Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Ракетчик
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Дом у нас неправильной буквой П. В новогоднюю ночь во дворе шарашат фейерверки. Они взрываются на уровне четырнадцатого этажа, осыпая стеклопакеты искрами. В половине первого шумная компания соседей вывалилась покурить на общий балкон. В это время снизу ударил фейерверк, взрываясь прямо у них под носом. Соседи залегли за ограждение как за бруствер. Потом вытащили на балкон коробку с петардами, и стали бросать их вниз. Публика внизу бросилась врассыпную. - Ага! - кричали радостные соседи с балкона. - Не нравится? Какая-то мамаша, грамотно петляя между разрывами, тащила испуганного малолетку, который голосил сквозь слёзы: - Мама, это война? С опаской поглядывая вверх, мамаша кричала в ответ: - Нет, сынок! Это дурдом!!! Завершив блиц-криг полным разгромом противника, соседи взяли коробки с фейерверками и отправились вниз. Запускать.
Когда угоняют машину, это, чего там говорить, - беда. И всякие сочувствия типа: «Ой, бля! У нас тута тожа пацан утром пошел на стоянку, а там – хуй! » мало кого могут утешить. Но я все-таки расскажу историю одного угона.
В девяносто шестом у Елены Евгеньевны угнали машину. Девятку двухлетнюю. С корпоративной стоянки. Днем. С-под видеокамеры наблюдения и на глазах двух дармоедов-охранников. Правда, эти дармоеды тяжко горбатились, отъедая жопы, не на фирму, а на хозяина здания, где фирма помещения арендовала. Ну да не суть.
Про девятку и ЕЕ придется поподробнее. ЕЕ работала в фирме начальником отдела. Пользовалась заслуженным уважением руководства, потому что зарабатывала фирме реальное бабло реальными делами. Ведала контрактами с акулами капитализма. Японцами в основном. И еще была у них с генеральным такая игра. Любили они рвануть со светофора. Или просто погоняться. Тот для такого дела обычно даже вытаскивал свою жопу из служебной Вольвы и втискивался в разгонный жигуль. Девятку она себе купила после того, как ее шестерка умерла, как лошадь, в одночасье. Отношение к автомобилю у ЕЕ было очень практичным. Как к стиральной машине. Ну, ведь правда, ни одна женщина не заморачивается на сервисное обслуживание утюга, допустим? Гладит, и хорошо. Сломался – на помойку. Или в «отдам даром», если на помойку лень. Вот так и у нее с машиной. Машина должна возить? А уж чего там как крутится – не ее дело. Мойка раз в две недели – вот и весь сервис, который она обеспечивала своему железному коню. Ну, мужики сердобольные из гаража масло если поменяют, или лампочки, и то хорошо. Таким макаром, к тому моменту, когда тачку умыкнули, она практически выработала свой ресурс. И ее по всем приметам ожидала незавидная судьба шестерки – быть брошенной в том месте, где она заглохнет и издаст последний чих.
И тут ее угнали. Сказать, что ЕЕ расстроилась? Огорчилась? Ну, как. Сам факт пропажи машины ее не больно-то вывел из себя. ЕЕ вообще было сложно вывести из себя. Нет, на клиента там матом поорать, так это пожалуйста. Но чтоб расстраиваться из-за механизма – так нет. Но, как человека делового и практичного, ее, конечно, здорово разозлило, что кто-то вот так, без ее ведома, распорядился имуществом. Опять же, как человек практичный, она соблюла все формальности. Т.е. написала заявление в милицию, и … Ну, и все. Потом, правда, был один звонок, да. Культурный молодой человек позвонил и сказал, что знает местонахождение девятки, и готов поделиться информацией за полторы штуки. ЕЕ столь же любезно ему ответила, что полторы штуки для нее тьфу, не деньги. И она с радостью с ними расстанется. Не за машину. А за «удовольствие прищемить тебе, козлу, яйца дверью этой сраной девятки и отпустить сцепление» Самое главное – она не понтовалась. Отдала бы и две, думаю. Но больше почему-то никто не позвонил.
Ну вот. Ходила она безлошадной неделю. Злая и раздраженная по этой причине. И тут хозяин фирмы делает широкий жест. Не расстраивайся, говорит, Леночка. И дарит ей маленькую красную машину марки Форд. О как! Модель не помню, честно. Помню, что трехдверка. Помню, что два литра. Не новая. Двухлетка, что ли? Но выглядела машина классно. Свежая, впрочем, машина-то. Форд не Жигули.
Достойный подарок, что уж там говорить. Скрасил реально горечь утраты. А и не за красивые глаза. Все понимали, что умница ЕЕ такой подарок честно отработала. Головой, если кто чего подумал. Ну вот. Радовалась она, конечно. Гладила машинку по лакированным бокам. Охала и ахала. Пару дней. Ну, а потом стала эксплуатировать ее в своем штатном режиме. Мойка раз в две недели и давление в шинах на АЗС. Все.
Как показала дальнейшая практика, Форд при таком режиме имеет немного преимуществ перед Жигулями в плане выносливости. Да. «Терпенью машины бывает предел» И однажды он встал. Поскольку это все-таки был Форд, и к тому же подарок, судьба остаться на обочине его миновала. Он был погружен на эвакуатор и отправлен в сервис. Мастер на сервисе все время, пока составлял список работ и запчастей на девяти листах, недоуменно тряс головой. Потом решил обсудить список и дальнейшие действия с хозяйкой машины. ЕЕ, забирая из салона папочку с документами, ответила примерно так: «Вот у меня тут контракт на японском. Я же его с Вами не пытаюсь обсуждать? Вы мне цифру обозначьте, по минимуму, и по максимуму. А не тычьте свои иероглифы. А я уж решу, по какому из вариантов будут развиваться наши дальнейшие отношения» Мастер ответил в том плане, что не торопит. Поскольку запчастей все равно ждать в среднем месяц. И Форд остался пылиться в сервисе. А ЕЕ, опять злая от необходимости вспоминать альтернативные маршруты заместо материться с клиентами, вернулась к своим делам.
И вот дальше начинается самое интересное стечение обстоятельств.
Ровно в этот день, как Форд не перенес нагрузок на психику, ЕЕ с утра разыскивал по телефону какой-то официальный мужик. К вечеру нашел. И, представившись майором чего-то там, сообщил, что «в ходе оперативно-розыскных мероприятий обнаружена машина Жигули девятой модели, владелицей которой, по неуточненным данным, является …» И предложил назавтра явиться по адресу с целью опознания.
О как! Спустя три года! Весть быстро облетела фирму и вызвала оживление. Комментарии всякие разные. Главный инженер, который помнил, в каком состоянии машина исчезла, сказал, что, может быть, машину и не стоит забирать. А подарить ментам за проявленные героизм и мужество. Дешевле выйдет. Кто-то, наоборот, с надеждой предположил, что вдруг да за три года в машине наконец-то поменяли свечи. Раз она еще ездит. Все, короче, замерли в ожидании. Ага.
А дальше события развивались так. Приехала она к назначенному времени куда надо. Ей говорят: идите на стоянку. Машину легко найдете. Там возле нее мужик плачет. Действительно. Возле какой-то девятки стоял мужик и натурально плакал. Только машина была не ее. Эксперт говорит: «Ну как же – не ваша! Вот же номер двигателя. Вот – кузова! Все же соответствует! Даже цвет! » ЕЕ говорит: «Не моя! Ну, то есть, моя, наверное. Но…. Не моя! » Эксперт кричит: «Конечно – не ваша! Я сам такое первый раз вижу! Если уж по совести, то это и не девятка вовсе! И – не Жигули! »
Короче. Машина была не просто вылизана. Полный тюнинг. Грамотный. Никаких тебе синих писалок. Салон, руль, оптика, импортные кресла, электрика. Это то, что сразу бросалось в глаза. Внутри, по словам того же эксперта, из родных деталей в наличии были только номера двигателя и кузова.
Мужик, который плакал, был «добросовестным приобретателем» Год назад он за недорого наконец-то осуществил свою мечту. И в течении года доводил ее до ума. С любовью и знанием дела. Вкладывая душу, руки и средства. Довел, ага. Спасибо плану «перехват».
Ну, машину ей не сразу, конечно, отдали. Пока то-се, бумаги, протоколы. Она спрашивает: а с мужиком-то, мол, чего? Дак чего, - говорят сердобольные менты. – Закон суров, но справедлив. Не посадят, и то пусть радуется.
Мужика того я видел. Ага. Пришел он как-то спустя немного к ЕЕ. С лицом, как вот только что в одночасье всех родственников схоронил. То ли из машины ему чего надо было забрать. То ли бумагу какую.
Полчаса он у нее в кабинете сидел. А вышел… Как бы это поточнее сказать? Полная морда недоумения, вообщем. Обалдевший весь такой. Ошалело-счастливый. И уходил, то оборачиваясь на дверь кабинета, то разглядывая бумажки в трясущихся руках. Техпаспорт. Доверенность. И ключи от Форда.
- Ну, знаешь, Леночка! – говорил генеральный как-то даже осуждающе. – Никогда бы не заподозрил тебя в таком альтруизме. - Ой, да о чем ты говоришь? Какой альтруизм? Ты видел, сколько мне эти еноты с сервиса насчитали? Проще новую купить. И продавать ее в таком виде - себе в убыток. И девятку мою ты видел. Впечатляет? А через годик я ему девятку взад отдам. А ФордА заберу. Так что никакого человеколюбия. Голый расчет! Потом похлопала его по плечу и интригующим шепотом добавила: - Если он из девятки такое сотворил, представляешь, чего он из ФордА сделает? Вот мы с тобой через год письками со светофора и померяемся. Счастливо засмеялась и пошла ругаться с японцами.
Как я однажды чуть не убил одного известного барда.
А дело было так. Была какая-то подмосковная бардовская тусовка, я там случайно оказался, меня ребята из Нижнего затащили. Год был, не соврать бы, восемьдесят восьмой или восемьдесят девятый, я смутно помню, потому что пить начали ещё в дороге, а уже там на месте развернулись я те дам. Проходило всё это мероприятие где-то в глухом подмосковном лесу, шли по маркерам, московские бродяги такие дела всегда шифровали со страшной силой, народу было немного, чисто свои, человек может двести, причем половина потерялась по дороге, потому что с маркерами кто-то сильно накосячил.
Но это всё так, к слову. Короче, народ там подобрался разный, преимущественно весьма душевный. И вот уже ночью, когда все концерты закончились, и народ разбрёлся по кострам, сидели мы такой небольшой уютной компанией. И был в этой компании один известный бард, назовём его для простоты Кукушкин. А кроме этого известного барда Кукушкина был там же ещё один тоже весьма известный в этой среде дуэт, назовём его участников для простоты Саша и Лёша. И вот сидим мы, тары-бары, и тут один из участников этого дуэта, который Лёша, говорит: - Пойду прогуляюсь. Ну, типа побродить там по кострам, знакомых навестить, знакомых же море, за неделю всех не перепьёшь. А поскольку мы сидели рядом, он говорит: - Братан, пригляди за инструментом, чтоб не спиздили. И гитару свою так к дереву прислонил, и ушел. Ну а мне что, стоит гитара и стоит, кому она нужна, все ж свои.
И вот в какой-то момент встал я пописать. Сходил значит, пописал, обратно иду, а темень же, ночь, лес, там костры, тут костры, везде какие-то нетопыри с фонариками шарашатся, палатки эти везде, в палатках явным непотребством занимаются, растяжки эти ёбаные, сам черт ногу сломит, идёшь как по минному полю. И какому-то мудаку, прости господи, пока я ходил, пришло в голову эту гитару переставить. Я к костру подхожу, и вдруг слышу под ногой - хрясь! Трескь блять! И ещё так - Брямц! И пиздец гитаре. Я так испугался, что с испуга аж подпрыгнул. Подпрыгнул, и приземлился на эту же гитару уже двумя ногами. Чтобы уж наверняка.
Короче - гитара в хлам. Ой мамочки блять! А гитара эта, чтоб было понятно, она у этого Лёши не просто так себе гитара была, а какая-то старинная, обшарпанная такая вся, видно что очень старая.
Ну, тут ясен пень все засуетились, крыльями захлопали, ой чо делать чо делать. Кто-то помню предложил даже гитару синей изолентой замотать, и на место поставить, типа мы тут не при делах. Говорю же, пьяные все уже были. Короче, такая беда. И вот сидим все такие, печальные, и тут бард этот известный, Кукушкин, говорит: - Эх, жалко! Хорошая у Лёхи была гитара! И давай рассказывать. Какая это была пиздец ценная гитара, чуть ли не прошлого века ручной работы известного мастера, ценнее скрипки страдевари на порядок, но главное не просто ценная, а для Лёхи особо ценная, потому что досталась ему по наследству от отца, а тому от деда, а дед её привёз с фронта, где эту гитару ему завещал погибший товарищ, который нашел её в блиндаже у немцев, когда они ходили за языком за линию фронта, и когда на обратном пути напоролись на немецкие патрули, и языка ранили, и его пришлось тащить на себе, то командир приказал гитару бросить, и тащить немца, а мужик этот сказал, что не бросит ни за что, лучше немца пристрелит, и командир сказал - под трибунал пойдёшь, сука, а мужик говорит - хуй с ним, трибунал так трибунал, но гитару не брошу, но потом всё закончилось хорошо, дотащили и языка и гитару, и всю группу представили к наградам, а мужика этого потом всё равно убили, и гитара как память досталась деду, а я как последний мудак на неё наступил, хотя в принципе конечно вины моей тут нет, а нехуй потому что такие ценные гитары по ночам где ни попадя разбрасывать. Успокоил, короче. Вот уж блять утешил так утешил! Загрузил так что пиздец, иди и вешайся.
Ну и сидим мы такие, в тоске, накатили конечно, за помин души инструмента, все в печали, не до песен уже, ни до чего, я себя вобще детоубийцей, которого застали за поеданием младенца чувствую, и тут возвращается этот Лёша.
Приходит короче, весёлый весь такой, громогласный, говорит: - Ну, и чо вы сидите, такие скушные? Наливай!
Тут нас конечно совсем нахлобучило, человеку же надо сообщать о трагедии, а кто это делать будет? Переглянулись так все, разлили, и Саня, товарищ его по дуэту, как самый значит близкий, говорит: - Алексей! Ты только не расстраивайся сейчас, и необдуманных поступков не совершай... Тот такой: - А чо случилось-то?! Саша ему: - Лёша! Гитаре твоей - пиздец!
И вот тут возникла такая мхатовская пауза. Все сидят, смотрят на Лёшу, а он сидит, стакан держит, и глазами хлопает. Не понимает. Ну, это знаете, как если кому-то сообщают о гибели самого близкого, самого дорогого человека, до него не сразу доходит. И он переспрашивает: - Какой гитаре? Саша ему, таким голосом умирающего марафонца: - Твоей гитаре, Лёша!
Лёша так посмотрел на него, довольно странно, и говорит: - Да и хуй с ней! И стакан так - хлоп! Крякнул, и за закуской потянулся.
Саша ему: - Лёша, что значит хуй с ней? Это же была твоя пиздец какая ценная гитара!
- Пиздец какая ценная гитара, - говорит Лёша, похрустывая огурцом, - у меня стоит дома. А это было обычное говно. Я что, идиот, таскать по хуй знает каким лесам нормальную гитару?
И тут все так сперва замерли, потом выдохнули, и потом уже радостно облегченно заржали. Потому что отпустило. Не смеялся только я. Я сидел, и тихонечко думал, что когда все немножко успокоятся, я возьму струну от этой гитары, подкрадусь незаметно сзади к известному барду Кукушкину, и с удовольствием его этой струной придушу. К сожалению (для меня) и к счастью (для Кукушкина) плану этому не суждено было сбыться. Потому что на следующем стакане я сломался. Сказались стресс, душевное волненье, и те литра полтора, что плескались в моём пустом желудке. Короче, заботливые друзья оттащили меня в палатку. А сломанную гитару под радостные вопли, с песнями и танцами, сожгли в костре.
* * * На следующее утро Лёшина гитара обнаружилась целой и невредимой, стоящей у того же дерева, только с другой стороны. А чью гитару спалили ночью в костре, так и осталось загадкой. По крайней мере никто не хватился. А у меня ещё долго-долго потом валялись почерневшие, закопченные колки от этой гитары. Как память о том событии.
* * * Подрастающее поколение школоты думает, что троллинг придумали они, как атрибут анонимности в интернете. Это оттого, что они с настоящим реальным троллингом не сталкивались. А я кстати так до сих пор и не знаю, был ли это экспромт, заранее продуманная акция, или просто-напросто случайность.
Раннее утро. По полусонному мне ползают два персонажа. Днем они меня практически не видят и стараются с утра застать еще теплое, беззащитное тело, пока оно не убежало. Говорят при этом между собой театральным шепотом, якобы проявляя заботу. "Никита! Нельзя ползать папе коленками по голове!" "Да??? А чем можно ползать?" Стоит мне открыть один глаз, как включается выпуск новостей за вчерашний день.
- Папа! А ты знаешь, что наш Никита научился немножечко тормозить? (На трехлетие пацан получил велосипед. Велонавыки такая штука, что враз не осваиваются. Нужно одновременно рулить, крутить педали, говорить, пялиться на проходящих баб, гудеть в клаксон, привлекая их внимание. Поскольку тормоза придумали трусы, Никита как смелый парень до сих пор игнорировал не только тормоза, но и само понятие. Тормозил мамой. Ну, и раза три – руками и носом.) - Да что ты? А я думал, - это у него врожденный навык. - В смысле? - Ну, чего – "в смысле"? Это же у вас из поколения в поколение, как фамильная икона. Никита – маленький тормоз. Мама – средний тормоз. Бабушка Таня – большой тормоз. Я даже думаю, бабушка – вообще железнодорожный стоп-кран.
С криками "Урра! Бабушка Таня – стоп-кран!" мальчик мчится на поиски своего игрушечного паровоза.
- Ну ты чего??? Ведь он же все это потом ей выдаст! Не стыдно? - Ты знаешь... Да нехай! Вы же к бабушке больше чем на пару дней не ездите. А к ней информация раньше чем на третий день – не поступает. Так что нормально все.
Бабушкино чувство юмора – притча во языцех. Каждый раз, на протяжении многих лет, за пять минут до того как запарковаться у бабушкиного дома, я слышу одну и ту же фразу. "И пожалуйста, давай без всяких твоих шуточек!" Так что, я думаю, мужчины серьезнее и молчаливее меня бабушка в жизни не встречала.
Бабушка – шедевр инженерной мысли. Кроме массы прочих крупных и мелких достоинств в бабушке живет огромная, неистребимая страсть. Страсть к езде на велосипеде. Видимо поэтому велосипеда у нее никогда не было.
Да нет, вру, конечно, был у нее велосипед. Старенький неубиваемый дорожник, на котором она иногда, если дедка болен или машина в ремонте, ездила на огород.
Я подозреваю, что эта велострасть - какой-то крючок из бабушкиного детства. Когда велосипед был как сейчас машина. И для многих тогдашних деток так и остался неосуществленной мечтой.
Поэтому когда мы привезли в подарок племяннику такой современный, десятискоростной, с тормозами на руле и кучей всяких других наворотов, именно бабушка дольше всех ходила вокруг этого ярко-красного блестящего чуда, гладила его по всем местам, качала головой и вздыхала. В глазах ее ясно читалось, что будь хоть малейшая возможность, она тут же заныкает этот замечательный аппарат куда-нибудь под кровать или в шкаф, как и все прочие практичные подарки, которые мы ей когда-либо дарили. Включая микроволновку, кухонный комбайн и электрочайник. Чтобы иногда доставать, стирать пыль и молча любоваться на эти чудеса бытовой техники.
К нашему стыду, на горе племянника и на радость бабушке, велосипед оказался ему явно великоват. - Вот и очень хорошо! Очень хорошо! – захлопотала бабТаня. – Постоит годик у нас в гараже. А уж на следующий год, когда подрастет... Велосипед оперативно оттарабанили в гараж посредством дедушки, поставили в дальний угол и плотно укутали пуленепробиваемыми старыми тряпками.
На следующее утро бабушка ни свет ни заря, как обычно, стала напрягать деда поездкой на огород. Огород у них километров за десять от дома. Дедка страдал давлением и отмахнулся от нее как от назойливой мухи. Все остальные спали. Обратить внимание на подозрительную бабушкину ненастойчивость было некому.
БабТаня не стала традиционно брюзжать о бесцельно прожитых годах и неполитых огурцах. Она неслышно собралась. Аккуратно сняла с гвоздика ключи. Тихонько шмыгнула за дверь. Пришла в гараж. Выкатила новенькую велосипедку. И покатила на огород.
Много бы я дал, чтоб увидеть ее лицо в тот момент, когда она выкатывала велосипед. Много бы дал, чтоб увидеть это лицо потом, когда она обнаружила, что если крутнуть педали в обратную сторону – ничего не происходит.
Пропажу бабушки никто не обнаружил. Пропажу велосипеда мы с дедом обнаружили случайно, через час придя по какой-то надобности в гараж. - Вот же дура старая! – сразу увязал дед между собой эти два события.
Кстати. Если у вас с моих слов сложилось неверное впечатление, что бабТаня такой божий одуванчик, так это не так. Татьяна Ивановна ничего себе привлекательная дама средних лет. У нас с ней и разница в возрасте-то – какой нибудь десяток с хвостиком. По крайней мере, гораздо меньше, чем между мной и ее дочерью. Разница больше в мироощущении, географии и образе жизни.
Ну вот, значит. Обнаружив пропажу, дед за руль и на огород. Через полчаса привез обоих. Довольную и жизнерадостную бабТаню и велосипед в багажнике.
- Ну, Татьяна Ивановна? Как тест-драйв? – ехидно спросил я и был молниеносно одернут за рукав. - Чего? – переспросила смущенная, но весьма довольная бабТаня. - Как велосипед? – перевела ей дочь. - А! Ой! Очень хороший велосипед! Ездит так быстро-быстро! Аж дух захватывает! Я как села – так без остановок и до огорода. А у него гарантия-то есть? - Что, сломался? - Да нет, там тормоза чего-то не работают.
Сразу никто даже не понял особо, что произошло. - Как это тормоза не работают? Мама, ну вот же там на руле две ручки! Передний тормоз и задний тормоз! Надо было просто нажать! - Дааа? – очень удивилась бабушка. - Ой, дочь! Я так быстро ехала! Я так боялась эти ручки трогать! Я думала - это "газ"!
Бабушка Таня лихо промчалась десять километров по маршруту, минимум половина которого пролегает по весьма оживленной трассе Москва-Питер. Которую надо два раза пересечь. С массой поворотов. Спусков и подъемов. Двумями светофорами.
Без тормозов. На десятой скорости.
Потом бабушка хлопнула традиционный стаканчик корвалола, выдержала загадочную паузу, долго собиралась, покраснела и наконец выдохнула: - Я хочу себе такую велосипедку!
* * * Племяннику мы на следующий год подарили другой. У кого бы поднялась рука отобрать у бабушки этот?
Первый мой трудовой опыт состоялся лет в четырнадцать. На летних каникулах, между восьмым и девятым классами. Захотелось заработать денег, почувствовать самостоятельность. Работу я нашел быстро. В каком-то СМУ требовались хлопцы на погрузку кирпича в машины. Я согласился. А чего? Работа как работа. Ума и опыта особого не надо. Кирпич, сваленный в кучи с платформ на грузовой станции надо было кидать в подходившие время от времени ЗИЛы-самосвалы. Машин пять-шесть в день. Тяжелая, конечно, работа. Не все было строго в то время. Я сейчас пацана своего газеты не могу устроить разносить из-за возрастного ценза. А тогда… Работало нас четыре пацана одного примерно возраста. По-первости поныла спина, потом втянулся. Работали мы аккордно, два месяца. Заплатить нам обещали за весь срок сразу. И неплохие, кстати, по тем временам деньги. И заплатили… Об этом и история. День официальной выплаты зарплаты я пропустил. Не помню, приболел, что ли? Неважно. Пришел через день в контору этого СМУ, в бухгалтерию. Посмотрела тетечка в ведомость, потом заглянула в сейф, и говорит, что денег - нет. Все выдали. Приходи теперь через две недели. Так мне обидно стало! Чуть не заплакал. Представляете? Пришел за первой в своей жизни зарплатой - и такой облом. Все это видимо так явно отразилось на моем лице, что тетечка опять полезла в сейф, опять посмотрела ведомость, бумаги какие-то и говорит, что в принципе сумму эту она набрать может, но только мелочью. Осветившая мое лицо надежда заставила тетку вздохнуть и она начала доставать из сейфа банковские упаковки с монетами и ссыпать их, пересчитывая… «Куда же тебе их ссыпать-то? » Нашла на шкафу коробку из под конфет. Денег около четырехсот рублей. Мелочью. Всякого разного достоинства. От копейки и выше. Надо отдать ей должное - помаялась она со мной, пересчитывая мелочь, изрядно. Напоследок дала добрый совет. Что б мне не тащить домой эту груду металла, зайди, мол, в ближайший магазин, они у тебя мелочь с удовольствием поменяют. С радостным лицом и тяжеленной коробкой, вприпрыжку, прусь в ближайший магазин. Подхожу к кассе, говорю, типа, мелочь не возьмете? Отчего ж не взять, говорит кассирша. Очень даже нужна. Я перед ней коробку - бух! Открываю… Ого! - говорит кассирша. Откуда ж это у тебя? Зарплату, говорю, выдали. Ага, ага, - говорит кассирша, сейчас я у заведующей узнаю, можем ли мы столько поменять. И слиняла. С коробкой вместе. Пять минут нет, десять Минут через пятнадцать подъезжают менты, берут меня, коробку, в машину, и в отделение. Там дяденька мент начинает меня с ходу колоть: где мы бомбили автоматы, кто подельники, кто руководит нашей бандой и так далее. Версию о зарплате, говорит, будешь в камере на малолетке рассказывать. Запугал по полной программе. Лирически-ностальгическое отступление. Правда, в те времена периодически возникали слухи о каких-то шайках молодежи, бомбящих всякие автоматы. А какие, кстати, автоматы-то были? Метро, понятно - пятак. Телефон-автомат - двушка. Камеры хранения - пятнашка. Еще пятнашка - междугородний телефон. «Паслэдний вот закончился пятнадчик… Прывет, Вано! Я сылно устаю! » - пел как раз в то время Саша Новиков. Газировка - копейка без сиропа и трешка с сиропом. Газеты - двушка, по-моему. Не помню, были ли какие автоматы на десятик? Помню, что в автобусно-троллейбусные кассы можно было бросать все, что угодно. Попал я, видимо, под очередную волну борьбы с бомбилами автоматов. Довел меня мент до слез. Слушать ничего не хочет. Ты бы, говорит, хоть придумал чего поправдоподобнее. Ну, что копилку разбил. Я б и то не поверил. Четыреста рублей почти. Откуда? Какая зарплата? Да у меня знаешь сколько зарплата? Мне три месяца за эти деньги работать. Слава Богу, появился какой-то вменяемый начальник. Чего ты, говорит он менту, мозги ебешь? Ищи телефон этого СМУ, звони, узнавай.. Подтвердится - отпускай пацана. Нет - вызывай родителей и послушаем, чего он еще споет. Слава Богу, нашелся телефон. И тетка из бухгалтерии оказалась на месте. Огорчению мента не было предела. Можно было для красного словца написать, что в качестве компенсации менты отвезли меня домой, помогли поменять по дороге деньги… Такой хэппи энд… Не было ничего такого. Вышвырнули из ментовки, хорошо хоть деньги вернули. А я и так после всего счастлив был. Побежал прямиком домой. Вот такими были мой первый трудовой опыт, первая зарплата, и первое знакомство с нашими правоохренительными органами. Деньги потом мать обменяла у знакомой продавщицы. Потратил я их с умом. Попросил отца добавить и купил свой первый мотоцикл. Фирмы «Минск». Зверь - машина! Недолго же я, блин, на нем покатался… Но это, как говорится, совсем другая история.
