Лучшие истории прошлых лет в этот день
Новые истории - основной выпуск

Ностальгия по социализму – с несколько иного ракурса.

Эту историю рассказал нам один из преподавателей – профессор С-в. Его жена, искусствовед, работала в Эрмитаже, экспертом в оценочной комиссии - оттуда и сюжет. Собственно, сюжетов было несколько, но именно этот, на мой взгляд заслуживает внимания.

Итак, Ленинград, начало семидесятых. Скромная женщина, бухгалтер. Возраст - под сорок, живёт в комнате, в коммунальной квартире.

Зарплата небольшая, на самое необходимое хватает, но и только. С принцем на белом коне не срослось, а когда возраст вышел, оказалось, что и остальных мужиков уже расхватали. Так и осталась одинокой – жизнь потихоньку проходит, а она плывёт по течению от выходных до выходных, от получки до получки. Звёзд с неба не хватает, ни на что особенное уже не надеется.

Наступает очередная осень, она вынимает из шкафа тёплое пальто и понимает, что ещё один сезон его уже не относить – неловко. Слишком поизносилось. Рукава вытерлись, подкладка прохудилась – в таком стыдно по улице пройти.

Сбережений у неё нет, а новое, приличное купить – это рублей сто, не меньше. Посидела, поплакала. Ну, что делать, чтобы что-нибудь купить, надо что- нибудь продать. Из ценного было у неё две вещи – от бабушки в наследство достались. Сервиз кофейный из настоящего фарфора и колечко.

Сервиз слишком жалко, а колечко – кто его знает, дадут за него вообще что- то? Пробы нет, так, клеймо какое-то непонятное, металл светлый, не поймёшь какой, но вроде не серебро, камушек розовый. Старинное, видно.
Принесла на работу, показала в бухгалтерии – тётки, как думаете, можно продать?

- А сколько ты хочешь?

- Ну, не знаю, рублей сто пятьдесят, может двести?

- Вот что. Рублей сто я дам, но пойдём в ломбард, пусть там оценят.

И пошли они в ломбард. Оценщик вначале даже смотреть не захотел – пробы нет, какой ещё драгоценный металл? Какой драгоценный камень? Тащат всякую дрянь, работать мешают…

Потом взял лупу, рассмотрел клеймо повнимательнее. Потом ещё внимательнее.

- Вот что, женщина, подождите-ка, я сейчас к заведующему…

Через пять минут выходит – пройдите, говорит в кабинет, с вами поговорить хотят.

Тут приятельница её, что сто рублей готова была отдать, зашептала – «Пошли отсюда, бери кольцо и пошли, я тебе сто пятьдесят дам».

Видать почуяла что-то.

В кабинете заведующего сидит вальяжный мужчина южной национальности в лайковом пальто, заведующий смотрит на него подобострастно, обращается по имени-отчеству, получая в ответ «Помолчи, Славик».

- Гражданка, говорит кожаный, если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я редко, это кольцо может стоить довольно дорого. В общем так – достаёт из кармана пачку денег – я вам даю за него тысячу рублей, не отказывайтесь.

У неё появляется слабость в ногах. Такие деньги она и в кино не видела.

- Отдайте мне кольцо.

- Две тысячи, больше нет с собой-

- Отдайте мне кольцо!

- Славик, у тебя в кассе сколько? Подкинешь? Хорошо, три тысячи пятьсот – но это окончательно.

- ОТДАЙТЕ МНЕ КОЛЬЦО!!!

Приятельница, которая подслушивала за дверью, уже искусала себе все локти.

Кольцо возвращают. Дают адрес и телефон – сходите, говорят в Эрмитаж, там экспертная комиссия оценкой занимается – если они подтвердят происхождение, вас ждёт сюрприз.

- Но только не обижайтесь, если подтвердят, то продать это кольцо вам уже не удастся, так что подумайте, может быть возьмёте деньги сейчас?

Деньги она не взяла, и перепуганная удалилась. А на следующий день пошла в Эрмитаж.

Комиссия происхождение кольца подтвердила.

Чтобы не терзать читателей неопределённостью – Екатерине второй, на юбилей был подарен уникальный ювелирный гарнитур – колье, диадема, серьги и два перстня – малый и большой. Сделано всё было из сплава золота с платиной – что по тем временам было революционно. На гарнитур пошли уникальные камни – бриллианты чистой воды, но розового оттенка. И больше в мире таких камней не осталось.

Малый перстень считался утерянным, но тем не менее присутствовал во всех исторических каталогах. В каталогах Сотби и Кристи его стартовая цена была обозначена в шесть миллионов фунтов стерлингов.

Когда она пришла в Эрмитаж за вердиктом, её уже ждали неприметные граждане в скромных костюмах – с удостоверениями госбезопасности.

- Вот что, гражданка. Кольцо принадлежит вам, и не вернуть его мы не можем, но должны предупредить – если вы его сейчас заберёте, с этой минуты за вами будет установлено наблюдение. Продать вы его не сможете никому и никогда. А попытка пробраться за границу, чтобы продать там – за полную объявленную стоимость - будет расценена, как измена Родине, со всеми вытекающими последствиями.

- Но есть другой вариант. Вы сейчас подписываете дарственную Эрмитажу, и кольцо остаётся здесь, в хранилище. Вам за это – единовременная выплата в пять тысяч рублей, двухкомнатная квартира в приличном районе, и пожизненная персональная пенсия – двести рублей в месяц.

- Принимайте решение. Мы ждём.

Разумеется, она подписала. Кольцо осталось в музее. Что было дальше, история умалчивает - информация о сюжете была получена только из Эрмитажа.

Хочется верить, что она сумела правильно распорядиться своей пожизненной рентой, потому, что когда в девяностые эти деньги обесценились, ей было ещё только за шестьдесят…

Друзья решили меня женить. Зависть, наверное, к независимой жизни холостяка. При всех моих отнекиваниях было много знакомств, но одно запомнилось. Милая девушка без высшего образования с тягой к хорошей жизни и тремя детьми от разных мужчин. Сидим, пьём кофе, я пытаюсь тихо соскочить после вышеприведённого, думая, как получше обматерить сватов. И вдруг она говорит: "Я надеюсь, у тебя (у меня, то есть) нет детей?! Я чужих детей не приму!". На моё замечание, что её дети мне тоже чужие, назвала меня свиньёй и ушла, оставив счёт и свободу.

Затеял я тут одну небольшую стройку. Привезенные и выгруженные манипулятором два поддона с газосиликатными блоками перекрыли движение к дому, поэтому пришлось принимать меры.
-Давай, сынок, - обратился я к пацану, - иди начинай освобождать проезд, а то мама к дому не подъедет. Я через полчасика освобожусь и приду на помощь. Ты у нас парень уже здоровый, так что и грузчиком можешь поработать. В жизни все надо уметь. Покажи отцу на что ты способен.
Возражений не последовало.
Выйдя через полчаса на улицу, я увидел пацана сидящего на блоке в позе примерно как на фотографии снизу.
-Блин, наверное пальцы рук прищемил или блок на ногу уронил! Или два блока сразу поднял - замелькали мысли, хотя времени для домыслов и рассуждений не было и я бросился к нему с вопросом, - что случилось сынок? Что случилось!
Он поднял на меня глаза, полные вселенской тоски и с капелькой слез в уголке.
-Я устал, папа, сильно устал! Ты даже не можешь представить как я устал! - искренность была в его глазах и правда. Каждая клеточка его сгорбленного организма излучала полное бессилие . Это давило на мою совесть. Действительно, разве мог я ребенка послать на такую тяжелую работу. Ведь ему всего двенадцать лет. И я дрогнул, чуть не отправив его домой — отдыхать. Но поднял глаза и заткнулся на полуслове. В пачках не хватало всего трех блоков. И на одном сидел он.
-Ты не охренел случаем!? - опешил я, - ты за полчаса утащил всего два блока и устал!? Тебя так работать жизнь научила?!
-Ну да, жизнь! - распрямившись и стряхнув слезу, произнес он. - Я ведь пап в театральный кружок хожу, а не в секцию штангистов.
-И что?! - еще больше опешил я.
-Вот чему научили, то и есть. Сам просил показать на что я способен. Ладно, давай таскать я уже отдохнул.

Одно из условий с удовольствием ходить на работу - любить свою работу.
Но трудно ли любить свою работу и приносить людям хорошее настроение?
Или невольно заставить других любоваться своей работой, совсем не творческой?

Из моей московской жизни я запомнила двоих таких людей.
1. Она работала на станции метро Октябрьская, там, где переход с кольцевой на радиальную, - небольшой по длине/глубине эскалатор. Будка дежурного смотрела "лицом" на спускающихся.
Дежурной было лет за 50, в те годы она казалась мне пожилой)) С худощавым лицом, всегда в красной кепочке, и всегда с живыми глазами и улыбкой на лице.
Она была неповторяема и неотразима) Обращалась почти к каждому, кто спускался на "её" эскалаторе, с улыбкой, кому успевала - говорила какие-то добрые слова, как-то по-доброму шутила, глядя на неё, всегда поднималось настроение.
Когда мы ее видели, всегда улыбались, она была же как единое целое со станцией Октябрьская)Без кепочки мы уже не представляли себе этого перехода. Было видно, что работа доставляет ей удовольствие.
Работа дежурного на эскалаторе длиной самое большое 30 метров)
О, наша кепочка! - так мы звали ее между собой. Подсознательно ожидая, что каждый раз переходя на радиальную, мы будем ее видеть, огорчались, когда была не ее смена. Не было привычного доброго ритуала. Не было повода улыбаться. В этот день не хватало чего-то хорошего и привычного.
А потом она исчезла. Сменили ее дежурные с тусклым уткнувшимся вниз взглядом и равнодушным лицом.
Усиленно смотрят в монитор? Кепочка тоже смотрела в монитор. Но ее дежурство всем поднимало настроение.

2. Конец 90-х - начало 2000-х. Работаю в начале Можайского шоссе. Коммунальные услуги оплачиваются только в Сбербанке - или тогда еще Сберкасса? уже не помню, - в моем районе этот процесс мог занять полдня, и такой роскоши я себе позволить не могла. Напротив работы, на Можайке, прямо у остановки, тоже есть сбербанк, но там было еще хуже, чем в моих пятиэтажных Черемушках с домами, натыканными как грибы после хорошего дождя.
С другой стороны квартала, где был офис, проходила, да и сейчас, думаю, проходит, улица Красных Зорь, и в одном из угловых домов в девятиэтажке был Сбербанк и почта.
Район здесь тоже был обжитой и квартал спальный, но по другую сторону Красных Зорь проходили ж/д пути и количество потенциальных посетителей этих жизненноважных в то время объектов сужалось до жителей квартала, домов, заселенных в 60-70 года. К тому же квартал был на отшибе.
И я приноровилась в обеденное время оплачивать коммуналку в этой сберкассе.
Окон было, если не ошибаюсь, не меньше 3-х, очередь тоже была, но в одном окне всегда очередь проходила практически молниеносно. Так эмпирическим методом я стала оплачивать только в этом окне.
Работала там профессионал. Нет, не так - ПРОФЕССИОНАЛ. ВЫСОЧАЙШЕГО КЛАССА. Никто около ее окна никогда не задерживался. Ей стоило только лишь бросить взгляд на квитанцию, сказать, где ошибка в цифрах, - если ошибка была, - у меня было такое впечатление, что она знает наизусть все эти многочисленные номера счетов, состоящих из 20 цифр. Очередь, если и возникала по причине технического перерыва, рассасывалась мгновенно. Все замечания по квитанциям у нее были четкие и короткие, исключающие повторный вопрос. Потому что все было ясно)

Я ходила в эту сберкассу, скорее к этой операционистке, несколько лет. Я рассказала о ней коллегам, мне не поверили) мы пошли удостовериться. Все были, скажем, очень удивлены.
Рассказала о ней дома. Мне тоже не поверили.
Поехали специально проверить, теперь удивлены были мои домашние.

