ты рыбачить-то передумал уж, или как? » Он удивился. «Да я и не собирался! » «Как так? » «Блять! Да я ж просто доебаться до тебя хотел! Повод просто! Мы даве-то разошлись, а у меня аж бурлит всё внутри. Прикинь. С бабой поругался, трубы горят, денег ни копья, и тут ты ещё со своей собакой. Я домой-то пришёл, успокоится не могу, думаю, - нет. Пойду-ко я этому москвичу…» «Откуда знаешь? » «Ну, ёпть! А машина? Номера? » «А! » «…Пойду-ко я, думаю, этому москвичу пиздюлей навешаю, может хоть полегчает! » Теперь я удивился. Даша лежала тут же. «Как же ты собирался пиздюлей-то мне навешать? » «Собака? Да хули мне твоя собака! На всякую собаку есть… Вот же блять! » Тут он аж подскочил. Подскочил, и - хлоп себя по лбу! «Как же это я блять забыл-то! Вот долбоёб-то! » И хвать свою коробушку, которая так и валялась всё время в тени под кустом. От его суеты даже Даша сунулась посмотреть, что же там такое, в коробушке этой загадочной.
Отщелкивает замок, открывает крышку…
…И из коробушки медленно, осторожно, как космонавт в невесомости, выплывает голова … здоровенного рыжего кота! С совершенно полоумными, дикими от белого света и людской несправедливости глазами.
И что первым видит перед собой на этом белом свете кот? Он видит прямо перед собой чёрную Дашину морду! Они секунду в недоумении смотрят друг на друга, потом кот, издав протяжный вой, выстреливает себя из коробки, и пулей улетает в лес. Даша, с задержкой в полсекунды, с такими же полоумными глазами, улетает следом. Только ветки вдалеке трещат.
Мои глаза в этот момент видно были такие же, как у этой парочки. Потому что Леха, довольно лыбясь от произведённого неожиданно даже для самого себя эффекта, закрыл коробушку, отряхнул руки, плеснул себе из канистры и нравоучительно произнес. «Понял, бля? Вот те и весь хуй, вот те и вся твоя охрана! А ты думал? Всё у нас предусмотрено! »
Хороший мужик был Лёха, царствие небесное. Ну, как хороший? Обычный. Нормальный, короче. И весёлый. Вспомню потом ещё чего - расскажу.
Прошел в школах последний звонок. Вспомнилась прошлогодняя история. Раннее утро, часов семь. Суббота или воскресенье, не помню. Возвращаюсь после бессонной ночи домой на Теплый Стан. Метро Новокузнецкая. Еще на подходе обратил внимание на странно много попадающихся навстречу молодых людей в костюмах и нарядных девочек. А, так вчера в московских школах выпускной прошел! Ну, понятно. Спускаюсь в метро. Перед турникетами мент маячит, высматривает кого-то среди редких утренних пассажиров. Зацепил меня взглядом. Гражданин, не найдется ли у вас пять минут и паспорт? Ну, понятно. Нужен понятой. Да ради Бога. Заходим в дежурку. За столом - капитан с красными от бессонницы глазами. Напротив, на лавке, уронив головушку на руки, пацан в белой рубашке и при галстуке. Никакой. Пиджак валяется рядом. В руках при этом зажата открытая бутылка шампанского. Начинается байда составления протокола. Понятые, щас мы в вашем присутствии изымем и внесем в протокол вещи задержанного. Ага, будто у вас было мало времени обшмонать его как липку. Задержанный ведет себя спокойно. Только иногда что-то там у него коротит, он вскинет башку, обведет всех мутными непонимающими глазами, ляпнет речевку типа: «все менты - мои кенты» и опять затихает. На вошедшего по своим делам ОМОНовца в кроссовках бормочет: «кто носит фирму адидас, тот завтра Родину продаст». Тот реагирует адекватно, - качает головой со словами: «О, блин, молодежь, не задушишь, не убьешь» Занесли в протокол паспортные данные второй понятой, бабки с тачкой, и отпустили ее с боженькой. Капитан берет мой паспорт, чтобы переписать адрес. И вдруг глаза его приобретают осмысленное выражение. Слу-у-ушай, - говорит он. Так вы соседи практически! А у меня тоже сзади бессонная ночь, но я сразу начинаю понимать, в каком направлении работает капитанская мысль. Видя мою окислившуюся физиономию, мент начинает давить на психику. Ты понимаешь, мы и подобрали-то его, чтоб бомжи не раздели. А куда я его теперь? В вытрезвитель? Да его поди предки обыскались уже, по моргам звонят. Вот и отвезли бы сами, заботливые вы наши. А мент в качестве последнего аргумента, видя, что я вот-вот сломаюсь, говорит, представь, что тебя после выпускного в вытрезвитель запендюрили. Или ребенка твоего. Я, слабенько отбиваясь, говорю, как же я его в таком виде повезу? До первого мента? Ну, тут уж капитан руки потирает, чуть ли целоваться не лезет. В чувство, говорит, мы его приведем, а там прямая ветка, сядете, доедете, патрулей сейчас нет, сдашь папе-маме. Ну, вот тебе на крайняк телефон, я до девяти здесь буду. А если убежит? Ну че ты гонишь? Ну куда он на х убежит? Провели они с ним ряд оздоровительных мероприятий. На ногах вроде стоит. Капитан, ну чисто Алан Чумак, провел с ним сеанс одновременного гипноза: если, блядь, вот от этого гражданина хоть на шаг - ты труп. А если два - ваще покойник! Даже я проникся, не то что пацан. Па-а-а-ехали! Люди косятся на нас, странная парочка. Еще эта бутылка шампанского. Не отдает, гад, вцепился как в невесту. Ладно, доехали. Довел я его до подьезда. Дом узнаешь? М-гм-у! Подъезд твой? Ик-а! Ну и зашибись. Дальше сам, тут недалеко. Нету никакого желания с твоими папамами знакомиться. И пошел я с глубоким чувством выполненного долга. Развоспоминался чего-то. Свою выпускную пьянку вспомнил. Иду дворами, утро хорошее тихое. Солнце красит нежным светом… А кто это сзади так топает, нарушает тишину? Оглядываюсь… Оба-на! Здравствуй, жопа новый год. Ты чего за мной телепаешься? Я ж тебя, гада, до подъезда довел. Молчит народ. Только губами шлепает. И бутылка эта… Выкинешь ты, блядь, ее или нет!? Да-а, переборщил мент с гипнозом. Ну, дал я ему пинка от души, повел обратно. Хорошо, бумажку с адресом выкинуть не успел. Так, лифт, этаж, квартира номер… Билим-билим. Открывает конечно папа. Думаете, в трусах и майке? Хрен там, в костюме и при галстуке. Кричит вполоборота внутрь квартиры: мать, кончай звонить! И сыночку: ну, готовся! Мать сейчас будет зверствовать. В глуби квартиры появляется мать. Бледная всклокоченная и зареванная. Ну а чего еще ожидать? Я говорю, ну чего, пойду я, не люблю фильмы ужасов. Он говорит, может чай-кофе? Да нет уж, спасибо, я дома лучше. Ну тогда водочки? Семь утра!!! Посмотрел я на него, лицо такое жалобное. Да, мужик, досталось тебе этой ночью. Ладно, спасать так спасать! Наливай!!!
Диме Лихачеву, как минимум единожды деду, посвящается☺
Сидим мы с Петровичем как-то на нашем дачном пруду, карасиков ловим. Пивко пьем, беседуем ни о чем, тишина, красота. Тут сынок его, Сашка, кричит издали: «Петрович! Мамка просила ей позвонить! » У Сашки уж свои дети. Пацану лет пять. Петрович иногда берет внука на рыбалку. «Ладно! » - лениво так отвечает Петрович. Но звонить никуда не торопится. «А чего, - спрашиваю я. Сашка тебе не родной, что ли? » «Чего это? » - удивляется Петрович «Ну вот он тебя Петровичем зовет. Мамку - мамкой. А тебя - Петровичем» «А-а-а! Ну, это старая история! » - говорит Петрович. И, подумав, рассказывает.
Лет двадцать назад, когда Сашке было как раз лет пять, то есть как сейчас внуку, работал Петрович в конторе крупного завода. То ли главным инженером, то ли главным технологом. Квартиру еще не получили, и жили в малосемейке возле завода. Санька к отцу на работу частенько прибегал, сидел в кабинете, играл во всякие разные интересные игрушки, которые взрослые почему-то называли образцами продукции. Естественно, что в конторе Саньку все знали. И на проходной. Как-то раз, придя в кабинет к отцу, он его там не застал. Отец был на территории. Санька на территории ни разу не был, и решил этот пробел восполнить. Видимо ему казалось, что стоит выйти за проходную, как отец там и обнаружится. На вахте его конечно не пропустили, и он спокойно прошел в расположенную рядом дырку в заборе, которой пользовалась половина завода. О том, что территория завода настолько огромна, Сашка не подозревал. Он спокойно дошлепал до первого цеха, и шагнул внутрь. Цех испугал его размерами, шумом, огромными машинами, которые работали сами по себе, и безлюдием. Сашка чуток прошел между машинами, и напрочь потерял ориентацию в пространстве. Потом он несколько раз тихонько позвал папу, потом в голос заревел. На рев сбежалось несколько работников цеха. Они мальца попытались успокоить, но он только громче выл, упирался и кричал: «Па-па! » Чей ребенок - никто не знал. На вопрос «Ты чей? » уверенно отвечал сквозь слезы «Папин! ». Оставлять мальца в цеху было нельзя. Идти куда-то с незнакомыми мужиками в грязных спецовках Санька напрочь не хотел, и при попытке взять его за руку плач превращался в форменную истерику. Но тут на общее спасение в цех случайно зашла Муза Николаевна. Муза Николаевна, женщина преклонных лет, всю жизнь проработала на заводе, а последние лет десять была секретарем директора. Твердой рукой рулила хозяйством, знала всех и вся, и тот же Петрович, пришедший когда-то на завод пацаном на должность ученика слесаря, хоть и вырос в большие начальники, Музу Николаевну побаивался. Как, собственно и все остальные три тысячи работников завода, включая директора. Санька был наверное единственным, кто Музу Николаевну не боялся. А даже наоборот. Поэтому работники сразу разбежались по своим местам. От греха. И Музе Николаевне предстала та же сюрреалистичная картина - плачущий и зовущий папу одинокий ребенок посреди огромного цеха. Даже она от этой картины слегка растерялась. И запричитала: «Ой! Етишкина жисть! Папу он зовет. Ну хто ж тут знает - кто твой папа? Ну хто ж так зовет? Ну хто ж тебя услышит? Вот смотри, как надоть! » Муза Николаевна выпрямилась во весь рост, набрала полные легкие, и над территорией цеха, перекрывая шум машин, поплыл рев: «Петро-о-ович! В рот тебе кочерыжку! Та где-е-е, разъетить твою налево? » Сашка перестал плакать и открыл рот. И - о, чудо! Откуда-то из глубины цеха раздался голос отца: «Ну что стряслось, Николавна? » Муза Николаевна еще раз набрала воздуха, и протрубила: «Бежи быстрей сюда, гадский папа! »
Спустя несколько дней, когда инцидент был благополучно забыт, у Петровича в доме собралась большая шумная компания друзей и сослуживцев. Отмечали какой-то праздник. В разгар веселья Петрович вышел на кухню за разносолами, и там застрял. На призывы жены и гостей «Петрович! Водка греется! » не реагировал. И тогда Санек, уплетавший тут же праздничный обед, оторвался от процесса и авторитетно заявил: «Папку так не зовут», добавив почему-то «Етишкина жисть! » «О! » - отреагировали гости. «А как же зовут? » Польщенный вниманием, Сашка встал, сглотнул, набрал побольше воздуха, и заорал так, что у гостей заложило уши: «Петло-о-ович! В лот тебе кочелыжку! Бежи быстрей сюда, гадский папа! » Гости смеялись до слез и аплодировали. Растерянный Петрович стоял в дверях. С тех пор Санька отца иначе как Петровичем не называл. Хорошо, что удалось отучить от всего остального.
«Вот такие пироги» - завершил рассказ Петрович, вытащив очередного «пятачка». Потом добавил: «Он даже когда письма из армии писал, начинал так. «Здравствуй, мама! Петровичу - привет! » Мы открыли еще по пиву, и каждый задумался о своем, глядя на поплавки. И разом вздрогнули от внезапно раздавшегося сзади звонкого детского крика: «Петло-о-ович! В лот тебе кочелыжку! Ты почему бабушке не позвонил? Она лугается! »
На Тёплом Стане у меня знакомая живёт, дама преклонных лет. Когда-то давно, когда она была совсем даже не преклонных, а юных лет, они получили тут квартиру в новостройке. Райончик был тот ещё, Тропарёво, прямушка от метро шла парком, через овраг. Криминальных сводок тогда не было, но их вполне себе заменяли слухи о бандитах, хулиганах, найденных в лесопарковой зоне трупах, ограбленных, изнасилованных и замученных жертвах, и прочих ужасах.
Страшно, короче. И вот она приспособилась одна не ходить. Дождётся какого нибудь мужичка внушающей доверие наружности, которому по пути, и за ним потихоньку чап-чап-чап. Всё не так страшно.
И вот однажды идут они, мужик какой-то с портфелем чуть впереди, она сзади с сумкой семенит, чтоб не отстать, и тут навстречу четверо. Вида самого что ни на есть отмороженного. И они мужика останавливают, и начинают его там как-то традиционно домогаться. Типа а сколько времени, а нет ли у тебя закурить, и хули ты вообще в шляпе.
Ей деваться некуда, поворачивать поздно, и она затаив дыхание обходит эту скульптурную группу краем, всё время в ожидании окрика или там другого неприятного развития событий. Однако хулиганы, проводив её взглядом, ничего не сказали и продолжили культурную беседу с мужиком с портфелем. Когда она поняла, что опасность миновала и осталась позади, в ней страх прошел, а наоборот проснулось женское любопытство и жалость к мужику. И она остановилась за деревом и стала незаметно издали наблюдать. Чтобы в случае чего может побежать и позвать на помощь. Ну, это она так думала.
События меж тем развивались вполне традиционно. То ли время хулиганам не понравилось, то ли сигареты оказались не те, но началась драка. А может даже не драка, а просто избиение. Короче, мужика повалили и стали пинать ногами. И тут моя знакомая, Люба её кстати зовут, вместо того чтобы бежать за помощью, с криком "ААААА!!!!" и сумкой наголо выскакивает из-за дерева, мчится к этой скульптурной группе, и начинает в беспамятстве метелить хулиганов этой сумкой по чему попало.
Люба, маленькая хрупкая дама, всю жизнь проработала тихим бухгалтером. И на тот момент она как раз готовила отчёт, и взяла чуть-чуть работы на дом. Ответственная потому что очень и вообще. И в сумке у неё как раз и лежал этот отчёт и механический калькулятор советских времен под названием то ли Феникс, то ли Феликс, я не в курсе.
Собственно, этот калькулятор их и спас. Противопоставить советскому калькулятору в руках простога советского бухгалтера хулиганам оказалось просто нечего! Получив по паре раз куда попало тяжелым механизмом, они позорно и в ужасе ретировались.
Любаня с мужиком привели себя в порядок, пощитали незначительные телесные повреждения, и пошли по домам. По дороге договорившись всегда теперь возвращаться вместе. Слово за слово, тут и поженились. И живут до сих пор, уже на пенсии оба.
Да, а калькулятор оказался очень крепкий и не пострадал. Если вы об этом переживали.
Старый анекдот в качестве эпиграфа. Идет женщина поздно ночью по скверу и вдруг слышит: - Стоять!!! Она встала. Лежать!!! Она легла. Ползи!!! Ползет и слышит над ухом участливое: - Женщина, вам плохо? Я тут с собакой занимаюсь, смотрю, - вы ползете.
Пошел вчера вечером с собакой гулять. Собачка и так-то не мелкая, а тут разожрался чего-то, двигается мало, ну я и зову его Толстяк. Хотя есть, конечно, официальная кличка. Ну вот, гуляем мы, смеркается уже. Он отбежал, шарится по кустам. А возвращаться пора. Я присел так на корточки и зову его негромко. Слышь, говорю, ты, Толстяк, ну-ка, сюда иди! Притих, не хочет домой. Я уже погромче так, и железа в голосе побольше: - Ну, ты! Под дурачка-то не коси. Толстый, жирный, поезд пассажирный. Тащи сюда свою задницу! Тишина. И вдруг над ухом: - Ну-у-у??!! Неслышно главное так подошел, меня чуть кондратий не хватил. Я глаза-то поднимаю, - О, Боже! Прямо надо мной из сумерек - лицо нашей отечественной национальности кило на полтораста. И выражение такое свирепо-растерянное. Чего надо!? - говорит лицо. Н-н-ничего, говорю. А хули дразнишься!? Щас, говорит, по репе наварю, - будет тебе жирный! О, блин! И смех и грех! Ведь сейчас точно наварит. А потом мой барбос ему задницу порвет. Криминал, штраф, анализы в ветлечебнице и травма репы. И мямлить про собаку - только хуже. Отвернулся я от лица, говорю: - Толстяк! Ко мне! Появляется. Клык для авторитета показал, сел. Покурили мы с лицом, посмеялись. Лицо Толиком оказалось. Я говорю, тебя в детстве что ли дразнили? Конечно, говорит, дразнили. Подумал и добавил: - Давно. Пока я мастера в полутяже не получил. Еще подумал и еще добавил: - Теперь только жена иногда… Ну что я могу сказать? Смелая женщина. Я бы не рискнул.
Ночь. Метель. Глухая окраина города. На пустую АЗС въезжает такси. Усталый водитель открывает бензобак, поворачивается, чтобы взять пистолет, и внезапно чувствует, как кто-то хлопает его по спине. Он испуганно вздрагивает, медленно оборачивается, и видит, что у него за спиной стоит надувной снеговик, и бьётся головой ему под лопатку.
- Твою же мать! - в сердцах матерится водитель. - Откуда тебя принесло?!
Снеговик молчит, дураковато улыбаясь и пьяно раскачиваясь на ветру. Водитель берёт его за шкирку, и идёт к кассе.
- До полного, и бабу свою заберите! А то улетит! - говорит он в тёмное окошко. - Какую ещё бабу? - сонно доносится изнутри. - Надувную! - показывает таксист на стоящего рядом снеговика. - Это не наша баба! - отвечает оператор. - Ну не ваша значит не ваша. - говорит водитель, и заправив машину уезжает. Снеговик, покачиваясь на ветру, остаётся стоять в печальном одиночестве посреди пустой заправки.
* * * К заправке снеговик действительно не имел никакого отношения. Полчаса назад его сдуло с козырька школы, куда накануне нерадивый захвоз закрепил его тяп-ляп. Целый день снеговик стоял, помахивая варежкой школьникам, а ночью, когда поднялась метель, сорвался с козырька и полетел. И приземлился на соседней автозаправке, напугав своим внезапным появлением полуночного таксиста.
Когда такси уехало, всеми брошенный снеговик ещё немного постоял у кассы, словно в ожидании сдачи, потом очередной порыв ветра подхватил его, поднял, и выбросил на шоссе, прямо под колёса проезжавшего мимо легкового автомобиля. Снеговика ударило бампером, потом лобовым стеклом, он взлетел высоко к небу, и скрылся с глаз в снежной замети. Девушка за рулём от испуга вдавила педаль тормоза в пол, машину занесло, несколько раз крутануло волчком на обледенелой трассе, и в конце концов вынесло в придорожные кусты. Без особого, к счастью, ущерба как для водителя, так и для автомобиля. Несколько секунд девушка сидела, приходя в себя, потом взяла телефон, вышла из машины, и отправилась назад, к месту происшествия. По дороге она набрала короткий номер, и когда оператор ответил, сказала: - Здравствуйте! Я только что сбила человека! Потом назвала своё имя и координаты места происшествия. - Ждите! - сказал оператор, и повесил трубку. Девушка сунула телефон в карман, и пошла по обочине в поисках пострадавшего. Но сколько бы она ни вглядывалась в пустое шоссе, в заснеженную обочину, ей так и не удалось обнаружить даже намёка на сбитого пешехода.
Не удалось это сделать ни подъехавшим вскоре гаишникам, ни врачам скорой помощи, тоже прибывшим по вызову. Более того, тщательный осмотр практически новенького автомобиля не обнаружил на нём ни малейших следов удара. - Вы уверены? - спросили в конце концов гаишники у незадачливого водителя. - Думаете я шучу? - Ну, мало ли. Может вам показалось? Задремали за рулём. - Я не задремала! Я просто не понимаю, откуда она взялась! Она выскочила прямо перед машиной! - сказала девушка и заплакала. То ли от стресса, то ли оттого, что ей не верят. - Успокойтесь! Это что, была женщина? Девушка всхлипнула, подумала, и сказала. - Я не уверена. Мне так показалось. Она была в такой, знаете, белой шубе.
Гаишники меж тем помогли вытолкать машину из кювета, составили протокол, и вручили девушке. - И что теперь? - спросила та. Гаишники пожали плечами. - Ну, поскольку второго участника происшествия обнаружить не удалось, то с нашей стороны к вам претензий нет. Разбирайтесь со страховой. И будте пожалуйста внимательнее на дороге! Уехала невостребованная скорая. Уехала машина ГАИ. Последней, крадучись, скрылся из вида автомобиль с девушкой за рулём. И снова всё погрузилось в снежное небытие. А снеговик, незадачливый и неопознанный виновник происшествия, ещё какое-то время полетал по окрестностям, повинуясь порывам ветра, и наконец приземлился во дворе какого-то частного дома.
* * * Утром, когда метель улеглась, и выглянуло морозное солнышко, на крыльцо дома выкатился крепко укутанный карапуз лет четырёх. Накануне до поздней ночи они с отцом катали снеговика. Снеговик получился огромный, почти с папу ростом. Они сделали ему красивый нос из настоящей морковки, которую выпросили у ворчащей мамы, а на голову надели настоящее старое ведро. И теперь малышу не терпелось посмотреть, не случилось ли со снеговиком что нибудь за ночь. Карапуз скатился с крыльца, пару минут постоял, тараща широко распахнутые глаза во двор, а потом с криком "Мама! Мама!!!" бросился обратно.
- Мама! Мама!!! - кричал он, вбегая в прихожую. - Наш снеговик женился!!! - Женился!? - рассеянно переспросила мама с кухни. - На ком женился? - На ком, на ком! - возмутился малыш. - На снеговихе естественно! - На какой ещё снеговихе? Что ты выдумываешь, сынок? - стараясь скрыть раздражение ответила мама. - Что я выдумываю?! Иди сама посмотри!
Обреченно вздохнув, мама накинула куртку и вышла вслед за малышом во двор. Зрелище, которое открылось её глазам, было достойно умиления. К крепкому снежному боку слепленного вчера снеговика нежно прижималась почти точная его копия. Только поменьше ростом, и надувная. Да в отличие от настоящего снеговика, лицо которого имело суровое мужское выражение, копия счастливо лыбилась, как невеста на свадебной фотографии.
- Ты утром, когда уезжал, ничего странного во дворе не заметил? - спросила мама, позвонив папе на работу. - Да вроде нет... - подумав, ответил папа. - А что случилось? - Я вам говорила вчера, что лепить нужно двух снеговиков?! Говорила, что одному снеговику будет скучно?! - Ну, говорила. И что? - Почему вы меня никогда не слушаете?! - Господи, да что случилось-то?! - Этот ваш снеговик ночью приволок себе откуда-то надувную бабу!!!
Торговал я одно время полиграфическим оборудованием. И вот надыбали мы клиента. Жирного такого карася. Допустим, из Сургута. Хочет машину из верхнего ценового предела. Четырехкрасочный офсет со всеми делами. Например - Хайдельберг. На круг - мульена на четыре зеленых денег. Не считая расходников и запчастей в дальнейшем. Карась реальный. То есть не фуфло. А то есть такие - пальцы веером, а за душой три копейки. Главное - понт. Этот - нет. Съездил я в командировку туда, вижу - да! Уже и помещение готово под машину. И заказы на год вперед под эту технику у клиента есть. А клиент, хоть нефтебабки и выпирают у него со всех сторон, прижимистый такой. Я бы даже сказал - жадный. Причем жадный, как оказалось, по-совковски, не там, где надо. Считаем мы ему цену. Он нас гнет и гнет. Догнул уже - дальше некуда. Все мы ему по минимуму просчитали. Да? Да! Ведем переговоры с немцами. Ждем от кекса предоплату. Потираем руки. Не так, чтобы сильно. Навар-то минимальный. Но зато престиж. Не так много таких машин по России продано. И вдруг узнаем, что хрюндель заключил договор на поставку с нашими конкурентами. !!!!!!! Что? Как? Почему? Зачем? Туда-сюда, земля слухами полнится, везде свои люди. Выясняем, что ему предложили цену на то же добро чуть ли не на 20% дешевле. Е-мое! Как же так? Мы ж уперлись практически в себестоимость! Они что, в ущерб себе продают? Собираюсь я, еду в этот Нефтехулиганск, встречаюсь с кексом. Отношения-то у нас нормальные. Он: «Братан-братан! Извини, канешна! Но ты ж видишь! Двацать прОцентов пошти. Это ж бабки! » Смотрю контракт. Все правильно. Цена - себе в убыток. Потом еще смотрю. А там в договоре, меленьким шрифтом: бэз установки, монтажа, запуска, обучения персонала и гарантии!!! А я сразу скажу, мы без этих всех дел технику вообще не продавали. Потом дороже выходит и клиенту и тебе. Это ж не швейная машинка. Я говорю: «Ты это видел? » «Канэшна!!! Да ладно! Че мы, сами не установим? Установим, запустим, наладим, трали-вали. Персонал? О! Да у нас тут такие Кулибины! А гарантия? Да брось ты! Это ж немецкая техника! Она сто лет проработает без всякой гарантии. » Под все, короче, базу подвел в угоду собственному жлобству. Приехал я назад. Говорю ребятам - так и так. Ну что тут скажешь? Недобросовестно играет конкурент. Но это - его дела. Его репутация на рынке. Погоревали и забыли. А потом ко мне подходит наш техдиректор. Царь и бог наших сервисников. Вывалил расклад по этому контракту. Говорит - смотри. Без установки, монтажа, запуска, обучения персонала и гарантии - все равно не канает. Все равно в ущерб себе. Вот цена немцев, вот таможня, вот налоги. Получается, они в ноль сыграли и еще - транспортные расходы за свой счет. Вот такой подарок они карасю сделали. А я, говорит, скажу тебе, в чем дело. Карасю машину самому - не установить. Я знаю. Помыкается он, помыкается, и придет к ним в ножки кланяться. Вот тогда они его по полной и обуют. А ему уже деваться некуда будет. Бабло-то за оборудование заплачено. И немаленькое. Все они по-уму просчитали. Молодцы, блин!
Я карасю еще пару раз звонил. Чтоб контакт не терять. Мало ли как жизнь крутит. «Как дела? » «Все зашибись! Получаем оборудование! »
А месяца через два карась сам нарисовался. На полусогнутых ногах и размазывая сопли по жилетке. Все получилось так, как предсказывал наш техник. Споткнулся карась на первой же кочке и элементарно. Ну, например. Шестисекционная машина требует идеальной подготовки поверхности, на которую ее будут устанавливать. Малейшее отклонение одной секции относительно другой - и совмещения цвета не добьется ни один печатник. Будь он хоть господь Бог полиграфии. Все жужжит и печатает. А на выходе - жопа. А они ее чуть ли не в песок поставили. И еще двадцать два мильена нюансов. И программирование. И черт-те че. Карась естественно кинулся к тем, кто ему это добро запарил. И вот тогда - да! Тогда они ему такую цену выкатили за демонтаж, монтаж, запуск, и т.д. - мама дорогая!!! А правильно. Им же надо убытки возмещать. Посчитали на круг - чуть ли не половина стоимости оборудования. Я говорю - ладно. Поможем мы твоей беде. И обойдется это тебе конечно дешевле, чем у этих живодеров. Но - извини. Гораздо дороже, чем изначально бы ты заплатил. Вот примерно на столько и на столько. А точную цифру получишь, когда наши сервисники составят бизнесплан (или техплан, неважно) А составят они его тогда, когда 20% от стоимости оборудования будут на нашем счету. А поедут они к тебе, когда мы остальное получим. Потому что, сам понимаешь, доверия к тебе - не то что ноль, а минус два, как говорят на сайте анекдотов. И, обижайся - не обижайся, еще моральную компенсацию посчитаем, за то что ты нас перед немцами опарафинил.
Посмотрел крендель на цифры, прикинул туда-сюда, да и перечислил бабки.
Вот так мы: установили машинку, наказали кренделя жабного, наказали дилера этого, конкурента недоброкачественного заработали чуть-чуть денег
Ну, и репутация, опять же. Не последнее дело. Вложения, как говорится, в перспективу. А вложения эти настолько актуальны, что (я вам по секрету скажу) мы бы этому кренделю и бесплатно помогли. Лишь бы гадам этим недобросовестным «фак» показать.
А вот про армию и урожай. Подходит ко мне приятель. Гоша. «Картошка нужна? » «Ну-у-у-у??? А почем? » «Где-то литр - четыре мешка» «Ни фуя цены! Нужна! » «Завтра поедем» Едем завтра куда-то по Калужке, за Троицк. По дороге взял приятель два литра водки какой-то паленой и два блока Явы. Съезжаем на поле. Ковыряются солдатики. Оказывают посильную помощь колхозникам. «О! Покупатели приехали! » Руки так потирают, обступают нас. Замерзшие. Голодные. «Скоко? » «Скоко войдет! » Грузим картошку. Мне это все стремно как-то. Я курю с бойцами. Они картоху пекут. Без хлеба и соли. Бли-и-ин! Я думаю - вот же тварь этот Гоша. «А де командиры-то ваши? » «О! Командиры мешками не продают. Оне камазами продают» Последний мешок осталось закинуть. А тут и командование нарисовалось. Пьяный в дым прапор. «А че эт-то вы тут делаете? А-а?! » Кореш, Гоша, говорит: «Вот, картошку берем на экспертизу. На предмет нитратов, фуятов…» «А че много как - целый мешок? » Гоша говорит: «Экспертам тоже жрать чего-то надо» Налили прапору. Он успокоился. Проникся важностью эспертизы. Поехали. Солдатики нам вслед платочками машут. «Приезжайте еще! Послезавтра мы вон там морковку будем убирать. А с понедельника - капусту» Я на обратном пути на Гошу вызверился. «Ты что ж, говорю, пидер гнойный? Жлоб ты вонючий! Водяру и ту самую дешевую купил! » «Ой, ой, ой! - он говорит. Да они и этому рады» «Они-то, говорю, рады. А ты - скот. » На послезавтра затарился хавчиком. Под завязку. Чего попроще. Хлеб белый. Колбаса вареная. Сало. Огурцы. Зато все в бо-о-ольших количествах. Гоша, сука, увидел, глаза вытаращил и говорит: «Куда те стоко морковки? » Я говорю: «Молчи, урод. Поехали! » Он по дороге говорит: «Чего ты кипишуешь? Всю армию все равно не накормишь» Я говорю: «Всю не накормлю. А двоих-троих накормлю» Приехали. Ковыряют бойцы моркошку. Грабки и рожи - синие. Гоша собрал их, багажник торжественно открыл, говорит: «Выгружайте хавчик! » Оне глянули и стоят подозрительно. От такого изобилия. Тоже наверно думают, что не хватит в колхозе морковки. А Гоша юродствует: «Пацаны, да вы не бойтесь. Мы не педики. Вон кореш у меня просто - извращенец. Но безобидный. Вы сейчас жрать будете, а он смотреть. И кайф ловить» Солдатики, поняв, что половые извращения им не угрожают, оттащили продукты в лесополосу, запалили костер, картошки напекли, стол организовали. Ну и мы присели. Гоше, правда нельзя по причине зарулем. Он функцию дозора выполнял. Отлавливал на ближних подступах периодически появляющихся командиров и глушил их ударными дозами алкоголя до полного проявления отеческих чувств. А я чего-то крепко набрался. Помню, выменял у сержанта его бушлат на свою парку. Кидался морковкой в прапорщика. Попадал при этом все время в Гошу почему-то. Потом пуховка моя обнаружилась в машине. А в бушлате с лычками я так домой и прикатил. Гоша меня выгружал и ворчал все: «Накормишь армию на копейку, а обворуешь - на рупь. Мать Тереза хуев» Потом еще за капустой ездили. Тоже хорошо.
Иду я как-то на рыбалку. За Коммунаркой, что по Калужскому шоссе, есть неплохое озерцо. А поскольку путь на это озерцо лежит через животноводческий комплекс, я туда по дороге захожу червей навозных покопать. Удобно - все по пути. Единственное, что плохо - в распутицу там можно застрять плотно, поэтому машину приходиться бросать в поселке и дальше - пешочком. Ну так вот рассказка. Гримасы времени, богатые то же плачут. Дороги там проселочные, разбитые, места вокруг комплекса пустынные, грязь везде, навоз, запах. Вообщем, обычное дело. Иду я себе, накопавши червей. И вдруг, смотрю, посреди этого российского натюрморта, брюхом в навозе, стоит новенький серебристый Mersedes CLK200. За рулем - дама. Стекла притонированы, поэтому внешность особо не рассмотришь, но видно, что блондинка. А нормально все. Блондинка за рулем новенького серебристого Mersedes CLK200 посредь проселка - да, е-мое, обычная наша картина. Да мало ли чего блондинке за рулем новенького серебристого Mersedes CLK200 понадобилось на ферме! Ну, на дойку вечернюю приехала, может. Сюр, короче. Это я так про себя рассуждаю и прохожу себе мимо. Че мы, мреседесов не видали? Да у нас этих мреседесов завались. У нас дядя на мреседесовой фабрике работает. И вдруг сзади: маладой че-е-ек! Ну, поскольку в пределах видимости ни одного че-е-ек больше нет, то это я. Оборачиваюсь. Вы мне не поможете? Ну точно, блондинка. Шпильки, деловой костюм, все дела, в руке - мобильный. Если нижнюю часть картины срезать - оживший рекламный плакат. Возраст - хрен определишь. Ухоженный возраст. И есть такое ощущение, что мерс она заработала не в постели. Да помогу, конечно. Подхожу к машине. Боже! Маразм крепчал, и Таньки наши быстры! Через открытую дверь видно, что вся задняя часть салона завалена мешками с картошкой. Да е-мое, да у нас картошку в основном так и возят. Мешками. В мерседесах. Я уж вижу, что дело - швах. Сидит не безнадежно, но - машина тяжелая, плюс картошка, плюс водила никакой, плюс шпильки, плюс автомат. Для вида потолкал, потом закурил, говорю: а вот у вас мобилка, друзьям на джипе позвонить. Ах, у вас Би Лайн? Да, Би Лайн тут не работает. Ну вот вам мой МТС. Что такое? Не хотите звонить? Муж узнает - убьет? За что? А-а, за картошку. (Ну, понятно, мужья у нас в основном за это и убивают) Короче, история такая. Мама у нее старенькая. У мамы тут недалеко дача, то же старенькая. Нет-нет, что вы, у нас дом в районе Барвихи, мы и маме предлагали. Но она свою дачу любит. Привыкла, говорит. А на даче - картошка. Мама попросила перевезти урожай в город. Маме предлагали нанять Газель. Но вы знаете, маме очень сложно объяснить, зачем нанимать машину, имея две своих. (Наверное так же сложно, как объяснить мужу, зачем возить картошку мерседесами.) Мама расстраивается за лишние расходы. Понятно, маме что газель, что ламборджини, она из тех времен, когда существовала одна марка машины с трепетным названием «личный автомобиль». И умом мама конечно понимает, что карманные расходы ее дочери давно превышают стоимость среднего грузовика. Но вот сердцем… Сердцем - никак. А сердце у старенькой мамы слабое. Надо беречь. Пошел я в поселок. Нашел трактор. И тракториста. Тракторист попался замечательный: выдернул он этот Мерседес, забрал свою сотку, и даже глазом не моргнул. Ни слова, ни эмоции. Как будто каждый день мерседесы таскает. Любезно отказавшись от «вас куда нибудь подвезти? », посоветовал ей напоследок сначала сгрузить маме картошку, а потом уж на мойку-чистку ехать. Чего ребят-то на мойке шокировать? Хотя они наверняка и не то еще видывали. А я выбросил не пригодившихся червей и пошел обратно, ничуть не огорченный неудавшейся рыбалкой. Приметы времени. Все устаканится.
