Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: tiwik
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Он шел по Красной площади. Его настроение было просто замечательным: мало того, что он шел по Красной площади, неся в кармане долгожданный российский паспорт, так еще и штамп "о регистрации" в этом паспорте мог вызвать легкий ступор у любого москвича. Он шел, выискивая взглядом, какого-либо завалящего милиционера, желающего проверить его регистрацию, – пусть еще хоть кто-нибудь улыбнется этой шутке. Шутить он любил. Не то чтобы судьба располагала его к шуткам, скорее она сама шутила над ним по-черному. В юности, окончив пермский строительный техникум, он уехал по распределению в Узбекистан. Тогда же, что в Перми, что в Узбекистане была одна советская власть, только в Узбекистане теплее и яблок больше. Работал он там до пятидесяти лет – по служебной лестнице до главного инженера строительного треста поднялся. Женился, квартиру получил, когда дочь родилась, дачу какую-никакую построил, сад вырастил. Только тут советская власть вместе Советским Союзом кончилась. Неожиданно. И стал он в Узбекистане не нужен. Не нужен, до такой степени, что зарезать обещали, если не уедет. Так и уехали, оставив все нажитое. Хотя ехать-то, по большому счету и некуда было: ни друзей, ни родни в России не было. Года полтора мыкались беженцами. Пермь, Пенза, в конце концов, в Уфе работа подвернулась. Не главным инженером, конечно. Разнорабочим. Ну, и это ничего: во-первых, он за полгода из разнорабочего начальником участка стал, а, во-вторых, жилье все-таки – сначала прям на объекте, потом общежитие квартирного типа, потом дом собственный в поселке Москово построил: стройматериалами фирма помогла, а строил-то сам, конечно. Так и жил, и шутил, естественно, постоянно, характер такой – ничем не сломаешь. Внуки с ним жили. Он, тогда, чтобы настроение жене поднять, внуку-первокласснику старую байку рассказал, как служил в годы гражданской войны на секретной подводной лодке. И как ходила та подводная лодка по подземным рекам Урала, помогая Чапаеву громить Колчака и Корнилова, тоже рассказал. Посмеялись. Он же не думал, что внук это в школе перескажет. Учительнице. А она к ним домой придет, правду о гражданской войне послушать. Эт ничего еще. Зимой решил семью свежей рыбкой побаловать, сел на свой УАЗ и поехал на речку Белую с притоками и старицами рыбаков искать. Купил два ведра разной рыбы. Только, когда обратно возвращался, колесо пробил, аккурат напротив болотца одного, большого, но мелкого, сантиметров сорок воды – зимой насквозь промерзает. Кузов открыл, запаску достал – меняет. Тут его другие рыбаки нашли, они, неместные, место искали, где клюет лучше. Остановились рядом, рыбу в кузове увидели, и спрашивают, где наловил, мол. Он и показал на то болотце. Рыбачки по льду метров на сорок от дороги отошли, разложились, и бурить начали. А он колесо еще быстрее менять начал. - Слышь, мужик, - говорят ему рыбаки, - ты точно здесь ловил? А то мы уже до земли добурились, а воды нет еще. - Неее, не здесь, вы еще метров на сто отойдите, - он им ответил, - а то вдруг догоните. Последние слова он, правда, не очень громко сказал. Пробитое колесо только в кузов закинул и уехал. Не знаю, как те рыбаки, а все смеялись, когда он рассказывал. А еще, два соседа, заядлых охотника, ему пять ночей участок сторожили с ружьями. Он им сказал, что на простые петли восемнадцать зайцев, за одну ночь, на том участке, "взял". И зайцев ведь показал, что интересно. Они же не знали, что он этих зайцев у других охотников "занял", на день всего, похвастаться. Соседи, конечно, обиделись, но сами и посмеялись потом, когда он для примирения два литра белой выставил. Ну, вот и милиция показалась, на Красной площади без регистрации долго не погуляешь: "Предъявите, - говорят, - Вашу регистрацию, гражданин". Он паспорт посмотреть отдал – очень ему интересно было, как они отреагируют. Соседи по купе в поезде очень уж смеялись, когда он им паспорт показывал. Там, в паспорте, так и написано: "зарегистрирован по адресу…". И штамп стоит: "Московский сельсовет". Поселок-то – "Москово" назывался. Впрочем, поселок и сейчас так называется. Дома у него только теперь там нет. Он его продал. Продал, через шесть лет после поездки в Москву. За год до этого опухоль у него нашли. Почку вырезали. Не помогло только. Когда врачи сказали, что жить ему месяц осталось, он дом и продал. Квартиру дочери в Пензе купил. На своем характере прожил там не месяц – год еще. Я его за месяц до смерти видел. Он и тогда шутил, сам не смеялся только - больно было смеяться. Постскриптум: Просьба есть. Когда в обсуждении ругаться будете, вы автора ругайте, а не того "о ком написано": не сумел, значит, автор донести чего хотел до читателей.
Любит наш народ былины русские. Эвон сколько симпатичных мультфильмов наснимали за последнее время "по мотивам". И ходят по родной земле, "непереведенные" еще ей, богатыри, да и враги с нечистью всякой изредка встречаются. Летним вечером прошлого лета мы возвращались из Челябинска в Уфу по федеральной трассе М5 – "Урал". Горная часть М5 узка и извилиста как линия партии, стремящейся к коммунизму. Спуски и подъемы, чередуются или совпадают с крутыми и не очень поворотами. Обгонять ползущие в гору "большегрузы" то можно – то нельзя. Не первый раз ехали, все места гаишных засад известны как свои пять пальцев – где скорость меряют, а где запрещенные обгоны в бинокль высматривают. Проехав все повороты на Златоуст, решили остановиться – покурить на природе, ноги размять – пока светло еще, да и излишек жидкости из организма наружу вывести. Выбрали местечко, где обочина пошире, полянка красивая и дерево одинокое на полянке. До дерева мы не дошли метров пять, как в листве чего-то зашевелилось. - Белка видать, - сказал мой товарищ и поднял с земли сучковатую обструганную палку размером с городошную биту, - сейчас мы ее… - Чего тебе белки плохого-то сделали? – попытался я удержать друга от нехорошего. - Положи палку обратно, - сказала из ветвей белка хриплым басом, - и езжайте отсюда, вы меня демаскируете. Ветки раздвинулись. Белка оказалась среднего размера мужиком в форме сотрудника ДПС. На груди у него висел бинокль, а на правой руке полосатый жезл. - Ладно, все равно темнеет уже, - сам себе сказал гаишник и начал спускаться с дерева. Приглядевшись, мы заметили, что к стволу прибиты "лестничные" планки, в ветвях сколочен дощатый помост, а на помосте пристроена маленькая скамеечка. - Мужики, - обратился к нам капитан ДПС, натягивая, извлеченный из кармана, светоотражающий жилет, - подкиньте до машины, метров пятьсот всего. Здесь как асфальт новый положили народ биться начал, мы теперь за обгонами следим. Пришлось подвезти. Через пятьсот метров действительно обнаружилась "гаишная" машина. Стоящий рядом с ней, еще один капитан разбирался сразу с двумя нарушителями правил обгона. Ну как тут было не вспомнить былину об Илье Муромце и Соловье Разбойнике? И анекдот про первого российского гаишника.
И, все-таки, некоторые особенности нынешнего нашего постперестроечного застоя расстраивают. Пива – хоть упейся. Любой ларек, любой магазин. Его есть и много разного. Замучаешься выбирать. И именно на конечного потребителя легла организация процесса пития. И выбор. А раньше все проще было: Пиво есть? - так есть, а нет, так нет. Кто марку-то спрашивал? Был выбор где. И ходили слухи, что в этой пивной его разбавляют, а в этой просто на недоливе сидят, как в "Яме". А где соленые сушки дают? Там. А где креветок варят – там, и только, «Пльзень» в парке имени культуры. А крабовых палочек где? Так КПЗ, на киевском вокзале. А вобла где? Нет, это ты уж сам старайся и принеси. А женский туалет? Так в пяти московских пивных есть. А где? Ты что с луны свалился? Автопоилки, опять же были. И много. И у всех свои традиции – как кружку взять и у кого. А сейчас? Одни ответы. И без вопросов. Неинтересно. Попробуйте задать вопрос: «А жигулевское сегодняшнее есть? ». Поднимут на смех, а могут и побить.
Пивная напротив института, а иначе «ПНИ» была всегда, в том смысле, что задумали институт рядом с пивной. Или наоборот, но так уж получилось. Автопоилка. И если посчастливится найти свободную кружку, то чтоб помыть – так мойка. Кто уже забыл, а кто и не видел. Отличные устройства в жестяном навесе. Поставил кружку, повернул «колесико», сработал клапан, и восемь струй воды ее обмыли. Не помню курс, по-моему, второй, а, впрочем, пофигу уже, когда случилось. Шесть человек студентов дождались свободную кружку. На шестерых одну. Послали Мишку мыть. Не повезло ему - то самое «колесико» отвалилось и уже не восемь, а одна струя воды ударила в посетителей. Мишка, конечно, пытался струю «заткнуть», хотя, и вымок первым. Не получалось. Только брызги. И льет на всех. Все друг за друга прячутся. Ему помог один из постоянных посетителей. Он, плечом отстранив Мишку от мойки, и со словами: «Механик ебаный», - руками, привыкшими к металлу, перекрыл центральный кран. Чуть погодя, Мишка наконец-то донес до товарищей кружку, полную пива, и, вытирая носовым платком голову, спросил: "Интересно, а откуда этот тип знает, что мы на механическом факультете учимся?"
Хотел бы я с ангелом-хранителем познакомиться. Посидеть по-человечески и между рюмкой-другой выспросить подробности его трудового договора и должностной инструкции. Узнать хочу - есть у них выходные и отгулы за круглосуточную работу, ходят ли они в отпуск, или у них вахтовый метод "без проездных"…
Колька сидел на подоконнике открытого окна своей квартиры на пятом этаже и держал в руках орущее чудо японской техники – большой, тяжелый и двухкассетный магнитофон, привезенный ему из Сингапура. За окном стоял летний вечер и много чего еще красивого, но Кольку это все интересовало мало – он смотрел на танцующих "одногрупников" своей будущей жены Галки. Нет, повод-то для танцев, конечно уважительный - Галкина группа вечернего факультета, наконец-то закончила мучить преподавателей своими знаниями и, получив заветные "ромбики", решила их обмыть. Тем более что Галка еще три года назад клятвенно обещала как только, так сразу и отношения оформить и детишек нарожать. Там, как получится, но штуки две с гарантией. - Коля,- обратилась, к нему, раскрасневшаяся от танцев Галка, - слезь с подоконника и магнитофон отдай, а то уронишь. - Не тронь! - хотел было ответить Николай, но не успел. Цепкие Галкины руки забрали двухкассетник, мелькнули подошвы кроссовок и Колька выпал из окна. Молча. Орала только Галка. Не ожидавшие такого окончания праздника однокурстники, немного потолкавшись в дверях, высыпали на улицу. Колька сидел на большой куче мягкого торфа, заботливо приготовленной мосзеленхозом, для завтрашнего разбрасывания. И улыбался. - Коль, ты живой? – спросила Галка, ощупывая будущего мужа и не веря своим глазам и неожиданно свалившемуся из окна своему счастью, - Чего болит?