Однажды я в очередной раз пошла платить в эту сберкассу.
Операционистка стояла у входа и курила. Смотрела куда-то вдаль, о чем-то думая, во всяком случае лицо у нее не было улыбчивым. Я прошла в зал, а потом подумала и вышла на улицу. Когда еще будет такой шанс.

- Я хотела бы сказать Вам, что Вы - настоящий профессионал... Вы так работаете, всегда всем помогаете в этих запутанных цифрах и, главное, быстро. И не надо в очереди подолгу стоять. Спасибо Вам!
- Спасибо! - операционистка была удивлена и как-то обрадована, что ли. - Вы единственная, кто мне сказал добрые слова, - она горько усмехнулась. - И на меня пишут жалобы начальству. Что слишком быстро работаю. Я с советских времен ненавижу очереди. А местным бабушкам это не нравится. Они хотят стоять в очередях...

Не помню, были ли в те времена у сотрудников Сбербанка бейджики, но на стойке стояла табличка с именем и фамилией сотрудника.
Светлана Одоевская, спасибо Вам еще раз!

Обнаружили в спальне с женой рисунок ручкой на обоях. Т.к. дочке уже 12 лет, то подозрение пало на 5-летнего сына. Зовем их двоих в спальню, на вопрос кто сделал, дочка естественно говорит: не я!
Мелкий, глядя на нее, тоже идет в отказ, типа вообще не при делах...
2-3 наводящих вопроса не смогли "расколоть" партизана.
Тут жена говорит: и что нам делать с этим тараканом на стене?
Сын (с обидой в голосе): Это робот вообще-то!!! Ой....

Я ненавижу людей, которые кричат, мол, "можем повторить".
Я ненавижу тех, кто сегодня ездит по дорогам с наклейками "На Берлин".
Они - не понимают.
Они - не чувствуют.
Они глупы.

Для них, для тех, у которых "дедывоевали", это какие-то почти абстрактные деды и почти абстрактные какие-то старухи, которые сидят на фото в орденах.
Для них это праздник. Для них это какие-то, когда-то жившие деды сидели в земле по шею, ползли оглохшие от взрывов по крови, а абстрактные старухи собирали в грязи разможженные тела.
Это были какие-то другие, абстрактные люди.
Они абстрактно воевали и их абстрактно убивали. Они не чувствовали ничего.

* * *

Спустя семьдесят с чем-то лет ты стоишь в минуте молчания, считая, что отдаешь какую-то там дань, и даже что-то там может подумаешь про войну (если мысли куда-то не утекут), потом идешь есть свой стейк и запивать своим крафтовым пивом.

Если завтра война, тебя, вот именно тебя забирают из твоего удобного модного офиса. И именно ты уходишь из своего дома. И видишь свою девушку в последний раз.
Это твой, вот именно твой муж завтра становится в строй и куда-то идет, куда-то едет вагонами.
Это ты завтра будешь хоронить своего ребенка.

И это воевал не мудрый, жизнь проживший, какой-то там лубочный дед.
Это был молодой мужчина твоего, вот именно твоего возраста, вот прямо как ты сейчас. Это был ты тогда.
У тебя на выходных была бы рыбалка и шашлыки. Был бы сосед по даче, была бы молодая девчонка, были бы друзья.
Но никто тебя на самом деле не спрашивает, хочешь ты воевать или хочешь жить, хочешь уехать с семьей подальше, не участвовать, сменить страну. Никто не спрашивает. Ты обязан. Да и уйти тебе некуда. И спрятаться от смерти тебе негде.
И происходит это в один момент. Просто в один момент.

Нет, не так. Это ты, ты и ты, вот прямо ты сейчас, в свои сколько там тебе - 23, 26, 40, 45, - закрываешь свой ноутбук, бросаешь свою чашку кофе, оставляешь все свои вещи. Все. И уходишь из дома.
А завтра у тебя и дома нет. И нет ничего из того, что ты нажил за всю жизнь.
Вчера ты обнимал свою жену, а через неделю ты узнаешь, что на твой дом упала бомба. Вот просто - на твой дом.
Война уничтожает все.
И начинается она в один момент. И бежать тебе - некуда.
Вот просто представь. Сейчас, пока ты это читаешь, за твоим окном падает снаряд и у тебя вылетают окна. Что ты будешь делать, ты, тот самый смелый, который орет что "можем повторить". Да ты хотя бы не обосцысь.

Ты думаешь, они хотели какого-то там подвига, за который сейчас их потомки бьют себя в грудь? Они были того же возраста. И они жить хотели.
Подвиг - подвиг это потом. Может быть. Если успеешь. Если не оторвет тебе руку. Если ты через минуту не останешься без ног. Если ты все еще сможешь видеть глазами. Если у тебя останутся глаза.
А ты, сука, клеишь на себя наклейку "на Берлин" и чувствуешь себя героем.

Фронтовые сто грамм - это не романтика, и не попеть под гитарку грустные песни, думая про абстрактного деда, которого ты и не видел никогда. Он был убит примерно в твоём возрасте. Примерно таким, как ты. О чём ты думаешь сейчас?
Фронтовые сто грамм - это просто чтобы не было так жутко страшно встать. Чтобы ты просто мог почувствовать тепло в венах и вставать не думая о том, что у тебя отнимаются ноги.
И ты, наверное, просто выключаешься. Не от ста граммов. От другого.
Подвиг - это потом. Когда у тебя просто выбора нет и страх тебя гонит. Если ты будешь сидеть - тебя убьют. Так тебя убьют тоже. Но хотя бы есть шанс.
Ты себе представляешь вообще, как это страшно?

Это не дедушки несли ружья. И не бабушки ползли среди крови по полям.
Это ты, ты и ты. И ты. И ты тоже. Прямо сейчас закрываешь свой ноутбук, оставляешь свою чашку кофе.
И идешь умирать.

Я, знаете, сижу сейчас и смотрю свою почту. А в ней рассылки к 9 мая.
Купи тряпку со скидкой 30%. Промокод "9 мая".
Черти. Просто ёбаные черти. У которых ни мозгов нет, ни души.
________

© Екатерина Безымянная

Мои милые пакости.

Однажды очень и очень давно декан изловил меня в момент моего возрождения из пепла.
В пепел я превратился, проводив своего друга Серёжу Н-ва в армию.
Рассказывал уже эту бесстыдную историю, прекрасно характеризующую моё разрушительное влияние на все стороны жизни людей, окружающих меня.
Вкратце напомню.

Мы с Серёжей жили в одной общежитской комнате. И символизировали собой два полюса одного холодильника «Полюс». Папа у Серёжи работал директором крупного свинокомплекса.

А я жил сам по себе на гречневых и гороховых концентратах. Завтракал Серёжа двумя ломтями свинятины, которые из-за знания общежитских нравов жарил тут же, у нас в комнате, деликатно задёрнув от меня занавеску.

Обедал Серёжа тоже чем-то очень диетическим на основе смальца и копчёностей, ужин я обычно не наблюдал, потому как горбатым шакалёнком бегал по коридорам общежития нумер два, обезумев от гастрономических кошмаров.
В нашей комнате пропахло сытой едой всё: Серёжа, его вещи, мои вещи, подушки, одеяла, учебники, я жратвой тоже пропах насквозь.

Омерзительная привычка нюхать пальцы, галлюцинации, бред стали моими постоянными спутниками.
Холодильник свой Серёжа запирал на изящную цепочку с замком, которые ему привезла из свинокомплекса мама. Она при этом привезла ещё пять кило копчёного сала и две банки маринованных с перцем пятачков.

Думаю, что в детстве у Серёжи были забавные игрушки, а его детская была красиво убрана поросячьими головками и гирляндами сосисок над кроваткой в форме свинки из натуральной кожи. Серёжа очень любил эти маринованные пятачки и, похрустывая, закусывал ими водочку, которая, понятное дело, при такой диете его не губила, а делала всё краше и краше.

Человек на моих глазах наливался телесной красотой не по дням, а по часам.
Стали приходить к нам повестки из военкоматов. Родина настойчиво звала нас к себе в армию, гостеприимно указывая номер статьи Конституции. Серёже повестка всё никак не приходила и не приходила.

На проводах в рекруты какого-то очередного счастливца Серёжа сказал, что служить вообще не собирается. Сказал негромко, времена были ещё прилично социалистические. Но в глазах у Серёжи стояло безмятежным синим озером понимание жизни.
В эту же ночь я сел за письменный стол, взял пропахшую свининой бумагу, липкую ручку и написал между жирными разводами письмо в «Красную Звезду».

От имени Серёжи Н-ва. В письме говорилось, в частности, что дед-балтиец и отец-тихоокеанец Сергея с осуждением смотрят на него, до сих пор не служившего, а военком района подполковник Б.Гусев под надуманными предлогами отказывает Сергею в его праве защищать нашу страну.

«Под надуманными предлогами» я подчеркнул два раза. Письмо завершалось просьбой направить Серёжу служить на флот, желательно, на атомную подводную лодку. Подписал просто: Сергей Н-в.

И утречком опустил в почтовый ящик.
Я сам не ожидал, что это письмо опубликуют в «Красной Звезде» в рубрике «Навстречу съезду ВЛКСМ».
За Серёжей пришли прямо в лекционный зал. Пришёл сам подполковник Б.Гусев и два капитана.
С большим и понятным волнением я читал письма, которые мне писал друг Серёжа из Североморска. В этих письмах было всё.

В тех местах, где описывалась моя судьба в инвалидном кресле на вокзале, я всегда прерывал чтение и замирал.
Через полгода я привык к этим письмам, перестал их хранить у сердца и начал усиленно отжиматься от пола, бегать в загородном парке и записался в секцию гиревого спорта.
Вот при возвращении с тренировки, » на которой я много плакал и просился домой» (тм), меня и подловил наш добрый король Дагоберт.

Декан наш замечательный. Который меня, в принципе, помнил, как-то распознавал меня на визуальном уровне, но имени моего запоминать не хотел. Декан схватил меня за руки и взволнованно произнёс: «Джеймс! У нас на факультете произошла беда!»

Если бы передо мной не стояла самая главная беда на факультете, если бы она не так крепко держала меня, то, возможно, я и не стал, впоследствии, тем, кем стал.

А просто вырвался бы и убежал. Но что-то меня остановило и две беды факультета разговорились.
«Понимаешь, Джим», — сказал мне декан, -«у нашего факультета огромная задолженность по членским взносам. Мы много должны комитету комсомола университета. Студенты не платят свои взносы, понимаешь?!

И поэтому образовалась задолженность. Комитету комсомола университета. Студенты не хотят платить, и задолженность получилась, понимаешь, да?!» «Перед комитетом комсомола? Задолженность перед комитетом комсомола организовалась, да?», — уточнил я, на всякий случай, переминаясь призовым жеребцом и, прикидывая, смогу ли я выбить головой стекло и скрыться в кустах.

