Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Виктор
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Разговор ведущего с дозвонившимся слущателем в эфире КАНАДСКОГО радиоканала. Ведущий, бодро: - Сейчас в Португалии проходит чемпионат Европы по футболу. Как вы думаете, кто станет чемпионом? Слушатель, без запинки: - Бразилия! Ведущий, неудоуменно: - Хочу напомнить, что это чемпионат ЕВРОПЫ... Так все-же кто станет там чемпионом? Слушатель, задумчиво: - Ну, тогда Аргентина....
Навеяно историей от 05.02.2005 про стоматолога с кровью.
Когда мне было 22 года попал я в срочном порядке на операционный стол в челюстно-лицевую хирургию для вскрытия флегмоны. (Для тех кто не в курсе поясняю, это когда молодые идиоты типа меня не вовремя лечат зубы, им вскрывают морду снаружи, вставляют во свежевскрытую рану приспособление типа сложенного зонтика, раскрывают его и вытаскивают вместе с гноем. Удовольсвие под местным наркозом оставляет неизгладимые впечатления на долгую память). Может мое маленькое отступление кому то поможет вовремя.
Операцию мне производил душевный дядька, заведующий отделением. Низкий ему поклон, действительно все сделал хорошо. Время было обеденное, весь медперсонал куда то бесследно растворился, поэтому он был в одном лице и хирургом и ассистентом. Когда он перерезал по необходимости одну из вен, оказалось, что у него только один кохер. Один из концов вены был им немедленно пережат, а второй был пережат пальцем хирурга. Пока хирург соображал, что ему делать дальше, я с его слов узнал много интересного о родителях той операционной сестры, которая готовила набор инструментов и кстати о ней самой. Закончив свой монолог он сказал: „потерпи сынок“, отпустил вену и побежал в стерилизационную. Отсутствовал он совсем недолго. Однако кровушки вытекло из меня тоже совсем не мало. Я четко ощутил, что вся спина от крови стала липкая. Когда операция была практически закончена и врач начал меня бинтовать, в операционную заглянул какой то студент. - Будущий хирург? - спрсил врач. - Хирург, - гордо ответил студент. - Тогда заканчивай бинтовать и в палату! А я на минутку. Срочно позвонить надо. В нормальном случае после операции, да еще с такой потерей крови, в палату отвозят на каталке. Однако видя, что я в сознании, мой новоявленный „хЕрург“ (от слова „хер“) радостно сообщил: „Можете идти!“ и помог мне встать. Дойдя до двери и открыв ее я почувствовал, что земля начинает уходить из под ног и я куда то медленно проваливаюсь. Последнее, что я успел заметить это были люди находившиеся в предбаннике. Они почему то бросились от меня в разные стороны, как от чумы. Далее со со слов колег по несчастью из моей палаты. В отделении существовала старая традиция. Народ, ожидающий плановой операции обычно толпится перед операционной. А как же!!! Ведь завтра же я!!! Мандраж!!! А теперь себе представте картину. Из операционной выскакивает озабоченный зав. отделением и убегает. Через минуту-другую медленно открывается дверь, бледный как смерть появляюсь я. „Ребята!... Помогите!... “, прошептал я хватаясь за косяк двери и медленно сползая на пол, поворачиваясь при этом окровавленной спиной к и без того мандражирующей публике. Далее картина маслом „Александр Матросов своей грудью закрывает амбразуру немецкого дзота с неперестающим строчить пулеметом“. Кто то из народа четко произнес: "З А Р Е З А Л И! ! ! . . . "
Председателем пионерского отряда имени товарища Сталина мог быть только Ваня Клименко. Во-первых, он был очень правильный мальчик - отличник, Ворошиловский стрелок, член кружка авиамоделизма. Кроме того Ваня имел звонкий голос, которым красиво докладывал на линейке с особым ударением на имя вождя. И самое главное - Ваня был сыном директора танко-ремонтного завода, при котором, собственно, и был пионерлагерь «Чайка». Поэтому каждый вечер на все окрестности лагеря разносился звонкий голосок: «Товарищ председатель дружины! Первый отряд имени товарища... СТАЛИНА... на вечернюю линейку построен! » Но однажды с Иваном случилась неприятность. Все шло как всегда. Вечерняя линейка. Горны и барабаны. Красное знамя дружины. Доклады с отданием пионерского салюта. И вот, когда Иван дошел до самой патетической части своего доклада - имени лучшего друга физкультурников - неожиданно для всех, в том числе и для самого себя, Ваня громко и внятно пукнул. Проишествие прошло в основном незамеченым, хотя по нахмуренному лицу директора пионерлагеря Василия Степановича было видно, что он неподобающий звук услышал. В общем, все воспитанно сделали вид, что ничего не заметили. И надо же было такому случиться, что через несколько дней история повторилась точь-в-точь! И снова пукание было связано с именем вождя! И что самое старшное - теперь все дети это слышали и даже - о, ужас - смеялись! Надо было что-то срочно предпринимать. И вечером того-же дня Василиий Степанович собрал в своем кабинете руководство лагеря. - Товарищи! Все вы знаете, по какому поводу я вас собрал... - строго начал директор. - Да гнать его надо из председателей отряда! С позором, в три шеи! - с коммунистическим запалом перебил начальника старший воспитатель Виктор Тимофеевич, по прозвищу «Мыло». «Или подставить меня хочет, или полный тупица» - подумал директор, покосившись на Мыло, и продолжил: - Товарищи... Трогать Ваню нельзя никоим образом - директор многозначительно показал пальцем вверх - Но делать что-то с ним надо. Поэтому я слушаю ваши предложения. - Тогда хотя бы выговор.. - тихо сказал сникший воспитатель. «Тупица непроходимый» - сделал вывод Степаныч. - Может я с ним поделаю какие-нибудь упражнения для укрепления мышц паха? - сказал красавчик физрук Гена. - Да затычку ему в жопу надо засунуть! -буркнул из угла завхоз Егорыч. - Или вон Ольга Владимировна ему лекарства какие-то от этого даст! - продолжил свою мысль Гена. При слове «даст» Ольга Владимировна, молодая врачиха, посмотрела на Гену, покраснела и тихо сказала: - Нету лекарств ОТ этого, есть ДЛЯ этого... «Что ж ты, милая, краснеешь, и так все знают, что вы с Генкой каждую ночь в дальней беседке трахаетесь... » - подумал директор. - Пурген, что ли? - подал голос завхоз. В это время за столом встала и хорошо поставленным голосом заговорила старшая пионервожатая Зина: - Предлагаю провести с пионером Клименко воспитательную беседу на тему «Культура поведения советского пионера в общественном месте»! Василий Степанович глубоко вздохнул и безнадежно сказал: - Хорошо, Зина, вот ты этим и займешься... - С задницей воспитательную работу можно только ремнем проводить! - опять прокомментировал из угла Егорыч. - Егорыч! Что ты все из своего угла всех подначиваешь! -не выдержал директор - У тебя-то самого какие будут предложения?! Егорыч, как будто только и ждал этого момента, сорвался со своего стула, бросил на стол какую-то бумажку и, опершись о стол двумя руками, горячо заговорил: - Да хули там, извините за выражение, думать! Ведь все предельно ясно! Он когда у нас пердел - в понедельник и четверг? Да?! Значит следующий перд будет в субботу! - Почему?.. -удивленно спросил директор. - Да потому, что в эти дни у нас на ужин гороховая каша! - победно воскликнул Егорыч, указал на свою бумажонку с надписью «Меню» и продолжил - Теперь пусть Владимировна ему какой-нибудь диагноз поставит, диету назначит и в эти дни кормить его манной кашей. Все! Вот такие мои предложения. - Ну ты, Егорыч, умище народный! - радостно сказал директор. И подумал: «А ведь спас!». «Сука! » - подумал старший воспитатель. «Лишь бы муж не узнал! » - подумала Ольга Владимировна. «А кладовщицу завтра трахну прямо на складе! » - подумал физрук. Старшая пионервожатая уже составляла план воспитательной беседы.