То ли Колькин ангел-хранитель, вовремя пролетая мимо, успел его подхватить и опустил на торф, то ли это сделали густые ветки дерева - не ясно. Но повреждений не было. Ну, не считать же большим ущербом, начавший наливаться красным синяк по форме напоминающий человеческую пятерню, что говорило в пользу хранителя или тройку-другую царапин, указывающих на дерево.
Николай был раздет, осмотрен и ощупан всеми. Чтоб несколько унять боль от синяка его положили в ванну с прохладной водой. На специальную доску, на которую советские люди ставят в ванной тазы при стирке, поставили лафитник, водку, два блюдца с огурцами и с салатом. Галка уселась рядом на табуретке – заглаживать вину участием.
В дверь позвонили. - Это у вас людей из окон выбрасывают? – спросил, не поздоровавшись, милицейский капитан и шагнул в квартиру, не дождавшись приглашения. За его спиной маячили двое "в штатском" и еще двое в белых халатах. Как оказалось, Колькин полет не остался незамеченным для жильцов дома. Сердобольная старушка, соседка снизу, решила, что Колька не заслуживает легкой смерти за сорванные им бельевые веревки, а за вечерние шум, топот и крики, достоин еще и помучиться – она вызвала скорую. Врачам, видимо, было скучно – они вызвали милицию. Милиционерам тоже было скучно, вот только вызывать им было уже некого – МЧС еще не существовало, а пожарные, наверняка, ушли в отказ по причине отсутствия огня. - Где тело? – задал капитан второй вопрос, взглядом, пообещав присутствующим, лет по пять тюрьмы за сокрытие преступления. - Здесь тело, в ванной лежит, - сказала Галка, указывая направление. - Кто разрешил убрать? – капитан запнулся. Увиденное им тело жевало соленый огурец. - Василич, ты чего приперся? – спросило тело, дожевав и признав участкового, - Водку будешь? - Буду, - выдохнул участковый, - А труп где? Выяснив обстоятельства, откушав грамм по сто, милиционеры откланялись, оставив врача и водителя скорой. - Все вроде в норме, - заявил врач, осмотрев и выслушав несостоявшегося покойника, - Только знаешь, я как медик рентгену верю больше, чем ангелам-хранителям. Одевайся и давай до "Склифосовского" съездим, ну хоть одно ребро-то должно было сломаться.
Приемный покой "склифа", куда привезли Николая и Галку, был на редкость безлюден. Кроме Коли и еще одного мужика лежащего на каталке в ожидании результатов рентгена никого и не было. Пока врачи рассматривали снимки, пациенты разговорились. - Мужик, чего с тобой? - спросил Николай, разглядывая соседа. - Да, шел домой, споткнулся о бордюр, какая-то сволочь фонарь разбила. Темно. Говорят, что две ноги сломал. А у тебя чего? - А я из окна упал… Разговор был прерван появившимися докторами. - Значит так, - сказал один из них, - У Вас, молодой человек, кроме ушибов ничего. Вы можете идти. А вот у Вас проблемы – кость раздроблена. Попробуем собрать. Сейчас прооперируем. - Слышь, парень, а ты с какого этажа-то падал? С первого? – с надеждой спросил мужик с каталки, толкаемой к лифту, - ты скажи… Но Колька промолчал, чтоб не расстраивать. Было бы интересно взглянуть на должностную инструкцию своего ангела-хранителя. А может и не надо?
Не так давно решил заняться ремонтом сантехники в «снятой» мной квартире в Уфе. Дом старый, все сразу предусмотреть и купить не смог, поэтому три дня подряд, вечером, после работы, заходил в ближайший строительный супермаркет. В первый же день мне запомнился один из покупателей, интеллигентного вида мужичок с очень грустной физиономией (чем собственно и запомнился). В первый день он очень серьезно выбирал арматуру для сливного унитазного бачка, методично и долго расспрашивая продавца. На второй день я заметил его у другого стеллажа, где он с той же методичностью выбирал уже клей для «санфаянса». На третий день я увидел его у выхода из магазина – в его машину грузили новый унитаз. Физиономия у него была уже не грустная, а просто трагическая. Как бы ему через неделю новую квартиру покупать не пришлось.
В один редких для меня выходных дней мы с женой, прихватив семью наших друзей – Лешку с Татьяной, отправились на дачу. Ближе к вечеру, набив живот шашлыками и оставив жен разговаривать о чем-то женском, мы с Лешкой уселись напротив камина. Расплескав по пузатым бокалам коньяк, я предложил ему скрасить разговор любимыми им сигарами "Черчилль". - Может, на улице покурим? – неожиданно спросил Леха, - Татьяне сейчас дым вреден. - "Шо опять"?! - вырвалось у меня, поскольку, за те шесть лет, которые мы не виделись, Лешка и Танька успели родить четверых, - ты еще предложи в туалете по сигаре выкурить. Лучше окно приоткрой – через камин все вытянет. - Угу, опять, - Лехина физиономия расплылась в довольной улыбке, - Второй месяц уже. Мы, кстати, хотели с Татьяной прощения у тебя попросить. - За что? - спросил я, соображая, в чем это они передо мной провинились, собравшись родить пятого, - Ты меня с государством не перепутал? Это же оно тебе теперь денег должно, а не я. - Да нет, помнишь, у тебя семь лет назад неприятности были, - Лешка не отреагировал на мою плоскую шутку, - групповой несчастный случай. Еще бы я не помнил. Через несколько месяцев после того, как я стал главным инженером, это случилось. И действительно групповой. Во время ремонта фасада нашего офиса бригада штукатуров в полном своем "восьмичеловечном", мужском составе, проломив настил одной из секций лесов, грохнулась с высоты четырех с лишним метров. Падали они кучей, поэтому, несмотря на небольшую высоту, сломали себе две руки, одну ногу и сотрясли два мозга. Два месяца трудовая инспекция и прокуратура, куда я ходил чаще чем на работу, пили из меня кровь – "испытания" того самого настила оказались просроченными на несколько дней. Как и зачем они собрались все вместе в одном пролете лесов, еще и напротив окна моего кабинета в мое отсутствие, пострадавшие объяснить не смогли. - Леш, а вы-то здесь причем? – спросил я, выдохнув дым и поперхнувшись, - Если даже меня тогда, только оштрафовали, Татьяна же у нас в бухгалтерии работала, а ты, так вообще, только заходил иногда? Не леса же вы втихаря подпиливали. - Не подпиливали, - согласился Леха, - ты же помнишь, что нам с Танькой тогда встречаться негде было, она еще за первым мужем замужем была, да и я женат. А тут забежал к ней с днем рождения поздравить, шампанского выпили, посмотрели друг на друга и словно молния проскочила. Понимаешь? - Еще бы не понять. Судя по количеству детей, эта молния у вас частенько туда-сюда проскакивает, дальше-то что? - Тебя же не было, охрана меня знает, я у нее ключ от твоего кабинета выпросил. Второй этаж, с улицы ничего не видно, а про то, что твои штукатуры по лесам ходят, как-то и не вспомнили, - Леха все-таки улыбнулся, - ну мы им "театр" и устроили. Я в окно глянул, только когда грохот раздался. Смотрю – двое перед окном на "монтажниках" висят, а внизу "куча-мала" копошится. Я и жалюзи сразу опустил. - Не, Леш, не жалюзи, - сказал я, что бы не заржать в голос, - занавес. В театре завсегда занавес опускают. Как закончат. - Ты лучше скажи, простил или нет, остряк фигов. Татьяна беспокоится сильно, а ей нервничать нельзя. Ну уж нет, - я с трудом скорчил серьезную физиономию, - прощу когда на крестины позовете. Если все нормально будет. И, троекратно сплюнув, мы оба застучали по дереву. У Лешки и Татьяны сейчас пятеро, Татьяна у нас давно не работает, какая работа – с такой семьей. Но жалюзи на окне кабинета я теперь не поднимаю. На всякий случай.
Не знаю как другим, а мне в аэропорту скучно. Я вообще ждать не люблю, а тут еще и рейс задержали и книжка кончилась. Ассортимент домодедовских ларьков я уже давно наизусть выучил, в сотый раз осматривать неинтересно. Да и от обычных предполетных двухсот грамм отказаться пришлось – полный чемодан "филиальной" зарплаты, а деньги лучше в трезвости возить. Так и сидел трезвым, как дурак, коллег-пассажиров разглядывал. На него сразу внимание обратил. Вот ведь, думаю, везет же некоторым – бывают иногда военные люди, которых мать природа по специальным армейским заказам делает, и рост и стать и форма как влитая сидит. Майор. С явными амбициями майор – на его зимний треух цигейки ушло, как на иную полковничью папаху, кокарда сияет, в начищенных ботинках морозное утро отражается. Ну, вот и регистрацию объявили. На досмотре рядом с тем майором оказался. И у обоих "неприятности". У меня разборки с любопытной милицией по поводу денег в чемодане, а у майора с металлоискателем. Прошел и "зазвенел". Сначала он из карманов все вытащил и часы снял. Звенит. Шинель снял. Звенит. Китель снял. И в рубашке звенит. Булавку галстучную отстегнул и ремень брючный вытащил. Звенит. Разулся. И это бестолку. Минут двадцать через ту рамку туда-сюда "звенит". У него уж и зубы металлические во рту искали, не нашли, кстати, а он все одно звенит. Ничего смешного скажете? Угу. Только за эти двадцать минут ни одна зараза не посоветовала ему шапку с кокардой снять. Даже осколками внутри организма интересовались, а про кокарду – ни гугу. Не знаю как другим, а мне в аэропорту скучно, чего уж тут сделаешь.