«Да!», — ответил неторопливый декан, -«студенты не платят вовремя взносы и образовалась задолженность». «Это очень плохо!», -честно произнёс я, -«за это по головке не погладят. За задолженность перед комитетом комсомола. В такое время это очень плохо, когда студенты вовремя не платят взносы». Стекло не казалось мне толстым.

«Ты, Джин, вот что, ты должен нам помочь, да. У Колесниковой ( декан посмотрел на бумажку), у Колесниковой не получается собирать взносы вовремя, ты должен ей помочь взносы собрать» Стекло казалось уже очень тонким и манило. «Я обязательно помогу!», — пообещал я максимально честно.

«Давай сюда зачётку!», — внезапно хищно сказал декан. Помог мне её найти и спрятал в свой карман. «Верну, когда (декан посмотрел на бумажку) Колесникова скажет, что задолженность перед комитетом комсомола ликвидирована…»
«Прекрасно, Джим!», — сказал я сам себе, — «прекрасно!

Очень удачно всё сложилось. Правда? Главное, секция гиревого спорта очень помогла!»
Через два часа я был вышвырнут из всех возможным общежитских комнат, в которые входил с требованием комсомольской дани. Я орал и бесновался, стучал кулаками в двери, давил на сознательность и простую человеческую жалость.

Может, на других факультетах это бы и сработало. Но на историческом факультете, сами понимаете… Какая жалость, если кругом конспекты по гражданской войне? Обида была в том, что дело-то пустяшное было: по две копейки с носа в месяц.

Но первый сбор украли, вторую сумму как-то потеряли. В третий раз собрали не со всех и такая карусель несколько месяцев продолжалась. Но не кошмарная сумма корячилась, нет.

С огорчением и болью вернулся в свою конурку. После увода Серёжи Н-ва на флот, комнатка моя не осиротела. Ко мне подселили отслужившего пограничника Ваню и жизнь наладилась. Ваня выпивал.

А так как его путь в страну зелёных фей только начинался и весил Ваня около центнера, то алкоголя ему надо было довольно много. Недостаток средств Ваня возмещал, работая сторожем в школе, в которую по ночам запускал всех окрестных сластолюбцев и женщин трудной судьбы.

Деньги, полученные от сластолюбцев, Ваня аккуратно пропивал, заглушая совесть и расшатывая нервную систему. У него начали появляться странные идеи и видения. В видениях этих Ваня был страшен.

Спал я в такие ванины периоды как кашалот: только одной половиной мозга. Вторая половина стояла на страже моего здоровья и жизни. Потом половины мозга менялись местами, происходила смена караула и к седьмому дню видения начинались уже и у меня.
«У тебя водка есть?»,- спросил у меня Ваня. «Водка будет, когда мы с тобой ликвидируем задолженность перед комитетом комсомола!», — произнёс я, валясь в постель.

«Студенты не платят взносы, понимаешь, Джеймс, а Колесникова не справляется… декан зачётку…весь издец!», — засыпая половиной мозга, обрисовывал я ситуацию. Я даже не заметил, как Ваня взял обмотанную изолентой монтировку и вышел из комнаты, приставив на место нашу традиционно полуоторванную дверь.

Утром я проснулся уже второй половиной мозга и понял, что стал жертвой какого-то насилия. Иного объяснения тому, что я лежу в постели и весь усыпан как среднеазиатская невеста бумажными деньгами, найти мне было трудно.

Ощупал себя всесторонне, посмотрел под кровать, попил воды. Под раковиной обнаружилась коробка из-под обуви, в которой тоже были деньги. Деньги были ещё и на полу и даже в сортире.

Ощупал себя ещё раз. Отлегло от сердца, не так уж я и свеж был, чтобы за моё потрёпанное житейскими бурями тело платили такие бешеные деньжищи. Тем более что и Ваня спал среди синих и красных бумажек. А он-то просто так не сдался бы.
Собрал Ванятка за ночь адское количество рублей.

Нет, не только с историков, он методично прочесал два общежития, заглянул и к юристам, и к филологам. Сначала трезвым собирал, объясняя ситуацию с задолженностью, а потом где-то разговелся и стал просто так входить с монтировкой и уходить уже с купюрами.
«Лет семь…», — думал я, разглядывая собранные кучей дензнаки, -«как минимум. На зоне надо будет в придурки постараться попасть.

В библиотеку или в прачечную, самодеятельность поднимать». В голове лаяли конвойные собаки и лязгали запоры этапных вагонов. «Отучился ты, Джим, отучился…»
Деньги мы с Ваней сдали в комитет комсомола. Я успел написать красивым почерком обращение к М.С. Горбачёву от лица студенчества.

В комитете, увидев меня с петицией, и причёсанного Ваню с коробкой денег, сначала не поверили глазам. «Это наш почин!», — торжественно произнёс я взволнованным голосом коммунара, «на памятник первым комсомольцам нашей области.

И ещё тут задолженность по взносам».
На съезд ВЛКСМ Ваня поехал один. Мою кандидатуру зарубили в комсомольском обкоме.

Прочитал в ideer.ru:

история #53823:
Однажды я с 300-ми рублями умудрилась поехать в город своей мечты, в Санкт-Петербург. Мне просто позвонил человек с которым мы познакомились неделю назад, и пригласил в этот умопомрачительный город. Он не взял с меня ни копейки, не намекал на секс. При этом всем я жила в прекрасной квартире, каждый день вкусно ела в кафешках, объездила весь город, побывала во многих музеях, вернулась с кучей магнитиков. После этого мы ни разу не виделись. Он исполнил мою мечту, самый бескорыстный добрый человек)))

история #53892:
Как-то познакомился с девочкой из провинциального городка. Мило общались неделю и я в шутку предложил: приезжай ко мне в Питер! Что вы думаете, примчалась на первом же поезде. Да, как выяснилось, совершенно без денег. Водил её по музеям, показал город, кормил-поил, жила у меня несколько дней. Интеллигентно сам не приставал, думал, хоть искры не промелькнуло, будет благодарна мне за потраченные на неё время и деньги. А она укатила в свой Урюпинск, с тех пор даже не позвонила. Обиделась на что-то.

Девочка 6 лет смотрит с папой парад 9 мая на Красной площади.
- Папа, а почему впереди несут два знамени?
- Ну, детка, первое - это государственный флаг нашей страны, России.
- А второе?
- Это Знамя Победы. Его водрузили в 1945 году на крышу рейхстага в Берлине.
- А зачем сняли? Пусть себе и висело бы.

Вспоминается Ералаш: Да тихо вы! Крутого ведут.....
Эту историю рассказал на встрече выпускников мой одноклассник, с которым я несколько лет делил парту. На дворе шел 97-й год, у населения начинали появляться мобильные телефоны не столь внушительных размеров, как то было в начале 90-х, но все же ещё мобильный телефон был признаком весьма обеспеченного человека. В нашей гимназии телефонов практически не было. Практически потому, что их было всего 3 - один у учителя программирования, который по совместительству был разработчиком чего-то там очень востребованного и серьезного, второй - у самого крутого парня школы, бандитского сына, который на 50-летии гимназии поддатый вышел на сцену и извинялся перед директором за годы испорченной крови и невров, ну а обладателем третьего заветного аппарата был мой одноклассник.
Парнем он был тогда неплохим, но уж очень любил выпендриваться. При этом страсть к понтам сочеталась в нем с нехилой коммерческой жилкой - в 8 классе это чудо уже вовсю продавало одноклассникам американские сигареты (в те годы "родные Мальборо" с ковбоем было очень сложно достать и о них ходили целые легенды) и давал в прокат видео с порнухой. Позже подтянулось кредитование и прочие товарные спекуляции. Сосед по парте принес свой аппарат в школу и очень им гордился. Собственно, было чем - для девятиклассника в 1997 году заработать на собственный мобильный и что самое главное платить за связь было реально круто. С учетом того что практически все остающееся от учебы время мы тратили на уроки, включая выходные. Эти телефонные понты продолжались целые 2 недели, и потом почему-то прекратились. Нет, сам телефон не пропал, просто он теперь практически не доставался из портфеля, не звонил на уроках и вообще выпал из тесного мирка школьной жизни.
Причину столь странного поведения одноклассник хранил в себе все эти годы.
И вот, по прошествии 10 лет, на встрече одноклассников, он наконец мне признался.
Далее с его слов: выхожу я из школы. Достаю свой телефон. Звоню родителям. В голове счетчик - на сколько секунд наговорил, сколько денег потратил. На мне - шикарный джинсовый костюм. Девушки на меня смотрят. Одним словом - жизнь удалась. Убираю телефон. Иду домой через школьный двор. Выхожу с территории школы. И тут вижу... в общем, обгоняю я парня. Простенько так одетого. Класса из 6-7 наверное. И вдруг понимаю, что это чадо СПОКОЙНО говорит с кем-то из друзей (даже не с родителями!) по мобильному. Причем аппарат маленький, я эту модель знаю, она только вышла и стоит диких денег - жигули можно купить на них. Идет так себе спокойно, и мило болтает. И видно, что ему ну вообще по фигу, и как на него сморят, и как он выглядит..... И единственное, что он не делает - не звонит по телефону на глазах одноклассников в школе. Потому что ему это просто не нужно.
Я в этот момент так упал в своих глазах, что и про телефон свой решил забыть......

САЛВАР-КАМИЗ

Марик Фарбер самый рыжий из моих приятелей. Его шевелюра похожа на солнце над Карибским морем в ясный день за пятнадцать минут до заката. Мы познакомились еще во время вступительных экзаменов в университет и с тех пор наши жизни шли параллельными курсами, но близкими друзьями мы так никогда и не стали. Может быть потому что в любом, пусть самом пустяковом, деле ему обязательно нужно быть первым и лучшим, а я соревноваться не люблю.

Однажды Марик заметил, что почти все его соперники и родственники уже находятся по ту сторону границы, и тоже решил перебираться. Выбрал для себя США как страну с самыми широкими возможностями по части конкуренции. Широко разрекламированные трудности эмиграции его не пугали за исключением английского языка. С языком была просто беда. В школе Марик учил французский, в университете – английский. Научную литературу читал естественно на английском. Помнил много терминов, но не знал как спросить где туалет. А если бы спросил, то никогда не понял бы ответ. Его жена Жанна учила в школе и институте английский, но за много лет неупотребления совершенно забыла. Нужно было принимать срочные меры, а именно найти хорошего частного преподавателя. Понятно, Марик был согласен только на лучшего и такого, который был бы и носителем языка. Но ни англичан, ни американцев, ни даже канадцев или австралийцев в нашем городе не было. Поэтому носителем языка в его версии оказалась энергичная немного за 30 дама по имени Марина, прожившая пять лет в Индии. Логика в таком выборе была: английский там, как известно, является одним из разговорных языков. Правда, если быть совсем точным, не английский, а индийский английский, что не совсем одно и то же. Но тогда Марик этого не знал.

После первого урока Марик поделился с Жанной своими сомнениями. Во-первых, ему не понравилось что весь урок изучали старые журналы “Сosmopolitan”, которые Марина привезла из Индии. Во-вторых, по мнению Марика ее произношение сильно отличалось от произношения ведущего его любимой радиопередачи «Час Джаза» Виллиса Конновера. Жанне больше всего не понравилось как Марина поглядывала на Марика. Говорить об этом она не стала, но полностью согласилась с мнением супруга. На второе занятие Марина пришла в индийском национальном наряде: очень широкие вверху и очень узкие внизу длинные брюки и свободная навыпуск блуза с невиданной отделкой. Все из умопомрачительного материала. На Жанну этот костюм или как выразилась Марина «салвар-камиз» произвел неизгладимое впечатление. Она потихоньку перерисовала в тетрадку фасон, а в перерыве утащила Марину в другую комнату чтобы ознакомиться с деталями. Во всем остальном второй урок не отличался от первого. Третьего урока не было.