Когда все стали расходиться, директор попросил Егорыча задержаться. Оставшись с ним вдвоем и заперев дверь, Степаны открыл свой сейф, достал оттуда почти полную бутылку спирта, тарелку с застывшими столовскими котлетами, полбуханки хлеба и два стакана. Потом пододвинул бутылку к завхозу и сказал: - Наливай, Егорыч. Заработал...
Сам видел. Надпись над унитазом на американском научном пароходе: "Все, что Вы бросаете в унитаз, должно быть предварительно съедено." А еще говорят, нет у них чувства юмора...
В начале восьмидесятых идет сдача экзамена на военной кафедре. Все чин-чином, за час до этого в стол к экзаменатору поставлена дюжина бутылок его любимого крепленого вина. Начинается экзамен. Вдруг экзаменатор открывает тумбочку, и долго, подозрительно долго смотрит на подарок. Все в недоумении, мол, может не угодили? Так нет, верные люди на кафедре сказали, что этот вояка не меньше трех литров "Зеравшана" в день выпивает... Экзаменатор наконец отрывается от обзора, и произносит роковые слова: "Вы что же, подкупить МЕНЯ вздумали??? Так Я не продаюсь!" И в конце концов, он поставил ровно двенадцать двоек, по числу бутылок. Группа (взвод)в шоке, шлет командира выяснить, что это было, и как это можно поправить.. Тот возвращается через пол-часа, очень грустный. "Ребята, это .... конец! Наш полкаш позавчера закодировался!"
Парень с девушкой занимаются любовью в машине в некотором удалении от города. Страсти накаляются, когда девушка вдруг заявляет: - Ты знаешь, я, наверное, должна была раньше тебе об этом сказать... На самом деле я проститутка, и мой тариф - 25 долларов. Парень, ни слова не говоря, достает 25 баксов и протягивает партнерше. После этого они продолжают свое дело, в итоге доведя его до победного конца. Проходит некоторе время, а парень все сидит за рулем, уставившись в окно и не говоря ни слова. Девушка начинает беспокоиться: - А почему мы никуда не едем??? - Ты знаешь, я, наверное, должен был раньше тебе об этом сказать... На самом деле я таксист, и проезд обратно до города будет стоить 50 долларов.
Надпись, нацарапанная на спинке трамвайного сидения: "Все мущины - обманщики и притворщики!" Чуть ниже добавленно: "Вы, Розочка, тоже не ангел!"
Объявление в местной газете: "Одесской киностудии для съемок художественного фильма требуются люди с идиотским выражением лица"
Разговор во время посадки пассажиров в переполненный трамвай. Женский голос, громко на весь трамвай: - Соня, ты вошла?! Соня! Мужской голос: - Она еще как вошла! Она мне уже трижды на ногу наступила!
Объявление на дверях закрытой аптеки: "АПТЕКА ВРЕМЕННО ЗАКРЫТА. P.S. Фима, заходи!"
Из жизни оператора пейджинговой компании: Звонок.Клиент спрашивает: - Алло! Вы конфиденциальность сообщений соблюдаете? - Конечно! - Тогда передайте сообщение абоненту номер (такой-то): "Женя, забери труп из машины"
Случилось это на сочинении, когда я заканчивал 8 класс. Мой лучший друг Саня решил подшутить над препом. Короче, заготовил он себе шпаргалку и сунул в пенал. Началось сочинение, все пишут, ручками скрипят, а Саня периодически и ОЧЕНЬ ДЕМОНСТРАТИВНО заглядывает в пенал, списывает типа. Наконец, учительша засекла это безобразие и с грозным видом решительным шагом двинулась в нашу сторону. С воинственно-победоносным выражением на лице она изымает пенал, достает шпаргалку, разворачивает ее... и видит следующее: "ЖИ-ШИ пиши через букву И"
Такого оттенка красного, каким было лицо нашей училки в тот момент, я больше не видел.
В начале восьмидесятых годов, когда я служил в Афганистане, в соседней эскадрилье случился позорный случай - прапорщик продал цинковую коробку с патронами к АКМ афганцам. То, что теперь в Чечне дело привычное, тогда в Афгане было в диковинку, что объясняется скорее не военно-патриотическим воспитанием или другим менталитетом советских прапоров, а языковыми трудностями общения с местным населением и лучшей работой особистов. Они, кстати, нашего героя и поймали. И начал раскручиваться тяжелый маховик советско-военного справедливого возмездия. Для начала прапора решено было заклеймить позором на суде офицерской чести. И в один прекрасный день собрал замполит полка всех офицеров и прапорщиков в клубе, который представлял собой огромную палатку с задранными от жары краями, и первым стал костерить на чем свет стоит попавшегося продавца. Затем, с гораздо меньшим энтузиазмом и по бумажке, выступили назначенные товарищи и друзья бедного прапора. В заключение и наш герой получил возможность выступить с последним словом в свою защиту. Все как в настоящем суде. Командир полка, также присутствовавший на суде, все это время мрачно молчал, думая о пятне, которе ляжет на полк из-за этого случая, и о академии, которая может из-за этого пятна накрыться медной крышкой. Не по теме, но заметьте - все это происходило задолго до Моники Левински и Билла Клинтона... Красный от жары и волнения прапор поднялся и стал, как мог, защищать себя. При этом он не вспоминал о своем тяжелом детстве, о маме-старушке, двух детях и трех племянниках, не бил себя в грудь, утверждая, что «бес попутал» и «больше не повторится», и даже не пытался цитировать «Письмо к американским рабочим» или «Малую Землю». Речь его была коротка и изящна. Почти как у Милошевича в Гаагском суде. - Так ведь, это... Товарищ подполковник... - сказал он, почему-то обращаясь к командиру полка - Я ведь им патроны... вареные продал. Лицо командира просветлело. Появился свет в конце тоннеля. Дальнейшее разбирательство показало, что прапорщик в день перед сделкой что-то действительно очень долго варил в своей комнате, в большой кастрюле на электроплитке. Нашлись и свидетели, одному из которых он замутил что-то про холодец, а другого послал на хер. Привели в качестве эксперта заспанного после наряда начхима. Тот долго въезжал - о чем собственно речь. Но, поняв суть вопроса и поправив очки, объяснил: - Э-э.. Действительно, при длительном кипячении патронов, то незначительное количество воды, которое находится в воздухе, обязательно присутствующем в патроне для прохождения реакции возгорания, переходит из газообразного состояния в жидкое, что приводит к потере необходимых кондиций пороха в патроне, необходимых для его воспламенения, по причине чего... - Короче, стрелять не будет?! - не выдержав, перебил командир, и получив утвердительный ответ подумал: "Умный, гад, наверное академию закончил..." Еще гудел взбудораженный зрительный зал, еще возмущался замполит, напоминая о постановлении пленума ЦК КПСС от 16.01.81, а в голове командира уже созрел приговор суда. Приговор был суров, но справедлив:
За опасные и не согласованные с командованием полка самостоятельные диверсионные действия объявить прапорщику Г...ву о неполном служебном соответствии с досрочным прерыванием командировки в ОКСВА.