Нет, я долетел все-таки. Мне всегда в самолетах не везет. Вот уже сколько лет и сколько раз летаю (после того как сороковой "экватор" намотал считать бросил), а не везет как будто в первый раз в руках держу. Эту гребаную самолетную упаковку сливок. Сколько раз хотел в кофе добавить – так все мимо. В смысле мимо кофе – так-то не мимо конечно, то на меня, то на соседей, еще на иллюминатор с потолком иногда попадет. Чего я только с этой банкой не делал. Даже зубочисткой протыкать пробовал – все равно брызгается сволочь. Причем мое невезение на других распространяется. Как не расскажешь кому в полете – мол, беда: сколько лет летаю, а ни разу в самолете сливок из упаковки не пил. Так нет проблем, говорят, сейчас откроем – зараз. Щаззз. И у них все мимо. Проклятие, какое, что ли. Если с кем знакомым лечу, они тоже, когда рядом со мной сидят, чай пьют, и сливки не трогают – боятся. Так, что я пять лет назад и от мысли отказался почти в самолете сливок из банки этой попробовать. Я не виноват. Она сама предложила. Стюардесса то есть. Толи делать ей нечего было, толи просто пожалела старого дурака, тоску, вселенскую, в моем взоре, направленном на сливки, углядев. - Давайте помогу, - говорит. - Кызым, может не дано, может Вам трудно, может дела у Вас, какие, так Вы и идите, - я честно ее отговаривал, ну, не рассказывать же ей эту байку с самого начала. Все одно не поверит. Ее и на свете еще не было, когда я первые сливки на себя пролил. - Нет, - говорит, - мне нетрудно совсем, мы всегда пассажирам помогать должны. Прям пионерка с тимуровкой из детства нарисовалась. Баночку со сливками цапнула и за язычок дернула. Ну, я-то салфеткой прикрылся - знаю же, чем кончится. В глаз попала. Не мне – соседу. И самое подлое, этот сосед ей пять минут до этого выговаривал, что и рыба у него холодная и вино не того года и вилки пластмассовые тупые. Скандальный мужичонка. Я у стюардессы быстренько баночку из рук вытянул, мужик-то все одно глаза еще не протер после попадания, и говорю соседу: - простите меня криворукого, так получилось. А он хоть и не видит еще ни шиша- глаза трет, но опять в скандал: это, - говорит, - и не от Вас вовсе брызнуло, а от девки проклятой прилетело. Пусть извиняется. - нет, - объясняю, - ни причем здесь девушка, это я постарался. Вы просто не заметили. И историю свою грустную ему рассказываю. Тут даже он проникся. Давай, говорит, я Вам свою упаковку в кофе вылью. Ну как тут откажешь, может этот скандалист первый раз в жизни на доброе дело решился. Спасибо большое, лейте, пожалуйста, только можно я в туалет пока выйду, - это я схитрил, чтоб подальше отойти. А сам из-за шторки подсматривал. Получилось у него. Вот так и кончилось многолетнее невезение. И с мужиком разговорились, нормальным оказался и перед стюардессой при выходе извинился. Причем здесь "мимозы" спрашивается.
Цемента нет. И лыбится еще. Не цемент, конечно – снабженец наш главный у меня в кабинете. Улыбается, а сам на малахитовое пресс-папье поглядывает. Знает, сука, про его летательные свойства. - И куда ты его, урод, дел? – вежливо спрашиваю, - два вагона вчера получили. - Так продал. Нам за него одни лохи тройную цену дали, - отвечает и шире лыбится, - уже и деньги пришли. Ага, думаю, точно лохи. Они с цементом лохи, а мы без цемента самые что ни наесть фартовые, бизнесмен, хуев. - И чего мы без цемента делать будем? Яйца твои в бетон добавлять, если, так их на много не хватит. Очередь на "Соде" на два месяца вперед расписана, паразит, знаешь же, что больше взять негде, - сам говорю, а руку на пресс-папье положил. Тяжесть в руке успокаивает, и вежливости придает – в книжке когда-то вычитал. - Так у Вас там друзья, съездите, попросите и вся недолга, я уж и "висков" с закуской купил, - на сумку с него самого размером показал пальчиком и бочком из кабинета выскользнул, чтоб до греха не довести. Сумку-то я сразу заметил, чего, думаю, он ее приволок – подарков от него вовек не дождешься, не любит он меня, несмотря на доброту и вежливость. Хрен с ним, со снабженцем. Ехать надо, а я как назло водителя своего в деревню отпустил, придется завгару звонить. Звоню: - И какого хуя, беспокоишь рабочего человека утром, буржуй, бля - это у нашего Олега приветствие такое, он тоже вежливый, особливо с начальством. Вообще он механик классный, от бога скажем механик, технику простым наложением рук чинить может – постоит рядом, пошепчет чего, руку приложит, глядишь и заработало. Кукушка вот только у него съезжает частенько – так это афганская контузия виновата, а не он. - И тебе здравствуй, Олежек, - говорю, - машинки не найдется в Стерлитамак съездить? - Ага, щазз, машину тебе гаду, а кто в меня вчера малахитом кидался, когда я денег на запчасти просил, а? Счета-то подписал хоть, сволочь? - Да оплатили уже счета. Ты же меня знаешь, я добрый – промазал ведь. Дай машину, пожалуйста, очень надо, - заныл я и тут же соврал, - я больше не буду. - Не будет он, знаем мы тебя, подлого. Нет у меня машин. Могу на своей отвезти. Хочешь? – смилостивился Олег и грязно выругался. - Вези, христопродавец. Не убьешь чай дорогой-то, - с некоторым сомнением разрешил я, - через полчаса жду. И задумался. Свою 24 Волгу Олег подобрал в московском таксопарке после списания и многолетней эксплуатации. Я подозреваю, что ему изрядно заплатили, чтоб он ее забрал. Руки-то золотые, через месяц волжанка бегала "под двести" легко и непринужденно. Олег ее из Москвы в Уфу за семнадцать часов догнал. Ездила Волга замечательно, только сквозь большие и нередкие дыры в полу была видна дорога, из дверей открывалась только "водительская" (остальные заварены), а вместо заднего сиденья Олег набросал соломы и постелил коврик с нарисованной голой теткой. Но ехать-то надо. Поехали. И приехали. Запарковались на стоянке перед проходной "Соды". Я через водительскую дверь кое-как выбрался и спрашиваю: - Когда ж ты дверь-то починишь, скотина, неудобно же. - А на фига ее чинить, если кроме тебя, идиота, со мной не ездит никто.
Пока мы препирались, рядом, блистая лаком и остальным, остановилась новенькая BMW, перекрыв нам выезд. Из нее выбрался очень прилично одетый молодой человек. Окинул презрительным взглядом наше транспортное средство и захлопнул дверь своей машины. Пи-и-ик, сказа его сигнализация и "заблокировала" машину. - Ой блядь, - вырвалось у модно одетого, - я же ключи там оставил. - Чего, братан, беда? – участливо поинтересовался Олег, рассматривая чудо немецкого автопрома, - не блажи поможем. - И как ты мне поможешь? Сигнализацию в самой Москве ставили - пять лет гарантии от взлома. Даже в Уфе по ним специалистов нет. А запасные ключи у меня дома остались. - Пять лет, говоришь, да еще в самой Москве, ну-ну, поглядим, - Олег достал из кармана связку хитрых инструментов. - Ты только не сломай там чего, вовек не расплатишься. Знаешь кто я? - Да мне собственно похуй, кто, - Олег уже ковырялся в замке, насвистывая "мурку". Секунд через тридцать дверь открылась, а хваленая сигнализация даже не пикнула. Модный мужичок уселся в BMW, завел и с пробуксовкой скрылся с глаз. - Даже спасибо не сказал, урод, - Олег спрятал в карман связку отмычек, - вот и помогай вам буржуям после этого. Интересно, зачем он сюда приезжал-то? - Нет, а ты бы, на его месте, машину прям здесь бы и оставил после такого? Ладно, бери снедь, пошли цемент клянчить, жулик. Выклянчили-таки. Целых три вагона. Эх, бедная моя печень.
Во времена победившей гласности, неоконченной перестройки и небыстрого ускорения, обрадовавшись свободе смаковать всякие гадости и бандитизм, журналюги до того запугали непривычных к такому освещению событий, и еще советских людей, что им самим стало страшно. Как будто до "гласности" не грабили и не убивали и после прекратили разом. Именно тогда, захватив шампанского и прочих калорийных вкусностей, стоически отвергаемых женским полом в "мирное время", мы с Мишкой забежали поздравить нечуждый нам коллектив ближайшей парикмахерской с восьмым марта. Изрядно "поздравленный" к моменту нашего появления коллектив перестал быть трудовым, клиентов не обслуживал – о чем и вывесил на двери табличку "санитарный час", забыв об окончании рабочего времени. Но нас как "своих" пустили. - Что-то, Миша, Вы "заросли" не по-детски, - сказала, пошатнувшись, одна из мастериц ножниц по прозвищу Людок, - пойдем в зал постригу пока трезвая. - Угу, трезвая, - Мишка посмотрел на скопище разномастных пустых бутылок, - Люд, может завтра, а? - А завтра, Миша, только хуже будет, похмельный мастер – враг клиента, - Людок умела настоять на своем. И настояла. И, как немного погодя выяснилось, зря. Во время "подбривания" Мишкиной шеи Людка качнуло, и она легко оперлась на эту шею лезвием опасной бритвы и своим немаленьким весом. Мишка потом говорил, что сразу "парикмахерский" анекдот вспомнил: "руку я не у Вас потерял, а на войне еще". Страшного-то вроде ничего – порез неглубокий, всякие квасцы с перекисями в любой парикмахерской есть, только костюм с рубашкой кровью залило сильно. Чтобы не пугать своим окровавленным видом жену и детей, очень поздно вечером, Миша решил зайти к родителям и переодеться. Его мама, напуганная телевизионным криминалом, увидев залитую кровью пиджак и рубашку, прислонившись к стене, взволновано спросила: - Миша, на тебя напали в подъезде? - Да нет, мам, это я подстричься зашел, - успокоил Мишка, вспомнил Людку, шоркающую бритвой по ремню, и неожиданно сказал, - хорошо хоть сегодня стригся, завтра было бы хуже.