В поисках нового учителя Марик двинулся по знакомым и в какой-то момент вышел на меня. Я познакомил его с Еленой Павловной. Тогда мы с женой занимались с ней уже почти два года. Марик все допытывался лучшая ли она, а я не знал. Сообщил сухие факты: преподает в университете, учит нас по американским учебникам и аудиокурсам, определенно понимает радиопередачи и песни. После полугода занятий я вполне прилично смог объяснить японцу свой стендовый доклад на конференции в Москве, а начинал с того же разговорного нуля что и он. Я бы мог добавить что по моим наблюдениям ее ученикам сопутствует удача в новой жизни, но Марик такие вещи не понимает. Поэтому я промолчал.

Елена Павловна не впечатлила Марика: слишком молодая, слишком несолидная. Правда, рыжая как и он сам. Марик подумал, что можно попробовать, и после первого же занятия решил что его все устраивает.

Через несколько месяцев Елена Павловна сказала:
- Я совершенно упустила что вам нужно работать над спеллингом. В английском спеллинг – важный аспект языка, по нему даже проводят национальные соревнования. Чтобы улучшить спеллинг я вам советую писать диктанты. Берите урок, который мы уже проходили, и диктуйте друг другу. Интересно кто из вас напишет лучше?

Марик занервничал. Он даже представить не мог что лучше напишет родная жена, но скорей всего так и должно было случиться. Недолго думая, Марик нашел подходящий текст и аккуратно его переписал на чистый лист в общей тетради, где вел записи. Тем же вечером предложил Жанне написать диктант и «случайно» открыл книгу на переписанной уже странице. Первой диктовала Жанна, а Марик писал. Когда закончили, Марик вырвал заранее подготовленный лист и отдал жене. После этого супруги поменялись ролями. Жанна тоже вырвала исписанный лист. Начали проверять. Жанна сделала двенадцать ошибок, Марик – одну. Жанна горько зарыдала.
- Какая я идиотка! – повторяла она снова и снова, - Я же учила этот проклятый английский девять лет, и через считанные месяцы ты пишешь лучше меня!
Сердце Марика дрогнуло и он повинился. Жанна жутко обиделась, но в конце концов Марик вымолил прощение.

Примерно через неделю написать диктант предложила Жанна.
- Только теперь страницу буду выбирать я, - сказала она.
- Жанночка, - ответил Марик, - как ни жаль, но мы попали в ловушку. Откуда я знаю что сегодня ты не переписала страницу заранее? Ни ты, ни я теперь страницу выбирать не можем потому что в этом выборе мы не доверяем друг другу. Выбирать должен кто-то третий.
Жанна в который раз подивилась как хорошо организованы тараканы в голове ее муженька и возмутилась:
- Какой еще третий? Может быть кошка?

Тут нужно сделать отступление и сказать что кошка для Жанны такая же привычная фигура речи, как для некоторых Пушкин. Когда другие говорят «Рассказывай это Пушкину!», Жанна говорит «Рассказывай это кошке!». Поэтому кошка не была для Марика неожиданностью.

- А почему бы и не кошка, - сказал он, - берем старое Мишкино домино с большими костями, раскладываем на полу, запускаем Муську. Подходит она сначала к четыре-два, пишем 42-ю страницу, или 24-ю.
Жанна кое-как согласилась, домино разложили, кошку запустили в комнату. Но ...
шесть-два Марик достал не из коробки, а из кармана и заранее потер кость кошачьей мятой. Поэтому Муська первым делом побежала к шесть-два. А Марик уже переписал и 62-ю страницу и 26-ю тоже. Снова слезы, снова сердце Марика дрогнуло, снова Жанна простила мужа, но работа над спеллингом между тем зашла в безнадежный тупик.

На следующем уроке Жанна не выдержала и пожаловалась Елене Павловне на коварство Марика.
- У меня студенты тоже пытались пользоваться «бомбами», но я нашла простой выход, - сказала Елена Павловна, – За день до экзамена они приносят мне стопку бумаги, я густо прокрашиваю торец каждый раз в новый цвет и на экзамене выдаю по несколько листов для подготовки. У вас бумагой может заведовать Жанна, а тексты выбирать Марк. Правильно?
Жанне идея понравилась и она перевела вопрос в практическую плоскость:
- Елена Павловна, а какой краской вы пользуетесь?
- Любой. У меня есть немного красок для ткани. Могу отсыпать и вам.
И немедленно отсыпала.

Следующий диктант написали по рецепту Елены Павловны, и его результат оказался сильным ударом по самолюбию Марика. Что делать он не знал, но и сдаваться не собирался. Решил что купит краски сейчас, а что делать придумает потом. К его удивлению ни в одном магазине обнаружить их не удалось.
- А что, красок для ткани нет? – спросил он на всякий случай у продавщицы в хозяйственном.
- А что, все остальное есть? – спросила продавщица у него и окинула взглядом абсолютно пустые полки.

Марик разозлился и решил что сделает краски собственными руками как уже три года делал вино. В конце концов, химик он или не химик? Покопался в институтской библиотеке и наткнулся на «Очерки по окраске тканей местными растениями в древней Руси» 1928 года издания. Взял домой, проштудировал и пришел к выводу что краски из растений в условиях глобального дефицита именно то что ему нужно. На дворе стоял 1991-й год. Оборудование в институте, где работал Марик, еще не растащили. После обеда в лабораториях было совершенно пусто. И он решил попробовать.

Вообще-то Марик занимался вибронными состояниями в координационных соединениях и в последний раз работал с выпаривательными чашками и колбами много лет назад в университете на лабораторных. Теперь пришлось многое вспомнить. Он сушил, толок, вымачивал, выщелачивал, фильтровал. Через полтора месяца пришел первый успех: получилась черная краска из дубовой коры. Сначала она упорно красила в грязно-темно-серый цвет, а теперь окрашенный кусок старой простыни, которую он утащил из дому для экспериментов, смотрелся как драгоценный бархат с картин старых мастеров. Потом был длительный застой, но вдруг вышла удивительно глубокая и сочная оранжевая. Другие цвета после оранжевого пошли хотя и с трудом, но легче.

Марик не узнавал себя. Он давно охладел к своей науке, а когда решил уезжать и понял что докторскую никогда не напишет, охладел совсем. А тут в нем проснулся энтузиазм, какого он не помнил и в молодые годы. Почему? По вечерам в пустом институте Марик часто думал над этим, но ответа не находил. Может дело было в свободе от начальства, отчетов, карьеры, рецензентов? Может быть потому что приготовление красок скорее не наука, а ремесло? Ремеслами Марик никогда не занимался и только теперь стал понимать чем они отличаются от науки. В науке нет тайн и любой результат должен быть воспроизводим. Ремесло – набор больших и малых секретов, а результат может быть, как и искусстве, абсолютно уникален. Поэтому хорощий студент может, например, как бы заново создать периодическую систему элементов, но никто пока что не повторил скрипки Страдивари.

Марик был так увлечен своей новой деятельностью, что частенько стал отвечать на вопросы невпопад. Убегал из дому с горящими глазами, а приходил поздно и усталый. И вообще был настолько явно счастлив, что жена заподозрила неладное.

В четверг вечером, когда Марик задержался на работе в третий раз за неделю, Жанна села на троллейбус и поехала к его институту. Больше всего она боялась что ее туда не пустят. Обычно Марик заказывал пропуск или звонил на проходную, но сейчас нужно было пробиваться самой. С одной этой мыслью в голове она даже не заметила как благополучно миновала по краю темную посадку между улицей и зданием и подошла к освещенным стеклянным дверям. Двери были закрыты. Жанна постучала. Из подсобки вышла вахтерша, сонно посмотрела на позднюю гостью, отодвинула засов и приоткрыла дверь. Вдруг глаза вахтерши округлились, а рот открылся как у вытащенной на берег рыбы. Жанна обернулась и увидела что с другого края посадки к проходной бежит высокий мужик в распахнутом длинном плаще, а под плащом ничего нет. Сердце у Жанны бешенно забилось. Она вдавила себя внутрь и закрыла засов. Вахтерша, не оборачиваясь, побежала в подсобку, Жанна за ней. Там вахтерша достала бутылку самогона, заткнутую пробкой из газеты, разрезала напополам соленый огурец и налила понемногу обеим. Выпили и только после этого заплакали.

- Уволюсь я отсюда, - жаловалась вахтерша, - сил моих нет. Вчера какой-то придурок с топором бегал, жену искал, а сегодня этот чебурашка... – и спросила, - Ты к кому?
- К Фарберу из 206-й комнаты.
- К рыжему что ли? Ты ему кто?
- Жена.
- Ну иди, - сказала вахтерша и снова налила, но на этот раз только себе.

Жанна поднялась по темной лестнице и пошла по длинному гулкому коридору вдоль закрытых дверей. Дошла до 206-й. Из комнаты через матовое стекло двери пробивался свет и доносились звуки вроде тех что женщина издает во время любви. Кровь ударила Жанне в голову, она рванула ручку... В лаборатории тихо рычала центрифуга, слегка парил темно синий раствор в колбе, на столе красовался ворох цветных лоскутов. Из Спидолы пела свой неповторимый скэт Элла Фицджералд. Ее Марик сидел в кресле и перебирал карточки с английскими словами. Больше никого в комнате не было.
- Ты не с топором? - поинтересовался Марик, глядя на возбужденную жену, - А то вчера здесь уже один бегал.
- Сегодня нет. А что ты здесь делаешь ночью? – поинтересовалась в свою очередь Жанна.
- Краски, - ответствовал Марик, - смотри какие красивые!
- Тогда зачем ты красишь тряпки? Давай покрасим что-нибудь хорошее!

В магазинах тогда не было ни хорошего ни плохого, и Жанна достала из шкафа семейную реликвию - отрез некрашенного тонкого шелка. Его подарил Жанниной бабушке какой-то местный пациент в 1944 году в Самарканде, где та работала в военном госпитале. Сначала попробовали на лосутках – краски на шелк ложились отлично! Воодушевленные успехом, покрасили «узелками» всю ткань и просто ахнули как здорово получилось. Глядя на эту красоту, Жанна стала думать что бы из нее сшить и никак не могла придумать: ни к одному из современных фасонов эта супер расцветка не подходила. В конце концов извлекла из глубин подсознания салвар-камиз и решила рискнуть. Отделку, конечно, взять было негде, хорошо хоть удалось достать цветные нитки. Но результат все равно оказался ошеломляющим. Все подруги немедленно захотели такие же, а Марик сказал что из этого можно сделать профессию. Однако вскоре пришел долгожданный вызов из посольства США. Начали собираться, распродавать вещи, почти каждый вечер с кем-нибудь прощались. И так до самого отъезда.

Никто не любит вспоминать первые пять лет эмиграции. Не будем трогать эту тему и мы. А по прошествии этих лет Фарберы жили в собственном доме в небольшом городке недалеко от Нью-Йорка. Сыновья учились в хорошей местной школе, Марик занимался поиском багов в компьютерных программах, Жанна работала на Манхеттене секретарем у дантиста. Небо над ними было голубым и казалось что таким оно будет вечно. Именно тогда и грянул гром – Марика уволили.