"Прапора отправлю в Союз, замполиту, чтоб не выпендривался, напомню о его официантке, а особисту рот закрою орденом Красной Звезды! И волки сыты, и овцы целы. Так что - держись, академия, прорвемся!" - думал удовлетворенный командир, уходя из клуба. В это время из толпы офицеров и прапорщиков, тоже покидающих клуб, раздался громкий и насмешливый голос, обращенный к осужденному, но довольному прапору: - Слышь, Колян, а чтобы автомат не стрелял, его что - зажарить надо?! В горячем афганском воздухе раздался общий хохот. Смеялись все. Даже замполит...
Недавно узнал много нового про Украину и украинский язык. Хочется поделиться.
«У нас есть все основания считать, что Овидий писал стихи на древнем украинском языке» (З. Гнаткевич «От Геродота до Фотия». «Вечерний Киев»).
«Украинский язык – допотопный язык Ноя, самый древний язык в мире, от которого произошли кавказско-яфетически е, прахамитские и прасемитские группы языков» (Б. Чепурко «Украинцы», «Основа» №23, Киев).
«В основе санскрита лежит какой-то загадочный язык «сансар», занесенный на нашу планету с Венеры. Не об украинском ли языке идет речь? » (А. Братко-Кутынский «Феномен Украины», «Вечерний Киев»).
«Арии (ории) – древнейшее название украинцев. Первые пахари мира. Приручили коня, изобрели колесо и плуг» (С. Плачинда «Словарь древнеукраинской мифологии», Киев).
Во как!!! За всю историю человечества еще никто не отваживался присвоить себе честь изобретения колеса, плуга, приручения домашних животных! Но это еще не все. Цитирую удивительные строки из публикации кандидата исторических наук Ю. Джеджулы «Тысяча лет украинской диаспоры»:
«… Люди являются плодоносной ветвью украинского национального древа».
Эта история произошла совсем недавно. Есть у меня друг с замечательной фамилией - Ржевский Владислав Николаевич. Кстати, живет в Питере на Ржевке (!). Естественно, для меня и всех друзей он - Поручик. Звоню я ему как-то по делу днем домой с работы. А надо сказать, что его жена Света - человек очень компанейский, и у них постоянно полон дом Светкиных подруг. Ну, я, естественно, как близкий друг семьи, знаю всех Светкиных подруг по именам. И вот, середина рабочего дня, я звоню из фирмы Владу домой (вокруг меня, естественно, сотрудники сидят...):
- Але! Это Светочка? - Нет, не Светочка! - А, тогда Верочка? - Нет, не Верочка! - Значит, Людочка! - Нет, не Людочка! - А, Олечка! Привет! (и далее мною произносится фраза, которая наповал убивает всех сотрудников, которые уже с интересом прислушиваются к разговору): - Ну тогда ПОРУЧИКА К ТЕЛЕФОНУ ПОЗОВИ!!!
История рассказанная в курилке на курсах ораторского мастерства orator.ru. Пересказываю с согласия автора.
Конец горбачевской эпохи. Зима. В один страшно секретный закрытый город, которого тогда еще и на картах-то не было, в котором занимались такими делами, о которых вам и сейчас лучше не знать, приехала первая иностранная делегация. Контрольно-пропускной пункт. Режим покруче чем на границе. Контрольно-следовая полоса, солдаты с собаками. Двухэтажный автобус останавливается перед шлагбаумом. Водитель предлагает пассажирам выйти для досмотра. Пассажиры, пугливо озираясь, покидают теплый автобус и выходят в сибирскую тайгу на 40-градусный мороз. Перед автобусом важно прохаживается низкорослый солдат-дагестанец в огромных валенках и овчинном тулупе до пят с автоматом наперевес. Зверски сверкая глазами из-под ушастой шапки, грозно приказывает: - Русский суда, остальной туда. Для плохопонимающих показывает стволом автомата где суда, а где туда (палец на спусковом крючке). После такого заявления ни у кого из гостей не остается сомнений, что остальные скорее всего сейчас будут расстреляны в ближайшем лесочке. Две женщины возвращаются в автобус и наотрез отказываются выходить. Один японец, который то ли слабо понимал по-русски, то ли не очень-то хотел погибать в цвете лет, замешкался с выбором группы и стоял, словно буриданов осел между двумя стогами сена, растерянно вертя головой. Дагестанцу надоело ждать, пока тот определится с выбором, он тычет в него автоматом и выдает: - Гражданын узбэк, ты же тоже русский, Ыды сюда+
Мораль. Если у вас в руках автомат, то вам не нужны курсы ораторского мастерства чтобы вас поняли+
В конце восьмидесятых я гостил у деда с бабкой в Киеве. Оба они прошли всю войну от первого до последнего дня. А после войны получили участок в Киеве для застройки, на Сталинке, и сами построили себе там дом. Бабуля меня и просит - слазь, внучек, на чердак, прочисти трубу печную, а то уж сильно дымит. Залез я на чердак, все что надо сделал, а когда уже на выход пошел, то заметил в углу чердака чемодан. Древний, фанерный чемодан, какие я только в старых фильмах видел. Весь в пыли и паутине. Сразу почему-то появилась мысль о забытых сокровищах. Просто так ведь чемоданы на чердаках не прячут! Попробовал подвинуть это фанерное убежище сокровищ - ого! Не тяжелый, а просто тяжеленный! Ну очень интересно! Будем открывать!