Это даже не история. Так, недоразумение. Есть у нас в офисе девочка - офис-менеджер. Месяца еще не работает. Старательная. Толковая. Из провинции, по-моему. Какая задача у офис-менеджера? Жизнеобеспечение. Командовать уборщицами, курьерами, водителями. Следить, что б в туалетах и копирах бумага не кончалась. Заказывать вовремя эту бумагу и другие всякие нужные вещи на центральном складе. Хозяйство у девочки большое и хлопотное. Офис занимает не одно здание. Девочка старается. Поскольку испытательный срок. А информации новой много. А вся эта «оргтехника»… А все эти «компутеры»… А людей!.. Как бы чего не перепутать. Но предшественница ей передала дела толково. Составили они на пару целую инструкцию - куда, кому, в каких случаях звонить, по какому столу кулачком стучать, по какому поводу слезы лить…
А второй персонаж этого недоразумения как раз «компутерщик». Программист Гена. Хотя нам, дилетантам, какая разница - программист, администратор… Компутерщик, он компутерщик и есть. Лохматый человек с красными глазами в свитере с оттянутым воротом и домашних тапках на босу ногу. Ну, вы знаете… Ой, согрешу!.. Уж сколько писано-какано про это противостояние: «компутерщик» - «опытный пользователь». А и то… У нас ведь как? Человек, видевший компьютер в витрине магазина пишет в резюме - «пользователь» Человек, торжественно получавший от администратора право доступа - «опытный пользователь» Ну и что, что он три дня подряд терял бумажку с паролем? Между нами, он его специально терял. Потому что этот долбаный пароль все равно не допускал его в компутер. Никто ж не объяснил, что надо на англицкий шрифт перейти. А админ и виноват! Должен бы уже влет отличать просто «пользователя» от «опытного пользователя»
Гена, как я уже сказал, программист. Он сидит в своем углу и выполняет две архиважные задачи. Первая и основная - написание очередной версии корпоративной программы. Этим занят его мозг. Целиком и полностью. Потому как сроки поджимают и начальство торопит. Вторая и не менее важная - отвечать по телефону на вопросы «опытных пользователей» Этим заняты его язык и плечо. Мозг в этом не участвует. - Алло, Гена? - Да! - Гена! (далее плачущим голосом) Я полдня текст в Ворде набирала, а он почернел и исче-е-е-з! - Отмените последнее действие. - Это как??? - Видите вверху в третьем сверху ряду два таких значечка - стрелочки полукруглые? - Н-н-у-у-у?!?!?!?!?! - Левую нажмите. - Ой! … (с придыханием) Гена! … (с еще большим придыханием) Ты меня спас!.. Нужен для этого мозг? Абсолютно нет. Кусочек оперативной памяти, где на стреме группа стандартных вопросов-ответов. Вот, кстати, можно до сих пор встретить такую дикость - «компутерщика», раздражающегося от вопросов «опытных пользователей». Большая редкость. Основная-то их масса уже вымерла от прободения язвы. Но Гена не из таких. Флегматичен, корректен, невозмутим, философичен. А и правильно. Здоровье дороже. Главное в этой работе - понять суть проблемы. Потому что с терминологией у «опытных пользователей» тоже как-то … Гм-гм…
Судьба свела их следующим образом. Ане нужно было кое-что выяснить на складе. Звонит она туда. И попадает … Случайно … Случайно ли? Правильно! К Гене. Гена в это время, ковыряя в носу пальцем босой ноги в поисках там очередной ускользающей мысли, снимает трубку… - Алло! - Алло! Здравствуйте. - Здравствуйте - Я по поводу мыла… Я … правильно? … - По поводу «мыла»? Правильно… Что там с «мылом»? На закраинах оперативной памяти Гены уже высветился ряд «вопрос - ответ» с ключевыми словами Емэйл - Аутлук - сообщение - почта не читается - абракадабра - прикрепленный файл и т. д. - Ну, мы получили твердое. А нам надо жидкое мыло… Не найдя в оперативной памяти ответа на столь простой вопрос, Гена бормочет: «Счас, счас, счас, одну минуточку!», быстро додумывает свою программистскую мысль, говорит «Опа-а-аньки!», вынимает палец из носа и подключает дополнительные резервы. - Так! Простите. Отвлекся. Еще раз вопрос можно? Что там с «мылом» - Я говорю: мне прислали твердое. А нужно жидкое. Раньше же всегда жидкое присылали? Это же удобнее? - Жидкое? «Мыло»? Конечно! Гораздо удобнее! - говорит Гена и понимает, что он в этой жизни что-то безвозвратно пропустил. Тогда он решает перевести стрелки. - Вообще-то «мыло» - это больше к администратору… - Ой! А мне Галя (предыдущий офис-менеджер) сказала, что по поводу мыла лучше только с вами… Телефон записала… - Ладно. Раз такое дело… Счас разберемся. Вы в аутлуке работаете? - Я? - слегка опешила Аня - Я в третьем корпусе работаю… В триста шестой… По крайней мере один вопрос для Гены прояснился. Перед ним типичный «опытный пользователь» И еще одна мысль свербила в Генином носу: не шутки ли это дурацкие коллег? Над ним или этой незнакомой девчонкой? Вот так попадешь впросак, - долго будешь посмешищем. Поэтому Гена осторожненько спросил. - А твердое-то «мыло» вас чем не устраивает? - Ой, вы знаете… Твердое мыло утаскивают… Может, уборщицы? … И тут Гену начало клинить. Вместо душистого моющего средства он представил уборщицу, которая рано поутру взламывает пароли и таскает чужую почту… Гена сказал «Секундочку…», нажал клавишу «Флэш» и громко шесть раз подряд произнес магическую тантру «Ебанарот! Ебанамат! » После чего отжал «Флэш» и тем же любезным голосом предложил: - Знаете, я наверное лучше к вам подойду. (Гена сидит в том же третьем корпусе) - Ой, ну что вы! (Аня на складе еще не была, но знала по маршрутным листам водителей, что до него восемнадцать километров) Я вам лучше это мыло сейчас отправлю. - Отлично! - обрадовался Гена и уже приготовился к приему почты, когда Аня добавила: - Курьером … Или водителем… Вот тут Гена и завис капитально. Поскольку кнопки «Сброс» у него не было, он замотал головой, поджал голые ноги в кресло и быстро-быстро, как мужик из рекламы, срок действия костюма которого истекает через три секунды, забормотал - Н-и… Н… Ни… Нинадо!!! Ку-ку-ку-рь-ером!
Конечно, все быстренько выяснилось. Но вы думаете, Гена смеялся? Совсем нет. Гена пошел к своему Большому Компутерному Шефу и попросил, чтоб с него сняли почетную обязанность штатного консультанта «опытных пользователей» Начальство заглянуло Гене в глаза и просьбу удовлетворило.
А у меня есть такое подозрение, что между Геной и Аней после этого завязался служебный романчик. Да и больно хорошо. Дело молодое…
Там же, на собрании, говорили про новый год. Обсуждали разные варианты. Устроить просто чаепитие, или придумать что-то более интересное. Кто-то вспомнил, как несколько лет назад они с родителями устроили детям новогодний квест. Идея простая. Дед Мороз с мешком подарков по дороге к детям заблудился. И нужно его под руководством Снегурочки найти. Для чего в разных, совершенно неожиданных местах, оставлены конверты с заданиями, выполняя которые дети постепенно приближаются к разгадке...
И вот толпа оголтелых первоклашек, возбужденно галдя, носится по окрестностям, от задания к заданию. На кону мешок подарков! Родители за ними уже не поспевают, Снегурочка отстала тоже, вечер, частный сектор, пустые улицы... И тут навстречу этому сумасшедшему пчелиному рою попадается неучтенный сценарием милиционер.
Коллективный детский разум могуч. Шпана с криком "Дяденька милиционер!! Дяденька милиционер!" окружает сотрудника силовых ведомств. - Дяденька милиционер, вы тут Деда Мороза, с мешком подарков, не видели?! Обрадованный, что карательный подростковый отряд сегодня вышел не по его душу, милиционер утирает холодный пот и показывает назад. - Видел! Вот там, за углом. Только что! Толпа с криком "Урррра!!!" несется за угол. Никакого Деда Мороза за углом конечно нет. Зато в кустах неожиданно обнаруживается огромный красный мешок, полный подарков. Задание выполнено!
И вот стоят родители, а навстречу им по улице, с криком и улюлюканьем, мчится толпа, волоча за собой огромный мешок. А следом несётся мужик, с бородой, в халате нараспашку, и надрывно орёт. - Стой!!! Стооой кому говорю! Я не ваш Дедушка Мороз!!!
"Пропала жена. Ушла гулять с собакой и не вернулась. Просьба вернуть собаку за вознаграждение."
Прочитал объявление, вспомнил Вову. У Вовы тоже были жена и собака. Они жили на съёмной квартире, в какой-то момент хозяин решил свою недвижимость продать, и Вове пришлось подыскивать новое жильё. Жену с собакой на время переезда, чтоб не путались под ногами, отвёз к маме в Калугу. Нашел квартиру, обустроился, привёз обратно. Привёз значит, туда-сюда, дело к вечеру, Вова что-то там по хозяйству ковыряется, вещи разбирает, а жена говорит - пойду, говорит, с собакой погуляю. Окрестности посмотрю, где что, магазины, мне как раз в аптеку надо. Вова говорит - дело нужное, ключи не забудь!
И она пошла.
Идут, один магазин, другой, аптека, сбербанк, почта, дворы, дворы, дворы, нагулялись короче, да и время уже позднее, пора обратно. Идут, опять дворы, дворы, почта, сбербанк... И тут она замечает, что почта вроде та, а вроде и не совсем та. Да и сбербанк не особо похож. Встали, огляделись. Ещё прошли. Снова встали. И тут она понимает, что даже не знает, в какую сторону дальше идти. Заблудились. И главное - адрес. Адрес-то то новой квартиры она у Вовы даже не спросила! Ну что делать? Надо звонить. По карманам хлоп-хлоп... А телефона-то - тю-тю! Поставила на зарядку и забыла.
И тут до неё начинает медленно но верно доходить вся пикантность момента. Ночь, чужой район, телефона нет, в кармане мелочь, на поводке собака, куда идти непонятно. Редкие прохожие дружелюбием и отзывчивостью явно не страдают. Смех малолеток, такой безобидный днём, заставляет вздрагивать и ёжиться. Уже очень хочется писать. И что делать? Начинается самый неприятный момент любой чрезвычайной ситуации. Паника. В виске бьётся одна мысль. Что делать? Что делать? И в конце концов она решает, что единственный в этой ситуации для неё реальный и безопасный выход, - искать ближайшее отделение милиции. И писать заявление на пропажу самой себя. Потому что Вова отправится на поиски не раньше чем через месяц. Тут даже и думать нечего. И то на поиски не её, а собаки.
Но милицию тоже ещё найти надо. И тут на её счастье навстречу попадается такой же полуночник с овчаркой на поводке. Собачник собачнику глаз не выклюет. - Мужчина! Мужчина! - окликает она. - Доброй ночи! Не подскажете, где тут ближайшее отделение милиции? Мужик говорит - Ну вот так, наискосок, через три дома опорный пункт. А что случилось-то? - Заблудились! - говорит она. Ну, и в двух словах рассказывает всю печальную историю. Мужик говорит. - Эка проблема! Возьмите да позвоните своему Вове! И протягивает телефон. Какое счастье! - Вот спасибо, - говорит она, - Как вы меня выручили! Берёт телефон, несколько секунд тупо смотрит в экран, и понимает, что Вовиного телефона наизусть она тупо не помнит. - Ну ничего-ничего! - успокаивает мужик - Не расстраивайтесь! Что нибудь придумаем. Чей-же нибудь телефон вы наверняка помните? - Свой! - внезапно говорит она после пары минут напряженной работы мозгом. - Свой? - говорит мужик, - Ну так отлично! Звоните на свой! Она снова хватает телефон, судорожно набирает номер, подносит к уху, слушает, и через несколько секунд разочарованной нажимает "отбой". - У меня блокировка стоит на незнакомые номера! - уже впадая в лёгкую истерику сквозь слёзы говорит она. - Таааак!... - мужик на секунду задумывается. - А эсэмэску? Эсэмэску послать? На эсэмэски блокировка вроде не распространяется. - Точно!!! Она берёт телефон и пишет.
ВОВА! СРОЧНО! МЫ ЗАБЛУДИЛИСЬ!!! СРОЧНО ПЕРЕЗВОНИ НА ЭТОТ НОМЕР!!!
В ожидании ответа они ходят по кругу, и мужик её успокаивает. - Да вы не волнуйтесь! Он обязательно позвонит! Главное адрес узнать. А я вас провожу. Я тут вырос, весь район как свои пять пальцев...
И правда, вскоре раздаётся звонок. Мужик берёт трубку. - Алло, да, добрый вечер, одну секунду, сейчас я ей...
Но она, не дожидаясь, выхватывает у него телефон, и возмущённо кричит в трубку.
- Вова!? Вова!!! ТЫ ЗАЧЕМ, СУКА ТАКАЯ, ЭСЭМЭСКИ НА МОЁМ ТЕЛЕФОНЕ ЧИТАЕШЬ?!!!
Первый снегопад, первый мороз, первый гололед… Двигаясь в потоке машин, всегда приходит в голову ассоциация с киплинговским водяным перемирием во время засухи. Все едут аккуратненько, акклиматизируются, тормозят осторожно, выверяют тормозной путь в новых условиях. Даже самые лихие. Не подрезают. Не ломятся по встречке. Не гудят зеванувшим на светофоре. Хотя и Шерханов за рулем - навалом.
История годовой давности. Это же время. Первый гололед. Воскресенье. Утро. Стою первым в крайнем левом ряду на светофоре на Севастопольском. Не перекресток. Пешеходный переход. По нему сиротливо движется одинокая бабуля с палочкой. Когда она поравнялась с передком моей машины, зеленый человечек на светофоре предательски замигал, водилы газанули в предвкушении старта, бабуля засуетилась, спеша добраться хотя бы до реверсивной полосы, чтобы переждать потоки… Поскользнулась… Взмахнула руками… И плашмя рухнула на спину. Палка выскочила из руки, стукнула о мой бампер и закатилась куда-то под машину. Правые ряды тронулись, стоящие сзади замигали правым поворотником, пытаясь объехать меня и бабулю, а я выключил передачу, дернул ручник, включил на всякий случай аварийку и собрался выйти, чтоб помочь бабуле и найти палку. Бабуля безуспешно пыталась подняться на голимом льду ненаезженной реверсивной полосы. Перед тем, как открыть дверь, чисто по привычке глянул в зеркало заднего вида… И вжался обратно в кресло. Откуда-то из-за хвоста очереди выскочила и мчалась по реверсивной на приличной для гололеда скорости пятерка BMW, надеясь проскочить на загоревшийся зеленый. Водила увидел меня с аварийкой, торчащую из-за моего капота часть бабули, и ударил по тормозам. Глаза у всех нас троих в тот момент были наверное одного размера. Машину тащило по льду несмотря на все ABSы и стабилизаторы курсовой устойчивости. Постепенно разворачивая правым бортом по ходу движения. Видимо водила пытался уйти на встречку, но ничего у него не вышло. Бэха затормозила в полуметре от бабули. Об меня. Удар был не очень сильный, и я еще подумал, что правильно рассудил водила: лучше заплатить за чужое железо, чем сесть за убийство по неосторожности. А может ему просто повезло. Самое интересное началось дальше. Водила с белым лицом выскочил из машины, обежал ее и ринулся к бабушке. Помогая ей подняться и осторожненько отряхивая от снега, он кричал, перекрывая орущий в машине сабвуфер: «Мама! Что ж вы делаете! Сильно ушиблись? Ну надо же осторожнее, мама! Я же предлагал - давайте я отвезу вас на машине! » А она ему говорила: «Ой, Сережа! Ты же знаешь, как я боюсь с тобой ездить. Ты же такой лихач» Потом он усадил бабулю на заднее сиденье своей машины. Потом были гаишники и протоколы. Про бабулю мы оба умолчали. Вины водила не отрицал. В протоколе написали стандартное - не справился с управлением. Когда мы разъезжались, водила мне сказал: «Если б я тещу задавил, мне бы тюрьма раем показалась»
Надо отдать ему должное - ремонт он мне оплатил сразу и с лихвой. А и то. Обо что бы он тормозил, объедь я бабулю?
Пригрело. На площадке возле супермаркета из огромной кучи снега натаяла таких же огромных размеров лужа. На берегу лужи стоял стильно одетый мужчина лет трёх-четырёх, в красных резиновых сапожках, капитанской фуражке, и зачарованно жмурился от солнечных бликов на воде. За мужчиной в красных сапожках внимательно наблюдала молодая женщина. Она стояла неподалёку и разговаривала по телефону. У цветочной палатки курила продавщица. Возле служебного входа в супермаркет грузчик неправославной наружности занимался пустой тарой. За цветочной палаткой приткнулся экипаж ГАИ, высматривая нарушителей. Так же на месте присутствовали: старушка с собачкой на поводке, две школьницы, мамаша с коляской, и гражданин неопределённого рода занятий в кепке и с пакетом. Больше ничего примечательного в пределах видимости не наблюдалось.
Лужа искрилась в лучах апрельского солнца, притягивала, и манила. Мужчина в красных сапогах ещё какое-то время зачарованно постоял, потом оглянулся на маму, поднял левую ногу, и сделал шаг. Лужа расступилась и одобрительно хлюпнула. - Саша, не смей! - крикнула мама, и добавила в трубку, - Извините, это я не вам! Мужчина по имени Саша какое-то время задумчиво постоял одной ногой в луже, снова внимательно посмотрел через плечо на маму, и сделал второй шаг. - Саша, я кому сказала! - в голосе мамы появились стальные нотки. - Выйди немедленно! Саша сосредоточенно смотрел вперёд. Теперь они с лужей составляли единое целое, берег остался далеко позади, впереди простиралась бесконечная водная гладь. - Я тебе сейчас по попе надаю!!! - крикнула мама, убрала телефон, и решительно направилась в сторону лужи. Мальчик принял единственно верное в этой ситуации решение. Он сделал шаг, ещё шаг, ещё, и наконец оказался строго посредине лужи. То есть в полной безопасности и недосягаемости для мамы в белых кроссовках. Та споткнулась о край лужи, и с берега крикнула: - Саша, я последний раз повторяю - выходи немедленно! Голос её уже не предвещал ничего хорошего. Саша меж тем что-то внимательно рассматривал на дне водоёма у своих ног, и на голос никак не реагировал. - Ты слышишь меня?! Я всё отцу расскажу!!! - озвучила мама первую угрозу. Саша в ответ достал из кармана оранжевое яйцо от киндер-сюрприза, и пустил его в плавание. Яйцо покачивалось на волнах и плыть никуда не хотело. Ему было и так хорошо. К этому времени за аттракционом "как достать Сашу из лужи" наблюдали с той или иной долей интереса все присутствующие. Два гаишника, грузчик из магазина, гражданин в кепке, продавщица из цветочной палатки, мамаша с коляской, и старушка с собачкой. Мама тем временем ходила по берегу и громко озвучивала предполагаемые санкции. - Ты у меня мороженое не получишь! - Гулять больше не пойдешь! - К бабушке на выходные не поедешь! Было ещё что-то про хомяка, лего, мультики, день рожденья, всего и не упомнишь. Неизвестно, сколько бы продолжался этот санкционный монолог, если б его внезапно не прервал гражданин в кепке. - Помедленнее пожалуйста! - вдруг крикнул он. - Я записываю! На что продавщица цветочной палатки неприлично громко хрюкнула, грузчик уронил картонную коробку и засмеялся, а мама повернулась к гражданину в кепке и строго сказала: - Не стыдно?! Взрослый человек! Лучше бы ребёнка из лужи достали! - Да как же я его достану? - ответил гражданин. - Я плавать не умею! Мама махнула на него рукой, и принялась ходить по берегу, раздумывая что бы ещё предпринять. Меж тем Саша всё это время внимательно изучал навигационные качества оранжевого яйца, не обращая никакого внимания на происходящее за пределами лужи. И тут маме на глаза на свою беду попался капитан ГАИ, который стоял оперевшись на капот служебной машины, тоже с улыбкой за всем этим наблюдая. - Саша! - крикнула мама, - Если ты сейчас же не выйдешь, я попрошу дядю милиционера, и он тебя арестует! После этого она обернулась к капитану, и громким официальным тоном заявила: - Товарищ милиционер! - сказала она. - Арестуйте пожалуйста вон того непослушного мальчика! Все присутствующие посмотрели на капитана. - Девушка! - ответил капитан, слегка смутившись таким вниманием. - Вы меня извините, но мы же не морской патруль. Мы обычная дорожная полиция. Сухопутная. А вам нужен патрульный катер. Судя по реакции окружающих, слова капитана получили однозначную поддержку. Это совсем вывело маму из себя. Она топнула ногой, и решила прибегнуть к последнему, радикальному средству. - Ну всё! - крикнула она. - Я ухожу! Саша, ты слышишь?! Я пошла домой!!! После чего развернулась, и демонстративно зашагала прочь от лужи. Внезапно мальчик оторвал свой взгляд от оранжевого яйца, посмотрел ей вслед, и крикнул: - Мама! - Что? - обернулась та. - Купишь мороженое? - крикнул мальчик. Все с надеждой посмотрели на маму. Было видно, как ей трудно побороть себя, но она всё таки справилась, и крикнула в ответ: - Хорошо! Мальчик поднял из воды яйцо, и сделал шаг навстречу. - Обещаешь? - крикнул он. - Обещаю!!! Мальчик сделал ещё шаг. - И папе ничего не расскажешь? - Не расскажу. - обреченно ответила мама. Каждый следующий шаг приносил маленькому вымогателю очередную победу. Расстояния как раз хватило на то, чтобы отыграть обратно все санкции. Публика, поняв что представление окончено, потеряла к нему всякий интерес. Гаишники занялись очередным нарушителем, цветочница вернулась в свою палатку, собачка утащила старушку, и только мужчина в кепке, сложив руки за спиной, продолжал наблюдать за происходящим. До суши оставалось каких-то пара шагов, когда мальчик остановился, посмотрел на маму, которая ждала его присев на корточки, на берегу, и спросил: - Ты меня любишь? - Конечно люблю! - сказала мама. Мальчик сделал ещё шаг, и задал последний вопрос. - А женишься на мне, когда я вырасту? - Нет! - сказала мама. Потом громко и весело рассмеялась, протянула руки, и выдернула мальчика из лужи. - Нет! - повторила она, поправляя на нём курточку. - Потому что я уже замужем за твоим папой! Мальчик философски вздохнул, и сказал: - Ну хорошо. Тогда мороженое! - С ума сошел?! - сказала мама. - Какое мороженое? Побежали скорей домой, у тебя же наверняка ноги все мокрые! Не обращая никакого внимания на возражения ребёнка она крепко взяла его за руку, и потащила с площадки. Внезапно сирена на полицейской машине ожила, и рявкнула так, что все вздрогнули. А потом из её динамиков на всю площадь раздался строгий и властный голос: - ДЕВУШКА, ВЫ ОБЕЩАЛИ!!! МЫ ТУТ ВСЕ СВИДЕТЕЛИ!!!
Как-то лет может пятнадцать назад отмечали новый год в подмосковье, у родственников. Ну, посидели тихо, по семейному, и под утро стали собираться домой, на первый автобус. Народ уже отгулял, на улицах было тихо, пустынно, и морозно. Вскоре к остановке неслышно подкатил рейсовый икарус, мы вошли внутрь, и оторопели. Весь автобус изнутри был набит Снегурочками. Десятка два, а может три девиц, в одинаковых костюмах и шапочках, сидели тут и там по всему салону. Кто дремал, кто смотрел в морозное окно, кто негромко разговаривал или кто тянул шампанское из пластиковых стаканчиков. Снегурочки больше напоминало вахтовиков, возвращающихся домой после трудной смены, чем пассажиров рейсового автобуса. Закралась даже мысль, а туда ли мы вообще сели. Однако вскоре по обрывкам фраз загадка снегурочек прояснилась. Девицы легкого поведения возвращались с какого-то новогоднего мероприятия. Мы устроились в уголке, салон погрузился в привычную дрёму, и автобус неспеша покатил дальше.
Пока где-то посреди безлюдного шоссе не остановился подобрать очередного случайного пассажира. Двери открылись, с улицы пахнуло холодом, позёмкой, и в салон, кряхтя и поскрипывая, ввалился... Дед Мороз! Настоящий! Невысокого роста колоритный старик в красном кафтане, с посохом и мешком за спиной. И даже борода у него была не из ваты, а своя, натуральная. Дед топнул валенками, стряхивая снег, потом окинул взглядом салон, и тоже оторопел. "Вот ё-маё!" - крякнул он, увидев снегурочек. Потом поправил тыльной стороной варежки шапку, кашлянул, и сказал уже громко, с какими-то странными, развязными интонациями. - Ну здравствуйте, внученьки! С новым годом! Это я, ваш дедушко! Девицы очнулись и тоже во все глаза таращились на деда. Пока кто-то из них не сказал удивлённо в ответ. - Ну здравствуй, жопа - новый год! И где же, тебя, дедушка, трох-тибидох, черти носили? - Ох, доченьки! - вздохнул дед, устраиваясь на сиденье. - Даже и не спрашивайте! Девицы с любопытством стали подтягиваться поближе к старику и рассаживаться вокруг. А тот снял рукавицы, распахнул на груди полушубок, и начал рассказ. Из его сбивчивого повествования стало ясно примерно следущее.
Девиц пригласили отработать новогоднюю ночь в каком-то загородном то ли пансионате, то ли санатории. По сценарию они должны были приехать туда за два часа до нового года. А перед самым выездом неожиданно позвонил заказчик. - Девченки, у нас беда. - Что случилось? - Дед Мороз у нас... короче, вышел из строя. Может вы с собой захватите какого нибудь? - Да где ж мы вам его возьмём? - удивились девочки. - Ну вдруг! Выручайте! У вас там всё ж таки Москва. А деньги хорошие... - Ну, мы конечно попробуем, но вы ж понимаете... - ответили девочки, и про странную просьбу забыли. Потому что ну действительно, ну где накануне нового года найти дурака, который поедет неизвестно куда, даже и за обещанные очень хорошие деньги. Девочки доехали на метро до конечной, и вышли на площадь. Сновал туда-сюда праздничный люд, суетились торговцы, неподалёку от входа сверкала огнями ёлка, а вокруг неё весёлые и беспечные граждане шумною толпой водили хоровод. А под ёлкой сидел Дед Мороз. Настоящий! Он наяривал на баяне "в лесу родилась ёлочка", периодически прихлёбывая из бутылки и занюхивая очередной глоток еловой веткой. Возле ног у него лежал раскрытый футляр, в котором блестела мелочь и купюры разного достоинства. Девицы переглянулись, раздвинули толпу, и окружили деда. А через пятнадцать минут он уже сидел в обнимку с баяном в битком набитом загородном автобусе.
В тепле и давке деда сморило, он задремал. А когда очнулся забыл, куда и зачем едет. Он поглядел в окно, выругался, протолкнулся к выходу, и на ближайшей остановке выпал наружу. И только когда автобус мигнул огнями за поворотом, всё вспомнил. Но было поздно. Немного постояв он махнул рукой, и зашагал в направлении ближайшего жилища.
- Ой, ну вас там хоть приютили? - спрашивали сердобольные девицы. - Приютили?! Меня?! - возмутился дед. - Да я едва вырвался!! Оставайся, и всё! Ни за што говорят не отпустим! Да у меня виш, собака дома одна. А так конешно! И накормили, и напоили, и денег дали, и с собой... Тут дед потянул мешок, в котором звякнуло, и вытащил на свет божий бутылку. - Ну что, товарищи? - окинул дед взглядом салон. - Отметим новый год? Раз уж так нелепо вышло. Все засмеялись и оживились. В автобусе повеселело, пошли по рукам пластиковые стаканчики, запахло мандаринами. И вскоре уже все, кто был в автобусе, толпились вокруг деда, чокались, смеялись, и желали друг другу счастья в новом году.
Автобус неспеша выруливал на конечную у метро. Город вымер и обезлюдел. От вчерашней суеты не осталось и следа. Только сиротливо мигала огнями ёлка, и позёмка таскала по асфальту обрывки мишуры. Да возле входа в метро зябко поёживаясь курили два дежурных милиционера, охранник с рынка, да ещё пара граждан непонятного происхождения. - Фьюииить! - присвистнули стражи порядка, наблюдая как из автобуса вываливаются со смехом весёлые снегурочки. - Ну что пригорюнились? - крикнул Дед Мороз милиционерам. - Или у вас не новый год? До открытия метро оставалось полчаса. Дед поставил футляр под ёлку, и развернул меха.
Уетый салатом оливье и упитый шампанским под самое горлышко, город сладко спал. И только у метро два десятка снегурочек лёгкого поведения кружились в хороводе, напевая нестройными охрипшими голосами "Маленькой ёлочке холодно зимой" "Из лесу ёлочку взяли мы домой!" - подпевали им, притопывая и сжимая в красных озябших руках пластиковые стаканчики, два дежурных мента, да пара случайных прохожих.
А сверху, из кабины, облокотившись на руль, за всем этим с улыбкой наблюдал водитель странного новогоднего автобуса.
У меня в детстве была учительница литературы, которая молоденькой "камсамолкой" работала на строительстве Братской ГЭС. Крановщицей башенного крана. И однажды стропали прицепили ей груз, на который кран был не расчитан. Или противовес надо было увеличить... Ну, я не спец. И вот, когда она стала этот груз над плотиной переносить, кран дал крен и стал заваливаться. В кабине это поначалу вообще слабо ощущается. Но она вовремя чухнулась. И пока кран кренился и падал, она успела вниз спуститься. Слово "спуститься" тут вряд ли подходит. Слетела. А кран долго и красиво летел вниз с плотины. И все стояли, разинув рты. Никто даже не заметил, что она успела спрыгнуть. А она в состоянии шока побежала пиздить стропалей. И сделала это от души. А ее еще какое-то время считали погибшей. И даже вызвали водолазов. Пока не услышали предсмертные крики избиваемых стропалей. Ну, и еще им до кучи добавили...
Юрик позвонил в четверг. Сказал только: - Лещ пошел! и сделал отбой. Чтобы уложиться в три бесплатных эмтеесовских секунды. Жлоб. А впрочем, что ещё говорить? Лещ пошел. Лещ пошел, надо ехать. Походный рюкзачок, ленинградский вокзал. Хоп. Билетов нет. Естественно! А когда они были? И когда нас это останавливало? А даже если бы и были? Когда мы их покупали? Застрелитесь, стоять в вашей очереди. Тут езды-то - три часа. Мы ж в России, детка. (Как любят говорить гнусавые дублёры иностранных фильмов.) А в России есть проводники. Не какие-то сраные стюарты. Не задроченные говносталкеры. А про-вод-ни-ки. Вдумайтесь в это слово. (не люблю восклицательный знак)
Вечер - отличное время. Вечером, на закате, с ленинградского уходит масса поездов. Один за одним. Не уедешь на мурманском, уедешь на псковском. Не уедешь на псковском, сядешь на питерский. Не получится на питерском, уедешь на следующем мурманском. Вон он как раз стоит. И не спеша вдоль состава. Тут главное проникнуться целью. Отрешиться от суеты. Все эти сопливые дети, орущие мамаши, пафосно-развязные носильщики, мужики с охапками пива, вся эта обтекающая справа и слева, попутно и навстречу человечья пена - ничего этого нет. Есть только состав, и стоящие как пограничные столбы через равные интервалы люди в синих форменных кителях. Идёшь, и смотришь в глаза.
Первую свою машину я покупал на люберецком рынке. Мы уже оформили сделку в магазинчике неподалёку, и я попросил продавца, Рому, "гонщика" из Риги, отогнать мне машину на Тёплый Стан. Прав у меня ещё не было. Мы доехали до места, загнали машину на стоянку, при этом и деньги за машину, и документы на неё, и договор купли-продажи, всё лежало у меня в кармане. И я спросил: - Рома. Мы живём в жутко криминальном государстве. Объясни, что мне мешает просто выкинуть тебя из машины? Почему ты так легкомысленно себя ведёшь? И Рома сказал: - Ну... Потому что я знаю, что ты этого не сделаешь. - Откуда? - спросил я. И Рома ответил: - Я смотрю в глаза. Это ведь моя работа. Я смотрю в глаза когда покупаю там, и смотрю в глаза, когда продаю тут. И я ещё ни разу не ошибся. Так что давай рассчитаемся, и я поеду домой.
Так что главное - смотреть в глаза. Не на бейджик. Не на сиськи. Не на кокарду. А в глаза. В них обязательно мелькнёт. Вот, кстати. - Мамаша, до Волочка не возьмёте? Тридцатилетняя "мамаша", мазнув опытным взглядом по сорокалетнему "сыночку", молча надменно смотрит вдоль состава. В течение минуты она ответит. Если нет - значит нет. Но она никогда не скажет да. Она скажет - подожди вон там. И кивнёт головой в сторонку. И снова будет задумчиво смотреть вдоль состава. Я сперва не понимал, почему она туда смотрит. Ответы на какие вопросы пытается там увидеть? Но оказалось всё просто. Она смотрит, не сядет ли в хвостовой вагон бригада ревизоров. От этого зависит её решение. Ревизоры всегда приходят в последний момент. В этом, конечно, есть свой риск. Если бригада села, ты остался на перроне. Богиня влажного белья и мутного чая в пакетиках только равнодушно пожмёт плечами и поднимет ступеньку перед твоим носом. Но во всем есть свой положительный момент. Если бригада села в псковский, значит в мурманском их точно не будет.
В этот раз всё вышло проще и быстрее. Бригада ревизоров не стала дожидаться команды на отправление, и села в состав минут за десять. И я уже махнул рукой на этот мурманский, просто чтоб убить время дошел до локомотива, и брёл по пустому перрону обратно, когда услышал сзади-сбоку. - Парень! Слышь, молодой человек! Я обернулся. Они стояли у восьмого вагона. Он и она. Я к ним уже подходил. Они оба имели вид людей с хорошего бодуна, но ещё не похмелившихся. Они как манны небесной ждали отправления. Они бы меня взяли. Но как раз в этот момент на перроне и появились ревизоры. И они сказали - нет. Не равнодушно, как обычно, а с явным сожалением. Потому что им бы было весьма кстати. Но здравый смысл перевесил. И вот теперь окликнули. Видимо весы качнулись в другую сторону. - Куда ехать? - До Волочка. - Стописят. - сказала она. - Бригада ж села. - сказал я. - Мы знаем. - сказал он. - Тебе ехать, или что? - Ехать. - сказал я. - Тогда слушай и запоминай. - Что запоминать? - спросил я. - Легенду! - раздраженно бросил он. И вот это слово, от которого я даже вздрогнул, настолько оно было неожиданным из уст мужика с внешностью деревенского конюха, это слово и стало отправной точкой в череде дальнейшего абсурда этого так прекрасно начинавшегося майского вечера. - Третье купе отсюда, боковая верхняя полка. Ложись и спи. С этими словами он протянул мне форменный китель. Не новый, потёртый и местами засаленный. - Могешь не одевать, просто укройся. Чтоб было видно. Вот удостоверение. Он раскрыл передо мной удостоверение. Такое же потёртое и засаленное, как китель. - Владимиров Игорь Станиславович. Это тебя так зовут. Выучи. Всё что там написано до буквы выучи. Едешь до Раздольного. Ревизоры спросят предписание. Предписания у тебя нет. Скажешь - забыл. Без предписания тебя должны высадить. Но не высадят. - Почему? - Да связываться никто не будет. - А фотография? - спросил я. - Да кто там будет рассматривать? В вагоне ж темно. Да, и вот ещё. Будешь выходить - китель на дверь купе проводников повесишь. - А вы? - А нас не будет. Мы бельё раздадим и уйдём. Мы сегодня вдвоём на два вагона. А тут весь вагон мурманский.
Первый час прошел в обычной после отправления сутолоке. Потом всё постепенно устаканилось. Проводники, действительно, собрали билеты, выдали бельё, и слиняли. Наверное ушли в соседний вагон, опохмеляться. Вагон был под завязку, ни одного свободного места. Я откинул свою полку, бросил под голову рюкзачок, повесил китель в изголовье, и лёг. Подо мной суетилась, устраиваясь, какая-то мурманская бабуля. Через купе по диагонали готовилась ответственно бухать команда брутального вида мужчин. Похоже, морячки возвращались из отпуска. Или торопились к началу навигации. Больше ничего примечательного в пределах видимости не было. Я набросил китель, отвернулся к окну, и стал изучать удостоверение. Учить легенду.
В этот момент кто-то резко и сильно ударил по плечу. В проходе стоял крепкий мужик в тельнике, и жизнерадостно склабился. - Здорово, братан! Интересная книжка?- кивнул он на удостоверение. - Интересная. - сказал я. - Про убийство. - Хахаха! - заржал полосатый. - Убийца - почтальон! Вот увидишь. Слышь, братан. Мы тут немножко посидеть решили, тихонько. Ты не возражаешь? - Я настаиваю. - сказал я. - Хахаха! - снова заржал полосатый. - Давай с нами, а? - Не могу. - А чо? - Книжку надо дочитать. Завтра в библиотеку сдавать. - Хахаха! Ну смотри. Надумаешь - приходи! - Хорошо. - сказал я и отвернулся к окну.
Вздыхала внизу бабуля, гудела, то набирая силу то резко умолкая, компания морячков, редели за окном подмосковные огни.
- Товарищ проводник! Товарищ проводник! - шепотом кричала женщина и дергала за рукав кителя. - Что случилось? Видимо я всё-таки задремал. - Товарищ проводник, у нас бельё мокрое. - Что значит мокрое? - Да то и значит, что мокрое! Нельзя ли поменять? - Я вообще-то не с этого вагона. - Это я понимаю! А мне-то что делать? Мне ребёнка как класть? - А вы раньше где были? Вы что, только сейчас заметили, что оно мокрое? - Так оно сухое было! Мы на него стакан с чаем вылили, вот оно и мокрое! Я спрыгнул вниз. Такая не отстанет. Пойду поищу проводников, покурю заодно. Странно, служебное купе оказалось незаперто. Я взял с полки комплект чистого белья, отнёс женщине. - Утром деньги проводнику отдать не забудьте. - Конечно!
Сходил покурить, вернулся. Бабулина спина выражала мне своё неодобрение. А я что сделаю? Дурацкий китель. Но ведь где-то по тёмному ночному составу крадучись движется бригада ревизоров. Чтоб уличить меня в безбилетном проезде. И китель моя единственная надежда. Так что терпи, бабуля. В следующий раз повезёт.
- Товарищ проводник! Товарищ проводник! А можно я с мужчиной из восьмого купе местами поменяюсь?
- Товарищ проводник! Товарищ проводник!... Да пропадите вы пропадом!
- Слы, братан! Давешний морячок стоял в проходе. Зубы его в темноте блестели всё так же, а с дикцией были уже явные нелады. - Слы, братан! У тебя ножа нет? - Тебе для чего? - Колбасу порезать. Я порылся в рюкзаке и достал нож. - Ого! - сказал полосатый, наполовину вытянув клинок из чехла. - Где взял? - Друзья подарили. - Харрошие у тебя друзья! - Какой подарок, такие и друзья. - Давай к нам, а? По маленькой! Всё равно ж не спишь. - Да как же я усну-то? Вы ж ходите каждые пять минут! - Хахаха! Вот я и говорю!...