Наступает золотая пора листопада и уборки урожая. Вспомнилась в связи с этим десятилетней примерно давности история. Как-то в это же примерно время года взял я отпуск и отмокал на даче. Ходил на рыбалку, за грибами, а когда погоды нет - читал старые журналы, греясь у печки. Народ на дачных участках кропотливо собирал и закатывал в банки все, что уродила скудная земля, и довольно активно в ней ковырялся. Как водится, пошли слухи о фактах воровства урожая. Якобы то там, то тут на дальних участках обнаруживались следы подрытой картошки. Сам я земледелием не занимался, и своровать на моем огороде можно было только старый забор. А псина, коротавшая со мной отпуск, размерами и воспитанием обеспечивала спокойствием и уверенностью в незыблемости границ не только меня, но и владельцев восьми близлежащих участков. Тем не менее на доске объявлений при въезде в садовое товарищество появился график ночных дежурств. Собрать деньги и нанять сторожей на время уборки либо никому не пришло в голову, либо задушила жаба. В каждую ночь, как гласил график, выходили на охрану рубежей представители от двух участков. Да, оговорюсь, что в обязанности дежурных входила не охрана дачных территорий (здесь-то как раз был свой штатный сторож дядя Саша, который неплохо справлялся), а картофельных участков, расположенных единым полем за забором садового товарищества. Каждый имел на этом поле дополнительные четыре сотки. Я свои давно и навсегда отдал в безвозмездное пользование соседу. Сами понимаете, что игнорируя земледелие, я довольно отстраненно относился к заботам огородников, обсуждениям урожая и цен на удобрения, прогнозам погоды и воровства. И хотя на мою долю так же приходилось три или четыре ночных дежурства за сезон, в компании с бабой Маней, живущей через три дома, первое я, по-видимому, спокойно проспал. Просто забыл. И тогда ко мне пожаловал председатель садового товарищества товарищ Безухов. Шустрый и деятельный мужичок, он своей энергией и стараниями приносил бесспорную и немалую пользу коллективу садоводов. Не забывая, впрочем, и про себя. Хлопнув с ходу предложенный стаканчик, он сразу обозначил цель визита и произнес обличительный монолог, возразить на который мне было много чего, но я не стал. Суть монолога сводилась к тому, что я, такой-сякой, не только игнорирую возделывание своего участка, но и отказываюсь охранять чужие. И моя напарница по ночному дежурству, баба Маня, бдила всю ночь одна. И страху натерпелась лютого. И какие-то подонки-негодяи напугали ее жутко, чуть не доведя до инфаркта. И если я и дальше не буду вникать в нужды коллектива, мне перекроют воду и отключат лектричество. О том, что за воду, электроэнергию и другие условия я исправно плачу, мы оба скромно умолчали. Как и о том, что дачка моя, включая колодец и электрогенератор Yamaha, которым товарищ Безухов в свое время восхищался и не раз одалживал, полностью автономна. Ну что мне, в самом деле, трудно пару раз «выйти ночью в поле с конем», в смысле - с псом? Да ради Бога! Тем не менее накануне моего очередного дежурства товарищ Безухов не поленился и зашел напомнить. Хлопнул традиционный стаканчик, похвалил, боязливо косясь, пса, равнодушно изучающего его из угла и сказал, что с такой охраной он бы и сам хоть каждую ночь ходил сторожить. Вечером, когда стало смеркаться, я сходил к бабе Мане и сказал, чтоб она берегла здоровье и спокойно ложилась спать. Извинился за прошлый раз. Потом оделся потеплей и потемней, взял фонарь, пса, и вышел в ночь. Первый обход территории никаких результатов не дал. Пес гонял ежиков, которые тоже готовились к зиме. Встретил на обратном пути дядю Сашу, который сказал, что видимо прошлой ночью кто-то пытался таки осуществить налет, но был им вспугнут. Вообщем, наказал, чтоб я бдил. Следующий обход я начал около двух. Осенняя темная ночь - хоть глаз коли. Подходя к картофельным участкам я погасил фонарь, подождал, пока привыкнут глаза, и присел на краю поля, пытаясь хоть на фоне неба что-то рассмотреть. И увидел! Метрах в пятидесяти от меня, на другом краю, копошился какой-то силуэт. Во как! Я взял пса на поводок, и мы с ним тихонечко, по борозде, не зажигая света, пошли в ту сторону. Пес почуял человека и уверенно тянул меня в нужном направлении. А я уже видел себя купающимся в лучах славы. И свою мужественную фотографию на доске дачных объявлений с крупной надписью: «Они защищают наш урожай» Когда до человека, по моим подсчетам, оставалось совсем немного, я отстегнул карабин, взял пса за ошейник и включил фонарь. Наше приближение, как оказалось, не осталось незамеченным. Человек с лопатой в свете фонаря стремительно, насколько позволяла темнота, удалялся. А прямо у моих ног чернели разрытые картофельные борозды. Вырытая картошка валялась там и тут. Ничего собрать злоумышленник видимо не успел. То, что это злоумышленник, сомнений не вызывало. Крик «А ну-ка стой!!! » никакого эффекта не произвел. Мне бы и успокоиться. Вспугнул вора - и ладно. Но то ли жажда славы застила мне глаза, то ли высокая вероятность возвращения грабителя за добычей, то ли азарт…, а скорей всего и то и другое и третье. Вообщем, я отпустил ошейник и скомандовал псу задержание. Ни за пса, ни за мужика с лопатой я особливо не переживал - в годы молодые этот пес классно работал именно против холодного оружия. Пес по лучу фонаря прыжков в пять мужика настиг, а шестым уронил его лицом вниз и встал на спину, скаля клыки в районе шеи. Мужику я сочувствовал. Горячее дыхание и слюна с клыков на голой шее производят поразительный эффект. Проверено на себе. Я подошел, поднял лопату, отозвал пса и говорю: «Ну, вставай, голубчик! » Свечу фонарем. Поднимается… ешкин кот! … председатель садового товарищества товарищ Безухов! Минута молчания! Челюсть у меня наверняка отвисла. А товарищ Безухов колени на штанах отряхнул, зло глядя на собаку, и говорит: «Ты что же это, сукин сын, живых людей собакой травишь? » А штаны у товарища Безухова спереди подозрительно мокрые и пованивает от него конкретно. Представляете, как я обалдел? И сказать чего - не знаю. А он проорался, поуспокоился, говорит: «Ну и страху вы на меня нагнали! Думал - все! Не успеешь - сожреть! » Потом еще успокоился и даже расхрабрился. Погрозил псу: «Вот дал бы я тебе по башке лопатой! … Чего тогда? » О том, что вспомни он про лопату, и одними обосранными штанами он бы не отделался, я промолчал. Потом спросил, что ж он сразу не откликнулся, что свой? «Да вишь, больно не хотелось мне раскрывать свой секрет. Я ж не думал, что у тебя собака така ученая» Председателев секрет заключался в том, что он через ночь и каждую ночь ходил на картофельные участки и подрывал пару гряд, имитируя грабеж. Чтоб народ не терял бдительности. «Дежурить, вишь, никто не хочет. А ну как в самом деле поворуют картошку? Все шишки на председателя. Не обеспечил охрану. Вот и приходится таким образом повышать сознательность» Ай да председатель! Рыцарь без страха и упрека. Жертвуя сном и рискуя получить по башке от своих же сторожей… Что, вообщем, в итоге и получилось. Хотя, с другой стороны, бабу Маню чуть до инфаркта не довел - тоже он? Проводив председателя до дома и дав клятву, что ни одна живая душа о нашем секрете не узнает, я пошел спать. История имела продолжение. Через несколько дней в местной районной газете, в разделе криминальной хроники появилась заметка о том, что в садовом товариществе таком-то отважным дачником таким-то (моя фамилия) при помощи собаки был пойман похититель. Похититель, заканчивалась статья, отделался легким испугом. «Обделался» легким испугом - так было бы вернее. Как уж товарищ Безухов протащил эту заметку - не знаю. Но - молодец. Использовал все средства агитации и пропаганды для сохранности подведомственного урожая. И против истины не погрешил. И мы с псом чуть-чуть покупались в лучах славы. А случаев воровства, кстати, так за весь сезон и не было.
Вчера вечером на станции Пушкино Московской железной дороги, возле стенда с расписаниями электропоездов наблюдал, как бритый парень быковатого вида (дублёнка-морда-красная-грудь-нараспашку) в отчаянии пинал металлическую решетку ограждения и истерично орал на празднично одетую даму с пучком воздушных шариков в одной руке, и ребенком лет пяти в другой.
- Ну и что теперь??? Я вообще не понимаю, на кой хер надо было тащиться из Москвы в эту сраную дыру!!!
Празднично спешащие граждане недоуменно оглядывались и обходили их по дуге. Тихо падал снег и все вокруг сверкало предновогодними огнями. Дама растерянно улыбалась и виновато уговаривала разошедшегося не на шутку спутника "Володя, Володечка! Ну кто ж знал, что её положат в больницу на самый новый год?" Было похоже, что Володя держится из последних сил, что б не начать вымещать злость вместо решетки на даме.
Наверное так бы и случилось, но тут бессмысленное пинание железнодорожного имущества и крик привлекли внимание двух шедших мимо, празднично одетых (красные колпаки с мигающими по кругу электрическими огнями) пушкинских гопников. Гопники радостно остановились, чуть-чуть понаблюдали, потом сказали «С наступающим!», и стали весело пинать Володю, изредка обращаясь к нему с риторической просьбой объяснить, что он имел в виду под словами «эта сраная дыра».
В порыве патриотического энтузиазма гопники не заметили, как за ними самими с удовольствием наблюдают два сотрудника линейного отдела милиции с мороженым. Менты неспеша докушали мороженое, аккуратно побросали бумажки в урну, подошли к жителям и гостям города, и стали буднично и со знанием дела пинать гопников. Прямо в такт миганию лампочек на ихних красных электрических головных уборах. (А может это лампочки мигали в такт пинкам. Вот тут не поручусь)
Снег падал, люди текли мимо. Пока на это безобразие не обратила внимание проходившая мимо старенькая-престаренькая маленькая бабушка в плюшевой жакетке, с котомкой через плечо и суковатой палкой подмышкой. Бабушка поставила котомку на снег, подошла сзади к милиционерам, и со словами "Ето щтё ж вы ироды творите???", охерачила их обеих по паре раз вдоль спины своей суковатой слегой.
И сразу всё закончилось. Сутулясь и оглядываясь спешно удалились по своим служебным делам менты. Пропали гопники. Исчезла, подобрав котомку, бабуля. И только в углу как голова большого гнома мигал огнями брошенный колпак, да у стенда с расписанием виновато шмыгал носом слегка скукожившийся Володя. Повеселевшая жена радостно отряхивала с его дублёнки отпечатки ботинок пушкинских патриотов, и нежно приговаривала "Ну вот, сейчас… сейчас приедем домой, поужинаем… я тебе …» И дальше что-то шепотом, неразборчиво-интимное.
Но внимание моё на самом деле привлекло совсем не это будничное течение вещей. А привлек моё внимание этот пятилетний гражданин, которого держала за руку дама. За всё время описываемых событий он не только не заинтересовался происходящим, но даже ни разу не повернул голову в ту сторону. Он стоял и с блаженной улыбкой смотрел из-под маминой руки на празднично украшенную большую ёлку на привокзальной площади, снующих горожан, и пьяненького Деда Мороза с совсем уже косой Снегурочкой, которые с группой праздных гуляк водили вокруг ёлки хоровод и пели «В лесу родилась ёлочка». И ещё он с любопытством рассматривал большую яркую коробку у меня подмышкой.
Тем временем взрослые окончательно помирились, расцеловались, и они втроём взявшись за руки пошли в сторону третьей платформы. А пятилетний гражданин так и шел посредине до самого перехода с головой задом наперед. Я подмигнул напоследок, он в ответ широко улыбнулся и показал язык. Наверное потому что руки у него были заняты, а подмигивать он ещё не научился. Чувствуется, что ему-то как раз у нас ничего, понравилось.
Ну вот так как-то. Вообщем, с новым годом вас, дорогие мои. А если вдруг какие семейные неурядицы, или просто чувства притупились, так милости просим к нам. Да и просто так приезжайте.
Вечером, в сумерках уже, пошел за хлебом. По дороге к магазину палатка, куры-гриль. Закрытая по причине позднего часа. И ещё издали видно, как в эту палатку ломится какой-то вандал. Не понятно, то ли пьяный, то ли обкуренный. Но ломится со страшной силой. Я ещё так подумал - надо же, как человека на курятину к ночи пробило! Сперва просто молотил по железным створкам кулаком. Потом стал пинать ногой, в стиле Брюса Ли. Потом попробовал делать то же самое с разбега, в прыжке. Получалось не очень. Я уж решил, что следующим приёмом он попробует забодать палатку рогами. Но тут рядом остановился милицейский патрульный уазик. Однако вандал и после этого не прекратил своих попыток. Пока из машины не появились непосредственно сами представители правопорядка.
Я как раз проходил мимо, когда вандал объяснял им свои претензии к торговой конструкции. Был он трезв и выглядел на удивление спокойным и вменяемым. Оказывается, просто они с братом каждый вечер так закрывают свою торговую точку. Один брат сидит внутри, пытаясь зафиксировать створки, а второй снаружи ему в этом помогает.
Мне показалось, что представители закона таким объяснением остались удовлетворены, но слегка разочарованы.
Соседи у меня - тихие домашние алкоголики. Незаметные и небеспокойные. Общаемся мы по одному единственному поводу: довольно часто они ходят ко мне звонить, т.е. просят воспользоваться телефоном. Я для этого специально один из аппаратов возле самой двери присобачил. Мы его меж собой так и называем телефон-автомат. Повод для звонков у них тоже всегда один и тот же: или милиция, или скорая помощь. Две первые кнопки на автонаборе и запрограммированы на 02 и 03. Все для их удобства. А почему? А потому, что беспокойства они, кроме своих звонков, никакого не доставляют. В любом состоянии говорят тихими голосами, уважительно, «спасибо», «пожалуйста», не дебоширят, не нарушают, даже денег не одалживают. Пиздят друг друга с молчаливым упорством и регулярностью. Собственно их регулярные драки и являются основной причиной вызовов милиции и скорой. А причина драк, насколько я понимаю, одна - несправедливый разлив спиртосодержащих жидкостей одним из участников. Но, я еще раз повторяю, даже пиздят они друг друга молча, заботясь о покое соседей. Приходил тут несколько раз участковый, есть, мол, жалобы? А то мы их ужо в околоток! Да ни-ни, милейшие люди. Не дали, короче, в обидку. Ни одна сука, представляешь, не стуканула. Хотя подонков у нас, - как и везде, среднестатистически. А на днях возвращаюсь домой из поездки, дверь открываю, жена мимо меня на выход, - что так долго? , еле дождалась, ешь, пей, я тороплюсь. И трубку сними - телефон звонит. Па-а-абежала! - Алле! - Дежурный майор Бу-бу-буев. Утопленник криминальный? - Не знаю… - Ладно! Наряд, в общем, выехал. Вы посмотрите, чтоб там никто ничего не трогал до приезда. Хорошо! В смысле, хорошо, что наряд, а не группа захвата. Я плечами пожал - мало ли кто номером ошибается. Но трогать, думаю, на всякий случай ничего не буду. Поем вот разве что. Только я стопочку под борщ себе с дороги налил - телефон. Трубочку беру, там женщина говорит. - Я уточнить хотела: утопленник мертвый уже совсем или еще живой? О, блин! Опять утопленник. Надо потом в ванной посмотреть. Может, жена мне сурпрайз какой подстроила? - Да не знаю я! - Ну пульс пощупайте, есть у него пульс или нет? Может это шутит кто так по-дурацки? - Да помилуйте, пульс у утопленника! Страшно же. Я слышал, утопленники, они и за собой могут утащить. - Вы понимаете, у нас сейчас вызовов больше, чем бригад. И если есть шанс спасти, то скорая к вам выехала уже. А если нет, то они по дороге еще по одному вызову заедут, а потом уж к вам. Минут через сорок. - Ну давайте, чтоб вам проще было, мы его гарантированно дотопим. Чтоб вам уже не торопиться. Тут до тетечки что-то начинает доходить. Она начинает нервничать и переходить на крик. - Вы что, издеваетесь? - Да нет, это вы издеваетесь. Я только в дверь вошел, а вы мне все про утопленников каких-то. - Это номер 11111111? - Да. - Ну с вашего же телефона вызов по утопленнику поступил! Или это шутка такая дурацкая?! - Вы не волнуйтесь. Вы мне фамилию утопленника можете сказать? - Сейчас, в журнале посмотрю. Я думаю, если сейчас мою фамилию назовет, я этого шутника найду обязательно и утоплю на полном уже серьезе. - Фамилия - Трам-па-пам-па-памов! - О! Так это ж сосед мой. Как это его угораздило? У него, по-моему, врожденная гидрофобия. Он даже пьет вместо воды исключительно водку. В общем, решили мы, что я сначала попытаюсь выяснить, что там и как, а потом позвоню. Выяснилось все, когда скорая уже приехала. У нас дом стоит практически на набережной. В полдень где-то к соседке бежит их корешок по совместному злоупотреблению и кричит: «Наташка! Наташка! Там твой Пашка утоп! » «Как утоп? Я его, паразита, час как за бутылкой послала. Я ему утопну! » А тот талдычит - утоп, совсем утоп, лежит на набережной, холодный, неживой и без бутылки. Убедил. Соседка сначала к нам кинулась, позвонила на автомате 02, 03, а потом уже на набережную. Жена мне потом говорит - я и не прислушивалась. А мы давно уже перестали вслушиваться, куда они там звонят. Все равно каждый раз одно и то же. Прибежали они на набережную. Правда, лежит Пашка. Бездыханный и бледный. Ну, Наташка естественно, в крик: «Кормилец! Да на кого ты нас покинул!!! Ой-е-ей! » и т.д. Ей даже в голову не пришло, как это утопленник, который всего час как вышел из дома, лежит совершенно сухой. Зато это сразу пришло в голову доктору со скорой, которая тут же и подъехала. Доктор первым делом и спросил - давно, мол, вытащили? Потом присел возле трупа, веко поднял, пульс на шее пощупал, потом рукой так перед собой помахал, разгоняя спиртовое амбре и говорит: «Если он и утонул, то в стаканЕ». Потом поднялся так устало, вздохнул и еще говорит: "Дать бы вам пиздюлей хороших. У меня еще четыре вызова, а вы тут хуйней страдаете". И пошел к машине. Наташка было к нему кинулась, но тут и до нее начало доходить. Она траекторию изменила, подобрала по дороге обломок обрезной доски, и к «кормильцу» своему. Тот резво так для покойника вскинулся, - и деру. А корешок ихний сразу сделал выражение лица «я тут ни при чем» и получил по хребту свою долю обрезной доской. Потом раскололся, что пузырь, за которым с утра послали Пашку, они вдвоем оприходовали, а чтоб не доводить дело до смертоубивства, придумали сцену «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца» Тут и менты подъехали. Где, говорят, утопленник? А им показывают - вон баба с доской бежит, видишь? Ну! А мужик впереди ее - это утопленник как раз и есть. Капитан сказал: «Придурки! » А потом добавил: "Когда она его догонит - опять звоните". И уехал. Судя по периодически доносившимся с улицы крикам, гоняла она их этой доской по очереди до самого вечера. Успокоились уж где-то около десяти. Или водки достали и помирились. Или вспомнили о соседях. А вероятнее всего - и то, и другое вместе. Но закончилось все благополучно. Потому что ни в этот день, ни на следующий звонить они к нам не приходили. В общем, я и говорю, тихие, ненавязчивые люди.
Есть у меня друг, Андрюха. Живёт в дальнем подмосковье. Раньше работал в совхозе механизатором. Классный был механизатор. И на тракторе, и на комбайне. Пахал, сеял, писал стихи. Неплохие стихи. Хорошие. Очень хорошие стихи писал. Потом бросил штурвал комбайна и поступил в Литинститут. Закончил. Издал. Вступил...
Сейчас ни стихов не пишет, ни хлеб не сеет. Такие дела. Впрочем, я не про это.
Приехал я к нему как-то, дело осенью было. Самая моя любимая пора, сентябрь, золотая осень, бабье лето. Ну, вечером посидели, выпили. Утром он на работу собирается, зябь пахать. А может под озимые, я уж не помню. Я с ним увязался. А что дома сидеть? Скука в деревне. А тут, думаю, хоть по лесу, по проселкам поброжу. Грибов поищу. Да и так... Душой. Да и поболтать опять же, за штурвалом, про то про сё. День-то длиный.
По дороге в гараж навстречу мужик с ружьём. Местный охотник, Серёга. - Серёга, привет! - Здорово! - Куда? - По зайца. - А где? - Да за Пасынково пойду.
- Вот дурак... - сказал глядя вслед охотнику Андрюха. - Чего так? - За Пасынково лес сплошной. Где он там зайца возьмет, я не понимаю? - А где зайцы? В автобусе? - В поле. - Да ладно! - Что ладно? Заяц линяет. К зиме. Он линяет, а снега нету. Зайцу в лесу страшно. Очень уж он приметный там, пока снега нету. Вот он в поле и выходит, спит там в борозде. Потому что у зайца вся сила где? - Где? В ушах? - В ушах. И в ногах. В поле поди к нему подберись. А на прямой он кому угодно форы даст. Так что все зайцы сейчас в полях. Понял? - Понял. - Ничего ты не понял. Мы зайца быстрее Серёги добудем. Вон два молотка, видишь? Брось-ко их в кабину, под ноги. - С молотком на зайца? Оригинально! - А что ты смеёшься? Вот увидишь.
Мы пили чай из термоса, Андрюха рассказывал последние окололитературные сплетни, читал наизусть Межирова, Рейна, сам себя, Георгия Иванова, своих друзей, всё вперемёшку.
Шел апрель по задворкам России Был закат ослепительно глуп Шли толпою душевнобольные На танцульки в дурдомовский клуб.
Пахали большое поле по кругу. Андрюха объяснял почему пашем в эту сторону а не в другую, про свал, и другие тонкости землепашества. Потом пустил меня за рычаги. Потом, когда осталось совсем немного, снова пили чай с бутербродами, с непривычки болела шея от постоянного оглядывания назад, на плуг, и плечи от рычагов. Вдруг Андрюха замер на полуслове и ткнул пальцем куда-то вперёд и влево. - Вон он! - Кто? - спросил я, вглядываясь в направлении его пальца. Низкое осеннее солнце било по глазам. - Кто-кто! Заяц! Подай-ка молоток. Пока я шарил под ногами, он открыл дверь и осторожно спрыгнул вниз. - Теперь смотри!
Я стал смотреть. Действительно, в дюжине метров от трактора сидел заяц. И смотрел на Андрюху. Андрюха перехватил поудобнее молоток и занес руку для броска. Заяц не двигался. Попасть молотком в зайца с дюжины метров без соответствующего навыка занятие не простое. Шансы пятьдеся на пятьдесят примерно. Или попадешь, или нет. Поэтому Андрюха сделал осторожный шаг по направлению к зайцу, сокращая дистанцию. Что бы бить наверняка. Я ждал. Я ждал, что заяц вот-вот сорвется с места. Однако заяц сидел. К трактору за день он привык. А Андрюха с молотком видимо не внушал ему серьёзных опасений. Плотный и неповоротливый Андрюха действительно мало напоминал лису или волка. Заяц очевидно просто не догадывался, какие кровожадные мысли шевелятся под кепкой этого интеллегентного и добродушного с виду поэта и хлебороба.
Держа молоток наготове Андрюха сделал ещё шаг, потом ещё. Заяц сидел. В конце концов дистанция между ними сократилась настолько, что бросать можно было с закрытыми глазами. Молотку было просто некуда деваться, кроме как ударить зайца точно промеж ушей. Заяц же сидел, прижав эти уши, и смотрел круглыми блестящими глазами на Андрюху. Тот подошел вплотную и замахнулся. Заяц не двигался. Я слегка зажмурился в ожидании удара, ощущая во рту вкус свежего заячьего рагу. - Ты что сидишь, сволочь? - возмущенно спросил Андрюха зайца и замахнулся ещё раз. - Я тебе что думаешь, Дед Мазай?! Заяц смотрел виновато. Ну а что, мол. Ну, сижу. А что прикажете делать? Тогда Андрюха неожиданно развернулся, опустил молоток, перенёс центр тяжести на одну ногу, примерился, и что есть дури пнул зайца точно по копчику. А тому будто только этого и надо было. Ещё не успев приземлиться после пинка, он начал расправлять свои телескопические задние лапы.
Заяц стремглав летел по полю. Сзади него, матерясь и улюлюкая, одной рукой придерживая кепку, другой размахивая молотком, мчался Андрюха. Несмотря на самоотверженный бег расстояние между ними стремительно увеличивалось. Когда до зайца было уже метров тридцать Андрюха остановился, прицелился, и метнул молоток. Бросок был хорош! Молоток, кувыркаясь и поблескивая на солнце описал пологую дугу, и вырвал комья земли буквально из того места, где вот только что был заяц.
- Нет, ты видел!? - радостно и возбужденно кричал Андрюха, отпыхиваясь и забираясь в кабину. - Я в него практически попал!!! Буквально пол-метра не хватило! - Да какие пол-метра?! - возмутился я. - Я что, не видел?! Сантиметров десять от силы ты промахнулся! Чуть бы посильнее, и готово дело! - Во! Видишь? А ты говоришь. Понял теперь, как надо на зайцев охотиться? - А то! - Ну ничего! Сегодня чуть-чуть не повезло, завтра точно будем с зайчатиной!
Допахивая остаток поля, мы подняли ещё двух или трёх косых. Но эти почему-то улепётывали раньше, чем мы успевали их заметить. Один выскочил буквально из-под гусеницы. Каждому зайцу Андрюха непременно высовывался из кабины и радостно улюлюкал вслед.
На обратном пути из гаража, когда солнце уже практически свалилось за крыши домов, нам встретился понуро бредущий Серёга. - Ну что, Серёг? Как охота? - Ааа! - досадно махнул рукой тот. - Что, совсем по нолям? Серёга молча открыл рюкзак и вытащил за ноги тушку. - Один? - Один. И тот случайно. - Слушай! Продай, а? Ты ж с ним всё равно возиться не будешь? Серёга на секунду задумался и махнул рукой. - А, так забирай. - Вот спасибо! С меня причитается. Ты только это... Манюне не говори, ладно? - Ладно. - согласился Серёга. Было видно, что ему уже ни до чего.
- Манюня! - крикнул с порога Андрюха. - Принимай добычу! Пока мы мылись, переодевались, Маша возилась на кухне с зайцем. Потом вся семья уселась на кухне вокруг большого стола, посредине которого аппетитно дымилась кастрюля, и Андрюха стал рассказывать, как он ловко и метко метнул молоток с пятидесяти метров зайцу точно в лоб. Все восхищенно цокали языками, недоверчиво качали головами, но факт прямого попадания дымился по тарелкам, и не верить Андрюхе не было никаких оснований. Он рассказывал так вкусно и достоверно, что я и сам уже был готов поверить, когда стоявшая у плиты Маша развернулась и весело спросила. - Молоток-то у вас какого калибра был? - Что значит "какого калибра"? - поперхнулся Андрюха. - Обычный молоток! - Я замучилась твой обычный молоток из твоего зайца выковыривать. - сказала Маша, подошла к столу, перегнулась через Андрюху, протянула руку и разжала ладонь. По столу, весело и издевательски подпрыгивая, раскатилась пригоршня дроби.
За столом весело загомонили, заржали, заулюлюкали, и только Андрюха недовольно бухтел. - Ну почему вы мне никогда не верите!? Да вы посмотрите, это же старая дробь! Может в него ещё прошлый год выстрелили!
Мы молча курили на крыльце, каждый думал про своё, и Андрюха вдруг сказал. - Вот сволочь! - Кто? - Да Серёга же! Он что, не мог про дробь сказать? - Ну... Он ведь не знал, что ты этого зайца молотком убил. - Мало ли что не знал! Всё равно это подлость - напичкать дробью зайца, которого я убил молотком! Шиш ему теперь, а не магарыч! - Правильно! - сказал я. - От людей с ружьями вообще одно зло и неприятности! - Во! То ли дело - молоток! - сказал Андрюха. И мы пошли допивать и допевать.