Те кто терял работу в США знают что первые две недели отсыпаешься и оформляешь пособие, потом, отдохнувший и полный энтузиазма, начинаешь искать новую. Но если работа не находится в течение полутора месяцев, нужно срочно искать себе занятие – иначе впадешь в черную меланхолию, которую американцы называют депрессией. Я, например, начал писать истории и постить их на anekdot.ru, но абсолютное большинство народа начинает ремонт или перестройку дома. Польза от этого двойная: и ты занят и дом повышается в цене. Марик домом заниматься не хотел. Поэтому вначале он делал вид что учит QTP, а потом по настоянию Жанны записался сдавать учительские экзамены и делал вид что к ним готовится.

А тем временем заканчивалась зима, и был на подходе самый веселый праздник в еврейском календаре – Пурим. В этот день евреи идут в синагогу в маскарадных костюмах, во время службы шумят трещотками, а после службы напиваются допьяна. Жаннин босс пригласил Фарберов на праздник в свою синагогу и подарил билеты. Деваться было некуда, и Жанна начала перебирать свой гардероб в поисках чего-либо подходящего. Единственной подходящей вещью в итоге оказался тот самый салвар-камиз, о котором она не вспоминала со дня приезда в США. По крайней мере он удовлетворял формальным требованиям: прикрывал локти и колени, не подчеркивал дразнящие выпуклости, был необычным, нарядным и праздничным.

В синагоге после чтения «Мегилы», когда народ приступил к танцам, еде и «лехаим», к Жанне подошла местная дама из тех что одеваются подчеркнуто скромно и подчеркнуто дорого. Она искренне похвалила Жаннин наряд и поинтересовалась где он куплен. Жанна сказала что сшила его сама и снова получила целый ворох комплиментов. Жанна растаяла и призналась что краски сам сделал ее муж. Дама с интересом посмотрела на Марика и заметила, что умей она делать такие краски, было бы у нее много миллионов. Подошел босс и представил стороны друг-другу. Дама оказалась сотрудницей секции «Мода и стиль» газеты «Нью-Йорк Таймс». В этот момент Марик понял что замечание насчет миллионов совсем не шутка, а будут они или их не будет зависит только от него.

На последние деньги он оборудовал самую что ни есть примитивную лабораторию в собственном гараже. Разыскал лабораторные журналы и похвалил себя что не поленился их привезти. Через два месяца разослал образцы своих 100% органических красок производителям 100% органических тканей. От пяти получил заказы. С помощью старшего сына составил бизнес-план и взял у банка заем на открытие малого бизнеса. Наодалживал сколько мог у знакомых. Заложить дом не удалось: в нем было слишком мало денег. Снял помещение, нанял рабочих. Через год расплатился со всеми долгами и расширил производство вдвое. Марику повезло: спрос на органику рос тогда экспоненциально. Но согласитесь, к своему везению он был готов.

С тех пор прошло немало лет. Марик перенес свою фабрику в Коста-Рику поближе к дешевым сырью и рабочей силе. Заодно построил большой дом на Карибском побережье и живет там большую часть года. Время от времени прилетает в Нью-Йорк, где у него тоже есть квартира. Иногда звонит мне. Тогда мы встречемся в нашем любимом ресторане в Чайна-тауне и едим утку по-пекински в рисовых блинчиках. Я знаю что Марик достанет свою кредитку первым (потому что должен быть первым во всем!) и заказываю хороший мозельский рислинг к утке и «Remy Martin Louis-XIII» в качестве финального аккорда. Судя по чаевым, счет Марика не напрягает.

Жанна большую часть года живет в нью-йоркской квартире и время от времени летает в Коста-Рику. Главное место в ее жизни делят фитнес и внуки.

Елена Павловна продолжает готовить своих учеников к максимально комфортному пересечению границ, потому что язык – самое ценное и самое легкое из того что можно взять с собой. Сейчас она это делает из Новой Зеландии и в основном по Скайпу.

Когда Марика спрашивают как случилось что он занялся красками, он говорит что его фамилия Фарбер переводится с идиш как «красильщик», а значит это ремесло у него в генах. Марик – молодец. Когда нужно, на любой вопрос он может дать точный короткий и совершенно понятный ответ. А я так не умею и скорее всего уже не научусь.

Abrp722

После спектакля в знаменитом Санкт-Петербургском Александринском театре (бывшем театре им. Пушкина) шел также знаменитый актер Николай Симонов. Неожиданно к нему подошел здоровенный парнюга и, дыхнув ароматом чеснока и водочным перегаром, вежливо обратился:

- Николай Константинович, разрешите с вами побеседовать...

Симонов ответил решительным отказом. Тогда расстроившийся парень (впрочем, это был тридцатилетний дядя, укоризненно отвечал:

- Эх, Николай Константинович, а ведь вы меня в жопу целовали!

Легко представить себе гнев Симонова. Милиция. Протокол. Представители закона, естественно, встали на защиту великого артиста. Тогда обвиняемый вытащил из какого-то тайного кармана в ватнике тряпочку, трепетно развернул ее и предъявил кадр из фильма “Петр 1”, выпущенного в 32-ом году (сейчас на дворе - 69 год!), когда царь, роль которого блистательно играл Симонов, счастливый рождением наследника, подымает ребенка высоко над головой для всеобщего обозрения и смачно целует его в аппетитную попку. Все было правильно. Но прошло тридцать лет. Симонов был человеком с подлинным юмором - мир был восстановлен.

Ладно... расскажу историю: Иду как то поздно вечером из гаража домой,
перехожу улицу в неположенном месте (дети последние пять слов не
читайте) и вдруг вижу, - ежик посреди дороги. Машины вжик-вжик,
вжик-вжик, ну думаю, хана тебе друг тут будет... Короче забрал домой.
Сам себе думаю, завтра на дачу поеду, вот утречком и завезу бедолагу в
лес, на лужочке выпущу. Домой принес, закрыл на кухне и лег спать.
Ага, спать... , фиг заснешь, никогда не думал, что такая маленькая
животинка может устроить такой тарарам. Всю ночь из-за закрытой кухонной
двери раздавались странные звуки шипения, топанья, беганья,
чеготопереворачивания и чертегопоймешьчтотамделания. Утром, совершенно
не выспавшийся я открыл дверь на кухню и не смог сказать ничего кроме
очень нехороших слов. Эта дрянь, не знаю уж как, но умудрилась открыть
все нижние дверцы шкафчиков, высыпала крупу, сахар и
чтотамещеуженывбанкахнаходится на пол, все перемешала и, уж извините за
мой французский, густо-густо все обосрала. Правильно конечно сказать,
покрыла фекалиями, но в том случае именно обосрала, настолько плотно эти
самые фекалии расположились на полу комнаты.
Самое интересно, что самого виновника нигде обнаружить не получилось.
Обшарил все. И когда уже начал читать интернет, с целью найти информацию
о дезинтеграционных способностях ежей обыкновенных, услышал легкий шорох
под холодильником. Как он там поместился, я до сих пор не понимаю, зазор
от пола сантиметра два, ежик же был довольно крупный... Палкой выгнать
его оказалось совершенно бесполезным занятием, этот гад уперся иголками
в днище и вылазить совершенно не собирался. Пришлось освобождать
холодильник от продуктов и наклонять его. Когда все закончилось, была
произведена генеральная уборка, разморожен холодильник и убраны остатки
крупы в ящик, я понял какой самый страшный зверь на свете. ДОМАШНИЙ
ЁЖИК.

За те двенадцать лет, что я прожил в Штатах, я ни разу не видел здесь ни
одной бездомной собаки. Не знаю точно, почему так, но вот нет тут
бездомных собак, и все.
Зато бездомных кошек в Штатах полным-полно. Их, правда, не очень-то от
домашних отличишь – все ухоженные и упитанные, к людям не то что
доверчивые, а просто наглючие.
Я к такому раскладу привык быстро, и, в общем, совсем не удивился, когда
ко мне семь лет назад, в только что купленный дом в Ричмонде, завалилось
это трехцветное наглое создание. Завалилось оно совершенно по-хозяйски,
заставило себя сначала почесать, снисходительно помурлыкало над моими
стараниями, а потом сообщило, что желает пожрать.
Пожрать было выдано. Создание сервированный обед откушало хоть и
несколько брезгливо, но тоже вполне снисходительно, а потом намекнуло,
что все, в моих услугах оно пока больше не нуждается. И расположилось
почивать на веранде под солнышком, всеми четырьмя лапами кверху, только
срамное место себе хвостом прикрыло.
Ну и зашибись, я тогда тоже пошел своими делами заниматься.
В общем, наглое рыжее кошко у меня на веранде прижилось. Не знаю, чем
оно занималось днями, я ж на работе в это время был, но каждое утро и
вечер оно исправно принимало воздушные ванны перед моим домом, и
собирало с меня дань в форме еды и почесываний.
И так бы оно все и продолжалось, если б меня в один из выходных черт не
дернул с утра траву перед домом постричь. Я как раз налаживался
запустить газонокосилку, когда увидел довольно необычную парочку.
Впереди плелась зареванная пигалица лет шести, с каким-то большим
плакатом в руках. За ней следом шел, по всей видимости, ее отец. И оба
на два голоса кричали: «Сквирки, Сквирки (типа, Царапка), ты где?»
Девчонка меня первой заметила, и заливаясь слезами, подбежала, и тут же
поведала, что у нее потерялась кошка, что эту кошку наверное съел
большой сердитый волк, и что ее зовут Царапкой потому что она в дверь
царапает, а теперь больше не царапает, потому что она пропала, и не
видел ли я ее? И плакат мне свой тычет. А на плакате намалеванное
цветными карандашами пучеглазое нечто, толи мутировавший Чебурашка, толи
испорченный ананас с ножками и ушами. Не, я б ни за что не догадался о
чем речь, если б не цвет пятен на чебурахо-ананасе. А был он в точь в
точь, как у того кошака, которое у меня прописалась.
Я так девчушке и ее отцу сказал, что точно не знаю, но что-то похожее у
меня сейчас на веранде дрыхнет. Девчонка даже дослушивать не стала,
сразу помчалась смотреть...
Ага, оно самое оказалось. Ой, какое тут было море соплей и восторгов!
Девочка сгробастала ничего не соображающую ото сна кошку в охапку, ее
отец мне долго жал руку, назвался Стэном, и благодарил за помощь в
розысках.
Удалились они втроем, совершенно счастливые. То есть, отец с дочкой были
счастливые, про кошку я не так уверен.
Я б про все это благополучно забыл, наверное, если бы история не
получила неожиданное продолжение.
Примерно через два дня, уже довольно поздно вечером, у меня вдруг
зазвенел телефон. Я взял трубку, звонила женщина. Представилась,
извинилась за беспокойство, и сказала, что она обзванивает всех соседей,
потому что у ее дочки пропала кошка. Кошку зовут Салли, она трехцветная,
и никогда раньше не убегала, а теперь ее уже два дня как нет. И не видел
ли я такую кошку, случайно?
Я честно ответил, что трехцветную кошку видел, потому что она у меня на
веранде с месяц жила, но что ее хозяева нашлись, и что зовут эту кошку
не Салли, а Царапка.
Удивился тогда еще, сколько в моей деревне трехцветных кошек теряется.
А еще через день мне позвонил какой-то мужик, и тоже спросил насчет
трехцветной кошки, которая пропала у его жены. Эту третью кошку тоже
как-то звали, совершенно другим уже именем.
А еще через неделю, выезжая с утра на работу, я увидел приколотый к
дереву до слез знакомый портрет трехцветного наглого создания, со
слезным воззванием внизу: «У нас пропал член семьи, его зовут Томми,
если вы его видели, пожалуйста, верните за вознаграждение!» И номер
телефона.
Вот тогда до меня и дошло, наконец. Я позвонил Стэну, и спросил, как
поживает их любимица. Стэн сказал, что дочка счастлива, что кошак
нашелся, и что теперь ее из дома больше не выпускают, а то, не дай бог,
опять потеряется...
Стэн бы долго еще распространялся на тему, как он мне благодарен, но я
его прервал. Просто предложил кошака выпускать погулять, и чего-то
наплел ему насчет авитаминоза, который с их любимцем обязательно
случится, если его взаперти держать.