Вагон спал. Даже морячки угомонились и в большинстве разбрелись по своим местам. Только двое или трое добивали остатки и тихонько бармили на повышенных тонах. Я в очередной раз прикрыл глаза. Мачта поплавка на зеркальной тёмной глади незаметно качнулась. Едва-едва. Показалось, нет? Я замер в ожидании. Нет, точно. Тык-тык, туда-сюда. Не поклёвка, нет. И не малёк хвостом задел. Так бывает, когда кто-то большой неспеша пробует со дна наживку. Ну? И тут поплавок мощно и резко пошел вверх! Постоял замерев, покачиваясь, вернулся на место. Снова пошел вверх. Уже медленнее, но увереннее. И наконец упал на воду!... Ура!... - Так, документики показываем! Трое в форме стояли в проходе и говорили шепотом. Я протёр глаза, достал и протянул удостоверение. - А предписание? - строго прошипела женщина-ревизор. - Нету предписания. - прошипел я в ответ угрюмо. - Забыл! - Пить меньше надо! - сказала она. - А чо сразу пить-то? - возмущенно просвистел я. - Я вообще не пью! - Никто вообще не пьёт! - сказала ревизор. - Потом ездят без предписания. Куда следуем? - Домой. - сказал я. - В Раздольную. - Фамилия, имя, отчество! - сказала она, заглядывая в удостоверение. - Владимиров. Игорь Станиславович. - буркнул я. - В следующий раз, Игорь Станиславович, я вас высажу. - В следующий раз, Ирина Леонидовна, - прочел я на бейджике, - я сам с вами не поеду! Они уходили дальше по вагону, о чем-то негромко переговариваясь. "Вот суки! Такую поклёвку испортили!" Сна не было ни в одном глазу. Да и ехать оставалось полчаса. За окном уже серело.
Когда проехали Елизаровку, я тихонько спрыгнул вниз и обулся. Снял рюкзак. Нож в чехле оказался под ним. Когда его сунули, я даже не заметил. Значит всё-таки поспал. Вагон безмятежно сопел, свистел, храпел, причмокивал и попёрдывал во сне. Оба служебных купе были закрыты. Я вышел в тамбур. В тамбуре стояли, курили покачиваясь, и о чем-то негромко спорили два пьяных морячка. - Вообще-то здесь курить запрещено. - строго сказал я. - Командир, мы не взатяг! - сказали они. - Тогда другое дело. - сказал я, повесил китель на ручку двери, и спрыгнул на пустой перрон. В лицо ударила ночная прохлада, утренняя сырость, и густой запах черёмухи. Я поправил рюкзачок, закурил, и зашагал в сторону стоянки.
- Смотри, смотри! - вдруг громко и возмущенно прокричал один из морячков. - Проводники с поезда съёбывают!!! Второй посмотрел мне вслед, и философски ответил: - Да и хуй с ним. Лишь бы машинисты не побежали. Ты вооон туда смотри! Если машинисты побегут, значит точно пиздец. Приехали.
* * * - Командир, куда едем?! - хищно улыбаясь, загородил мне дорогу мордатый бомбила. - На рыбалку! - бросил я, огибая его по дуге. Юрик стоял, облокотившись на свою Ниву, и угрюмо курил. - Где тебя носит? - пробурчал он вместо здрасьте. - С тобой свяжешься, всю рыбу выловят! - Мы домой-то хоть заедем? - Домой дома заезжать будешь, понял? Я уже колья прикормил. И мы поехали на рыбалку.
Это событие произошло тихим сентябрьским вечером. Как пишут в романах: ничто не предвещало беды. Причем произошло это все раз в сто быстрее, чем вы будете это читать.
У нас там переулочек один тихий есть. Он одним концом упирается в весьма оживленный проспект, а другим - в неизвестность. Ну, в неизвестность, - просто я в той стороне ни разу не был. Хрен знает, чего там. Неизвестность, короче.
С одной стороны переулочка частный сектор, заборы тоесть, а с другой сквер такой стихийный и дома там жилые дальше в глубине. И проезжая часть. И даже тротуаров нет. Ну, потому что не ходит там никто. Вообще место очень безлюдное. Машин нет, людей нет, только собачники иногда гуляют.
И вот значит вечер. Тихо. Безлюдно. Сумерки. Что такое сумерки? Это когда вроде еще вовсю светло, но мелкие детали уже пропадают. И вот в этих сумерках дама гуляет по этому переулку собачку. Маленькую. Порода я не знаю как называется, толстенькая такая, морщинистая и плюшевая, крепенькая как сарделька. А! И они еще, собачки эти, детективы пишут популярные, короче, в мягкой обложке. И больше в переулке вообще никого.
И они идут так краешком проезжей части. Собака на рулетке бежит. Тросик у рулетки тоненький, в сумерках его уже не видно, и создается полная иллюзия того, что собачка бежит сама по себе, а хозяйка держит в вытянутой руке пульт дистанционного управления этой самой собачкой.
Ну вот, гуляют они не спеша, хозяйка по телефону ля-ля-ля, собачка говно нюхает, и тут приспичило ей (собачке, в смысле) что-то на той стороне, где заборы. И она дорогу перебежала, и там в кустах шуршит. А с этой стороны хозяйка, значит, орет на кого-то в трубку. Все заняты своим делом. Вечер. Тишина. Сумерки.
И вот в это время, внезапно (как говорил капитан Езепчук, пиздец, тревога и команда «подъем» всегда случаются внезапно) с той стороны переулка, где неизвестность, вылетает на хорошей такой скорости мотоцикл. С мотоциклистом, естественно. И мчится в сторону проспекта.
И вот пролетает он стремительно мимо этой парочки, и цепляет, естественно, каким-то там технологическим выступом мотоцикла натянутый поперек дороги тросик этой рулетки, то есть поводок.
Рулетку из руки хозяйки вырывает, и ее заклинивает (рулетку, не хозяйку) где-то там под рулем (впрочем, и хозяйку заклинивает тоже). А собачку выдергивает из кустов, и она начинает лететь за стремительно удаляющимся (от хозяйки, естественно) мотоциклом на этом тонком тросике. Как вини пух на шарике. Совершая такие гигантские прыжки, как нам еще иногда показывают в якобы документальном кино про космонавтов, которые якобы побывали на Луне.
А мотоциклист ничего этого даже и не заметил. И продолжает неумолимо и стремительно мчаться. И вот он выскакивает из тихого темного переулка на ярко освещенный проспект, и вопреки дорожному знаку, предписывающему движение только направо, практически не притормаживая, через две сплошные полосы разметки и четыре ряда движения, по широкой дуге, делает поворот налево.
Мужик там на углу, который шел себе спокойно и никого не трогал, и которого этот мотоциклист едва не сбил, потом раз шесть повторял заикаясь всем желающим: «А он, короче, так выскакивает … оттуда, … из проулка, а за ним … ЛЕТИТ … (тут мужик делал большие глаза) … СОБАКА … И ЛАЕТ…»
Ну вот, вылетает мотоциклист, значит, на проспект и уходит налево. Собака летит, естественно, за ним. И у всех окружающих создается, конечно, полная иллюзия того, что это злобная маленькая летающая собака преследует несчастного мотоциклиста. И все ему сочувствуют.
А там дальше, на проспекте, метрах в ста, возле школы, стоит киоск с шаурмой. Там даже остановка автобусная, которая раньше называлась «Школа», теперь называется «Шаурма». Ага, все так и говорят водителю: у шаурмы остановите, пжлста! И к этому киоску по вечерам прилетает на сине-белом форде с мигалками поклевать шаурмы птица-гаишник.
И вот как раз в этот момент гаишник с шаурмой в одной руке стоит возле своего форда и шарит второй рукой в кармане ключи от машины. И видит с недоумением, как прямо на него, в нарушение всех мыслимых правил дорожного движения и человеческой этики, мчится с большой скоростью мотоцикл. Пытаясь уехать, видимо, от преследующей его тоже на огромной скорости летящей собаки.
Все происходило так стремительно, что гаишник сделать ничего не успевал, даже отскочить. Ну, только изумиться. И уже думал, что сейчас мотоцикл в него врежется. Но мотоциклист все грамотно рассчитал, сделал красивую переставку, положив мотоцикл сперва влево, потом сразу вправо, и гаишника ловко обогнул.
Совсем не то собака. Ну а что вы хотите? Аэродинамика хреновая, шасси не убрано, руль высоты купирован. И собака конечно не смогла повторить за мотоциклистом этот сложный маневр. И прилетела точно в шаурму. Ну, в смысле, в гаишника, прямо ему в грудь, но сперва конечно в шаурму, которую он держал перед собой, защищаясь от мотоцикла.
Сперва упала шаурма. Гаишник не упал, он был крепкий. На шаурму, выскочив из ошейника от удара об крепкую грудь гаишника, шлепнулась собака. Но в отличии от шаурмы собака не стала лежать как будь-то так и надо, а прям тут же, с пробуксовкой, с искрами из-под когтей, рванула прочь. Но не обратно к хозяйке, как вы могли бы подумать, а туда, вперед, следом за мотоциклистом. Туда же, чуть позже, пнув с досады шаурму, рванул и гаишник, сев предварительно в свой сине-белый форд.
А в это время мотоциклист, все так же не снижая скорости, мчался как раз к Т-образному перекрестку со светофором. И он видимо планировал уйти на нем направо, и стал прижиматься к обочине, обходя стоящие на красный машины. И все бы получилось хорошо, если бы не ошейник. Ошейнику без собаки видимо стало совсем неуютно, и он решил прекратить этот безумный бег. Ну, или, может, он за собаку решил поквитаться. И когда мотоциклист стал поворачивать направо, ошейник занырнул под колесо припаркованного на обочине грузовика и там заклинился.
Этого хватило, что бы мотоцикл потерял управление, его развернуло и выбросило в кювет. А мотоциклист пролетел чуть дальше, через проезжую часть, и никого не задев, упал где-то там, под знаком «пересечение с главной дорогой». Никто не обратил внимание, как через дорогу тенью к нему метнулась маленькая круглая собачка типа сарделька.
Ну вот, собственно, и вся история. Мотоцикл, конечно, оказался в угоне, мотоциклист – в больнице, а больше вроде вообще даже никто и не пострадал. А, нет! Шаурма же еще гаишниковая пострадала, точно. Раскатали ее, конечно, колесами по асфальту бездушные владельцы железных коней.
* * *
А в больнице следователь, которого послали допросить по горячим следам этого неудавшегося угонщика чужих мотоциклов, весело говорит дежурному хирургу, который осматривал пострадавшего.
- Ну что, доктор, как там наш клиент, жить будет?
А хмурый доктор, который устал уже за смену от шутников, хмуро отвечает.
- А хрена ли ему сделается?
- Ну как же. – говорит мент. – Как-никак авария. Дэ-Тэ-Пэ, типа.
- Вот чего вы, менты, все время мутные какие, а? – говорит уже как бы даже и зло доктор. – Какая авария? У него всех травм – шишка на лбу. Зато жопа изодрана в клочья.
- В смысле – «жопа в клочья»?
- «В смысле жопа в клочья» - это значит вся жопа у него покусана. А ты мне тут паришь про ДТП. А больше у него никаких повреждений нету.
- Так что, я могу его прям щас забрать? - удивляется мент.
- Ага. Недели через две. Как ему вакцину от бешенства проколют – так и забирай.
- Дак он еще и бешеный???
- Дурак ты, мент. Иди отсюда, некогда мне. Установишь собаку, принесешь справку от ветеринара – забирай своего аварийного хоть сегодня.
У сестрицы, давным-давно, когда она в коммуналке жила, был сосед. Горький пьяница, но не дебошир. Хороший тихий мужик, электрик. Очень приветливый и безотказный. Но пьяница. А в коммуналке бабки же в основном. Он им всё, и помочь, и починить, и принести, любо дорого, всегда. Но бухарик. Но очень тихий и незаметный.
А баба у него (а у него баба ещё как раз была) мегера. Так всегда. Уж она его и в хвост и в гриву. А все его жалели. Да. Так бывает.
Однажды шел он зимой домой, и ткнул в сугроб у подъезда бутылку водки. Чтоб врагу не досталась. Ткнул и потерял. Не может найти наутро. Уж так он убивался, так убивался. Выйдет, поищет, а нету! Ему говорят – может ты не помнишь? Может не было бутылки-то? Или сугроб не тот? А он только плечами печально пожмёт, и опять выскочит сугроб-то ковырнёт. Уверен, значит. Поковыряет-поковыряет, придёт ещё печальней прежнего. И вздыхает. А как не вздыхать? У нас сугробы знаете какие? К февралю ого-го! Не бутылку, гастроном можно потерять.
Ну и у сестрицы сердце не выдержало. Пошла она, купила бутылку (или была у неё, не помню) и воткнула тихонько незаметно в сугроб с краю прямо, поближе. Ещё чтоб горлышко даже чуть торчало. И – о, чудо! Мужик-то её сразу нашёл! Пришел счастлиииивыыыыый! Радости за него у коммунальщиков не было предела. Сразу у всех отлегло. А то ведь не знали прям, что и делать.
Весной из сугроба оттаяло ещё шесть бутылок. А может и больше. Шесть – это только официально зарегистрированные, так сказать.
Деревенский детектив (грустная история про нашу демографию)
Лет до семи я жил в небольшой глухой деревеньке. Напротив нас жила семья. 12 (двенадцать) детей. 11 братьев и младшая сестра. Все братья по возрасту были гораздо старше меня и я помню их только визуально, в совместные игрища мы не попадали по возрастному цензу. Для меня они всегда были взрослыми дядьками. Семья была вполне обеспеченная. Мать, многажды мать героиня, справно вела хозяйство. Отец работал на хлебовозке. Братцы были все как на подбор - здоровые такие красавцы. Погодки. Тягой к знаниям и умом не блистали. Периодически то один, то другой уходили на зону. По хулиганке, за воровство… В деревне у них конкурентов не было и от скуки они иногда дрались между собой. По взрослому, гоняя друг друга по деревне кольями. К моменту моего рождения у их старшего брата было уже две ходки. Хорошо помню, что во всю широченную грудь у него была классно выполненная татуировка - портрет Ленина. Вполоборота, точь в точь как в букваре. Мои родители клепали одну за другой девок, а отец хотел парня. В деревне смеялись и постоянно советовали им (моим родителям и соседям) поменяться парочкой детей и успокоиться.
Мы продали дом и уехали из деревни. Далеко. Надолго. На «малой родине» с тех пор и не бывал. А недавно занесла меня оказия в те края. И в магазине за прилавком в дородной улыбчивой тетке я признал их младшую сестру. Вернее, она меня признала. Разговорились, как чего. Как братья? И жуткая нарисовалась история. Ни один из братьев до означенного дня не дожил. Ни один!
Младший, Серега, ближний ко мне по возрасту и потому наиболее близкий - погиб в Афгане. Старший умер от передоза. А дальше пошло-поехало. Два брата отправились на рыбалку. Один утонул, а другой, вернувшись с рыбалки, повесился из чувства вины. Не на трезвую, конечно, голову. Еще один спился и замерз. Про остальных уж я и не расспрашивал. Жуть! И вся трагедия - в какой-то обыденности. Родители - живы до сих пор. А одиннадцать (!) сыновей сгинули как один. Вполне здоровые психически и физически люди. По крайней мере на мой сторонний непристрастный взгляд. И осталось у меня в памяти о них только как Серега учил меня играть на гитаре. Да Олег, служивший на подлодке, схвативший там дозу радиации и инвалидность, катал на велосипеде и опекал. Потому что в армии пристрастился к шахматам, а в деревне в эти игры, кроме моего отца, никто не играл. Или такая вот история. Как двое из этих братьев грабанули магазин. Шурик с Колькой. Обоим было чуток за двадцать. В нашей деревне магазина не было. А был в соседней. Километрах в полутора. Изба без окон на краю деревни. Вот этот магазин они решили ограбить. Встал вопрос устранения сторожа, который всю ночь ходил вокруг магазина или спал под дверью на крыльце (доступа внутрь у него не было), завернувшись в тулуп. По дороге на дело братья выбирали из двух вариантов: или дать сторожу по голове, или налить и пообещать долю. Остановились на наиболее гуманном. Сторожу налили. Выпили сами. А потом, видимо, не сошлись в долях. Сломали сторожу ногу и пару ребер. С тем вернулись. Решив продолжить следующей ночью. Препятствие в лице сторожа было устранено. Оставалась дверь с тремя замками. Окон, напомню, в целях безопасности, в магазине не было. Ни фига не понимая в замках, братья поступили проще. Они разобрали крышу в районе печной трубы, проникли на чердак и оторвав пару потолочных досок, спрыгнули вниз. В кромешную темноту магазина. Один приземлился нормально, а второй попал точно в открытую накануне бочку с селедкой. Что в те годы можно было взять в маленьком деревенском магазине? Правильно. Вот они и унесли, сколько смогли вытащить через крышу, водки, консервов и шоколада. На утро взлом обнаружился, вызвали ментов. Кто ограбил магазин, знали все жители трех ближайших деревень, включая глухонемую Нюру с хутора. Наверное, знал и участковый. Но - менты нам не кенты. Походив по магазину и обнаружив лужу рассола, приехавшие с района следаки вызвали кинолога с собакой. Да, собственно говоря, чтобы взять след по свежему запаху селедки пряного посола, никакого особого нюха и не требовалось. Короче, через пятнадцать минут гонки собака вывела ментов во двор моих соседей. Где посреди двора на веревке сушились и воняли свежим рассолом штаны. А на огороде, на травке под рябиной сидело и весело квасило практически все мужское население деревни. А как вы думаете? Браткам и в голову не пришло воровать на продажу. Честные бродяги. Поделились со всей деревней. Мы, голопузая деревенская малышня, обжирались дармовым шоколадом. Менты, четверо или пятеро, не орали, не стреляли в воздух, никого не клали мордой вниз. Подошли, присели к хлебосольной компании, выпили со всеми, посидели, конфисковали литр водки себе на опохмел, и спросили, кто из братьев поедет с ними. Шурик с Колькой препираться не стали, а решили бросить монетку. Чтоб не обидно. На тот момент ни у одного ни у другого судимостей не было. Но были три старших брата, уже успевших зону потоптать в разных сроках. Один как раз чалился. Так что какой никакой начальный авторитет у хозяина им был обеспечен. Да они и сами ребята были не робкие. В итоге Шурику два, что ли, или три года дали. Дали бы условно, учитывая отсутствие судимостей, чистосердечное и помощь следствию. Но Шурик на процессе обозвал судью пидером косолапым. Чем-то тот ему не приглянулся.
Вот такой деревенский детектив. Куда там Агате Кристи с ее великосветскими заморочками.
Однажды, когда шкет был ещё пусичкой, мы стояли с ним на светофоре. Есть у нас возле станции переход такой, не через проезжую часть даже, а через выезд рейсовых автобусов со стоянки. Так что народ на этот светофор забил, и не заморачивается особо. Самое обидное, что там цикл такой, 50 секунд для пешеходов, и только 15 для авто. И всё равно.
И вот стоим мы, горит красный, прошел мимо автобус, и все кто стояли рядом, дружным стадом, за редким исключением, попёрли. И шкет спрашивает.
- Папа, а почему они на красный?
А что я скажу? И так мне стыдно стало перед ребёнком за этих взрослых граждан, что я сказал. Негромко, но вполне отчетливо.
- Это бараны, сынок. Есть такая порода, человек-баран. Им можно на любой.
Так я сказал. Поднял голову и вижу, как человека три, из уже шагнувших за бордюр, вдруг резко сдали назад и встали рядом. И поглядывают так на пацана. Всем своим видом как бы демонстрируя - нет, мы не бараны! Мужик там один, тётка, и девка ещё. Такая, ничего себе, сама на тротуаре, грудь половину проезжей части перегораживает. Мне конечно неловко стало, а мальчик стоит, рассматривает всех беззастенчиво, рога пытается разглядеть.
И тут девка эта, поймав на себе его взгляд, наклоняется и говорит, смущенно улыбаясь.
- Мы не бараны, мальчик. Просто мы очень часто об этом забываем.
Анекдот в качестве эпиграфа. После очередного праздника стоит гаишник на трассе. С бодуна, ес-сно. Тормозит машину. Гаишник: - Так, товарищ водитель. Пили, значит. Водитель: - Нет! Гаишник (обиженно): - А почему-у?
Еду после этих последних затяжных праздников. Перед Эмаусом встречные обмигались. Ну я и так-то не спеша ехал, сбросил еще километров до семидесяти. Все равно машет палкой. А и понятно, рано, частников почти нет, одни фуры прут. Подходит. Палка. Радар. Честь. Диалог. Гаишник: (лениво так) Бу-бу-бу такой-то. Ваши документы. Я: протягиваю Гаишник: Нарушаем, значит, товарищ водитель? (документы даже не открыл) Я: - Вам виднее. Вот сейчас вы мне расскажете, кого я нарушаю, я сразу и начну оправдываться. Гаишник: - Умничаете, товарищ водитель. А ведь пили. (и носом так потягивает профессионально) Я: - Нет. Не пил. Гаишник: Ну, значит вчера хорошо приняли. Ну-ка. (и шнобель свой на меня нацеливает, воздух как пылесос втягивает) Я: - Да не пью я совсем. А вот вы нюхаете кого попало - не боитесь? Заразы всякой вокруг. Пневмония, опять же, атипичная. Гаишник: А ты что, китаец? (переходя на неофициальный тон и постукивая меня в грудь уголком моего портмоне с документами) - Я в этой жизни боюсь только триппера и свою тещу. А эта зараза на день рожденья газонокосилку хочет. Знаешь, скоко стоит? И я не знаю. А вы как с цепи сорвались - все трезвые и (махнув радаром) все шестьдесят. Совсем совести нет? Гаишник: (переходя на официальный тон и возвращая документы) Счастливого пути, товарищ водитель. Повнимательнее на дороге. Я: Спасибо! (иду к машине) Гаишник: (уже мне в спину и себе под нос) Повнимательнее на дороге - это значит через пятнадцать километров, в Радченко, еще один пикет.
Попал я в чужом городе в больницу. История сама по себе не очень веселая. Зато про друзей. В городе у меня - никого. Друзья звонят, интересуются состоянием. Обещают приехать скопом и по отдельности. Но чего-то не едут. Лежу, тоскую. В палате - один. Кровать у окна. От безделья плету из капельниц всяких чертиков-рыбок. Капельницы крашу зеленкой и йодом. Вдруг откуда ни возьмись - сидит на окне таракан. А нет в больнице тараканов. Чистенькая такая больница. Я ему говорю: "Чего пришел?" Шевелит усами. Молчит. Не боится. Смотрит, как я чертика мастырю. Посмотрел и свалил. На следующий день - еще таракан. "Да сколько ж вас?" - говорю. "А может - говорю, - ты тот же самый?" И - раз! - пометил его зеленкой. И крошки хлебные на окне оставил. И что ты думаешь? Один и тот же таракан. Стал ходить ко мне регулярно. Сядет. Я плету. Он наблюдает. Я ему рассказы рассказываю. Как неудачно все получилось. И как мне плохо. И как я уже отсюда выйти хочу. Таракан внимательный такой, зараза, оказался. Вообщем, сдружились. А с кем еще поговоришь? Я его подкармливаю. И вот, день на третий, как я с тараканом сдружился, во время обхода врач начинает задавать мне всякие вопросы нетрадиционные. Как я сплю, не кружится ли голова, не бывает ли видений, не падал ли в детстве на голову и т.д. А потом медсестра приносит мне направление к психиатру. Подслушала, сучка, под дверью, и врачу доложила. Вот, мол, крыша у пациента течет. Пошел. К психиатру. "Чего - говорю, звал" А тот без обиняков спрашивает: "С кем разговариваешь?" Я говорю - с тараканом. Он долго чего-то думал себе, потом мы договорились, что когда таракан в следующий раз придет, чтоб я его позвал. Ну, я позвал. Посмотрел психиатр на таракана. И говорит: "Надо санобработку делать". Я говорю: "Ты себе санобработку сделай. Гад. Тут и так, кроме таракана, поговорить не с кем. Возьми и нажрись дусту". Ага. Злой я чего-то был. Сказал, что таракана санируют только через мой труп. Док нормальным психом оказался. Бухариком к тому же. Вечером, после работы пришел ко мне с пузырем. Может, типа для профилактики психических заболеваний. Сверхурочно. А, неважно. Посидели мы классно. В смысле - он посидел, а я - лежа. Лежа водку, кстати, пить - есть свои нюансы. Псих говорит: "Таракану налить?" Я запретил. Хрен знает, какова у таракана скорость привыкания к алкоголю. Потом то он зайдет, то я позову. Сиживали. Вот так и помогли мне месяц скоротать. Псих. И таракан. А из друзей за месяц так никто и не приехал ко мне в больницу. Только собирались много. Да, я не в претензии.
Помню, на очередной призывной комиссии нам велели сдать анализы. Как обычно. Мочу и кал.
Ну ладно бы сказали накануне. Или в повестке там как-то отметили. Все бы и принесли с собой. Нет. Команда сдать поступила оперативно. В течении получаса - всем на все про все. И никого не ебет - хочешь ты срать, не хочешь...
Выдали всем то ли баночки, то ли коробочки, не помню уж. А военкомат на отшибе. Маленький и деревянный. А сортир - на улице. Скворешник в одно очко. А на улице - минус двадцать. А народу - человек сто.
К сортиру выстроилась очередь. Из тех, кто был уверен, что СМОЖЕТ. Кто знал, что - никак, нервно курил в сторонке. Кто-то с кем-то начал договариваться насчет "одолжиться говна" Мол, потом верну слихвой. "А ты нырни туда и черпай хоть ведром" - отбивались от шуток честные засранцы.
Кому-то первому пришла светлая мысль в голову. Отпинал снег. Ковырнул грунт. Отломал кусочек мороженой родной российской земли. И в коробочку.
Сдал. Свободен. Послезавтра - за результатом.
Ну, тут уж и все потянулись. Токо принимай. Взлохматили местность - как после артобстрелла.
Я тоже честно отнес и сдал свой кусочек нечернозема. Очень переживал: вдруг там, в грунте, какие коварные инфузории-туфельки заховались? Которые при обнаружении бдительным медперсоналом отразятся на моем священном долге?
Нихера! Не подвела земля русская! На послезавтра в числе прочих получил диагноз: яйца глист не обнаружены! Годен, короче.
Только потом, на построении, полковник, военком, сказал: - В анализах кала у призывника Егорова анализ обнаружил ЛИЧИНКУ МАЙСКОГО ЖУКА. Майский жук не принадлежит к классу человеческих паразитов. Поэтому с весенним призывом Егоров пойдет служить Родине. Но в личном деле мы этот факт обязательно отразим. Пусть в армии с его жопой разбираются. Отслеживают, так сказать, вылет.
Еще про Ленку со Славкой. Что мне в них нравится, это их отношение к жизни. Легкие они люди. И рассказывают про свои беды, подвиги и приключения всегда легко, весело и непринужденно. Со смехом, короче, расстаются. Есть, например, ситуации, про которые человек будет молчать по гроб жизни из чувства ложного стыда. А эти рассказывают наперебой, смеются, уточняют подробности. И что характерно, при такой откровенности не возникает чувства неловкости даже от самых пикантных подробностей. Я уж думал, что я все-все про них знаю - сколько чая и водки вечерами выпито. Ан нет, оказывается. И они умеют хранить семейные тайны. Только недавно поведали они историю практически двадцатилетней давности. Где-то после года совместной жизни стал периодически возникать вопрос о детях. И Ленка бы рада. Но чего-то у них не получается. А близкие родственники ненавязчиво, но регулярно намекают. И отговорки типа сначала самим надо обустроиться, а потом о детях думать, не очень уже канают. Потому что все у них нормально. Квартиру получили, машину свою тесть Славке подарил. «В обмен на внука» - сказал по пьянке. А внука нет как нет. Ленка ни с кем советоваться не стала, сама не дура, поняла, что пора подключать к вопросу специалиста. В своем городе делать это не стали, взяли за свой счет, договорились, где можно. Где нельзя - денежков дали. И вскоре получили результат. Вердикт им выносил какой-то старенький профессор. Я не силен в медицине, но там что-то с кровью связано. Вообщем, док все им объяснил, не утешая, но сочувствуя. Случай мол ваш хоть и редкий, но медицине известный. И она, медицина эта, в данном случае бессильна. И вы, девушка, и вы, юноша, каждый по отдельности абсолютно здоровы и плодоносящи. А вместе - беда. Вероятность зачатия очень низкая, а вероятность родить полноценного ребенка равна нулю. С этим надо смириться. И умудренный жизнью и опытом старичок вывалил перед ними все известные ему варианты выхода из ситуации. Ни о каких банках спермы тогда и речи не было. Самое простое, говорит, взять чужого ребеночка. Но это уж совсем для бесплодных. Вам-то - грех. Можно договориться с кем-то из знакомых мужского полу по вашему вкусу. Только не забыть с человека расписочку взять, чтоб потом проблем не было. И проверить с медицинской точки зрения. Можно совершенно постороннего человека привлечь. Ему и знать ничего не обязательно. Это удобно, допустим, на курорте осуществить. Во-первых, там человека лучше видно, во-вторых вероятность дальнейшего знакомства сведена к минимуму. Вообщем, вариантов масса. Все зависит, как вы разберетесь со своими нравственными, моральными и этическими проблемами. Тут уж я ничем помочь не могу. Много зависит от того, как сильно вы любите и доверяете друг другу. И как сильно ребеночка хотите. Живут же без детей. Хотя, скажу по опыту, редко живут хорошо. Вот так. Нужен будет совет - обращайтесь. И визиточку на иностранном языке, большую редкость в то время, дает им. Визиточку они мне показывали, хранят. Уж и дока того давно в живых нет. Сколько бессонных ночей, ссор, споров, обид и взаимного непонимания они пережили - то подразумевается. В конце концов остановились на курортном варианте. Ленка говорит, я съезжу быстренько одна, а приеду уже с ребеночком внутри. А Славка говорит - фиг. Вместе поедем. Я этого кренделя лично должен видеть. Я, как отец будущего ребенка, имею такое же право выбора. Может, потом репу ему начищу. В качестве реабилитации и моральной компенсации. Фи-и, говорит Ленка. Как это не цивилизованно, - бить лицо отцу своего будущего ребенка. А что касается права выбора - не тебе ж под него … ложиться. Зря она это. Неосторожно. Надулся Славка. Но долго ли, коротко, взяли они отпуска и свалили на юга. Вот теперь рисуйте картину. Дом отдыха, или пансионат, у моря. Все отдыхают, расслабляются и релаксируют. Романы курортные крутят. А эти два придурка ходят и мужиков оценивают с напряженными лицами. «Смотри, вон тот, в синих плавках…» «Да ты че, он же квасит со страшной силой каждый вечер…» «А тот, в очках?…» «Дак старый же он!…» «Нам что, варить его, что ли?» «А вон тот, в белом весь?…» «Где?» «Ну вот же!» «Славик! Это статуя мальчика с трубой!…» Наконец выбор был сделан. Дальше требовалось только Ленкино искусство охмурения. Да собственно при ее внешности и охмурять-то никого не надо было. Готовились они к операции как штирлиц с пастором шлангом. Славик дергался. Ленка нервничала. «Лен, я сзади тихонечко пойду, ладно?» «Зачем?» «Ну-у! Вдруг он к тебе приставать начнет!» «Дурак, а я зачем с ним иду?» «Ну-у! А вдруг тогда не начнет?» «Ага! А ты ему в репу - ну-ка быстро приставай к моей жене» Славик дергался сильнее. Ленка его по-женски утешала. «Слав, ты гад и эгоист! Почему я должна тебя успокаивать? Ты думаешь, со своей мужской колокольни, мне это в удовольствие? Так вот, мне это не в удовольствие! Мне это мерзко и противно! Думаешь только о себе! Пестуешь свою ложную мужскую гордость! Почему меня никто не утешает? » И - слезы водопадом. Вечером Ленка пошла с кандидатом гулять по пляжу. Славка контролировал ситуацию на значительном расстоянии. Но когда кандидат полез к Ленке под юбку, Славка почему-то оказался аккурат на расстоянии плюха. И осуществил его. Потом оправдывался, сам, говорит, не знаю, как получилось. Нашло что-то. Потом на него еще пару раз «что-то находило» Он клялся, что будет сидеть как привязанный, а сам метелил кандидатов еще на начальной стадии контакта. Ленка ругалась, но сделать ничего не могла. Потом один раз Ленка сама закричала. Славка прибежал, быстренько клиента окучил, и говорит, чего, типа, случилось? Ленка посмеялась, покраснела и рассказала. Оказалось, клиент предложил ей ограничиться минетом. Когда та по известным причинам отказалась, предложил деньги. И попытался применить силу. Потом был один, с которым ничего не получилось, потому что он наотрез отказался от контакта без презерватива. Его Славка бить не стал. Потом они решили, что действуют неправильно. Нужно кандидату все рассказать. Так, мол, и так, сами не можем, помогите нам родить ребеночка. Очередного кандидата Ленка привела в номер, выпили вина, притушили свет, она начала посвящать его в суть проблемы… Выскакивая из номера клиент сбил с ног нервно курящего в коридоре Славика и кричал на бегу «Придурки! », «Аферисты! », «Я в милицию пожалуюсь! » Потом… Потом их пригласил к себе директор пансионата. Посадил в кресла, налил минералки, вытер лысину и произнес речь. «Что делается, а? Слышали, молодые люди? Что делается? Терпим убытки! Говорят, объявился маньяк! Половина мужского отдыхающего населения ходит избитыми. Остальные с женщинами заговорить бояться. Бегают на соседние территории. И женщины, естественно, то же. Потому что мужчины нашего пансионата от них шарахаются. Говорят, их двое, маньяков. Она, красавица, мужчину соблазняет и в темное место ведет. А там уже Он поджидает. Звери просто! Чего хотят!? Если бы деньги вымогали, или грабили - понятно. Таки нет! Я ж говорю - маньяки. И главное, ни один пострадавший в милицию не заявил. Как я ни уговаривал. К следующему заезду здесь не останется ни одного человека» Потом сделал паузу и сказал: «Я, молодые люди, знать ничего не хочу. Вы спросите, зачем я вас пригласил? Я вам сейчас сделаю предложение, от которого вам лучше не отказываться. Наш пансионат полностью возвращает вам стоимость путевок. Несмотря на то, что вы прожили половину срока. И оплачивает, в качестве компенсации за прерванный отдых, дорогу до дома. В денежном эквиваленте. И вы продолжаете отдых в любом другом месте бескрайнего Советского Союза» На следующее утро они сдали ключи от номера, забежали к директору, и уехали домой. Неоплодотворенные. Молчали всю дорогу, и как-то молча приняли решение больше к этой проблеме не возвращаться. Это не все. Где-то через полгода, когда признаков Ленкиной беременности не замечали только слепые и Славка, она посадила его напротив себя и все рассказала. Славка глазами хлопает: как же так? где? когда? с кем? Все время же на глазах! «А помнишь, говорит Ленка, я как бы к бабушке на три дня ездила? Ну вот. После пансионата я поняла, что с тобой каши не сваришь. И дите не зачнешь. Решила сама. Больше пока не спрашивай ничего, ладно? Я была в консультации - все у нас нормально» Поплакали они на пару, поклялись молчать обо всем кому бы то ни было и что бы ни случилось, а потом Ленка еще говорит «Так что ты, Славик, имеешь теперь полное и законное право на одну измену. Только я должна знать об этом заранее. Что бы принять профилактические меры» Родился мальчик. Все нормально. Все отнеслись к этому как обычно - радовались и искали в ребенке сходство с родителями. Славка при этом опускал глаза и краснел. Ленка загадочно улыбалась. Никто не обращал на это внимания. И только сейчас, зная историю, я поражаюсь то ли иронии судьбы, то ли Ленкиной ловкости. Ленка - она черненькая. А Славка - рыжий. Желтый даже скорее. У них вся мужская линия такая - дед, отец. И сколько мы знакомы, я, здороваясь при встрече «Привет, Рыжий! », получаю стандартное «Я не рыжий. Я - шатен! » Так вот. Мальчик получился - рыжее некуда. И вещи, раньше представлявшиеся обычными, теперь просто поражают. Как же они, блин, похожи! Встречаешь их, здоровых двух лбов - «Привет, рыжие! » И в унисон, басом, походя: «Мы не рыжие. Мы - шатены! » Я спрашиваю: «Парень-то в курсе? А то как бы не проболтаться» А Славка говорит: «А крен знает. Мы не афишируем, но и не скрываем особо. Теперь-то. Не говорим об этом просто - и все. Ты не бери в голову. Он парень взрослый. Разберется» Теперь, когда квасим, я Славку периодически подначиваю. «Что, мол, не реализовал еще свое законное право на измену? » «Да не тянет как-то» - говорит Славик. «Смотри, так ведь и помрешь практически девственником» Он отмахивается: «Старый я уже для кобелирования» А потом подумал и выдал версию: «Вот смотри. Помнишь, мы тебе машину на рынке выбирали? Я еще злился, что ты никак не определишься. Мульен тачек пересмотрели. Помнишь, что ты тогда сказал? «Пока, говоришь, у меня бабки на кармане, я практически любую тачку на этом рынке купить могу. И на каждую понравившуюся смотрю как на потенциально свою. А когда деньги за машину отдам - все. Все остальные для меня - чужие» Вот так и я наверное. Боюсь свое это право впустую использовать. А так у меня есть некий карт-бланш. Ну кто из вас, кобелей, может еще таким похвастаться? » Врет он все на самом деле. Не думает он ни про какой карт-бланш. И не использует никогда. Раз до сих пор не использовал. Не надо оно ему. Такой человек. Ленку свою просто сильно любит. Ну, и она его, конечно. Ракетчик
У одной моей доброй знакомой есть такая тихая страсть - коллекционирование всяких табличек и прочих уличных и не только раритетов. Вся комната у неё уставлена и увешана. "Остановка первого вагона", "Стой! Ведутся ремонтные работы!", дорожные знаки, указатели населённых пунктов, и прочее, и разное. Тащит она их откуда только можно. Совершенно понятно, что при таком хобби в её сумочке всегда в наличии пара отвёрток и плоскогубцы. Однажды после собеседования (по поводу работы, на которую её в итоге не взяли), она вышла из кабинета, раздраженно хлопнула дверью, оглянулась, и тут же азартно свинтила с этой двери бронзовую табличку с надписью "Начальник отдела кадров Сулейманов Сергей Денисович". То есть каждая такая штука у неё не просто так себе штука, но и имеет какую-то историю. Друзья, зная эту её страсть, тоже иногда тащат интересные вещи. Но в основном всё это добывается в поездках по городам, на прогулках, и другим случайным образом. Она не охотится за раритетами специально, но уж если ей что-то приглянулось, то судьба этого "что-то" неизбежна.