– Ну, что, Саш, с праздником тебя. За Флот, – сказал я, протягивая другу стакан. – Да подожди ты, сейчас уже, – Сашка рассматривал, тюбик импортной горчицы добрую половину которого он выдавил на небольшой кусочек сала, – Ну, давай. За Флот. Мы выпили. – Знаешь, не умеют немцы горчицу делать, как майонез, честное слово, ни вкуса, ни запаха, – Сашка дожевал "бутерброд" с горчицей. – У нас на пароходе мы горчичный порошок капустным рассолом разводили, вот это вещь – до кормы продирает, – Сашка блаженно зажмурился, – на кончик вилки берешь и тонким слоем ее по хлебу. Сглотнув, набежавшую от воспоминаний, слюну Сашка продолжил: – Мы тогда в Германии стояли – с визитом дружбы к "братьям" по оружию. Ворота у нашего БДК штормом сорвало, мы на ремонт зашли, ну и с "дружбой" заодно. Наши офицеры – к немцам на корабли посмотреть, а к нам на пароход немецких навалило. Среди немцев девица оказалась – лейтенант немецкого флота. Обед. Рассадили немцев за столы к матросам, по штуке за стол. Нам, как раз, девица досталась. Ладная такая, форма как влитая сидит – ни пылинки, ни складочки. Сидим. Молчим. Ты же в курсе, я ж по-немецки только "хендехох" знаю, ну и еще пару слов "бите-дритте" и "фрау-мадам", включая. Молчим, поэтому, едим и немку исподтишка рассматриваем. Борщ ей понравился видать – быстрее нас управилась. Как доела, губки платочком крахмально-глаженным вытерла и на трехлитровую банку с горчицей смотрит. "Was es? Die Soße? ", – спрашивает. Без перевода понятно. Соус, руссиш соус, отвечаем и баночку к ней пододвинули. Понюхала, кусок хлеба взяла и мажет тонким слоем миллиметров на восемь. Мы и сказать-то ничего не успели, как она его в рот отправила. Притихли мы, смотрим, чем кончится. Знаешь, я тогда немецкому флоту позавидовал – хорошие у них офицеры. У барышни слезы с тушью текут, испарина на лбу выступила, а она жует – не морщится, полный "орднунд" на лице, кроме слез, конечно. Целиком съела, и флот немецкий не опозорила. Мы все сразу ей свои компоты пододвинули – так отказалась она, да и какой компот тут поможет, водка разве что. Чего у тебя с правой рукой-то, кстати? Наливай давай, теперь "за тех кто в море" выпьем. и за наших и за "ихних". Хорошие у немцев офицеры, да наши-то все равно лучше, а у них еще и горчица фиговая. И мы выпили. Неоднократно.
"Икота, икота перейди на Федота, с Федота на Якова, а с Якова на всякого" Заговор. Икать Мишка начал сразу после экзамена. Как раз в то время, когда наша группа, после недолгого обсуждения, пришла, наконец, к консенсусу (девицам хотелось мороженного и зрелищ, а нам пива и соленых сушек). "Консенсусом" сегодня должен был стать панорамный кинотеатр "Мир": во-первых, там, в буфете было и пиво и мороженное, а во-вторых, в качестве зрелища "Мир" предлагал тогда еще нестарую комедию "Разиня" с Луи де Фюнесом. Ик, - говорил Мишка по дороге, - Отвяжитесь от меня, дайте умереть спокойно. Ик. И действительно, предложенные народные способы борьбы со злом, от девчоночьего "Миша не дыши", до мужского "Дай я тебе еще раз под-дых врежу" Мишкина икота переносила стоически, в отличие от его туловища. - Ик, - сказал Михаил уже в фойе кинотеатра, после первой бутылки пива выпитой им в позе ласточки, - Не проходит. Сволочь. - Миш, а ты язык высунь, только резко и как можно дальше, - предложил Ванька доселе неиспробованный на Мишке метод, - говорят, помогает. - Резко это как? - процедил Мишка, сквозь зубы и вторую бутылку пива, - и насколько дальше-то? Ик. - Ну ты его просто высунь, а я потом дерну. Резко. - Убери свои грязные лапы, Ик, от моего чистого русского языка. Не то, скажу, за что тебя самого дергать надо, – возмутился Мишка и опять икнул, оглядываясь на смущенных его словами девчонок. Дальнейший разговор был прерван третьим звонком, и мы переместились в зал. В зале первый раз Мишка икнул, когда начался киножурнал "Новости дня". В те времена громкость киношного звука еще не позволяла неслышно жрать попкорн под ухом у соседа, поэтому Мишкин "ик", воспользовавшись хорошей акустикой, разнесся на весь кинотеатр. "Раз", - не очень громко сказал Ванька. "Два", - чуть громче добавил он, когда по залу опять разнеслось: "Ик" Где-то после пятого "Ик" в зале раздались первые робкие смешки, хотя в "Новостях дня" ничего смешного не показывали. Так и пошло – Мишка икал, Ванька считал. Когда счет перевалил за десять, над Мишкиными "ик" и Ванькиным счетом смеялись почти все немногочисленные зрители дневного сеанса. - Молодой человек, - раздался именно по-женски недовольный громкий шепот откуда-то сзади, - Вы бы вышли, смотреть мешаете. - Пусть сидит, - ответил ему по-пьяному басовато-хриплый мужской голос, - Я за билеты платил, чтоб поржать. Пусть сидит. К концу фильма у зрителей была уже форменная истерика – паузы между экранными проделками де Фюнеса прекрасно заполнялись икотой и Ванькиным счетом. На 37 по экрану поползли титры, и все заторопились к выходу. - Слышь, парень, - Мишку хлопнул по плечу улыбающийся лысый здоровяк, оказавшийся хозяином хриплого баса, - пойдем на следующий сеанс, я всей твой компании билеты куплю и пиво. Давно так не смеялся. - Ик, - хотел, было ответить Мишка, но не смог – икота пропала, как и не было. - Меня Яков Александрович зовут, я тут недалеко в цирке работаю, - продолжил тем временем лысый. И икнул.
Детство Брюса Ли было трудным. В возрасте двух месяцев его отлучили от матери и отдали в приемную семью. Несмотря на это, мальчик развивался правильно, опережая своих братьев в росте и весе. К полутора годам он весил килограммов десять-пятнадцать, а рост имел 110 сантиметров (вместе с хвостом) и был совершенно не по-детски сообразителен. Я забыл сказать, что Брюс Ли – кот-переросток, какой-то австралийской породы, ярко рыжей масти повышенной шерстистости, а приемная семья – мой друг Леха и его жена Ленка. Свою кличку кот заработал умением драться всеми четырьмя лапами сразу и привычкой бегать по стенам, шторам и потолку вместо пола.
Выданный ему кошачий горшок Брюс презирал, предпочитая пользоваться хозяйским унитазом, "смывая" за собой, что, в принципе, у котов еще не признак "очеловечивания". А вот то, что Брюс "смывать" иногда забывал - это уже по-человечьи совсем. Спать Ли привык на кровати "приемных родителей", втискиваясь аккурат между ними, не обращая ни малейшего внимания на постельные занятия хозяев. Летом, когда Брюсу было уже года два, Леха решил вывезти на дачу не только Ленку, а "семью" в полном составе. За первый час своего пребывания на летнем отдыхе Ли, облазил весь участок, подрался с двумя соседскими котами, на правах победителя договорился с местными кошками о свидании, отъел половину от привезенного ему на неделю минтая, и, найдя по запаху хозяйское ложе, заснул, полностью удовлетворенным. Проснувшись ночью, и обнаружив, что дверь закрыта, он начал тиранить спящего хозяина: "Выпусти, гад, у меня свидание, а ты дверь закрыл". Разбуженный Леха, огрызаясь на Ленкино неискреннее ворчание, что надо бы вас двоих прооперировать, чтобы по ночам не шлялись где непопадя, выпустил кота на улицу. Через некоторое время, Леху опять разбудил стук в дверь – кот просился обратно. Выслушав очередную порцию Ленкиных комментариев о моральном облике кота и его самого, Лешка в темноте впустил кота и улегся обратно. Чуть позже на кровать забрался Брюс. - Леш, ты не знаешь, чем это пахнет? – задала Ленка совершенно бессмысленный вопрос, поскольку перепутать этот запах, она не могла ни с каким другим – пахло именно "этим". - Брюс, наверное, куда-то, вляпался, сейчас свет включу, - Лешка нажал на выключатель. Вляпался. Какой там вляпался, выражение "по уши в дерьме" полностью соответствовало обстоятельствам. Ленкина рука, протянутая было, что бы сбросить грязнулю с кровати была спрятана за спину. По свежеструганному полу (предмету Лешкиной дачной гордости) к кровати шли две цепочки следов лап, между которыми шла сплошная полоса от хвоста (кот даже хвост не мог поднять, так много на нем налипло). По середине кровати лежал Брюс, распластавшись во все свои метр десять. С кота еще текло. - Твой "засранец", ты и убирайся, - сказала Ленка, все еще держа руки за спиной. - Чего мой-то, а кто ему сегодня утром за ушами чесал? - попробовал, было возмутиться Леха - Теперь сам чеши, если нравится, - отрезала Ленка, - это теперь твой кот, полностью. Всю оставшуюся ночь и часть следующего дня ребята грели воду, мыли кота и все остальное. Как выяснилось, кота подвела городская привычка к унитазу – он провалился в дырку туалета типа "сортир", а выбрался через выгребную яму. Хорошо хоть не утонул. Лешка мне эту историю рассказал, через несколько дней после событий. Когда рассказывал, делал паузы, принюхивался и спрашивал: "Не пахнет уже? ". Не пахло.
"Ну, что ослофилы, признавайтесь, какая сволочь это сделала! И быстро. А то я вас всех скопом в поликлинику сдам для опытов. Травматология вашим домом будет", - услышать такое от моего приятеля – хозяина фирмы по производству ПВХ окон, обычно вежливого со своими сотрудниками, никто не ожидал. Самое главное, что его взгляд "оголодавшего гризли", вкупе со спортивным прошлым гарантировали больничную койку если не всем, то доброй половине его рабочих. - Представляешь, - сказал он, выйдя из цеха и нервно закуривая, - приезжаю на объект, ты же помнишь, мы этому *** (нецензурное слово и фамилия большого регионального начальника), дом стеклим, 48 окон у которого, обошел дом, вроде нормально все, откосы уже красят и ручки устанавливают. Смотрю - маркировку со стекол не стерли, спрашиваю почему, а они мне: "не оттирается - маркер какой-то въедливый попался". Иду в машину, беру тряпку и баллончик стеклоочистителя, тру. Действительно не оттирается. Присмотрелся... - Ацетоном, или уайтспиритом не пробовал? - спросил я. - Какой к дьяволу, ацетон, я же говорю, присмотрелся. На всех окнах маркировка изнутри стеклопакетов. Собрали так. Поубиваю, если рационализатора не выдадут,- приятель выбросил окурок и направился к дверям цеха. Открыв дверь, он обернулся ко мне и добавил: - И нечего ржать, заказчик завтра приезжает, а нам все стеклопакеты перебирать. Из рабочих никто не пострадал.