Еще через неделю убедился, что Стэн меня послушал. Потому что наглое
разноцветное создание вдруг нарисовалось у меня на веранде снова. И
снова потребовало почесываний и кормежки. А звонки от отчаявшихся
соседей прекратились.

Мне одно было интересно – неужели это кошко и правда на разные имена
отзывается? Я-таки поэксперементировал – каждый раз его новым способом
подзывал, и Машкой, и Санькой, и Прошкой. Исправно оно отзывалось на
все. А и то – его ж за это кормят, чего не отозваться-то?

Оно, кстати, до сих пор живо. Уж не знаю, сколько из моих соседей его
сейчас за своего домашнего кошака считают, и сколькими разными именами
кличут. Думаю, что много таких соседей, а че б иначе это разноцветное
создание таким жирным под старость лет-то стало?

А какого оно полу, я так и не знаю, да и зачем мне? – пусть оно так и
будет, в одном доме пусть оно девушкой по имени Царапка числится, в
другом дамой по имени Салли, а в третьем джентльменом по имени Томми.
По мне, так это просто рыже-черно-белое, наглое, очень ласковое, и очень
кошачее существо.

Профессор экономики в Техасском Техническом Университете рассказывал,
что раньше никогда не заваливал студентов по одному, но однажды завалил
целую группу. Группа настояла, что социализм "работает" и что никто при
этом не будет бедным и никто - богатым. Великое выравнивание! Профессор
сказал, что хорошо, поставим в этом классе эксперимент на предмет
социализма. Все оценки будут усредняться и каждый получит одинаковую
оценку, таким образом, никто не провалится и никто не получит "отлично".
После первой контрольной оценки были усреднены и все получили "хорошо".
Студенты, учившиеся упорно, были расстроены, а студенты, кто учился мало
- счастливы. Но ко времени второй контрольной студенты, кто учился мало,
занимались ещё меньше, а те, кто учились упорно, решили, что тоже хотят
халявы, поэтому занимались немного... Вторая контрольная в среднем дала
"удовлетворительно". Никто не радовался. Когда же прошла третья
контрольная, в среднем вышло "неуд". Результат так и не улучшился, ведь
ссоры, упрёки, ругань приводили к враждебным отношениям и никто не
собирался учиться за других.

Кто-нибудь пробовал сидя во взлетающем самолете водку пить? Если нет,
обязательно попробуйте. Проваливается вовнутрь просто замечательно. Меня
знающие люди научили.
Построили мы как-то в одном из уральских районных центров детский сад.
Садик, к слову сказать, замечательный получился – по тем временам таких
мало было. Бассейн, сауна, зимний сад, класс компьютерный HP
укомплектованный и прочая.
Вот только французский водонагреватель для бассейна с местными
электриками дружить не хотел – горел постоянно. Решили мы ему экскурсию
в Москву устроить для гарантийного ремонта. Заодно датчик потока воды
прихватили по просьбе фирмы производителя. Тут, как раз и у меня повод
домой слетать появился – день рождения случился, мы с другом нагреватель
прихватили и в аэропорт. А нагреватель этот по внешнему виду ПЗРК
"Стингер" напоминал, особенно тем, кто эти Стингеры не видел. Сразу ясно
было, что на досмотре вопросы будут. Поэтому я нагреватель отдельно нес,
чтоб показывать удобней было, а датчик потока друг в сумку засунул.
В аэропорт мы немного опоздали, и досмотр проходили последними. Друг
вперед прошел, пока я возле металлодетектора копался. Смотрю, спросили
его о чем-то, он ответил, ему два милиционера руки за спину выкрутили и
повели. Я ж знал, что вопросы будут и ору этим ментам: "Подождите, мол,
у меня-то вторая часть нагревателя". Я еще говорил, когда меня тоже
повели. Повели в местное аэропортовское отделение. Вещи наши в
бронекамеру, а нас к полковнику. Кто же знал, что на вопрос милиционера:
"Что это у вас в сумке за труба с проводками", - приятель мой его
успокоит: "Не волнуйтесь, милейший, я детонатор дома забыл", а тут я еще
добавил, что "вторая часть" у меня.
Объяснили мы полковнику, что настроение у нас приподнятое в связи с днем
рожденья моим и шутим мы, а у подчиненных его чувство юмора напрочь
отсутствует.
Полковник, почему-то, нам сразу поверил, но окончательно разобраться
дежурному старшине поручил. Тот нам вещи вернул, в кабинет свой завел и
спрашивает:
- Что, правда, день рожденья сегодня?
- Правда, - говорю, - вот паспорт, там написано.
- Да, - тянет он время, - а вот вы когда в Москву прилетите, как
отмечать будете?
- Коньяком мы его отмечать будем, - друг в разговор вмешался и в сумку
полез – коньяк показывать.
- А я чего, рыжий? – старшина говорит, и за стаканом в стол лезет.
Выпили мы немного, смотрим, на самолет-то опоздали уже.
- Не волнуйтесь, - старшина успокоил, - без вас не улетит.
И точно. Вывел он нас на летное поле и на электрокар пристроил, чтоб до
самолета доехать. На электрокаре еще сержантик милицейский был – весь
какими-то хреновинами в чехлах обвешанный. Заходим мы с этим сержантиком
в самолет – он к пилотам пошел, а мы в салон сунулись. Сунутся-то, мы
сунулись, только пройти не можем – на первых рядах мужиков двадцать
сидит - на нас смотрят. Взгляд у них у всех цепкий, как проволока
колючая, а плечи у всех такие, что когда они прямо сидят, прохода в
салоне нет. И среди этих мужиков как раз два свободных места есть.
Протиснулись мы ели-ели через их плечи с взглядами к своим местам. Сели.
А они смотрят все внимательно. Друг не выдержал, и спрашивает мужиков:
- Что случилось?
- Да ничего, - самый здоровый из них к нам повернулся, - интересно
просто, вы кто?
- А вы кто?
- А мы из группы "А", учения здесь проводили с местными, учили их с
терроризмом бороться. А вы-то кто? Ведь даже нас в самолет с оружием не
пускают.
Понятно нам стало, что за "чехлы" сержантик пилотам сдавал. Оружие там
было. И гордость сразу появилась – нас-то строителей пускают, а их нет.

Познакомились с мужиками – мы коньяк достали, у них тоже с собой было.
Они и научили на взлете пить. Проваливается вовнутрь просто
замечательно. А терроризм у нас потом появился – тогда еще не было.

Напомнила история 10 от 12.05.
Оригинал утерян в бескрайних дисковых пространствах, но рукописи не
горят. Итак...

году в 1997 один оператор важного узла сети фидо (шибболет - сисоп ноды
и даже хаба) уезжал в отпуск, узел стоял у него в квартире. Всем, для
кого работа узла была важна, он разослал примерно следующий текст: "Узел
на автопилоте, кнопку ресет на случай зависания я вывел на дверной
звонок, так что, если модем зависнет и отвечать перестанет, приходите,
звоните :) Если же на диске тоссера кончится место (ситуация
требует "ручного" разрешения - kla) то на матричный принтер выдастся
дли-инная строка символов, и шнур питания системника, привязанный к
башке принтера, будет выдернут. Тогда уже не приходите и не звоните."

Перед началом Судебной реформы 1864 года император Александр Второй
совершил ряд поездок по России с целью личного ознакомления с общими
условиями содержания заключенных и с состоянием дел в пенитенциарной
системе.

В одной из губернских тюрем построили около 120 заключенных для подачи
конфиденциальных устных обращений и жалоб непосредственно Государю...

Царь медленно шел вдоль строя заключенных и каждого спрашивал: "За что в
тюрьму попал? Что желаешь заявить? "

Народ в тюрьме был тертый и уже знал, что будут большие смягчения
системы наказаний.

Поэтому ВСЕ, как один, желая воспользоваться редчайшим шансом, заявляли,
что, мол, НЕВИНОВНЫ, ни за что страдают в узилище...

Умудренный большим жизненным опытом, уже немолодой 46-летний Государь,
видел насквозь дерзких воров и душегубов, но ничего не говорил наглецам,
приказывал адъютанту помечать их жалобы на бытовые условия, на
дисциплинарные взыскания, только все больше мрачнел крупным лицом от
усердных бесстыжих заявлений о "невиновности"...

Потом подошел к одному заключенному, мужику лет 35-ти, по виду
крестьянину.

Спросил: "Ну, что, ты тоже ни в чем не виноват?"

Простодушный мужик растерянно ответил: "Как же не виноват, Ваше
Величество?! Кругом виноват! Дальше уж некуда..."

Государь: "За что в тюрьму попал?"

Крестьянин кратко рассказал, что жил в приймаках, тесть, теща, шурин
годами донимали попреками и унижениями, что, мол, никудышний зять
попался, своего дома нет, лошади нет. Никуда негодный человек.

В конце концов мужик от обиды спалил дом и все хоз.постройки, когда вся
остальная семья на поле была...

Царь внимательно выслушал, спросил, желает ли мужик после тюрьмы в свою
деревню вернуться.

Мужик ответил, что не желает. Хочет пойти рабочим на строительство
железной дороги.

После этого Государь позвал стоявшего в отдалении начальника тюрьмы и
сказал:

"У вас только вот этот один виновный во всей тюрьме.