А дробь я собрал со стола, ссыпал себе в карман, и наделал потом из неё грузил. Они и до сих пор у меня где-то валяются.
Знакомая рассказывает: - Мы с мамой живём на втором этаже старого дома. А прямо над нами, на третьем, живёт семья каких-то алкашей. Их там много, постоянные гости, квасят беспробудно, и кто кому кем приходится я даже никогда не вникала. Как-то раз мою окно, снаружи, такой знаете специальной щёткой на телескопической ручке, и вдруг вижу, как по водосточной трубе, которая идёт мимо наших окон, карабкается мужчина с бутылкой водки в руке. Когда я его увидела он как раз находился между первым и вторым этажом, буквально в каких-то паре метров от меня. Я так испугалась! И с перепугу, с криком "Куда лезешь, гад?!" махнула на него тем, что было в руке. В руке была щётка. От взмаха щётка разложилась на всю свою телескопическую длину, и едва не угодила труболазу по голове. Буквально в каких-то паре сантиметров просвистела мимо его удивлённого носа. От неожиданности мужик отпустил трубу, и рухнул плашмя вниз. Слава богу, на мягкий газон. Он лежал там внизу, и что характерно, держал перед собой на вытянутых руках, как младенца, целёхонькую бутылку водки. Так мы какое-то время и смотрели друг на друга, радуясь. Я, сверху, тому что он не расшибся, а он, снизу, тому что бутылка уцелела. В этот момент сзади подошла моя мама, выглянула за окно, вздохнула и сказала: - Эх, Таня, Таня! В кои-то веки к тебе в окно лез мужчина, да ещё с бутылкой, а ты его - палкой! Так нельзя. Ты так замуж никогда не выйдешь!
Едва научившись читать, я сразу пошел записываться в библиотеку. Потому что дома книг было хоть и много, но из детских только сказки, которые бабка уже успела мне все прочесть, причём не по разу. Библиотека была в клубе, в соседней деревне, маршрут мне хорошо известный. Клуб стоял почти напротив магазина, куда мужики с лесопилки частенько отправляли меня то за водкой, то за куревом, то за тем и другим сразу. Так что каждый раз выходя из магазина с водкой и папиросами, я натыкался глазами на крупную вывеску "Библиотека". Она меня манила. Но пока я не умел читать, делать мне там было нечего. Поэтому я очень хотел скорее научиться. И вот наконец этот день настал. Узнав что я иду в библиотеку отец обрадовался. Читать он любил, а в библиотеку ходить ему было некогда. - Вот молодец! - сказал он. - Книжки мои сдашь, и спросишь там у библиотекарши чего почитать, она знает. И спохватившись добавил. - Ещё чекушку заодно, и папирос десять пачек. Только если ленинградские, дукат не бери! И я пошел в библиотеку. Я до сих пор помню этот запах, и ощущение гулкого большого пространства, забитого книгами. - Я тоже хочу записаться в библиотеку! - сказал я, когда библиотекарша приняла книги отца и выдала новые. - Ты что, читать умеешь? - Умею! - сказал я гордо. Библиотекарша вздохнула и начала заполнять формуляр. Я переживал, что она просто впишет мои книжки в отцовский, но для неё наверное важно было количество читателей. Так что библиотечный формуляр, это был мой первый в жизни документ. Ну, не считая свидетельства о рождении, документа по сути глупого и противоестественного. Выбирать книжки мне конечно никто не дал. Библиотекарша порылась в ближней стопке, заполнила формуляр, и сунула мне в руки книжку со словами: - Держи! Прочитаешь, приходи ещё. Я вышел из библиотеки чуть не со слезами, так мне было обидно. В отличие от книг для отца эта была какая-то тонкая и невзрачная. Не книжка, а какое-то недоразумение. Она называлась "Приключения Буратино". Я зашел в лабаз, купил водки с папиросами, вышел за околицу, дошел до ближайших кустов, свернул с дороги, устроился на травке, и стал читать. Тут мимо дядя Юра на велосипеде едет. - Привет! - кричит. - Чего читаешь? Мне было стыдно сказать, что я читаю детскую книжку приключения Буратино, и я крикнул, придав голосу авторитетности: - Толстого! - Кого, кого?! - переспросил дядя Юра, и чуть не пизданулся с велика. - Толстого! - повторил я. Дядя Юра покачал головой, и поехал дальше. А я дочитал книжку и пошёл назад в библиотеку. - Забыл чего? - спросила библиотекарша, неодобрительно покосившись на водку и папиросы в моей авоське. - Нет! - сказал я. - А чего? - Я прочитал. - Да ладно врать! - сказала библиотекарша, и стала гонять меня по содержанию. Это был мой первый экзамен. Я его сдал, и был допущен в святая святых, в книгохранилище, к стеллажам с детской литературой. Я просидел там, на полу между стеллажами, весь оставшийся день, до закрытия, перебирая книги. Мне хотелось взять сразу всё, но всё было нельзя, максимум две. И в конце концов я выбрал "Страна багровых туч" и "Моревизор уходит в плавание". "Страна багровых туч" Стругацких произведение более-менее известное, а "Моревизор уходит в плавание" это такая познавательная книжка про морские глубины и их обитателей. Само содержание я помню плохо. А взял её, потому что меня привлекла одна из строчек в самом начале. Она звучала так: (специально нашёл оригинал) "Когда будешь в бане, понаблюдай, кто чем моется: кто рогожкой, кто сердцевиной особой тыквы — люфы, а кто намыливает и трёт себе грудь мягким, как замша, скелетиком губки — морского животного" Дело в том, что по возрасту меня ещё водили в женское отделение городской бани, и я буквально в ближайшую субботу мог на практике проверить, кто там чем у себя чего трёт. То есть сопоставить литературу и действительность. Ну, про свои наблюдения в женском отделении городской бани рассказывать не буду, вам наверное неинтересно. Да я вроде и рассказывал уже.
"Штирлиц знал, что в разговоре запоминается последняя фраза." (это такой как бы эпиграф)
Сегодня в электричке одна матрёшка всю дорогу рассказывала мобильнику, как она продавала "какому-то дебилу" (по её версии) участок земли. Я всё запомнил. Могу вам рассказать, в принципе. Если интересно. Да что рассказать, я уже спокойно могу открывать фирму по торговле загородной недвижимостью. Дело в том, что она всё это рассказывала три раза. Сперва маме. Потом подруге. Потом ещё одной подруге. Три раза одно и то же. С небольшими нюансами.
Например маме она умолчала, как "этот дебил" домагивался её в процессе осмотра участка. Первой подруге преподнесла это домагивание брезгливо-пренебрежительным тоном. Второй - с нотками этакой томной усталости от внимания мужчин. Не забыв конечно предварительно преподнести "этого дебила" настоящим мачо и ловцом женским душ. - Я ему говорю - "Ну-ка уберите руки! Продаётся только участок". А он "Да??? А я думал со всеми постройками!" Представляешь? А сам ржот, дебил!
Короче, как там что дальше неважно, но если кому интересно, то залог с "этага дебила" она получила. Впрочем, речь не об этом.
Как раз в начале изложения третьей версии в вагоне появился продавец иголок.
- Добрый вечер, уважаемые пассажиры! Всем счастливого пути! Я отниму у вас всего пару минут, чтобы рассказать про вещь, которая будет полезна не только людям с ослабленным зрением, но пригодится в любом доме! На первый взгляд обычные швейные иголки. Однако это не так. Смотрите....
Потом мастер жэдэ-маркетинга демонстрировал работу своих устройств, и закончил монолог следующей примерно фразой.
- Итак, набор иголок. В каждом наборе - двенадцать игл. Все они разного размера, но все оснащены карабином. И - самое главное! Цена такого набора - всего пятьдесят рублей. Что такое пятьдесят рублей? Это бутылка пива. Представляете? Всего одна бутылка пива! Итак, кому интересно, я подойду, покажу поближе.
И с этими словами он чапает по вагону в нашем направлении.
Матрёшка, которая сидела всё это время по ходу поезда к нему спиной, внезапно говорит телефону "Погоди секунду!", отнимает его от уха, и ловко цепляет проходящего торговца за рукав. Тот с готовностью тормозит и оборачивается. Протягивая зажатые двумя пальцами пятьдесят рублей (когда и откуда достала только, я даже не заметил), матрёшка надменно произносит. - Бутылку пива, пожалуйста! У таких матрёшек, я заметил, выражение лица при этом всегда такое... ну, на нём написано, "Ах! Только крайние жизненные обстоятельства вынуждают меня идти на контакт с подобнага рода типами!" И вот с этим выражением лица она значит говорит. - Бутылку пива, пожалуйста! Продавец иголок два раза хлопнул глазами, и нервно дёрнул кадыком. - Какого пива? - Ну, не знаю! - раздраженно говорит матрёшка. - Какое у вас там есть? - Никакога нету! - не стал врать продавец. Тогда она зло сузила глаза и спросила. - Вы что, идиот? Продавец секунду смотрел на неё, и неожиданно кивнул - Да, мэм! Ай эм есть идиот! Разрешите идти? развернулся и пошагал дальше по вагону.
- Нет, ты слышала? - сказала матрёшка телефонной трубке. - Что за день такой сегодня - одни дебилы кругом? И обвела отсутствующим взглядом пространство.
Я резко натянул кепку на глаза и притворился спящим. Спящие дебилы не так привлекают внимание. Надо же было дослушать третью версию продажи земельного участка.
На турбазе этой я оказался совершенно случайно. Ой, а что в нашей жизни не случайно? И еще случайней переквалифицировался из простого советского отдыхающего в инструкторы по туризму. Ну, про это как нибудь потом.
Ситуаций забавных там было. Да. Что-то я уже рассказывал. Что-то еще расскажу. Сейчас вот вспомнилось про одну крепкую супружескую пару.
А дело было так. Набирали мы отдыхающих в трехдневный водный поход. Народ на это дело подбивается охотно. Развлекалова на турбазе не бесконечно, приедается. А тут какая-никакая – романтика.
Из тех, кто записался в группу, запомнилась пара супругов. Лет под сорок. Ну, или чуть-чуть за. Обращали на себя внимание тем, что несмотря на явно солидный супружеский стаж, ходили всегда и везде вместе. За ручку. "Милый!" "Дорогая?" Он – предупредителен. Она – элегантна. Этакий идеал отношений. На них поглядывали украдкой. Одобрительно оглядывались. И шептались восхищенно-завистливо вслед. Вот. Эти лебеди тоже, значит, решили слегка укрепить свои чувства походной романтикой.
Ну, группу мы сформировали. Инструктаж провели. Накануне похода обязательный медосмотр у доктора. Давление там, температура. "Как себя чувствуете, живот не болит, спину не ломит?"
И вот на медосмотре вдруг мужик этот, один из образцово-показательных супругов, сказался больным. Кашель, говорит, насморк, и температура. "Доктор, мне в поход можно?" Доктор говорит: "Что вы, что вы! Ни в коем случае! В койку! Постельный режим! Процедуры! И массаж! У нас очень квалифицированный массажист". Ну, мужик вроде так подрасстроился, и с грустной миной жене своей говорит: "Вот видишь, дорогая? Доктор категорически против". Жена: "Милый! Тогда и я без тебя никуда не поплыву!" Он: "Что ты! Что ты! Мы же столько об этом мечтали! Если ты не поплывешь, я очень расстроюсь! А мне нельзя, ты же знаешь". Она: "Милый! Спасибо тебе! Я буду очень по тебе скучать!" Три дня. Ну е-мое. Взрослые, вроде, люди.
Ладно. На следующий день отчалили. А тут надо сказать, что вот эти выходы групп в походы обставлялись очень торжественно. Группа строилась на причале. Старший инструктор после проверки такелажа толкала проникновенную речь. Обязательное фотографирование. Прощание славянки. И махи платочками до горизонта. Но еще торжественнее обставлялись встречи. На причале собиралась чуть ли не вся турбаза. Вновьиспеченные водники, опять же под бравурную музыку, сходили на берег. На берегу их ждали всяческие поздравления, вручения призов и значков, обязательная традиционная кружка специального компота из общего котла и другое всяко-разное. Было, между прочим, что потом людям вспомнить. Не то что нынешние анталии-турции, десять дней дайвинга у барной стойки.
Ну, платочки скрылись вдали. Плыли, плыли, плыли. Тут неинтересно. Приплыли, разбили лагерь, суета. Снова неинтересно. А тут и ужин. А после все разбрелись кто куда. Кто в лес, по дрова, кто купаться, кто... Ну, представляете. А я оглядываю контингент. И смотрю, опа! Супруга наша одинокая сидит в сторонке на бревнышке и беседует с мужичком, который у них в лодке за штурмана был. Видно, познакомились во время заплыва. Ага. И чего-то она ему так горячо шепчет. Делится, думаю, переживаниями за оставленного на базе мужа. И так видно сильно ее эти эмоции захлестнули, что она к мужичку все ближе. Ближе. Ближе. Тот вроде отодвинуться, а некуда. Сосна. Прижала она его к стволу крепко. И титькой еще сверху нахлобучила. До кучи. Мужичку-то деваться и некуда. Внимает. И напряженно выглядывает из-под титьки в поисках сочувствия.
Ладно. Тут я отвлекся на какие-то дела. А минут через десять подходит ко мне этот мужичок и говорит: "Товарищ инструктор. А нельзя ли взять лодку и прокатиться до вооон-того острова? Чтоб в полной мере, значит, насладиться тишиной и красотой заката?" "Отчего же, говорю, нельзя. Если трезвый и в жилете. Обязательно можно. Только вы инструкцию помните? Одному – ни-ни". "Что вы-что вы! Я двое!"
И вот смотрю, берет мужичок лодочку, а в лодочку за ручку подсаживает ... Кого, вы думаете? Ага. Эту лебедь белую. Сам за весла. И гребет к этому острову.
Вернулись где-то через час. Светло еще вовсю было. Вид мужичок имел такой слегка ошарашенно-пришибленный. Он лодку привязал, даме чего-то сказал, и, бочком-бочком, скрылся из вида. А она! Довооольная! И к костру. И ну щебетать. Что-то про красоты и закаты. Про неописуемость природы. Про то, что как жаль, что милый ее этого ничего не видит и страдает, бедный. А сама глазками так зырьк-зырьк, стреляет. А дама, несмотря на возраст, я скажу, ого-ого. Все при ней. И даже больше.
А еще через полчаса наблюдаю такую картину. Солнце уже практически село. Тишь. Благодать. Комарье. А в сторону острова. Разрезая девственно-зеркальную гладь. В лучах заката. Ну е-мое!, преодолев треть расстояния, направляется лодочка. В лодочке? Конечно! Наша дама безупречного поведения. И кто-то со спортивною фигурой. Явно не давешний мужичок.
Короче. За трое неполных суток похода она перетаскала на ближайшие острова и лесные просеки практически весь мужской состав группы. А это человек двадцать. Коллега мой и напарник, Олег, тридцатилетний прожженый ловелас уверял меня, что миновал этой участи. Однако силуэт, мелькнувший в одну из ночей возле инструкторской палатки во время моего дежурства у костра, заставляет сильно сомневаться в его искренности.
Да я и сам чудом выкрутился. Когда тебя вот так как бы невзначай оглаживают по всяким-разным местам и нежно шепчут: "Ах! Вы еще совсем молоды. Вам, видно, нет еще и восемнадцати?" - поди сдержи организм. "Шестнадцати, мадам! Мне нет еще шестнадцати, увы". Ну что делать, если я с детства по природе своей брезглив? "Жаль! Ах, как жаль! Вы могли бы показать мне воооон тот дальний залив? Я там еще не была". Вот уж увольте. Кто угодно, только не я. Впрочем, недостатка в "кто угодно" не было. И вскоре она уже тащила очередную жертву к вожделенному заливу.
Если бы поход был не трехдневный, а, скажем, суток пять, все могло закончиться не так благополучно. Потому что мужики из группы стали периодически странно посматривать в сторону друг друга и временами кто-нибудь с кем-нибудь о чем-то перешептывался.
Но, слава Богу, сроки истекли. Мы свернули лагерь. Побросали монетки в воду. Зарыли мусор. И, благословясь, тронулись. Чтоб к назначенному времени прибыть к горячему приему.
Значит, вот теперь смотрите. Кавалькада из десяти лодок, одна за одной, держа дистанцию, красиво входит в бухточку, где причал и лодочная станция. Где играет музыка и ждут. А по берегу бухточки, по тротуарчику, по навесному мостику, и просто так по травке, гуляет праздная публика. И все машут ручками. Или платочками. И радостно кричат, приветствуя знакомых. Красота. А мы плывем так. В первой лодке, направляющим, - Олег. А я в аръегарде. Замыкаю красивый строй. И вот уже все лодки в бухте. И головной до причала осталось каких-то пятьдесят метров. И вдруг. Смотрю. Что за черт?! Четвертая лодка начинает непонятно раскачиваться. Потом теряет строй. Потом резко меняет курс и направляется к берегу.
Потом в лодке во весь рост встает наша белая лебедь. И протягивает руку в сторону берега. И что-то кричит. Непонятно что. Ну и мы все, побросав весла, смотрим в направлении руки.
А в направлении руки, по тротуарчику, среди прочих гуляющих, ничего не замечая и не подозревая, идут и мило беседуют двое. Незабвенный супруг. Под ручку с нашей турбазовской массажисткой Верочкой. И так увлечены друг другом, что ничего вокруг не замечают.
Далее как в бессмертной комедии Гоголя "Ревизор". Все замерли. И только одна лодка, все ускоряясь, чешет к берегу. С нашей милой леди на носу. Ну чисто бегущая по волнам. Лодка бьет носом в берег. Леди - тыцк вперед. Потом разворачивается. Делает пару шагов назад. Выхватывает из уключины весло. И с открытым ртом и веслом наперевес стремительно мчится в сторону дражайшего супруга.
Значит, мы-то помним, что скорость звука несколько тише скорости света. И чуть спустя до нас доносится крик. "Так вот, значит, блядь, как ты болеешь! Вот, значит, зачем, хер плешивый, ты остался! А я-то, дура! Всю жизнь хранила ему верность! Ах ты мерзкий онанист!" Это она все на бегу кричит. Размахивая веслом.
Это рассказывать - долго. Происходило-то все стремительно. Головная лодка тоже срывается с места и Олег, не дожидаясь берега, прыгает в воду.
Слава Богу. Слава Богу, супруг с Верочкой вовремя очнулись и заметили изменения в ландшафте. Слава Богу, что они приняли единственно верное решение. Сигануть. И сиганули. В разные стороны.
И вот смотрите. Вся турбаза, вся достопочтенная праздная публика, раскрыв рты, наблюдает эту картину. На десять часов с криком "Это не то, что ты подумала!" мчится супруг. Параллельно ему, на два часа чешет охуевшая и ничего не понимающая Верочка. За супругом, слегка замешкавшись "кто важнее", с криком "Ладно, я эту блядь потом достану!" и с веслом, - белая лебедь. И замыкающим, босиком, хлопая мокрыми штанами, с криком: "А ну положь, сука, инвентарь!" - Олег.
Группа стремительно удаляется в редколесье. Прием смят. Все в растерянности. Забыты такелаж, значки и грамоты, компот, и только бравурная музыка ебашит вслед скрывшимся вдали спринтерам.
Спустя минут десять, запыхавшись и с веслом, появился Олег. Он подошел к кучке растерянно курящих мужиков из нашей группы, стукнул веслом как Дед Мороз и сказал: - Ну что, молочные братья?! Компотику-то по кружечке ебаните. Негоже нарушать традиции.
* * * Где-то спустя неделю я намылился в город. Стою уже на палубе теплохода марки "Заря". Вдруг слышу – голоса сзади знакомые. Оборачиваюсь. И наблюдаю нашу пару. Да. Подошел видно срок путевки к концу.
Он бережно и внимательно помогает ей пройти по трапу. Придерживая за руку и стараясь предупредить каждый шаг. А она благодарно на него поглядывает и слегка кивает. Вдруг на середине трапа она останавливается, оборачивается, смотрит вверх на корпуса турбазы и говорит: - Милый! Если бы ты знал, как мне не хочется отсюда уезжать! Какое же замечательное место! Как мне здесь было хорошо! - Дорогая! Как я тебя понимаю! Мы обязательно вернемся сюда на следующий год. Я уже обо всем договорился с директором. - Спасибо, милый!
И все, кто случайно слышит этот диалог, оглядываются с умилением и легкой завистью и шепчут вслед восхищенно и одобрительно: "Смотри! Какая идеальная пара!"
Коллега долго собирался покупать машину. Всё выбирал, прикидывал. На то, что хочется, - не хватает, на что хватает - всё не то. Только накопит на что хотел, - хочется другого. Опять не хватает! Все уже ездят давно, а он - ну никак. Всех своими мытарствами выбора достал беспредельно. Ему говорили "Ну возьми уже хоть что-нибудь! Машина не жена! Поездишь, - купишь другую"
Наконец определился, добрал кредитом, взял Хонду Аккорд. Надышаться не мог. Не ездил, любовался. Застраховал по кругу всё что можно. При показе в салон пускал неохотно, просил вытирать ноги, ничего не трогать руками, от прикосновения к корпусу вздрагивал, при виде у кого-нибудь зажженной сигареты хватался одной рукой за сердце, другой за огнетушитель.
В пятницу собрал всех в кафешке обмыть аппарат. Машину поставил тут же под окном, чтобы мы могли сидеть и любоваться. Пребывал в крайней степени возбуждения, рассказывал про покупку и процедуру оформления.
Внезапно, в самый разгар попойки, возле машины откуда-то появился потёрханного вида мужичек с бейсбольной битой в руках, и ни с того ни с сего стал машину в буквальном смысле слова разносить вдребезги. За стеклопакетами звука слышно не было, но было видно, что дубасит от души, со всей дури. Машина стонала сигнализацией. Даже случайные прохожие остановились и замерли, открыв рты.
Когда выскочили из кафе, мужика и след простыл. Брошенная бита валялась на капоте. При тщательном осмотре на машине не было обнаружено ни единой царапины. Бита оказалась надувной.
В авторстве жестокой шутки так никто и не признался. По итогу вечера упитому в хлам совершенно непьющему свежеиспеченному автовладельцу пришлось вызывать эвакуатор. Как впрочем, и его новенькому автомобилю.
На следующий день впервые приехал на службу на машине. На заднем крыле зияла свежая, весьма ощутимая царапина. На недоуменные взгляды коллег небрежно махнул рукой. - А, ерунда! На стоянке притёр. Да фиг с ним, чего переживать? Железо оно и есть железо.
Уж не помню, рассказывал, нет ли я эту печальную историю. Жил у нас в самом начале восьмидесятых во дворе такой мужик, Коля-миллионер.
До того, как стать Колей-миллионером, он был просто дядей Колей, работал слесарем-сантехником в местном ЖЭКе. Сантехником, кстати, дядя Коля был отличным. Это был такой обстоятельный и практически непьющий мужик. В связи с чем, конечно, пользовался безмерной любовью и уважением жильцов нашего района, а так же был известен далеко за его пределами.
Имел жену и все остальное, что, по мнению Абдуллы, необходимо, что бы достойно встретить старость. Хорошо зарабатывал. Профессия слесаря-сантехника конечно не такая популярная, как, допустим, космонавта или артиста, но гораздо более востребованная. Потому что животное Хомо совсем не обязательно бывает сапиенс, но всегда обязательно гадит, независимо и без исключения, причем будь здоров и помногу.
Да вот даже и в наше время, когда научно-технический прогресс достиг небывалых высот. Если вот продукты, допустим, или другие жизненно важные предметы первой необходимости можно заказать прямо на дом по интернету или телефону, то покакать, простите, по интернету пока не получается. Ну, то есть получается, конечно, но не в буквальном смысле слова. Так что если вдруг засор, или, наоборот, течь, то ай-подом, как ни крути, ничего не прочистишь и не заткнешь. А нужен, как и в эпоху черно-белого телевидения, обыкновенный сантехник. И каждому хочется, что бы это был не грязный атавизм с запахом перегара, а доброжелательный, трезвый и рукастый дядя Коля.
Ладно, отвлекся. Так вот. Жил себе дядя Коля не тужил, пока однажды его внезапно и совсем неожиданно не пригласили в Москву, в загадочную контору под названием «инюрколлегия». До этого, кстати, ни дядя Коля, никто из его знакомых ни сном ни духом про такую коллегию не слышали и слова такого не знали. Но вы-то люди все грамотные, что вам объяснять?
И вот в Москве, в этой самой инюрколлегии, дядю Колю нахлобучили неприятным известием, что оказывается, совсем недавно, в далекой и очень враждебной нам Америке, а именно в ее Соединенных Штатах, скончалась от естественной смерти какая-то дальняя дядь Колина бабушка, про которую он знать не знал, ведать не ведал, и слыхом не слыхивал. И все бы хорошо, не слышал бы и дальше, но вот взяла и оставила после себя старушка огромное наследство. Которое, сказали там ему, по приблизительным оценкам, составляет несколько миллионов долларов. Что даже в переводе из их вшивых долларов на наши полноценные рубли будет все таки ого-го сколько. И как ни рыли землю ушлые адвокаты, так получается, что никаких других наследников, кроме дяди Коли, у покойной старушки нету на всем белом свете.
Ну а дальше-то все просто. Нетипично доброжелательные ребята за тяжелыми московскими дверями, ошарашив дядю Колю таким вот известием, поздравив и выразив сочувствие в связи со смертью единственной родственницы, в заключении сказали следующее. Что, мол, все это очень хорошо, и конечно дядя Коля без пяти минут считай самый что ни на есть миллионер, но есть одно «но». Это «но» заключается в том, что вступить в права наследства дядя Коля может, только отказавшись от советского гражданства.
И выбор у дяди Коли получается небогатый. Либо ехать в эту самую Америку оформлять наследство, без языка, без семьи, без друзей, без связей, без Родины. Без знания среды и иммунитета против хищных акул мира чистогана. Которые только и ждут с той стороны Атлантики, не появится ли какой наивный русский сантехник с парой-тройкой миллионов. Закошмарили, короче, дядю Колю по-полной, чего там говорить. Ну, за то и деньги получали. Ну и главный аргумент: обратной дороги не будет ни при каком раскладе.
Либо послушать умных людей, то есть их, и подписать вот тут и тут. И все. И все заботы с наследством ложатся на могучие плечи Родины. А уж она своего сына не забудет. Возьмет дядю Колю на полное гособеспечение. Как самого почетного пенсионера. Красота. Живи – не хочу, как сыр в масле, ни забот, ни хлопот. Хошь — работай, хошь — не работай, хошь — спать ложись, хошь — песни пой, как говорится.
Подписал дядя Коля бумаги и вернулся домой. Оформил все, что положено, встал на довольствие в магазине «живые и мертвые» И жизнь потекла своим чередом. В центральной печати дали заметку про его геройский поступок. Вот после этого народная молва и превратила дядю Колю в Колю-миллионера.
Близкие и далекие люди, кто по-доброму, кто из зависти, стали подтрунивать, подсмеиваться за глаза и в открытую. Каждый клиент считал необходимым заметить, что сегодня у него чистил очко и менял прокладки не кто нибудь, а настоящий миллионер. Хули нам. И дядя Коля бросил работу. Персональная пенсия позволяла.
Дальше все развивалось по законам жанра. Известное дело — что происходит с мужиком от безделья. Стал бухать. Тут же образовалась масса друзей под общим девизом «Ну, миллионер, наливай!» Продукты из магазина «живые и мертвые» менялись на водку. Деньги шли туда же. Миллионер же, хули.
Дальше просто. Ушла жена. Пришла белочка. ЛТП. Временное просветление. Были бы родные – был бы шанс. Но по злой иронии, всей родни у дяди Коли была справка из инюрколлегии о почившей в дальних краях неизвестной старушке. Так что даже и на могилку-то сходить поплакать некуда. Значит - по новой. Круг замкнулся. Когда я увидел его в первый раз, это был практически полностью опустившийся, с трудно определяемым возрастом, дураковатый мужик с вывернутыми карманами. Местный юродивый. Коля-миллионер. Ходил и клянчил «Подайте миллионеру копеечку Христа ради опохмелиться» А и подавали. Кто с усмешкой, кто с жалостью.