Открываю. В чемодане лежит огромный темно-серый валун. Просто камень. Как ни странно - прямоугольной формы, абсолютно совпадающей с чемоданной. Ни поднять, ни вытащить этот камень из чемодана невозможно, настолько плотно он там сидит. Что за фигня такая? Может надгробный камень какой-то? И почему он так точно повторяет размеры чемодана? И кто затащил эту тяжесть на чердак?! Непонятно... Пошкрябав пару минут каменюку ногтями, я закрыл чемодан и весь заинтригованный спустился вниз. Где сразу спросил бабушку Веру Григорьевну об этом каменном чуде. Бабушка рассмеялась и рассказала историю.
Когда после войны дом строили, вместе с ними жила бабкина мама - моя, значит, прабабушка. Бабушка Настя. Родилась она в конце девятнадцатого века и прожила всю свою жизнь на Украине. Поэтому жизнь у прабабушки была очень трудная. Все то, что мы учим по учебнику истории - первая мировая война, революции, немцы, Петлюра, гражданская война, Махно, голодомор, коллективизация, репрессии, вторая мировая война, оккупация и так далее, можете добавить сами - все это она испытала на собственной шкуре.
Но вот 45-й год. Победа! Враг повержен! Бедам пришел конец! Наконец-то наступила нормальная мирная жизнь. Но скоро началась холодная война. Да еще какая - с сытыми и сильными американцами и их страшными атомными бомбами! Чем все это закончится никто не знал, но ничего хорошего ждать не приходилось. Умудренная жизнью прабабка поняла - надо готовиться. И она стала понемногу на базаре покупать каменную соль. После чего ссыпала ее в фанерный чемодан на чердаке, пока не наполнила его до краев. Про запас, на всякий случай. Соль ведь не портится и - что самое главное - всегда пригодится. И соль действительно не испортилась. Но за 40 послевоенных лет она натянула в себя влаги, затвердела и превратилась в монолитный камень. Памятный камень нашей истории.
Соль эта - я уверен на 100 % - до сих пор лежит на чердаке старого дома. И может быть еще когда-нибудь понадобится. Кто знает.
Историю эту рассказал мне мой друг, работающий в телефонной компании. Кроме всего прочего, занимаются они ремонтом повреждений подземных телефонных кабелей. Вот однажды мерзким осенним днем выехали они на автобусе ПАЗ (это важно) на аварию кабеля в руку толщиной с количеством жил 200-250. Осень, дождь, и самый находчивый товарисч и говорит: "А давай, блин, концы кабеля затащим в автобус, и в тепле все это срастим". Похвалили его за находчивость, и работа закипела. Трахались где-то полдня. Вдруг ближе к концу жуткий мат, потом немая сцена, и еще более жуткий мат. Оказывается, один конец кабеля внесли через ЗАДНЮЮ дверь, а другой - через ПЕРЕДНЮЮ!! Понятно, автобус пилить не стали, а с кабелем еще полдня имели близкие отношения. Ну что тут сказать?? Рашен Мастер!!!
Рассказал препод. Учился он в каком-то языковом московском вузе лет 20 назад. Так вот, идет лекция по семантике, читает ее старенький профессор, которому в силу преклонного возраста давно на всех насрать. Ему за долгую преподавательскую деятельность надоело замечания делать и этим пользуются часть студентов, сидящих на галерке - играют в морской бой, анекдоты травят... Через 15 мин. после начала лекции стук в дверь, появляется молодая и красивая студентка и спрашивает разрешение войти. Дальше между профессором (П) и студентом с галерки (С) происходит следующий разговор: П: - Это наверное к вам, я уже старый для такой девушки. С: - Да нет, это к вам, старый конь борозды не испортит. П: - Я настолько стар, что и в борозду-то не попаду... Аудитория после этих слов полегла... А в коридоре раздался быстрый стук каблучков этой барышни...
Штурмана Серегу Гречнева прозвали в эскадрильи Ботаником. Вид он имел взъерошенный, взгляд отрешенный и часто в таком виде бродил по кабульскому авиагарнизону с растегнутым штурманским портфелем, рискуя или заблудиться, или потерять секретные карты. В общем, вид имел вполне ботанический.
Одной из его плохих привычек было чтение книг. Однажды по пути из летной столовой в модуль, читая на ходу что-то очень увлекательное, Серега врезался в вышедшего из-за угла начальника штаба полка, спешащего на обед в греческий зал. Небольшого роста начштаба поплатился за сережину рассеяность разбитой книгой губой. Сам же Ботаник за нанесенные великому индейскому вождю увечья получил выговоры сразу по трем пунктам - за несоблюдение субординации, неотдание воинской чести и передвижение без головного убора. А не надо начальнику напоминать о его маленьком росте!
Не смотря на репрессии, любовь к книгам Ботаник сохранил. Вот и сейчас, идя на вылет, Сережа захватил с собой недочитанные в детстве приключения Шерлок Холмса, расчитывая почитать их в полете. Хотя предстояло бросать осветительные бомбы.
Очевидно из-за нежелания воевать в жару, наша десантура вот уже третью ночь проводила в ста километрах от Кабула какую-то локальную операцию. Отсутствие дневного светила возмещала авиация, а именно наш АН-26-й с четырьмя осветительными бомбами на внешней подвеске. Схему бомбометания Гречнев знал отлично - взлет, набор высоты, выход в зону, сброс бомбы, круг на 45 минут, снова сброс, круг, сброс - и так четыре раза. Именно во время этих кругов он и рассчитывал почитать.
Все так и вышло. После взлета, полюбовавшись из темной кабины экипажа мерцающими огнями Кабула, Серега вывел самолет в зону и сбросил первую бомбу. Горы внизу залились неестественным желтым светом, а наш герой достал электронные часы «Касио», недавно купленные за 20 чеков в дукане на афганской стороне аэродрома. Включив маленький плафон над штурманским столом и поставив таймер «Касио» на 40 минут, он открыл «Пеструю ленту» и погрузился в чтение. В темноте гудели двигатели, вентилятор гнал прохладный воздух, далеко внизу шел бой, а Шерлок Холмс и доктор Ватсон пришли в странное поместье...
И вот когда до сброса последней, четвертой бомбы осталось десять минут, а Шерлок Холмс уже стучал своей тростью по шнуру для вызова прислуги, в наушниках громко раздалось совсем не уставное: «Семь-полсотни первый!! Кидайте нах%й бомбу и срочно на базу!!! » «Я семь-полсотни первый, понял» - после паузы ответил командир Алик Хасанов - «Сбрасываем груз, идем на базу... А что случилось? » «После посадки узнаете! Включайте, бля, максимал и домой!!! »
Что-то не так. По команде командира Серега сбросил бомбу, самолет лег в вираж и взял курс на аэродром. Все члены экипажа встревоженно таращились в окна в поисках невидимой опасности. Гречнев тоже высунулся в свой блистер и стал оглядываться по сторонам. Вверху блестели звезды. Внизу, в желтом свете бомбы было видно горное ущелье, скала и извилистая речка, огибающая ее. Посередине было темно и летел самолет. Все было спокойно. Но все равно что-то было не так.