Подготовьте какие нужно бумаги на помилование этого арестанта и
доставьте мне завтра на подписание. Чего уж ему одному виноватому среди
невиновных сидеть... "

Взято отсюда http://forum.lgz.ru/viewtopic.php?t=1196

Два диалога, услышанные мною в Одессе "на 7 км":
1. Продавщица уговаривает сельскую женщину купить кожанную курточку:
- " Женщина, ну что вы хотите, кожа настоящая, карманы, капюшон,
ФЕРДИПУЛЬКИ всякие."
2. Крупных размеров дама подходит к контейнеру с мелкогабаритными
кофточками и спрашивает игриво у продавца:" А что нибудь веселенькое
есть на меня?" На что получает ответ " Нет мадам, вас хочется обнять и
плакать."
***
Недавно ходила с дочерью ( 6 лет) в театр на пьесу "За двумя зайцами".
Ребенок мужественно выдержал 1 действие, и в середине второго действия
меня спрашивает: " Мама, а зайцы когда будут?":))
Юля

Садоводам на заметку …

Довелось мне получить квартиру в двухквартирном доме, выстроенном по
программе "Жилье пострадавшим от стихийных бедствий". Квартирка
классная, светлая, просторная, с приусадебным участком в десять соток.
В общем, живи и радуйся. Что кстати я и делал. На участочек, правда,
внимания не обращал, да и зачем он мне при моей разъездной работе и
приличной зарплате. Жене тоже некогда было. Но приехал к нам в гости
батя, в смысле отец мой. Мужик умный, три высших образования, но правда
уже на пенсии. Два дня он походил, покряхтел, а так как на дворе весна,
спрашивает, мол, что на участке садить будете.
Я говорю, а что мол, садить, лучше с соседями в волейбол играть буду,
участок, мол, вон какой ровный, а травкой покроется, вообще лепота. Батя
аж в лице переменился и молча засел за расчеты. Видимо, одно из высших
образований сказалось. Подходит вечером с листком бумаги, вот, говорит,
сынок, я тебя советским миллионером сделаю. А на листке расчеты,
сколько с моего участка можно при хорошей агротехнике клубники собрать.
Далее идет ее рыночная стоимость, расчет перспективы на десять лет
вперед и т.д. и т.п.
Я говорю, нет, бать, у меня оклад, вместе с надбавками и коэффициентом,
да плюс премии, почти шесть сотен в месяц выходит, а миллионером я
вообще никогда стать не хотел.
Но батя еще упертей, чем я. Говорит, что сам все сделает, а я только
плоды буду пожинать. Короче, я понял, что мне его не переубедить.
Рассаду в то время специализированно не продавали, и батя стал где-то
пропадать целыми днями. Дня через три приходит довольный как Ленин после
революции, говорит, нашел. Мне, говорит, через два дня машина нужна будет,
в соседний заброшенный поселок смотаться, поможешь, мол? Ну, а как
родному отцу не помочь, пообещал. Через два дня поехали, твою мать, он
там на заброшенном огороде тонны две этой рассады наковырял вместе с
землей, чтобы корни не подсохли. Делать нечего, грузим. Потом ему
потребовалась органика, еще три грузовика нанимать пришлось. Короче,
процесс пошел. Батя как истинный биолог-ботаник (еще одно высшее) явно
косит как минимум под Тимирязева. Почву на анализы в лабораторию
сельхозхимии отвез. Известкует, по логарифмической линейке высчитывает
пропорции органики, делает прищипки и разделения клубничных кустов. В
общем, работает, несмотря на пенсионный возраст, не покладая рук. Я,
приезжая из командировок, не успеваю удивляться. Через неделю мой
участок был образцово-показательным. Даже соседи стали со мной
здороваться более уважительно, как с будущими миллионером. Еще через
пару недель клубника зацвела. Зацвела буйно, весь поселок любоваться
приходил. Ну, а батя, с чувством выполненного долга, домой собрался,
путь-то неблизкий, через всю Евразию.
На второй месяц беспрерывного и буйного цветения клубники, жена, как
что-то в этом соображающая, начала проявлять беспокойство, мол, пора бы
уже и завязям быть. Завязей не было до самого ноября, хотя цвет не
прекращался и к морозам наш двор представлял собой ярко-зеленый ковер с
белыми вкраплениями.
Не успел сойти снег, процесс пошел по новому, но еще более пышный и
буйный. Жена говорит, что мол, пора бы брать трактор, пахать и садить
картошку, пока нас соседи не засмеяли.
С того дня, я начал жить в сказке про Урфина Джюса и его волшебную
траву. До этого я думал, что это была все же конопля, но месячная
борьба показала, что это все же клубника. Все выходные и послерабочее
время мы с женой бороздили на карачках бескрайние просторы своего
участка, т.к. после вспашки это растение начало разрастаться с
ужасающей скоростью, не прекращая цвести. Мы безжалостно вырывали за все
цепляющиеся усами растения, бросали их за забор, но они продолжали расти
и там, сами по себе. Беспрерывно рвались обратно, я поливал их соляркой и
поджигал, но все было бесполезно, любой оставленный в земле корешок
через неделю давал раскидистый куст. Некоторые подсохшие растения
задувались ветром в соседские огороды, где быстренько приживались.
Начались стычки между теми, кто этой клубникой уже обладал, и кто не
хотел этого. Большая часть поселка перешла на осадное положение, слово
"клубника" вызывало у всех если не аллергический шок, то всплеск
народного фольклора в непечатных выражениях. В общем, борьба шла не на
жизнь, а на смерть. Мы, люди, как существа более разумные и вооруженные
научно-техническим прогрессом, все же победили. За летний сезон я с
женой настолько продрал свой участок, что на нем не осталось не только
клубники, но и других сорных растений. На следующий год садили картошку
в абсолютно технически чистую почву, правда, хорошо удобренную завезенным
моим неугомонным батей гумусом. Почва, которая была перетерта руками до
последнего кубического сантиметра, на предмет извлечения из нее корней
клубники, приняла в себя картофель благосклонно. За весь период
созревания картофеля нигде не проявилось ни одной травинки, и когда мы
по осени начали копать, нашему удивлению не было предела. А вы когда-
нибудь видели, когда ведро наполняется всего тремя клубнями? Большинство
из них достигало размера небольших тыкв. Первыми на это обратили
внимание соседи, интересуясь, что за сорт. Я мел пургу про какие-то
новейшие технологии, генофонд завезенный мне подпольно из одной развитой
капиталистической страны, хотя точно помнил, что семенной материал купил
за бутылку в одном из ближайших совхозов. Начался ажиотаж. Как любят
сейчас говорить по телевизору, цены на поселковой фондовой бирже
достигли своего пика за последние сорок лет. Спрос был обалденный. Все
клубни уходили по баснословно-спекулятивной цене и я наконец-то
почувствовал себя миллионером. Приезжали даже из соседних деревень и
поселков.
На вырученные деньги я собрался с женой и детьми в отпуск, и как вы
правильно поняли, к отцу, который на тот момент проживал в одной из
братских южных республик. Встреча была трогательной. Батя обнял меня,
поцеловал, и после первой принятой на грудь рюмки, поинтересовался
насчет своей аграрной реформы.
Я так и сказал, что приехал к нему на деньги, вырученные от продажи
сельхозпродукции, выращенной на нашем участке, правда не уточнил, какой
именно. Батя расплылся в улыбке, яростно доказывая мне, что у него еще
есть порох в пороховницах и к тому же есть еще некоторые задумки, как
меня сделать миллиардером. Я соглашался и кивал головой, а зачем мне
было спорить.

Повезло мне вчера, ничего не скажешь... Воскресенье, 11 мая, народ едет
с дач. И среди них я на автобусе... 20 км от Москвы. Жарко. Вдобавок ко
всему весь салон забит ролевиками. Тем, кто не в курсе - это такие
ребята в камуфляже, с необъятными рюкзаками, которые прутся куда-нибудь
воображать, что они выдуманные персонажи и по этому поводу дубасить друг
друга от души дрынами по чему придется. Так вот. Эти парни и девицы
стремной наружности, не мывшиеся три дня, озонирующие салон сложным
букетом из пота, дыма и черт-его-пойми-чего, плюс две девки из них явно
лесбийской направленности, галдят на весь автобус. И вышел бы, да куда
денешься с подводной лодки.
Плывем, значит, в пробке далее. Они что-то там гонят про свою игру,
наконец, одна из них рассказывает такую байку, которая с лихвой
компенсировала мне все... гм... неудобства поездки. Рассказываю от ее
лица.
"Еще на Щелковской поняла, что опаздываю. Весь народ уже умотал давно,
одна я с рюкзаком, в камуфляже... Приехала на место. Куда идти? Хрен
его знает. Решила мента найти. Нашла.
- Здрасьте, идиотов вроде меня с рюкзаками и в камуфляже толпой не
видели?
Мент молча и презрительно ручкой так в сторону деревни махнул. Иду в
указанном направлении. Попадается местный мужик. Все как положено:
треух, ватник, "козья нога" в зубах.
- Здрасьте-идиотов-с-рюкзаками-в-камуфляже...
Дед опять-таки жестом прерывает мой монолог. Досасывает цыгарку. Топчет
ногой. Отвечает:
- Полигон - там. Самогон - здесь.
Грамотный дедушка.

И пока писал, вспомнил байку, расказанную мне одним моим приятелем -
тоже, на его беду, ролевиком. Была у них двухдневная игра по
Counter-Strike. Ехали на полигон также в автобусе. Говорили,
естественно, о предстоящей игре. Было там у них какое-то проблемное
место с штурмом, не клеилось. Людей вроде как не хватало. Вдруг сидевший
поблизости мужик оживился, начал давать советы, спорить. На него
смотреть - ничего особенного, такой олдовый достаточно папаша, животик
пивной, бороденка жиденькая. И говорит:
- Народ, а можно с вами?
Ну, увязался короче. Бывают же люди...
В общем, приехали на место. Доходит дело до штурма. "Террористы" засели
крепко, не подступиться. Штурмовали два раза, без толку. Мужик тем
временем чуть ли не все запасы водки выжрал. Наконец, сокрушенно покачав
головой, пошел в кусты. "Контры" скучнеют на глазах: потеряли уже по
игре человек пять убитыми, а террористы - только одного. Перевес явно не
в сторону контров. И вдруг из терроровской "базы" шум, возня и громкие
маты. Спустя несколько секунд выходит этот самый мужичок и ведет (!)
всех 26 (!) "террористов", связанных (!) их собственными ремнями.
Немая сцена.
На вопрос игроков "а как это?" он ухмыльнулся и ответил:
- А х*ли мне. Я три войны в эти игры играл.
Оказался ветеран Афгана и двух Чеченских. Вот такие дела.

Вампир и Бабища
(неприличная история)