Как-то раз ей кровь из носу потребовалась табличка с названием поезда "Москва-Вологда". Не "Россия", не "Москва-Владивосток", а именно вот эта. Тогда она взяла с собой одного приятеля, чтоб было не так страшно, и они под покровом ночи проникли на территорию отстойника в районе Ярославского вокзала, нашли нужный поезд, и табличку свинтили. И - оба-на! - охрана их тут же повязала. Привели в линейное отделение, составили протокол, и совсем уже намеревались отпустить. Но тут приятельнца, выяснив, что табличку ей не собираются отдавать даже под протокол, устроила дебош, вцепилась в раритет, и поцарапала двух линейных милиционеров. В результате табличку отстоять так и не удалось, а вместо неё по месту жительства поехало дело о хищении и хулиганстве. Дело за незначительностью передали в ведомственность участковому, и как-то однажды вечером он нагрянул к ней с обыском. Ну, может и не с обыском, а просто снять показания. Факт тот, что когда он вошел к ней в комнату, то оглянулся, присвистнул, и обалдел. Потом снял фуражку, вытер лоб, и вдруг сказал, показывая куда-то в угол: - Ого! Да у меня ведь по этой штуке дело ещё не закрыто! В углу висел стандартный световой короб с надпись "Улица Карла Маркса, д. 19"
Протокол он составлять не стал, только строго погрозил преступнице пальцем, забрал короб, и ушел счастливый. А на следующий день вечером внезапно позвонил в дверь, и слегка смущаясь протянул пластиковый пакет со словами "Это Вам!" Она осторожно взяла пакет, открыла, и с удивлением достала оттуда старую, слегка поцарапанную, сильно потускневшую и с одним отбитым углом табличку. "НАЧАЛЬНИК 1-го СПЕЦИАЛЬНОГО ОТДЕЛА ВЧК ФРИДМАН О. С."
У нас родник, он у самой речки, от труб до кромки воды метров шесть наверное. А тут же рядом, метров тридцать выше по реке - купалка. Ну, как купалка? Бочаг просто небольшой, самое глубокое место. Речка-то сама - переплюнуть можно. И мостик такой небольшой, с него то рыбачат, то бельё полощут, то пацаны ныряют. Зимой речка совсем не замерзает. Там по дну ключей много потому что, даже летом из-за этого вода ледяная. Мало кто купается, зато пиво остужать самое то. И утки круглый год.
И ещё есть у нас там два местных моржа. Муж с женой. Люди уже в возрасте, думаю даже - пенсионеры. Каждый вечер, под покровом темноты, чтоб никого не смущать (или самим не смущаться), они придут, возле мостика разденутся тихонько, чуть-чуть поплавают, вылезут и фыркают. От удовольствия. Пофыркают-пофыркают, оденутся, и уходят. И вообще ведут себя очень тихо. Потому что на роднике всегда-всегда народ.
Ну, местные, и те кто постоянно, все их давно знают и не удивляются, привыкли. Но есть и такие, кто или новый, или случайно. И вот намедни, в эти самые как раз лютые морозы, народу на роднике никого, времени уже часов наверное одиннадцать, и два таксиста, по пути видно, решили водичкой ключевой разжиться. И стоят наливают эти баллоны, здоровые, которые в кулер втыкают. Один налил, берёт баллон-то, а сам приплясывает аж от холода. Ну, чего, из тёплых машин-то выскочили по лёгкой, а температура-то - уши сворачиваются ещё до реки не спустился. Ну, он пританцовывает так с этим сосудом, приятеля ждёт, и говорит как бы промеж делом "Блять! Ну и холодина же, а?! Когда же морозы эти уже закончатся нах!"
И тут сзади ему раздается голос. "И не говорите! Вот уж действительно! И не искупаешься толком-то!"
И вот этот мужик с баллоном медленно-медленно поворачивается, и видит, что в реке, прям напротив него, по середину бедра стоит обнаженная дама, и плечиками так потряхивает, чтоб вода-то значит на плечиках замёрзнуть не успела, и фыркает. Фыркает и на него смотрит! А пар от неё аж валит! И вообще пару там много, как в бане, потому что мороз, а от открытой воды в мороз всегда пар. И пар этот ещё больше сюра ситуации придаёт. И он, мужик-то, шмяк! - баллон-то и выронил. От недоумения. И прямо на ногу своему коллеге. Который тоже как раз с открытым ртом стоял рядом.
Но коллега на это даже ничего не сказал. Может не успел, а скорей всего просто потому, что как раз в этот момент позади дамы из воды показалась голова, а потом, отфыркиваясь, появилось и все остальное тело, на этот раз мужика. Мужик этот вытер лицо ладошкой, посмотрел на берег, шлёпнул даму слегка по... ну, понятно, и говорит: "Да пошли же уже! Что уставилась? Мужиков одетых никогда не видела?"
Бабушка моя, покойница, царствие небесное, не раз говорила, что деньги, не заработанные собственным горбом, в прок не пойдут. В справедливости бабушкиных слов мне пару раз довелось убедиться на собственной шкуре. Первый раз это было в начале восьмидесятых. Ехали мы с приятелем из Костромы в Ярославль, к нему в гости. Оба только что вернулись из армии, привыкали к гражданке, и жизнь представлялась в розовом цвете. Лето. Жара. Междугородний автобус «Икарус», набитый под завязку. Мы пьем пиво, разговариваем, смеемся. Бабки на нас ворчат. Перед Ярославлем народ потихоньку стал сходить и задышалось легче. Смотрим - заднее сиденье совсем пустое. А пойдем-ка мы туда, что б никому не мешать. А на заднем сиденье, в уголке, сиротливо лежит сумка. Черная, кожаная, «через плечо», с эмблемой Олимпиады-80. Я себе, помню, такую хотел. Но уж больно дорого она для меня стоила. Рублей 60-70, что ли. Видимо по этой причине я и мужика, хозяина сумки, хорошо запомнил. И точно видел, что мужик сошел. Ну, надо же глянуть, чего там, в сумке. Открываем… И ох… обалдели! Сумка набита деньгами в банковских упаковках! Быстро закрыли. Выходили из автобуса в Ярославле как партизаны, прикрывая сумку от нескромных взглядов. Ехали в троллейбусе - потели от волнения. Все - молча! Дома закрылись на все замки и пересчитали. Сейчас не помню точную цифру, но семь тысяч без каких-то копеек! Сумма фантастическая по тем временам. Стоимость Жигулей. И больше в сумке - ничего. Ни бумажки. От неимоверности суммы вопрос, что делать дальше с деньгами, нам даже в голову не приходил. Вечером вернулась с работы мать приятеля, и вникнув в ситуацию, сказала: «Если бы десять рублей, или сто - понятно. А с такими деньгами, ребята, не шутят. Идите-ка в милицию от греха. И не в наше, местное отделение, а в центральное» Дежурный сначала попытался сбагрить нас в стол находок, но увидев содержимое сумки и услышав сумму, сделал круглые глаза и вызвал следака. И понеслось. Протоколы, допросы, дознания… Как выглядел мужик? Где сошел? Кто еще с ним сошел? Вспомнили все, что и не знали. Полдня нас мурыжили. Когда из ментовки вышли, приятель закурил и сказал: «Эх! Надо было хоть пару червонцев на пиво заныкать» Вздохнули и пошли. И забыли. А через неделю приходит с почты извещение на посылку. Пошли мы получать. В посылке кассетный магнитофон «Парус» - чудо советской радиопромышленности и письмо от мужика с миллионом благодарностей и историей денег. Пишет мужик, что спасли мы его от смерти и позора. История простая. Бичевали четверо мужиков на Северах. Один из них стоял в очереди на машину. Очередь подошла. Сложили мужики средства и решили их утроить путем перегона и перепродажи новеньких Жигулей. Гонца со всеми деньгами отправили выправлять машину. Он всю дорогу в самолете, поезде с нее глаз не спускал. Не спал практически. Несколько суток. А в автобусе сморило его. Вышел на автопилоте. Ведь говорят же, что чего больше всего боишься, - то и случается. Чухнулся через пару часов. А поезд ушел. Ну все - думает мужик. И забухал с горя. А на третий день - менты. «Ваша сумка? Па-а-алучите, распишитесь! » Все не так, конечно, но деньги вернули до копейки. Видно, и ментам такой кусок велик показался. Мы, радостные, затарились пивом, пришли домой, новенький магнитофон поставили на окно, включили. Окна на распашку, двенадцатый этаж. Потянулся приятель за бутылкой неудобно, магнитофон задел, и тот, не доиграв и трех песен - за окно. Вдребезги. Хорошо, никто не шел внизу.
Во второй раз история повторилась до обидного наоборот. Спустя лет десять. Учился я в институте заочно. Только сессия началась. По дороге из института на автобусной остановке нашел сто рублей. Счастье-то какое! Надо быстро потратить. Захожу в магазин. Вижу замечательную черную кожаную сумку. «Через плечо» А мне как раз в институт не с чем ездить. Купил. Даже не екнулась нигде десятилетней давности история. На следующий день, выходя из вагона метро, я забыл эту сумку на сиденье. Не пьяный. Не сонный. Вообще не понимаю как. Со всеми документами: паспорт, зачетка, пропуск, про другие мелочи, типа учебников из библиотеки я уж и не говорю.
Когда моя бабка говорила про деньги, не нажитые своим трудом, дед обычно добавлял, что их, если нашел, надо или пропить, или нищим отдать. Потом косился на бабку и добавлял: «Но лучше, конечно, - пропить…»
У нас возле супермаркета стоит ряд павильончиков. Хлеб там, овощи, мясо, и т.д. И есть один, где делают пиццу. И на этом павильончике висит здоровый такой баннер, на котором изображены практически в натуральный человеческий рост две пиццы. Они как-то мудрёно по-иностранному называются, я не помню.
И вот однажды какие-то хулиганы, а может это были конкуренты, под покровом ночи нарисовали на одной пицце мух, а на другой таракана. Да так искусно нарисовали, суки, что мухи с тараканом выглядят натуральнее и красивше самой пиццы. Расчет вероятно был на то, что мухи и тараканы отпугнут клиентов.
Хозяин сперва хотел баннер заменить, но пока собирался, мухи с тараканами неожиданно приобрели коммерческий смысл и маркетинговое значение. Теперь посетители, вместо того чтобы ломать язык мудрёными иностранными названиями, при заказе просто говорят: "Мне одну большую, с мухами, и две маленьких, с тараканом". И всем удобно.
Если меня в детстве не лупили, то корешу моему Кольке батя вваливал за двоих. По любому поводу и без лишних нравственных терзаний. Просто Колькин батя так представлял свои отцовские обязанности. Чтоб ребёнок был обут, одет, вволю накормлен, и как следует выпорот. Не самый плохой вариант, кстати. Тем более что за Колькой не ржавело, поводов он давал - рука отца лупить устанет. То сарай подожжет, то в картофелехранилище на тракторе въедет, то козу в лесу привяжет. Я не рассказывал? У Кольки была обязанность - водить козу на выпас. С утра отвести, колышек если надо вбить, козу привязать. Вечером привести обратно. И вот как-то у Кольки с козой вышел какой-то конфликт, боднула его что ли она? Он её отвёл в лес, и там к дереву привязал. Пришел домой, сопли до пупа - нашу Машу волки съели. А колокольчик-то снять не доумился. Вечером приходят грибники, говорят - там коза в лесу стоит, привязанная, звенит. Не ваша? Так то коза, а то трактор. Дядя Лёша, тракторист. В обед приехал, трактор на околице поставил, побежал перекусить. Тут Колька. Ого, трактор! В кабину залез, давай там крутить. Ну и накрутил. Трактор под уклон стоял, взял да поехал. Колька испугался, а куда ты денешься? Трактор едет. А уклон упирается аккурат в ворота картофелехранилища. Туда он и приехал. Четко в створ, только ворота хлопнули. Насквозь проехал, в стенку упёрся, и встал. Колька вылез, ворота затворил кой-как, и ходу. Трактор неделю всем колхозом искали. Нашли случайно. А кто в июне догадается в пустое картофелехранилище заглянуть? Так что вваливать Кольке было конечно за что. Впрочем он на отца и не обижался, относился к этому как к болезненной, но неизбежной процедуре типа прививок. А тот раз он в школе чего-то набедокурил. И набедокурил видимо не по маленькой, а серьёзно. Родителей его в школу вызывали регулярно, но они не ходили. Позиция дядьки Вали по поводу образования была незыблемой как скала. Ваше дело учить? Вот и учите. Моё дело растить, я ращу. Если он в рваных ботинках в школу придёт, тогда да. А если он читает плохо, я тут при чем? Я же вас не вызываю, если он картошку плохо окучил. Как-то сам обхожусь. Такая короче позиция, железобетонная. И за учебу Кольке попадало меньше всего. Если только Колькина классная, Нина Степановна, отца где-то случайно встретит, в магазине там, или на улице, и давай ему мозги полоскать. Тот от неё отмахнётся как от назойливой мухи, но дома Кольке ввалит конечно, для профилактики. Ну вот. Так что за проделки в школе Колька не больно переживал. Но в этот раз всё вышло по другому. Со школы пришел, поел, только собрался из дому мотануть, смотрит в окно, а по улице, по направлению к их дому, классная идёт. Нина Степановна. Колька сразу понял, что не с пирогами. Не принято у учителей домой к школьникам ходить, только уж если совсем край. Тут значит край. И Колькина задница, чуткая до ремня как барометр к дождю, зазудела. Тем более что оба, и отец и мать, были дома. Мать возилась на кухне, дядька Валя ковырялся с ружьём, он был заядлый охотник. Что делать? Задница для головы является исключительно прекрасным стимулом к обострению смекалки. И Кольке приходит в голову гениальная идея. Он выскакивает из избы, хватает на крыльце замок, выбегает на улицу, запирает дверь снаружи, ключ в карман, а сам через сарай, через двор, назад в хату. И как ни в чем ни бывало давай отцу по ушам ездить, отвлекать. Дядька Валя в окно классную-то конечно видел. Видел, как она подошла, заглянула в калитку, постояла секунду, и пошла дальше. Ну, пошла и пошла. Думала да передумала. На то собственно и был Колькин расчёт. И он оправдался! Пронесло. Обрадованный Колька уже собрался было побежать проделать трюк с замком в обратную сторону, тут его мать с кухни окликнула, позвала за чем-то. В это время по улице мимо дома ехали цыгане на телеге. Цыганский табор частенько стоял в лесу за деревней. Цыган в деревне не особо любили, но терпели. Воровством они не промышляли, хотя стянуть что-то по тихой вполне могли. А так занимались своим обычным ремеслом, ходили по дворам, что-то купить, что-то продать, гадали и попрошайничали. И вот едут они по улице. Тут остановятся, туда заглянут. Смотрят, калитка открыта. Как не заглянуть? Заглянули, а дом-то на замке! Ну надо же! В деревне ведь как? Если ушли ненадолго, дом не запирают. Накладку накинут, и всё. А если замок, значит скоро не жди. Тут замок, а калитка настежь. Ну как удержишься? Вошли тихонько, смотрят - бельё висит сушится. Хорошее бельё. Надо снять, а то пересохнет. И вот снимают они тихонько бельё с верёвок, складывают в наволочку, а дядька Валя сидит на них в окно смотрит. Он даже в ступор впал от такой наглости. Средь бела дня! Ну, он недолго конечно в ступоре был. Вскочил, и на улицу. "Да вы, мать вашу, совсем что ли обалдели?" Хоп, а дверь-то не поддаётся. "Припёрли!" - подумал дядька Валя.- "Совсем уже с ума посходили!" Пару шагов отошел, и дверь вынес. Ох, он здоров бык был, дядька Валя. Ну, конечно пока он с дверью возился, цыгане тоже поняли, что дом не пустой. Удивились изрядно такой засаде, добро побросали, и ходу. Дядька Валя хватает дрын, и за ними. Догнал уже у околицы. Не догнал бы конечно, да им стадо поперёк попалось. Догнал, и давай охаживать. Когда те поняли, что их бьют, и бьют с энтузиазмом, бросили телегу, и врассыпную. Когда все разбежались, дядька Валя оставил дрын, лошадь распряг, телегу перевернул, и остался весьма доволен делом рук своих. Идет обратно, а ему навстречу кто? Конечно! Нина Степановна. - Здравствуйте, Валентин Фёдорович! А я вас целый день ищу! А что это у вас дом на замке? - На каком замке!? И вот когда Колька в окно увидал, как отец возвращается в сопровождении классной, он понял что план его удался, но вмешались подлые обстоятельства. И сейчас ему прилетит. И прилетит вдвойне. Прилетит и за школьные проделки, и за игры с замком, и за сломанную дверь. Уши и задница заранее горели адским пламенем, но деваться было всё равно некуда. Однако всё получилось совсем не так, как он ожидал. Отец вошел в прекрасном расположении духа. Обычно мрачный и молчаливый, он прямо светился от счастья. Увидев Кольку, сказал добродушно. - Не боись, пороть не буду! И потирая руки, добавил громко. - Представляешь, мать? Сколько я на этих цыганей смотрел, всё повода не было. А тут так хорошо прям получилось, в масть! На следующий день он Кольку конечно всё равно выпорол. Но уже совершенно по другому поводу.
«Дикая дивизия» Раннее утро. Пустая казарма. Рота на занятиях. Все вылизано до блеска. Пол сверкает. Стекла в окнах прозрачны до невидимости. Дневальный на тумбочке. Двое других равняют по нитке и без того идеально стоящие кровати. Дежурный по роте, сержант Шаров, комсорг, кандидат в члены партии, отличник боевой и политической подготовки и практически дембель (меньше ста дней до приказа) критически осматривает подведомственные владения. Все отлично. Но он не успокаивается. Потому что десять минут назад позвонил командир роты и сообщил, что с проверкой по казармам движется командир части, полковник Дыбенко. И он сильно не в духе. Входная дверь распахивается, дневальный командует «Рота! Смирно!!! » и в казарму вплывает Бубен - огромный, за два метра ростом, за центнер весом и в отличной спортивной форме. Мрачный и злой. Навстречу ему по взлетке с докладом катится Шаров. Именно катится, потому как идеально соответствует фамилии - маленький и круглый. Бубен движется по казарме, бросая во все стороны гневные взгляды. Слева сзади - Шаров. Если бы не трагичность обстановки - ну точно Винни с Пятачком. Атмосфера в казарме наэлектризована до предела. Комполка бросает с высоты своего роста последний взгляд-молнию на окружающую действительность и гром гремит: - Что, товарищ сержант?! Опустились ниже канализации! Превратили казарму в свинарник! Хуже!!! В привокзальный сортир! Вот так вы и Родину защищать будете?! Распиздяи!!! Шаров, которого уже можно отдавать под трибунал за подрыв обороноспособности, молчит, тупо смотрит Бубну в район ширинки и ждет конкретики. Авось пронесет. Придраться-то не к чему. Все в ажуре. - Развели хлев! По всем углам говно!!! И тут Шаров неосторожно выдыхает: «Где??? » - А в пизде!!! , - гремит Бубен, берет сержанта Шарова за шиворот и легко поднимает на вытянутой руке. - Это что, хуй, по Вашему, товарищ сержант?!? И Шаров с высоты, на какую мог забраться, только поставив три табуретки одна на другую, видит это вопиющее нарушение. На высоте двух метров от пола, на полке для головных уборов, идущей вдоль стены, в самом дальнем и темном углу незаметно лежит маленький скомканный фантик от ириски.
Соседи по площадке ездили куда-то отдыхать и подобрали там гуся. Дикого, с перебитым крылом и лапой. Витя говорит, что гусь к ним вообще сам вышел. Типа, помощи искал. Потому что доходил, и если б не подобрали, то всё. Ну, или сожрал бы кто. Мало ли желающих.
Ну, привезли они его, и к ветеринару. Ветеринар всё что надо сделал, рентген там, флюорографию, узи, гастроскопию, коронарное шунтирование, отбеливание зубов, по полной, короче. Гусика перебинтовали, шины наложили, и доктор гусиный сказал, что гусик выздоровеет, не вопрос, но летать, к сожалению, не сможет уже никогда. Что-то там непоправимое с крылом.
Ладно. Вернулись они с этим гусиком, и стали за ним ухаживать, чтобы он, значит, выздоровел. Перевязки делать, примочки там, кормить, поить, холить и лелеять, всё, короче, как доктор прописал.
Соседи наши – это такая образцово-показательная семья. Витя с Наташей сами люди очень приятные. Мы не сказать что прям уж дружим, но общаемся. Так, на праздники, или просто, посидеть-поболтать. Двое детей, как положено. Старший мальчик, и девочка в первый класс пошла.
И собака у них еще, сибирская лайка, Джек. Натуральная, они его с Севера привезли, когда там работали. Мерзейшее, кстати, создание.
Не, ну это я погорячился насчет мерзейшее. Просто стоит нам одновременно двери в квартиры открыть, как он на нашу Дашу бросается. Вот вроде и девочка, и больше его в два раза, и плохого-то ведь она ему никогда ничего не сделала. Но вот чего-то невзлюбил. А она смотрит на него всегда так удивленно. А он весь из себя прям выходит. Ну, и пару раз сцепились крепко, до прокушенных ушей и накладывания швов.
Нам даже пришлось завести такой обычай: прежде чем открывать дверь (не только когда с собакой гулять, а вообще, собаки же всегда в прихожей трутся, особенно если кто уходит-приходит), нужно чуть-чуть приоткрыть и громко крикнуть «Мы выходим!»
Что характерно. Как мне потом уже сказал участковый, когда мы эту традицию ввели, в доме прекратились квартирные кражи, перестали ссать в лифте и писать на стенках. Не, ну правильно, так-то если прикинуть, две семьи, семь человек, две собаки, туда сюда, пару десятков раз-то за день точно получается. Подите, присядьте в лифте пописать, а кто-нибудь вам заорет «Мы выходим!» Никакого удовольствия, думаю.
Не, а так-то, для людей, и вообще, Джек очень хороший пёс. Ласковый, воспитанный, и на ощупь приятный. Белый весь, шерсть густющая, Наташка на чистоте помешана, поэтому он не воняет и ноги моет после прогулки сам. Хороший пёс, короче. Ну, ебанутый слегка, а кто без этого?
И вот, значит, вся эта большая дружная семья стала гусика выхаживать. Да, и Джек тоже, а как же. У животных же тоже свое понимание есть, когда кого можно кушать, а когда нужно и честь знать. И Джек, кстати, как никто проявлял о гусике заботу и внимание. Потому что все-то – кто в школу, кто на работу, а Джек же дома всегда. Он гусика вылизывал, поправлял ему повязку, разрешал пить из своей миски и клал с собой спать на подстилку. И все, в общем, в этот период только о гусике и говорили. Какая у гусика температура, когда делали перевязку, и как у него сегодня настроение. Даже я, представляя любого гусика не иначе как в духовке, заходя по делу в первую очередь спрашивал «Ну? Как там наш больной?» Тьфу, даже самому противно.
Ну, и долго ли, коротко, гусик выздоровел. Только крыло, как и обещал доктор, осталось профнепригодным, хотя внешне ничего и не заметно. И куда такого гусика? На улицу же не выгонишь? Ну, и остался он у них жить, как полноценный член семьи.
И вот тут-то и выяснилось очень скоро, что вместе с неподлежащим починке крылом у гусика имеется так же неподлежащий починке, крайне скверный характер.
В чем это выражалось? Ну, то что он гадил где и когда ни попадя – это как бы само собой разумеется. Птицу к лотку не приучишь. Но создавалось, честное слово, полное впечатление, что он делал это нарочито. Вот сидим за столом, в комнате, кушаем там, или пьем. Всё хорошо. Собака в прихожей, гусик на кухне. И вдруг дверь откроется, и он прется переваливаясь. «Привет, гусик!» Ага, привет. Подойдет, на ковер насерет, развернется, и опять на кухню уйдет. Наташка, понятно, сразу бежит там прибирать, то-сё, и посиделки как бы скомканы.
Ну это, я повторяю, ничего, терпеть можно. Другое. Гусик оказался страшно агрессивен и задирист. И видимо за то время, что он болел и приходил в себя, и за ним все ходили как за дитем малым и боялись на него дышать, он похоже решил, что он тут кум королю, а остальные так, говно за ним убирать. И стал всех задирать.
Детей за ноги щиплет – мимо не пройдешь. Да и взрослых. А если шуганешь – начинает шипеть и бросаться. Но больше, главное, всё не в открытую, а исподтишка. Подкрадется – хвать девчонку за голую ногу! Та плачет. А чо сделаешь? Знаете как гуси кусаются? Ого-го!
Но больше всего, самым пострадавшим, оказался Джек. Люди-то, опять же, не всегда дома. А Джек – вот же он. Клюй – не хочу. Понятно, что такую шерсть не проклюнешь просто так, но всё равно, кому приятно, если ты его вылизывал, вылизывал, а он нате, распишитесь. И опять же – сделать ничего нельзя. Ну огрызнется Джек. А тому это и надо. Давай ему крыльями по морде. Знаете, как гуси крыльями дерутся? Вот понаблюдайте при случае. Голубь-то крылом заденет - и то неприятно. А у гуся крыло – боевое оружие.
Короче, жизнь в благоустроенном и уютном доме из-за этого гуся превратилась потихоньку в форменный невыносимый дурдом. Девчонка плачет, Витя бегает с ножиком за гусем, Наташка бегает с пылесосом за Витей, Джек прыгает и на всех лает, гусик тихонько сидит на кухне за холодильником. Потом вроде все успокоятся, он из-за холодильника вылезет, по дороге собаку ущипнет, придет в комнату, и посредине ковра насерет.
Я, видя такое дело, однажды Вите, курили на площадке, говорю: давай я ему шею сверну, слушай. Так же нельзя. Я понимаю, у тебя принципы, вы его вроде как выходили на свою голову. А у меня-то принципов нету. Сверну небольно. Чик, и нету. И никто не узнает. Я даже своей не скажу. Пропал и пропал гусик. Улетел в теплые края.
Так мне на Витю смотреть было жалко, что я готов был пойти на преступление. А он на меня как замашет сигаретой: что ты! Что ты! Это же член семьи считай! Как можно!
Ну, не хотите, - как хотите. И живите как знаете. Витя, я обратил внимание, на работу стал уходить все раньше, возвращаться заполночь. Дети все время во дворе. Домой уже никто не рвется. Девчонка малая у нас стала пропадать, а ноги, видно же, покусаны.
Вот такого террориста сами на свою голову вырастили. И сделать ничего не могут.
А однажды разом всё и кончилось. Пришла как-то Наташка с работы, дети во дворе как обычно. Наташка: «Гуля, гуля!», а гули нету.
Заходит на кухню, валяется гуля, и шея перекушена. А Джек, молодец, лежит в прихожей, и морду лапой закрывает. Устал пёс видно от всего этого беспредела, терпел, терпел, да и разобрался по-свойски, раз от людей толку шиш.
Вот такая история, да. А выводы нравоучительные вы уж сами. Сами.
Я учился в восьмом, когда в школе организовали кинокружок. Для провинциального городка с населением десять тысяч это было круто. Как звали руководителя я честно говоря уже не помню. Вроде Дмитрий Михайлович. Неважно. Промеж себя мы его называли "Этодело". "Это дело" было его любимой присказкой. "Это дело мы вставляем вот сюда, а это дело просовываем вон туда". У него была довольно своеобразная манера обучения. Всё что он показывал, он будто сам делал в первый раз. "Так. Поглядим, как это дело тут крепится. Володя, посмотри. Вроде правильно, да?" Этодело был "химик". Не химик в смысле учёный, а "химик" в смысле человек, которому самый гуманный в мире суд заменил срок пребывания в колонии исправительными работами на стройках народного хозяйства. То есть "химией". Как он попал в школу? Вроде у кого-то из учителей муж служил в спецкомендатуре, где Этодело был на хорошем счету. Водку не пил, осуждён был по какой-то хозяйственной статье, и на досуге увлекался любительской киносъёмкой. А что делать? Где ещё брать кадры, если треть городка сидит, треть готовится сесть, а треть охраняет одних от других? У нас в старших классах, к слову, производственное обучение вёл прораб с зоны. И он неоднократно заявлял, что с зеками работать намного проще и спокойней, чем с десятиклассниками.
Поначалу от желающих взять в руки кинокамеру и последовать непростым путём красноармейца Некрасова отбою не было. В кружок записалось человек сто. И немудрено. Во времена, когда "Советский Экран" выходил двухмилионным тиражом, и на почитать его в библиотеке стояла очередь, приставка "кино" имела магическое свойство. Директрисса предложила установить вступительный ценз на основании поведения и успеваемости. Но Этодело категорически возразил. - Записывать будем всех желающих. - Как же вы справитесь?! - Не волнуйтесь, я справлюсь. - коротко ответил тот. Он был не так прост, как казался, этот мужичек.
Уже после первого занятия количество участников кружка сократилось втрое. Скучные лекции по физике, оптике, и химии, схемы и формулы на доске, непонятные термины в тетради, всего этого слава богу хватало и на уроках. К третьему занятию осталось человек двадцать. Я высидел просто потому, что увлекался фотографией, и мне было интересно. На пятое занятие пришло двенадцать человек. Этодело обвел нас взглядом, пересчитал, отложил в сторону мел, и сказал: - Ну вот теперь нормально. Можно, это дело, и начинать. А уже через месяц человек с кинокамерой стал непременным атрибутом всех школьных мероприятий. Наши фильмы из школьной жизни пользовались бешеной популярностью и собирали аншлаги. Этодело был хорошим руководителем. Как-то он умел ненавязчиво так организовать процесс, что каждому находилось занятие по душе, и никто не сидел без дела. То, что он не был профессиональным преподавателем и педагогом, добавляло нотку доверительности в наши отношения. Короче, нормальный был мужик.
А закончилось всё довольно неожиданно и печально. Приближался новый год. В последний день перед каникулами учителя как обычно, распустив учеников и закрыв школу изнутри, устроили вечеринку. И хотя Этодело не был членом педагогического коллектива, его пригласили. "В обнимочку с обшарпанной гармошкой". Кому-то же пришла в голову эта безумная затея - запечатлеть сие мероприятие на киноплёнку. Которая потом долго ещё пылилась в лаборатории в коробке с надписью "Новый год". После каникул про неё никто и не вспомнил.
Спустя какое-то время, уже ближе к весне, мы наконец закончили монтировать фильм на тему новогодних школьных утреников и огоньков. Определили время премьерного показа, сделали анонс. В зале было не протолкнуться, сидели на головах. Под нетерпеливый гул публики погасили свет, и начали кинопоказ. Кто перепутал плёнки, так и осталось тайной. Наверное в суматохе кто-то схватил не ту коробку. Новый год и новый год. Когда на экране пьяненькие учителя под беззвучную музыку стали непедагогично дёргаться и гримасничать, публика взвыла. Публика неистовствовала. Оператора, который попытался прервать несанкционированный кинопоказ, оттащили от аппарата. Коллапс наступил на эпизоде, где пьяный физрук с пьяным завучем прыгали наперегонки вокруг ёлки в мешках.
Конечно, разразился скандал. Нашу самую громкую премьеру объявили грязной провокацией. Все плёнки изъяли, лабораторию опечатали. И кружок прекратил своё недолгое существование. Только физрук за нас и вступился. Он сказал на педсовете, посвященному этому происшествию.
- Да ладно вам! Нормальное кино. Скажите ещё спасибо, что звука не было!
«На прививку в первый раз…» Рассказала знакомая учительница. Стоит очередь из детей, класс второй-третий. В школьный медкабинет. Приехали из поликлиники делать прививки. Манту или пирке, или как это называется (?), а, не важно, царапинка на предплечье, которая потом краснеет, и ее измеряют спустя пару дней. Ну, всем в детстве делали. Дети в коридоре веселятся, учительница поддерживает порядок и следит за очередью: "Ну-ну, Света, это же не больно. Вова, перестань щипать Петю" и т.д. Когда подходит очередь Саши, учительница входит вместе с ним и шепотом объясняет медсестре (или врачу - в кабинете две женщины в белых халатах), что Сашенька очень боится уколов, прививок, врачей и проч., и «с ним может сделаться плохо». Успокоенная медработником, что все будет в порядке, выходит дальше пасти свой ограниченный контингент. Саша, толстенький и рослый мальчик, закатывает по просьбе медсестры рукав рубашки. Она сюсюкает привычное: "Бояться не надо, сейчас раз - и все. Ты же смелый мальчик!?" Саша кивает. Он смелый. Сестра протирает толстенькую ручку ваткой и в воздухе резко пахнет спиртом. "Не боишься!?" Саша кивает отрицательно. Он не боится. "Вот видишь, какой ты молодец!" Саша серьезно кивает. Он молодец! Но когда маленькое блестящее жало инструмента приближается к руке, глаза у Саши закатываются, он бледнеет и начинает заваливаться назад. Прививки эти, видимо для экономии времени и удобства медработников, делаются стоя. Теряя сознание, в падении он случайно попадает доктору с инструментом тяжеленьким ботиночком по берцовой кости голой ноги. Знаете ощущение, да? Цепляет по дороге стул, который с грохотом приземляется рядом. С криком: "Я же говорила!" вбегает учительница. Втроем с помощью нашатыря они быстренько приводят ребенка в чувство. Жертв, кроме медсестры, нет. Наводят порядок и потирают ушибленные места. Решают передвинуть Сашу в конец очереди, оставить, так сказать, на сладкое. Когда все дети были оцарапаны, опять настала очередь Саши. На этот раз медики подошли к проблеме со все серьезностью. Они усадили Сашу на стул, произнесли все положенные по случаю мантры и приступили. Саша сидел спокойно, за спиной у него стояла тетя в белом, с приготовленным заранее нашатырем, сбоку без конца бубня заклинания страховала учительница, а с фронта, на всякий случай разведя пошире ноги, убирая их с траектории возможного движения Сашиных ботиночков, наступала сестра с железячкой. Она уже наклонилась над ребенком, чтоб выполнить свою миссию несмотря ни на что. Деваться Саше было некуда. Не тут-то было. Перед тем, как в очередной раз потерять сознание, Саша брыкнул ногами, оттолкнулся и стал заваливаться вместе со стулом. Не больше секунды длилось падение. За эту секунду: - он угодил таки ботиночками в медсестру, но теперь уже двумя и точно в склоненное к нему лицо - металлическая перекладина спинки стула под тяжестью ребенка проехала по ногам второй сестры и придавила ей пальцы ног в босоножках - вдребезги, звонко и блестяще, разлетелся стеклянный двухэтажный медицинский столик со всеми находящимися на нем причиндалами - покачавшись, рухнул на учительницу здоровый прибор для измерения объема легких, Бог его знает как он называется, но там наверху такой резервуар с жидкостью. Жидкости оказалось на удивление много, и вся - на учительнице. Не пострадал только Саша. Остальные дети сказали, что в следующий раз Саша будет в очереди первым, и после него никто никого царапать и колоть уже точно не будет. Своей маме, пришедшей за ним после уроков и проинформированной всеми встречными-поперечными о Сашиных подвигах, Саша сказал: "Они говорят, что я боюсь. А я не боюсь! Оно как-то само так получается."
Собрался я тут в уездный городок N. Отдохнуть, порыбачить. Перед поездкой звоню и выясняю, что лепший мой кореш из местных рыбаков лежит в больнице с сотрясением мозга, повреждениями лица и прочими сопутствующими травмами. Следствие бурного выяснения отношений. С чем идти к корешу в больницу? Ну, понятно, вкусняшки там всякие. Еще, поскольку он рыбак заядлый, зашел в магазин и прикупил всяких взрослых игрушек. Крючочки, поплавочки, пусть играется, мечтая, какую он рыбу на них вытянет в реабилитационный период. Чтива бы еще неплохо. Книг он не большой любитель. Прошелся по лоткам, набрал желтой прессы, Плейбой, Пентхауз и т.д. Рыболовных журнальчиков опять же. А в пятницу вечером, перед поездкой, сидючи на работе и просматривая новости на сайте анекдотру, пришла мне в голову мысль. Взял я Топ100 историй за все годы, перенес в Ворд, чуток отформатировал, страницы пронумеровал и распечатал. Переплел тут же в термообложку. Солидный такой фолиантик получился. Приехал, пошел к приятелю. Грустное зрелище провинциальной больницы. Лежит. Рожа ушитая, башка перебинтованная. Разговаривать не хочет. Посттравматическая депрессия. Короче: «Комиссары, бросьте… Да не меня!!! Автомат! » Реакция на все вялая. Видно, что жить не хочется. На всякие бананы-апельсины приятель не обратил внимания. Крючочки-поплавочки с сухим «спасибом» заныкал в тумбочку. Плейбои-пентхаузы тут же растащили соседи по палате. На тумбочке остался сиротливо лежать мой фолиант. Ничьего внимания он не привлек, издали напоминая сборник техдокументации по монтажу атомной электростанции. «Это че? » «Так, почитаешь на досуге» Чувствую, не получается разговора. Весь в себе человек. Я и свалил. Загляну, говорю, послезавтра. По дороге поговорил с лечащим врачом. Мол, не надо ли каких лекарств приятелю привезти. Тот говорит: «Ему сейчас главное покой. И настроение как-то переломить. А все остальное есть. » Через день я обнаружил разительные перемены в жизни палаты и всего отделения. И в настроении кореша. Кореш цвел и суетился. Бурно меня приветствовал. Рожа его напоминала маску смерти, еще больше по сравнению с прошлым разом измазанная зеленкой, йодом и заклеенная пластырем. Со стороны остальных болезных мое появление так же вызвало значительное и непонятное одобрение. Только один никак не отреагировал. Он лежа читал фолиант. Папка была уже порядком замызгана и покрыта пятнами йода, зеленки и других микстур. И вдруг читающий заржал. Все внимание сразу переключилось на него. «Какой номер-то? » - спросил кореш. «675-й» «Это где про троллейбус? » «Не, про Клепу» «А про троллейбус - это все пиздежь» - сказал мрачный мужик на крайней койке. Оказалось, после моего ухода приятель от нечего делать стал читать подборку. Сначала хмыкал. Потом захихикал. Потом заржал. Все посмотрели на него как на идиота. Неделю пацан мрачно умирал. От смеха швы на роже стали, естественно, расходиться и кровоточить. Кликнули сестру, кореша забрали в процедурную, всем стало любопытно, над чем же он ржал. На «почитать» быстренько установилась очередь. Потом другим жителям отделения стало интересно, над чем же так активно ржет седьмая палата. Потом тем, кто уже прочитал, стало интересно, над чем конкретно в данный момент ржет читающий. Сделали сквозную нумерацию историй. Активно обсуждали. «Вообще не понимаю, чего там смешного, про эту станцию…» «А ты тупой потому что» Читали ночью. При этом читающий ржал и будил остальных. Сестры ругались и грозились чтиво отобрать. Забросили телевизор, плейбои-пентхаузы и карты. Вспоминали свои случаи: «А вот у нас один раз…» Один древний дед сказал мне: «Слышь, паря! Забери на хуй свою тетрадку. Тута больница, нада лежать и лечицца. А они ржут и ржут» Оказалось, дед не умеет читать. А вслух договорились не читать, чтоб кайф не размазывать. Дед обиделся и обещал «ночью тетрадку спалить в пизду» А я подумал: «Вот те нате! Анекдот.ру в миниатюре. Тут тебе и оценки, тут тебе и комментарии, где так же преобладают два железных аргумента «Сам дурак! » и «Тупой потому что!», тут тебе и КЖП в виде медперсонала и нечитающего деда. Пора было уезжать. На обратном пути я опять встретил врача. Покурили, поговорили. Он сказал, что из Германии прислали гуманитарную помощь с лекарствами. А приятелю моему три раза за два дня чинили швы. Но это фигня. Главное, что он резко пошел на поправку. А в конце врач попросил: «Ты мне, если не трудно, в виде гуманитарной помощи такую же книжечку потом сделай. Я ее в качестве сильнодействующего буду применять. А то с лекарствами сам знаешь как. »
6 февраля 2004 года где-то в районе восьми утра я проводил жену до метро, и вернулся домой. Мы жили на Каховке, она работала возле Белорусского, и ездила на метро, по зелёной ветке. Автомобиль как средство передвижения был ей противопоказан по причине беременности, в машине её мутило.