Потом грянула перестройка. Пизданулось все, что могло. В том числе и государство, у которого дядя Коля, какой бы он ни был, все таки был на полном обеспечении. Крякнулось и обеспечение. А тут еще люди стали уезжать. Туда, куда дядя Коля побоялся. И выяснилось, что ничего ужасного в этом нет. Что и на той планете есть жизнь. Даже и без миллионов. Видимо это его и добило. И в один прекрасный день дядя Коля побрился, одел чистую рубаху и намылил петлю.
Пить раз и навсегда дядя Коля завязал в тот момент, когда его вынимали из петли случайно зашедшие именно в этот момент новые дядь Колины кореша.
По иронии судьбы это были ребята, которым по жизни в основном приходилось не доставать кого-то из петли, а, наоборот, в эту петлю пристраивать. Местная братва, которая наряду со всяким другим робингудовским промыслом занималась тем, что освобождала от лишних квадратных метров одиноких сильно пьющих владельцев городской недвижимости. Собственно, затем они с дядей Колей и скорешились, обильно угощая ханкой и предлагая крепкую мужскую дружбу и взаимопомощь.
- Слышь, мужик, - сказали пацаны, приведя в чувство несостоявшегося миллионера и самоубийцу. - Мы, в натуре, понимаем твое желание приблизить встречу с покойной родственницей. Без базара. Даже можем помочь, если че, гы-гы-гы. Токо ты хату нам отпиши. Не по христиански это — оставлять последнее добро так круто кинувшему тебя родному государству.
Дядя Коля поднял щедро налитый ему стакан, подумал и сказал:
- Я, пацаны, квартиру вам отпишу. То, что вы меня из петли вытащили — это я вам сильно должен. Только вешаться я передумал пока. Помогите мне с одним делом. Хочу напоследок навестить могилку усопшей. Если найду.
И дядь Коля поставил нетронутый стакан обратно.
Он подписал дарственную и стал оформлять документы на выезд. Самому ему нипочем бы не осилить всю эту юридическую муть с получением загранпаспорта, визы, адресами, паролями, явками, если бы не братки. А так однажды, напутствуемый самыми близкими в этой жизни людьми, даже пусть и бандитами, раз других не нашлось, («Ну, дядь Коля, будут бабки — звони, гы-гы-гы, в натуре») он сел в самолет.
Кладбище при доме престарелых, или как он там называется, где доживала последние свои дни родственница, нашлось легко. Могилка, к удивлению и даже какой-то внезапной непонятной ревности дядь Коли, была обихожена, и мало того, даже выделялась на фоне других, совсем не заброшенных захоронений. Он постоял, потом по известному русскому обычаю достал какие-то гостинцы, бутылку водки, пристроил у памятника налитую до краев стопку, закурил и присел. Спешить ему отсюда было уже некуда.
Очень быстро таким его поведением заинтересовались бдительные аборигены. Хауэр, мол, ю? Дядь Коля хотел привычно сказать «Подите в жопу», но языка не знал. Нашли русскоговорящего постояльца. И когда выяснили, что перед ними не кто иной, как родственник покойной, приехавший из далекой России с единственной целью почтить ее память, возник неподдельный интерес и оживление.
Выяснилось, что старушка была не просто так себе покойница. Перед смертью, составляя завещание, половину отписала неизвестному родственнику в далекую заснеженную Россию, а другую оставила этому самому богоугодному заведению, где коротала последние годы и даже состояла в попечительском совете. Понятно, что за такие дела старушка получила посмертный респект, почет и уважуху, как говорится. Не только ухоженная могилка и регулярные молитвы за упокой, но даже аллейка ее имени и табличка на скамейке, где она любила посидеть.
Дядь Колю проводили к управляющей и приняли как самого почетного гостя. Рассказывали про старушку, какой святой и замечательный это был человек, показывали фотографии и комнатку, где прошли ее последние дни. Да что там, уже само просто появление дяди Коли было для местной публики, неизбалованной событиями, вроде концерта Монсеррат Кабалье. Все только про него и говорили.
Слово за слово, чисто из вежливости спросили и про его житье-бытье, про дальнейшие планы. Дядь Коля сперва хотел чего нибудь соврать, но вдруг, неожиданно для самого себя, стал рассказывать. Все как есть. Рассказ произвел сильное впечатление, чего уж там. Даже и на самого рассказчика, не говоря за остальных.
Выяснив, что торопиться дядь Коле особо некуда, его попросили задержаться хотя бы на пару дней, посмотреть, разобраться с кой-какими бумагами и документами покойной, а то ж когда еще придется. Ну, тут главное повод, при обоюдном-то желании.
Где пара дней, там пара лет. Короче, очень быстро выяснилось, что американская фановая труба хоть и отличается от русской, но принцип тот же: главное, что б туда текло, а обратно – ни-ни. А уж в этом-то дядя Коля толк знал. Так и прижился. В роли то ли завхоза, то ли мужичка за все. Там и до сих пор, если жив.
Последний раз про него было слышно года четыре назад от одного из тех братков, теперь-то уж вполне себе респектабельного крепкого бизнесмена средней руки, который, кстати, и рассказал эту историю.
- Да был я у него. Живет там среди стариков этих как у Христа за пазухой. Странно, конечно. Они же там как на берегу все стоят, своей очереди ждут. Я б не смог, чесслово. А он ничего. Ну, он-то на том берегу однажды уже побывал, ему не страшно. Я спрашиваю: «Обратно-то, дядь Коль, не думаешь? » А он: «Бывает. Только куда? И зачем? » Я говорю: «Придумай. Ты же один раз придумал, придумаешь опять. Надумаешь – звони, опять поможем, если че» А че? Чай не чужой он нам человек. Крестник, считай. Гы-гы-гы.
В детстве шкет очень любил считать. Считать мы учились, играя в домино. Как и в любой нормальной семье азартные игры у нас пользовались особой популярностью. Азартные игры вообще очень способствуют развитию у детей памяти, навыков устного счёта, и логического мышления. Как говорится шахматы шахматами, но начинали-то мы все с подкидного дурака. Сперва домино было конечно детское, с картинками. Мышки там всякие, клубнички, и прочие собачки. Потом перешли на взрослые кости, которые шкет раскладывал перед собой, и шевеля губами искал нужную. За это время можно было хорошенько вздремнуть, или приготовить обед. Но вскоре он освоил навыки беглого счёта, и стал считать всё подряд. Это ему очень нравилось. Ему нравилось считать, и собаки. Поэтому по дороге в садик и обратно он смотрел в окно электрички, и считал собак. И вот однажды едем мы, шкет как обычно смотрит в окно, и считает вслух собак. Я тоже смотрю в окно, и где-то в районе Тарасовки вдруг вижу впереди двух собак, которые стоят, склеившись что называется хвостами. Ну, вы понимаете. Смотрю я на этих бедолаг, и начинаю уже лихорадочно искать ответ на вопрос, который сейчас неизбежно прозвучит. И тут шкет, тыча пальцем в стекло, вдруг как закричит: - Папа, папа, смотри! ДУБЛЬ!
В благословенные застойные годы пришел мужик ребеночка в ЗАГС регистрировать. Девочку. «Как назовете? » - спрашивают сотрудники, заполняя положенные формуляры. «Венера» - гордо говорит мужик. Те давай его отговаривать: вон сколько имен красивых и разных. Мужик уперся, типа, а че вам не нравится? И, какое, ваще, ваше дело? Те говорят: «Да нет-нет! Все будет как захотите! И имя Венера замечательное. И ребеночек у вас прекрасный. Но может все-таки подумаете? Может тогда ребеночка на девичью фамилию жены зарегистрируете? » «А чем это вам фамилия моя не нравится? » - возмущается мужик. «Да замечательная фамилия! - говорят ему. Но уж больно с именем несозвучная» Уломали мужика! Честь им и хвала. Фамилия мужика была Кривенький.
Слушайте, у нас сегодня такой ветрище задувал, мамнегорюй!
У соседки теплицу, (такую, знаете, обычную, - дуги, плёнка, они её только вчера поставили), прямо целиком подняло и к соседу в огород унесло. Унесло и там поставило. А они с соседом с этим не разговаривают. Совсем. Не знаю почему. Какой-то конфликт застарелый.
Ну, сосед конечно теплицу аккуратно собрал, и обратно несёт. Несёт, а эти бухают сидят. Праздник же. Они и не заметили, что у них теплицу феном сдуло. Обрадовались конечно. Соседу налили тут же. Подняли тост за первомай, солидарность трудящихся, и дружбу между соседями, которая как известно лучше худой ссоры. То есть неудачно сдутая теплица становилась весьма удачным поводом для перемирия.
И тут вдруг баба эта, ну, чья теплица, спрашивает.
- А огурцы? Огурцы-то мои где?
Сосед аж самогоном поперхнулся.
- К-какие ог-гурцы?
А та как заорёт.
- ЧТО ЗНАЧИТ БЛЯТЬ КАКИЕ ОГУРЦЫ?! КОТОРЫЕ Я ВЧЕРА В ТЕПЛИЦЕ ПОСАДИЛА!!!
Приятель у меня, Серега, трудится в одной редакции. Ну, издания их шибко известные, поэтому имен произносить не будем.
Ну вот. Получил Серега задание от шефа. Непрофильное. Разобраться с базой подписчиков. Которая осталась после уволенного менеджера по этой самой подписке. Шеф говорит: типа, посмотри, может там переподписать кого надо? И вообще…
Ага. А в эту самую подписку отродясь никто никогда не заглядывал. Оно надо кому? Ну, распечатал Серега базу. А и база-то – одно название. Две четвертушки двенадцатым таймсом. Я видел. Ну, таблица в три столбца на сорок персон. ФИО, значит. В другой колонке – адрес, телефон. А в третьей – примечание.
Ладно. Сел приятель это дело изучать. И вот под номером пять читает: Света. Дальше адрес. А в третьей колонке: сосет. Ну, приятеля переклинило слегка. Пару раз перечитал – нет, точно, - «сосет»
Ого! – думает себе Серега и читает дальше. Все нормально. А под номером двенадцать – Виктор Семенович. А в примечании: «сосет»!
Ни фига ж себе, думает Серега, база подписки! Нюансы, однако! Ходок видно был этот самый бывший менеджер по подписке. Многостаночник, блин.
Потом еще Анна Григорьевна. С этим же признаком. А в итоге на сорок подписчиков девятнадцать человек… ну, вообщем, это… хорошее слово с неадекватным смыслом. Сосут, значит.
Серега задумался крепко. Что делать с имеющейся неоднозначной информацией? И как докладывать шефу – даме двукратно бальзаковского возраста? Это ж показать кому – стыд! Потом еще подумал: может это он такой испорченный? Может имелось ввиду совсем другое? Может имелось в виду, что данный подписчик сосет в том смысле, что ему отказано в получении журнала? За неуплату, например?
Серега позвонил по паре телефонов. «Але? Иван Макарович? Это вас из редакции беспокоят. Вы наше издание получаете? » Выяснилось, что все сосущие таблоид исправно получают. Не зря, то есть, сосут.
И только звонке на пятом Серегу кольнуло. Все номера телефонные шли как под копирку. Серега сверил адреса. В адресах различался только номер квартиры. То есть все обладатели замечательного признака жили в одном доме. И, видимо, - в одном подъезде. Как тут же выяснил Серега, в этом же подъезде проживал и бывший манагер. Вот он от безысходности, видно, и подписал всех своих соседей на сей чудесный журнал. Который нормальному человеку, между нами говоря, и даром не уперся.
«Ах ты ж гандон! » - сказал Серега в адрес бывшего менеджера. «И шоб ты был так же здоров, как грамотен! » - приговаривал Серега, исправляя в файле буковки. «Т» на «Д».
Давным-давно, помню, был в командировке в одном глухом-преглухом провинциальном городишке. Два завода да воинская часть – весь город.
Обратно уезжать, поезд в час ночи. Никаких там такси, понятно, весь городок можно поперёк за час пройти. Ну, от гостиницы до вокзала километр прямой, как стрела, улочкой. Собрался да пошел.
Зима, морозец, снег как пух, фонари, луна, ясно, хорошо. Пустая широкая светлая улица, белая дорога, сугробы по бокам. Тишина, только снег скрипит, да где-то впереди на станции изредка диспетчер гугукает. Ни машин, ни людей. Только впереди, метров сто, бодро так шагает военный. Тоже видно на поезд. Шинель, выправка, «дипломат». Папаха. Минимум полковник, значит. Да и максимум, скорей всего. Генерала бы поди на машине провожали. Это я так попутно рассуждаю от нечего делать.
Вдруг глядь, военный встал так, резко, и дипломатом чего-то как бы машет. Смотрю, а перед ним, поперек дороги, идёт чёрная кошка. Не спеша. Я сам не раз замечал, кошки, сволочи такие, целый день будет сидеть не двигаясь, но стоит тебе появиться – вжик, и у тебя под носом тебе дорогу перебежит. Ага. Ну и эта тоже. Дорогу перебежала военному, с противоположной стороны на сугроб забралась, села, и сидит.
Ну, военный на кошку помахал-помахал, а ей пофиг. Постоял, потом по сторонам оглянулся так воровато, штаны за лампасы поддёрнул, и полез в сугроб. Кошку эту, значит, чтобы обойти. Сразу ухнул чуть ли не по пояс. Дипломат над головой поднял, будто вплавь форсируя преграду, и попёр. Обогнул, значит, кошку по широкой дуге, опять на дорогу выбрался, ногами потопал, снег стряхнул, и дальше пощел. А эта сволочь посмотрела ему вслед, посидела ещё чуть-чуть, потом с сугроба спрыгнула, и обратно побежала.
Ладно. На станцию пришел, сразу поезд. Захожу в купе, а там этот военный, шинель снимает. Нас и было-то наверное всего двое на всю станцию, пассажиров. Он поздоровался, шинель повесил, смотрю – точно полковник. Китель одёрнул, а на кителе хорошая такая колода. Не только за выслугу лет.
И у нас, значит, повисла не очень ловкая пауза. Мне вроде слегка неудобно, что я стал невольным свидетелем не шибко героического форсирования полковником кошки. Ну, и ему видно тоже. Он разуваться стал. Ноги-то мокрые, фигли. Снега – полные ботинки. Он один ботинок снял, заглянул в него для чего-то, выматерился негромко, и говорит зло так, в сердцах.
- Как же я, блять, эти суеверия всякие, кошек всех этих чёрных, ненавижу!
Потом второй ботинок снял, в него тоже заглянул, подумал чего-то, и добавил.
- Но пару раз они мне шкуру спасли, точно. А может и больше.
Иду по улице. Погода - блеск. Солнышко светит, купола на храме горят, листья под ногами шуршат, столько благодати вокруг, - не унести. И тут навстречу два пацанчика. Ничего такие хлопчики, чистенькие, аккуратные, без особых признаков деградации на лицах, лет восемнадцати плюс минус. Поравнялись, говорят: - Простите пожалуйста! - Это смотря за что. - отвечаю вежливо. Замешкались. - Да мы это... Не знаете, где тут у вас в городе церковь такая, с голубыми куполами? - Не эта? - Не! С голубыми. - А ещё какие нибудь приметы есть? - Нууу... Там ещё перекрёсток такой, буквой Т... - Перекрёсток - это конечно уникальный ориентир. А ещё что нибудь? Парни обреченно помотали головами. - Короче. Если я правильно понимаю, церковь эта ваша на другой стороне города. Сюда-то вас как занесло? - Да мы полдня ходим, это четвёртая церковь уже! - А эта вас чем не устраивает? Хорошая церковь. Разницы ведь никакой. Если покаяться там, или отпеть кого, у нас тут батюшка очень душевный. - Не, нам та нужна. Мы там ночью мобильник в залог оставили. - В церкви?! - Да не! В баре там, неподалёку. Сидели ночью, в деньги не попали чуть-чуть, пришлось оставить. - Что за бар? - Да не знаем мы! - Нормально! А церковь при чем? Сидели в баре, ищете церковь. - Да мы кроме этой церкви и не помним ничего! - Хорошо посидели. - Да уж... Вы адрес не знаете, этой церкви, как нам таксисту сказать? Открыл карту на телефоне, нашел эту церковь. Даже фотографию нашел. - Эта? Обрадовались. - Точно, эта! А там рядом бар есть? Нашли поблизости какой-то бар. - А можно туда позвонить? Набрал номер. - Кафе "Анютины глазки" (ну, условно) слушает! - Ой, здрасьте! Это мы! Мы ночью телефон в залог не у вас оставляли? - Есть такое дело! - сказали на том конце. - Можно мы сейчас подъедем? - Давайте быстрее, а то я от начальства уже получил. Нам запрещено вобще-то вещи в залог брать... - Мы щас! Мы быстро!
Спросили, где лучше взять такси, и убежали. История на этом не закончилась. Где-то через час раздался звонок.
- Добрый день! Капитан Пупкин, городское УВД. Скажите, это ваш номер? - Мой. - С этого номера час назад был осуществлён звонок в бар "Анютины глазки". - Ну, был. - Это вы звонили? - Я. - С какой целью? - А вы с какой целью интересуетесь? Откуда мне вообще знать, что вы капитан пупкин, а не наоборот? - Я со служебного номера звоню. Можете перезвонить дежурному, вас на меня переключат. - Не буду перезванивать. Подошли два пацана, попросили помочь. - Что за пацаны, вы их знаете? - Да нет конечно. Просто на улице подошли. - Хорошо. Скажите пожалуйста ваше имя и адрес, возможно нам придётся подъехать, снять с вас показания. - А что случилось-то?! И капитан в двух словах рассказал такую историю.
Два молодых человека, жителя столицы, собрались навестить своего товарища, жителя подмосковья. Товарища дома не оказалось, и приятели, что б не терять даром времени, решили себя культурно обогатить знакомством с достопримечательностями нашего города. Тем более что были они тут в первый раз. По дороге к достопримечательностям слегка смочили свой культурный слой изнутри. Выпили короче. После осмотра достопримечательностей пошли в кино. Во время сеанса сделали замечание какому-то гражданину, который громко разговаривал по телефону, мешая остальным зрителям осуществлять просмотр художественного фильма, чем наносил им материальный ущерб в размере стоимости купленных билетов. Гражданин в ответ огрызнулся, и продолжил разговор. Дали гражданину по ушам, отобрали телефон, и покинули кинотеатр, поскольку за время инцидента напрочь потеряли нить сюжета в частности, и интерес к кинематографу в общем. Потом зашли в какой-то бар, где в итоге и оставили в залог изъятый у гражданина телефон. Потом уехали домой "не помним даже на каком виде транспорта".
В это же самое время гражданин, получивший по ушам и без телефона, дождавшись когда хулиганы покинут место событий, выдвинулся в сторону ближайшего отделения милиции. Пока объяснялся с дежурным, пока писал заявление, пока ждал дознавателя, времени прошло изрядно. Сняв показания, дознаватель поинтересовался, не пытался ли потерпевший звонить на номер похищенного телефона. - Нет конечно! - ответил потерпевший. - С чего?! Тогда капитан придвинул к себе телефон и набрал номер, без особой впрочем надежды. - Алло! - неожиданно раздался в трубке спокойный и доброжелательный голос на фоне смеха и музыки. - Это кто? - спросил капитан. - Бар "Анютины глазки" слушает! - ответили на том конце.
Телефон у бармена конечно изъяли, и тут же вернули под расписку "на ответственное хранение". Шансов, что похитители вернуться за краденым телефоном или как-то ещё себя проявят, был конечно мизерный, но тем не менее. Собственно, этот-то мизерный шанс и встретился мне по дороге со словами "Эй, дядя, а где тут у вас церковь с голубыми куполами?"
Вот такая история. Кстати, со слов капитана, пацаны эти мамами клянутся, что ехали в город с единственной целью - вернуть телефон законному владельцу. Проснулись мол, поняли, что совершили неблаговидный поступок, и поехали исправлять. "Ну не дураки же мы в самом деле так подставляться из-за какого-то телефона!". Не знаю как капитан, а я, видевший этих пацанов, почему-то склонен им верить. Как-то мало они походили на малолетних рецидивистов, я в их годы походил значительно больше. Впрочем, ни моё мнение, ни мнение капитана по сути роли-то никакой не играет. Степень вины определяет суд. "Ему надо было просто с женщинами своими вовремя разбираться, и пистолеты не разбрасывать где попало. А наказания без вины не бывает, Шарапов"
И вот знаете, что меня поразило в этой истории больше всего? Что показалось самым примечательным? За целый день пребывания в городе единственное, что отпечаталось в голове у этих молодых людей - голубые купола какого-то храма. О чем это говорит? Это говорит о том, что церковь не только играет в нашей жизни важную роль, но и служит ориентиром для нашей молодёжи. И иногда, как показал этот случай, - единственным ориентиром. Это ли не прекрасно?
Вызывает генеральный к себе администратора нашего, Саню. - Саш, тут такое дело. Жена ноутбук купила. Ну, там ей по работе чего-то надо. Помоги ей, а? Она подъедет часов в шесть. Настроить там все… Программы какие установить… Ну, короче, она скажет. Поможешь? - Хорошо, Вячеслав Сергеевич.
Саня парень молодой, безотказный и очень ответственный. Единственный недостаток – жутко застенчивый. Краснеет, даже когда Зинаида Васильевна, наш бухгалтер, кричит на весь офис: - Санчо! Ты где? Приди уже и вставь мне наконец! Нету никаких моих дамских сил более! Вставить нужно флешку, на которой она носит все финансовые секреты фирмы. Расположение USB-разъема на системном блоке несовместимо с пышными формами Зинаиды Васильевны. Попытка Саши однажды приспособить для этих целей удлинитель закончилась криком: «Санчо, он не лезет! Я боюсь! Миленький, ты уж сам! Сам! Сам! »
Вечером приехала Света, жена генерального. Шикарная блондинка и далеко не дура. Имидж-студия и салон красоты в центре. Отдала Саше ноутбук. Попросила кроме стандартных установить какие-то программы то ли по прическам, то ли по макияжу. Говорит, хочу завтра своим девочкам семинар устроить по новым технологиям.
Саня поковырялся до полуночи. Конечно, все сделал. Семь раз проверил. Как последний штрих поставил картинкой рабочего стола хитрую морду своего любимого кота Чипа крупным планом. Считай - визитную карточку.
Позвонил генеральный – как дела? - Все закончил, Вячеслав Сергеевич. - Молодец. Ты тогда ноутбук на столе прям оставь, Света заедет, заберет. А ты до обеда можешь отдыхать.
Утром Гриша, менеджер по продажам, мелкий пакостник и большой знаток IT технологий по журналу Игромания видит на столе у Сани новенький ноутбук.
- Ого! Санчес наш ноутбучиком разжился! Вот тихушник. Ух ты! Крутой аппарат! Ну, Саня! Ну, ладно… Щас мы тебе… И через пять минут на рабочем столе вместо кота красуется по диагонали огромный мужской половой член в шикарном разрешении и качестве.
Еще через полчаса на глазах у изумленного Гриши ноутбук уплывает из офиса на высоких каблуках Светланы Николаевны.
Вечером на столе у Сани звонит телефон. - Алло, Саша? Это Светлана. Я хотела сказать – спасибо тебе большое! Саня смущается и краснеет. - Да не за что, Светлана Николаевна. Я всегда рад, если что… - Саш, я спросить еще хотела: там на рабочем столе картинка… - Не понравилась, да? - огорчается Саня. - Что ты! Девочки были просто в восторге! Я когда включила, они аж завизжали. Просили обязательно узнать – это чей объект изображен на снимке? - Мой. – Саня еще больше смущается и добавляет. – Его Чип зовут. - Ого! Саш, мои девочки просили хозяина этого Чипа провести с ними какой нибудь семинар. Компьютерной грамотности, к примеру. Ты не против? - Да я-то с удовольствием. Если Вячеслав Сергеевич разрешит… - Разрешит, не волнуйся! Я попрошу – разрешит. На следующей неделе, да?
- Ой, а мне же это… Подготовиться надо! Ничего, ты справишься! Ты, главное, Чипа с собой не забудь прихватить…
Вот что ни говорите, а гаишники в Москве все-таки гораздо деликатнее своих коллег из провинции. Может, оттого, что жизнь у них более хлебная? Выбор побогаче? Кому доводится часто ездить и там и там, я думаю, со мной согласятся.
Вот два примера.
Эпизод первый. Москва. Учусь ездить. Только что купленная серебристая Хонда. Глухая ночь. Северное Чертаново. Когда еще в Москве учиться ездить, если не ночью? На пассажирском кресле - развернутая карта Москвы. Ориентируюсь! ☺ Еду тихонько. Уже довольно давно по пустым улицам за мной едет милицейский Форд. С включенным маячком. Но без сирены. Не обгоняет. Не отстает. Не сворачивает. В конце концов меня достает это дружелюбное черепашье преследование, я включаю поворотник и паркуюсь у тротуара. Сижу, жду. Навыков общения с гаишниками у меня - никаких. Они встают сзади. Метрах в десяти. После затянувшейся паузы из машины, поправляя на ремне автомат, выходит капитан. Я через опущенное окно протягиваю ему документы. Принюхивается. Смотрит в лицо. Потом наметанным глазом выхватывает дату выдачи прав - позавчерашнее число. Переминается с ноги на ногу. Опять пауза. Спрашиваю, чтоб разговор поддержать: «Я что-то нарушил, товарищ капитан? » «Ну, - улыбаясь говорит капитан, - вообще-то не помешало бы габариты на машине включить. Хотя, конечно, светло…» «Ой, извините! » - и щелкаю тумблером. «И еще, вот это… Вам свет в салоне - не мешает? » Оглядываюсь - действительно. Сижу как в аквариуме. Ну, правильно. Карту изучал. Выключить - забыл. Суетливо, матерясь на себя, тянусь к выключателю освещения. Сворачиваю карту. Гаишник успокаивает, смеясь: «Да вы не переживайте! Хорошо едете, грамотно. Мы-то подумали - пьяный. Так по Москве опытные пьяные водилы ездят. Медленно и грамотно. Удачи! Будьте внимательны! » И Форд с визгом резины разворачивается. Я, посидев минутку, аккуратно трогаюсь…
Эпизод второй. Провинция. Маленький городок, разрезанный пополам республиканской трассой. Еду транзитом. Останавливают за превышение. Грошовое какое-то. Гаишник приглашает подписать протокол. Мне некогда. Предлагаю денег. Не берет. Не потому что не хочет. Потому что только-только вступил в действие новый кодекс. «Ну отпусти ты, говорю, Бога ради! Ну, некогда! И денег не берешь, и время тянешь! » Помялся, помялся, потом говорит: «Заправку у автовокзала знаешь? Заедешь, оплатишь пятнадцать литров девяносто второго. Скажешь - на сто первую машину» И отдает документы. Глянул я на гаишные номера - сто один. Трассовый батальон. Машу рукой, прыгаю, еду. Заезжаю по пути на заправку. Девушка в кассе. Я, как молитву: «Пятнадцать литров девяносто второго на сто первую» Девушка, не говоря ни слова, принимает деньги и выдает чек. Все поставлено на поток! Да что ж за страна-то такая, где трассовый гаишник на свою служебную машину бензин таким образом вынужден зарабатывать?
P.S. Когда в Ворде верстался этот текст, редактор подчеркнул ошибку на слове «гаишные». Нажимаю правописание. Редактор выдает один вариант правки. «Гашишные» О-о-очень символично.
У одного моего знакомого на все случаи жизни есть один неизменный незамысловатый тост. "Шоп хуй стоял и дети были" Из-за этой идиотской и бессмысленной фразы кто знает уже стараются с ним или не пить, или лишают его права голоса. Он лепит его где надо и не надо. Однажды, на чьих-то поминках, на третьей или четвертой стопке он радостно проорал "Ну, шоп, значит, хуй стоял и дети были!" и полез чокаться к родственникам покойного. Когда челюсть срослась и его выписали из больницы, он искренне недоумевал, что так расстроило этих убитых горем несчастных людей.