Все окончательно убедились в этом, когда увидели, что самолет на аэродроме в 3 часа ночи встречают четыре газика. "Столько же нас встречало когда мы Людмилу Зыкину из Ташкента привозили!" - сказал правак Вова и добавил: «Только, вроде, сегодня солировать будем мы. Сами, бля, без ансамбля.. » Еще не выключили движки, а командир полка, уже вышедший из газика и стоящий перед самолетом, призывно махнул рукой. «Ну, я пошел» - сказал Хасанов, снимая наушники. «Ни пуха, ни пера! » - пожелал ему радист Величко. «Идите в жопу! » - жизнеутверждающе ответил командир и поплелся наружу через уже открытую рампу.
Ботаник высунулся в блистер и стал комментировать для всех встречу братьев по разуму. «В атмосфере искренней дружбы и сотрудничества высокого гостя встречает официальная делегация в составе: командир полка, оперативный дежурный, начальник особого отдела, штурман армии... » После последних слов Серега осекся и комментировать перестал. В это время на рубленные жесты особиста Хасанов разводил руками, показывал на самолет, снова разводил руками, потом показывал на небо, периодически отрицательно мотая головой и грозно зыркая на окна самолета. Наконец, экзекуция закончилась и покрасневший командир экипажа подошел к открытой самолетной двери.
«Ботаник, сука! - зло зашипел он - Ты знаешь, блядь, что мы на десять километров в Пакистан залетели! » «Не может быть... » - растерянно промямлил Серега. «Не может быть... - иронично передразнил Серегу командир - А ты метео о погоде запросил, лоцман хренов?! А ты поправку на ветер сделал, башка логарифмическая?!! А ты знаешь, что нас на каждом кругу на десять километров на восток сносило?!! » Гречнев вспомнил, что о ветре на эшелоне не узнавал и понял, что ему лучше скромно помолчать.
Но командир молчать не собирался: «А ты знаешь, что мы пакам бомбу прямо над погранзаставой повесили?! А ты знаешь, что они уже два Ф-16 на перехват подняли?! Завалили бы нас как мессера над Сахалином, только б дым из жопы пошел!!! Все! Снять пленки объективного контроля, сдать на расшифровку и отдыхать. Завтра - предварительная подготовка. А для тебя, Ботаник, завтра будет день прозябания и опупения! Готовься!»
Командир развернулся и пошел прочь от самолета. Но через несколько шагов остановился, оглянулся и уверено сказал: «Нет, Гречнев, ты уже не Ботаник! Ты - еще живой Сусанин! Понял?! » После чего окончательно скрылся в темноте.
Через три дня я зашел в комнату экипажа со свежими газетами, только что привезенными из Ташкента. «Серега, про тебя пресса напечатает! » - сказал я, показывая газету. «Не Серега, а Иван! - злорадно откликнулся первым командир - Иван Сусанин» Серега-Иван соскочил с кровати, взял протянутую газету и начал вслух читать: «Сообщение ТАСС. В связи с нотой протеста правительства Пакистана о нарушении советским самолетом 15 сентября 1983 года воздушного пространства Пакистана, ТАСС уполномочен заявить: Никаких нарушений воздушного пространства на границе с Пакистаном летательными аппаратами ВВС СССР 15 сентября не было. В этот день вертолеты и самолеты ВВС СССР в этом районе полетов не совершали»
«И что вы теперь скажете?! » - радостно заорал Гречнев - «Читайте газету «Правда» - мы вообще в этот день НЕ ЛЕТАЛИ!! Коммунист Хасанов, вы что, не верите печатному органу ЦК КПСС?! И за какой хрен, спрашивается, мне строгача влепили?! »
Через три дня на старшего лейтенанта Гречнева было отослано представление на награждение медалью «За боевые заслуги».
Выдается за правдивую историю, но каждый волен воспринимать ее в силу своей доверчивости :-)
Перед встречей с Клинтоном японский премьер-министр Мори получил инструкции от своего переводчика: «Когда вы будете обмениваться рукопожатиями с мистером Клинтоном, спросите у него "How are you?" (Как Вы поживаете?). На это он ответит "Fine, and you?" (Отлично, а Вы?). Вы должны будете ответить "Ме тоо" (Я тоже). После этого я уже как переводчик приступлю к делу.»
Все выглядело достаточно просто. Однако Мори перепутал и вместо "how are you" спросил "who are you" (КТО Вы). Клинтон решил схохмить и ответил "я муж Хиллари Клинтон... ха.. ха.." - на что Мори ответил "Я тоже... ха.. ха.. ха...". Воцарилась очень неловкая минута молчания....
В далекие восьмедисятые проводили в нашем полку ленинский коммунистический субботник. Очередной повод попить водочки под апрельским солнцем и не отрываясь от сохи. Для кого-то - водочка-селедочка, а часовой, охранявший вертолет МИ-6 (ВЗПУ), решил в это время покончить со своей молодой солдатской жизнью. Взял, да и пальнул себе в грудь из автомата. (Как потом выяснилось - от любви несчастной. Он сам и рассказал. Живой остался - пуля навылет прошла, ничего важного не задев.)
Самострел в Советской Армии - дело серьезное. А в день ленинского субботника - у-у-у... А вдруг это политический протест?! Или мелкобуржуазная провокация?! "А потом про энтот случай раструбят по Би-Би-Си..." Военная прокуратура взялась за расследование с максимальной строгостью. В главные свидетели попал наш техник Зенык. Он как раз неподалеку насос менял на своем самолете, когда боец решил себе дырочку в груди сделать. Первым к нему и подбежал.
Вызывают Зеныка на допрос в прокуратуру. И Самый Главный Военный Прокурор округа, поправив партийный билет в кармане, надув щеки и нахмурив брови, строго требует поведать, что было в тот светлый день. - Ну, че.. Субботник это был, вся эскадрилья работала на уборке территории, а у меня... - Товарищ лейтенант! - перебил Зеныка прокурор - Офицеры в Советской армии не работают, а служат! Продолжайте дальше... - Дальше? - невозмутимо спросил Зенык - У меня насос на третьем движке потек. И инженер послал одного меня на самолет работать... - Повторяю, товарищ лейтенант, - повысил голос покрасневший прокурор - вы в армии не работаете, а служите!!
Зенык с сожалением взглянул на раздраженного прокурора. И, после секундного раздумия, продолжил: - Ну вот. Когда выстрел раздался, я как раз служил с насосом на третьем двигателе...