Нет, положительно, сенокос это здорово. Особенно когда ты после института пришел на работу устраиваться, а тебя сразу на сенокос. "Очень нам конструкторы нужны", - сказал мой будущий начальник, обрадовавшись моему появлению, - "Иди в бухгалтерию за командировочными, и чтобы с утра был в колхозе". "Погоди, я спросить забыл", - остановил он меня возле двери, - "У тебя тройки в дипломе есть? Нет? Это хорошо". Сводный отряд шефов-косцов нашего района располагался в колхозном общежитии с названием "Миру мир". Зачем какой-то строитель-миротворец выложил этот каламбур красным кирпичом по силикатному на обоих фронтонах общаги барачного типа, в колхозе не знали. Но название прижилось. Симметричный до безобразия общажный барак тот же миротворец разделил на две части, в одной жили "безквартирные" колхозники, в другой "шефы" и прочая командировочная братия. На колхозной половине, в комнате, расположенной аккурат как наша с другой стороны барака, проживала молоденькая колхозница. Она когда-то в театральный поступала. Засыпалась естественно. На актерском мастерстве (или как там оно у них называется). Не поступив, вернулась в родной колхоз, и, в меру своего понятия об этой актерской дисциплине, по ночам шлифовала свое мастерство на солдатиках-"самоходах" из ближней военной части, совершенно не заморачиваясь некоторой легкостью своего поведения. А мы косили. Вставали часа в четыре, разбуженные громким пинком в дверь (командир отряда вместо будильника), косу в руки, сапоги на ноги (спали одетыми – ночи холодные были) и с небритой и немытой рожей на делянку. Там на покосе и просыпались окончательно. Все как обычно на таких мероприятиях. Поэтому, когда ночью стук в дверь раздался, никто и не подумал чего. Косы в руки и к двери. Семеныч, бригадир наш, со своей одиннадцатого номера косой, дверь открыл, а там два "война" стоят - воротники расстегнуты, ремни на причинном месте болтаются, а глаза такие, что словами и не объяснишь. Они же девушку увидеть хотели, которая на колхозной половине их ждала, а на них семь мордоворотов с косами вышли. Симметрия их барачная подвела – входом ошиблись. Неготовыми к неожиданностям служивые оказались. Хотя спортивная подготовка отличная – бежали они быстро, падали только часто, от страха, наверное. Видимо, они о нас подумали плохо. И верно – мало ли, что человеку с косой на ум придет. Даже Ленин, в пьесе Погодина, предлагая: "Не надо бояться человека с ружьем", о человеке с косой предусмотрительно умалчивал. А мы сразу и не смеялись совсем - встать-то, встали, но не проснулись еще. Потом, на покосе уже, хотели под стол сползти, но не смогли. За неимением.
Кто-нибудь пробовал сидя во взлетающем самолете водку пить? Если нет, обязательно попробуйте. Проваливается вовнутрь просто замечательно. Меня знающие люди научили. Построили мы как-то в одном из уральских районных центров детский сад. Садик, к слову сказать, замечательный получился – по тем временам таких мало было. Бассейн, сауна, зимний сад, класс компьютерный HP укомплектованный и прочая. Вот только французский водонагреватель для бассейна с местными электриками дружить не хотел – горел постоянно. Решили мы ему экскурсию в Москву устроить для гарантийного ремонта. Заодно датчик потока воды прихватили по просьбе фирмы производителя. Тут, как раз и у меня повод домой слетать появился – день рождения случился, мы с другом нагреватель прихватили и в аэропорт. А нагреватель этот по внешнему виду ПЗРК "Стингер" напоминал, особенно тем, кто эти Стингеры не видел. Сразу ясно было, что на досмотре вопросы будут. Поэтому я нагреватель отдельно нес, чтоб показывать удобней было, а датчик потока друг в сумку засунул. В аэропорт мы немного опоздали, и досмотр проходили последними. Друг вперед прошел, пока я возле металлодетектора копался. Смотрю, спросили его о чем-то, он ответил, ему два милиционера руки за спину выкрутили и повели. Я ж знал, что вопросы будут и ору этим ментам: "Подождите, мол, у меня-то вторая часть нагревателя". Я еще говорил, когда меня тоже повели. Повели в местное аэропортовское отделение. Вещи наши в бронекамеру, а нас к полковнику. Кто же знал, что на вопрос милиционера: "Что это у вас в сумке за труба с проводками", - приятель мой его успокоит: "Не волнуйтесь, милейший, я детонатор дома забыл", а тут я еще добавил, что "вторая часть" у меня. Объяснили мы полковнику, что настроение у нас приподнятое в связи с днем рожденья моим и шутим мы, а у подчиненных его чувство юмора напрочь отсутствует. Полковник, почему-то, нам сразу поверил, но окончательно разобраться дежурному старшине поручил. Тот нам вещи вернул, в кабинет свой завел и спрашивает: - Что, правда, день рожденья сегодня? - Правда, - говорю, - вот паспорт, там написано. - Да, - тянет он время, - а вот вы когда в Москву прилетите, как отмечать будете? - Коньяком мы его отмечать будем, - друг в разговор вмешался и в сумку полез – коньяк показывать. - А я чего, рыжий? – старшина говорит, и за стаканом в стол лезет. Выпили мы немного, смотрим, на самолет-то опоздали уже. - Не волнуйтесь, - старшина успокоил, - без вас не улетит. И точно. Вывел он нас на летное поле и на электрокар пристроил, чтоб до самолета доехать. На электрокаре еще сержантик милицейский был – весь какими-то хреновинами в чехлах обвешанный. Заходим мы с этим сержантиком в самолет – он к пилотам пошел, а мы в салон сунулись. Сунутся-то, мы сунулись, только пройти не можем – на первых рядах мужиков двадцать сидит - на нас смотрят. Взгляд у них у всех цепкий, как проволока колючая, а плечи у всех такие, что когда они прямо сидят, прохода в салоне нет. И среди этих мужиков как раз два свободных места есть. Протиснулись мы ели-ели через их плечи с взглядами к своим местам. Сели. А они смотрят все внимательно. Друг не выдержал, и спрашивает мужиков: - Что случилось? - Да ничего, - самый здоровый из них к нам повернулся, - интересно просто, вы кто? - А вы кто? - А мы из группы "А", учения здесь проводили с местными, учили их с терроризмом бороться. А вы-то кто? Ведь даже нас в самолет с оружием не пускают. Понятно нам стало, что за "чехлы" сержантик пилотам сдавал. Оружие там было. И гордость сразу появилась – нас-то строителей пускают, а их нет.
Познакомились с мужиками – мы коньяк достали, у них тоже с собой было. Они и научили на взлете пить. Проваливается вовнутрь просто замечательно. А терроризм у нас потом появился – тогда еще не было.
Отступ сначала. Лирический. Вы любите манго? Я - да. Особенно когда два раза и через дефис. Хорошая группа. Вот только у них недопетость какая-то. Аквалангисты, Крановщики, что – больше нет никого? Ан есть. Трубоукладчики. Не только они, конечно, но и они есть. И песни достойны не менее. Некоторые думают, что трубоукладчик - это трактор такой, кран-трубоукладчик то есть. Я тоже так думал. Пока мне книжку не подарили: "Справочник молодого трубоукладчика" называется, 54 года издания. Ну и на фига трактору справочник, спрашивается? Приступ теперь. Литературный. Возникла как-то у двоих трубоукладчиков надобность из строительного городка в ближайшую (10 км.) деревню попасть. Ночью. То ли за самогоном, то ли к теткам знакомым - они сами уже не помнят, да и неважно это. Но надобность была. Острая прямо скажем надобность. А из транспорта под рукой только кран-трубоукладчик оказался – KOMATSU 355 (большой в смысле). Завели они его тихо, пока начальство дрыхло, и поехали. Один за рычаги дергает, другой просто в кабине примостился. Ехали долго, 355-й это вам не Lamborghini какое-нибудь, ну и задремали оба. Пока спали, успели провод ВЛ-10 (10 кВ) стрелой зацепить. Порвали. От чего и пробудились неожиданно. Один, который за рычагами был, на подметки своих сапог смотрит, и не поймет никак – отдельные они от сапог стали и дымятся еще. И не зря дымятся-то, гвоздики медные, которыми их к сапогам прибивали, расплавились совсем. Про гвозди-то, правда, потом выяснили – утром уже. Другой, который, просто в кабине сидел, тоже ничего понять не мог. Он из кабины на гусеницу вылез и видит, что на капоте провод какой-то лежит и дальше ехать мешает. Он его ногой и откинул. Недалеко. Самого-то его дальше отбросило. Электричество - оно посильней трубоукладчика дерется. Встал он, отряхнулся и опять в непонятках: "Петь", - спрашивает он друга, - "А ты не видел, какая сволочь мне по голове палкой врезала? ". Молчит Петя – только на сапоги смотрит. Минут пятнадцать смотрел – переживал, наверное, за сапоги-то. Когда переживать кончил, дошло до него, что провод порвали. "Знаешь", - говорит он: "Коля, у меня, надобность в деревню ехать отпала, чего-то. А у тебя? ". Коле тоже сразу в городок захотелось. Ну ее деревню эту. Вместе с надобностью. Вернулись. Кран-трубоукладчик на место поставили, и спать легли незаметно. До утра спали. В отличие от прораба, которого энергетики еще ночью с кровати подняли. Поблагодарить видимо хотели, но матерились сильно почему-то. А вы говорите аквалангисты. Трубоукладчики-то они покруче будут. Жалко, что песни про них нет.
Человек существо общественное. Услышит человек анекдот, байку или просто фразу интересную и смешную и пока своими знаниями с обществом не поделится, нет ему покоя. Сейчас проблема решается просто – можно на анекдот.ру "заслать" или еще где в интернетe выложить, а тогда этого сайта еще не было, да и про глобальные сети основной Российский народ если и слышал – то представление о них имел слабое. Водитель нашего Уфимского филиала Пашка где-то подобрал сентенцию, что мужика одной картошкой кормить нельзя, потому что от крахмала только воротник стоит. И хотя сентенция, на мой взгляд, спорная – от чего "стоит" сами-то мужики не всегда знают, но Пашке она понравилась очень. Через два дня, в тогда еще небольшом (человек 100) филиале, сотрудников, не слышавших пару раз о крахмальных проблемах воротников, не осталось. Пашке нужны были новые уши. В то время одна из наших строек находилась близ Уфы. По пути был небольшой придорожный рынок, на котором шустрые бабульки, приторговывающие нехитрой домашней снедью, встречали каждую подъехавшую машину предложениями отведать пирожков с картошкой, беляшей или прочих "сосисок в тесте". В ожидании поездки Пашка измучился напрочь. - Представляешь, - говорил он, - они мне про пирожки с картошкой, а я им гордо: "от вашей картошки только воротник стоит! Сосиски давай!" О Пашкиных планах естественно знал весь коллектив. Свершилось. Когда мы подъехали к рынку, Пашка выбрался из машины первым и направился в сторону торгующих. - Пирожки с картошкой! – встретил его не очень стройный, но многоголосый хор. - От картошки только воротник стоит! – громко выдал Павел свою "домашнюю заготовку". - Вот ведь несчастье, какое, такой молодой, а только воротник! – так же громко пожалела начинающего юмориста самая сердобольная из всех старушка. Старушки-то они тоже не лыком шиты. И что интересно – анекдот.ру тогда не было. А "комментарии и обсуждения" были. Ну, нет в этом мире ничего нового. Просто нет.