Внезапно Родина потребовала от капитана Воробьева подвига. Во главе роты
курсантов Академии он был брошен в битву за урожай.
Битва разгорелась на полях подмосковного колхоза «Победа». Несмотря на
воинственное название, колхозники терпели от природы поражение за
поражением, отступая по всем фронтам и бросая на поле боя искореженную
сельскохозяйственную технику и невесть каким чудом выросший урожай.
Борьбу пришлось вести на двух фронтах: на зернотоке и уборке картофеля.
История военного искусства учит, что войну на два фронта выиграть
невозможно. Курсанты, однако, мужественно боролись, несмотря на то, что
ангина, простатит и отравление некачественными спиртсодержащими
напитками неукоснительно собирали свою дань.
Вообще-то в колхозе была еще и птицеферма, но курсантов туда не пускали
из-за запаха, гарантированно валившего с ног нетренированного
горожанина. Куры на ферме аккуратно дохли, поэтому курсантский рацион
состоял в основном из продуктов переработки куриных трупиков. На первое
была куриная лапша, на второе - жареные или вареные куры. Салат по
выходным и праздничным дням был тоже с курятиной. Ходили слухи, что
отмороженные колхозные повара изобрели способ варить компот на куриных
ножках.
На зернотоке распоряжался маленький, поросший серой шерстью и оттого
очень похожий на домового мужичок. Звали его дядя Саша. Как и
большинство колхозников, дядя Саша был тихим хроником. С годами он
перестал экспериментировать, раз и навсегда остановившись на одеколоне,
который ласково называл «резьбовое». С утра дядя Саша потерянно бродил
по току, повторяя в зависимости от технологического момента «Мятите,
хлопцы, мятите» или «Грябите, хлопцы, грябите». В 10 часов открывался
аптечный киоск и он на правах эксклюзивного клиента покупал флакон
одеколона без очереди. За то, что дядя Саша умудрялся высасывать
одеколон прямо из флакона, а также за то, что во рту у него осталось
всего 2 передних зуба, он получил кличку «Вампир».
Картофельный фронт возглавляла злобная тетка неопределенного возраста
и чудовищных размеров типа «Мечта Зураба Церетели». Казалось, вся она
была отлита из серого пористого чугуна. Курсанты сразу прозвали ее Бабищей.
Каждое утро Бабища беззастенчиво вваливалась в барак, включала свет и
орала: «Рота, подъем! » Два дня ее с удивлением терпели, однако на
третий день она успела только вякнуть «Рота…», как попала под кинжальный
обстрел солдатскими сапогами. С тех пор Бабища изменила тактику. Утром
она осторожно открывала дверь, из коридора просовывала руку, на ощупь
включала свет и орала «Рота, подъем!», не входя в спальное помещение.
Со всей остротой встал вопрос, как взнуздать злобную бабу? За
дополнительной информацией решили обратиться к Вампиру, соблазнив его
хорошими сигаретами.
- На зернотоке курить нельзя, - наставительно заметил Вампир, смачно
затягиваясь халявной «Явой», - полыхнет - хрен потушишь.
Помолчали. Наконец, погасив сигарету, старшина роты приступил к
главному:
- Слышь, дядь Саш, а чего это бабища наша картофельная злобная такая?
Как эта… Гингема!
- Ну, дык,- хмыкнул Вампир,- дело ясное, мужик ейный от нее еще прошлым
летом сбежал, так что она, почитай, уж год живого х#я не видала, а когда
баба долго не#баная ходит, она кого хошь загрызть может…
- Х#я, говоришь, не видела, - задумался старшина, - а что, это мысль!
Подлегаев где?
- Здесь я, товарищ сержант.
- Это у тебя шкворень, как у жеребца под Юрием Долгоруким? Вечером после
отбоя ко мне в каптерку! Будем приводить Бабищу к нормальному бою.
***
На следующее утро офицеров вышвырнуло из коек истошным воплем.
Бабища стояла в коридоре, прислоняясь к стене и голосила, не переводя
дыхания. Казалось, что к ней подключили магистраль сжатого воздуха. В
руке у нее было что-то зажато.
- Лидия Федоровна, что с вами? - испуганно спросил Воробьев.
- Я… утром… свет включить, - давясь рыданиями, проблеяла Бабища, - а
там… на выключателе во-о-от э-э-т-о-о!
Воробьев опустил взгляд и оторопел. В руке Бабищи был зажат мужской член
с яйцами устрашающих размеров. Приглядевшись, Воробьев понял, что член
был все-таки не настоящий, а вырезан из здоровенной картофелины. За ночь
картофелина посинела, поэтому холодное и скользкое творение неизвестного
скульптора приобрело пугающее правдоподобие…
Кадет Биглер

Итак, у одного моего знакомого есть ателье видеопроката. Попутно дома он
пишет на заказ, благо видиков-шмидиков у него до одного места. Как и в
любом видеопрокате, есть у него постоянные клиенты. Среди них есть и
такие, которые постоянно что-то записывают. Среди пишущей публики есть
один господин, который постоянно просит записать порнуху. Два-три раза
в месяц. По оценкам владельца ателье, у него дома уже более 80
видеокассет. Обычно этот господин после того, как закажет очередной
шедевр, звонит по телефону, справляется не готово ли, когда будет - одним
словом, - проявляет живейший интерес. И конечно же, он всегда просит
самую новую, самую свежую, только вот-вот сделанную. Для нас с тобой,
дилетантов, любая порнуха, которую мы еще не смотрели - достаточно новая
и свежая, да и вообще, насколько применимо такое понятие к предмету
обсуждения. Так думал и мой знакомый. И однажды как-то не оказалось у
него такой новейшей, свежайшей кинопродукции. И он записал кинолюбителю
что-то там 95 года. А чтобы тот не очень мучился, в титрах вырезал
место, где стоял год выпуска киноэпопеи. Через какое-то время после
получения заказа звонит возмущенный господин - любитель порноискусства.
"Вы мне записали старье!" Минут через 15 он появляется в ателье,
возмущенный и обиженный. Владелец заведения извиняется и возвращает
деньги. После этого, полный любопытства, он спрашивает несколько
поуспокоившегося любителя свеженького: - "Эээ, а как ты узнал, какого
года кино???" И вот он, ответ, наповал сразивший видавшего виды
держателя ателье видеопроката, вызвавший слезы у автора, потрясший всех,
кому это довелось услышать: - "А сейчас так пезды не бреют. Так брили в
95 году!!!"

Раз уж пошли мехматовские байки...
Был такой персонаж в наше время - Фил. Один из самых упорных
НЕУЧИВШИХСЯ на мехмате. А надо сказать, что истинный НЕУЧАЩИЙСЯ
не только на лекции не ходит, но и в сессию ничего выучить
не пытается - разве что в метро по дороге на экзамен книжку полистает.
Так Фил даже этого не делал. И шпорами не пользовался - исключительно
"бомбами" (это написанный уже на большом листе ответ на вопрос) -
лень было со шпоры на экзамене переписывать. Бомбы, естественно,
тоже не сам писал - добрые люди за ненадобностью отдавали. Естественно,
в зачетке у Фила других отметок, кроме как "удовлетворительно"
в жизни не появлялось.
Но однажды Фил получил "ОТЛИЧНО"! Случилось это так.
Фил пришел сдавать (что-то по топологии) вместе со всеми - другая
группа уже отстрелялась, и бомбы у него уже были. И попал Фил
к профессору А-му, который курс не читал и занятия не вел, так что
всех, а не только Фила, видел в первый раз и свойств Филовых не знал.
И вот Фил громко и с выражением читает свои бомбы - так удачно
сложилось, что на оба вопроса были. Профессору А-му лень копаться
в знаниях каждого студента, много их сегодня, потому он, ежели
глупостей откровенных не говорят, дополнительных вопросов по билету
и не задает. Отбарабанил Фил теорию, профессор А-ий ему задачку дает.
Рисует несколько точек и просит доказать чтой-то про них. Понятно,
слов таких, какие профессор А-ий произнес, Фил в жизни не слышал,
да и не интересно ему: теорию-то ответил, нельзя ж два балла теперь
влепить. Сидит Фил, ждет, пока профессор А-ий к нему за решением
подойдет, хмыкнет и спросит "Тройка устраивает?". Скучно Филу. Стал
он от нечего делать точки нарисованные кружочками обводить.
И вот подходит профессор А-ий: "Ну, как Ваши дела?"
"Нууууу..." - говорит Фил, желая, чтобы эта бодяга скорее кончилась,
и пустой листок профессору А-му протягивает.
Смотрит профессор А-ий на Филовы кружочки, лицом светлеет, и говорит:
"О! Правильно! Берем непересекающуюся систему окрестностей, далее
все очевидно! Зачетку давайте!"

История о заполярном военном сортире. Я там не срал, но друг проболтался.
Если не пиздеж, то правда. Короче, был там сортир, не в казарме,
а неподалеку, ближе к ДОСу (Дому офицерского состава). Народ там
потихоньку оправлялся, а дерьмо, ввиду мороза, не растекалось, а намерзало,
принимая постепенно форму конуса. И вот настал тот долгожданный час,
когда верхушка этого дерьмового конуса уперлась кому-то в жопу. В общем,
вмещаемость сортира там поменьше, чем у крымского. Срать, есссно, надо,
поэтому предложили два варианта: копать новый и извлекать дерьмо
из старого, чтобы срать туда дальше. Первый вариант, понятно, не прокатил,
потому что мерзлота там вечная. Так что пригнали надцать молодых бойцов
с ломиками, чтобы льдину разбить на отдельные части и затем извлечь.
Хуярят, значится, молодые по гавну, и до пизды, только мелкие льдышки
в рожу летят да за шиворот попадают. Короче, проблема решалась,
но медленно. А дело, сами понимаете, не терпит. И тут появился лейтенант,
светлая его головка. Решение нашел простое, как арбуз. Сняли деревянные
стены, лейтенант принес две гранаты и сказал, шоб усе ложились, опосля
чего бросил их вниз промежду дерьмом и ДОСом, чтоб говно, не дай Бог,
офицерье не об... И тут он видит, как они (гранаты, в смысле)
перекатываются на другую сторону. Понятно, что подвиг Матросова повторять
ему и на хуй не надо было, поэтому со словами: "Вот, блядь" он прыгнул
куда подальше. Гранаты, есссно, ебанули, и весь этот конус аккуратно
влетает на 3-й этаж в окошко к жене отсутствовавшего тогда подполкана.
Жены, к сожалению, дома не было тоже, поэтому к тому времени, когда
нашелся ключ, все дерьмо благополучно растаяло и растеклось по полу...
Вот и все. А че было с лейтенантом? А какая в жопу разница...

Срочную службу проходил я на большом противолодочном корабле
Северного флота. Служба как служба - каждое утро начиналась
с побудки, построения и зарядки. Наш мичман Дубиков любил
сразу после команды подъем, перед зарядкой выстраивать личный
состав в длинном узком коридоре, на предмет утренного промывания
мозгов. Форма одежды - сами понимаете, трусы да майка.
Корабль-то наш был хоть и большой, да внутренние помещения,
кубрики, переходы - все очень тесное, поэтому перед строем можно
было прогуливаться лишь касаясь плечом противоположной
переборки. Это преамбула.
Амбула же произошла в одно раннее хмурое утро, когда на корабле
с инспекцией гостил какой-то старенький адмирал. И вот этой
штабной крысе приспичило пройти по упомянутому коридору аккурат
во время нашего построения. Дубиков завидев начальство закричал,
что дескать мол, смирно, то-се. А мы и так смирные, потому что
сонные, только из койки. Адмирал машет рукой, мол, вольно, не до
вас, и начинает бочком протискиваться перед строем, поскольку
штабная грудь у него и все остальное, как положено. И вдруг он
резко останавливается перед неожиданным препятствием. Надеюсь,
вы знакомы с таким явлением, как утренняя эрекция? Ну да. А вот
с таким явлением, как утренняя эрекция матроса Тютина, наверняка
не знакомы, потому как это - уникальное явление природы. И вот сие
восьмое чудо света, прикрытое черными, туго натянутыми
сатиновыми трусами, шлагбаумом перегородило неширокий проход
перед адмиралом.
Дубиков, находясь за спиной адмирала, не мог видеть причины
остановки и замешательства большого начальника. Вася Тютин,
в свою очередь, вытаращив глаза и задрав подбородок, на самом
деле, видимо, продолжал спать, всеми своими членами одновременно
выполняя команду смирно.
- Товарищ матрос, разрешите пройти, - интеллигентно так произносит
адмирал. Но Вася, то ли не понимает о чем идет речь, то ли понимает,
но ничего сделать не может... Короче, стоит...
- Товарищ матрос, разрешите пройти - еще раз тщетно повторяет
начальник... Вася в ступоре, шлагбаум закрыт.
Тут мичман наконец соображает в чем дело и громко гаркает:
- Матрос Тютин! Во-о-ольно!
И то ли проснулся Вася от этого крика, то ли команда медленно
просочась через уши дошла, наконец, до нужного места, но произошло
чудо. Вася вздрогнул, шлагбаум рухнул - путь освободился, адмирал
продолжил свой прерваный маршрут.
А Тютина после этого иначе, как Елдой никто не наызвал. Впрочем,
он и не обижался.