Лето. Торонто. Бригада славян (русский, украинец, поляк) работает на ремонте богатого дома в центре города. В обед все выбрались на лужайку перед домом, покурить и перекусить на свежем воздухе. К ним подходит хозяин дома, заехавший домой по каким-то своим делам. Неожидано смущаясь, начинает говорить, что есть, мол, небольшая проблема... - Что за проблема - что-то не так сделали? - Нет, тут все в порядке. Просто вы здесь обедаете на улице... Курите... «Пепси-колу» пьете... А у меня есть такая просьба к вам - «Пепси» не пить. - А в чем дело-то? Диету нам предлагаете? - Нет. Я ведь работаю менеджером... На «Кока-коле». Если кто донесет, что вы у меня ПЕПСИ пьете - для меня это будет NFG (No Fuckig Good)! Я в качестве компенсации могу вам каждый день упаковку «Кока-колы» привозить! - Лучше пива! - Договорились!
Как известно, когда ребенка берут в ясли, то обычно ставят условие родителям, чтобы они заранее отучили своего отпрыска от соски - пустышки. В крайнем случае, разрешается два-три дня оставлять соску ребенку для облегчения, так сказать, адаптации к новым условиям. Так было и в этот раз, когда моя знакомая впервые сдавала свою ненаглядную дочь полутора лет в известное и авторитетное детское учреждение. Соску ей оставили, но предупредили, что завтра этот номер уже не пройдет. Дочка легкомысленно согласилась, и была взята под опеку опытной воспитательницей. Полдня прошло спокойно. После «тихого часа» всех детей вереницей начали отправлять «на горшок». Рутинная, в общем-то, для детсада операция. Но через некоторое время из «горшочной» комнаты раздался рев, сопровождаемый криками и звуками драки. Воспитательница рысью метнулась в комнату и увидела следующую картину: новенькую, обхватив сзади, крепко держал за руки полный бутуз, а двое других, таких же крепких малыша, отняв у нее соску, по очереди жадно «затягиваются». Они честно, через каждые две «затяжки» передавали ее друг другу, а третий, держа владелицу, с нетерпением ждал своей очереди. Но эти двое не спешили поделиться, они не обращали внимания ни на что, - ни на крик ограбленной девчушки, ни на появление воспитательницы, они ловили кайф. Чувствовалось по всему, что для полного счастья в этом заведении детям не хватает именно сосок, с чем они до сих пор вынуждены были мириться. Но сегодняшний шанс упустить было нельзя. Такая вот «дедовщина» в этом чинном и благородном детском саду.
20-го августа 1987 года экипаж майора Гулимова на самолете АН-12 № 83 выполнял полет по маршрут Львов-Луцк-Дубно-Львов. При этом производилась перебазировка истребительной эскадрильи с аэродрома Луцк. Выполнив задание, по метеоусловиям Львова экипаж остался на ночевку на аэродроме Дубно. После ужина в летной столовой, экипажем в гостинице была выпита полученная от командира Луцкой эскадрильи пол-литровая (по утверждению экипажа) бутылка технического спирта. Ночью помощник командира корабля лейтенант Матвеев встал в туалет по малой нужде. Однако уставший после напряженного летного дня л-т Матвеев в темноте перепутал дверь в туалет с дверью во встроенный одежный шкаф, зашел в последний и помочился в летные сапоги м-ра Гулимова. Майор Гулимов заметил проишедшее только утром, одев сапоги на ноги. В результате сложившейся психологической несовместимости прошу изменить состав штатного экипажа самолета АН-12 № 83.
Командир 1-й АЭ п/п-к Григорьев.
Владимир Иванович! Не надо мне чесать мозги! Буду я еще из-за всякой херни изменять установочный приказ по части! Объяви Матвееву выговор за несоблюдение субординации. А Гулимов пусть нассыт в сапоги Матвееву и успокоится!
Рассказывал мой знакомый врач. В брежневские времена к нему на обследование попал один пациент. Мужчина явно "злоупотреблял" спиртными напитками. Для проверки работы почек врач дал ему какую-то микстуру, которая вызывала изменение цвета мочи. А после обследования предупредил - еще некоторое время моча будет синего цвета - чтобы не пугался. Через некоторое время пациент возвращается, ставит на стол доктору бутылку водки. "Доктор, это ваша доля." Оказывается, не успел он подойти к дому, как его встретили друзья-собутыльники и предложили обмыть какое-то событие. "Нет, нет, мне нельзя, теперь как выпью, так писаю синим". "Иди ты!!" - не поверили друзья. "Спорим на две бутылки?" Сказано-сделано. Выпил 100 грамм и помочился на ближайший забор. Обалдевшие друзья безропотно отдали проигрыш, которым он решил поделиться с врачом.
Было это еще в советское время. Один знакомый мой, Вася, проработавший 10 лет таксистом в Питере, пошел с женой в ресторан на какой-то банкет. И там выпил. Причем сильно. На ногах, правда, стоял, но плохо. Ушел в себя и качался. Жена сообразила, что в метро его ни за что не пустят и решила словить такси. Вот стоят они на Невском, она одной рукой мужа придерживает, а другой голосует. Дождь, холодно, промозгло, зонта не взяли, оба мокрые. Через час соизволило подъехать такси, она открывает дверь и говорит: - Нам в Купчино, пожалуйста. Таксист: - 15 рублей. В это время Вася (сам таксист), открывает глаза, кричит: - Меньше чем за 25 не поеду! И захлопывает дверь такси. Жена дала ему в глаз.
Эта история приключилась уже давно - аж 28 лет назад. Мы, пацаны, очень любили взрывать бомбы, которыми назывались самодельные устройства, изготовленные из магния, марганцовки и спичечных головок. В литейном цехе доставали большие куски магния, долго пилили их напильником, полученный порошок перемешивали с марганцовкой, потом заворачивали в бумагу, обматывали изоляционной лентой, делали фитиль из спичечных головок, поджигали и ... Следовал очень веселый и очень громкий ббба..бббаааааххх!!!, сопровождаемый ослепительной вспышкой и белым дымом. Это увеселение явно не одобрялось родителями, но строго не наказывалось и потому продолжалось долго, так как считалось сравнительно безопасным. Наконец просто-так взрывать и бабахать надоело. И вот кому-то пришла в голову гениальная мысль - надо ночью бросить бомбу перед подьезжающим автомобилем, чтобы вместе с нами мог порадоваться и водитель! Ночью мы вчетвером вышли на улицу, выбрали самое темное место, чтобы эффект был сильнее, и стали ждать. Ждали довольно долго, так как машин тогда было намного меньше, чем сейчас. Наконец-то из за поворота показались долгожданные фары автомобиля. Как только они приблизились, я поджег фитиль и бросил бомбу на асфальт... В следующий миг я понял, что совершил огромную ошибку! Машина (милицейская!!!) остановилась, и из нее вышел милиционер. Он подошел к искрящейся бомбе, которая почему-то не взрывалась (фитиль отсырел или был явно длинноват). Милиционер с интересом подошел к бомбе, осмотрел ее, потом, видимо решив, что ничего серьезного тут нет, пнул ее ногой. В этот момент бомба сработала. Эффект превзошел все ожидания! Правда, что было потом, я не видел, так как вместе с соучастниками преступления изо всех сил бежал прочь. Милиционер, наверное ослепленный взрывом, за нами не гнался, но мы были уверенны, что тюрьма нам уже обеспечена, потому бежали как от смерти - до дома сделали крюк лесом примерно в 5 километров, шли бродом по реке, чтобы собаки след не взяли, в дом заходили по одному... Но все это веселье получило продолжение лет через 15, когда я уже работал в милиции (да!), в другом городе, и на дежурстве рассказывал эту историю коллегам. Один из них, уже пожилой старшина, очень внимательно выслушав байку, хмурым лицом и злым голосом выжал: "Так это суккка был ты!". А это, оказывается, был он...