Не знаю, как обстоят у Вовы дела с первой частью фразы, но со второй ему катастрофически не везет. Может, в этом причина? Может поэтому он талдычит к месту и не к месту свое "Шоп хуй стоял и дети были"? Все его попытки обрасти семьей, и, как следствие, потомством, заканчивались крахом на различных стадиях знакомства. Какой-то обет безбрачия довлеет над этим Вовой.
Вот последний раз. Познакомился с приличной девушкой. Традиционная консервативная семья. Родители невесты – интеллигентные медики. Все двигалось в правильном направлении. Знакомство с родителями невесты, то есть явление народу жениха, тоже решили обставить в старых традициях и приурочили к удачно подвернувшемуся дню рождения папаши невесты.
Накануне этого мероприятия у кандидата в женихи случилось несчастье. Ну, как несчастье? Маленькая неприятность. Открывал бутылку пива и повредил зуб. Он и пить-то не хотел. Так, "полирнуться слегонца пивцом", снять напряжение от предстоящего знакомства с близкими родственниками. Но зуб разболелся со страшной силой и через час щеку разнесло. Тут уж не пить стало нельзя. И Вова полночи глушил боль ударными дозами известного отечественного аналгетика.
А назавтра с утрева, едва дождавшись открытия, попылил в ближайшую стоматологию. Заранее подрагивая всем телом и накачивая себя страхами.
Боязнь стоматологов у Вовы базировалась не только на страхе боли, как у всех нормальных людей, но еще и на печальных воспоминаниях детства. Классе в пятом, на профилактическом осмотре у зубного врача, он спиздил у доктора с металлического подноса маленький такой симпатичный инструмент в виде зеркальца на ножке. Но был пойман за руку. Молодой веселый врач сказал: "Придется переквалифицироваться в психиатра. Будем лечить клептоманию". Пристегнул Вову к креслу ремнями, велел открыть рот, в одну руку взял шприц для промывания, в другую - щипцы, которыми рвут зубы, сделал страшное лицо... Короче, Володя быстро обоссался в кресле и был отпущен с наказом "никогда чужого не брать, а то я тя поймаю и все зубы без наркоза..." С тех пор Вова на чужое даже не смотрел, но и стоматологические клиники без крайней нужды старался обходить кривой верстой.
Страхи оказались ненапрасными. Импортная анестезия никак не хотела грамотно ложится на вчерашнюю отечественную выпивку. Лошадиная доза родного новокаина тоже не помогла. Зуб пришлось лечить практически на живую. Вова дышал на доктора перегаром и нецензурной лексикой, хватал за руки и умолял маму родить его обратно. Понятно, что любви к стоматологии и ее представителям этот эпизод Вове не добавил.
Но рано или поздно все кончается. Спустя какой-то час изможденный, но отремонтированный Вова пулей выскочил из клиники и – тыг-дым-тыг-дым – поскакал на встречу своему счастью. Остаточная анестезия и адреналин в крови от пережитой боли шибали по мозгам не хуже водки.
Возбужденный от всего сразу, включая ответственность момента, Вова был представлен родственникам и все тут же уселись за тесный семейный стол. Внимание собравшихся, конечно, было ненавязчиво приковано к Вове. Внимание Вовы бессознательно было приковано к только что отремонтированному зубу. Он все время трогал его языком и даже, иногда, украдкой – пальцем.
Разлили по первой, поздравили хозяина, выпили, закусили, опять подняли, а на третьей будущий тесть сказал "Нууу..." и посмотрел на Вову. И все тоже стали доброжелательно улыбаясь смотреть на Вову. Вова понял, что настал его черед. Что от него, как от героя дня ждут искрометной зажигательной речи. Он взял баклажку, встал, потрогал языком зуб, открыл рот и начал: "Ну, шоп..." Традиционный Вовин тост уже готов был обрушится на головы ничего не подозревающих родственников, как вдруг, впервые в жизни, Вова решил, что эта его замечательная фраза может быть не то что бы неуместна, но слегка преждевременна, что ли.
И тогда он без запинки, так же радостно и незамысловато выпалил первое, что пришло ему в голову, подсказало подсознание и мучило со вчерашнего вечера. "Ну, ШОП ЗУБЫ НЕ БОЛЕЛИ! "
За столом повисла неловкая пауза. Кто-то натянуто хихикнул. Все смотрели на гостя. Вова решил, что произвел ошеломляющее впечатление и все ждут развития сюжета. "Ага! Шоп зубы, значит, ни у кого никогда не болели и не выпадывали! За мир, значит, во всем мире! БЕЗ ЗУБНОЙ БОЛИ!!!!" - закрепил он свой успех у публики.
И, не обратив никакого внимания на то, что изумленная публика не спешит шумно поддержать его замечательную речь, хлопнул дозу и ткнулся вилкой в салат.
* * *
Спустя короткое время ничего не подозревающего несостоявшегося зятя под благовидным предлогом, тактично, но скоропостижно выпроводили восвояси. Несостоявшаяся теща неопределенно успокаивала дочь "Ну ничего, ничего... может все и к лучшему... а мне вот он очень понравился.. " За столом царило уныние и неловкость.
Тогда несостоявшийся тесть, дантист со стажем и владелец небольшой преуспевающей столичной стоматологической клиники, встал из-за стола, и, ни к кому конкретно не обращаясь, тихо, но твердо сказал свое резюме:
- Так! Вы можете выходить замуж за этого идиота все сразу или по очереди. Но что бы я этого сраного гуманиста в своем доме больше не видел!
Москвичей нигде не любят. Москвичей никто не любит, а больше всего москвичей не любят сами москвичи. (Кто хоть раз наблюдал случайную встречу двух москвичей в провинции, прекрасно понимает, что я имею в виду). Сильнее москвичей москвичей не любят только питерцы. Но это совсем другая история. Любая и каждая встреча в провинции москвича и питерца становится местной легендой и многие века передается из уст в уста.
За что и почему люди не любят москвичей? Не знаю. Сколько бы ни пытался я у кого-нибудь добиться ответа на этот простой вопрос — бесполезно. Когда человек начинает не любить москвичей? С какого возраста? Какие есть для этого предпосылки? Ну ведь не генетически же, в самом деле, не по наследству передается эта нелюбовь? Сколько бы и у кого я про это ни спрашивал, в ответ всегда получал только недоуменное пожимание плечами и мутный задумчивый взгляд внутрь. Самое большее, чего мне удалось добиться, это фраза «Ну, понимааааешь... Как бы тебе это объясниииттть...» И всё.
Странно. Очень странно, потому что вот лично я прекрасно помню, когда именно, и почему я стал нелюбить москвичей. Любил ли я их до этого? Трудно сказать. До этого я ведь их никогда не видел. А как увидел, так сразу и понял, что не люблю, и всё. Я так ясно и отчетливо помню этот момент, что при желании даже могу восстановить дату. Впрочем, дата не имеет никакого значения. Мне было шесть лет, почти семь. Был погожий июньский день, точнее утро, когда калитка во двор распахнулась от удара ноги, и в проёме появился с лицом мрачнее тучи друган и сосед Колюня Голубев.
- Пиздец! Детство кончилось! - вместо «здрасьте» сказал Колюня и зло пнул подвернувшуюся на пути одноглазую кошку Муську.
- Колюня! Что ж ты так ругаешься?! - возмущенно воскликнула проходившая мимо с помойным ведром бабка Оля.
(Тут надо заметить, что возмутила бабку отнюдь не Колюнина манера речи. К этому в деревне все давно привыкли. Даже далеко за её пределами Колюня числился завзятым матершинником и непревзойдённым мастером крепкого слова. Как и откуда развился в нём этот талант, - неизвестно. Родители его, тихие спокойные люди, никогда себе не позволяли. Отец, дядька Валя, Колюню периодически за это дело поколачивал. Что, впрочем, не имело никакого особого эффекта. Не матерился Колюня только пока молчал. А молчал он обычно недолго. Махнул на это дело Колюнин отец только после того, как однажды Колюня на спор перематерил бригадира заезжих ростовских лесозаготовителей, и выиграл целых пять рублей. Три рубля в результате батя у Колюни отобрал, а два — не успел. И мы с Колюней на все два рубля купили в местном лабазе прекрасных ирисок «Золотой ключик», оставив в них в итоге все свои молочые зубы).
- Колюня! Что ж ты так ругаешься?! - спросила бабка Оля.
- Да хули, баб Оль! - сплюнув в кусты, досадно пояснил Колюня. - Как не ругаться-то? Прилетели к нам грачи, разъебаи-москвичи!
Бабка Оля покачала головой и ушла по своим делам. Про то, что накануне к соседям приехали родственники из Москвы, никаким секретом в деревне конечно не было. Но делать из этого повод для плохого настроения? Вот это было странно. Ведь, во-первых, гости в деревне всегда в радость. Во-вторых, гости, тем более из Москвы, это подарки, сладости, и прочие ништяки. И в-третьих, конечно, чем хороши гости? При гостях тебя лупить никто не будет. Ну, минимум неделю. Добродушие и всепрощенчество царит в доме при появлении в нём гостей.
Так что Колюнино настроение было непонятно. И только я хотел поинтересоваться причиной Колькиного раздражения, как калитка второй раз хлопнула, и на пороге и возникла эта самая причина. Причина обвела взглядом двор, остановилась на мне, оглядела с грязных пяток до лохматой макушки, и строго глядя прямо в глаза брезгливо поджав губу произнесла. Нет, не произнесла. Отчеканила.
- Здравствуйте! Меня зовут Светочка!
Потом подумала, и добавила, четко, как рубила:
- Не Светка! Не Светлана! Не Светланка! Не Светик! А - Светочка! Я — из Маааасквы!
Всё. Вот тут, ребята, можно вбивать сваю. Вот в этот момент я отчётливо понял, как же я не люблю москвичей. Хотя в слово «не люблю» трудно уложить всю гамму чувств, которую я в тот момент испытал к этому недоразумению в розовых бантиках. Самым лояльным было ощущение острой досады, что это все-таки Колькина родственница. Иначе как было бы здорово отловить её где-нибудь за околицей и напихать полные трусы крапивы. За вот эту вот оттопыренную губу и брезгливо-тягучее "измааасквыыы".
Светочка была вещь в себе. Она была всего на год младше нас с Колюней. Зелёное платьишко, розовые банты, белые гольфы и голубые трусики — она вся рябила в глазах как старый телевизор со сломаной развёрткой. Для деревенского глаза, привыкшего к менее разнообразной палитре, уже один вид её вызывал нравственные спазмы. Стоит ли говорить, что своим поведением Светочка абсолютно соответствовала своему внешнему колориту? Вот теперь стала совершенно понятна причина Колькиного уныния. Его приставили к столичной штучке с железным наказом: без Светочки - ни шагу! Было, как говорится, отчего впасть в отчаяние. Терпеть целое лето возле себя такой подарок судьбы. Конечно, я мог запросто избежать неприятной участи. Это ведь была не моя сестра. Но бросить товарища в беде? Да кто бы я после этого был? Так и стали мы неразлучной троицей.
Главная наша задача заключалась в том, чтобы Светочку круглый день всячески развлекать и ублажать. Эх, если б это был пацан! Для нормального пацана в деревне занятий — пруд пруди. Но нам досталась Светочка. И на любое наше самое заманчивое предложение мы слышали всегда одно и то же.
- Слы, а у Петьки свинья опоросилась! Айда поросят смотреть!
- Фуууу, парасят! А вот у нас, в Мааасквее, в зоопарке!...
- А айда на пруд, купаться?
- Фууу, лягушатник! А вот у нас, в Маааскве, в бассейне Маааасква!..
И так — по любому поводу. На любое наше самое шикарное предложение мы слышали только неизменное - «Фуууу! …. А вот у нас в Маааасквее!» Ну кто бы, скажите, мог такое вынести? И где-то день на четвёртый я не выдержал и сказал:
- Всё. Завтра идём на птичник!
Птичник, птицефабрика, был в соседней деревне, у меня там работала тётка. Птичник был шикарным местом, нормальному пацану там было занятий на целый день не переделать. Хошь — иди стреляй голубей из рогатки в кормовой цех. Хошь — в механический, где варят клетки для птиц. Хошь — целый день катайся с дядей Лёшей на тележке между цехами, собирая коробки с яйцами. Короче — отличное место. Но тащить туда девчонку было совсем уж не по понятиям. А что делать?
Ладно. Своё «Фииии!» Светочка сказала только один раз, на подходе к птичнику, когда свежий утрений ветерок нанёс привычное амбре. «Фииии!» - сказала Светочка и заткнула пальчиками носик.
- Что - «фииии!»? - тут же отбрил Колюня. - Ты от себя вообще нюхала? Ты же воняешь как... Вот это «фиии»!! А это — не фи, это просто говном куриным пахнет.
И правда, Светочка имела привычку обильно сдабривать свой и без того светлый образ ароматом духов «Международный женский день 8 Марта». Я этот аромат теперь до смерти не забуду. Светочка восприняла слова брата буквально, наклонилась и понюхала платье. То ли смесь духов и куриного помёта произвёл на неё такое впечатление, то ли вид громадных цехов с тысячами копошащихся и кудахчущих кур, но только больше Светочка не выступала. Она ходила с широко открытыми глазами, и беззастенчиво приставала с распросами к птичницам и мужикам в механическом. Колюня в этот момент чувствовал себя расстрельным зеком, внезапно отпущенным по амнистии на волю. А я себя - простым скромным героем. Это ведь я был тут хозяином. Это моя тётка тут работала, и меня знали как облупленного все, от сторожа до директора. Это ведь от меня зависело, увидит ли Светка следующее чудо. Уток, к примеру.
- Ой! Тут и утки есть?
- Да сколько угодно!
Короче, нам наконец хоть чем-то удалось ублажить эту столичную фыкалку. Меж тем дело незаметно придвинулось к обеду, мы проголодались. Это была не беда. Мы ведь были на птичнике. Можно было пойти в местную столовую, где две добрые большие тётки-поварихи до отвала накормили бы нас традиционным местным обедом. Куриная лапша на первое, макароны с курицей и яишницей на второе, и компот. Но это было скушно и неинтересно. Можно было выпросить в той же столовой хлеба и соли, и пойти в цех пить тёплые, прямо из-под куриц, яйца. Это было гораздо романтичней. И мы уже стали склоняться к этому варианту, когда мимо проехал на своей тележке дядя Лёша. В тележке у дяди Лёши стояли фляги. Ехал дядя Лёша в направлении цеха кормовых добавок.
- Свет, ты творог свежий любишь? - спросил я.
- Люблю! - сказала Света.
- Тогда пошли.
И мы пошли следом за дядьЛёшиным экипажем. Во флягах у дядь Лёши был творог. Куриц ведь кормят не одним только зерном. Им дают разные витамины, добавки, и если внимательно посмотреть на куриный рацион, то чего там только нет. С молокозавода каждый день дядя Лёша привозил фляги свежайшего, белого как первый снег творога. Когда мы дошли, дядя Лёши уже уехал, и фляги вместе с какими-то коробками просто стояли у входа. Мы открыли первую попавшуюся и стали горстями доставать оттуда рассыпчатые куски. Кисловатый творог без сахара и сметаны был пресен и скрипел на зубах, но Светочка ела с удовольствием, а для нас это входило в программу мероприятия, и было лучшей похвалой.
Внезапно её внимание привлекли стоящие тут же коробки. Коробки имели круглые дырки по бокам и издавали странные звуки.
- Что тут? - спросила Светочка.
- А.... - махнул рукой Колюня. - Цыплята.
- Ой! А можно посмотреть? - загорелась та.
- Чо их смотреть? Цыплята как цыплята, - опять пробурчал Колюня.
- Ой! Ну пожааалуйста!
Я открыл коробку. Надо было видеть, как вспыхнули Светочкины глаза. Коробка была доверху набита желтыми копошащимися комочками.
- Ой! А можно потрогать?
- Да ради бога.
Я зачерпнул из коробки комочек, и посадил ей на ладошку. Светочка зачарованно смотрела, как цыплёнок устраивается в её тёплой руке, и млела от счастья. Обойдённый вниманием Колюня тоже решил не отстать, достал цыпленка, и стал поить его изо рта. Восторга заносчивой столичной штучки не было предела. Она хохотала, визжала и прыгала, держа на каждой ладони по цыпленку. Потом остановилась, подумала, и неожиданно застенчиво спросила:
- А можно мне одного с собой взять?
И вот тут, товарищи, дьявол дёрнул меня за язык. Распираемый гордыней я небрежно махнул рукой и брякнул:
- Да хоть десять! Их всё равно сейчас сварят.
Светочка сделала круглые глаза, осмысливая сказанное, и переспросила недоверчиво:
- Как сварят?
- Да так и сварят! «Как, как...» Очень просто, - решил проявить компетентность Колюня.
- Дурак! - сказала Светочка.
- Я дурак? - сказал обиженнно Колюня. - А ну пойдём!
Он взял её за руку и потащил в цех, куда работницы только что отнесли пару коробок. В цеху стояли и парили огромные, в два детских роста блестящие котлы, куда тётки засыпали, помешивая огромными ковшами, всякие ингредиенты куриного прикорма. Светочка стояла, широко открыв глаза, когда одна из тёток подняла с пола коробку, открыла, и высыпала в кипяток пищащее желтое содержимое.
Из цеха Светочка вышла бледная, с поджатыми губами, но удивительно - она не плакала. Будь мы поопытней относительно женского пола, это бы нас сразу насторожило. Но мы упустили момент, и как следствие — инициативу. А у Светочки тем временем под бантиками уже формировался ПЛАН. План спасения цыплят. И орудием спасения она выбрала нас с Колюней. Потому что никакого другого орудия у неё под руками не было.
Как она нас подбила на это дело? Я не понимаю. Женщины коварны. И коварство их не есть следствие опыта, а дадено с рождения. Факт есть факт. Уже через пять минут мы пыхтя пёрли к дырке в заборе коробку с цыплятами. Беззаботное время социалистического хозяйствования. Ни одному попавшемуся нам по пути взрослому даже в голову не пришло спросить, куда три малолетних ухаря тащат коробку, и что в ней. Ну тащат и тащат. Тащат — значит надо. Тем более что меня-то знали в лицо, я там частенько помогал кому-нибудь что-нибудь куда-нибудь дотащить. Так что мы благополучно миновали забор, а дальше всё было только делом времени.
Через полчаса мы были у себя в деревне. И вот тут остро встал главный вопрос, про который сразу никто не подумал — а куда девать двести цыплят? Двести — цифра достаточно условная. Может их там было сто восемьдесят, может двести десять, кто знает? Просто считалось, что в коробку входит в среднем две сотни. Но сколько бы их там ни было, всё равно их было очень много. Нести их к Колюне было нельзя. Оставался только один вариант. Мой двор.
Сперва мы доставали цыплят и опускали осторожно на землю. Потом просто перевернули коробку и высыпали. И тут же двор стал похож на поляну с бегающими одуванчиками. От этих одуванчиков рябило в глазах. Постоянные обитатели двора были в шоке. Петух конечно вышел, гордо выпячивая грудь, но тут же позорно скрылся обратно в сарае и больше носа не казал. Огромный пёс Дружок обреченно лежал возле будки и флегматично наблюдал. По нему ползало с десяток цыплят, склёвывая крошки с усов, ещё с десяток купалось в его миске. Кот сидел на сарае и обалдело наблюдал сверху. Спускаться он боялся.
Результатом нашей операции спасения стало следующее. Меня никогда не били. Просто отец, придя с работы и вникнув в ситуацию, посадил нас с Колюней на лавку, и сказал.
- Сами притащили, - сами и будете кормить.
О том, чтобы собрать цыплят и отнести обратно никому почему-то даже в голову не пришло. Колюню батя выдрал. Крепко. И только Светочка оказалась как бы ни при чем. Выяснилось, что она, хорошая столичная девочка, просто попала под дурное влияние двух плохих деревенских хулиганов. И это было обидней всего. Но как бы то ни было, теперь вопрос нашего культурного досуга до конца лета был решен. С раннего утра и до позднего вечера мы таскали комбикорм и запаривали зерно, толкли стекло и стригли траву. Пилили доски и строили выгородку. Рыли ямы и хоронили трупы.
Инкубаторские цыплята плохо приспособлены к выживанию в естественной среде. И численность их ежедневно сокращалась. То кто-нибудь случайно наступит. То пёс ляжет неудачно. То кот задушит просто так. Для развлечения.
И мы считали. Колюня, который до этого не мог и до десяти, через неделю легко манипулировал десятками и сотнями, считая убытки. Иногда мы ссорились и дрались, чья очередь идти купаться, а чья — чистить территорию. И только Светочка жила беззаботно и в своё удовольствие. Но мы-то хорошо помнили, по чьей вине и инициативе мы так зажигательно проводим лето. И потихоньку вынашивали план мести. И если я забывал, то Колюня напоминал, выразительно потирая себе то место, где ещё недавно краснели следы от отцовского ремня.
К августу поголовье нашей живности устаканилось. Этим, оставшимся, уже ничего не угрожало. Из двух сотен осталось тринадцать. Это были уже не желтые симпатичные комочки. Это были тринадцать грязно-белых агрессивных молодых петушков. Мы-то с Колюней знали, что до весны в кастрюлю с супом не попадёт один, ну максимум два. Но Светочке об этом предусмотрительно не говорили.
Как-то вечером мы с Колюней сидели на лавочке, наблюдая как цыплята азартно делят накопанных нами на помойке червей, и Колюня вдруг сказал:
А на следующий день московские колькины гости уехали. И Светочку, так получилось, я никогда больше не видел. Вот собственно и вся незамысловатая история, которую я решил рассказать вам с единственной целью - что б было понятно, как, когда и почему я стал нелюбить москвичей.
Впрочем, у неё есть и другой конец.
В день отъезда у Голубевых царила традиционная для такого мероприятия суета. Тётя Поля собирала в дорогу подарки и снедь, паковала свёртки, банки с вареньем и медом, и туго завёрнутые в пергамент куски копченого сала.
- Ничего не забыть! Ничего не забыть! - повторяла Светочкина мама.
Нас то и дело шпыняли, чтоб мы не вертелись под ногами. Но мы всё равно вертелись, потому что всеобщая суета втягивает как воронка. Наконец все собрались, попрощались, присели на посошок, и поехали на вокзал. Московский поезд отходил в восемь вечера. Нас на вокзал конечно никто не взял. Да мы особо и не рвались.
В плацкартном вагоне новосибирского поезда царило традиционное вечернее оживление. Пассажиры ужинали. Так у нас принято. Войди вечером в вагон любого поезда по всей необъятной России. Вот только что люди сели. И уже едят. Азартно причем так, словно век не кормлены. Или в последний раз. Вот и Светочкина семья тоже, едва обосновавшись, собралась трапезничать. Светочкина мама выкладывала на стол нехитрую снедь, которую тетя Поля собрала им в дорогу. Хлеб, яйца, соль, сало, помидоры, огурцы, яблоки, и непременная вареная курица в большой картонной коробке, перетянутая для надежности шпагатом. В это время Светочкин отец нарезал перочинным ножиком хлеб, покрошил крупно овощи, порезал ароматное сало, и наконец, сглотнув набежавшую слюну, ловко поддел шпагат на коробке.
- Ой! - сказала Светкина мама и уронила вилку.
- Ёб! - сказал Светкин папа и ударился головой о полку.
Вместо курицы в коробке сидела дюжина грязно-белых цыплят и удивлённо таращилась на мутный вагонный свет. Потом один их них издал некое подобие кукареку, растопырил маленькие крылья, и выпрыгнул на стол. Через пять минут пассажиры скорого поезда Новосибирск-Москва весело и с гиканьем, с шутками и прибаутками ловили по вагону разлетевшихся цыплят.
В купе у Светочки царило напряженное молчание. Коробка опять была упакована и перевязана бечовкой. Светочкин папа, растрёпанный вид которого не сулил ничего хорошего, потёр ушибленую голову, посмотрел на Светочку, и многозначительно сказал:
- Ну, Светка!... Ладно! Погоди у меня! - и ещё более многообещающе добавил. - Я с тобой дома поговорю!..
А мы с Колюней ничего этого конечно видеть не могли. Мы в это время сидели на лавочке и наблюдали за последним оставшимся на нашем попечении петушком. Одного мы все-таки в последний момент решили оставить. Тут от соседей донеслись голоса. Это вернулись с вокзала Колькины родители. Они шумно и весело о чем-то говорили и хлопали дверьми. Колюня прислушался, поёжился, и сказал:
- Ох и даст мне батя пиздюлей, когда узнает! Тебе вон хорошо, тебя не лупят.
«Может и хорошо. - подумал я. - Но иногда - лучше бы уж лупили».
А вслух ничего говорить не стал. Колюня всё равно вряд ли бы со мной согласился.
Андрею Смолину, замечательному автору сайта "Анекдоты из России", в связи с присвоением ему внеочередного звания «трижды дедушка», посвящается:)) ------------------------------------------------------------------ Когда старшая сестрица рожала Ваньку я только пришел с армии и был совсем ещё зелёным сопливым пацанчиком.
А Ванькин папа, Валера, он такой… валенок, короче. Всю жизнь на стройке проработал, и кроме этой стройки, и зимней рыбалки ещё, такое ощущение людей вообще больше не видел. Он и сейчас валенок, а тогда был совсем валенок-валенок. С калошами. Когда сестрица родила, он в первую очередь мне позвонил, чтоб я с ним в роддом пошел. Потому что он один боится. И когда уже там под окнами торчали, я орал там, прыгал, кричал «Эгегей!!», а он стоял в стороне так, типа случайно тут оказался. Когда сестрица выглянула, тут уж он понятно, проявил себя очень геройски. Помахал два раза рукой.
А ведь он на десяток лет меня постарше. Вот есть же такие люди. И так все три раза, что мы туда ездили. Без меня он ездить боялся, а я утро как раз работал, мне не в падлу. А вечером он звонит мне в общагу, и испуганно так говорит, - Галю завтра надо забирать. Он-то видно рассчитывал, что этого не произойдет и Ваню прямо из роддома в армию призовут. И он мне говорит «Ты приезжай, короче! Я же не знаю, чего там куда как! Какие вещи там брать… Она мне по телефону чего-то сказала, я всё забыл!!!...»
Короче, чувствую, Валера попал в тупик. А у нас выход из тупика один – через горлышко. Чуть-чуть ещё, чувствую, и Валера все проблемы решит легко и просто. Забухает намертво и всё. Говорю, не ссы, во сколько забирать? В 12. Ну, я к 10 подъеду. С утра пораньше попёрся на станцию переливания. Так-то, если бы, можно было бы и сменами поменяться, но ведь потом придётся пить, а это надолго. Так что я решил запас в пару дней иметь. А там и выходные.
Ну, после станции переливания приехал к Валере. Там по пути как раз. Валеру так поколачивает слегка, но смотрю - внутрь ни-ни, держится. Хотя водки, ясно, полон дом. Затарился. Это пеленки можно потом купить. А водку нет, надо с запасом. Ладно. Вызвали такси на пол-двенадцатого (такси тогда так и заказывали), стали смотреть, чего есть чего нет. Чего нет побежали докупать. Комплект для ребенка, букет маме, посуду на кухне помыть, бельё, букет персоналу, коньяк, носки, сука, из-под дивана достань, конфеты, шампанское, плёнку новую в фотоаппарат, презервативы… - Валера, презервативы зачем??? - Ой! Это не отсюда! Ну вот так примерно. Вот характерный эпизод Валериного раздолбайства. - Ой, ёпть! Ленту! Лента у тебя есть??? - О!!! Есть! Есть лента! Только я не знаю, какую. Достаёт целую пачку этих лент, каких цветов там только нет! - Это я с запасом. Фиг знает, там вроде какого-то определенного цвета надо. Вот скажите, как надо заебать мозг продавщице в магазине, чтобы она не смогла понять, какого цвета нужна лента, если ею обматывать Ваню? Вот такой это, блять, папа Валера.