Где-то через час или полтора, когда я уже собирался уходить, она внезапно вернулась, дежурно пошутила с натянутой улыбкой: - Ну, и где ты её прячешь? - Как обычно, на антресоли. - ответил я, и спросил - Что случилось? Вид у неё был какой-то никудышный. - Не смогла уехать. Там что-то произошло, в метро, в районе Автозаводской, говорят теракт. Еле выбралась. Мы включили телевизор, и стали следить за новостями. Получается, она опоздала на злополучную электричку на два-три поезда. Повезло. Долго стояли в перегоне, долго потом выбиралась. Мы сидели, смотрели телевизор, ей становилось всё хуже. - Давай вызовем скорую? - Ну какая скорая? Ты же видишь, что творится! Ближе к вечеру я отвёз её в больницу, ребёнка мы потеряли.
Не знаю, может помяли в толпе, может стресс, уже неважно. Но я тогда понял одну по сути банальную вещь, которая до того не приходила в голову. Что жертвы терактов - это не только погибшие и пострадавшие на месте взрыва. Зона поражения гораздо, гораздо шире. Беда как взрывная волна расходится от эпицентра, задевая кого-то слабее, кого-то сильней, и в пространстве, и во времени.
Спустя год, чуть больше, у нас родился мальчик. Недавно ему исполнилось двенадцать. За всю беременность она ни разу не спустилась в метро. Зато прекрасно чувствовала себя в автомобиле. Вообще всю беременность отходила как стойкий оловянный солдатик. И мальчик получился удивительно некапризный. А тот эпизод мы сразу забыли и никогда больше не вспоминали. И только вот сейчас мне в голову пришла мысль, какая-то дикая в своей странности: получается, что своим рождением он обязан тому теракту.
Ещё запомнилось, что сразу после того взрыва таксисты и частники резко взвинтили цены, пользуясь транспортным коллапсом. Впрочем, так было всегда, после каждого теракта, проблема приняла какой-то патологический характер, после взрывов на Лубянке и Парке культуры премьер и патриарх лично взывали к совести людей в шашечку, но совершенно бесполезно, в Домодедово снова всё повторилось.
Питеру есть чем гордиться. К чувству сопереживания жителям города примешивается чувство зависти. Я с завистью смотрю на реакцию петербуржцев на трагедию, на их самоорганизацию, взаимовыручку, на элементарную человеческую порядочность. Это хороший пример. Хочется думать, что это не город другой, что это мы все немного изменились.
Это вот кстати у меня так приятель со своей будущей женой познакомился. Он на работе сидел, ему соседи позвонили - у тебя кот по карнизу разгуливает. Он руки в ноги, и бежать. Бежит, а в это время как раз две девушки купили огромный арбуз. Купили, и несут его вдвоём в пакете. Еле прут, очень тяжелый арбуз. А меж тем приятель, с котом на карнизе, мчится мимо, задрав голову, пытаясь на бегу рассмотреть на табло, с какой платформы уходит его ближайшая электричка. И он между этими девушками решил прошмыгнуть. Он интуитивно просчитал, что зазора ему хватает. Он даже "извините" на бегу сказал, на тот случай если кого-то заденет нечаянно. А арбуза он просто не заметил.
Арбуз взорвался. Взрыв был такой силы, что забрызгал семечками и мякотью всю площадь трёх вокзалов, и клуб железнодорожников до крыши. Вот такой большой был арбуз. Приятель конечно тут же стал суетливо и унизительно извиняться, предлагая немедленно компенсировать стоимость арбуза. На что подруги, со слезами на глазах, ему отвечают. - Да какая стоимость? Вы знаете, с каким трудом мы его пёрли!? Приятель говорит: - Девушки, миленькие! Я куплю самый большой в мире арбуз, и привезу вам его куда скажете. Но я сейчас очень спешу! У меня кот на карнизе!
- Ах! - воскликнули те. - Кот на карнизе! А какой этаж? - Девятый!! - Ойёйёй! Мамочки дорогие! Что ж вы стоите? Бегите же быстрее! - А арбуз? - Да чёрт с ним, с арбузом!
Вот такие это были прекрасные, чуткие девушки. У них даже слёзы от обиды за арбуз сразу высохли, и на лицах проступила озабоченность судьбой кота. Приятель сунул им впопыхах визитку, потому что денег брать они категорически отказались, и помчался ловить падающего с карниза кота.
Кот сидел дома. Он вволю нагулялся, держа в напряжении своим опасным поведением случайных свидетелей, и вернулся как ни в чем ни бывало. Ну, приятель ему конечно тут же надавал по мордасам, успокоился, и вспомнил про арбуз. Про арбуз, и про девушек, и ему стало неловко. Оттого, что он у них даже телефон не попросил. Так он сидит, расстраивается, и тут звонок. - Алё, здравствуйте! Это мы, у которых вы сегодня арбуз... Он как закричит: - Да да да! Как здорово что вы позвонили! Я сижу и про вас думаю! Мне так неловко! Скажите же скорее, куда мне привезти арбуз?! Ему в ответ: - Дался вам этот арбуз!? Что вы заладили - арбуз, арбуз! Чёрт с ним, с этим арбузом! Скажите же скорее - что с котом? Кот жив? Мы очень волнуемся!
Заверив, что с котом всё в порядке, он путём угроз и шантажа выманил таки у них адрес, и поехал покупать арбуз. Только трубку положил, - снова звонок. Тот же голос, вкрадчиво. - Алло, простите, это снова я. Вы когда поедете, вы не забудьте пожалуйста окна проверить. Пожалуйста! Купил он короче арбуз, самый большой какой был, потом шампанского ещё, два букета, а по дороге решил, что наверное на какой нибудь из них женится. Такое они на него приятное впечатление произвели своей заботой про кота, и вообще.
Подруги оказались мама с дочкой. Причем, что любопытно, у него с ними разница в возрасте оказалась совершенно одинаковой, с каждой по девять лет. Только в разные стороны. - Да они вобще клоны какие-то. Я их по телефону до сих пор путаю. Так и женился. На той которая дочка. Хотя говорит, что мог и на той которая мама. В принципе. Теперь на каждую годовщину знакомства они покупают самый большой арбуз. Традиция. А на окнах у них такие специальные противокошачьи сетки. Во избежание.
В незабываемые события августа девяносто первого, с утреца, узнав, что за ночь в стране власть переменилась, скидавай сапоги и по всем каналам крутили «шоу за столом», созвонились мы с приятелем на тему «Что делать-то? » Решили, что надо выйти на улицу, оглядеться, как и что, встретиться, простимулировать мыслительный процесс и уж тогда принимать какое-то решение. Встретиться решили на Баррикадной. Символично. И в гуще событий. От Баррикадной к Белому дому, как в первомайскую демонстрацию, тек поток народу. Мы тоже влились. Я не буду подробничать. Все слышали, видели и помнят. Потаскали мы вместе со всеми какую-то арматуру с ближайшей стройки. Записались в какие-то списки (казаков, что ли?), подписались под какими-то протестами, подвигали туда-сюда троллейбус. Решили, что пока гражданский долг нами выполнен, надо пожить для себя. И мы пошли на прогулку вокруг Белого дома. Что б оценить масштаб шоу, решили забраться на какую нибудь высоту. Я показал на ближайший жилой дом. Костя возразил, что указанный дом имеет стратегическое значение как для нападающих, так и для обороняющихся. И там наверняка все перекрыто. На поверку дом сиял распахнутыми подъездами. Мы без проблем добрались до чердака и вылезли на крышу. На крыше тусовалось еще человек шесть. В дальнем углу целовалась парочка. Белый дом с кишащими вокруг защитниками был как на ладони. Костя загрустил. У Кости за плечами четыре года Афгана, два срочных и два сверхсрочных. Костя мне авторитетно показал, куда и сколько надо бы установить пулеметов, гранатометов и посадить снайперов, что б всю эту оборону разогнать без единой жертвы с той и другой стороны. И сказал, что все это лажа. И вспомнил, хлопнув себя по лбу, что дома у него сидят две немки, и наверное сходят с ума. Когда он уходил, они еще спали и ни про какой путч ни сном ни духом… И мы рванули к нему в Останкино.
Русским людям после антиалкогольного указа никакая революция не страшна. Другое дело - немцы. Вернее - немки. Две симпатичные, несмотря на то, что немецкие, девки, филологини, изучают русскую литературу. На этой почве и сошлись с Костей. Приезжают пару раз в год, останавливаются у него. Сносно, но с диким акцентом говорят по русски. В совершенстве и без акцента владеют русским матом. Последствия общения с русской литературной элитой. В этот раз они приехали в Россию за неделю до путча.
Когда мы с Костей добрались до дома, немки были вусмерть пьяны. Спустя какое-то время, под угрозой не дать опохмелиться, мы добились от них правды в последовательности событий.
В этот день им надо было к часу дня обязательно быть то ли в банке, то ли в посольстве, то ли еще где. За давностью лет не помню. Да и не важно. Важно, что обязательно надо было Быть. То есть, выйти из дома. Когда они проснулись и привели себя в порядок, Костина мама им ненавязчиво сообщила, что вот, мол, а у нас Рэволюция опять. В Москве танки. Жутко стреляют. Немки не поверили. Пощелкали пультом телевизора. Покрутили приемник. Естественно, что глаза их по мере получения информации становились все больше. Еще бы! Во попали, да? При этом немок революция в России, конечно, здорово напугала. Но еще больше их беспокоило состояние собственного разума. Где никак не могли состыковаться две вещи. Первая. В стране переворот. Это факт. Поскольку не только местное российское ТВ, но и СНН, и другие не менее авторитетные источники, включая шпрехающие на родном немецком, это подтверждали. И танки на улицах. И образованные немки понимали, что переворот в России это не то же, что переворот в какой нибудь банановой республике. Как прокомментировала одна из них: «Ебнет так ебнет! » В немецком аналога не нашлось.
Вторая. Глядя на улицу из окна, в пределах видимости они не обнаруживали никаких изменений от обычного состояния дел. Работали магазины. Спешили по делам прохожие. Не пригнувшись. Не перебежками. Квасили во дворе бухарики. Торговала семечками бабка. И у нее покупали. Не патроны. Не фальшивые документы для побега из страны. Семечки! Все это вместе и не укладывалось у немок в голове. Но они ж немцы. Пунктуальные и обязательные. И надо быть. А для этого надо выйти из дома. «А где Костя? » - спросили они. «А на Баррикады пошел» - очень спокойно ответила им Костина мама. Мама Костю четыре года из Афгана ждала. Немки позвонили туда, где им надо было быть. Нельзя ли перенести? Им сказали: «Приезжайте! » Делать нечего. Собрались они. Вышли из подъезда. И мелкими перебежками двигаются к углу дома. Непрестанно оглядываясь и непроизвольно втягивая головы в плечи. Будто только что половину квартир в этом доме обнесли. А с лавочки во дворе за ними наблюдает местный бомжик Митюха. И выдвигается им наперерез с целью стрельнуть сигаретку. Услышав нерусскую речь, решает блеснуть знанием языка. И нагоняет их сбоку-сзади со словами «Хенде хох! Аусвайс! » Коленки у немок задрожали и подогнулись. Митюха, исчерпав познания в иностранном, перешел на родной. Принимая из дрожащей руки пачку и видя состояние подружек, Митюха нагнал на них еще большего страху. Типа, куда, мол, вас несет. Застрелют вас, а то и еще хуже. Сидели бы дома. Немки говорят: «Нам ошшень нато! » И тут Митюхе приходит в голову замечательная мысль. И он предлагает немкам свои услуги. Проведу, говорит, вас тайными ходами, в полной безопасности, доставилю обратно целыми и невредимыми, и еще буду выступать в роли телохранителя. И всего-то за каких-то паршивых сто долларов. Тут в немках проснулся, заслоняя страх, нормальный немецкий практицизм. И одна из них, Аннет, произносит фразу, выученную с подачи Кости специально для шереметьевских бомбил: «Охуел совсем? Я что, расценок не знаю?! » Проникнувшись уважением к знанию иностранцами нашего фольклора, Митюха сразу падает вдвое. Надо отдать ему должное - ниже он не прогнулся даже после фразы второй немки: «Соси хуй! Мы за такие деньги пешком дойдем! » Сошлись на полтиннике плюс дорога. Митюха быстенько поймал машину. Водила всю дорогу косился на двух расфуфыренных немок в сопровождении бомжа. Причем бомж командовал. «А ну, немчура, вон на том светофоре головы пригните! » или «Хорош шпрехать! По-русски говорите! » Немки огрызались, но слушались. Вообщем, всю дорогу Митюха нагонял на них страху, отрабатывая деньги. По его просьбе на обратном пути водила пару раз провез их мимо танковых колонн с курящими на броне хмурыми ребятами. Вернулись. Немки, рассчитавшись с сопровождающим, уже готовы были нырнуть в подъезд, но Митюха сказал: «Куда?! А отметить возвращение? » И в течение часа двор наблюдал, как возле детской песочницы две иностранки и один отечественный бомж хлещут водку из пластиковых стаканчиков под однообразные тосты Митюхи: «Ну что, буржуи? Страшно вам? Ну, будем! » В результате до квартиры немок дотаскивал тот же Митюха. В этом состоянии мы их и застали. На следующее утро ни свет ни заря в квартире у Кости раздался звонок. На пороге стоял Митюха со словами: «Ну что? Куда едем? » Отгремели канонады. Все утряслось А Митюха еще раза три приходил предлагать свои услуги. Пока у Кости не кончилось терпение и он не спустил его с лестницы.
Маршрутка. Неиссякаемый источник жизни. Зайдёшь один раз, и выходить не хочется. Там - жизнь. Тут - тлен. Вот вчера.
Сидит мужик. Здоровый. Не пьяный, нет. Но поддатый слегка. Ну, чуть-чуть. Та, знаете, самая приятная степень опьянения, эйфория, когда хочется любить всех и все любят тебя. И хочется, чтобы всем было так же хорошо, и мир навсегда замер в этом состоянии и больше никуда не двигался.
Ну и мужик этот, тоже. Лучится прям. Бабке на входе помог, двум девчонкам посмеялся просто так, за компанию, бумажку какую-то мусорную с пола поднял, повертел и сунул в карман, хмурому водителю сказал чего-то приятное, и тот улыбнулся в ответ. И вот сидит мужик, и смотрит значит вокруг добрыми доверчивыми глазами на предмет, что бы ещё такого незначительного, но хорошего совершить, пока мир ещё находится в этом лучезарном состоянии и не рухнул в пучину хаоса.
А по диагонали, через проход от мужика, сидит спиной к нему такая ничего себе молодая дама. Очень симпатичная. Сидит строго и прямо, руки на сумочке, сумочка на коленочках, смотрит вперед. А мужик посматривает на неё. Ну, потому что на неё вообще очень приятно смотреть. А в это время по воротнику блузки у дамы сзади ползёт жук. Такой ничего себе жук, поменьше майского. Где-то как-то он на неё забрался, и ползёт. И ничего удивительного, кстати. Такая дама, у неё, думаю, от желающих по ней поползать отбоя нету. А жуку вот повезло. И он ползёт. Думая, что никем не замечен.
Но мужик был на стрёме! И он протягивает руку, окуратно берет этого жука, и стряхивает на пол. Нет, даже не так. Он его даже не бросил, он его опустил и поставил, чтобы жуку значит что-нибудь не повредить. И как бы извиняясь перед жуком за доставленные неудобства. И ещё рукой так пару раз отмашку сделал "Кыш! Кыш!", чтобы тот улепётывал, а то в проходе же обязательно кто-нибудь на него наступит.
И тут дама, которая видимо почувствовала какое-то постороннее к себе сзади прикосновение и вообще шевеление, к мужику оборачивается. А мужик радостно и открыто улыбается ей навстречу. Дама оглядела его внимательно, строго и неприязненно, сделала высокомерный взгляд и спрашивает возмущенно "Что вы себе позволяете???" И смотрит в ожидании ответа.
Мужик ткнул пальцем вниз, на пол, на жука, и громко сказал, оправдываясь "Дак это... Букараха!!!"
И все услышали и стали с любопытством смотреть на мужика и на даму. Дама, даже не взглянув в направлении пальца, от возмущения покраснела, и глядя ему презрительно в глаза, отчеканила "Сам вы букараха!!! Держите ваши руки при себе!!!" И отвернулась, сочтя инцидент исчерпанным. И опять села, строго глядя вперёд.
А мужик от неожиданности как-то растерялся и враз полинял. Улыбка из добродушной превратилась в какую-то дураковатую, а потом и совсем сползла. Он развёл руками, пожал плечами, наклонился, поднял с пола жука, подул ему на лапы, сказал "Извини, букараха!", и нежно посадил его обратно даме на воротник. Потом тяжело вздохнул, ещё раз огорченно развёл руками, отвернулся к окну, и обиженно засопел.
Жили на Каховке, напротив Бухареста. Время – заполночь. Сема еще негуляный.
- Я сама схожу. - Чегой-то??? - Да, мне как раз в супермаркет надо... на минутку... ну там... кой-чего по-мелочи...
Ну-ну. Прячьтесь, полуночные маньяки. Нестриженый вонючий черный терьер и девушка на восьмом месяце идут вам навстречу. Им приперло в супермаркет.
Вышел на балкон, посмотрел вслед, представил почему-то, как сидит Сема на привязи на пустой площади, поборолся с жалостью, потом – с совестью, потом – с ленью, надел тапки, замкнул дверь, закурил, и пошел. А то я не знаю, сколько это - "минутка в супермаркете".
Печальный натюрморт с собакой. На полутемной пустой стоянке черным столбиком - одинокий пес. Переминаясь с ноги на ногу и вытягивая незрячую башку в сторону ярких витрин. Рядом коляска брошенная. И тишина. И никого. Эх-ма... Отстегнул поводок, пошли за угол, на лужайку.
Стою на углу. Что бы и пса, значит, наблюдать, и вход. Идет мимо стайка полуночных подростков. На поводке - такой маленький черный лохматый дрищ. Я чего, главное, удивился? Дрищ – точная копия Сема, в масштабе один к двадцати примерно. И привязывают они его ровно туда, где только что наш сидел.
А в это время, им навстречу, из ярких дверей супермаркета - живот в обрамлении десяти пакетов "кой чего по-мелочи", сверху голова. И голова сама себе тихонечко поет: "Сейчас, сейчас, мой Семочка! Сейчас, сейчас, мой миленький! Устал ждать маму, бедненький! "
И все это сооружение, разминувшись с подростками, бодро движется по направлению к дрищу. А тот, значит, тоже: обрадовался живой душе, страшно же одному в полумраке, навстречу кинулся, поводок натянул, лапками перебирает и пищит.
Надо сказать, что остротой зрения наша мамаша никогда не отличалась. Тем более в неверном свете дальних фонарей. И мы с Семой уже открыли рты, что бы подать голос... Как вдруг в паре метров от дрища она встала, как об стенку, замерла, присела, пакеты выпали из рук, и сонную Москву накрыл вопль:
Есть у нас в детском саду одна манюня, Анфиска, у нас шкафчики по соседству. Ну, шкафчиками там дело не ограничивается, они ещё и спят рядышком. Короче, такие, постельно-шкафчиковые отношения. Впрочем, речь не об этом. Не об отношениях. Так вот, у этой манюни, у Анфиски, у неё два папы. Папа Эрик, и папа Виталик. Они водят её в сад по очереди. Она их так и называет, папа Эрик и папа Виталик. Хорошо. Чем больше пап, тем лучше. Ведь это впрямую влияет на количество подарков. У некоторых ни одного, а у Анфиски два. Пусть. Распределение пап по планете вообще весьма неравномерно. То густо то пусто. Очень часто так бывает, что пап два. Или ни одного. У Анфиски вот два, что ж такого? Другое дело, что и мам у Анфиски тоже две. С одной стороны, при наличии двух пап, это вроде бы вполне нормально. А с другой стороны - весьма нетипично. Их зовут мама Света и мама Лена. Они тоже несут вахту по Анфискиной доставке наравне с папами. У них там какой-то сложный скользящий график, сутки на трое что ли. Причем если Анфискины папы резко отличаются друг от друга (один черненький, другой рыжий), и не вызывают проблем с идентификацией, то Анфискины мамы похожи как две капли воды, и я до сих пор теряюсь, кто сегодня дежурная мама, пока Анфиска не назовёт по имени. Но всё таки чаще всего в сад Анфиску приводит бабушка. Не пугайтесь, бабушка всё время одна и та же. Хотя при том количестве родителей, которым господь наделил Анфиску, количество бабушек и дедушек я даже представить реально не берусь. А реже всего Анфиску приводит дядя Серёжа. Дядя Серёжа это то ли друг, то ли водитель одного из пап. Кого конкретно я не знаю. Друговодитель - говорит Анфиска. Дядя Серёжа большой молчун. За все годы я не слышал от дяди Серёжи ни единого слова. С Анфиской он общается головой и ушами. Здоровается при встрече всем телом. Однажды он вернулся, что бы отдать забытую Анфиской игрушку. Встал в дверях группы. Ну, наконец-то, - подумал я. Вот сейчас дядя Серёжа произнесёт своё первое слово. И что он сделал? Он взял и громко хлопнул в ладоши. Все дети включая Анфиску конечно тут же обернулись. При этом он точно не немой. Я однажды прекрасно слышал, как он материт водителя машины, перекрывшей ему выезд.
К такому количеству анфискиных близких родственников все давно привыкли, никаких проблем. Впрочем, нет. Один раз было. Когда нам в группу пришла новая воспитательница, Анна Борисовна. Её так долго искали, так обрадовались когда нашли, что про количество Анфискиных родителей на радостях сообщить просто забыли. И вот мы в течение двух недель с удовольствием наблюдали, как постепенно вытягивается её лицо при появлении каждого нового Анфискиного папы или мамы. Когда вечером Анфиску забрала мама Лена, а с утра приводил дядя Серёжа, у Анны Борисовны начинал дёргаться левый глаз. (Потом ничего, прошло)
Короче, вот так. Врочем, речь не о мамах и папах всё таки, а речь про Анфиску. Вот есть знаете, такое выражение, - хвост виляет собакой. Так вот, этот хвост, Анфиска, она не просто виляет собакой. Нет. Она над этой "собакой" всячески издевается, измывается, мотает нервы, помыкает, и гнусно глумится. Эта маленькая козявка прекрасно владеет всеми приёмами самого мерзкого манипулирования. Видимо, при всём кажущемся благополучии отношений, за внимание Анфиски между семьями идёт скрытая конкуренция. И она этим прекрасно пользуется. Одевает её к примеру мама Лена, и тут Анфиска возмущенно кричит. - Зачем ты шарфик под куртку завязала!!! Мама Света мне всегда завязывает сверху! Иначе я могу легко простудиться! Глаза у мамы Лены делаются большими и испуганными, и она начинает судорожно перевязывать шарфик. Дальше с мамой Леной можно делать что угодно, она полностью деморализована. Я, наблюдая это, прекрасно знаю, что, во-первых, Анфиске глубоко наплевать как повязан у неё шарфик. А во-вторых отлично помню, что точно то же самое она вчера выговаривала маме Свете. Или к примеру повязывает ей папа Виталик с утра бантики. Пыхтит и потеет, пытаясь ладошками каждая с анфискину голову справиться с тонкой паутиной волос и лент. - Голубой слева, розовый справа! - радостно глумится Анфиска дождавшись, когда бантики будут наконец завязаны. - А ты как завязал?! Перевязывай давай! Что ты копаешься? Папа Эрик знаешь как бантики завязывает? Вжик, и всё! И курточку он вешает вон на тот крючек, а не на этот! Ты что бестолковый какой? Папа Виталик скукоживается и начинает суетиться. У него дрожат руки и подбородок, на него неприятно смотреть. Да я и не смотрю. Я когда наблюдаю все эти Анфискины прыжки и ужимки, у меня начинают чесаться руки. Маленькое чудовище. Я просто не представляю, как можно такое терпеть. Будь моя воля, эта шмакодявка на третий день ходила бы строем и честь отдавала. Уж что-что, а ставить на место маленьких мерзких промокашек меня хлебом не корми, только дай. Заканчивается издевательство обычно всегда одинаково. Появляется Нина Пална. - Анфиска?! Ну ты у меня допляшешься, коза-дереза! Ну-ка живо в группу! Анфиска поджимает хвост и вся спесь слетает с неё как зонтики с одуванчика. У Нины Палны не забалуешь. У нас сменилось много воспитателей, но нянечка Нина Пална незыблема, как новый год. Нина Пална долго ни с кем не цацкается. Её боятся все. У неё даже кашу с комочками и рыбный суп все съедают с удовольствием и до дна (все-все, включая, мне кажется, даже заведущую детсадом). Для Анфискиных многочисленных родителей появление Нин Палны как спасательный круг для тонущего. Они облегченно вздыхают и утирают пот со лба. Я думаю в душе они Нину Палну просто боготворят. Не знаю, что они без неё дома делают, как справляются с этим маленьким монстром.
Вот значит такие пироги с котятами. Такая вот есть у шкета любопытная подруга. А тут, перед новым годом как раз, собрались мы на новогоднее представление, в ледовый дворец. Для компании позвали с собой приятеля, Генку. Что б не скучно. Договорились с его родителями. Ну, всё обсудили, и я как раз должен был ехать за билетами. И вдруг шпана говорит - а давай Анфиска с нами тоже пойдёт? - Нет!!! - быстро сказал я. - Нет, ни в коем случае! Шпана расстроился. То есть он ничего конечно не сказал, нет так нет. Но огорчился. Я не люблю, когда шпана огорчается. Точнее как? Больше всего в жизни я не люблю, когда шпана огорчается. И я подумал. Да, может быть я недостаточно мужественный, и даже где-то малодушный человек. Но я пожил, хлебнул всякого, я служил в армии в конце концов, стоял в тридцатиградусный мороз на плацу, и однажды меня даже взаправду убили. Неужели я на самом деле боюсь остаться на три часа с какой-то пигалицей? Это ведь стыдно. И я сказал - черт с тобой. Пусть будет Анфиска! - Ура! - закричал шкет. Это на какое-то время примирило меня с неизбежным. Кроме того, в душе я всё таки надеялся, что кто-то из её родителей пойдёт с нами. Двое взрослых лучше чем один. Я наивный человек, воспитанный на советских принципах добра и справедливости. Не подумал, что Анфискины родители значительно моложе, и воспитаны на совсем других принципах. - Отлично! - сказали они. - Просто здорово! Вы её из дому заберёте, или нам её куда-то привезти? В голосе звенела неподдельная радость от возможности хоть на три часа избавиться от домашнего тиранозавра. Я понял, помощи ждать неоткуда.
Ночью, накануне представления, мне приснился кошмар. Будто я, доведённый до отчаяния Анфискиными вывертами, беру её за ручки за ножки, раскручиваю над головой, и отпускаю. Она летит над ареной стадиона, над головами зрителей, и тряпошной куклой приземляется на противоположных трибунах. "Боже! Что я наделал!"- думаю я. А в это время над ареной, на этих огромных экранах, появляется глумливая Анфискина физиономия, и из громкоговорителей на весь стадион несётся её мерзкое "Ха-ха-ха! Кто ж так кидает? Вот мама Света!..." Проснулся я в холодном поту. И мы стали собираться.
К стадиону Анфиску привезла мама Лена. Они стояли возле машины, и Анфиска привычно ей что-то выговаривала. По поводу своей прически, я так понял. - У вас в машине тепло? - спросил я. - Да нормально... - Тогда может быть вы переоденете её тут? Там в фойе черт-те что творится. А в гардероб не пробиться совсем. - Конечно! - сказала мама Лена и посмотрела на Анфиску. - Я не хочу передеваться в машине! - вызывающе пискнула та и выпятила губу. Тогда я присел и тихо сказал. - Разве я спросил, что ты хочешь? У тебя четыре с половиной минуты. Не успеешь - поедешь домой. Всё, время пошло. Анфиска нырнула в машину, а мама Лена стояла и смотрела на меня как на снежного человека. - Четыре с половиной минуты. - повторил я - Ой, извините! - спохватилась та и нырнула вслед за Анфиской. Потом я завернул переодетого ребёнка в свою куртку, взял подмышку и оттарабанил в помещение. Представление начиналось.
Знаете что? Я повидал всяких детей. А я люблю наблюдать за различными шмакадявками. Но послушайте! Мне ещё никогда, никогда в жизни не доводилось видеть такого послушного и спокойного ребёнка. Она не капризничала, не гундела, и не перечила. Она ела сладкий поп-корн, хотя просила солёный. Без звука пила минералку вместо колы. Следила за мальчишками, пока я отлучался за снедью, и тихонько пересказывала мне пропущенные события на сцене. А в перерыве... Слушайте, а в перерыве, когда шпана ртутью перекатывалась по фойе, она просто прилипла как жвачка к моей ноге, и не отлепилась ни на секундочку. Чем здорово облегчила мне жизнь, ведь глаз-то только два. Короче, это был кто угодно, только не та Анфиска, которую я знал. Которая каждое утро пилила нервы окружающим ржавым зубилом "А я ниии буууду одевать эти розовые кааалготы! Я же сказала, я буду адивать только сиииние! Неужели так трудно запомнить?!" Мне это всё не нравилось, я ждал подвоха. Я был собран, напряжен, и готов в любой момент, при малейшей попытке попробовать на зуб мой авторитет размазать эту пигалицу парой заранее заготовленных чотких фраз. Увы. Она не предоставила мне ни единого шанса. Не дала ни малейшего повода.
Потом она попросилась в туалет, мы шли пустыми гулкими переходами и болтали о том о сем. А когда мыли руки вдруг спросила. - Разве у Никитки нет мамы? - С чего ты взяла? - рассмеялся я. - Конечно есть! - Просто она никогда не приходит в сад. - Ну, у неё есть другие дела. Поэтому Никитку всегда вожу я. - Хорошо ему! - вздохнула она. - Чем же хорошо-то? - снова засмеялся я. - Никто не ругается, кому завтра вести ребёнка в сад. Потом глянула на меня в зеркало, подумала-подумала, и добавила. - Меня из-за этого три раза забывали забрать. И меня забирала к себе воспитательница. Только вы никому не говорите. - Не скажу. Ты плакала? - Только первый раз. А потом я уже стала взрослая.
* * * После новогодних каникул первое, что мы увидели, войдя в раздевалку, была Анфиска. Она стояла на стульчике по стойке смирно, а напротив неё, так же по стойке смирно, стоял папа Виталя с телефоном в руке. - Готов? - спросила Анфиска. - Готов! - ответил папа Виталя. Тогда она звонко скомандовала. - Четыре с половиной минуты! Время пошло! Кто не успеет, тот поедет домой! И стала быстро-быстро раздеваться. Печальный папа Виталя послушно втыкал в таймер.
* * * Я вспомнил эту историю вчера, когда забирал шкета из садика. Группа под руководством преподавателя по изо сидела и дорисовывала открытки к 23 февраля. Потом мы одевались, и шкет сказал. - Мне там чуть-чуть совсем осталось, танк докрасить. - А я всё дорисовала! - похвастала Анфиска, которая крутилась поблизости. - Ого! - сказал я. - Ты уже две открытки нарисовала? - Почему две? - удивилась та. - А сколько? У тебя же два папы. Тебе нужно две открытки. Анфиска ненадолго задумалась, поджала губу, и сказала мерзким скрипучим голосом. - Боже моооой! С вами, мужчинами, всегда таааакиее праааблееемы!
Бухали как-то с Ромой Лахманом. Уже на апогее, как-то незаметно, оказались в пределах шаговой доступности от его дома. Рома говорит «Пойдем ко мне, у меня там где-то текилка за подкладку завалилась»
Я не хотел. У Ромы дома жена, Мариночка, большая громкая красавица-хохлушка вздорного нраву. Зовет Рому «господин Лохман», когда в настроении. Когда нет – «Лохманское чудовище». Все друзья – бомжи, все девки – бляди, а сам Рома – неисправимая ошибка ее загубленной молодости.
Ладно, пришли. В прихожей Мариночка с мусорным пакетом. «Лохман, выброси мусор». Рома в ответ «Мариночка, как ты гостей встречаешь?» А дикция-то уже не та. Да и аргументы. Слово за слово, Мариночку понесло «Какие гости, Лохман? Да вы в зеркало идите на себя посмотрите!»
А мы в зеркало посмотрели, и на кухню тихонько прошли, сели. Рома текилку достал, рюмочки, лимончик. Тут Марина текилку со стола цап «Вот вам не текилка, алкоголики, сволочи, негодяи, пока мусор не выбросишь!». И тычет в Ромин очень еврейский нос свой очень хохляцкий кукиш.
А Рома молчит и на нее скорбно смотрит. А Мариночку понесло. «Опойки … как тебя земля … и друзья у тебя … в доме шаром покати … хоть бы раз посуду … ни копейки … посмотри, в чем я хожу … гвоздь вбить … одни бляди на уме … говорила мне мама … палец о палец … какая же я была дура»
А Рома молчит. Ну, и я, конечно. Все вскакивал, схватить этот мусор и слинять, но Рома каждый раз молча брал меня за рукав и усаживал обратно. А Мариночке в одну харю нагнетать тяжело, и она периодически задорно подскакивает к Роме «Что молчишь, сволочь?! Нечего сказать, да? Нечего?» И дальше.
А Рома молчит. И когда в очередной раз Мариночка угрожающе нависла над ним с риторическим вопросом «Что молчишь, сволочь? Сказать нечего? Скажи что нибудь, еврейская морда!» Рома, глядя на нее печальными глазами, запинаясь прокартавил: «Магиночка, ты же знаешь: мы, евгеи, с междунагодными теггогистами пегеговоров не ведем. Вегни текилку»
И опять замолчал, уставившись в холодильник.
Правильная тактика приносит правильный результат. Через пять минут террористы снизили требования и частично освободили заложников.
Дальше я не помню. Проснулся на следующий день дома, в своей кровати, на другом конце Москвы, крепко сжимая в руке Мариночкин пакет с мусором.
В маршрутку, брезгливо задирая полы пальто выше пояса, садится Дама. Вся Такая Из Себя. С выраженьем лица "Мой водитель лимузина проебал мой лимузин".
А я рядом с водителем сижу. А водитель, такой интеллигентного вида дядечка предпенсионного возраста. В очках. Сидит, книжку читает. Покетбук засаленный.
Вся Такая Из Себя Дама там в салоне чего-то поерзала, поерзала, и говорит, вроде бы как сама с собой: - Боже! Как же здесь ВОНЯЕТ!
Водитель услышал, от книжки неспеша оторвался, в окно посмотрел, очки на лоб так сдвинул, в зеркало смотрит в салон и спрашивает: - Чем, простите, Вы сказали, ПАХНЕТ в нашем транспортном средстве?
- Говном! – говорит Дама. – Натурально говном пахнет в вашем транспортном средстве.
Водитель так по-доброму засмеялся, книжку очками заложил, на торпеду пристроил и говорит: - Сударыня! Миленькая! Ну дак не фиалки же возим! Вас же возим! Чего возим, тем и пахнет.
Я в ожидании скандала в обложку этой книжки уперся и стараюсь сосредоточится на буквах. Не люблю скандалы. Уж дали бы друг другу по морде и разошлись. Поэтому тщательно читаю на обложке: Дарья Донцова Надувная женщина для Казановы. А с другой стороны, думаю, если есть книжка духлесс, то чего бы и не написать писателю Дарье Донцовой про надувную женщину?
И с таким видно выражением лица я эту обложку рассматривал, что водила взгляд мой проследил, и, заводя свою самодвижущуюся повозку, говорит:
- А чего ты хочешь? Вот чего вы в салоне оставляете, то мы и читаем. Вчера Бердяева закончил. Сегодня Донцову начал.