Тихое послеобеденное время в летном полку. По расписанию дня - изучение уставов. Все технари и летчики разбрелись по каптеркам и кабинетам заниматься кто чем может.
Два старых технаря-капитана, Рац и Соколовский, вдвоем сидят в кабинете группы обслуживания самолетов и двигателей. Позевывают после сытного обеда. Смотрят на стоящие за окном самолеты. Облака в небе. Вяло ведут неспешный разговор о футболе и рыбалке.
Неожиданно Соколовский спрашивает: - Гена, а ты сколько лет в армии служишь? - Двадцать три...- удивленно отвечает Рац. - А скажи тогда, при какой температуре часовому на посту положено надевать тулуп? - Ну... Сейчас вспомню... При минус 20-ти вроде бы. А, нет, вспомнил - при минус 25. Точно! - Точно?! А вот хрен!!!
Сонливость Соколовского как рукой сняло. Он возбужденно подскочил: - При минус 20-ти! И скорости ветра не меньше 3-х метров в секунду! Рац тоже завелся: - Минус 25 и никакого ветра! Спорим! - На трехлитровую банку пива! - А на бутылку водки слабо?! - 0,75! - По рукам!!!
Соколовский, как хозяин кабинета, начинает искать в ящиках письменого стола предмет разрешения спора. Наконец, находит - в нижнем ящике, весь в пыли и паутине "Сборник Уставов Советской Армии и Военно-Морского Флота". Положив книгу на стол, оба капитана, упершись лбами, начинают листать страницы и искать раздел о часовом, тулупе и морозе.
И тут.. Без стука распахивается дверь. И на пороге спорщики видят первого зама командующего генерала Болдырева. Дядьку вроде хорошего, но если не в духе - то дюже крутого. Болдырев посмотрел на поднявшихся капитанов, насупил брови и строго изрек: - Начальник штаба! Что у вас сейчас по расписанию? Начальник штаба полка, стоявший за спиной Болдырева, дрогнувшим голосом ответил: - Изучение Уставов, товарищ генерал. - А вы, капитаны, чем здесь вместо этого занимаетесь? Что за порнографию читаете? В комнате повисла напряженная тишина.
- Устав изучаем.. , товарищ генерал - удивляясь сам себе, ответил капитан Соколовский. Насупленные генеральские брови удивленно поползли вверх. Не может такого быть! Болдырев шагнул к столу, наклонился и вслух прочитал в раскрытой на столе книге: "Особенности несения караульной службы в зимних условиях"... Посмотрел на капитанов. Затем на удивленно-радостное лицо начальника штаба. Вновь на капитанские физиономии. - Мо-лод-цы... - медленно произнес Болдырев и пошел к выходу из кабинета. На пороге остановился, глянул на технарей и добавил: - Начштаба, объявишь обоим благодарность. За отличную подготовку к итоговой проверке. От меня лично. После чего окончательно скрылся в коридоре.
- Ну, ты, Саня, просто счастливчик! - первым подал голос Рац. - Че, проспорил?! - Да причем тут проспорил?! Я тебе за твой дурацкий вопрос, но заданный в нужное время, и так водки куплю! Вместе потом и выпьем по такой оказии. Благодарность от Болдырева не каждый день получают. А тулуп все же надевают при минус 25-ти... - При минус 20-ти и ветре... - Да ладно, Санек, выбрось эту дурь из головы. Скоро дембель! А генерал уже не вернется...
Взлетели. Стало привычно закладывать уши. Земля, сначала еще иногда мелькавшая в разрывах облаков, окончательно скрылась в серой пелене. Наконец, Ан-26, натужно ревя движками, забрался на свой эшелон 3000 и в кабину экипажа, приоткрыв дверь, засунул свою голову шебутной бортмеханик Петруха, фактически исполняющий в полете обязанности стюардессы. - Слыхали, - не обращаясь ни к кому сказал он, - как при взлете снаружи стучало!? Автопилот был уже включен, поэтому все, кроме штурмана, одновременно посмотрели сначала на Петю, а потом на борттехника Комарова. Капитан Комаров внимательно и спокойно посмотрел на приборную доску, повернулся к Пете и скептически спросил: - И где это у тебя стучало? - Да не у меня, - обиделся Петруха, - а справа внизу. При разбеге так гремело, что даже пехота волноваться стала. Пехота - командующий округом и его свита - уже пила в салоне успокоительный чай. - Сейчас уже не стучит?! Ну… Похоже, что на тормозном диске колодку оборвало… Ничего страшного. В Киеве при посадке послушаем, пощупаем, понюхаем! - подытожил Комаров, и, давая понять что тема закрыта, без паузы продолжил: - Кстати, Петруха, а почему мы до сих пор чай не пьем?! Чем ближе подлетали к Киеву, тем сильнее казалось Пете, что в самолете что-то не так… Но за кофейно-чайными заботами было не до этого. И только когда до посадки осталось несколько минут, он понял в чем дело. На привычном месте у дверей не было входной стремянки! "Спрятали! Ну, подкольщики хреновы!" - зло подумал Петя и рванул в кабину экипажа. - Отдайте стремянку, суки, посадка ведь скоро! - крикнул он. Но только он закончил свою фразу, как понял - спрятать-то стремянку в небольшом Ан-26 просто некуда! - Какую стремянку?! - повернувшись, удивленно спросил Комаров, но увидел только спину удаляющегося механика. Позаглядывав в маленький иллюминатор входных дверей и не увидев там ничего, кроме облаков, Петя виновато поплелся назад. - Петя! Еб… Твою… Мать!!! - раздельно сказал уже догадавшийся Комаров. И, на удивленный взгляд командира, пояснил: - С неубранной стремянкой во Львове взлетели, командир. Она-то при взлете и гремела…
В небольшом украинском селе дед Панас закончил точить косу и, подняв голову, посмотрел в небо. Силы уже не те, восемьдесят годов уже… Дети разъехались кто куда, и им со старухой с каждым днем все трудее было управляться самим по хозяйству. Все чаще по вечерам дед Панас молился Богу перед иконой в горнице. Для себя ничего не просил, только повторял: «Прости, Господи, грехи наши…» и читал дальше «Отче наш». А однажды попросил для старухи. В курятнике сгнила и окончательно разломалась маленькая лестница и уже три дня старая не могла собрать там яйца. Сделать новую лестницу дед уже не мог, да и досок для этого не было. Сын же обещал приехать только через две недели. Поэтому и попросил старый помощи у Бога. А на следующее утро, когда дед давал корм свинье, в огород, возле бахчи, упало что-то с неба. И когда Панас, отправившись поглядеть что же там свалилось, увидел маленькую желтую лестницу, лежащую среди арбузов, то он упал перед ней на колени и заплакал…
Вспомнив это, дед тихо сказал: «Спасибо, Господи!», и снова посмотрел в небо влажными от слез глазами. А высоко в небе гудел пролетающий самолет…
В сентябре 1983 года в нашем кабульском авиационном транспортном полку случился переполох. Командующим 40-й армии тогда был генерал Генералов. В общем-то, подходящая фамилия для генерала. И вот, вылетая в Кундуз, наш дважды генерал из иллюминатора увидел на стоянке серо-голубых АН-26-х, такой же АН-26, но только грязно-буро-зеленого цвета с бортовым номером 10. С приспущенным колесом и по виду слегка заросший мхом. Хотя, откуда в Афгане мох?