Ладно, вроде всё. Приезжаем в роддом. Валеру так покачивает слегка. Отдали вещи. Ждём. Появляется медсестра. - Кто отец? И на меня смотрит. А у меня потому что букет в руках. А у Валеры-то руки заняты, он в них себя держит. И стоит так чуть повзади. Ну, ответа нет, медсестра на Валеру. И тут Валера, я смотрю, делает глаза больше очков (а он очкарик ещё, ага), тычет в меня рукой, и говорит «Он!» Медсестра мне «Что, папаша, язык проглотил от радости? Хорошо ещё трезвый… Щас выйдет мама, отдашь букет, возьмёшь ребёнка. Не уронишь? Смотри!» Я с испуга говорю. «Не уроню. Это у нас второй». А правда, я Ленку-то, первую племянницу, считай с зачатия вынашивал, потому что ейный папа (которого я в глаза никогда не видел) слился, едва узнав о беременности.
Ну, тут и Галя выходит, рот до ушей. Галя, она не то что бы оптимистка, но очень жизнерадостный экземпляр нашей родословной. Всегда – молчит, и улыбка до ушей. Ну, я ей букет через Валеру передал, в щечку чмокнул, и Ваньку у неё изъял. Посмотрел – нормально, Ванька как Ванька. Ну, и мы сказали «Всем спасибо» и пошли. Валера только так за Галю ухватился и держится. Нашел, сука, точку опоры.
Ну, а потом уже в такси едем, Галька все смеется, радостная такая. Я говорю «Ты чего смеешься-то?» Она обнимает меня и говорит «Как же хорошо, что ты приехал! Я ведь всю ночь не спала, думала, как же я Ваньку Валере-то отдам? Он ведь сам упадёт и Ваньку уронит!» А папВалера сидит как орёл на переднем сиденье, и водиле рассказывает, что вообще-то это его сын, и что завтра если водила к десяти подъедет, то они съездят за коляской без счётчика и вообще без обид. Ожил, главно, так сразу, грудь колесом, куда чево девалось!
Ну, вот так как-то. Ваня родился 8 августа, и весом 5100. Это я хорошо помню. За сантиметры правда уже не скажу. Сейчас он где-то в Надыме качает нефть, и у него двое своих. Но точно такой же валенок, как и его папаша. «ДядьКоль, я в среду домой к мамке лечу, через Москву, встретишь меня? Поболтаем. Я по тебе так соскучился! А то я не знаю, как с Павелецкого на Ярославский попасть».
Четыре часа утра. Тихая московская улочка. Две подруги, слегка подшофе, возвращаются с презентации. Внезапно откуда ни возьмись - лошадь. Тоже идёт себе тихонько, никого не трогает. Переглянулись. Одна из подруг, лошадница в душе и теле, говорит: - Тпрррру! Лошадь послушно встала. Та её по крупу погладила, прижалась к морде, спрашивает проникновенно: - И откуда ж ты, родная, одна так поздно? В ответ, недружелюбно: - С корпоратива! Подруги вздрогнули. Из ближайших кустов, на ходу застёгивая джинсы, выходит девка, бурча под нос. - Что за город? Пописать не отойди, сразу "Ой, лошаааадкааа!"
Села в седло, и со словами - Пить меньше надо! Не будут лошади мерещиться! была такова.
Спросили тут меня намедни, не случалось ли со мной чего нибудь мистическое? Я задумался, стал вспоминать, и не вспомнил ничего. Чудеса – да. Чудеса случались, и довольно часто. А вот насчет мистики – нет, не припомню.
- А чудо – это разве не мистика? – опять спрашивают меня. - Нет, конечно. Чудо, оно и есть чудо. А мистика… Откуда ж я знаю, если она со мной не случалась никогда? - А как же ты тогда различаешь, чудо это или мистика?
Я задумался. Вот когда с тобой происходит что-то необычное, ты сразу понимаешь, что это такое, чудо это или не чудо. А вот так просто объяснить… Даже не знаю. Ну, наверное, так. Чудо – это что-то обязательно хорошее, от бога, светлое, доброе. А вся прочая непонятная поебень – это мистика.
Ну, вот например: гулял я однажды рано утром по Ваганькову.
А и ничего странного. Я тогда в Москве еще не жил, а приезжал по делам. А в Москве все дела начинаются часов с десяти. А поезд приходит в шесть. Ну, и куда провинциалу в такую рань податься? Вот как только метро откроется, я вещи в багаж, и на Ваганьково. Всё остальное-то всё равно закрыто.
А в семь утра на Ваганьково хорошо. Тихо. Нет никого. Только собаки выскочат, которые там у сторожки живут, посмотреть, кто пришел. Я им сахар из кармана достану, этот, который раньше в поезде к чаю давали, аэрофлотовский, две грудки в упаковке. Я чаю-то много пью, но без сахара. Так что сахара у меня полный карман. Разломлю упаковки, собак угощу по очереди, и иду себе гулять тихонько.
И вот в тот раз. У Высоцкого постоял, потом пошел к Енгибарову. Как обычно. И вот у Енгибарова-то, у могилки, потерял рубль. Я почему знаю, что у Енгибарова? Я когда сахар собакам доставал – рубль был. Я его выронил случайно и сунул в карман, где сигареты. Еще подумал: «Обязательно потеряю рубль» Как в воду глядел.
А у меня с собой и было-то в двух карманах: сигареты, рубль и два пятака из метрошного автомата. Всё остальное в камере. Рубль и тот - так, на всякий случай. Куда в семь утра тратить-то? Провинциалу в Москве с пустыми карманами как-то спокойнее. А паспортов тогда с собой еще не носили.
Вот, значит, я у Енгибарова постоял, покурил, а пропажу рубля уже у Есенина обнаружил. Когда второй раз закуривал. Значит, у той могилки и обронил, как пачку доставал. Больше никак.
И вот я помню, совсем не расстроился. Денег ведь всегда жалко? А тут я чего-то подумал так. Могилка Енгибарова же не на центральной аллее. Значит, туда случайный человек не забредет. А только если кто специально пойдет. А плохой человек к Енгибарову не пойдет. Плохие люди вообще не знают, кто это такой. Ну, а найдет хороший человек в семь утра мой рубль? Кому от этого хуже?
Может, конечно, это я так себя успокаивал. А с другой стороны, если бы я расстроился из-за этого рубля, я бы сразу пошел обратно посмотреть. Народу-то нет никого. Но я еще у Есенина постоял, покурил, и дальше уж пошел. К Далю, мимо колумбария, к Миронову, к другим хорошим людям…
А на обратном пути, это уж часа через полтора-два, дай думаю, всё-таки зайду, гляну. И точно. Издали еще вижу – лежит мой рубль. Ну надо же. Я еще оглянулся так, нет ли кого поблизости. Всё ж таки хоть и свой рубль, а как-то неудобно. И я так неспеша, типа гуляю, подошел, на памятник смотрю, а сам быстренько воровато присел, как Вицин в кино, рубль свой хвать не глядя, и в карман.
И пошел. А у самого аж уши от стыда горят. Так стыдно свой рубль поднимать. А время-то уж смотрю – ого! На кладбище время вообще незаметно летит. Надо, думаю, позвонить туда, куда я по делам-то приехал. А там как раз у кладбища, за воротами, автоматы, две штуки.
А у меня двушки нет. Вот беда. Где, думаю, двушку бы взять? А тут мужик какой-то мимо идет. Я говорю: «Мужик, дай двушку, позвонить очень надо. Я тебе пятак дам» И руку в карман, и вытаскиваю горстью всё что там есть – сигареты, рубль этот сверху скомканный и два пятака. Ну, что бы показать, что я, мол, не просто так попрошайничаю, что действительно у меня есть. И пятак-то мужику протягиваю. Мужик говорит: «Не нужен мне твой пятак. У меня свой пятак есть. Сигаретку дай лучше. Чья прима?» «Ярославская» «Приезжий, значит» «Почему это приезжий?» «На лбу у тебя написано! Нету у нас ярославской примы. Не продают»
Мужик сигаретку взял, прикурил, затянулся, вкус распробовал, кивнул, и дает мне двушку. Я ему опять свой пятак. Мужик говорит: «Эх, деревня. Соль, спички, и двушку – не одалживают. Так дают. Без возврата» И пошел. А я про соль-то со спичками всегда знал. А про двушку откуда? Если я таксофон первый раз в Москве только и увидел? А мужик еще мне так через плечо: «Смотри, деньги не потеряй, деревня. Аккуратнее тут с такими деньгами-то надо. Это ж не рупь!»
Я не понял, в руку-то глядь, а в руке, на пачке сигарет, под большим пальцем, точно не рубль. Разворачиваю - пятьдесят рублей одной бумажкой. Ну ни фига-ж себе! Вот так чудеса!!!
Представляете? И тут происходит второе чудо. Звоню, куда надо. А мне говорят: извини, дорогой. Тут у нас такая фигня, форс мажор. Короче – никаких дел. Оба-на! И ехать уже никуда не надо. Представляете? А впереди еще целый день в Москве. Красотаааа!
Ну и поехал к друзьям на Арбат пять червонцев пропивать. А как? Дедка наказывал: найдешь деньги – пропей! Хотя тут ситуация двоякая. С одной стороны: вроде и не нашел. Это ведь мой рубль был. Уж как он в пятьдесят превратился – неважно. Чудо, оно на то и чудо, что недоступно простому пониманию. С другой стороны: не было ведь их у меня до этого – значит, не мои. Или отдай, или пропей.
Даааа… На пять червонцев в те годы можно было хорошо погулять. С другой стороны, нет таких денег, которые нельзя было бы в один день пропить с хорошими людьми на Арбате. Ныне, присно, и во веки веков. Аминь.
Ну и погуляли. Вечером меня без билета к знакомому проводнику загрузили как чурку, дали ему денег, водки, наказали разбудить, опохмелить и ссадить где положено. Ну и гостинцев с собой, конечно. Колбаса там, апельсины, Явы два блока, конфеты в коробках. Потому что ты мог быть последним разъебаем и пьяницей, и приехать домой без штанов. Но приехать из Москвы без гостинцев… Такого даже и представить нельзя было.
Ну вот и скажите, вот то, что мой рубль обернулся полтинником – не чудо? Чудо. Как есть самое настоящее. А вот если бы другая ситуация? Если бы, к примеру, мои пятьдесят рублей превратились каким-то образом в рубль? А? А вот это как раз и была бы самая что ни на есть мистика.
Это сейчас лотерей и лохотронов развелось как блох на жучке. А раньше сами знаете. Я помню, особой популярностью пользовалась лотерея «Спринт». Ну и понятно, единственная, наверное, лотерея с серьезными выигрышами, где результат получался мгновенно. Не надо было ждать тиража, бегать на почту и сверять по таблице шестизначные числа. И билеты этой лотереи были самые дорогие. Полтинник. Против тридцати пяти копеек обычной. Призы разыгрывались серьезные. На вершине призовой пирамиды находилось несколько автомобилей «Волга». Что тоже выгодно отличало эту лотерею от других. Там обычно дело ограничивалось «Жигулями» и «Москвичами». Ну, я думаю, не эти эмпирические призы привлекали случайных игроков и завсегдатаев. А возможность испытать судьбу и моментальный результат. Выигрыши от рубля до десяти были делом обычным. Киоск по продаже билетов лотереи «Спринт» располагался в сквере в центре города и был вроде как единственным на весь город. Никаких торговых и других заведений рядом не было, и поэтому случайный человек забредал редко. Возле киоска обычно отирались завсегдатаи или люди, специально пришедшие попытать счастья. Ну вот, идем мы как-то с сестрой по центру, и попался нам на глаза этот киоск. А давай сыграем? А давай! Подходим. Возле киоска как обычно отирается человек пять, но к окошку с заветным барабаном не стоит никто. Завсегдатаи ведь как - купят сразу с десяток билетов и стоят, смакуют, разворачивают. Пока мы подходили, пока не спеша доставали деньги, вдруг откуда ни возьмись - пацан лет пяти. Судя по росту. Потому что до прилавка киоска он едва смог дотянуться вытянутой рукой. Тетенька, говорит, дайте билетик. А та и не видит, кто с ней разговаривает. Высунула голову в окошко, рассмотрела. Нет, говорит, не могу я тебе билет продать, мал ты ишо. А вроде и в самом деле были какие-то возрастные ограничения. Ну, мужики, которые тут терлись, за пацана стали заступаться. Ладно, говорят, Зин, че ты, продай мальцу билет. Зина уперлась: не могу. Если б он с кем из взрослых был. А так еще надо выяснить, откуда у него этот полтинник. А и правда, пол-рубля для пятилетнего пацана были состоянием. Я еще, помню, подумал: ты смотри, не проел на мороженое, не заныкал в копилку, а вот так решил попробовать счастья. Пацан не уходит, канючит. Мужики тоже Зину стыдят. Особенно один. Лет пятидесяти. Чувствуется, постоялец тут. Зина и говорит, если я ему продам, - меня с работы попрут. А ты, если такой сердобольный, возьми и купи сам. Мужик говорит - да нет проблем. И все радуются такому легкому выходу. Зина полтинник с прилавка смахнула, барабан крутнула, говорит пацану - доставай. Опять проблема. Не дотянуться ему до барабана. Мужик говорит, давай я тебя подсажу. А он: да нет, дяденька, достаньте сами. Наверное решил - раз взрослый, то и вытянет по взрослому. Вытянул мужик из кучи билет, показал продавщице и отдал пацану. А все уже заинтересовались, говорят, ну, типа, пацан, давай, сейчас червонец выиграешь. Знаешь, сколько мороженого сможешь купить? А пацан говорит, - Мне мамка сказала, я «Волгу» выиграю. Серьезно так. Мужики ржут. А у пацана опять загвоздка. Ну не везет ему. Никак билет вскрыть силенок не хватает. Он опять к тому мужику. Дяденька, открой. Мужик край надорвал, опять билет пацану отдал. Пацан билет развернул, внимательно изучил, и опять мужика за штанину теребит. Дяденька, говорит, посмотри, чего там, а то я читать не умею. Мы с сестрой стоим, наблюдаем. Интересно всегда за чужой игрой наблюдать. Да и спешить особо некуда. А мужика это опекунство уже достало. Он говорит: чего там читать? Там надпись только одна может быть: «Билет без выигрыша». Все остальное цифры. Цифры-то ты уже знаешь ведь? Пацан кивает. Мужик говорит, - Ну вот! Берет билет и разворачивает. Потом говорит с обалдевшим лицом «Ну ни хуя себе! » и отдает билет не пацану, а в окошко киоскеру. Та в билет тупо посмотрела, повертела его, потом закрывает окошко, вешает табличку «Перерыв 10 минут», и когда она сзади через дверь вышла, на горизонте уже нарисовался мент. Взяли они пацана за ручки, спросили, где живет, и повели. А мы, наблюдавшие все это, обступили мужика. Слышь, типа, чего там? И мужик вдруг осипшим голосом говорит: «Волга! » После обычных «Да ладно пиздеть! », «Да ты гонишь! » все быстро поняли, что мужик не пиздит и не гонит. И еще поняли, что вот сейчас мимо них, проторчавших возле этого киоска хрен знает сколько времени и радовавшихся трехрублевому выигрышу, прошла настоящая удача. Настроение у всех упало моментально. Кто-то со злости сказал мужику типа, эх, ты, мудило, не мог пацана наебать, сказал бы - нет выигрыша и билетик заныкал. Кто-то говорит: ты же своей рукой билет вытащил, тебе доля положена. Да пошли вы на хуй! - ответил мужик и пошел потихоньку. Ну и все стали расходиться, как пришибленные. Вот. А потом в газете местной писали про этот выигрыш. Думали, наверное, типа рекламы сделать. Хрен там. Совершенно обратная реакция получилась. Я потом несколько раз мимо проезжал - нет никого. Так и зачах, по моему, этот киоск.
Девушка останавливает машину. - До Медведково! - Скоко денег? - спрашивает бомбила. Девица томно и жеманно. - Я бы предпочла бы расплатиться натурой... Водила долго и внимательно смотрит на нее и говорит: - За сто рублей? До Медведково? Не! Не поеду!
Дед Олег живёт в глухой тверской деревеньке на берегу озера. Познакомились мы когда-то давно, случайно, и теперь я нет-нет да и заеду к нему. Не столько на рыбалку, сколько посидеть, поговорить за жизнь с приятным, интересным, и своеобразным человеком. Дед Олег житель сугубо городской, всю жизнь проработал, как и его жена, школьным учителем, но выйдя на пенсию купил этот домик и поселился тут основательно. Жена наезжает к нему от силы раз или два в год как татаро-монгольское иго собрать дань в виде огурцов, помидоров, капусты и прочей ботвы. Большего она себе позволить не может из-за неприязненного отношения к образу жизни, который ведёт дед Олег. Выражается это вот в чем. Вот ровно какой идеальный порядок у деда Олега в огороде, ровно такой же абсолютный срач у него в доме. Ровно с каким энтузиазмом и любовью он ухаживает за каждым своим пестиком и тычинкой, вот ровно с таким же энтузиазмом он забил на быт и порядок в хате. Такого разительного контраста между огородом и домом в пределах одного участка, у одного хозяина, мне наблюдать не доводилось. А я повидал. Он ежедневно меняет солому и опилки у кроликов и может месяц есть одной и той же ложкой, просто протирая её для порядку полой рубашки. Он может целый день до зеркального блеска пропалывать грядки и ходить по дому в грязных сапогах. Короче, в доме у него такой соддом и гомморра, что по-первости туда страшно ступить. При этом на участке настолько идеальный порядок и уход, что по-первости там боязно лишний шаг сделать. Вот такой он, дед Олег. Живёт на пенсию, выпивает в меру. Излишки сельхоз продукции, коих при таком подходе у него в избытке, сдает оптом на рынок. Разводит кроликов, и их тоже сдает. Короче, не бедствует. Питается кое-как, в основном кашами и рыбой из озера. И при таком аскетичном образе жизни бюджет его наверняка должен бы иметь существенный профицит. Впрочем, я об этом никогда не задумывался, пока однажды у нас не зашел следующий разговор. Было это в пору расцвета МММ, Тибетов, и прочих Властелин. Мы сидели, ужинали, пили чай, и вдруг он спросил:
- Слышь, москвич. А что, у вас там ничего не слышно, когда эта эмэмэм начнёт деньги-то за акции выплачивать?
Я удивился. МММ к тому времени приказала долго жить, обезумевшие вкладчики штурмовали офисы, а сам Мавроди то ли находился в розыске, то ли уже сидел. Я как-то не следил за этой отраслью народного хозяйства, потому что лишних денег на фантики у меня почему-то никогда не было. Я удивился, пожал плечами, и спросил в ответ:
- А тебе-то чего?
- Ну как "чево"? Я ведь прикупил их акций-то.
Дед нагнулся и достал откуда-то из-под половицы солидную пачку красивой разноцветной бумаги. Ну что тут скажешь?
- Дед, ты где денег столько взял? Где ты вообще эти акции купил?
- Ну как? Поехал в город кроликов сдавать, и вложил. А что? Куда? На поминки у меня отложено. А под подушкой держать тоже, знаешь... Или цыгане прознают, или государство наше... Тоже, блять!... Хуже цыган. У нас ведь старыми деньгами почти на машину на книжке лежало, и чево? Где оне? Вот то-то и оно! А куда ещё? Вот и купил акции эти, дивиденты хорошие обещали.
- Тьфу на тебя, дед! Ну ты же умный человек, грамотный! Ведь ясно, что чистой воды наебалово! - в сердцах говорю я, и добавляю. - Лучше бы зубы себе вставил!
Дед обиженно сопит и на этом наш разговор о мировых финансовых системах сходит на нет. А зубы у деда и правда плохие. Поэтому и питается одной кашей. А из-за рыбы мы всегда ругаемся. Я хочу жареной, а он всё время варит её чуть не до муки. - Давай пожарим лучше! - А жевать мне её кто, жареную-то, будет? Ты что ли? - Ну и хер с тобой! Ешь свою отварную. А я себе пожарю. - Да щас! Ты значит будешь сидеть как прынц жареную кушать, а я значит этим говном давись да на тебя смотри??? Не уж! Если есть говно, так уж всем колхозом!
Вот такой вот дед Олег.
А через год приезжаю, сидим, выпиваем, про то про сё, а потом он спрашивает:
- Слышь, москвич. А что у вас там, в Москве, ничего не слышно, когда этот Тибет начнёт деньги-то по вкладам выплачивать?
У меня аж кусок щуки в горле застрял.
- Ты чо, дед?!? Ты с дуба что ли рухнул? Ты опять вложил деньги в эту хуйню?
- Ну а что? Они вроде надёжные сказали. Не то что этот эмэмэм! У них солидно всё!
- Да ну тя в жопу, дед! - тут уж я и правда разозлился. - Ну как так? Один раз тебя наебали, а ты опять. Откуда деньги у тебя?!
- Ну... Кроликов чуть-чуть продал... Картошки чуть-чуть... Да и от пенсии у меня остаётся. Куда тратить-то мне? - виновато оправдывался дед Олег. Потом спросил - Ну вот ты умный! Ну посоветуй, что делать? Куда девать, чтоб не пропало?
- В золото, дед! Понимаешь? Если уж совсем лишнее - то в золото. Это тебе не бумага резаная. Тут тебя никто не обманет, эта валюта никогда не подешевеет.
- Ой, в золото! Скажешь тоже! И чо мне с этим золотом делать?
- А чо всегда делали? Берёшь горшок, кладёшь туда, и закапываешь в полнолуние в огороде. Потом поливаешь, и ждёшь когда вырастет денежное дерево, с царскими червонцами. Всё, дед. Закрыли тему. Расстраиваешь ты меня.
Больше дед Олег к этой теме не возвращался. Потом мне долго не удавалось к нему попасть. Приехал года через два только. Дед в своей обычной манере встретил так, будто я только полчаса назад вышел за дверь. Он копошился в полумраке кухни у плиты, в доме вкусно и необычно пахло.
- О! Молодец, вовремя! У тебя с собой, или в магазин сбегаешь?
- С собой конечно.
- Опять молодец! Ну, проходи, садись, сейчас ужинать будем.
- Чем это пахнет у тебя?
- Кроликом! Кроликом пахнет. Кролика жареного будем есть, с картошкой тушеной.
- Ты дед чем кролика-то есть собираешься? Или думаешь я тебе жевать стану?
- А не наааадо мне жевать! Ишь! Я ещё сам тебе пожую!
Дед наконец положил поварёшку, вытер привычно руки полой рубашки, вышел на свет, и по звериному осклабился.
- Во, понял?!
Я аж зажмурился. Там, где у деда раньше торчали редкие гнилые корни, теперь ослепительно сияли ровные, без единого промежутка золотые зубы.
- Во так, понял? Ни единой копеечки больше этим дармоедам! Всё при мне! Всё своё ношу с собой.
- Не боишься?
- Ну, боязно конечно... Но я не дурак ведь! Я всё застраховал. Всё-всё. И дом, и участок, и зубы заодно.
- Где застраховал-то?
- Нуууу! Надёжно застраховал, не бойсь! Эта, как её... Ну, ты знаешь! Известная фирма, надёооожная! Как же её? А! "Ну вот мы и в Хопре!" Во как! Точно! Хопёр-Инвест. Ну ты ладно, ты давай не стой, доставай, чем там у тебя есть старика порадовать, под кролика-то. Да рассказывай, чо там нового у вас, в Москве...
Гулял вечером по району, наткнулся на любопытное. Свежий снег возле дорожки вытоптан, как будто там джигу танцевали, а неподалёку валяются очки. Красивые очки в металлической оправе, с одним выбитым стеклом, и вдавленные на переносице. Вспомнил давнишнюю историю. Жили в рабочей общаге, публика там та ещё, ну и райончик соответствующий. А Саня как раз собирался на собеседование. Работа ему предстояла престижная, ответственная, и опасная. Он шел на вакансию грузчика в винный отдел гастронома. Вакансия образовалась, когда предыдущему грузчику благодарные клиенты сломали руку и челюсть. Времена были лютые, безалкогольные, и попасть на такую должность было всё равно что устроиться в отряд космонавтов без конкурса. Поэтому к созданию делового образа будущего грузчика мы подошли со всей ответственностью. Нарядили Саню по первому сроку. Лучший костюм, галстук, и как последний штрих нацепили ему на нос очки в золочёной оправе без диоптрий. На наших глазах Саня из обычного уличного гопника превращался в интеллигентного мажора. Не узнать. Вернулся он под вечер, без очков, с солидным бланшем под левым глазом, и ссадиной на переносице. Сперва мы решили, что это ему на собеседовании устроили такой тест на стрессоустойчивость. Но всё оказалось проще. Саня шел с собеседования, в прекрасном расположении духа, до общаги оставалось рукой подать, когда навстречу показались пацаны с четвёртого. Поравнявшись, Саня уже открыл было рот, чтобы поприветствовать честную компанию, когда ему прилетело. Точно в левый глаз. Есть такое красивое слово "отоварить". Вот его и отоварили. Без слов, просто потому что. Конечно потом, когда он подал голос из сугроба, его признали, достали, отряхнули, и принесли свои глубокие извинения. Но извинения не рубль, к синяку не приложишь. Поэтому выслушав Санин рассказ, мы вздохнули и стали собираться. На четвёртый. Потому что оставлять такое без ответа было не по понятиям. Однако не успели мы вдеть ноги в тапки, как дверь открылась, и на пороге нарисовались те самые пацаны с четвёртого. Они торжественно несли перед собой литр водки. Они тоже знали за понятия. Потом, когда акт примирения был уже основательно смочен, кто-то из них сказал. - Не, пацаны, мы свой косяк конечно признаём. Но согласитесь, это ведь надо совсем без башки быть, в таком виде человека одного вечером на район отпускать. P.S. На работу Саню взяли. И нам каждый вечер пришлось встречать его со смены. Опасная профессия потому что.
Звонит на днях товарищ, имя которого я называть не буду, всё равно оно вам ничего хорошего про этого товарища не скажет. Звонит значит и говорит. - Слышь, - говорит, - тут на одном сайте замутили конкурс историй в жанре «хоррор». Ты не хочешь поучаствовать? - Нет. – говорю. - А почему? - Ну, во-первых потому что у меня на этом сайте даже аккаунта нету. Во-вторых, у меня ко всяким конкурсам апатия. Пишешь, стараешься, а приз в итоге достаётся какому нибудь гондону. Потому что кругом коррупция, предвзятость, и рукожопие. Ну, и самое главное, какой хоррор? Я же позитивный баечник. - Ну, как знаешь. А я поучаствую. - Да тебе-то конечно, сам бог велел! Уж кому про хоррор не знать, как тебе? Кто хоть раз с тобой пассажиром проехал, тот на фильмы ужасов ходит чисто поржать. - Вот всё бы тебе подъёбывать и издеваться над человеческими слабостями. - Да я не издеваюсь, я серьёзно! У тебя кстати отличный сюжет был, помнишь, про куклу? - Не, про куклу не буду писать. Это никакой не хоррор, а просто произвол судебной системы. - Ну как хочешь, тогда я сам напишу. - Даже не вздумай!
Короче смотрите, история такая. Когда-то давно этот товарищ владел магазином игрушек. Хороший был магазин, кстати. И вот как-то раз одна семья купила у него в магазине куклу. Обычная такая кукла, в коротком платьишке, нажимаешь ей на животик, она хлопает глазами и говорит – «Поиграй со мной! Ну поиграй со мной!». На морально-этическом аспекте продажи таких игрушек я отвлекаться не буду, хотя и непонятно, куда смотрят борцы за нравственность. Короче, купили они куклу, а через пару месяцев выкатили товарищу предъяву. Что кукла, купленная в его магазине, самовозгорелась, и едва не устроила пожар. Который только по чистой случайности был вовремя предотвращён, и не привёл к более трагическим последствиям. В ответ на это товарищ резонно заявил, что куклы сами по себе не загораются, тем более спустя два месяца со дня продажи, да ещё при отсутствии чека, подтверждающего сам факт такой покупки. - Ах так?! – сказали потерпевшие. – Тогда увидимся в суде! И ушли в суд. С иском о моральной и материальной компенсации. Где предъявили в качестве доказательства обгоревшую куклу. Кукла реально выглядела крайне жутко. Обгоревшие волосы, покрытое копотью платьишко, и лицо, которое температура превратила из милой детской мордашки в какого-то монстра с ужасным оскалом и впадинами вместо глаз.