В благословенном восемьдесят шестом, в разгар антиалкогольной компании, довелось мне случайно оказаться на образцово-показательной безалкогольной свадьбе. Женились дети каких-то партийных функционеров средней руки, сами работники горкома комсомола. Писано про эти профанации немало. И я особо распространяться не буду. Так, в двух словах. Свадьбе предшествовала активная рекламная кампания в комсомольско-партийных средствах массовой информации. Само торжество проходило в лучшем ресторане города. Вела съемки местная студия телевиденья. Молодых поздравляли лучшие люди города. Тамада - какой-то заслуженный артист и лауреат чего-то там. Вообщем, все чинно. А по столам среди гостей и родственников дыханием свежего ветерка среди унылой обязаловки ходил слушок, что если выйти из ресторана, обогнуть угол и зайти со служебного входа… И действительно, в одной из подсобок, отмытой по такому поводу, стояла пара столов, ломившихся от несметного количества и разнообразия бутылок с выпивкой. И минимальное количество закуски. Этакий фуршет. Мы и слова-то тогда такого не слыхали. Все свободное пространство подсобки было уставлено ящиками все с той же выпивкой. Лица робко входящих сюда впервые гостей заметно светлели и оживлялись при виде натюрморта. В подсобке царила по настоящему непринужденная, демократичная атмосфера. Однако нельзя сказать, что свадьба постепенно перемещалась из зала в подсобку. Все понимали важность и ответственность мероприятия. С телевидением любезно попрощались, когда первый гость, не допив и одной чашки чая, упал лицом в салат. Потом свадьбу покинули почетные гости. И дышать сразу стало значительно легче. И робкий ручеек между залом и подсобкой превратился в полноводную реку. Текущую в обоих направлениях. А некоторые во главе с гармонистом просто навсегда обосновались в подсобке. Чего ходить-то туда-сюда? Гармонист вообще сказал крамольную фразу, что трезвость и гармонь - понятия плохо совместимые. И даже не был расстрелян. Когда начало смеркаться, а молодожены отбыли исполнять ритуал первой комсомольской брачной ночи, столы из подсобки ресторана просто вытащили в ближайший сквер и устроили уже настоящую оргию.
В понедельник с утра, на еженедельной планерке у председателя исполкома города (мэр по нынешнему), начальник милиции, зачитывая сводку происшествий за неделю, сказал, что в ночь с субботы на воскресенье медвытрезвитель и обезьянник в дежурке ГУВД были забиты клиентами вдвое от обычного. Основная масса клиентов, кто еще мог членораздельно говорить, выдавала себя за гостей и родственников с именитой безалкогольной свадьбы. Грозя дежурному и всему личному составу милиции мгновенным увольнением и другими карами. Чем немало повеселила дежурных ментов. Утром в воскресенье при составлении протоколов выяснилось, что это действительно так. Молодой человек, оказавшийся впоследствии свидетелем, вообще выдавал себя за жениха. И требовал компенсации за неиспользованную брачную ночь. В заключении доклада начальник милиции сказал: «Это была первая безалкогольная свадьба в городе. Количество клиентов вытрезвителя подскочило на тридцать процентов по сравнению с обычной субботой. Это много. И это не считая хулиганства и легких телесных. Я, конечно, пойду навстречу Александру Ивановичу (кивок в сторону присутствующего здесь же отца невесты) и придержу часть протоколов. Но может нам не стоит так резко менять традиции? Может для начала ограничиться хотя бы шампанским?» На что предисполкома в обычной для него манере поинтересовался, что значит «ограничиться шампанским»? Убрать из свадебного меню шампанское и оставить только водку? Или наоборот? Это была первая и последняя безалкогольная свадьба в городе.
Стоим со шкетом в супермаркете, в очереди в кассу. Перед нами здоровый такой мужык, выкладывает среди прочего упаковки с мороженой мойвой. Одну, две, три...
Я, показывая шкету на рыбу, негромко.
- Завтра в деревню пойдём, надо не забыть Ксюхе такой купить.
Шкет кивнул, а мужык услышал. Оборачивается, спрашивает.
- Кошке?
Мы такие, слегка засмущавшись.
- Ага!
Мужык, внезапно подмигнув, театральным шепотом на всю очередь.
- Мы тоже, когда покупаем, всё время говорим, - кошке. Потом нажарим, и сами всё сожрём!
Есть в русских народных традициях и обрядах, пусть и сохранившихся кое-где кривой пародией, некая сермяжная правда. На мысль эту меня натолкнул недавний случай.
В эту субботу сижу на рыбалке. Провинция, поселок, или даже пригород, речка, мост через эту речку, вдоль берега аборигены и приезжие рыбаки намастырили мостиков, с них и рыбачат. И хотя погода дрянь и клева не предвидится, поблизости расположилось еще не менее десяти рыбачков из местных. Все ревностно косятся на успехи друг друга. Чуть позже подошел и расположился слева от меня дед лет восьмидесяти с очень колоритной внешностью. Тулупчик нараспашку, под тулупчиком майка, седая шевелюра, седая борода, шапка ушанка, валенки и беломорина. Снасти соответственные. Удочка самодельная, поплавок чуть меньше бакена, и на крючок он насаживал не меньше полбатона. Мне даже неудобно стало за свои изящные и недешевые рыболовные причиндалы. Однако, присаживаясь на перевернутое дырявое ведро, дед покосился на мою амуницию и добродушно пробурчал, что он и на березовую палку свою рыбу достанет. Кто бы сомневался. Забегая вперед скажу, что единственную достойную рыбу за весь день на всю дюжину присутствующих рыбаков, леща килограмма на два, дед вытащил после двухчасового сидения. Ну, вот. Сидим. Клева нет практически. Глаза устают пялиться на неподвижный поплавок. И вдруг тишину субботнего утра разрывает визг нескольких автомобильных клаксонов. Свадьба! Свадебный кортеж машин из пяти подъехал к дальней стороне моста и остановился. За ними еще машин десять случайных. Одна из машин свадебного кортежа рванула вперед и перекрыла въезд с другой стороны. Вообщем, такая пробка. С мостом посередине. Машины стоят, водилы гудят, фарами мигают, но не раздраженно, а так, подбадривают. Из самой свадебной машины появляются жених, невеста и свидетели. Ну, начинается довольно распространенный у нас в провинции обряд проноса женихом невесты на руках по мосту. Я встречался с традицией, когда жених должен пронести невесту через три моста. Здесь я слышал разговоры то ли про одиннадцать, то ли про пятнадцать. Видимо, все зависит от количества доступных мостов. Берет, значит жених невесту на руки. Сзади свидетели. В общем, красивый обряд. Мы удочки-поплавки свои конечно побросали, сидим, пялимся. У нас этот мост как на ладони. Сочувствуем. Потому что жених такой, достаточно субтильный, а невеста наоборот совершенно, в рубенсовских традициях. Мост-то не очень большой, метров может пятьдесят. Но уже к середине становиться ясно, что тяжело жениху. И невеста за него держится как-то неуверенно. Не помогает ему совсем. И по рукам у него тихонько съезжает. Сначала он ее подбрасывал так, перехватывал поудобнее. А рыболовный народ оживился, комментируют потихоньку всяко-разно: «Ну-ну, парень, давай», «Да брось ты ее на хер», «Не, не бросит. С водкой? Не бросит» Потом он просто и откровенно стал пинать ее коленом под задницу, подбрасывая повыше. Приостановиться, запендюрит невесте коленом под жопу, перехватится и дальше несет. И тут у одного из рыбаков нервы не выдержали и он заорал в полный голос: Свидетель!!! А ты хули ебало сушишь!?!? Помогай!!! Уронит ведь он ее к ебене матере!!! Свидетель засуетился, забегал вокруг, стал хватать невесту за всякие разные интересные места. Жених из последних сил отбивается. Невестой. Рыбаки уже откровенно ржут. Уронили бы они ее точно. Но тут водила головной самой свадебной волги догадался подъехать. Взгромоздился жених с невестой на руках с помощью свидетелей на капот, потеснив сидящую там на законных основаниях куклу, и так втроем они благополучно доехали до конца моста. Вроде бы соблюдя таким образом все формальности. Кто-то из рыбаков заметил: пиздец капоту. Другой сказал: хули капот? Тут дело принципа. Кортеж уехал. Все успокоились и вернулись к поплавкам. И вдруг дед, который вроде и внимания не обратил на всю эту свадебную трехомундию, сплюнул беломорину в воду и сказал тихо и брезгливо как-то: «Т-фу, блядь! Вот так и жить будут».
В пятницу ехал в электричке, час пик, в тамбуре народу человек десять. На Перловке входит мужик в оранжевой жилетке поверх синего комбинезона, в руках инструментальный ящик. Только тронулись, у мужика зазвонил телефон. - Алло! - Привет! Извини, я сейчас не могу разговаривать. - Да потому что я в Америке. Знаешь, какая тут стоимость роуминга? В этот момент все отрываются от своих дел, и с интересом смотрят на мужика. - В командировке конечно, что мне ещё тут делать. - Тендер на монтаж оборудования выиграли. В Вашингтоне, да. - Ну, в месяц где-то уложимся думаю. - Конечно, как вернусь сразу тебе позвоню! Кладет телефон в карман, однако через минуту тот звонит снова. - Здравствуйте. - Нет, это не Николай Иванович! - Извините, но я не знаю, кто такой Николай Иванович. - Да потому что я этот телефон пять минут назад на остановке нашел, несу в отделение полиции. - Да, пятьдесят девятое отделение, все вопросы к ним пожалуйста. Не успевает убрать телефон, как тот звонит в третий раз. - Да! - Подъезжаю к станции Мытищи. Буду буквально через минуту. - Да, станция Мытищи, первая платформа. - Вагон? Сейчас посмотрю. Шестой вагон. Да, шестой. Ну конечно с головы. - Как она меня узнает? Ну, даже не знаю. На мне неброский, но дорогой светло-серый костюм, галстук в мелкую полоску, в руках букет роз и бутылочка мадам Клико. На голове шляпа. В углу тамбура какая-то девица не выдерживает и прыскает в кулак. - Кто издевается? Я издеваюсь? Да помилуйте, если у нас буквально поголовно всё население ходит в синих комбинезонах и оранжевых жилетках с надписью "Спецмонтаж", надо же как-то выделяться! Иначе как ваш заказчик узнает человека в оранжевой жилетке? - Как только вы перестанете задавать идиотские вопросы, так я сразу перестану давать идиотские ответы! Всё, извините, я приехал. Двери открылись, мужик шагнул на перрон, и тут у него снова зазвонил телефон.
Тысячу лет уже в офисе в шкафу валяется совершенно бесполезная и непонятно как туда просочившаяся дюймовая рулетка.
Сегодня застал сотрудницу (богаааатая такая телом дама) за непристойным занятием. С недоуменным выражением лица она обмеряла себя этой рулеткой в разных местах, периодически радостно вскрикивая "Не может быть! "
Я так раз в магазин зашел, не в супермаркет, а такой, обычный, с прилавками. И там значит три отдела. Я в одном отделе сигарет купил, ну условно двести рублей, и рассчитался пятитысячной, других не было. Сигареты взял, пошел в другой отдел, сосиски там, хлеб, она мне всё в пакет сложила, я пакет взял, по карманам хлоп-хлоп, а денег - йок. Айяйяй! Все карманы, а карманов тьма, куртка, джинсы, внутри, снаружи, на рукаве, на коленке, я люблю когда карманов много, на трусах ещё такой пистончик, не знаю для чего, по приколу, или для презерватива может, но там я смотреть конечно не стал. Короче, всё прохлопал, прошарил, вывернул - нету денег! Ну куда делись? Телефон на месте, паспорт тут, ключи, сигареты, зажигалка, кошелёк с карточками, а налички - три рубля и табачные крошки. Хоть раздевайся и в трусах смотри. Потому что ну а больше где? Продавщица говорит - может вы их мимо кармана положили? И как заорёт на весь магазин: "Товарищи, тут мужчина деньги уронил! Посмотрите там под ногами!"
Народ как стадо страусов, головы резко так в пол - тыцк. Потом конечно на меня. Всем же интересно посмотреть на ебалая с вывернутыми карманами, который на ровном месте в десять метров умудрился пять штук проебать.
Короче, денег нет, мне продавщица говорит - вы в ту кассу сходите, где сигареты брали. Может просто сдачу взять забыли? Я такой - что значит забыл?! Это же не рубль. Я даже помню, как я их в карман клал! Но на всякий случай пошел. Делать-то всё равно нечего.
Захожу в тот отдел, а продавщицы нету. Стоят какие-то три терпилы в очереди, спрашиваю - где мадам? Они - на улицу за каким-то мудаком побежала. Какой-то мудак сдачу забыл.
Выскакиваю на улицу, метель метёт, а эта прекрасная женщина, в тапках на босу ногу, метрах в десяти от крыльца, пытается впарить мою сдачу какому-то мужику. Тот отбивается, - какие деньги? А она: "Что вы меня на морозе нервничать заставляете! Вы же только что у меня сигареты покупали!" Хорошо мужик честный попался, а может растерялся просто. Идёшь такой себе с работы, дышишь морозным воздухом, и тут сзади набрасывается баба, в тапках и халате, с пачкой денег. Или подстава, или развод.
Короче, всё хорошо закончилось. К дому подхожу, за ключами в карман полез, чувствую, - ага, денежки на месте. Это хорошо. Но! Ни ключей блять, ни паспорта, ни телефона, ни сигарет, ни зажигалки. Ни-че-го! Всё на прилавке оставил.
Вернулся в магазин. Слава богу, всё на месте, всё забрал, продавщица мне подмигнула, мол если день не задался, то к ночи точно повезёт. Ладно. Домой пришел, уже с ключами, с паспортом, всё короче заибись, покупки выкладываю, сигареты, хлеб, сосиски, денег - четыре восемьсот. Тьфу ты! За продукты расплатиться забыл. Попёрся обратно, что делать.
Продавщица смеётся. Думал надо мной. Нет. Говорит - после вашего ухода, мы уж про вас забыли, ходит по магазину какой-то странный мужичок. Ходит и ходит. Туда заглянет, сюда заглянет, под холодильник, под прилавок. Спрашиваем - мужчина, вы что ищете? Он - деньги ищу. Вы деньги потеряли? Да нет! Мужик тут один потерял, а я ищу.
Очень огорчился, когда узнал, что уже без него всё нашли. Говорит - ну хоть на пиво тогда дайте, я же честно искал! Еле выгнали. Дали бутылку пива и выставили на мороз. Жестокие люди.
У собаки был забор, в заборе были ворота, в воротах было окошко. Специальное окошко, собачье. Чтобы собака через это окошко могла изучать окружающий мир. Ну, собака всё изучила (а фиг ли там изучать? деревенская улица) и ей стало скучно. И от скуки она придумала себе развлечение. Идёт к примеру по улице гражданин. Думает о чём-то своём, ничего не подозревает, ковыряет в носу. И только он с воротами поравняется, она ему громко над ухом "Гав, бля!!!" Человек подпрыгнет, за сердце хвать, собаке весело.
Но в конце концов к этому все очень быстро привыкли, и на собаку реагировать перестали. А некоторые невоспитанные дети даже стали показывать язык и корчить рожицы. Обидно. Обидно и скучно. Тогда собака сменила тактику. Выглянет осторожно наружу, и ждёт, когда вдали появится прохожий. Дождётся, потом спрячется, и сделает вид что её нету. Прохожий идёт, на окошко смотрит издали, - собаки и правда нету. Ну, прохожий расслабится, и насвистывая спокойно идёт мимо. И тут она башку каааак высунет, и - Гав, бля!!! Прохожий прыг! Собаке весело.
Но деревня есть деревня, прохожие случаются нечасто. Так что жизнь у собаки конечно не сахар. Развлечений не пруд пруди. Ещё у собаки есть хозяин. Он называет её Чучундра. Собака ни на "Чучундру", ни на хозяина никак не реагирует. Когда хозяину надо открыть ворота и выехать, он просто берёт её как поросёнка за задние лапы и из окошка вытаскивает. По другому она не понимает.
Мы это довольно часто наблюдаем, мы мимо десять раз на дню ходим. Собака живёт через три дома от нас. Мы когда проходим, всегда с ней уважительно здороваемся. "Причет, Чучундра!" Не, совершенно понятно, что ничего приятного когда тебя называют Чучундрой нету, но как её зовут на самом деле мы ведь не знаем. На наше приветствие глаза собаки наливаются кровью и злобой. В них так и светится - "Ходят! Без поводка ходят, без забора, куда хотят туда и ходят! А тут сидишь весь день как пришитая!" Так что классовая ненависть собаки к праздно шатающимся мимо совершенно понятна. Поэтому мы на неё не обижаемся, а вполне даже сочувствуем.
А тут мы на днях мимо идём, на речку пошли, и у нас с собой как раз кстати была палка. Хорошая такая палка, сучок, по дороге подобрали. Метровой длины с руку толщиной. Такая палка всякому пригодится, чего валялась - непонятно. Ну и идём мы с этой палкой, значит, а тут - Чучундра. Она как палку увидела, с ней чуть коллапс не случился. Она аж завыла, и у неё глаза за калитку от злости выпали. Ну мы ей "Чучундра, палку хошь?" Ну, и палку ей отдали, конечно. Хорошая палка, но нам не жалко. Раз Чучундре нужнее. Чучундра зарычала, в палку эту вцепилась посерёдке, и давай ею размахивать. Чучундра рычит, палка болтается, о ворота бъётся, ворота гремят, Чучундре хоть какое-то развлекалово. Ну, и мы пошли на речку.
Вернулись часа через два. Чучундра всё так же торчала в окошке с палкой посередине, и отпускать её явно не собиралась. Но было ей конечно уже не до веселья. Под воротами натекла приличная лужа слюны. Глаза у Чучундры были сильно навыкате, и она периодически билась палкой в ворота, пытаясь протащить её внутрь. Палка длинная, окошко маленькое. Отпустить или перехватить ума нет. Так её и застряло. - Брось палку, дура! – сказали мы. Куда там! Разве бросит.
Но самое интересное началось чуть потом. Чучундра может так бы и померла с этой палкой в окошке от нервного истощения, но тут как раз подъехал хозяин. Он вошел через калитку внутрь, привычно взял Чучундру за задние лапы и стал выдёргивать из окошка. Не тут-то было, Чучундра палку отпускать не собиралась ни в какую. Наверное если бы машина была с той, внутренней стороны, он бы просто привязал собаку буксировочным тросом к фаркопу, и дёрнул. Но машина была снаружи. Тогда он вышел и попытался отобрать у Чучундры палку с другой стороны, со стороны лица. Ой, сколько радости появилось на этой злобной морде! Наверное первый раз в жизни хозяин решил с ней поиграть! Ну, это она так думала. А хозяин так не думал. Он быстро понял всю нелепость своей затеи, сказал "Ладно, сама напросилась!", и ушел внутрь. И через минуту вернулся с ножовкой в руке. Он прижал палку коленом к воротам с одной стороны, и стал пилить прямо возле чучундриной морды. Пилить было неудобно, и он не столько пилил, сколько матерился. Чучундра собрала глаза в кучку и с ужасом косилась на происходящий рядом "вжик-вжик". Но палку держала крепко.
Когда с одной стороной было покончено, хозяин хотел было пристроиться с другой, но Чучундра изловчилась, и с облегчением протащила опилыш внутрь. Через секунду из-за забора раздался звук, с которым остатки воды уходят из раковины. Ещё бы, поторчи башкой три часа на солнцепёке! Пока собака пила, хозяин загнал машину внутрь и запер ворота. Потом из-за ворот раздался характерный звук сочного удара хорошей палки по чьей-то жопе, собачий хрюк, и голос хозяина: - В следующий раз я вместо палки башку те отпилю! Поняла? Потом поверх ворот вылетели и шлепнулись на пыльную улицу остатки нашей палочки.
А на следующий день окошко в воротах заколотили. Вот такая печальная история о животных.
Похолодало как-то резко. Десять градусов, дождь, ветер, иду из магазина, скукожившись под зонтиком. Смотрю - впереди мальчишка. Лет может девяти. Сандалики на босу ногу, шорты, и футболка с коротким рукавом. Ярко-жёлтая. Меня аж передёрнуло. Десять градусов, по ощущениям как лютый ноль, дождь, ветер, а этот жизнерадостный мелкий мерзавец в ярко-жёлтой футболке, идёт как ни в чём ни бывало, и ест мороженое. Главное, не бежит вприпрыжку, съёжившись от холода, не семенит ссутулившись, как все нормальные люди, а идёт себе так вальяжно. неспеша, весь сосредоточившись на этом своём эскимо. К подъезду подошли одновременно. Я, скукожившись, и он, довольный, что на улице холодно, и поэтому мороженое тает не так быстро. Оказывается, сосед с седьмого. Я так-то всех детей в подъезде знаю, но они же так быстро растут, вчера только в песочнице ползал, сегодня за пивом стоит. И вот едем в лифте, смотрю я на него, и спрашиваю. - Слушай, ну неужели тебе не холодно!? - Нет конечно! - удивлённо ответил мне этот мокрый жизнерадостный мерзавец. - Я же в майке!
Вечером пошли гулять. Ну, и в магазин заодно. Купили сосисок, хлеба, идём обратно. Сидит котёнок. Прямо посреди дороги. Маленький такой, дохлый. Глазки луп-луп. Хвостик дрыг-дрыг. И морда какая-то такая... обреченная. Чего ждёт - непонятно. Там вобще место такое, ждать нечего. Только если бампером в лоб. Слева забор, справа кусты. Машины редко ездят, люди считай не ходят. Шкет говорит - давай дадим ему сосиску? Я - ну давай. Почистили сосиску, положили на обочине. Стал с урчанием эту сосиску в себя запихивать. И тут я так краем глаза - хоп! Из кустов - ещё пятеро. Таких же. И вот я когда увидел, как они в цепь разворачиваются, я сразу подумал - зря мы этой дорогой пошли. А когда молча стали нас полукольцом охватывать, думаю - может вобще не надо было в этом городе квартиру покупать? И один так сразу - пацаны, это тут у вас не сосисками случайно пахнет? А другой просто без предисловий лапой в пакет полез. Наглые, сука, как цыгане. Да и просто неприятно же. Вечер, пусто. Никого нет. Нас двое, их шестеро... Хорошо, у нас сосисок как раз шесть было. Мы сосиски отдали, и пока они с ними занимались, мы тихо-тихо пятясь, назад, в магазин. Самим-то тоже что-то есть надо. Из магазина выходим, я говорю - может другой дорогой пойдём? Шкет - ага.
Они так действуют, да. Когда вы идёте в магазин, то никого как бы нет. Но когда вы идёте обратно, нагруженные белыми шуршащими пакетами, они высаживают на дорогу самого жалкого и дохлого. Знакомая тактика, да? Так действует шпана. К дяденьке подходит такой вот задохлик, и говорит: "Дядь, дай пятнадцать копеек" "Иди нахуй, мальчик!" - говорит дядя. И тут из-за угла выходят пятеро, и ненавязчиво интересуются - "Ты зачем, дядя, нашего брата нахуй послал?" И обступают.
У нас роль такого подставного выполнял Стручок. Стручок был постарше, и он был заводилой. Но внешности вполне подходящей. Маленький, сутулый, и в свои семнадцать на четырнадцать едва тянул. Вместе с тем был резкий как бритва и взрывоопасный как нитроглицерин. Многие обламывались об эту его невзрачность. Кроме функции приманки от такого человека требуется хорошее знание психологии. Он должен слёту принять решение, к кому стоит подходить, а к кому лучше не надо. Стручок этим навыком владел в совершенстве. И ошибся только раз. Когда мужик с простоватым деревенским лицом, вместо того что бы отвесить попрошайке подзатыльника, широко улыбнулся, порылся в штанах, и протянул монету. Вот тут Стручку надо было насторожиться, и играть отбой. Но всё случилось так, как случилось. Сперва этот мужик с добродушным лицом быстро и непринужденно отоварил всю нашу ударную группу, а когда мы бросились врассыпную, безошибочно вычленил главаря и погнался за Стручком. У того, несмотря на всю его прыть, шансов считай не было. Мужик оказался из категории людей, привыкших доводить любое начатое до конца. И гонял Стручка за милую душу. Спасло Стручка только отличное знание местности. Мы все потом конечно хорохорились, но урок, который преподал нам этот мужик, был хорош. Обычно такие игры заканчиваются или зоной, или армией. Стручку повезло, его призвали раньше, чем посадили. Попал в афган. Как-то во время совместной операции вытаскивал из-под обстрела капитана-десантника с перебитыми осколками ногами. Пёр на себе, а когда упали в какую-то щель и отдышались, раненый вдруг говорит. - Ну что, шкет? Попался всё таки? Командир разведгруппы десанта оказался тем самым мужиком с обманчиво добродушным лицом. Стручка тогда тоже зацепило. Он потом получил Красной Звезды, а капитана после госпиталя комиссовали. Теперь Стручок вместе со своими пацанами ездит к нему в Тюмень, на рыбалку.
Вот так и эти. Шпана шпаной. Днём бомбят водил на заправке, ночью идут на стройку, к таджикам. Тук-тук, мяу-мяу, открывайте, уфмс. Пожрать есть чо? А вечером выходят на большую дорогу. Отоваривать редких беспечных граждан, которые в сумерках возвращаются из магазина.
Мы на следующий день нашли в морозилке мясо какое-то, разморозили, порезали, пошли туда. Сидят на заборе. Увидели нас, бегут. "Привет, пацаны! Чо-как? Пожрать есть чо?" Выложили им мясо на пакет. Шкет спрашивает: - Почему они на пакете не едят? А они мясо конечно тут же всё с пакета растащили, в грязи вываляли, сидят урчат. - Ну, наверное им так удобнее. - Грязь же, микробы. - Да ничего страшного. Шкет на меня посмотрел, и сказал с укоризной. - Да? А я помню, я маленький когда был, ты мне не давал варенье с пола слизывать. Надо же, какой злопамятный мальчик растёт.
Профессор одного столичного ВУЗа, молодой, но уже заслуживший репутацию въедливого и принципиального препода, накануне экзамена сказал заочникам. - Господа так называемые студенты! В субботу экзамена не будет, он переносится на следующую неделю. - Это ещё почему? - обиженно замычали те, кто готовился. Те, кто не готовился, понятно, станцевали джигу, и сделали в кармане фигу, чтоб не сглазить. - Потому что в субботу состоится акция протеста, митинг оппозиции, на котором я, как гражданин и прогрессивно мыслящий человек, не могу не присутствовать. Ну, может он не дословно так сказал, но смысл понятен. - Кстати, - добавил он. - Если я там кого-то из вас совершенно случайно встречу, тот может расчитывать на зачет автоматом на месте.
Ну, и вот значит, суббота, пёстрая колонна митингующих, оцепление, хмурый омон, все дела. И профессор, с белым бантом на груди, плакатом "Свободу учредительному собранию" (или что там пишут в подобных случаях, я не особо в теме), движется неспеша в колонне единомышленников. Вдруг слышит, вроде зовёт кто. Остановился, обернулся, нет никого. Только собрался идти дальше, и тут в оцеплении возникает брешь, оттуда появляется рука, берёт его за шиворот, и рывком выдёргивает за оцепление. Щиты смыкаются, словно вода за камнем, и как бы вот только что был профессор, и уже сразу нет. Он уже открыл было рот, чтобы возмущенно прокричать "Что вы себе позволяете!" и привлечь внимание, - глядь, стоит перед ним боец, в полной выкладке, в одной руке автомат, в другой зачетка. - Профессор, вы обещали!
* * * Говорят, после этого профессор стал ещё въедливей и принципиальней, а фраза "зачёт автоматом" навсегда исчезла из его лексикона.
Пили как-то в общаге. Спонтанно совершенно, так просто, без повода. Хотя, с другой стороны, если позади тяжелая неделя, впереди два выходных, и есть водка – какой ещё нужен повод? Причем так случилось, что водки было хоть залейся, а закусить – ну хоть шаром покати. Как ни странно, эта нелепая диспропорция случалась у нас значительно чаще, чем наоборот. Даже во времена тотальной борьбы с пьянством, о которых и идёт речь. Ну вот. Ночь с пятницы на субботу, общага, море водки, шесть молодых голодных мужиков, и две ириски. А есть-то хочется! Где взять еды? Ну хоть хлеба? Последний гастроном в городе закрылся в десять. Если бы, к примеру, за водкой, то можно и в ресторан слетать. Но за едой? Даже в голову не придёт.
Меж тем хорошая, добротная еда находилась совсем рядом, даже в пределах видимости, на балконе этажом ниже. Там хранила пельмени, которые делала на продажу, Люба Самогон.
Первые шесть этажей нашей фабричной общаги, типовой девятиэтажки, заселяли «семейные», те, кто годами ждал очередь на квартиру. А три верхних – молодёжь, вроде нас. При этом кроме работников фабрики в общаге каким-то образом ютился и самый разнообразный прочий сброд. Например, комнату на третьем этаже занимал участковый, Витя Луноход. Кличку Луноход он получил за то, что страдал нарушением сна, и от бессонницы еженощно совершал обходы своего участка. В связи с чем, кстати, уличная преступность на его участке была мизерной, и Витя числился на хорошем счету у начальства. Серёга Григорян по кличке Атавизм жил с женой на пятом. Он был единственным женатиком из нашей компании, никогда нигде не работал, промышлял фарцой, и без проблем выручал нас в трудные минуты тотального безденежья. Мы в свою очередь частенько прятали его у себя в шкафу от тяжелой руки супруги Вали, у нас он хранил заначку и кой какие вещи. Ну а на шестом, прямо под нами, жила молодая баба, вдова с малолетними близняшками, Люба Самогон.
Любу знал весь район. Когда она осталась одна с двумя грудными детьми без мужа, свёкор, который жил в деревне, придумал ей бизнес для выживания. Гнал у себя в деревне самогон в промышленных масштабах, привозил флягами, а Люба разливала в тару и торговала. Поскольку других источников существования у неё не было, Витя Луноход смотрел на это дело сквозь пальцы. Однако вскоре времена настали суровые, торговлю самогоном пришлось свернуть, а кличка прилипла и осталась. Оборотистый свёкор без затей придумал Любе новый бизнес. Привозил из деревни мясо и муку, а Люба вертела пельмени на продажу. Пельмени, универсальная общежитская еда, да ещё домашние, из нормального мяса, по цене магазинных из не пойми чего, разлетались у Любы только дай. Близняшки, едва подросли, стали Любе активно помогать, отчего покупатели то и дело натыкались в пельменях то на монетку, то на гаечку, то на пуговицу, то на мелкие детали детского конструктора. Но не жаловались, а смеялись и говорили «На счастье!» Зимой, когда с хранением проблем не было, Люба делала пельмени с большим запасом, фасовала по килограмму в целлофановые пакеты, морозила и складировала на общем балконе.
Мы были у Любани постоянными и доверенными покупателями, и если её не было дома, свободно могли брать товар без спроса, в долг. Для этого достаточно было попасть в общий холл семейной секции, откуда вела дверь на балкон. В любое время, но только не ночью. Постучав ночью в семейную секцию с такой просьбой, можно было рассчитывать только на удар сковородкой по башке. Мы это знали, но после каждой стопки, выходя покурить, всё равно невольно упирались голодным взглядом в залежи продукта этажом ниже. - Эх, блин! Видит око да зуб неймёт! - Как бы достать? Близко же, зацепить только как-то... - Спиннинг бы… Или хоть «кошку» И тут Олег сказал. - Ёпть! Так Муська же!
Молодая кошка Муська появилась у нас в комнате неизвестно откуда с полгода назад. Просто однажды вошла в открытую настежь дверь, осмотрелась, принюхалась, и осталась жить. Почему она нас выбрала? Фиг знает. С едой у нас был вечный напряг, никто с ней особо не тетёхался, могли и шугнуть, если путалась под ногами. Непонятно, короче. Но прижилась и прижилась. Она любила спать свернувшись клубочком на чьей-нибудь подушке, при попытке снять имела скверную привычку цепляться за наволочку всеми четверьмя лапами и отделить её окончательно можно было только крепко уперевшись в подушку ногой. Видимо про это её свойство и вспомнил Олег. - А чё? Подушка же всяко побольше пельменей весит!
Связали два шарфа. (Тогда, помните, как раз в моде были такие трехкилометровые шарфы, которые обматывались восемнадцать раз вокруг шеи и всё равно волочились по земле?) К одному концу аккуратно под живот подвязали Муську. Провели испытания на подушке. Подушку кошка цепляла сразу и надёжно. А вот сумеет ли она пронести килограмм пельменей над пропастью, можно было установить только по месту. И шестеро лоботрясов с одной кошкой подмышкой вышли в ночь. Оператором подъёмного механизма был назначен Олег. Мы стояли на подстраховке и сопели, перевесившись через перила. Конечно, никто всерьёз не рассчитывал на результат. Так, дикое развлекалово пьяных великовозрастных придурков. Олег осторожно опустил кошку наружу, стравил до уровня шестого этажа, и, слегка качнув, опустил точно на упаковки пельменей!
Муська, почувствовав опору под ногами, не обманула ожиданий и дисциплинированно запустила когти в пакет, цепляясь за скользкую поверхность как за жизнь. Олег слегка поддернул шарф, заставляя кошку ухватиться крепче, и начал осторожно выбирать. Мы запыхтели! Кошка скользнула по ограждению, и зависла легко покачиваясь вместе с пакетом над бездной. Мы затаили дыхание. Так нам хотелось пельменей, что аж слюна с балкона капала. Олегу оставалось только осторожно и быстро вытравить конец, когда случилось непредвиденное.
Кто-то прошипел «Шухер! Луноход!», но все и так уже увидели, как из-за угла дома появился участковый. Он традиционно завершал ночной дозор обходом по периметру общаги. Все замерли. Витя неспешно шел под балконами, и вверх, к счастью, не смотрел. Но в тот момент, когда мы уже решили, что пронесло, в тот момент, когда Витя как раз поравнялся с нами, Муська отпустила пакет. Испугалась уголовного преследования? Решила нам отомстить? Фиг знает этих кошек. Так или иначе килограмм пельменей в ночной тишине шурша плавно полетел вниз.
Он рухнул точно перед носом участкового, взбодрив воздух приятным морозным стуком. Пакет взорвался, и пельмени брызнули Вите под ноги. Тот замер от неожиданности. Мы отпрянули и тоже застыли. Однако вместо того, чтобы посмотреть вверх, Луноход нагнулся и стал изучать содержимое под ногами. Это нас и спасло. Кто-то крикнул шепотом «Атас!» и ломанулся к выходу с балкона. И тут Олег, то ли избавляясь от улики, то ли поддавшись общей панике, взял и отпустил шарф.
Участковый находился как раз в положении полунизкого старта, когда ему на спину в сопровождении длинного фала мягко рухнула наша кошка. Участковый крякнул и просел. Кошка подпрыгнула, и ловко перескочив через голову Лунохода, метнулась прочь, разматывая клубок из шарфов. Что чувствовал участковый, наблюдая, как в снежной кутерьме от него стремительно уползает разноцветная лента, мы так и не узнали. Но ровно через десять минут он стоял на пороге нашей комнаты с налётом задумчивости на лице. Мы напряглись. - Пацаны, не спите? Выпить есть чего? - Товарищ капитан, выпивки море! – обрадовано доложил Олег. – Другая беда, закусить у нас совсем-совсем нечем! Даже хлеба нема! - Ну, это мы поправим! – сказал Луноход, оценив количество непочатых бутылок и потерев руки. – Пельмени будете? Пельмени у меня в холодильнике, домашние, у Любки брал.
Пока Луноход ходил за пельменями, пока кто-то метнулся на кухню ставить воду, я спустился вниз, вышел на улицу, и тихонько позвал Муську. Она тут же выскочила из-за угла и с ходу запрыгнула на руки, подёргивая хвостом. Никаких шарфов, понятно, при ней уже не было.
Потом мы сидели за столом, галдели, пили водку и заедали, прихлюпывая и обжигаясь, наваристыми горячими пельменями из общей большущей миски. Витя, загрузив в себя стакан, все так же задумчиво сидел чуть в стороне. И тут Муська, которая уже оправилась от стресса и привычно вертелась под ногами, подошла к нему, потерлась о штаны с лампасами, мяукнула, запрыгнула на колени, свернулась клубочком и замурлыкала. - Хм! К плохому человеку кошка не пойдёт! – польстил кто-то из нас Вите. - Да уж! Странные животные эти кошки. – задумчиво протянул участковый, провел широкой ладошкой Муське по спине, и вдруг сказал. – Пацаны, зачем вам кошка? У вас же все равно жрать нечего. Давайте я её заберу? Это было неожиданно. С одной стороны, кошка нам вроде действительно была ни к чему. С другой, как же мы могли её отдать, если это была вовсе и не наша кошка? Просто вот пришла и живёт. Сама по себе. И тогда Олег, как самый старший, прожевал пельмень и весело сказал: - Знаешь, капитан, давай так. Ты когда пойдёшь, позови её с собой. Если пойдёт – забирай. А если нет – она ж так и так от тебя убежит и к нам вернется. - Ну, тогда на посошок! А то поздно уже. Витя посмотрел на часы, аккуратно опрокинул налитую стопку, занюхал корочкой, осторожно опустил кошку на пол, и пошел к двери.
Он её даже не звал. Муська постояла чуток, зевнула, и потрусила следом. Только у порога оглянулась, окинула нас равнодушным взглядом, чихнула, и выскользнула за дверь. - Да уж! Странные животные эти кошки! - задумчиво протянул Серёга Григорян. - Да ничего странного, – слегка удивленно посмотрел на него Олег. – Бабы как бабы. Тебе ли не знать. О! Кстати! Не забудь с утра Любке деньги за пельмени отнести. И разлил по новой. Сегодня всё равно была уже суббота.
В электричке. Народу в вагоне человек пять от силы, только отъехали. А состав новый, муха не сидела, ещё заводской отделкой воняет. Входит мужик. В белом весь такой, с портфелем, и на понтах. Рубаха белая, шузы белые, а штаны такие белые, Бендер сам бы себя от зависти бритвочкой зарезал.
Долго брезгиво выбирал место. Остановился где-то посредине, придирчиво осмотрел сиденье, потом всё таки достал из портфеля газету, постелил и сел. Газета "Коммерсант", естественно.