До намеченного официального пуска объекта оставалось дней десять, а сложнейшая технология и новейшее оборудование сотрудничать не желали, хоть тресни. И было кому "трещать" - инженерные бригады по 10-30 человек из каждого НИИ и КБ, завязанного в разработке и строительстве производства, работали уже месяц, пытаясь выжать лишний час из суток, проведенных на объекте. Бывает такое, вроде все проверено, ощупано, "вылизано", все аппараты и оборудование по-отдельности работает и пыхтит, но результата нет, а есть беспросветность и безвыходность. Начальник главка, вместе с начальником профильного отдела ЦК в редкие свободные часы ходили по коридору гостиницы грустными ибо ситуация обещала усекновение их высоких голов вместе с другими органами, отвечающими за размножение. Решение проблемы было найдено неожиданно. Его нашли два далеко не самых ответственных инженера (технолог и конструктор) сидя за ночным, стаканом спирта, оставшегося лишним после многократной промывки оборудования. Решение было простым и блестящим, как некоторые детали самца кошки. Утром их идее радовались все. Радость была несколько преждевременной, поскольку решение предстояло согласовать. И не просто согласовать, а СОГЛАСОВАТЬ. Для согласования нужно было собрать на объекте совещание, рангом равное коллегии нашего министерства, да еще и с самим министром во главе. У всей инженерной братии из разных городов большой страны образовалось два-три свободных дня – большие совещания быстрее не собрать. Кто-то уехал ловить тайменей и прочую рыбу в Бие и Катуни, кто-то шлялся по городу, кто-то просто отсыпался. Технолог и конструктор, быстренько "смастрячив", порученный им доклад, премировав себя дополнительной канистрой этиловомедицинского напитка, вместе с чувством выполненного долга сидели у себя в номере, изредка посещая ближайший магазин на предмет закусить. В коем магазине и были найдены нашим директором-академиком. - Вы чего, дятлы алтайские, совсем облепихи обожрались с похмелюги? – спросил немного взмыленный академик, вытягивая их из очереди и сопровождая речь сложносоставными идиомами, - совещание полчаса как идет, а Вы где шастаете? Вас же вчера САМ, предупредил лично. - Марат, скотина, - конструктор отвесил технологу подзатыльник, - я же тебе говорил, что вчера у нас в номере министра видел. А ты чего? Галлюцинация, галлюцинация... Хорошо хоть психушку не вызвал. Дурак.
Совещание прошло. Объект был пущен в положенный срок. Высокие гости разъехались. Через неделю после пуска наша бригада, немного одуревшая от пламенных речей и праздничной смеси спирта с хересом, улетала домой. Водитель экскурсионного "Икаруса", выделенного заводчанами для нашей поездки в аэропорт, тоже выглядел одуревшим – мало того, что вчера проезд стал платным (три шестьдесят с носа), так еще и сегодня диспетчер вручил ему несколько рулонов шестикопеечных билетов и указание: "чтобы каждому отмотал". - Раз, два, три... - водитель начал отсчитывать первый шестидесяти билетный кусок, - четыре, пять, собьюсь ведь нахрен, - водитель оглядел салон в поисках жертвы-помошника. - Вот Ты, товарищ, - рука водителя указала, на самого, на его взгляд, представительного мужика и начальника отдела "технологов", - посчитай, а? Поеду я потихоньку, а то на самолет не успеем. - Раз, два, три, - начал считать уже представительный начальник. Он успел отсчитать две ленты, когда технолог, пожалев начальство, подал голос: - Петрович, чего их считать-то, ты их по номерам отрывай, прибавь шестьдесят к последнему и отрывай. - Вот ведь, технологи они и в автобусе технологи, - не выдержал конструктор, - считай-прибавляй. Петрович, ты их просто отмеряй по "эталону" - и вся недолга. Лет через десяток, а может и больше, представительный мужик, сменил нашего министра на его посту. Какие, однако, проницательными бывают водители автобусов.
Очень давно в одном приморском городе (Паланга или еще где, точно не помню, и пусть меня поправят) открыли два полу-нудистских пляжа. Полу, это потому, что пляжей было два – мужской и женский, ибо общий нудистский пляж не укладывался в моральные принципы строителей коммунизма. Говорили еще, что спрос на бинокли в городе вырос неимоверно, поскольку, с какого-то мола женский пляж в бинокль виден был замечательно и со всеми подробностями. О некоторых подробностях женского пляжа и пойдет речь. Все помнят, а кто не помнит слышал, что в СССР торговля с рук называлась спекуляцией и осуждалась. Осуждались (в уголовном смысле) и люди этой торговлей занимающиеся. Это, если людей поймать, конечно, ведь говорят же знающие люди: "не пойман – не вор". Горожане, а точнее горожанки, начали торговать на женском пляже. В местном ОБХСССиС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности, спекуляцией и саботажем) все знали, вот только сделать ничего не могли – у них не получалось организовать "контрольную закупку". Судьбу одетого, а тем более раздетого, милицейского мужика на женском пляже даже представить больно. У милицейских женщин тоже была проблема – одетая милицейская женщина очень выделяется на фоне голых, а раздетая не может доказать, что она милиционер – ей даже удостоверение спрятать затруднительно. Так и торговали. Статья была такая в "Литературке". "Голый рынок" называлась. Слова "нудистский" в статье не было и не знаю я, как его писать правильно. Не специалист. Может подскажет кто?
О евреях или праздники комсомольского оперативника. "И какого лысого черта нас угораздило вступить в этот оперативный отряд", - так думали мы с Ванькой, топая после занятий на объявленный общий сбор отряда: "Все люди уже пиво пьют, а мы два идиота". Таких идиотов, в и без того тесной комнате отряда, собралось немного – человек 10, ибо дисциплина хромала на обе ноги. - Все, что ли? – сам себя спросил командир, - маловато. - Люди вы проверенные, - продолжил он, пряча в тумбочку три пустых и подозрительно влажных стакана, - И, я надеюсь, будете молчать о теме нашего собрания. Тема серьезная – в партийной организации нашего института есть информация, что некоторые несознательные комсомольцы тайно посещают синагогу (с). - Да, я спросить забыл, - продолжил он после паузы, - Среди вас евреи есть? Вот ты Рабинович, часом не еврей? - палец командира уперся в моего приятеля. - Нет, конечно, - ответил Ванька, мгновенно вспомнив, что написано в его паспорте, - Русский я, как только ты мог такое подумать? - Ладно, проехали, - командир, все еще подозрительно смотрел на Ваньку, - По информации парткома, у евреев завтра праздник и они все будут собираться на улице Архипова. А шоб вы знали синагога именно там. Наша задача скрытно проникнуть на праздник и выяснить, кто из институтских комсомольцев порочит свое комсомольское настоящее иудейским прошлым. Сбор завтра в шесть тридцать возле памятника героям Плевны. Вечером следующего дня группа оперативных комсомольцев, в ожидании опаздывающего командира, мокла под моросящим дождем, разглядывая в натуре картинку с пачки сигарет Шипка. - Чего так и будем стоять? - спросил не по паспорту мудрый Ванька, - скоро магазины закроют. От группы отделились двое и быстрым шагом направились в магазин. После их возвращения к оперативникам пришло хорошее настроение. Только командир не пришел, а продолжал опаздывать. Время медленно подходило к известной еврейской песне. - Может, без начальства сходим, посмотрим? - дали себя знать Ванькины "непаспортные" корни, подогретые спиртным, - Интересно же, я там ни разу не был. Сходили. Посмотрели и разошлись. На следующий день нас опять собрал командир. - Извините ребята, я вчера не смог – дочь заболела, - сказал он, пряча глаза, - Начальство просит рапорты написать. Может напишете, а? - Чего же не написать, конечно, напишем, - Ванька, все еще был в хорошем настроении, - Бумагу давай. Учитесь, пока я жив. Через полчаса на столе командира лежали одинаковые рапорты, написанные разными подчерками: "Мною, сотрудником комсомольского оперативного отряда, во время дежурства в синагоге на улице Архипова, евреев обнаружено не было". Через неделю мы дежурили уже возле церкви в одном из чистопрудных переулков. Крестный ход. Дежурили с тем же заданием и тем же успехом. Ни одного православного мы там не нашли. А из отряда нас не то что бы поперли, а так – попросили просто, но мы не очень расстроились, все равно по этому удостоверению в метро не пускали.
Три приятеля прогуливали лекцию. Не думайте о них плохо – эти трое совершенно нормальные студенты, впоследствии окончившие институт с красными дипломами. Лекция была по научному коммунизму, а последняя кружка пива, выпитая в перерыве в "пнях" (пни - пивная напротив института) - немного лишней. Опоздав к началу лекции, друзья скрашивали жизнь неторопливой мужской беседой в укромном уголке института. Где и были застуканы КООДом (Комсомольский Оперативный Отряд Дружинников). В завязавшейся словесной перепалке победу одержали шестеро КООДовцев. А в возникшей потасовке первый раунд выиграли друзья – один мастер спорта и полутяж, второй КМС, но легкого веса, третий просто помогал. Во втором раунде к противникам подтянулось подкрепление в виде проректора по режиму, которого бить было не то что бы несподручно, а как-то неправильно. Друзья сдались непобежденными и были препровождены и переписаны. Третий раунд был на следующий день. Первую лекцию преподаватель и декан начал воспитательной речью: - Вчера стены нашего института, этого святого источника знаний, омрачились безобразной дракой, учиненной вашими товарищами. Где эти трое? Пусть они встанут. И стоя примут общественное порицание и осуждение. Троица поднялась. В течение пятнадцати минут речь декана, призывавшего на головы провинившихся кары небесные, партийно-комсомольские и общественные, сопровождалась только их мужественным сопением. - А теперь, - сказал декан, завершая обличение, - пусть встанут староста, комсорг и профорг и прилюдно расскажут, как они допустили такие вопиющие пробелы в воспитательной работе. Почему они не встают? Их что, нет на лекции? Староста, комсорг и профорг на лекции были, но встать не могли. Очень трудно встать, если уже стоишь.