Меж тем товарищ мой по поводу суда совершенно не парился, потому что логика и здравый смысл были полностью на его стороне. Ведь как утверждали потерпевшие, причиной возгорания явилась китайская электроника, спрятанная внутри игрушки. Но по факту электроника продолжала исправно функционировать. Единственное, если раньше кукла оживала, когда ей нажимали на животик, то теперь она стала это делать, когда ей заблагорассудится. Но факт остаётся фактом, если бы причина возгорания была в электронной начинке, она бы первой и сгорела.
Суд принял иск к производству, и назначил заседание. А кукле провели экспертизу, и сдали её по описи на склад вещдоков. И вскоре два сотрудника полиции, по очереди охранявшие этот склад, один за другим отъехали в психушку. Психиатр утверждал, что причиной их душевного расстройства является некое жуткое существо, обитающее на складе вещдоков, выкрикивающее по ночам благим матом «Поиграй со мной! Ну поиграй со мной!».
Ну а потом состоялся суд, исход которого был очевиден. Но когда прокурор в качестве единственного доказательства передал судье обгоревшую куклу, и та в руках судьи внезапно истошно заорала «Поиграй со мной! Ну поиграй со мной!!!», судья так перепугалась, что стукнула молотком по столу и заорала в ответ: - Да вы тут что, с ума меня решили свести что ли?! И вынесла решение возместить потерпевшим стоимость покупки, и ещё там выплатить какую-то копеечную компенсацию, а товар, то есть куклу, соответственно вернуть продавцу. Выйдя из суда раздосадованный ответчик сунул эту злополучную куклу, воняющую горелым китайским пластиком, в багажник, намереваясь выкинуть в ближайшую помойку. И забыл.
Вспомнил он о ней только спустя месяц, на украинской таможне, когда вёз семью к родственникам под Киев. Досмотр уже был практически закончен, товарищ облегчённо хлопнул крышкой багажника, когда оттуда внезапно раздался истошный детский вопль. «Поиграй со мной! Ну поиграй со мной!!!» Таможня вздрогнула и сделала стойку. Извлечённая на свет божий жуткого вида обгоревшая кукла ни в какие циркуляры не вписывалась. С одной стороны, вроде никакой опасности она не представляла, и ни под какие таможенные запреты не подпадала. С другой стороны, для чего человек тащит через кордон это жуткое существо? Короче, несмотря на все объяснения, досмотр имел большую вероятность затянуться. И тут товарищ сказал: - Господи, да пропади пропадом эта кукла вместе с моим склерозом! Товарищ офицер, давайте мы её сейчас в мусорку выкинем, и сделаем вид что её и не было! - То есть она вам не нужна? – спросил таможенник. - Да нет конечно! – воскликнул товарищ. - Хм! – сказал таможенник. – Тогда я пожалуй с вашего разрешения её себе оставлю. - Да не вопрос! – с готовностью согласился товарищ. – А для чего она вам? - А я её тёще подкину, может её наконец кондратий хватит. - сказал офицер и мечтательно ощерился.
Вот таким образом эта злополучная кукла в конце концов оказалась на территории сопредельного государства. И было это аккурат в конце лета две тысяча тринадцатого года. Уж не знаю, совпадение или нет, но только как раз после этого на Украине всё и началось.
Приехал к друзьям в Новогиреево. Стою у подъезда, набираю номер квартиры на домофоне. То ли они не слышат, то ли машинка глючит - не получается чего-то. Достаю мобильник, набираю номер. Вдруг откуда-то из под локтя выныривает этакая краля лет пяти-семи (никак не научусь определять возраст у современной молодежи) Вся из себя, на понтах, платьишко, банты каждый с голову, наушники, CD-плеер на шее, даже губы, по-моему, накрашены. Манерная - жуть! Обсмотрела меня оценивающе с ног до головы. Ключи на пальце крутит. «Вам открыть? » - спрашивает. «Ну, открывай…» - говорю. Ключик магнитный приставила, позволила мне дверь тяжеленную открыть, шмыгнула у меня под рукой в подъезд. Иду к лифту, - крутится у почтовых ящиков, замочком щелкает, под нос чего-то мурлычет. Вхожу в лифт, только собрался нажать кнопку нужного этажа, эта юла вж-ж-жик следом. «Вам какой этаж? » «Мне, - говорю, двенадцатый» «А мне - шестой» Кнопочки нажала, ручки за спиной сложила, плечиками крутит, пританцовывает. Поехали. Тут меня то ли черт дернул, то ли Сухомлинский покойный. Я говорю: «Тебе что, родители не говорили, что с посторонними в лифт садиться нельзя? Тем более с мужчинами? » Молчит. Вообще никак не реагирует. А меня чего-то заклинило. Я говорю назидательно: «Нельзя ездить с незнакомцами в лифте, нельзя на улице разговаривать с незнакомыми, нельзя кому попало открывать двери…». В этот момент лифт остановился, двери открылись, девица вышла, по-прежнему не обращая на меня внимания, и в тот момент, когда створки начали сходиться развернулась ко мне на каблуках, вытаращила глаза, показала язык, сказала: «Бе-е-е! » и добавила на весь подъезд: «Маньяк! »
В пятницу на родительском собрании обсужали ряд важных вопросов. Текущих, и некоторых уже слегка загустевших. Как то - новый год, мобильники, учебная программа, и, среди прочего, питание.
- Очень плохо дети едят! - говорит Галина Ивановна. - Из всех детей нормально едят восемь-десять. Остальные так... Заставлять мы не можем, только наблюдаем. Ну, просим. Что б хоть что-то ребёнку в желудок попало. Котлету поковыряет, две ложки супа, и то уже хорошо. Но вот Рома. Рома он просто никогда ничего не ест. Принципиально. Только компот выпьет, и всё. Как быть, я не знаю. Может ему из дому брать? Он дома хотя бы что нибудь ест? - Ест! - почему-то потупившись сказала Ромина мама. - Что?! - необдуманно спросила Галина Ивановна. - Хлеб! - покраснев, сказала мама глубоко в парту. Класс оживился, и облегченно выдохнул. Сразу стало понятно, что это не только ромина проблема. Солидный мужчина со второй парты развернулся и заинтересованно спросил. - Черный или белый? - Черный! - ещё сильнее покраснев, сказала ромина мама и обреченно добавила. - С солью! Солидный мужчина удовлетворенно кивнул и что-то отметил у себя в планшетнике. Повисла неловкая пауза. Галина Ивановна уже открыла было рот, что бы перейти к следующей теме, когда мужчина снова развернулся. - Эээ.. простите! Горбушку или мякиш?
Только что вернулся приятель из Турции. Летал по путевке maximum all inclusive, т.е. все включено, алкогольные и безалкогольные напитки без ограничения. Ох, опасная это штука для русского человека, - отсутствие ограничений. На вопрос девочек из офиса: "Ой, Андрюша, ну, как отдохнул? Как море, как погода? Что-то ты бледненький, не загорел совсем!" мрачный Андрюша мрачно ответил: "В баре не загорают!"
Ещё до армии дело было, работал на фабрике, жил в общаге. И вот как-то мне по большому фарту, и за какие-то совершенно смешные деньги, досталась собачья шапка. Роскошная, огромных размеров, светло-рыжая, они тогда были в моде. Человека в такой шапке было видно с другого конца города. Ну, если шапку не обмыть, она ведь долго не проносится. Естественно, сели обмывать. Общага дело такое, люди тянутся на огонёк, кто-то приходит, кто-то уходит, кто на халяву, кто со своим, все цокают языком, восхищаются шапкой. Потом про шапку забыли, пили уже просто так. Короче, начинали у себя в комнате, потом пошли к девчонкам на восьмой, потом к Серёге Григоряну, потом покинули пределы общаги, и в конце концов я очнулся среди ночи в каком-то зассаном кошками подъезде, сидя на ступеньках между вторым и третьим этажом. Естественно без шапки. Шапке кто-то приделал ноги. Или я её сам благополучно проебал. Проснувшись утром вспомнил про шапку и расстроился просто незнамо как. Товарищи конечно стали утешать. Мол шапка дело наживное, было бы на что надеть. А то ведь могло бы очень просто получиться и наоборот. Естественно, сели отмечать проёб шапки. Тут приходит Серёга. Присаживается, говорит: - Ну мы вчера и дали! Я вобще не помню как домой пришёл. Утром очнулся в прихожей, шапка ещё на мне какая-то... Тут мы все как подскочим. - Где?!!! Где блять шапка? А он такой. - Баба в мусорку выкинула. Говорит, - тащишь домой говно всякое, пошла мусор выносить, и выкинула. Хорошо он успел крикнуть "Я пошутил!" ещё до того, как потерять сознание. Потом мы его конечно с пола подняли, отряхнули, достали у него из-за пазухи мою шапку, а Олег сказал: - Бывают такие шутки, очень вредные для здоровья. P.S. А шапку эту я всё равно через пару месяцев Серёге отдал. Поменял на его лыжную, прям у военкомата, когда они меня провожали.
У меня подруга одна есть. Ну, не подруга, так, знакомая. Девка на выданье. Но никак не выдастся чего-то. Колупается все чего-то, выбирает. Довыбирается, чувствую...
А тут у нее хахель появился. Ну, как хахель? Поклонник такой. Приличный, кстати. Представился бизнесменом. В костюме всегда. Правда, мутноватого какого-то разлива. Зовут Эдиком. И, главное, видит, что взаимностью особой ему не отвечают. И все равно ходит. Ходит и ходит. Настойчивый. Люблю, говорит. Жениться хочу. Измором видно решил взять.
И всегда с огромным букетом. А то и не с одним. Всю ее с головы до ног цветами завалил. Квартира вся в цветах. Мусоропровод – в цветах. Помойка у подъезда постепенно стала неприлично вонять розами. Соседи, хошь не хошь, подсчитывають, какие же это бабки люськин хахель посредством люськи в помойку спускает. Получалось – немалые.
Ну вот. Ходил он, значит, ходил, а крепость все не падает и не падает. А даже наоборот. Укрепляет рубежи. Тогда он, хитрован упертый, переключился на маму. Через маму решил действовать. Потому что, конечно, на маму человек в костюме производит гораздо большее впечатление. Да в галстуке-то. Да с букетом. Да трезвый. Весь такой положительный. Ну, а что с акцентом слегка, так мы же интернационалисты неебаться.
Придет, значит, тук-тук, а вот и я с букетиком. На маму букет в три обхвата – хлоп! Мама, знамо: "Ах, Эдуард! Ну что ж вы так тратитесь? Это же огромные деньги! " Эдуард, знамо, смущаясь и краснея: "Право, не стоит, Софья Николаевна. Какие пустяки, ей богу. Вдруг Люсе все-таки будет приятно". И шасть на кухню чай с мамиными плюшками пить. За жизнь разговаривать. Друк семьи, значит, такой. И как бы к Люське он уже и не пристает особо. Типа, смирился. Так и идет все. Он в дом. Люська за дверь, от греха. А хахель с мамой на кухню чай пить. С плюшками.
Ну и превратил, змей, знамо дело, маму в этакого троянского коня. Стала мама потихоньку, а потом все настойчивей Люське мозги мыть. Смотри, мол, Люська! Доиграешься! Чего, мол тебе, Люська, не хватает?! Человек ходит и ходит. Букеты носит и носит. Уж скоко денех извел. Уж пол-квартиры поди извел на эти цветы. Уж оддалась бы ты ему... рукой и сердцем, глядишь, пол-квартиры бы уж накопили. Мыла, мыла, пока окончательно не достала и не состоялся меж ними такой диалог.
- Иди, мама, пожалуйста, в жопу! Вместе с этим своим Эдиком, нищебродом. - Да как тебе не стыдно?! Как не стыдно тебе?! Как язык твой поганой повернулся?! Ты гля, скоко он на тебя денех, дуру, потратил! - Каких денег, мама? Каких таких денег? Он что, хоть раз принес коробку конфет? Шампанского бутылку? Тортик? Хоть сраный вафельный тортик он тебе принес? Нет? Только плюшки твои жжжррррет рррегулярно! - Стыдись, доча! Человек без охапки роз за пять тышш порог дома не переступил ни разу! Нет, это ж надо такое сказать... - А ты считала? Может он тебе чеки показывал? А? А обратила ли ты внимание, мама, сколько эти розы стоЯт? - Да скок стоЯт... Да какая разница, скоко стоЯт, если он назавтре новую охапку ташшит? А то што вянут оне, дак это примета известная. Не любишь ты ево – вот и вянут цветы-то. - Любовь моя, мама, тут совершенно ни при чем. Эдик этот твой, мама, известный бизнесмен. В Бирюлеве на рынке цветочную палатку держит. И все, что завтра утром на помойку выкидывать, он нам сегодня вечером и тащит. Очень удобно: и за вывоз мусора платить не надо. - Ох тыы... И чево теперь?... Чево теперь делать... А человек вроде хороший... - Что значит "Чево делать? " Радоваться, мама. Радоваться, что человек хороший. И, главное, что он цветами торгует. А не консервами. И плюшки греть. - В смысле?... - В смысле – чайник ставь. Вон твой цветочный король с клумбой прется.
Рассказала знакомая. От ее лица. Поехала к друзьям в деревню в дальнее Подмосковье. Прокопалась как обычно, выехала поздно. Чувствую, на последний автобус опаздываю. А, не беда, поеду на электричке. Единственное, что плохо, - автобус идет до самой деревни, а от железнодорожной станции километра три-четыре топать полями и перелесками. Ну для городской девушки лишний раз прогуляться только на пользу. Это я так себя успокаивала. А на самом деле? Электричка пришла на станцию около полуночи. Да и не станция - так, полустаночек. Редкие поздние пассажиры рассосались по пристанционному поселку. А я рванула своей дорогой. И пожалела, что вообще поехала. Представляете, темень осенняя. Ни одного попутчика. Ночь. Холодно. Ветер завывает. Дальше носа ничего не видно. Тропиночку на ощупь находишь. А впереди, где-то в километре, на фоне темного осеннего неба мрачным ориентиром развалины старой церкви. Возле церкви - кладбище. Тропиночка как раз мимо церкви и через кладбище идет. И другого пути нет. Во вдряпалась! А куда деваться? Обратно же не повернешь. Иду. Ругаю себя на чем свет. И чем ближе к кладбищу, - тем жутче. Из темных уголков сознания поднимается всякая нечисть. Ничего с собой нельзя поделать. Успокаиваю себя. Я девушка современная. Во всяких вампиров, мертвецов ходячих и детские страшилки не верю. Ох, еще бы вампиры с мертвецами об этом знали. Что я их не боюсь. Приближаюсь к кладбищу. Нервы как струна. Ветер воет. И вдруг! Сзади шаги! Вкрадчивые такие. Встала как вкопанная. Прислушиваюсь. Тишина. Померещилось? Да запросто, в такой-то ситуации. Пошла дальше. Опять шаги! Пошла быстрее, практически побежала. И сзади - шлеп-шлеп-шлеп. Опять встала. Сзади шлеп-шлеп - и тишина. Мысли шевелятся вместе с волосами. Может такой же случайный бедолага? Тогда хорошо. Но почему ведет себя так странно? Не догоняет, не обгоняет, а идет точно сзади. И чем я ближе к кладбищу, тем он ближе ко мне. Стр-р-р-ранно? Еще как! Пошла дальше. Что делать? Кричать? - Кому? Бежать? - Куда? Слева овраг, справа кладбищенские ограды. Но и терпеть дальше этот тихий ужас нельзя. Страх, он всегда от неопределенности. Решилась. Прошла, а практически пробежала метров двадцать, а когда сзади раздались приближающиеся шаги резко развернулась и не останавливаясь шагнула навстречу. Будь что будет. Рукой в сумочке сжимаю какую-то фигню типа ножниц маникюрных. И практически натыкаюсь в темноте на НЕГО. Еще не поняв, ЧТО передо мной, я хорошо поставленным и громким голосом (на самом деле наверное дрожащим и истеричным) говорю «Ну!!! И что дальше?!!! » Запыхавшийся сдавленный сиплый голос отвечает: «Куда, - дальше? » Мужик крестьянского вида, на тот момент показавшийся мне огромным, сжимает в руке пивную бутылку, причем держит ее за горлышко, явно для удара. Маньяк? Грабитель? Мертвец оживший? «Зачем вы меня преследуете!? » - строго! спрашиваю я. И этот огромный мужик тем же хриплым сдавленным шепотом говорит: «Я не преследую! Я БОЮСЬ! » Развернулась я и пошла дальше. Прошли кладбище. Развалины церкви, где днем пьет сивуху и развлекается местная молодежь, а ночами шабашит нечисть, мы обходили если не в обнимку, то плечом к плечу - точно. Потом он осмелел и разговорился. Я, говорит, тебя еще в электричке заметил, видел один раз у Андрюхи (хозяин семьи, куда я ехала в гости). Если б не ты, я бы хрен пошел, заночевал бы на станции у знакомых. Один ночью через кладбище я бы ни за что не пошел. Жутко боюсь. - Ну и сказали бы! А то идете сзади, пугаете! - Дык, стыдно же! Здоровый мужик, а мертвяков боится. - Ну, на станции бы еще подошли. Так и так, сказали бы, видел тебя у Андрея, тебе в Леонтьево, мне то же, пошли вместе, веселее и т. д. - Дык, постеснялся! Вот такой застенчивый и пугливый мужик обитает на рассейских просторах. Шли мы остаток пути, смеялись над своими страхами. А напоследок он помялся и попросил: «Ты только, это, Андрюхе не говори ничего. А то, блин, мужики смеяться будут». Боже, каким райским уголком показалась мне теплая, светлая, уютная деревенская кухня. Состояние мое было видимо далеко от идеального, потому что хозяин еще до того как поздороваться заставил меня выпить огромную стопку водки, а когда я отдышалась, сказал: «Ну? Рассказывай! »
Армейская история из жизни «Дикой дивизии». В продолжение от 10 января. Не знаю как где, а у нас на узле связи острую зубную боль лечили следующим садистским, но безотказным способом. Поначалу, когда боль еще можно терпеть, бедный боец, знакомый с нижеописанным методом только из уст товарищей и слабо в него верящий, всячески старается избежать экзекуции. Но зубная боль есть зубная боль и вариантов спасения от нее не так уж много ночью в тайге. Когда она достигает степени «хоть вешайся», солдат с покорностью овцы идет в распростертые объятия сочувственно-зверски улыбающихся товарищей. Суть способа следующая (не запатентовать ли?). Берется полевой телефонный аппарат типа ТАИ-75 или любой другой подобный (в старых военных фильмах командир обычно крутит ручку такого телефона и просит огня), главное, чтобы у него была сбоку ручка, а внутри - присобаченный к этой ручке генератор переменного тока вольт этак на 75. Торчащие из недр чуда военной техники два конца распределяются следующим образом: один вкладывается в холодную, дрожащую и потную (пот - прекрасный проводник) руку болящего, а другой - к больному зубу. При этом важно, чтобы оголенный провод не касался никакой другой здоровой части лица подопытного - губы, щеки, и т. д. - а то искра пойдет не туда. Затем кто-то из сочувствующих быстро и резко крутит ручку. Результат не заставляет себя ждать - больной дико орет, корчится и матерится, но уже через минуту прислушивается к себе и начинает блаженно улыбаться. Блаженно улыбаются и все присутствующие - это не их сейчас шарашило. Анестезии хватает часа на 3-5. Эффективность данного метода я, дилетант и в медицине и в физике, для себя объясняю следующими принципами: 1. Вымещение более сильной болью. 2. Боль - это то же электричество, которое нервные окончания посылают в мозг по нервным проводам. И вот если по этим проводам неслабо долбануть, где-то что-то должно перегореть - или в мозгу, или в проводах, или в самом зубу. А вот еще один нестандартный способ применения телефонного аппарата ТАИ-75. Оголенные концы проводов аккуратно прикладываются к оголенным же участкам тела крепко спящего на боевом посту воина. Эффект зависит от крепости сна, нервов и позы спящего, по силе не уступает лечению зубов, но в отличие от оного каждый раз приводит к разным последствиям. Бывало, что страдали уши, челюсти, головы и телефонные аппараты самих «будильников». Поэтому баловались такой побудкой нечасто и преимущественно деды в отношении молодняка. Один раз данный способ побудки применил прапорщик Гайдуков в отношении рядового Харламповича. Но по незнанию технологии и должностному отсутствию мозгов потерпел полное фиаско. Дело было так… Рядовой Харлампович, трусоватый, неумный, хитрый и здоровый (196 см, две пайки - кто знает) хохол был разжалован из телефонистов за распиздяйство и нес боевое дежурство дневальным по командному пункту. Т.е. топил на массу в уголке на табуретке. И спал бы себе на фуй никому не нужный, если б не храпел. А храпели эти 196 см так, что радисты через четыре стены от него переставали слышать в наушниках эфир. В РВСН могут простить любое раздолбайство, кроме подрыва боеготовности. Поэтому КДС майор Шум (все фамилии подлинные, читайте, отцы-командиры) вызвал прапорщика Гайдукова, про которого сам же пел свою любимую частушку: Я иду на тот конец - Гайдуков ебет овец. Я иду с того конца - Гайдука ебет овца. и сказал следующее: «Или он заглохнет, или …. ». Обещал Шум всегда много, щедро и очень понятно. Гайдуков, про тупость и беспросветную наивность которого ходили легенды даже в родной части, предпринял сначала дистанционные, а потом и мануальные попытки разбудить спящего, которые привели только к тому, что на вдохе Харлампович издавал все тот же храп, а на выдохе - жуткий мат. И тогда в голову прапорщика как в пустой ангар вошла мысль о ТАИ-75, поотражалась от стенок и там, внутре, осталась. Он взял аппарат, зеленого (в буквальном и переносном смысле) бойца в помощники и двинул претворять вышеописанную процедуру. Далее. Приложили - крутанули - ноль. Приложили - крутанули - Харлампович отмахнулся во сне как от комара. Приложили - крутят, крутят - хуй. Все было проделано правильно за исключением того, что провода прикладывались к руке очень близко один от другого, сводя воздействие на нет (именно это, если не ошибаюсь, называется шаговым напряжением). В это время спящий открывает один глаз и орет Гайдукову: «Охуел, щегол!?!», потом понимает, что перед ним целый прапор, вскакивает, вытягивается, докладывает: «За время моего деж….! ». Какое в зизду дежурство? Но прапор, застигнутый за нехорошим занятием, вместо капитального разъеба тоже начинает мяться и бормотать. В процессе взаимного бормотания выясняется что, «…телефон сломался? » «…да вот чего-то вызов не идет, а ты ж у нас телефонист» «…ща починим, трщ прпрщ, нема базару» и т.д. Затем Харлампович повертел аппарат в руках, послюнявил концы проводов, сказал: «Ага!», «Умгу!!», «Ну вот!!! » и предложил Гайдукову для проверки подержать концы проводов. Тот с удовольствием, любопытством («…чего ж нэ робыло-то?.. ») и качественно зажал концы. Далее надеюсь понятно? Харлампович крутил ручку аппарата азартно и со всей дури орал: «Работает?! » «Или нет?! » «А??!! » до тех пор, пока кто-то не догадался ногой выбить у него телефон. Гайдукова откачивали. Врач сказал: «Хорошо что трезвый. Был бы поддамши (обычное состояние многих прапорщиков) - пиздец. » Зеленого солдата мы у Харламповича отбили. Он-то здесь при чем, правильно?
Есть у меня батюшка знакомый, священник, отец Сергий, мы приятельствуем.
И вот как-то помню жена давай ни с того ни с сего домогаться, попроси батюшку своего, пусть он нам квартиру освятит. Ага. Видно подруги её подговорили, что ли. Ну, тётки с нашего же дома. Из той, знаете, категории дамы, которые как-то резко партбилет на библию сменили и из полушалка не вылазят.
Ну ладно. Токмо волей, как говорится, пославшей мя жены. Батюшка говорит: "Да не вопрос. Когда удобней? У меня вот четверг не занят". Ну, в четверг так в четверг. Я-то правда работаю, но моё-то присутствие как бы не особо и нужно ведь, была бы квартира на месте. Да и не любитель я процедур-то.
Вечером в четверг еду с работы домой, купил карпа живого по дороге, три штуки. Люблю карпа. А тут прямо с машины продают. Домой пришел, думаю, брошу-ка я карпа-то в ванну пока. Смотрю, и вода как раз в ванной набрана. Ну, мало ли, собиралась что-то делать, да не успела, убежала. Я карпов туда - бултых, и они так оживились сразу, плавают туда-сюда, один правда пока боком всё. А ведь были дохлые совсем. Ну надо же! - думаю.
Сижу, ужинаю. Приходит жена. Шасть в ванну, оттуда крик "Что ж ты наделал, нехристь!" Ё-моё, а что я наделал-то? Вода-то в ванной оказалась - святая! Ну, то есть освященная. Её подруги, когда узнали про квартиру, подговорили и воды заодно освятить. Им из церкви-то, вишь, тяжело носить, ага. А тут оказия. А в чём святить, чтоб на всех хватило? А давай прямо в ванне запузырим. А батюшке какая разница, в чём святить? И освятил.
Ай-яй-яй, какая неприятность. То-то карпики быстро так ожили! Знать бы, думаю, самому надо было сперва окунуться. Был бы глядишь сейчас молодец молодцом, из святой-то водицы. Но молчу. Потому что подруги уже порог бидонами обивают, воды требуют. Короче, не повезло им. Карпам зато повезло. Хотя нет, карпам тоже не повезло, потому что их потом всё равно зажарили и съели. Я съел. Сам. Один. "Всё съел один сам!"(с)
Потому что жена есть наотрез отказалась. И чистить. И жарить! И даже требовала, чтобы я этих карпов выпустил, потому что убивать их теперь грех. Ага. Ерундой всякой заниматься в семейной ванне не грех, а рыбу жарить грех. Всё какие-то суеверия глупые. Тётки эти, которые без воды остались, разговаривать даже со мной, нехристем, перестали. А я чего? Съел я тех карпов за милую душу. Нормально. Карпы как карпы. Ничего святого.
Вчера созваниваюсь с клиентом, прошу о встрече. Он - Занят ну просто пипец как! Времени нету ну совсем! Могу выделить токо десять минут! Я - Да мне и пять хватит. Он - Отличчно! Встречаемся через пятнадцать минут у памятника ленину на станции, у меня там как раз дела! Ноги в руки, дую на станцию. Стою, жду. Самому интересно. Первый раз мне клиент встречу у памятника назначает. Хотя, с другой стороны, ну кто я такой, чтобы меня в офисе кофием отпаивать? Так даже проще. Ну, появляется такой молодой, но весьма солидный господин. Отлично и со вкусом одет. Но молодой. Весь на понтах. Пальцы гнёт со страшной силой. "А вы знаете нашы требования? О! У нас очень высокие требования! Я сам, лично всё проверяю! Мы работаем с администрацией Марса, у нас представительство на Альфа-центавра, а последнего подрядчика, который не справился со сроками, мы сгноили на урановых рудниках на Фобосе!" И всё в таком духе. Закошмарил короче по полной. Я уж стою, думаю, - может действительно, ну его нахуй? Не люблю я блять эту молодую поросль офисного планктона с дипломами МВА, утомлённую собственной значимостью. Одни понты, а как доходит до дела и оплаты, так непременно проблемы начинаются, и баранье блеянье.
А этот меж тем продолжает грузить. Уже в тему того, что расценки и смету они будут утверждать четыре раза, и не дай бог там хоть одна лишняя копейка после запятой. А договор будет проверять специальное юридическое агентство имени плевако, которое у них на подряде. Говорит он, пальцы топырит, а сам всё время нервно поглядывает то на часы, то куда-то через плечо. Ну, занятой человек, что вы хотите. Бизнесмен. И я уже чувствую вину, что отнимаю по своим пустякам его драгоценное время. Хотя мы в принципе всё главное-то обсудили уже. Но он продолжает грузить и нагнетать. А мне что? Это ведь у него пятнадцать минут, мне-то спешить некуда.