Всю дорогу читал твиттер. В Мытищах встал, убрал газету, ещё раз высокомерно окинул взглядом вагон, и пошел к выходу. А вся первая полоса "Коммерсанта", с жырными заголовками и портретом президента Медведева посередине, отчётливо читалась у него на жопе.
Честно говоря не понимаю, зачем люди покупают собак. Зачем собак – понимаю, зачем покупают – не понимаю. У нас этим шерстяным добром совершенно бесплатно кишат все приюты и подворотни, бери не хочу. На любой вкус, цвет, и размер. Я к примеру всех своих собак либо подбирал на улице, либо забирал у людей, которым эти собаки становились почему-то не особо нужны. Ещё сильней я не понимаю, зачем люди покупают всякую лысую экзотику, у которой в наших климатических условиях какашки замерзают прямо в жопе, не успев выпасть. На месте защитников животных я б владельцев таких собак отлавливал, снимал с них скальпы, и шил из этих скальпов комбинезончики для таких собачек.
Впрочем, история не про собак, а про Валеру. У которого как раз была такая собака. Точнее, собака была не у Валеры, а у его жены. То есть сперва у Валеры появилась жена, потом собака. Нет, не так. Сперва у Валеры появились деньги, потом жена, потом собака. Потом деньги кончились, потом ушла жена, потом… Блин, нет! Придётся с самого начала, по порядку, иначе ничего непонятно.
Короче, в конце восьмидесятых Валера круто поднялся. Не буду врать в подробностях, не понимаю в этом ни шиша, но только Валера, вчерашний студент МИФИ, работал в институте ядрёных исследований очень младшим научным сотрудником. И что-то они там с группой таких же оборванцев изобрели, или придумали, какой-то прибор, или устройство, которое на тот момент отечественной наукой оказалось совершенно невостребованным. Зато этим чем-то сильно заинтересовались наши лучшие на тот момент друзья из-за океана, которые пёрли из разваливающегося союза всё что плохо лежало. И они купили опытный образец. За неимоверные по тем временам деньги. А потом, внеся ряд конструктивных замечаний, заказали ещё несколько таких приборов. Валера быстренько оформил на своё имя кооператив, и провёл сделку с америкосами мимо кассы родного института.
Деньги упали что называется прямо с неба. И Валера, который полжизни прожил в общаге, где жареная картошка на ужин считалась деликатесом, стал ими сорить. Направо и налево. Новенькая восьмёрка с конвейера, видики-шмидики, двухкассетник шарп, телик панасоник, кожаная куртка, и прочие атрибуты успешной жизни. Дверь в комнате в общаге не закрывалась ни днём ни ночью. Бесконечные друзья сновали туда-сюда, дым стоял коромыслом, и всё время кто-нибудь или убегал в комок, или возвращался из комка с очередной порцией дорогой жрачки и иноземного пойла.
Кончилось это всё, слава богу, когда появилась Зина. Откуда она появилась, никто не знал. Крашеная блондинка из той породы, которые запах чужих денег чувствуют специально встроенным в них органом, Зина быстро поняла, что Валеру надо спасать. То есть спасать надо конечно деньги, а Валеру просто как временного их обладателя. Так что вскоре они сняли отдельную квартиру, расписались, и стали жить-поживать, да добро проживать. И когда Зина уже имела всё, что только могла придумать её небогатая фантазия, она вдруг сказала – хочу собаку! Валера конечно любил животных, но только в хорошо прожаренном виде. - Ты кореянка что ли? – спросил он, но шутка не зашла, и в ближайшие выходные они поехали на Птичку.
- Это же крыса! – сказал Валера, когда Зина ткнула пальчиком в некое странное лысое существо. - Сам ты крыса! – ответила Зина, и завизжала от восторга, когда щенок, которого она прижимала к богатой груди, обоссал ей новую шубу. Это на секунду примирило Валеру с неизбежностью, но когда продавец озвучил ценник Валера понял, что цыгане с Киевского вокзала против этих живодёров просто дети.
Несмотря на ярко выраженные гендерные причиндалы собаку почему-то назвали Дусей. На самом деле конечно у Дуси было настоящее, какое-то длинное иностранное труднопроизносимое имя, которое было записано в родословной. Но родословная потерялась ещё до того, как её дочитали до конца. Так Дуся стал просто Дусей.
Деньги имеют неприятное свойство заканчиваться. Когда деньги закончились у Валеры, он этого не заметил. Потому что все вокруг легко и охотно давали в долг. Заметил он это только тогда, когда в долг давать перестали, а стали наоборот, бессовестно требовать обратно. Но иностранные инвестиции к тому времени уже иссякли, работу Валера бросил, следуя принципу «если пьянство мешает работе бросай работу», и новым деньгам взяться было просто неоткуда.
Сразу вслед за деньгами, прихватив всё более-менее ценное, кончилась Зина. Убыв в неизвестном направлении. Потом туда же отправились видики-шмидики, белая восьмёрка, новая мебель, холодильник, и прочие радости цивилизации. Растворились как в тумане многочисленные друзья.
Когда пришли представители очередного кредитора, в пустой арендованной квартире были только Валера, телевизор, и странное лысое существо по кличке Дуся. Валера с Дусей сидели на полу и смотрели телевизор. Ещё присутствовали две тарелки пельменей. Из одной ел Валера, вторая стояла рядом. - Жри пельмени! – говорил Валера Дусе. – Не будешь жрать пельмени – сдохнешь! Но Дуся в ответ только зевал и скалился.
- Так, Валера! Телик мы забираем! – сказали представители кредитора, крепкие ребята в спортивных костюмах. - Телик вы не забираете. – сказал Валера. - А паяльник в жопу? – спросили молодые люди. - Хоть два паяльника. – сказал Валера. – Но телик вы заберёте только через мой труп. - Про твой труп нам указаний не было. – сказал один из визитёров. – А вот по поводу трупа твоей крысы это хорошая мысль. - Сам ты крыса! – сказал Валера. – Ты хоть в курсе, что эта «крыса» стоит как десять телевизоров? - Да ты гонишь! Чо, серьёзно? - Съезди на птичку, узнаешь. - Ё-маё! Так мы тогда крысу лучше заберём! - А забирайте! – неожиданно махнул рукой Валера. – Мне его один хрен кормить нечем. А пельмени он видите ли жрать отказывается. Привык к деликатесам, сволочь! Пока парни ловили скользкого как кусок мыла Дусю по пустой квартире, он успел прокусить пару пальцев и порвать пару дорогих спортивных костюмов. Но в конце концов был пойман в наволочку, замотан в одеяло, и визитёры, грязно матерясь от полученного ущерба убыли восвояси.
Если жизнь штука полосатая, рано или поздно чёрная полоса сменяется белой. Когда Валера перестал вливать в свою голову тёмное пиво, там образовалось пространство для светлых мыслей. И вскоре он уже развозил товар и собирал выручку с розничных магазинов, а на местном рынке у него были две свои точки. Только теперь Валера деньгами не сорил. Он их аккуратно складывал бумажка к бумажке, и когда скопилась нужная сумма сел в свою старенькую потрёпанную шаху и поехал по известному ему адресу.
Дверь открыл охранник. За высоким крепким забором, посреди просторного двора, стоял большой особняк. Неподалёку от ворот лежали две огромные кавказские овчарки. При виде Валеры они поднялись и угрожающе зарычали. - Дуся, ко мне! – слегка испуганно, как показалось Валере, крикнул охранник. И тут откуда ни возьмись выскочил Дуся. Только бросился он не к охраннику, а к Валере. - Узнал, сволочь! – радостно сказал Валера, когда пёс прыгнул ему на руки. Овчарки, увидев как Дуся лижет незнакомца в нос, тут же успокоились и улеглись обратно. А на крыльцо особняка вышел хозяин и радушно раскинул руки. - Валееера! Какими судьбами? - Долг приехал отдать, и собаку забрать. - Какой долг, Валера?! Времени-то сколько прошло! Времена нынче такие, как на войне. А война всё списывает. Нету никакого долга, забудь. А собаку я тебе не отдам. - Это почему это? - Валер, ну зачем тебе собака? Ты ж их не любишь. - Для памяти. – сказал Валера. – Эта лысая тварь единственное живое существо, которое не слиняло, когда меня слегка того. Занесло на вираже. - Валер, ну заведи другую! Нормальную собаку! Вон, хошь, возьми кавказца? Любого. Или давай поедем щас на птичку, и я тебе любую собаку, на твой выбор куплю. - Это не по понятиям. – сказал Валера. – Я задолжал, ты взял собаку. Это по понятиям. Я долг вернул, ты собаку не отдаёшь. Это беспредел. - Вот ты заладил, по понятиям, не по понятиям! Мы что тут, бандиты? Пойдём лучше в дом, я тебе расскажу кой чего.
Они сели на веранде, хозяин налил, и начал рассказ.
- Понимаешь, я когда этот дом строить начал, тут же не было ничего, голое поле, и куча стройматериалов. Ну и нанял я одного мужика, Серёгу, типа сторожа. Он тут и жил всё время. За строителями присматривал, за хозяйством. Толковый короче мужик. Только ныл всё время. Типа, купи мне собаку. Мол времена лютые, народ голодный, все только и смотрят, где бы чего. Я всё отмахивался, и тут, прикинь, пацаны привозят твоего Дусю. Ну я его Серёге и подкинул. Прикололся типа. Вот мол, ты просил собаку, вот тебе собака. Серёга конечно обиделся, но Дуся так на участке и остался. А куда я ещё его дену? А потом стройку реально обнесли. Инструмент, из железа там кой-что. И Серёге по башке дали. Тогда уж я и поехал в питомник, взял двух щенков, кавказцев. Вон они, во дворе болтаются. - Ну? - Ну а потом стройка закончилась, я в дом на постоянку переселился, а Серёга этот уехал к себе. Он из-под Рязани откуда-то, я даже адреса не знаю. А когда он уехал, вдруг выяснилось, что эти псы, кавказцы, они кроме этого Серёги вообще никого не воспринимают. Он их так как-то воспитал, что когда его нет, любой кто на участке, тот враг. Загрызут мама сказать не успеешь. Понял? - Понял. Не понял, при чём тут мой Дуся? - Валера, ты тупой или прикалываешься? Собаки это стая! Серёга у них был главный. Серёга уехал. ТЕПЕРЬ У НИХ ГЛАВНЫЙ – ДУСЯ! Без Дуси они тут всех сожрут! Так что ты или всех троих забираешь, или не забираешь никого. В противном случае мне кавказцев придётся просто пристрелить. Они же кроме него никого не слушают!
Когда изрядно захмелевшие Валера с хозяином шли к воротам, впереди на тонких кривых лапках бежало отвратительное лысое существо по кличке Дуся. Завидев его кавказцы, лежавшие у ворот, как по команде встали и уступили дорогу.
P.S. Всех читателей сайта, его авторов, и Диму - с очередной годовщиной. Всем добра и позитива.
Не раз наверное наблюдали колясочников и попрошаек в московских пробках на длинных светофорных циклах? Вот. Я позавчера вот точно такую картину видел в заснеженном морозном подмосковном лесу.
Когда на закрытом переезде выстроилось десятка два машин, с противоположной обочины поднялись двое, пересекли пустую встречку, и начали обход. Прямо по осевой. Откуда они тут взялись, на глухом автоматическом переезде, где даже будка смотрителя была давно заколочена, непонятно. Работали спокойно, грамотно, без суеты, через машину. Времени-то навалом, пока она пройдёт, электричка. Тактика совершенно традиционная. Попрошайка просто останавливался у двери водителя, и смотрел не мигая сквозь стекло печальными, слезящимися с мороза глазами. Если в течение минуты ничего не происходило, шел дальше, огибая коллегу, который так же сверлил ненавязчивым равнодушным взглядом соседнего водилу.
Иногда стекло какой нибудь машины на секунду опускалось, и оттуда появлялась рука. Или милостыня просто летела на припорошенный снегом асфальт осевой. Всё-таки разница температур в полста почти градусов за бортом и внутри не располагает к условностям. Да и попрошайки не отличались щепетильностью, охотно и без эмоций подбирая подачки с асфальта.
Наверное тем, кто тут регулярно ездит, эта пара была не внове. А я наблюдал с любопытством. Ровно до тех пор наблюдал с любопытством, пока очередь не дошла до меня. Очень, знаете, очень тяжело оказалось выдержать этот спокойный, внимательный и ничего не выражающий взгляд. Так и хотелось открыть стекло и крикнуть «Ну нечем! Нечем мне тебе братан помочь! Нечего дать!»
Дать мне правда было нечего. Иначе я бы конечно дал. Я даже развёл руками и как мог выразил на морде сожаление. А вот водила стоящего прямо за мной круизёра, которого окучивал второй, не выдержал. Он высунул в окно бритую блестящую башку и в отчаянии заорал «Ну забыл я, братан! Понимаешь?! Забыл, сука, завертелся!!! Я на обратном пути, бля буду, откуплюсь! Заеду в «Пингвина», шашлыка куплю» Потом уже спокойней, печально как-то, добавил: «Эх, беда! Я бы, блять, деньгами дал. Но ты же не возьмёшь»
К счастью, тут наконец лязгнули отбойники, шлагбаум пошел вверх, и попрошайки как по команде вернулись на своё место. Они уселись на обочине и стали смотреть вслед удаляющейся кавалькаде машин, какому-никакому, а единственному источнику их существования. И ждать следующей электрички.
Пара совершенно типичных, одинаковых как две капли воды, тёмно-серых лохматых бездомных дворняг.
С Татьянами у меня много разных воспоминаний связано. Вот есть одна знакомая, весьма симпатичная и душевная особа. И единственный её недостаток заключается в том, что... Как бы это помягче выразиться? Вот птица Говорун помните чем отличается? Так вот Таня отличается как раз наоборот.
И как-то так по жизни происходит, что к таким девушкам, красивым и добрым, но не отличающимся умом и сообразительностью, все время цепляются какие-то подонки и негодяи. Как-то они их вычисляют, и начинают использовать в своих антигуманных целях. Так что в личной жизни у Тани никак не клеилось. То ей подонок попадётся, то негодяй. А то всё и сразу. И вот когда уже все подонки и негодяи в ближайшем окружении Танечки закончились, она решила прибегнуть к услугам сайта знакомств.
Там у неё сразу завязались виртуальные отношения с несколькими особями условно-мужского пола, и наконец наступил тот момент, когда она отправилась на первое свидание с одним из наиболее достойных, с её точки зрения, кандидатов.
К долгожданной и волнующей встрече Танечка подготовилась основательно. В один карман она положила газовый баллончик, в другой электрошокер, на шею повесила милицейский свисток, и, подумав, сунула в сумочку упаковку презервативов и молоток. На всякий случай. Мало ли что может случиться с приличной девушкой на первом свидании.
Впрочем, одного взгляда на потенциального кандидата в мужья оказалось достаточно чтобы понять, что никакой опасности он не представляет. Во-первых, он сильно отличался от того образа, который успел создать относительно своей персоны в виртуальном пространстве. Во-вторых, согласно науке виктимологии, он олицетворял собой типичную жертву, но никак не агрессора.
Это Таню успокоило, и преодолев первое смущение от знакомства, они отправились на прогулку. Вечерело. И как это водится в сценариях плохих фильмов, на одной из безлюдных аллей парка им навстречу из сумерек вышли трое. Недобрые намерения на лицах троицы читались ещё издали, и едва поравнявшись они эти свои намерения стали недвусмысленно реализовывать.
Таня не на шутку испугалась. Даже при более благоприятном раскладе сил на защиту нового кавалера рассчитывать вряд ли стоило. И тогда всю инициативу по защите собственной чести и достоинства Тане пришлось взять на себя. Другого выхода не было. На её стороне было содержимое карманов и эффект неожиданности. Хулиганы полностью отвлеклись на кавалера, совсем не принимая женщину в расчет. Танечка же действовала эффективно и молниеносно. Она пшикала в лицо газом, била током, и оглушала жертву ударом молотка по голове. Не забывая при этом что есть мочи свистеть в милицейский свисток. Короче, действовала как типичная машина для убийства.
Не прошло и минуты, как все четыре жертвы неподвижно лежали в ряд на дорожке парка. Да-да, четыре, я не оговорился. Кто бывал в подобных передрягах знает истинный смысл фразы "Вали всех, господь разберёт, где свои где чужие". Немудрено, что новому кавалеру прилетело наравне со всеми.
И вот в момент, когда Танечка стояла и размышляла на тему, что теперь со всем этим делать, подъехал милицейский наряд. Может они ехали мимо, может кто-то позвонил, неважно. Трое ментов из группы быстрого реагирования выскочили из машины, и стали оперативно пеленать едва приходящих в сознание нарушителей общественного порядка.
- Стойте, стойте!!! - вдруг закричала Таня. - Троих забирайте, но четвёртый ведь мой! Он тут совсем ни при чем!!!
И вот тут сумерки, неважное зрение, и недостаточное знание предмета сыграли с Таней злую шутку. Она смотрела на четверых мужчин, вглядывалась в лица, и никак не могла определить, с которым из них пришла на свидание.
- Э, девушка! - поторапливали менты. - Ты что, своего узнать не можешь? Давай уже, нам ехать надо.
Тогда Таня, раздосадованная таким поворотом событий, просто ткнула пальцем в первого попавшего, который показался ей посимпатичней. Спеленав остальных, менты уехали. Четвёртая жертва начинала понемногу приходить в себя. Она тёрла слезящиеся глаза, и наконец жалобно спросила.
- Что ты хочешь, чудовище?
- Замуж хочу! - не задумываясь ответила Таня.
- А ещё какие нибудь варианты есть? - спросила жертва, потирая шишку на голове.
- Есть! - сказала Таня, задумчиво подбрасывая в руке молоток. - Но они тебе не понравятся.
Прожили они в счастливом и законном браке почти десять лет. В прошлом году развелись. После развода бывший муж сокрушался.
- Что мне светило? Максимум пятнадцать суток за хулиганство. А в результате? Чирик, как за убийство, от звонка до звонка. Где справедливость?
Теперь Танечка снова в свободном поиске. Разместила анкету на сайте знакомств. Но отправляясь на прогулку неизменно кладет в сумочку электрошокер, газовый баллончик, и упаковку презервативов. На всякий случай. Мало ли что может случиться с приличной женщиной в тёмных переулках.
Я когда по трассе езжу, я всегда попутчиков беру, если где кто голосует. Бывают разные. Бывают интересные.
Меломаны.
Музыка у меня в машине - чейнджер на 12 дисков МР3. И чего там только нету. Если плэй-лист этот кому показать - сразу в дурку можно оформляться. Начиная от сборника детских песен из мультиков до Башлачёва того же. И проигрыватель всегда в режиме случайного трэка, не люблю однообразия. Жена этот режим так и называет. «Радио-Дурдом»
И вот как-то ночью, за Тверью, парочка, гусь да гагарочка. Гитара, кожа, цепочки-заклёпочки, короче атрибутика отражает ярко выраженный стиль, только я не очень в них разбираюсь.
Сели они, а я не больно разговорчивый, музыку погромче сделал. Там Шевчук как раз пел про "... на дорожных столбах венки как маяки прожитых лет" Потом Цой вроде с пачкой сигарет. Эти сидят, вижу - нравится, головами так в такт кивают, гагарочка сзади даже подпевает тихонько, на пол-октавы правда не попадает, но это фигня. Приятно же, когда у людей вкусы с твоими совпадают. Потом ещё вроде Лёва там с Би-2 про большие города что ли спели...
А потом - раз! - выскакивает бодро так Юра Щатунов и начинает "Нимнога типлее за стиклооом, но злыи мароозыыы" Как их скрутило! У стоматолога наверное их так не плющило. Потом как назло то ли Муромов про яблоки на снегу, то ли Барыкин про буду долго гнать велосипед. Не, поймите меня правильно, я не садист. Но и не ди-джей же. Я просто баранку кручу. А этих смотрю корёжит уже по полной. Думаю, ладно, лишь бы сердце не прихватило. А уж когда моё любимое запели "Мимо жёлтого яблока луны, мимо красного яблока заката...", они попросили остановить.
Так и вышли в ночь под дождь. Меломаны. Ну, сказали бы, я бы выключил. * * *
Художник.
А другой раз взял художника до Валентиновки. На этюды ехал. Валентиновка, кто понимает - известное место за Волочком, где эти художники собираются, у них там лежбище. Едешь, бывалоча, по деревне, на рыбалку, а они так и стоят, так и стоят вдоль дороги со своими пюпитрами… И тишинааа... И всё рисуют, рисуют чего-то, глядя вдаль... А заборы, сука, некрашеные!
Ну вот, подобрал я значит этого художника. Потом думаю - лучше бы я его задавил и отсидел. Весь мозг мне выпил. Собака сзади чуть с ума не сошла, она никогда не слышала, чтоб кто-то говорил три часа подряд, и не телевизор. Под конец стала нервно зевать у него над ухом, и я за ухо сперва очень переживал, а потом думаю: да хер с ним, Ван Гогу не мешало же.
Обошлось в тот раз. * * *
Бабуля.
Ещё один раз бабулю посадил. Утром, рано, около пяти наверное. Она долго видно стояла, продрогла, всё приговаривала: "Ой, как тепло-то у тебя в машине, ой какая у тебя машина-ти хорошая, и не слышно как и едет, ой хорошо ты остановился, а то я уж думала обратно домой итти"
Я стариков тоже очень люблю, только когда они не шибко разговорчивые. Бабуля это дело как-то быстро поняла, и притихла. Притихла, пригрелась и видно задремала. А я не смотрю. Километров через полста на заправку заехал и думаю: блин, а куда бабуля едет-то? Я ведь не спросил. Бужу так аккуратно. Оказывается, ей там пять километров от дома, в церковь надо было, к заутрене. Праздник какой-то большой. Вот думаю нихера, помолились.
А что делать? По совести надо бабку обратно везти. По уму - высаживать и ехать дальше. Она охает-причитает «От дура старая! Ежжай, сынок. Не вертайся, не вертайсь ни в коем случае. Как-то я доберуся» А я уж встал на разворот. Тут она и говорит "Сынка, а тебе не через Торжок ли ехать?" "Ну, не через, но мимо" "Ой! Вези! Вези меня в Торжок, милый! У меня ведь там сноха! Я у ей семь лет не была!"
Завез в Торжок. У дома говорит «Посигналь, сынок. Сноха увидит, на какой я машине приехала, у её глаза на пол выпадут» Я посигналил, не сложно. Народ сразу по окнам. Ну, я подыграл ещё, пока она задвижку на двери искала, я выскочил, машину обежал, дверь ей открыл, ножкой шаркаю. Я ещё с работы, лапсердак, штиблеты, галстук бордовый… такой, ничего себе, столичный пидер-шестёрка. И достаю значит бабулю за локоток из машины аккуратно. Неторопясь, чтоб за занавесочками красоту момента успели зафиксировать.
Тут и сноха мчится, глаза руками придерживает. Бабуля была довольная. Затащили меня конечно в дом, чаем с пирогами потчевали.
Году этак в восемьдесят седьмом, как нынче модно говорить - прошлого века, отправили нас от завода в подшефный колхоз на помощь в уборке урожая. Поскольку сама эта ситуация достаточно абсурдна, то и жизнь наша там была полна приколов. Глухие задворки Костромской области. 300 км от железной и любой другой нормальной дороги. В межсезонье - только по воздуху или на лошадях. Если кто-то еще считает, что Земля круглая, - велком в одно из таких мест. И вы увидите - край. В любом смысле этого слова. Распределили нас по бригадам, то есть по деревням. Наша компания (две девочки и четыре мальчика) попала в какие-то Малые Пупырышки. Дворов десять. Выделили нам брошенную избу, в которой, по рассказам аборигенов, года три назад хозяин по пьянке изрубил топором жену, а потом тут же повесился сам. Привезли на тракторе и сбросили с телеги три мешка картошки, два мешка других овощей, тушу теленка и пол-свиньи. Гуляй, рванина. Молоко - у бабы Нюры, хлеб - раз в неделю на тракторе. На дворе - конец сентября. Куковать нам тут - до ноябрьских праздников. Как мы обустраивали быт - отдельная история. Продюсеры ублюдочного шоу «Последний герой» перемудрили со своими пальмами, океанами, островами и прочей трехомудией. Понятно - антураж. Но попробуйте заселить добровольцами хотя бы на месяц одну из брошенных деревень в средней полосе России, коих немеряно. Если найдутся добровольцы. Потому что жопу под солнце - желающих тьма, а вот жопой в снег - на хуй, на хуй. Зато рейтинг шоу сразу бы скакнул. Потому что половина россиян из года в год выживает в этом героизме, и хули им ваши пальмы за стеклом. Ладно. Цель - уборка непросыхающего от дождей льна. Начальство - непросыхающий от самогонки бригадир. Лен по технологии должен вылежаться минимум неделю по сухой погоде. А погоды нет. «А и хуй с ним. Весной сожжем да новый посеем» - сказал бригадир и пристроил нас на скотный двор ходить за телятами. Эпизод первый. Телятник. Стойла. Два транспортера для уборки говна. Один по периметру телятника, другой, наклонный, для доставки этого говна наружу. Наклонный сломался. Не включается электромотор. Доложили бригадиру. Тот полез чинить. Видимо - не впервой. Он вылез по транспортеру наружу и оседлал его верхний край. Там расположен электродвигатель, в нем то он и принялся ковыряться. Нас (троих) определил к рубильнику, который расположен внутри у выхода, т. е. метрах в пятидесяти от транспортера. Естественно, не в пределах прямой видимости. Обмен информацией осуществляется с помощью крика на пределе возможности легких, поскольку около двух сотен молодых бычков мычит, топает и пердит не переставая. Вся информация состоит из двух команд бригадира. Поковырявшись в моторе, он кричит: «Включай!!! » и кто нибудь из нас жмет кнопку «ВКЛ». Понаблюдав за неработающим движком и сделав какие-то выводы, он кричит: «Выключай!!! » и продолжает копаться. Повторяется это с периодичностью минут в 15. Минут 10 он ковыряется и минут 5 наблюдает за включенным, но не работающим агрегатом. А мы курим и трындим. Уже где-то часа полтора. Надоело. Реакция наша на команды становиться все медленнее. Уже никто не бросается к рубильнику, а норовит подтолкнуть товарища. В очередной раз раздается команда «Включай!!! ». Кто-то из нас неспешно встает с кучи соломы, идет к пакетнику, жмет и так же неспешно возвращается. И тут неожиданно отлаженная периодичность нарушается истошным, заглушающим все, переходящим в визг криком: «Выключай!!! Выключай!!! Бля!!! Нах!!! Выклю…!!! » Потом глухой удар и мертвая, как нам показалось, тишина. Даже бычки срать перестали. И в этой тишине металлический лязг работающего наклонного транспортера. Произошло очевидное. По первости, перед тем как подать команду «Включай!!! », бригадир отрывал жопу от транспортера и раскорячивался на основании так, что бы движущиеся части его не касались. Потом плюнул. На что надеялся? И когда транспортер неожиданно для него пришел в движение, его штаны вместе с содержимым стало быстренько затягивать под главную шестерню. Организм принял единственно верное решение - кувырнул сам себя вниз, с четырехметровой высоты. Надо отдать нам должное - среагировали мгновенно. Один бросился к выключателю, другой к транспортеру, а третий побежал на улицу. И увидел безрадостную картину: из середины озера навозной жижи торчали ноги бригадира. Он вошел в это озеро как заправский пловец, головой вниз. Да так и зафиксировался. В нормальных колхозах под транспортер ставят телегу и по мере наполнения вывозят на поля. Но то в нормальных. В нашем производительность скота давно превысила потребности полей. И дерьмо десятилетиями стекало и копилось в естественной низине. Метров пятьдесят на пятьдесят. Говорят, что в незапамятные времена в этом болоте бесследно сгинул трактор вместе с телегой и пьяным трактористом. Действовать надо было молниеносно. Сколько времени человек может жить в говне? В ход пошли какие-то доски, куски шифера, веревки, лестница и все, что попадало под руку. Понабежавшие с окрестных ферм доярки суетились и активно мешали нам извлекать их пьяного командира. «Ой, сыночки, да лешой с ним! Вы ж сами утопнете!!! » Вспоминается все как в рапидной съемке. Бестолково страхуя друг друга мы зацепили и выдернули страдальца. Живого. Слегка не в себе. В говне все. С головы до ног. Потом истерично и до слез хохотали, мылись из шланга и мыли, попутно приводя в себя, бригадира. Обменивались впечатлениями. Рассказывали понабежавшим неочевидцам. Отбивались от жены бригадира, которая прибежала в слезах, но увидев ненаглядного живым и почти здоровым, кричала: «Нахуя вы его вытащили!? Ему в говне заебись, самое место! » На следующее утро мы в первый и последний раз увидели нашего бригадира трезвым. Он пришел к нам чистый, выбритый, в новой рубашке, какой-то задумчивый. Выкатил нам два литра самогонки. Добил нас уже окончательно тем, что сам с нами пить отказался. И не пил после этого еще целые сутки.
Технология воровства шапок в общественных уборных у сидящих на толчке в кабинке пришла, мне кажется, из армии. Для тех, кто уж совсем не знаком с этой технологией, поясню. В общественном сортире, чаще всего на вокзале, прогуливается вдоль кабинок злоумышленник, заглядывая поверх дверок, якобы выискивая свободную. На самом деле он, как в супермаркете, знакомится с представленным ассортиментом головных уборов. Улучив момент протягивает клешню, срывает шапку и быстро удаляется. Хотя может и не спешить. Жертва реагирует конечно бурно, но вяло. По причине спущенности штанов. В армии всплеск воровства шапок (пилоток, фуражек – зависит от сезона) приходится на приближение дембеля (потребность в обновлении гардероба) и прибытие в часть молодых бойцов (читай – комплектов нового обмундирования) Конечно, дедушка дембель может просто подойти к молодому солдату и предложить махнуться необходимой частью гардероба. И боец с радостью это сделает. Дедушке ехать домой, а ему какая разница в чем кантоваться? Возникает одно «но». Если к бойцу подойдет офицер (замполит, например), и поинтересуется, кто ему устроил такой замечательный гешефт – списанную пидерку вместо новенькой шапки – солдат дембеля сдаст и будет прав. Не зря в армии бытует пословица: «Меня не интересует, где ты это возьмешь. Хоть у меня своруй, но, чтобы я не знал» Поэтому гешефт проще произвести в туалете. За закрытыми, так сказать, дверями. Что бы и молодой солдат мог не поступаясь совестью, а честно глядя в глаза офицеру, сказать: «Спиздили!» Может, я и зря все это говорю. Кто служил – тому объяснять ничего не надо. А кто с армией не знаком, могут счесть это клеветой на наши доблестные вооруженные силы. Но что делать, если армия – это отражение государства? А государство наше – отражение жопы в луже в дождливый день? В оправдание надо конечно сказать, что случаи эти не часты, не повсеместны, и борьба с ними ведется. В нашем отдельно взятом войсковом подразделении, во время очередного всплеска воровства обмундирования у молодых бойцов, ответственным по борьбе был назначен замполит капитан Волнистый. Для поколения next объясняю, что замполит – это офицер, ответственный за идеологическую подготовку бойцов. Для господ, давно живущих за рубежом – капеллан. Имея такую фамилию, он просто не мог не иметь кличку Попугайчик. Росту был крайне маленького, сутул, руки сложены обычно за спиной, а подбородок задран кверху. Ярый борец с неуставными взаимоотношениями, то есть с дедовщиной. Любимая реплика: «Не моги обидеть молодого солдата!» Любимый метод борьбы: во время завтрака, когда бойцы, которым осталось меньше ста дней до приказа, по давней традиции отдают свою порцию масла молодым, застать их за этим неприличным занятием и заставить масло публично съесть. Нет большего бесчестья для дембеля. И большего облома для молодого, который на это масло уже оттопырил губу. Поэтому любили Попугайчика все. Несмотря на усиленную идеологическую обработку дембелей и недавно прибывшего молодого пополнения уже через неделю диффузия обмундирования достигла своего беспредела. Участились случаи воровства шапок в туалете. Нужна была показательная поимка и порка преступника. И тогда… Тогда Попугайчик предпринял беспрецедентный шаг. Он решил использовать себя в качестве наживки. Или живца? Вообщем, подсадной утки. Достать старое солдатское хэбэ и накинуть его сверху для маскировки на офицерский китель – не проблема. Новенькую солдатскую шапку пятьдесят шестого размера, куда входила не только голова, но и плечи замполита, он выпросил у старшины под слово чести офицера о сохранности и возврате. Теперь надо оборудовать засидку. Или засаду? Вообщем в туалете казармы на восемь кабинок с металлическими, открывающимися наружу дверьми в полтора метра высотой, он оборудовал боевой пост. Поставил в одной из кабинок табуреточку поверх очка, облачился в хэбэ и шапку, вооружился газетой «Красная Звезда» и чекушкой, и стал ждать. Все это делалось, естественно, в глубокой тайне. Примерно через час в эту тайну были посвящены все. Выходящих из туалета шепотом спрашивали: «Ну, как там наш попугайчик?» «Бздит! - отвечали. То есть, конечно, бдит!» Пользуясь безнаказанностью, в туалете курили, матерились, рассказывали крамольные политические анекдоты и другими способами проявляли свою политическую безграмотность. А в казарме уже заключались пари, сколько замполит высидит в засаде. И удастся ли ему кого нибудь поймать. «А шо, хто-то еще не у курсе?» И тогда Коля Холин, сержант, отличник, и т.д., и вообще очень спокойный и уравновешенный парень, ярый противник всяческих авантюр вдруг предложил: «А мажем на латунную гвардейку, что я шапку с замполита сниму?» Столь неожиданное предложение было с восторгом принято. Сразу же нашелся готовый пожертвовать свой нагрудный знак «Гвардия» ради такого благого дела. Реальных свидетелей всего дальнейшего немного, но слова их достойны доверия. Замполит в ожидании злоумышленника уговорил чекушку и задремал. Не теряя, ес-сно, бздительности. На шапку никто не покушался. Хлопнула дверка соседней кабинки. А примерно через минуту рука сдернула с головы замполита шапку. Вот он, момент истины! Замполит был к этому готов! Преступник ведь строит свой расчет на беспомощности и безштанности жертвы? А тут мы, в штанах и полной боевой готовности! Волнистый что есть силы саданул дверь, готовясь схватить преступника за руку. Дверь странным образом не поддалась. Потому что была приперта снаружи здоровым дрыном. К чести замполита, он не растерялся. Не задумываясь о причине неоткрывания двери, он с криком: «Шапка! Шапка!!!» вскочил на табуреточку, чтоб хотя бы в спину увидеть убегающего преступника. Но туалет был девственно чист. Никто никуда не убегал. Попугайчик застыл на табуреточке, размышляя о причине своего провала. В это время в соседней кабинке встал, шурша газетой и подтягивая штаны, сержант Холин и сочувственно так сказал: «Чего, товарищ капитан? Шапку украли? Совсем уже обурели!» Вышел из кабинки, «увидел» дрын и со словами: «У-у, как вас замуровали, демоны! Сейчас я вас ослобоню» ликвидировал следы своего преступления. Когда замполит в задумчивости покинул кабинку, Холин посмотрел на табуреточку, на старое солдатское хэбэ и спросил: «Вас что, товарищ капитан, в звании понизили?» Расстроенный неудачей Попугайчик даже не отреагировал на это хамство и покинул туалет. А Холин достал из-за трубы слива новенькую шапку пятьдесят шестого размера и пошел получать латунную гвардейку, которой ему так не хватало до полной дембельской экипировки. Замполит долго оправдывался перед старшиной за утерю имущества и восстановил свою офицерскую честь посредством бутылки водки. Холин с помощью иголки с ниткой и подходящего чурбака изготовил из шапки замечательную дембельскую «папаху» и вытравил хлоркой на подкладке номер своего военного билета. Как и положено.
Дело было в деревне. В подшефном колхозе, куда нас, шестерых молодых специалистов (четыре мальчика две девочки) дождливой осенью восемьдесят седьмого направило руководство родного завода. Колхоз этот находился в такой глуши, что вот если представить жопу мира, а потом найти на этой жопе самую потаённую и недоступную точку, то вот это и будет та деревня на двадцать дворов, в которой мы в конечном итоге оказались. Ночь на поезде, четыре часа на колхозном автобусе по дороге, кой-где имевшей следы асфальта, и ещё часа полтора просто по полям в телеге трактора "Беларусь", с тремя мешками картошки и двумя мёртвыми животными. - Что это? - брезгливо тыча пальчиком в туши телёнка и свиньи, спросила Таня. - Я с трупами не поеду! - Это не трупы. - буркнул в ответ угрюмый тракторист. - Да?! А что же? - Ваша еда.
Поселили нас в пустой избе на окраине деревни. Дождь шел не переставая ни на день. Каждое утро нашей новой жизни начиналось с того, что в восемь утра приходил бригадир. Про бригадира надо пару слов сказать отдельно. Это был мужик средних лет и примерно такой же степени опьянения. Он был не пьяница, не алкоголик, это был просто такой образ жизни. Ни трезвым, ни пьяным мы его ни разу не видели, он всегда пребывал в одном и том же состоянии. И вот каждый день, строго в восемь утра он приходил и объявлял, что в связи с погодными условиями битва за урожай откладывается на неопределённый срок. И дальше мы были предоставлены сами себе. Как мы только себя не развлекали. Карты, анекдоты, книги, игры - всё быстро закончилось и надоело. И вот как-то раз после ужина, когда мы как обычно сидели и трепались ни о чем, разговор зашел о пионерских лагерях. Кто где и как отдыхал в детстве. И Лёшка сказал: - А знаете, мне нравилось в лагере. У нас в лагере каждый день был какой нибудь праздник. К примеру сегодня 23 февраля. И мы весь день ходили строем, изображали боевой отряд, пели военные песни. А завтра - 8 марта. Мы поздравляли девочек, готовили для них праздничный концерт, делали какие-то подарки, и изображали галантных кавалеров. Ну и так далее. Короче за смену мы успевали отметить все праздники, какие есть в году. Включая новый год.
- Слууушайте! - сказал вдруг кто-то из нас. - А давайте мы тоже устроим Новый год?!