Три года жизни мой друг провел на большом десантном корабле балтийского флота. Со службы друг вынес звание старшины первой статьи; партийный билет, где на фотографии он стрижен наголо (по случаю ста дней до приказа); вырезку из газеты "Красная звезда" и характеристику, в которой рукой замполита (в благодарность за поставленный заму "бланш") написано: "ненавидит офицеров". Из всего перечисленного я видел только партийный билет. Об остальном знаю с его слов, но, поскольку, рассказывая о службе, моряки никогда не врут (ну преувеличат малость, приукрасят, а так чтобы врать – боже упаси) я ему верю. Где-то через месяц после учебки мой друг, а тогда молодой матрос, получил задание, которое молодым матросам обычно не доверяют: "быстренько съе....ся на берег и подключил рукава". Рукава оказались рукавами для забора питьевой и технической воды. Дальше вступила в действие фраза из фильма "Особенности национальной рыбалки": "Чего ты мне дал, то я и перепутал" и вместо питьевой воды была закачана чистая, как слеза прокаженного, вода Балтики. То, что он перепутал, выяснилось не сразу, а только через день, когда весь экипаж, за исключением 8 человек, уже лежа маялся животом и температурой. Корабль сняли с дежурства. Что странно, молодой матрос оказался в числе этих восьми. Странным это не для меня, я его железный желудок знаю, странным это показалось особистам. Расследование, правда, выявило две вещи: молодым матросам такого не доверяют (особенно если патрубки не крашены) и то, что папа друга сотрудник генштаба. "Расследователи" оставили дело без особых последствий (для молодого матроса). А газета "Красная звезда" опубликовала маленькую заметку: "Молодой матрос N вывел из строя большой десантный корабль". А еще говорят, что один в поле (море) не воин. На рабочем столе моего друга стоит парусник, к стене его кабинета, возле входной двери, прикручена рында. С помощью рынды он людей различает – нормальный сдержанно проходит мимо, а дурак звонит для радости жизни. Я иногда звоню.
Академик и дважды герой социалистического труда Борис Петрович Жуков, 37 лет руководивший нашим предприятием, отличался крутым нравом на фоне несколько своеобычного для его возраста (1912 г.р.) чувства юмора. Однажды, не помню зачем, ему срочно понадобился один из начальников отделов. - Найти немедленно, - сказал Борис Петрович, крепко приложив ладонь к столу – знак не предвещавший ничего хорошего. - Он же в командировке в Каменске, - ответил референт. - Дайте телетайп, чтоб завтра был здесь. Через час, в Каменске, начальник отдела держал в руках "красную" телеграмму с указанием немедленно прибыть в Москву. Через два часа он выяснил, что билетов нет, и неделю не будет. Через два часа тридцать минут, вместо начальника отдела, в Москву ушла телеграмма: "Прибыть не могу тчк за отсутствием билетов". Ответ был резок: "Немедленно выбыть в Москву любым видом транспорта". Билеты оказались в наличии только на вид транспорта – туристический теплоход из Ростова, на котором, утром следующего дня, добравшись до Ростова на перекладных, начальник отдела и отбыл в Москву. Через две недели он, практически строевым шагом и с каменным выражением лица, вошел в кабинет Бориса Петровича. - Ты где шлялся? – спросил Борис Петрович, - две недели?! - Так вы же сами... вот телеграмма, вот справка, что билетов нет, вот путевка... - Какая путевка? - Туристическая. Там только теплоход был. Посмотрев на документы, Жуков, поднял глаза на сотрудника: - Свободен, - и после паузы добавил, - турист. И, уже в спину уходящему, буркнул: "Вот ведь сволочь какая". Надо добавить, что предприятие оплатило путевку и командировочные расходы за две недели поездки, а кличка "турист" приклеилась надолго.
У некоторых людей есть замечательное умение притворятся идиотом. Животные, в похожих случаях мертвыми притворяются, чтоб не съели. В человеческом-то сообществе если мертвым прикинуться, то последствия непредсказуемые – съесть-то не съедят, но похоронить могут. А идиотом можно – какой спрос с идиота. Строили мы как-то мясокомбинат. Самое, на то время, современное оборудование - итальянское, только одна печка для "запекания свинокопченостей" украинская. Представителем заказчика, а впоследствии начальником мясокомбината, был хитрющий татарин. Национальность в данном контексте имеет значение, но только одно – все его, нижеприведенные его слова были сказаны с небольшим, мягким татарским акцентом. Строительство и монтаж оборудования были закончены и мы занимались "горячей" наладкой. Колбаса, сосиски, буженина, карбонат и т. д. Перед новым годом мне надо было подписать у представителя заказчика процентовки (бумага такая есть у строителей, по которой нам, строителям, деньги платят). Захожу к нему с бумагами: - Подписывай, - говорю, – Очень хочется денежку получить к новому году. - Нет,- говорит он, хитро улыбаясь, - не подпишу, "косяк" конкретный, нашел в вашем оборудовании. Куттер (большая мясорубка) к нашим условиям неприспособлен. Пошли - покажу. Надо отметить, что итальянцы, чтобы не грузить рабочих ненужными им знаниями, на переключателе скоростей куттера, на "быстрой" скорости нарисовали зайца, а на "медленной" черепаху. Подводит он меня к куттеру и показывает переключатель: - Зайца видишь? - Вижу. - Черепаху видишь? - Вижу. - Ну, зайцев-то у нас в районе много, сам вчера пять штук на охоте "взял", а где я тебе черепах возьму? – вздыхает будущий начальник комбината, - нет у нас черепашины, не могу я твою мясорубку эксплуатировать. Меняй куттер. Я совсем от таких слов обалдел. Как, думаю, дальше разговаривать с таким идиотом. А он, после мхатовской паузы, добавляет: - Слышал я, что если в зайчатину водки добавить, от черепахового мяса не отличишь. Можем попробовать, у меня в холодильнике два зайца лежат. В общем, превращение зайчатины в черепаховое мясо прошло успешно. Водки я привез. Зайца съели. Акты подписали. Только куттеру из двух литров и двух зайцев фиг чего досталось. Пока писал, анекдот вспомнил (про акцент): "Как по-татарски будет "имей в виду"? - "ущьти, бля! ". Учитываю теперь. А продукция этого маленького мясокомбината кучу медалей имеет – и наших и импортных.
Вот все говорят прогресс, прогресс... Застежка "молния" давно сменила пуговицы на форменных брюках школьников. И форму школьную отменили. Или опять ввели. Не поймешь наш народ, есть форма – плохо, нет формы – тоже плохо. Старый я стал и ворчливый. А вот раньше, когда я учился в первых классах школы, бытовала шутка, связанная с этими самыми пуговицами на школьных штанах: Подходит в конце перемены один малолетний балбес к другому и говорит: - Спорим на рубль, что я у тебя за одну минуту пуговицы на ширинке срежу и обратно пришью. - Не успеешь, - отвечал другой, обученный пришивать пуговицы на уроках домоводства и знающий, сколько на это нужно времени. - Успею. - Деньги покажи. После заключения пари, пуговицы срезались и выигравшему спор, "пострадавшему" вручался рубль и комплект пуговиц.
Юрий Александрович толкнул стеклянную дверь гостиничного бара и быстро шагнул вперед. За его спиной тревожно звякнул входной колокольчик. Командировка подходила к концу и была близка к провалу – третий день и "ничего". Юрий Александрович подошел к стойке бара и присел на высокий стул. - Вы что-нибудь будете? – Задала якобы простой вопрос, миловидная казашка, протирая очередной бесполезный стакан. - Коньяк есть? – спросил Саныч, выдавая себя с головой – или кофе?! – добавил он после паузы. Юрий Александрович, откуда-то знал, что запоминается последняя фраза. - Я же Вам вчера говорила! – почему-то смущенно ответила бармен, – кофе с коньяком есть, а коньяка нет, и можете не просить, отдельно не налью! Разговор повторялся уже третий вечер. Отдельного от кофе коньяка в баре Актюбинской гостиницы быть не могло – шла очередная борьба за трезвый образ. Юрий Александрович заказал кофе, и задумался, неотрывно глядя, как сноровистые руки бармена наполняют мерник коньяком, "Один мерник коньяка на одну чашку", - думал Юрий Александрович, смотря на то, как в изящной чашке три сантиметра горячего кофе накрывают полтора сантиметра вожделенного коньяка. Реакция Юрия Александровича на долгожданную мысль была молниеносна. - А еще один кофе можно? – спросил он бармена – Тройной!!! - Почему же нет? Конечно можно – ответила бармен, радуясь, что клиент не клянчит выпивку, и не чувствуя подвоха. В процессе переливания третьего мерника, глаза девушки-бармена начали расширяться. - А кофе куда? – спросила она, все еще не чувствуя подвоха. - Кофе, кофе, какой кофе? – сказал гордый собой Саныч, уже отхлебывая коньяк – Кофе не надо, кофе можно и завтра утром. История произошла между 1985 и 1991 годом в гостинице или "Москва" или "Илек". Точнее уже не помню. Надо у Саныча спросить. Не помню, потому, что сам таким методом пользовался неоднократно.
Считать себя самым умным плохо. Много раз практика показывала. Повадился я позапрошлой зимой из Уфы в Первоуральск по делам ездить (раза два в неделю). На автомобиле. Водитель мой, сразу как машину купили все стекла затонировал. Мне пофиг, а ему нравится. Меня больше раздражало, когда он за рулем закуривал, грызя семечки и разговаривая по телефону. Хорошо хоть не брился при этом. Забывал он ее постоянно - бритву-то. Путь наш обычно лежал через небольшой город Красноуфимск. А там пост. И не православный пост или ураза, а ГИБДД пост. И так наша тонировка местным гаишникам понравилась, что туда едешь 100 рублей и оттуда так же. Надоело - сил нет. И пришла мне в голову, после выпитых в Первоуральске пятисот грамм отличной водки, умнейшая (как показалось) мысль – стекла перед постом опустить. Мол, жарко нам при -20 (по Цельсию). И тонировки не видно. Подъезжаем к посту. С опущенными (даже задними) стеклами. Тормозят. Я любого вопроса ждал от того лейтенанта. Но только не этого: - Почему не пристегнуты? - спросил он представившись. И довольно ухмыльнувшись, добавил – 100 рублей! Считать себя самым умным плохо. Еще раз на практике проверено.
Все события реальны, но совпадения с реальными событиями вымышлены.
После окончания института мы с женой были распределены в разные, но одинаково "почтовые" ящики". Для читающей молодежи: "почтовый ящик" - обиходное и немного устаревшее название предприятия, продукция которого имела какое-либо отношение к оборонной промышленности. Как раз в те годы "ящикам" присвоили "открытые" названия, но писать их на вывесках еще не разрешили. Устраиваться на работу мы ездили вместе – так веселей. Мое будущее место работы, нашли сразу и без приключений – по номеру дома. Еще и установленный возле входа вместо урны раструб ракетного двигателя, обещал любому шпиону, что за этими дверями для него найдется много интересного (где-то через год, за такое украшение, зам. по режиму то же много интересного о себе наслушался в тогда еще "компетентных" органах).