А меж тем прошло уже двадцать. И вот в тот момент, когда от его пафоса и деловитости даже ленин на памятнике начал потеть под пальтом, на заднем плане за его спиной появляется. Старушка не старушка, нищенка не нищенка, но такая невзрачно одетая женщина преклонных лет, с крючковатым носом и таким знаете типичным брезгливым к окружающей действительности выражением лица. И с кошелкой в руке. Ну, тут место не особо проходное, но народ всё-таки иногда ходит туда-сюда. Вот и эта старушка. Но в отличие от прочих она не проходит мимо, а останавливается у бизнесмена за спиной, и начинает не то что бы с интересом, но с какой-то пролетарской злостью вслушиваться в его слова. Слушает, и прям сверлит так его в затылок, как из маузера, с такой даже классовой ненавистью, как мне показалось. И вот нас уже получается четверо. Ленин, бизнесмен, я, и старушка. И я смотрю то на бизнесмена, то на ленина, то на старушку. Переживая, что злая старушка сейчас в своей классовой неприязни плюнет бизнесмену на спину, или сделает ещё что-то неподобающее, и сорвёт мне сделку. И в это время бизнесмен, проследив мой бегающий взгляд, оборачивается и видит старушку.
А старушка, увидев что на неё наконец обратили внимание, делает следующее. Она делает шаг вперёд, дёргает бизнесмена за лацкан дорогого пиджака, и кричит ему в лицо, снизу вверх.
- Я тебя сколько, паразит, должна ждать?! Ты мне сколько сказал? Пять минут? Я тут уже час из-за тебя по на солнцепёке!!! У меня удар будет!
Я думал сейчас она его кошелкой бить начнёт. Но старушка, выкрикнув всё это в лицо предпринимателю, закладывает руки с кошелкой за спину, и мазнув напоследок уничижающим взглядом, начинает удаляться.
- Ой, мама, мама!...
Бизнесмен краснеет, как-то весь скукоживается, и начинает суетливо метаться между мной и старушкой. "Вы знаете... Вы извините, это моя мама... Я её с электрички... встретить... Мама! Я же предлагал тебе подождать в машине!"
Короче, мы судорожно распрощались, и он так слегка приседая и припрыгивая побежал догонять маму. И весь пафос облетел с него не как осенняя листва даже, а просто сошел горной лавиной.
Зато договор сегодня подписал без звука, и даже не читая. Только носом напоследок обиженно шмыгнул.
Фирма, в которой я одно время трудился, занимала двухэтажное административное здание, где тем не менее присутствовал лифт, выходивший на втором этаже к директорскому кабинету. Причем лифт не абы какой, а импортный, фирменный, навороченный, с зеркалами, сенсорными кнопочками непонятного и понятного назначения и т. д. Пользовались лифтом все, кому было в лом преодолеть два лестничных пролета. Однажды среди дня вслед за мной в лифт вошел наш генеральный, он же хозяин конторы, мужичок невысокого роста, но очень крепкий, поперек себя шире, здоровяк такой. После обычных раскланиваний он нажимает кнопку второго этажа, но лифт не движется и дверь не закрывается. «Хм» - сказал шеф и слегка попинал створки лифта ногой. «Хрен! » - сказал лифт и никуда не поехал. «Так! » - сказал шеф и наклонившись почитал различные надписи на сильно иностранном языке, после чего с умным видом потыкал во все подряд кнопки. Лифт отреагировал миганием каких-то лампочек, но не поехал. А по выражению лица генерального я понял, что начальнику АХО сегодня здорово понадобятся все его запасы мыла. «Еп! » - сказал шеф и сделал неожиданное. Ногой хорошо поставленным футбольным ударом со всей дури саданул по створке так, что закачалась кабина, а немаленький кулак впечатал в панель управления без желания попасть по какой-то определенной кнопке. «Бз-з-зынь! » сказал лифт и неожиданно пришел в движение. Шеф надел на себя свое обычное выражение лица и удовлетворенно произнес: «Вот так мы ОДНОЙ СИЛОЙ МЫСЛИ победили эту блядскую технику! »
На Сретенке в полуподвале есть уютный кабачок, где мы любим посидеть с коллегами. По поводу или просто после работы. По вечерам там живая музыка в виде девочки на синтезаторе и мужичка с гитарой. Мужичок солирует. Репертуар среднекабацкий. А у нас есть коллега, назовем его Петрович, который профессионально играет на гитаре и неплохо поет. А еще у нас есть Леха. Не видит нихера. Носит очки. В очках видит еще хуже. Ну вот. Отмечается чей-то день рожденья. Сидит компания, человек двадцать. И народ продолжает подтягиваться. Кто-то пошел, забашлял мужичку с гитарой, и тот объявляет: «А сейчас для дорогого именинника звучит его любимая песня в исполнении его друга Петровича! » Мужичок оставляет гитару, девочку за синтезатором и сваливает в подсобку пропивать гонорар. Петрович садится к микрофону, берет гитару, перебрасывается с девочкой за фоно парой фраз на тему тональности, и поет. Компания за столом подпевает и аплодирует. Кто-то танцует. Цветомузыка. Обычный кабацкий маскарад. Посредине песни в кабачок входит Леха с еще одним кексом. Петрович между тактами делает им ручкой «Привет! » Те подходят к столу, что-то говорят, после чего компания взрывается хохотом, глядя на Петровича. Вроде как над ним хохочут. Тот заканчивает петь, ставит гитару, идет к столу и пряча обиду спрашивает: «Я что-то пропустил? » Леха оправдывается: «Петрович, бля буду!.. » Петровичу рассказывают. Леха подошел к столу со словами: «Э! Вы видели?! Этот лабух с гитарой - один в один - Петрович! Поет, конечно, ни в пизду против Петровича» И, оглядев сидящих за столом: «А где, кстати, Петрович? »
Для этого у нас есть коробка со счётными палочками.
(Лучшие счётные палочки - это деревянные палочки для мороженого. Чтобы их заполучить, нужно улыбнуться тётке-мороженщице в любом ближайшем магазине. Тогда она тоже улыбнется в ответ, сунет руку под прилавок, и выдаст оттуда целую упаковку, завернутую, как конфета, в блестящую фольгу. Там штук тридцать. Считай, две улыбки - упаковка. Недорого. А палочки - самое то. Гладкие, ровные, чистые, приятные на ощупь, их можно раскрашивать и рисовать на них цифры. Потом, из них же можно ещё попутно складывать домики и прочие фигурки. Самое главное, с моей точки зрения, - их не жалко. В округе тёток с мороженым, падких до улыбок двух таких ничего себе мужчин и готовых расплатиться деревянным расходником, - как грязи. Ходи да улыбайся.)
Палочки удобно хранить в какой-нибудь таре. У нас они хранятся в такой жестяной красивой коробке из под папирос "Богатыри". Папиросы эти мне кто-то подарил, они выкурились постепенно, а коробочку выкидывать рука не поднялась, и она сиротливо валялась в дальнем ящике стола в офисе. Пока вот наконец не обрела своё новое внутреннее "я". Палочки.
Коробка папирос "Богатыри", кто не знает, иллюстрирована знаменитой картиной Васнецова "Три богатыря". До недавнего времени никаких вопросов эта картина у мальчика не вызывала. Ну, богатыри и богатыри. То есть когда-то я ему конечно рассказывал, что там за сюжет, кто такие, чего стоят, куда глядят, и т. д. Этим и довольствовались. И вдруг вчера сижу, слышу краем глаза, как он показывает бабушке на картинку и говорит "Ой, бабушка, это что?" Что-то его там неожиданно заинтересовало, какая-то деталь.
Бабушка подслеповато глянула на картинку, и говорит "Это, сынок, вещий камень". "Камень?" - переспрашивает внук. "Камень" - говорит бабушка. И начинает рассказывать про камень. Про камень, про три дороги, про надпись "направо пойдёшь - коня потеряешь", про судьбу, про предсказания, про змею ещё там чего-то, которая под камнем живёт, и т. д. Я сижу, слушаю вполуха, и тихонечко фигею от бабушкиного полёта фантазии. Потому что помню, что ведь вроде на картине Васнецова "Три богатыря" никакого камня-то и нет. Камень - это же совсем из другой оперы. А бабуля при этом шпарит как по писаному, пацан рот открыл и только головой водит, как ему интересно, что вот, оказывается, как много он еще про эту картинку не знал. А я слушаю и только думаю "Ну надо же!" И даже сам уже засомневался, вдруг я забыл чего? Вдруг там действительно как-то этот камень присутствует?
Но не вмешиваюсь. А открываю тихонько яндекс и прошу показать мне эту картинку в хорошем разрешении, чтоб найти на ней этот самый камень, о котором уже полчаса бабушка так увлеченно парит внука. Чтобы либо убедиться в собственной бескультурности, либо выяснить, что же они там за этот камень приняли. И действительно! С трудом, но нахожу на заднем плане, справа от Алёши Поповича, этот самый чуть заметный глыб! А сам про себя всё на хитрую бабушку удивляюсь. Как она притворяется, что ничего не видит, и просит даже в цыганскую иголку ей нитку вдеть, а тут, на такой маленькой картинке, рассмотрела без очков такую незначительную деталь, и умудрилась наплести про неё с три гороба разных небылиц! Ай да бабушка, ай да сукин сын!
Ладно. Бабушка меж тем вроде иссякла. А пацан, он когда если чего новое узнаёт, ему этим надо тут же с кем-то поделиться. И он обычно мчится ко мне с криком "Папа! Папа! А ты знаешь, что!..." И дальше идёт рассказ про то, что я ещё не знаю, но должен. И вот когда бабушка поставила в повествовании о камне твёрдую точку, пацан ломанулся, держа перед собой коробку "Папа! Папа! А ты знаешь, что!...", и захлёбываясь и сбиваясь, с ходу начинают пересказывать своими словами всё, что я только что слышал от бабушки. Иллюстрируя рассказ демонстрацией картинки.
Я смотрю на коробку, и вижу у ног лошади Добрыни Никитича огромную, непропорционально большую, неестественно белую, но очень правильную глыбу. Хороший такой, действительно, внушительный вещий камень размером в пол-лошади. Но которого там, по всем законам живописи и здравого смысла, быть не должно.
Беру коробку и царапаю глыбу ногтем. Глыба под ногтем начинает крошиться, ломаться и отваливаться кусками от лакированной поверхности коробки.
Парень удивленно смотрит. Потом у него в глазах появляется какая-то мысль, в голове раздаётся лёгкий скрип, он молча хватает коробку, и мчится обратно с криком "Бабушка! Бабушка! Это не камень! Это я вчера йогуртом случайно капнул!"
Давненько это было. В те времена, когда народ получил свободу выбора, где им сажать картошку, и москвичи рванули скупать по дешевке брошенные дома в деревнях Тверской, Рязанской, Калужской и других ближних областях. Купили и мы домик в Тверской губернии. На машину денег не осталось, поэтому добираться приходилось ЖД транспортом. В основном электричками. Ох, что творилось на вокзалах! Не знаю, как сейчас, давно не был. Ну вот, суббота. Ленинградский вокзал. Народу в ожидании электрички 11.40 на Тверь как комаров на болоте. Огородники, рыбаки, байдарочники, студенты, бомжи, мама не горюй! Мне до Твери, там пересадка и дальше. Затарился я капитально. Велосипед, рюкзак и собака. Не болонка. Дог. Стою я и грустно размышляю, как буду со всем этим хозяйством пробиваться в вагон. А ведь еще и посидеть хочется. Ехать-то три с лишним часа только до Твери. Смотрю, рядом молодая симпатичная мамаша с двумя детьми лет примерно пяти и семи, с чемоданами. Явно не москвичка. Потому что глаза у нее заклинило в распахнутом положении навсегда от впечатлений. Детки трескают мороженое, а мамаша, чувствую, терзается той же мыслью, что и я. Как сесть с этим табором? Ну, я и подкатил к ней с предложением объединить усилия. Я, говорю, возьму рюкзак и мальчика вашего, сяду, место займу, а потом мы с вами уже затащим все остальное. Сказано - сделано. Сели мы удачно. Занял я крайнее «купе». Народу битком, но желающих нас потеснить особо нет ввиду лежащей в проходе догини Даши без намордника. Коммуникабельные дети за «погладить собаку» быстренько выложили, что едут они в Калашниково (часа полтора от Твери в сторону Питера) к бабушке. Едут из Тюмени, где их доблестный папка продолжает повышать благосостояние семьи добычей нефти и подтянется позже. Ну и зашибись! Мне еще дальше этого Алкашникова, значит, в Твери будем действовать по отработанной схеме. Уже хорошо. Девочка, младшенькая, по странному совпадению тоже Даша, захотела писать. Мама ей - потерпи. А чего терпеть? Лучше не будет. Идите, говорю, на перрон, и не стесняйтесь. Здесь сейчас как на передовой. Сходили они удачно, возвращаются. Минуты три до отправления осталось. Слышу - рев. Даша споткнулась и уронила сандалик между перроном и вагоном. Мама говорит - наплевать. А Даша сопли по щекам размазывает: новенькие сандалики, только купили! Ну, ее можно понять. Выскочила маманя посмотреть, нельзя ли как-нибудь сандалик достать, тут-то двери и закрылись. Я в окошко вижу проплывающее мимо изумленное лицо. До-о-олго помнить буду. Про стоп-кран я даже не думал. Какой смысл? Пока доберешься до него, пока народу объяснишь, - руки оторвут. Едем. Прокачиваю в мозге варианты. Сойти где-нибудь? А смысл? Сойти и вернуться? И чего? Сдать детей и багаж ментам? Вариант. Но сколько из меня менты душу будут вынимать? И через сколько мама с детьми встретятся? Еще бы знать, что в голове у этой курицы. Так, про эту ворону без вещей, денег и документов, которая осталась на перроне в Москве, вообще не думать! Сама пусть выпутывается! Доехать до Твери и оставить детей там? Хорошая мысль. Но где Тверь, там и Калашниково. Я знаю пункт их назначения. И она знает, что я знаю. Если у нее в голове не совсем труха - определится. Решено! Едем до Калашниково! Так! Теперь дети. Даша орет. Это нормально. Надо бы их как-то различить, а то откликаются обе. Значит, собака останется Дашей, а эта будет Дарьей. Очень хорошо! Публика окружающая косится и шушукается. Насрать на публику! А вот парнишка, Коля, мне не нравится. Очень спокойный какой-то. Не ревет, не требует повернуть поезд. Не суетится. Смотрит мне в глаза и говорит: "Дядя! Вы ведь нас не бросите?" О, Боже! Чуть слезу из меня не вышиб. Много хорошего я про этого пацана про себя потом сказал. Такой сибирский мужичок. Семь лет. Успокоил сестру. Без сюсюканья. Сказал: хватит реветь, та и притихла. Да, серьезно в этой семье поставлен вопрос непререкаемости мужского авторитета. Накормил всех нас, четверых, булочками, напоил минералкой. Достал из кармана сумки билеты, документы, деньги, отложенные видимо на дорогу от основной суммы, отдал это все мне и уж окончательно расслабился. Один раз за всю дорогу я чуть было не смалодушничал. Идет по вагону милицейский патруль. И смотрю, бабка ряда через три от нас тормозит их и начинает чего-то втирать. На нас косятся. Ну и ладно, думаю. Значит, судьба. А Коля это дело просек и говорит: я в милицию не хочу. Так. Ваши документы! Вот наши документы. Куда следуем? В Калашниково. Это ваши дети? Мент, ты же видишь, что это не мои дети. Я их сопровождаю. А вот нам гражданка сказала, что у них мать отстала от электрички. Да нет, мать их (иху мать!) нас провожала. (Хорошо, что я не стал дергаться и орать, когда электричка тронулась). Сама осталась в Москве. Будет позже. Ты чего хочешь-то, мент? С вами пройти? Хорошо. Тогда вот бери велосипед, рюкзак, два чемодана, собаку, девочку (не дай Бог разбудишь) и пошли. А сам про себя вспоминаю, есть у нас в УК уже статья о кинднеппинге или нет еще? И тут Коля говорит: "Дядя Андрей, я писать хочу!" Это произвело на ментов впечатление. Почесали они тыквы и свалили. Повел я мальца в тамбур. Чего ж, говорю, ты дяденек милиционеров не любишь? А от них, говорит, пахнет всегда плохо - водкой и носками. Так. Тверь. Конечная. Чемодан раз, мамина сумка, Даша, чемодан два, Дарья, велосипед, рюкзак, Коля замыкающим. Е-мое! Дарья в одном сандалике. Нехорошо по чужим вещам лазить, а что делать? Коля, ищем обувку. Нашли. Люди добрыи-и-и-и! Сами мы не местныи-и-и-и! Помогитя, кто чем моге-е-ет! А именно - перебраться на другой перрон, где электричка на Бологое. Ну, людьми добрыми наше отечество не оскудеет. Лишь бы чемоданы не спиздили. Но я не представляю, кто тут может бегать быстрее Даши. С чемоданом. Помогли нам три солдата - срочника. Мы отблагодарились сигаретами и пивом. Все довольны. Ура! Едем дальше!!! Калашниково. Хорошо, что мы озаботились сесть в первый вагон. Так! Коля, вперед! Тормози локомотив, чтоб нам сгрузиться успеть. Ну, до чего толковый пацан! Дарья, мамина сумка, велосипед, рюкзак, чемодан раз, чемодан два, Даша последней, у нее, если отстанет, телефон и адрес на медальоне выбит, а в обиду она себя не даст. Все!!! Коля! Отпускай паровоз! Сели на травке. Чувствую, устали все. Я и сам бы прилег и задремал. Часов шесть уже в дороге. А сколько они еще от своей Тюмени ехали? Так! Не ныть! Я капитан этого непотопляемого судна. Коля - боцман. Дарья будет штурманом. Даша - лоцманом. Понюхает Дарьину ножку и приведет нас прямо к бабушке. Всем молчать! Капитан думать будет. А чего думать? Два варианта. Сидеть и ждать маму-ворону. Раз. И попробовать найти бабку. Два. А как? Двинуться со всем скарбом и спрашивать у каждого, не живут ли внуки в Тюмени? Не такое уж и большое это Калашниково. Тыщ пять населения. За неделю управимся. Так! Экипаж, слушай мою команду! Боцман пойдет и найдет мне кусок мела, известки, или на худой конец кирпича. Штурман завязывает лоцману бантики на всех местах. Лоцман это терпит и бдительно охраняет такелаж. Капитан уходит в разведку. Через пятнадцать минут я знал, где живет бабушка. А так же с кем, какую держит скотину, что сегодня с утра топила баню, а Пашке ейному на прошлой неделе набили рожу. И правильно. Вечером, когда мы сидели в летней кухне и уплетали клубнику с молоком, прижимая к груди сандалик появилась мама-ворона. От нее за версту пахло валидолом, корвалолом и настойкой валерианы. Потом она сказала, что нисколечко не волновалась. Почему-то сразу решила, что я порядочный человек, детей никуда не сдам и довезу их до Калашниково. И заплакала один раз всего только. Когда, подъезжая к Калашниково, увидела огромную надпись во весь перрон кирпичом по асфальту: "МАМА!!! МЫ УШЛИ ИСКАТЬ БАБУШКУ!!!"
К вечеру внезапно нагрянули гости. Вернее, совсем уж в ночь. Дорогие, но нежданные. И – много! Но уже пьяные. Хорошо так пьяные! А у нас и встретить-то по-человечески нечем. Не то что не ждали, - даже не думали! Не, водка-то была, конечно. Где-то. Вот с закуской мог напряг выйти.
Но оказалось, что им уже совсем ничего не надо, а только спать. Побросали сумки и баулы у порога и тут же уснули. Кто где. Гостей много - места мало. Один выгнал собаку с подстилки и свернулся калачиком на нагретом. Собака походила-походила обиженно, да и легла сверху. А чего? И ему тепло, и собаке мягко.
Мы хотели было в супермаркет, но потом передумали до утра. Потому что водка же есть, а пока эти опохмеляются, приходят в себя, мы и сбегаем. Так всю ночь и ходили вокруг дорогих гостей (спать же всё равно негде), тихонько, на цыпочках, и радовались. Какие же все-таки молодцы! Сто лет обещали, но собрались наконец, и приехали! Ну и что, что пьяные? Подумаешь! Не позвонили? Да мало ли, может хотели, чтоб сюрприз! Всё равно - молодцы!
Утром, когда гости проснулись, первое, что они сделали - это сильно удивились, как и зачем они тут вообще оказались. Спрашивали нас. Но мы же не знаем! Тогда они махнули рукой и сказали, что тоже очень рады дорогим, но нежданным хозяевам. Второе, что они сделали, - открыли свои баулы, а там под завязку жратвы и выпивки. Тут же всё пометали на стол, стали выпивать, закусывать, галдеть, говорить наперебой и смеяться.
Но недолго. После третьей стали в спешке собираться. Из незлых переругиваний выяснилось, что через два часа им нужно быть совсем в другом месте - на свадьбе, на которую они, собственно, и ехали, и что один из них даже вроде жених. Поэтому не приехать как-то даже и неудобно. Перед нами вроде тоже неудобно, но не так сильно, потому что мы же свои люди, а там всё-таки невеста. Чья-то.
Похватали свои баулы, и - только мы их и видели. Из окошечка вслед помахали, уронили на подоконник негорькую слезу… Как же, чёрт возьми, здорово, что есть такие друзья. И что их много! И они могут свалиться вот так, майским снегом, среди ночи, и так же быстро, как этот снег, растаять. Как в восьмидесятых побывал, честное слово.
Через полчаса на холодильнике обнаружился забытый кем-то паспорт. Хорошо, если не жениха. А может, и нет. Может, хорошо, если жениха. Чёрт знает! Главное, что кто-то, когда-то за этим паспортом обязательно вернётся. Здорово бы опять так же: внезапно, ночью, огромной толпой, пьяные, весёлые... На машине времени.
Ночью, пока ездил на родник, в открытое окно кухни влетел и упал на стол огромных размеров жук. Хороший такой, жырный. Наваристый. Размером с четырехгиговую флешку как раз. И такой же формы. Жук лежал на спине и болтал лапами. При моём приближении замер. Ну чисто нападающий в чужой штрафной, выклянчивающий у судьи одиннадцатиметровый. Левая передняя лапа у него была ампутирована наполовину, других особых примет, как то татуировки, пирсинг или борода, у жука не наблюдалось. Я тут же нахлобучил его чашкой. С целью предъявить утром хрюнделю. Таких огромных жуков в нашей местности мы ещё не наблюдали. Под чашку подложил спичку, чтоб он не сразу околел, а слегка помучился.
Утром я посадил их на кухне друг напротив друга, накрыв жука прозрачным стаканом, и сказал примерно следующее. - Знакомтесь, это Жук. Специальный Жук. Их разводят и выдают в отделе социальной защиты отчаявшихся отцов от малолетних вампиров, которые не хотят есть простую человеческую еду по утрам, а особенно по вечерам. Теперь этот жук будет следить за твоим приёмом пищи. Если ты будешь плохо есть, жуку это не понравится. Тогда пеняй на себя.
Жук и завтркаемый зачарованно смотрели друг на друга, и только ложка летала туда-сюда. Было почекрыжено всё подчистую, даже то, что отказывалось съедаться под страхом телесных наказаний и моральных издевательств. Вставая из-за стола поднадзорный испуганно оглядывался, пытаясь определить, доволен ли жук.
Окрылённый неожиданным успехом я сдуру тут же сообщил аудитории, что кое-кто сейчас поедет в садик, а я поеду в органы соцзащиты, где мне выдадут ещё двух жуков. Одного для контроля за уборкой игрушек, и другого - для тех кто визжит нечеловеческим голосом когда ему моют голову шампунем.
Потом я поцеловал жука в макушку, причесал ему усы, и опять нахлобучил чашкой, не забыв подложить под край спичку. По дороге в садик сытый хрюндель был задумчив, озабочен, и предпринимал отчаянные попытки развести меня на разговоры про из жизни больших жуков. Я сказал, что некомпетентен отвечать на подобные вопросы, информация закрытая и конфеденциальная. Потом сжалился и шепотом сообщил, что вообще-то я жука и сам здорово побаиваюсь. Подопытный совсем скис и скукожился.
На обратном пути я уже мысленно потирал руки, пел дифирамбы своему педагогическому таланту, и соображал, как обеспечить животному достойный ареал обитания. И в этот самый момент судьба нахлобучила меня своей большой жопой, точно как я даве жука чашкой. Жука под чашкой не оказалось! Вот же засада, а? Главное - пропала и спичка! Куда мог деться жук из-под тяжелой чашки? Ума не приложу. Но все эти загадки природы и физики процессов меркнут перед одной только мыслью - а чо же я буду делать вечером-то???
Товарищи дорогие! Если вы где нибудь в пределах нашего глобуса встретите четырёхгиговога тёмно-коричневого жука без особых примет с ампутированной наполовину левой передней лапой - ЭТО НАШ ЖУК! Впрочем, нас бы устроил и любой другой, более менее похожий. Но обязательно до вечера. Потому что иначе кирдык ведь.
Придя однажды на работу я увидел, что Таня, операционистка нашего отдела, плачет. Она не рыдала, она просто сидела, уставившись в монитор, а по щекам её в два ручья катились слёзы. Она всхлипывала, промакивала слёзы салфеткой, и шмыгала носом.
- Ой, да ничего не случилось! - махнула рукой Таня. - Историю просто прочитала, жалобную.
- Что за история? - просто так полюбопытствовал я.
- Да вот прочитай, сам плакать будешь! - сказала она, и уступила мне место за монитором.
Я сел, двинул страницу до конца вверх, и прочитал: "Давненько это было. В те времена, когда народ получил свободу выбора..." Это была моя старая история, написанная пару лет назад, про двух детей и их маму, отставшую от поезда (http://www.anekdot.ru/id/44146). История эта гуляла-гуляла по интернету, и наконец добралась до Тани. Я немножко посидел, делая вид что читаю, потом вздохнул и встал.
- Понравилось? - спросила Таня.
- Нну... - осторожно пожал я плечами. - Хорошая история. А чего реветь-то? Там же вроде хорошо всё закончилось.
- Ой, ничего вы мужики не понимаете! - сказала Таня. - Я как представила себя на месте этой мамы, у меня аж сердце в пятки ушло! А он такой молодец!
- Кто молодец?
- Ну мужчина этот, который детей не бросил! Настоящие мужчины, такая редкость в наше время! Да за таким, если хочешь знать, любая на край света пойдёт!
- Что ж тут такого? - сказал я слегка обиженно. - Мне кажется, на его месте каждый поступил бы так же.
- Дааа?! - сказала Таня, и злобный сарказм недвусмысленно послышался в её словах. - Дождёшься от вас! Вас с Лёвой пачку бумаги не допросишься принести!
И добавила, всё больше распаляясь:
- Да вам не то что детей, я бы вам чемоданы свои посторожить оставить побоялась!!!
* * *
Часа через два, когда рабочий день был в самом разгаре, Танечка заправила в принтер последнюю пачку бумаги, выкинула упаковку в корзину, и сказала елейным голосом:
- Мальчики, а сходите кто нибудь на склад за бумагой, а? Ну пожааааалуйста!
Я оторвал глаза от отчета, и неожиданно для себя сказал:
- Сама иди за своей бумагой, поняла?! У нищих слуг нет!
Даже Лёва удивлённо вздрогнул, столько неприкрытой мстительной злобности было в моих словах. Однако Таня, как ни странно, совсем не удивилась.
- Вот!!! - сказала она удовлетворённо. - Вот! А я что говорила?!
И презрительно качнув в нашу сторону сдобной попкой, шмыгнула за дверь.
"Дурак. - подумал я. - Вот дурак! Надо было писать, что детей я вышвырнул из электрички на ближайшей станции, а чемоданчики спиздил. А потом ещё бабушку ограбил. История бы конечно получилась не такая позитивная, зато без претензий. Следующий раз так и сделаю!"