Все засмеялись, никто конечно не воспринял эти слова всерьёз. Но как-то незаметно и непроизвольно эта идея вдруг стала обрастать вполне себе реальными и четкими перспективами. Вскоре были в подробностях расписаны все планы и роли. И с утра работа закипела.
До ближайшего ельника было сто метров, и через час красавица-ёлка стояла посреди избы, упираясь макушкой в потолок, и источая невероятный и ни с чем несравнимый запах праздника. После этого даже у самых отъявленных скептиков настроение резко изменилось. Мы готовили, делали из подручных средств украшения, вырезали снежинки и гирлянды, рисовали узоры на окнах, и придумывали, из чего сделать костюмы деда Мороза и Снегурочки. В качестве праздничных напитков у тёти Вали молочницы были приобретены две трёхлитровых банки деревенского самогона, и несколько банок варенья. У ней же, в качестве бонуса, удалось выклянчить на время ёлочную гирлянду. Разбодяжив часть самогона вареньем и колодезной водой мы получили несколько сортов прекрасных наливок.
К восьми вечера всё было практически готово. Стол ломился от обилия закусок и напитков. Ёлка сверкала огнями и переливалась яркими украшениями. Негромко играла музыка. Девочки за печкой наводили последний марафет. И вскоре праздник начался.
Что сказать? Пожалуй более яркого, весёлого, и необычного нового года я в своей жизни и не припомню. Было всё, и новогодние подарки, и дед Мороз, и "Ёлочка, зажгись!", и стишки на табуретке, и хоровод вокруг ёлки, и даже новогодняя дискотека. Только часам к трём мы угомонились. Не последнюю роль в этом сыграл оказавшийся по настоящему забористым деревенский самогон.
В восемь утра дверь как обычно открылась, и на пороге возникла фигура бригадира. Бригадир сделал шаг вперёд, открыл рот для своего ежеутреннего традиционного приветствия, и так с открытым ртом и замер. Посреди избы стояла переливаясь огнями ёлка. Под ёлкой, положив под голову мешок с подарками, и уткнув нос в окладистую бороду из пакли, сладко спал дедушка Мороз. В углу на лавке сопела свернувшись калачиком Снегурочка. Справа у окна стоял стол с остатками богатой новогодней трапезы, весь в серпантине и снежинках.
Бригадир с минуту постоял, потом закрыл рот, подошел к столу, налил стакан самогона, и не закусывая выпил. Затем, стараясь не шуметь, обошел помещение, выглянул в окно, полюбовался ёлкой, присел возле деда Мороза, вернулся к столу, и налил снова. Выпив второй стакан он посидел, покурил глядя на ёлку, потом расчистил край стола, сложил руки крестиком, положил на них голову, и захрапел.
Очнулся он часа через полтора, за чисто прибранным столом. Мы сидели за тем же столом, и играли в карты, стараясь особо не шуметь, чтобы не нарушить покой колхозного начальства. Девочки готовили завтрак. Бригадир обвёл мутным взором сперва пустой стол, потом нас, потом всё остальное пространство избы, и хрипло спросил: - А где ёлка? - Какая ёлка? - поинтересовался Валера, сдавая карты. - Ёлка. Новогодняя. Тут стояла. - сказал бригадир частями. Мы удивлённо переглянулись. - Ёлка Новогодняя Тут Стояла? - переспросил Валера. - А трусишка зайка серенький под нею не скакал? - Не скакал. - сказал бригадир. - Дед Мороз под ней спал. - Мне вот тоже, - сказал Лёшка, - такая хрень бывает приснится, особенно если неудобно спишь. - Хорош придуриваться! - сказал бригадир. - Я по вашему что, с ума сошел? - Нет конечно! - сказал Валера, и спросил. - Виктор Иванович, а какое сегодня число? Бригадир вскинул руку с часами, потом сказал "Тьфу на вас!", встал из-за стола, и прошел на середину хаты. Там он зачем-то посмотрел сперва на потолок, потом, более внимательно, себе под ноги, вероятно пытаясь найти какое-то подтверждение своим словам, но ничего конечно не нашел. Ещё раз внимательно но безуспешно обведя взглядом избу он вернулся к столу и спросил: - Выпить есть чего? - Может быть шампанского? - предложил Лёшка. - Холодненького, а? - Вы у меня дошутитесь! - сказал бригадир. Валера достал из-под лавки банку с остатками самогона. Молча выпив, бригадир не прощаясь вышел за дверь, и растворился в промозглой туманной измороси. Больше по утрам без особой надобности он к нам старался не заходить.
Бабка потеряла на войне ногу. Она была живым опровержением приметы, что снаряд якобы в одну и ту же воронку дважды не попадает. Именно в воронке, где они с раненым солдатиком пережидали артобстрел, их и накрыло. Впрочем, история не про это. Однажды, спустя уже много лет после войны, почтальон принёс бабке странное письмо. Странным было то, что на конверте не было адреса. Только название райцентра, и бабкино имя. Зато обратная сторона конверта была вся исписана химическим карандашом, твёрдым мужским почерком. Это было обращение к почтальону. И начиналось оно примерно так: «Дорогой почтальон! Не выбрасывай это письмо. Я не знаю адреса, но мне очень нужно найти одного человека». И дальше шли какие-то подробности, по которым письмо безошибочно нашло своего адресата. Такие были времена. Бабка прочитала письмо и сказала, что пишет ей один из раненых, которых она вытаскивала с поля боя, и которых уже и не помнит, так много их было. Да и были они тогда все на одно лицо, в крови, грязи, боли, и страхе. И лучше этого совсем не вспоминать. Короче, письмо куда-то делось со временем, а конверт с казённым штампом какого-то ИТУ ещё долго валялся в ящике комода. Потом и бабки не стало. А спустя год, или может чуть больше, в нашу калитку постучал крепкий весёлый мужик, и задорно выкрикнул. - Хозяева, а не здесь ли проживает уважаемая …. И назвал бабкино имя-отчество. Отец вышел, поздоровался, и ответил, что мол да, проживала здесь, но уж с год как переехала. И махнул рукой в сторону деревенского погоста. Из мужика будто выпустили воздух. Он как-то весь обмяк, присел на скамейку, опустил руки в синих татуировках меж колен, и растерянно спросил: - И что мне теперь делать? Это был тот самый мужик, чей конверт долго валялся в ящике комода. В отличие от бабки мужик прекрасно всё помнил. Как она тащила его, раненого, как они несколько часов лежали в воронке пережидая артналёт, и как она всё время тормошила его, чтобы он не потерял сознание. И говорила, говорила, говорила. Рассказывала про свою жизнь, про деревню, про оставшихся дома двух дочерей, и про то что в доме течёт крыша, которую как раз в лето, когда началась война собирались чинить, да так и не успели. И солдатик этот, то ли в шутку то ли всерьёз, то ли в бреду то ли наяву поклялся ей, что если они выберутся живыми из этой проклятой воронки, то он после войны обязательно приедет к ней в деревню, и крышу починит. Потому что нету в мире лучше мастера по ремонту крыш, как он. Однако жизнь закрутила по-своему. После войны мужик присел раз, потом другой, и пошло-поехало. Но как ни странно обещание своё, данное когда-то медсестре, помнил. И вот наконец выбрал время, и приехал чинить ей крышу. Тут мужик с отцом одновременно посмотрели на крышу, которая была в полном порядке, и мужик снова спросил. - И что мне теперь делать? Отец отвёл его на кладбище, там они выпили, потом вернулись домой, и выпили ещё, сидя в саду под старой яблоней. Они пели песни, о чём-то спорили, разговаривали, и мужик всё время возвращался к своему вопросу – как же ему теперь быть? Он же дал обещание. Эта мысль сидела у него гвоздём в голове, и не отпускала. Потом отец уложил его, уже изрядно пьяного, на сеновале, а утром разбудил, и сказал: - Пойдём! - Куда?! - Крышу чинить. Ты же крышу чинить приехал? Вот и пошли. Он отвёл его к нашей соседке, бабке Настасье, одинокой старухе, муж у которой с войны не вернулся, а деток они не нажили. Крыша у бабки Настасьи ремонту просила давно. Отец иногда помогал ей по-соседски, но на крышу у него ни времени, ни сил не было. Крыша не забор, парой гвоздей не обойдёшься. Отец привёл мужика к бабке Настасье во двор, показал на крышу, и сказал. - Вот крыша. Хочешь – чини, не хочешь, - поезжай с боженькой. Если что, инструмент там какой, что ещё надо, всё у меня возьмёшь. И ушел. А мужик остался. С месяц он, наверное, жил у бабки Настасьи. Починил крышу, почистил колодец, поправил забор, и уже кое-кто из соседей, глядя на справные результаты его труда, приходили о чём-то с ним договариваться. Но их планам не суждено было сбыться. Потому что спустя месяц к дому бабки Настасьи подъехала канарейка с участковым и парой оперов из города, и участковый весело спросил: - Ну что, починил бабке Насте крышу? - Починил. – ответил мужик. - Ну и молодец! Тогда поехали. Они надели на мужика наручники, посадили в воронок, и увезли в известном неизвестном направлении. Вероятно, где-то у него ещё оставались неоплаченные долги, или невыполненные обещания.
Работал в свое время (где-то в середине 80-х) на Костромском заводе автоматических линий славный парень Саня Кочетков. Работал токарем. А известен в узком кругу коллег был тем, что регулярно притягивал к себе всяческие неприятности, оборачивающиеся впоследствии казусами. Ну, вот, например, точил Саня резец. Обычное дело, наждак, искры, «…красота горячего металла». А тут к нему Вова подходит, зовет в туалет. Не подумайте чего. Просто туалет на другом конце цеха, а вдвоем, за компанию, веселее. И не то что бы Сане больно хотелось. Но - мужская солидарность. Поперлись. Нормальный человек завернул бы к станку и резец оставил. Но Саня - нет, не такой. Он пилит в сортир, сжимая мозолистой рукой орудие труда. Раскаленное докрасна. И которое ни в карман не уберешь, ни оставишь нигде - спиздят мгновенно. Понятно, что за время транспортировки резец остыл. Но градусов-то 200-250 там всяко оставалось. А Саня у писсуара лопочет чего-то, резец - в руке, башку задрал, … Веселый, блин. И, конечно, Санин конец вступает в плотный контакт с концом резца. Уж сколько там было градусов - неважно, но нежная мужская субстанция мгновенно покрывается волдырями. Что скривились, мужики? Мат-перемат, ор, визг. А Вова прыгает вокруг, суетится: «Саня, ты поссы, поссы на него! » Идиот. Потом соображает, что ляпнул хуйню, но надо, надо чем-то другу помочь. «О, масло! Масла надо! » - бежит к ближайшему станку, хватает масленку и начинает обезумевшему товарищу обильно все поливать. Далее. Медчасть на другом конце завода. Впереди Вова, за ним Саня, прикрываясь картонкой и с мученическим выражением лица. Хозяйство на стол - бум! Масляные брызги - по всему столу. Медсестра молоденькая, глаза по пятаку - «Эт-то что!? » «Эт-то, - Вовин указующий перст в направлении масляного участка - производственная травма! Лечи давай!!! » Когда на объект было намотано упаковки четыре бинтов и он стал толщиной с ногу, Вова заорал на и без того обалдевшую девчушку: «Ты че! Ты че делаешь! Ты дырку оставила!? Как он писать теперь будет? » И все по новой. От больничного Саня отказался. Испугался, наверное, диагноза. А мы все с нетерпением ждали его появления. Нас интересовал вопрос - как жена-то отреагировала? "А нормально, - сказал появившийся Саня. - Говорит, зашибись, хоть к мамке наконец съезжу, а то тебя, ебаря, одного оставлять нельзя."
Вот я расскажу про пиджак. Я совсем сопляк ещё был, только школу закончил. Приехал в большой город, устроился на завод. А тут у меня сестрица жила, двоюродная. И как-то раз мы встречаемся, она говорит - я замуж выхожу скоро, а жених у меня не местный. Давай ты будешь у нас свидетелем? А там с женихом такая история, чтоб вы понимали. Он как раз незадолго до свадьбы с зоны откинулся, второй срок отбывал. И у него все друзья, они на роль свидетеля как-то не особо. Во-первых взгляд. Во-вторых они при слове свидетель вздрагивают, замыкаются, и уходят в глухую несознанку. И наконец, у них же у всех вместо паспорта справка об освобождении. Я говорю - конечно! Давай. Неудобно же сестре отказать, правильно? А сам про себя думаю - блин! А что хоть там делать-то нужно, свидетелем? А сестрица мне - не переживай. Делать тебе ничего будет не надо. У тебя такая свидетельница будет, она всё сделает, ты только сиди и улыбайся. И всё. Не, ну так-то конечно. Если просто сидеть и улыбаться, то я согласен.
Ну, так и решили. И осталась только одна проблема. Костюм. У меня не было костюма. Ну, то есть конечно дома он где-то был. Но не ехать же пол-страны за костюмом? Зато у меня был отличный черный кожаный пиджак. Как раз тогда модно было. И я думаю - да фиг ли костюм? Надену пиджак кожаный, рубаху новую, галстук, штаны приличные, и буду кум королю. Так решил, так сделал. И вот идёт свадьба. Ну, что это была за свадьба, это надо отдельно рассказывать. Сейчас не об этом. Идёт свадьба значит, был арендован зал специальный, не кафе, а просто какое-то большое помещение. Жених, невеста, народу человек шестьдесят, и я такой, в черном кожаном пинджаке, с красной лентой. Красив неимоверно просто! Мне сестрица потом, посреди застолья, наклоняется, смеётся, и говорит: - Слушай, ты в этом своём пиджаке, как чекист на свадьбе у буржуев. Сделай лицо попроще. А то вон Валеркины дружки на тебя косятся.
Ну ладно. Свадьба идёт, все пьют, гуляют, веселятся, я сижу, улыбаюсь. Как велели. И тут значит наступает очередь подарков. Как заведено. Свидетельница встала, и объявила, что вот сейчас, кто если хочет, может поздравить молодых. И началась церемония вручения подарков. Сперва родители с одной стороны, потом с другой... Ну, вы в курсе короче. И вот дарят подарки, невеста с женихом стоят, и принимают. И передают мне. А я стою, и складирую их там аккуратно сзади. А лучший подарок молодым, вы знаете, это конверт с деньгами. И каждый считай второй, а то и чаще, стоит с конвертом. И конверты невеста тоже берёт, и передает мне. И я складываю их аккуратно в карман. Внутренний левый. Черного кожаного пиджака.
Ну вот, всё это, торжественная часть закончилась, и свадьба запела и заплясала, как водится, постепенно съезжая с рельсов. Тут и мне работы подвалило. То драку разнимать, то невесту у меня украли и я бегал с выкупом высунув язык, то гармониста из-под стола доставал два раза. И взопрел. Жарко. Пиджак снял, и повесил на спинку стула.
И у меня его спиздили!
Представляете? То есть вот всё хорошо, висел-висел пиджак, я сигареты из него брал периодически, а в один определённый момент хвать! А пиджака нету. Ещё была слабая надежда, что кто-то просто надел. Или пошутил. Но нет. Поискали, поспрашивали, нет. Никто ничего. И хрен бы с ним с пиджаком. Но ведь все до единого конверты в левом внутреннем, с подарочными деньгами, а это сумма немаленькая... Понимаете, да? Ведь все видели, как я эти конверты в карман трамбовал. То есть при желании позариться мог кто угодно. Ойёйёй. Ситуация, сами понимаете, неприятная. Я даже рассказывать не буду, какие последствия для атмосферы праздника имела эта пропажа. Короче, пиджак так и не нашли. Ну, тут слава богу и день закончился. Я молодых отправил, гостей проводил, мы со свидетельницей ещё раз на всякий случай все закутки осмотрели, и уехали к ней.
Ну, второй день как обычно, игры/забавы, но дымка вчерашнего происшествия всё равно незримо висит над свадебным столом. И вот после второй или третьей где-то, смотрю, заходит в зал мужик, плотный такой, и слегка застенчиво по стеночке пробирается в мою сторону. И отзывает меня на улицу. И там в машине такси протягивает мне мой пиджак. У меня сердце прям бульк - и упало там в район... Ну, не важно. И я такой - как? Чего? Он говорит - ну вот вчера девчонку подвозил отсюда до дому. Пьяненькая. А что она садилась в пиджаке, а вышла без, я и внимания не обратил. Потом уж только. Выяснилось. Сестрица жениха пошла на улицу курить, и пиджак накинула. На улице, слово за слово, поцапалась с мужем, тормознула такси, и укатила домой. В пиджаке. И забыла про него. А я сразу по карманам-то шасть. И мужик так засмущался слегка, говорит. - Там это... в кармане... ну... ночью сигареты у меня кончились. А курить охота! Я думаю - а вдруг? Неудобно конечно, по карманам... Короче, я сигареты там взял. И тут я достаю из внутреннего кармана пачку пухлых конвертов, открываю первый попавшийся, достаю червонец, и подаю мужику. Видели бы вы его глаза.
И вот выхожу я из машины, надеваю пиджак, и вхожу в зал. Встаю по центру, и стою так как бы между прочим. И жду, когда на меня обратят внимание. И улыбаюсь. Сперва народ так постепенно затих. А потом... Знаете, таких аплодисментов, такой радости в глазах присутствующих я своим появлением наверное никогда больше в жизни и не вызывал.
Был у нас на заводе такой передовик производства, назовём его к примеру Иванов. Не просто даже так себе передовик, а передовик-передовик. Наставник, лучший по профессии, ударник труда, куча грамот, на доске почета всегда на самом видном месте, и директор завода с ним здоровался первым, за руку, и с уважением.
А потом оказалось, что этот Иванов помаленьку пол-завода через дырку в заборе вынес, и дачу себе из этого построил. Состоялся конечно товарищеский суд, Иванова этого строго осудили, заклеймили позором, с доски почета содрали, и с завода попёрли. Больше всех лютовал при этом начальник партийной организации.
И вот идут после собрания парторг этот, с директором, и парторг директору говорит. - А этот, Иванов-то, а? Каков гусь оказался! Да, Ян Рудольфович?
А директор не в духе был, поворачивается к парторгу, и спрашивает. - Вот скажи мне, Николай Егорович, ты с завода за свою жизнь много украл?
Тот как руками замашет. - Да вы что! Да господь с вами, Ян Рудольфович! Да ни гвоздика ржавого даже!
Директор так посмотрел на него, с лёгким сочувствием, и говорит. - Вот видишь? Ни гвоздика. А вреда от тебя в сто раз больше, чем от этого Иванова. Где я теперь такого расточника найду?
По поводу вчерашнего "Вот придут к тебе ПРИЛИЧНЫЕ ЛЮДИ" вспомнилась пара историй. Обе произошли в самые лютые для страны годы антиалкогольной компании.
Приятель, готовясь к юбилею, нарыл где-то талонов на водку, и попросил отоварить. Без водки вполне можно было обойтись, тесть обещал привезти из деревни самогона собственного приготовления в достаточном количестве. Но на случай, если "придут приличные люди", товарищ решил подстраховаться. Традиции большого русского застолья требовали ставить водку на стол хотя бы на первый тост. Потом можно было подливать в те же бутылки самогон.
Талонов было на шесть бутылок. Я аккуратно поставил их в пластиковый пакет советского производства, и на выходе из магазина случайно задел пакетом о косяк. В пакете неприятно хрустнуло и захлюпало. Минус один - подумал я, и расстроился. Так, расстроенный, и пришел к приятелю. Советский пакет, к слову, не пропустил ни капли, всё содержимое вместе с осколками плескалось на дне. Мы проткнули шилом пакет, и аккуратно слили содержимое. Потом процедили его через несколько слоёв марли, марлю крепко отжали. Приятель меня утешал, но я был безутешен. Тогда он сказал - да хули? И разлил спасённое содержимое в два стакана. Мы накатили, и закурили. Немного отпустило. Приятель подумал и сказал, - нечетное количество бутылок не укладывается в логику традиционного русского застолья. Спрашивать его, на чем базируется эта логика не стоило, ответ мог затянуться на пару суток. Поэтому мы просто открыли лишнюю пятую бутылку, чтобы восстановить гармонию. Потом зашел Саня, сосед, с извинениями, что не сможет прийти на юбилей, потому что работа. Тут уж сам бог велел не лишать хорошего человека праздника. Бутылок снова стало нечетное количество, и пришлось это снова как-то компенсировать.
Потом я помню довольно смутно. Но точно помню, что в итоге на юбилее все приличные люди хлестали самогон как не в себя, и пели осанну тестю. А я нет-нет да и мучил себя вопросом: если бы я не расхуячил ту бутылку, дожила бы водка до юбилея?
Другая история случилась в те же примерно годы в Одессе, где мы отдыхали у родственников жены. Они только недавно вернулись из Германии, и у них в стенке, на самом видном месте, стояла какая-то охуенно красивая бутылка с тёмным содержимым. Я не помню, может это был хеннесси, может ещё какая экзотика, неважно.
На все мои заманчивые предложения испробовать заграничного зелья я получал категорическое нет. Причем хозяин был по существу не против, а хозяйка - ни в какую. "Щас вам, олгоголегам! Вот придут приличные люди...!" - Пиздец, ну вы жлобы! - говорил я, и шел в палатку за пивом. Пива, слава богу, в те годы в Одессе на каждом углу было хоть утопись.
Отпуск заканчивался. Накануне отъезда мы устроили небольшой прощальный ужин. Выпили конечно. Потом легли спать. Среди ночи я почувствовал, как кто-то толкает меня в бок. Возле кровати в полумраке стоял хозяин. Он прижимал палец одной руки к губам, а во второй руке у него что-то загадочно поблёскивало. Увидев, что я открыл глаза, он призывно махнул бутылкой, и вышел.
Сперва мы хотели сесть на кухне, но по здравому размышлению решили, что это слишком рискованно. Хозяин снова махнул бутылкой, мы взяли стаканы, пару конфет, и спустились во двор. За всё это время нами не было произнесено ни звука. Только во дворе, на лавочке, разлив по первой, хозяин сказал: - Ну их в пизду! Это, как я понял, был тост, и мы выпили.
Мы сидели в тени большого каштана, под черным одесским небом, и молча пили экзотическое заграничное пойло. Говорить нам по сути было не о чем, слишком разные мы были люди. Единственное, что нас роднило, это мужская солидарность и ненависть к бабскому лицемерию. Не скажу, что вкус пойла меня как-то особо поразил. Оставив в бутылке грамм сто мы вернулись на кухню, и посредством крепкого чая, йода, и марганцовки стали подбирать нужный колер. Немного повозившись, мы наконец добились примерно нужного результата, долили бутылку до краёв, водрузили на место, и разошлись спать.
На следующее лето мы в Одессу не поехали. И на позаследующее тоже. Жена уговаривала, но я сказал что к таким жлобам, для которых бутылка бормотухи дороже тёплых человеческих отношений, я больше ни ногой. А спустя года три или четыре в разговоре по телефону одесская родственница обмолвилась жене:
- Помнишь ту бутылку? Мы её открыли на мой день рожденья. Пришли приличные люди, хороший повод. Ты бы знала, какое там оказалось говно! Так стыдно! Слава богу никто не отравился.
- От йода с марганцовкой ещё никто не умирал! - злорадно буркнул я себе под нос.
Остроухая жена однако расслышала, и долго с пристрастием пытала, что я имел в виду. Но я молчал как рыба. Потому что это была не только моя тайна.
Шли со шкетом в магазин, возле мусорных баков бегает щенок. - Смотри, щенок! - Ого! Ути-пути! Цып-цып-цып! Однако щенок, заметив наше приближение, поджал хвост и спрятался в ближайших кустах.
На обратном пути он снова нам встретился, теперь чуть дальше, возле частного дома на углу. Щенок метался, то тычась мордой в доски ветхого забора, из-за которого раздавался собачий лай, то выскакивая на проезжую часть. Машины притормаживали, но попасть под колеса для него было делом времени.
Мы подошли к забору и заглянули поверх штакетника. По двору бегали две взрослые собаки, и несколько щенков. По виду - самые непосредственные родственники того, снаружи.
- Так вот он откуда взялся! - сообразили мы. - Вылез, а обратно дорогу найти не может.
И стали ловить щенка. Щенок в руки не шел, выворачивался, скулил, огрызался, и старался укусить. В очередной раз выскочив на проезжую часть, он едва не попал под колёса проезжавшей ауди. Водитель ауди остановился, включил аварийку, вышел из машины, и стал нам помогать. - Ваш? - спросил он в процессе. - Да не! - ответили мы, кивнув на забор. - Видно выскочил как-то. Мы просто мимо шли.
Втроём нам наконец удалось прижать щенка к забору, я взял его за шкирку, и насколько мог аккуратно забросил на территорию, где заходилась лаем собачья свора. Щенок плюхнулся на землю, вскочил, отряхнулся, и мгновенно затерялся среди точно таких же сородичей. Собаки во дворе встретили его, к счастью, как родного.
Мы облегченно вздохнули, и уже собрались идти каждый своей дорогой, как вдруг входная дверь в доме распахнулась, и на крыльце появилась тётка в халате. "Сейчас начнёт благодарить. - мелькнуло в голове. - Надо было сразу уходить"
Однако вместо благодарности тётка почему-то сделала зверское выражение лица, и истошно завопила:
- Вы что это делаете, сволочи?! А?!
- Да мы тут это... шли просто.... щенок бегает...
- Что, опять?! - раздался изнутри дома свирепый мужской голос.
- Ты представляешь?! - ответила баба возмущенно. - Четвёртого! Четвёртого щенка подбрасывают! Вот сволочи! Где они их только берут?! Нашли блять собачий питомник!!! Ну я им щас!...
Дальше мы не слышали. Только ветер свистел в ушах, как мы улепётывали с фронта борьбы добра со справедливостью. Удалось ли выжить водителю ауди мы к сожалению не знаем. Будем следить за новостями.
Синюю ветровку с надписью "Единая Россия" мне подарил приятель. Мы раз в год ездим на рыбалку, и прошлый раз, прощаясь и роняя сентиментальные слюни мне на воротник, он говорит: - Братан, целый год же не увидимся! Хочу подарить тебе что нибудь на долгую и вечную память! Я говорю - Конечно! Нельзя сдерживать в себе такие прекрасные порывы! И он, порывшись в багажнике среди грязных носков, промасленного тряпья, и рыбьей чешуи, вытащил эту ветровку. - От сердца отрываю, но для тебя не жалко! Эксклюзивная вещь! Ни у кого больше такой нету, а у тебя будет! В багажнике валялось ещё штук пять этого эксклюзива, но я подарок принял с благодарностью. Вещь действительно практичная, места много не занимает, и на рыбалке совсем не лишняя.
Голубой бейсболкой с желтыми буквами "ЛДПР" мы разжились на даче у другого приятеля. Когда приехали, было солнечно и жарко, а потом погода резко испортилась, задул ветерок, и шкету надо было чем-то прикрыть бестолковку. - Вот! - сказал приятель. - Уникальная вещь! Отцу на работе подарили. В итоге шкету бейсболка оказалась слегка великовата, и по наследству перекочевала мне.
Откуда появилась красная майка с серпом, молотом, и надписью КПРФ я вам даже рассказать не могу, настолько эта история интимна и запутана.
Короче, сижу на рыбалке. Красная майка с надписью КПРФ, синяя ветровка Единой России нараспашку, и на голове бейсболка ЛДПР. Идёт мимо мужик. Такой, в возрасте уже, с лыжными палками. Увидел меня, остановился, и давай рассматривать. Как будто пятитысячную нашел. Не знаю, может ему пообщаться просто хотелось. У меня же настроение было совсем не общительное, у меня как раз одна из удочек за стойку захлестнулась, и для того чтобы её распутать надо было снимать штаны и лезть в холодную воду. А мужик этот походил вокруг, рассмотрел меня всего сверху донизу, и говорит. - А... Э, простите!... - Что? - спрашиваю я, может быть не вполне дружелюбно. - А где же Справедливая Россия? "Какая ещё блять Россия?! - думаю я. - Что он от меня хочет вобще?" А сам меж тем встаю и начинаю расстёгивать штаны, чтобы лезть в воду.
Тут он как руками замашет, как закричит "Не надо! Не надо! Я верю, верю!!!", палки свои хвать, и в лес. Только кусты затрещали. Странный тип. Мужика без штанов что ли никогда не видел?
Кстати, про грибы. Я ещё малой совсем был, меня в лес не брали. А сестрицы постарше, их и одних отпускали. И вот собрались они как-то раз компанией, человек может пять-шесть, с подружками-соседками, и спрашивают отца. - Папа, а можно мы с собой Бурана возьмём? Бураном назвали щенка, совсем малипусенького, которого отец только на днях принёс. Не собака, игрушка. Отец подумал-подумал, и говорит: - Ну, возьмите. Только не потеряйте. Щенок хоть и крошечный, но смышлёный был, всё время за чьими-то пятками бегал, так что потеряться вряд ли мог. До леса не близко, километров пять-шесть, но по деревенским меркам нормально. Щенок где своими ногами, где на руках, и в лесу всё время смотрели за ним, чтобы рядом. Набрали грибов, вышли на опушку, присели отдохнуть, тут мимо дядя Саша на колхозном грузовике едет. - Что, девчонки, грибов набрали? Ну, садитесь, подвезу. Они, радостные, в кузов попрыгали, он их до самой деревни и довёз. Домой пришли, - а где Буран? А нет Бурана. В лесу забыли. Когда радостные в машину грузились. Ох, что тут началось. Слёзы, сопли. Побежали обратно, да где там. Отец только рукой махнул. Расстроился конечно, но ругать никого не стал, сам разрешил, - сам виноват. День-два ещё погоревали, да и забыли. Отец сказал – не ревите, нового принесу, щенки в помёте ещё остались.
Буран пришел через неделю. Весь грязный, в репейниках, но очень радостный. До сих пор непонятно, как он дорогу обратно нашел. Там и кошка бы заблудилась. Тут снова началось, - сопли, слёзы, визги, радости полные штаны. Отец спрашивает: - Господи, как хоть ты выжил-то? А щенок только знай хвостом виляет и облизывает всех.
Сколько лет спустя не скажу, но Буран уже взрослый был, да и я подрос, пошли мы по грибы. И вот бегает он по лесу туда-сюда, а в какой-то момент раз, и пропал. Кричу: - Буран, Буран! И тишина. Иду, а он лежит под ёлкой, и белый гриб жрёт. Хороший такой грибочек, молодой, крепкий. Я говорю: - Ты что ж гад такой делаешь? Иди вон сыроежки жри! А он боровик доел, корешок выплюнул, и дальше радостный поскакал. Вот так он скорей всего в лесу и выжил. Сколько я собак потом не встречал, Буран единственный пёс, который ел грибы и ягоды. Грибы причём исключительно белые, а ягоды только бруснику.
(Реплику «Жить захочешь не так раскорячишься» хотел комментаторам оставить, но не стал. Обойдутся)
У нас во дворе стоят качели. Там раньше детская площадка была, потом площадку перенесли, а качели остались. Здоровые, метра три-четыре. Их, по-моему, даже бульдозером не выкорчуешь. Молодежь ограничители на перекладине спилила, чтобы на качели полный оборот можно было сделать, и самые отчаянные на них «солнышко» крутили. А по вечерам там рядом, в остатках бывшей песочницы, бухарики местные собирались. Иногда и уснут там же, если тепло.
Как-то ночью Вова, синяк из соседнего подъезда, на этих качелях и уснул. То ли он до дому не дошел, то ли наоборот, баба его выгнала, ну он и прикемарил. На качелях-то все лучше, чем на голой земле. Лежит, храпит. А Вова храпит так, что окна в доме звенят. Ну, и кто-то ментов видно вызвал. А может они сами просто мимо ехали и у них уазик от Вовиного храпа заглох.
Стали менты Вову будить. Вставай, мол, иди домой. А Вова не просыпается, и во сне на ментов матерится, обзывает их всякими нехорошими словами. Тогда менты разозлились, взяли, зафиксировали Вову для надежности, как космонавта, двумя наручниками к качели, раскачали, и закрутили «солнышко».
На первом обороте Вова храпеть перестал и из него что-то посыпалось. Оборотов десять менты сделали, потом качели остановили, Вову отстегнули, посадили, по щекам похлопали, уазик завели и уехали. Вова еще долго потом на качелях сидел, сойти боялся.
Это летом, в августе где-то было. Сейчас март. Но с тех пор, что интересно, Вова в рот не берет, как отрезало. Глаза правда у него до сих пор такие, ошарашенные, короче. Он на ментов потом в прокуратуру заяву накатал. В прокуратуре-то сперва серьезно не отнеслись, у Вовы же вся судьба на синих пальцах, три ходки, хохотали прокурорские насчет качелей. Но потом заяву все-таки приняли. А жена, когда фишку просекла, что Вова-то не пьет больше, заставила его заяву забрать и еще перед ментами этими извиниться. Заяву Вова забрал, но извиняться не пошел, не по понятиям.
Короче, остепенился, пить бросил, и на работу, естественно, устроился. Вова, он сварщик классный, так-то, когда не пьет. И в первый же день, как на работу устроился, приехал с аппаратом, и ограничители на качели опять приварил. А местные бухарики теперь эти качели, да и вообще наш двор, десятой стороной обходят. От греха, глядя на Вову. И бабы своих алконавтов этими качелями чуть что пугают, и помогает. И иногда просят Вову ограничители срезать, хотя бы на время, для устрашения. Но Вова с шальными глазами говорит «Не дай Бог! Лучше закодироваться».
Что он там натерпелся той ночью на качелях, только Богу и ведомо.
(Записано со слов одного представителя сельской интеллигенции)
В зоомагазине ребёнок лет пяти-шести, воспользовавшись тем что папа с мамой отвлеклись на витрину, сунул палец в клетку с крысой. Прямо рядом с табличкой "Пальцы в клетку не совать!!!" Крыса его за палец конечно тут же укусила. Мальчик заверещал, и немедленно получил от отца подзатыльник. - Разве ты не видишь, что тут написано?! Мальчик, сглатывая слёзы, пропищал: - Я же читать не умею! И тут же получил поджопник от матери: - А я сколько раз тебе говорила: "Учись читать, сынок! Учись читать!"
Лежал у нас в госпитале один майор. Крутой военный, пара командировок в Афганистан, пара ранений, пара контузий, серьёзный такой короче мужчина. Ещё у него вследствие ранения была парализована правая рука. А к нам в хирургию он заехал с элементарным аппендицитом. Операция была назначена назавтра, соответственно вечером дежурная медсестра должна была его к операции подготовить.
Дежурила как раз Оля, очень хорошая девушка, красивая и слегка застенчивая. Застенчивая медсестра конечно нонсенс, но именно такое впечатление она производила своим вечным девичьим румянцем.
И вот вечером берёт она всё что нужно, идёт в палату к майору, и говорит: - Мне, - говорит, - товарищ майор, необходимо вас побрить! Тот конечно удивился, по щекам себя погладил. - Так я вроде брился с утра. - Нет, вы не поняли! - говорит Оля, и начинает объяснять, что конкретно майору собирается брить.
А через минуту вылетает из палаты в слезах. Вслед ей вместе с отборной бранью летит всё, что попало майору под руку, включая книжку "Сто лет одиночества", которую я дал ему почитать.
Я говорю: - Товарищ майор, ну так нельзя. Готовить вас к операции всё равно надо. Медсестру обидели, она-то чем виновата? Если вы завтра к операции будете не готовы, её в пять минут уволят. - Я сам всё сделаю! - Одной рукой? - Ну придумай что нибудь! Только я этой девчонке брить себя не дам! Я боевой офицер, она мне в дочери годится! Короче, ни в какую. Нет, и всё. Лучше, говорит, умереть.
Иду к медсестре. Та плачет и уже собирает пожитки. Я говорю - погоди, не всё так печально. Есть у меня тут неподалёку одна знакомая, она за три рубля не то что майора, тигра налысо побреет. Ты согласна? С майором я договорюсь.
Вскоре серьёзная дама преклонных лет, которую звали Зинаидой Палной, вошла в палату, и раскладывая на тумбочке бритвенные принадлежности сказала, обращаясь к майору. - Тебе, сынок, лучше лежать тихо. Будешь дёргаться, я случайно чего нибудь не то отстригну, потом пришью суровой ниткой, и скажу что так и было! Боевой офицер, не раз ходивший на караваны, закрыл глаза и прикинулся трупом. В отличие от душманов против Зинаиды Палны шансов у него не было никаких.
Через полчаса Зинаида Пална вошла в процедурную. - Ну как там? - спросила с нетерпением Оля. - Всё хорошо? - Эх, девка, дура ты дура! - ответила Зинаида Пална, намыливая руки. - Да будь я помоложе, я б за удовольствие подержать такое хозяйство в руках сама б тебе трёшку заплатила!
* * * Вечером, когда мы пили чай, Оля спросила. - Как же вам удалось его уговорить? - Да я собственно и не уговаривал. Он же сказал - лучше умереть. Ну я и говорю: есть мол такая хорошая женщина, согласная вашей беде помочь в любом случае. Так что выбирайте, или она к вам, или вы к ней. - Куда "к ней"? - В морг. Она в морге санитаркой работает.
Эта история натурально случилась на соревнованиях местного масштаба по вольной борьбе. Выходят биться два борца в среднем весе. Один из бойцов старше соперника, и явно превосходит его в мастерстве. Начало поединка это наглядно подтверждает. Более опытный спортсмен уверенно и без проблем ведет схватку к чистой победе. Кажется, развязка близка. Но как только поединок приближается к логическому завершению, более сильный боец ослабляет, что называется, хватку, и отступает. Будто дает противнику фору. Так происходит несколько раз в течение поединка. Болельщики недоумевают. Тренер кричит и волнуется. Судьи невозмутимы, но тоже заинтересованы непонятным поведением спортсмена. Так продолжается вплоть до перерыва. Все понимают, что не единожды за схватку один из борцов имел возможность одержать победу. Но не воспользовался ею. Тренер в перерыве, волнуясь, отчитывает своего воспитанника: «Чего ж ты его завалить-то никак не можешь? Ты же явно побеждаешь, а в самый последний момент останавливаешься почему-то. Почему?!" Смущенно потупясь, спортсмен отвечает: "Я не могу! Как только я начинаю побеждать, он плачет!"
Тому из спортсменов, который старше и опытнее - восемь лет. Который помладше - шесть.