А вот с поиском места работы жены возникли проблемы. Надо сказать, кроме адреса мы знали, что рядом с "ящиком" находится Пятницкое кладбище, известное своим чумным происхождением, а так же своими знаменитыми покойниками (П. А. Смирновым – Smirnoff, в том числе). И еще знали, что в этом месте "ящиков" много – целый "куст". Нужный нам номер дома мы нашли. Только количество входных дверей, ворот и т. д. несколько превзошло наши ожидания. Сейчас, руководствуясь жизненным опытом, я бы поступил просто – спросил у первого попавшегося прохожего: - "Где находится секретное предприятие N? " и с первого или второго раза попал бы в заветную дверь. Тогда же мы решили обойти этот комплекс зданий и заборов по периметру в расчете на чудо. И чудо произошло – на одной из дверей красовалась надпись: "отдел кадров". Жена отправилась оформляться на работу. Я остался глазеть на местные достопримечательности. Прошло полчаса, потом еще десять минут. "Все нормально", - думал я – "Раз сразу не выгнали, значит, все хорошо". Наконец то, в дверях показалась жена. Ну, что взяли? - спрашиваю. Нет, - отвечает. И сквозь смех, на мой вопрос: "Чего так долго? ", рассказывает: "Захожу, здороваюсь, говорю: – Я к Вам на работу по распределению. - Давайте направление. - Вот, пожалуйста. - Совсем там "наверху" обалдели, что ли? – удивляются "кадры" – Что бы к нам химиков присылать? Ну ладно. Распределение есть распределение. Будем оформлять. Заполняйте анкету". Только после того, как анкета была заполнена, жена сподобилась поинтересоваться - на какую, собственно говоря, должность ее берут. И уже, в свою очередь, очень удивилась, услышав, что - вакантная должность смотрителя, есть, конечно, но "кадры" сильно сомневаются – потянет ли на ней девушка со специальностью "оборудование химических заводов". Все уже поняли, что это был отдел кадров Пятницкого кладбища. После того как все выяснилось, там объяснили, в какую дверь нужно идти и даже позвонили коллегам из "ящика", что бы пропуск заказать. Сейчас, когда прошло очень много лет, жена иногда вспоминает эту историю. Но я до сих пор твердо не уверен – жалеет ли она о своем неудавшемся трудоустройстве в "похоронной промышленности" или нет. Была бы, наверное, уже директором кладбища (она у меня умница), ну, а я в этом случае – "домохозяйкой".
Нельзя, конечно сказать, что нас испугало такое напутствие – как показала практика советского (российского) солдата запугать трудно. Просто развлечение образовалось само собой на первой же неделе. Дизентерия. Она прокралась в наш "учебно-партизанский" батальон войск РХБЗ незамеченной на фоне всеобщей диареи, вызванной сменой привычного рациона и рыбными консервами 57 года выпуска. Первые 20 человек были приняты городской больничкой. От дальнейшего приема "пострадавших" больница отказалась ввиду своей малоразмерности. Но армия есть армия. Решения принимаются быстро, а исполняются еще быстрее. На территории лагеря в течении суток были развернуто и обнесено колючкой несколько больших палаток – и "госпиталь" готов. Осталось только вкопать столбик с надписью "карантин". На следующие сутки, офицерским составом, на основе медицинских знаний, было принято решение об организации для "обделавшихся" военнослужащих отдельного туалета. Ну, это еще проще – яма, несколько крепких досок поперек и никаких проблем, главное соблюсти необходимые расстояния – от лагеря в сторону окраины города 250 метров и столько же от города в сторону лагеря. Решено было и что делать с еще здоровым личным составом. Обеззараживать. Территория, палатки, обмундирование и частично сам личный состав были обильно опрысканы суспензией ДТСГК (куда там хлорной извести). Всем выданы основные солдатские наборы - "кружкаложкакотелок". Установлен порядок приема пищи: зайти в столовую и установить на столе, выданный набор, для орошения упомянутой суспензией; выйти из столовой; закатать рукава; вымыть руки; окунуть руки по локоть в раствор ДТСГК; с открытым ртом, держа руки "на весу", подойти к двери столовой и получить в него (рот) от установленного там прапорщика 8 таблеток с интересным названием "бактериофаГ"; показать прапору язык (в доказательство, что таблетки проглочены); зайти в столовую; выплеснуть из котелка и кружки остатки хлорки; получить свою порцию и быстро есть, чтобы не стошнило; выйти из столовой, загрузить "кружкуложкукотелок" в камеру АГВ-3 (автодегазационная станция); получить набор обратно и идти продолжать занятия. С едой покончено. Но в уставе написано, что военнослужащих мало кормить – их надо еще изредка мыть. Городская баня для нас закрылась по причине, обозначенной ее директором: "Нах.. , мне нужны эти засранцы". Химические войска и эту проблему решили. В чистом поле, на расстояние 500 метров от окраины города, разворачивается пункт "дегазации" в составе пяти АРС-12, трех ДДА-53 (дезинфекционно-душевая автомашина), двух АГВ-3 – полевой душ в работе. И триста голых мужиков сверкают отмытыми задницами на радость местного населения. В какой машине не помню, есть еще складывающаяся гармошкой, узкая (около метра) и длинная (метров пять) палатка для тепловой дегазации-дезинфекции "химиков" пароаммиачной смесью. В мирное время в палатку через брезентовый рукав от АГВ-3 подается водяной пар – вот вам неплохая баня. Вот только, заехавший, посмотреть, на помывку личного состава батальона, местный дивизионный полковник пенял, нашим офицерам, что вверенный им коллектив курсантов, слишком громко матерится: - "Тоже мне, интеллигенция, бл...". Зря он полез в эту баню, ой зря. Паропровод был демонтирован, смазан изнутри небольшим количеством солидола и установлен на место. Любой извозчик позавидовал бы, глубине знаний "отсолидоленного" и переливающегося всеми цветами радуги и оттенками мата полковника. Вы не подумайте, что наш батальон только тем и занимался, что болел, ел и мылся. Занятия по превращению студентов в офицеров шли своим чередом. Обещание, данное зав. кафедрой, уложить два года службы в один месяц выполнялось по мере его, далеко не слабых, сил. И последнее. Военный человек отличается от штатского тем, что поет. Поет хором и в местах совершенно для этого не предназначенных. Пользуясь, случаем хотел спросить. Не кажется ли господам офицерам, что "пять нарядов" слишком жесткое наказание за песню на вечерней поверке: "Какая нах.. вера в человека, какая нах.. может быть любовь..."? Даже в советское время. P.S. А ремень майору Л-ину мы подменили.
Прокладкам, комментаторам и паукам, встреченным на ан.ру.
Молодежь, ведь она какая? – увидят прокладки и водку и ну фильтровать, а потом еще и истории рассказывать. И наплевать им на опыт старших товарищей – на своих ошибках учатся и умнеют. И правильно. Прогресс – штука тонкая, его ведь только молодежь вперед двигает, на стариков не оглядываясь. Пусть старики назад смотрят, а у молодых все еще спереди. Где было не скажу и с кем было не скажу – военная тайна. Скажу только, что и я то не предполагал, а Гайдар тем более, что из Мальчишей-Кибальчишей оборонки страна наша изрядных буржуинов понаделает. Но тайна она тайна и есть ее все равно беречь надо и буржуин ты или Кибальчиш – молчи себе в тряпочку. И еще добавлю, все изложенное ниже - правда. В заводской гостинице города N жили два доктора наук. Конечно, там еще много народу жило – объект важный был. Уж очень всем хотелось американцам очередной кукиш показать. Начавшаяся тогда очередная и очень антиалкогольная компания быстро смела с прилавков города спиртосодержащую продукцию, оставив на весь город и 200 тысяч жителей два магазина с огромными очередями. Работали на объекте "сутками" (сутки на объекте, часов восемь отдых и опять сутки). А чем принято на Руси усталость снимать? Правильно, водкой. А ее родимой нет. Зато спирт есть. Много. Чистый ГОСТ 5962-67 (по-моему). Только вот оттенок у него красноватый – сволочь какая-то тару плохо мыла. Всем наплевать, а докторам нашим нет. На то они и профессоры. О прокладках с адсорбирующим слоем, через которые молодежь ныне водку фильтрует, в то время не то, что мужики-профессоры, но и женщины советские не знали. А вот, что в коробке фильтрующего противогаза есть активированный уголь, знали все. На то, что коробка была желтого цвета (стандартных зеленых на объекте по определенным причинам не держали) доктора наук внимание, конечно, обратили, но жажда и детская тяга к экспериментам взяли свое. Один держал коробку над добытой у дежурной по этажу глубокой тарелкой, другой, стараясь не уронить ни капли драгоценной жидкости, лил. В коробку влезло около литра. - Слушай, не течет – сказал один профессор, задумчиво глядя в пространство между тарелкой и коробкой. - Хрен с ним, что не течет, она же греется, скотина, держать больно – вырвалось у другого. - Да брось ты ее на фиг, бог с ним со спиртом-то. Коробка опустилась на тарелку, к запаху спирта в комнате добавился аромат горячей краски. Друзья задумались и махнули по стаканчику оставшегося продукта. Один ушел курить – второй сел рисовать схему того, как, по его мнению, устроена коробка фильтрующего противогаза. - Ну что, Зелинский, закончил? - спросил вернувшийся с перекура, весело помахивая отнятым у кого-то консервным ножом. – Сейчас проверим твои изыскания – теория без практики ноль. Каша из активированного угля и размокшей бумаги лезла из вскрытой коробки как из волшебного горшочка. Она заполнила тарелку и тонким слоем распределилась по столу, полу и лицам экспериментаторов. - Чего делать будем? – спросил новый Зелинский, пытаясь ложкой запихнуть компоненты обратно в тару. – Засмеют ведь. - Наливай давай, спать пора – подъем в шесть, а уже четыре – прозвучало в ответ. Тяпнув по маленькой и дав клятву никому и никогда не рассказывать о случившимся, друзья улеглись. Никто бы и не узнал. Если бы утром один из них с лицом, похожим на лицо разведчика перед заброской в тыл врага (и расцветкой и выражением), не попросил горничную прибрать номер. Теперь серьезно. Доктора наук, профессоры (один из них член-корреспондент АН СССР) настоящие. Участников истории в настоящее время нет в живых. Светлая им память.