Но про мох генерал спрашивать не стал, а строго задал самый главный военный вопрос: «Почему?!». Услышав в ответ нечто невразумительное, мол, самолет не летает давно, нет запчастей, ничего не можем сделать, Генералов коротко резюмировал: «Скоро операция. Самолетов не хватает. Даю ТРИ дня на востановление. В пятницу после облета доложите». И уткнулся в оперативную карту, давая понять, что разговор окончен.
Легко сказать - три дня, а как сделать? «Десятка» была нормальным летающим самолетом. Три года назад. Пока на ней не заболел борттехник. Желтухой. Ну и что? Да ничего, просто в это же время на другом самолете полетел топливный насос, а нового на складе не было. Вот и решили - переставим пока с 10-ки, все равно не летает. Сняли, переставили. Заказали в Союз новый. Самолетов много, летают каждый день. Насоса нет. Болезнь продолжается. Через какое-то время понадобился масло-воздушный радиатор. На складе - обычное для войны дело - опять нет, значит, снимаем с «десятого», он все равно не летает, без насоса стоит. Потом был нужен цилиндр разворота передней ноги. Без вопросов - с N10. Генератор - все оттуда же. Турбохолодильник - опять с десятого. Он все равно... , ну, вы знаете.
И пошло-поехало. За любой мелочью - на десятку, как в магазин. Сначала все ампутации старательно записывали в формуляр. Кроме, конечно, экстренных случаев, когда срочный вылет и заниматься бумагомаранием некогда. Или когда просто забывали... Потом записывали только основные агрегаты. Да и какой смысл записывать всякую мелочь, например, ручку для открывания капота? Со временем и с крупными записями завязали и брали то, что надо, по прямому указанию начальства и без оного. А что - все по законам военного времени! Не для себя ведь, а для помощи братскому афганскому народу! И понес куда-то вдаль преобразователь тока... Добавьте ко всему ежегодную ротацию личного состава, замену, когда меняются все - снабженцы, желтушные технари, инженеры и командиры, а сиротинушка-самолет остается дальше заростать местной флорой.
В общем, через три года «десятка» представляла собой жалкое зрелище. Грязный, заброшенный, полуразобраный, он только номинально носил гордое звание «самолет». Не зря на нем по густой бортовой пыли было кем-то написано: «Склад, работает с 9 до 18, спросить техника Васю» По слухам там даже мыши жили. Да что говорить, если на N10 вместо сиденья борт-радиста стояла... солдатская табуретка! Вот такое чудо нам и предстояло восстановить за три дня.
Руководить безобразием назначили инженера полка Водовозова. Командир просто сказал ему: "Водовозов! Не будет «десятка» через три дня летать - ключ на 32 в жопу засуну. Рожковый". Получив столь мудрое указание сверху, инженер задумался. Найти, чего не хватает, достаточно легко. Сначала - визуально. Радио и электрооборудование покажется при проверке под током. Потом сделаем движкам холодную прокрутку - где дыры есть, оттуда польется. Людей для восстановления - навалом, будут технари круглосуточно в три смены работать как миленькие. У меня ведь тоже набор рожковых ключей на 32 есть! Но главный вопрос - где, где, черт возьми, взять все эти недостающие агрегаты?!
И ведь додумался, где их взять! Все гениальное - просто. Взял наш инженер другой, летающий самолет. Поставил его рядом с «десяткой». После чего жужжащие технари распугали всех мышей и трудолюбиво переставили все недостающее с одного самолета на другой, уложившись в два (!) дня. Утром третьего дня самолет прогазовали, заменили потекший маслонасос и назначили облет на 14-00.
Провожали экипаж на облет почти всей эскадрильей. Как настоящих героев. Не было только оркестра и флагов. Роль пионеров выполняли чумазые технари. Командир экипажа, татарин Алик Хасанов, перед входом в самолет широко осенил себя крестным знамением. Радист Величко напомнил штурману, что согласно инструкции при экстренном покидании самолета, он - радист - делает это первым. На что штурман почему-то злобно сказал «Блядь! » Остальные хмуро молчали, про себя кляня глазастого Генералова и проверяя, надежно ли затянуты парашютные ремни.
Все закончилось хорошо. Самолет благополучно облетали. Только на разбеге передняя стойка стучала так, что, по словам командира «у меня все коронки почти с зубов слетели!». Ну, да это мелочи. Радостный сохраненным в пределах ключа на 14 размером жопы инженер выкатил технарям и экипажу 5-ти литровую канистру спирта и погнал докладывать об успехе человеческого разума на КП. Спирт выпили. Все агрегаты переставили на родной самолет. А «десятку» после этого стали называть «Летучий голландец» При мне он так больше и не летал.
Есть у меня один друг, Димой зовут. Дима - военнослужащий, но работает в совместном предприятии, так уж получилось. И поэтому ездит на "Вольво-740" с желтыми номерами. А по работе ему часто приходится мотаться в аэропорт "Шереметьево-2". Так вот, выезжает он как-то из аэропорта, опаздывает страшно, ну и притопил изрядно. На самом выезде на Ленинградское шоссе напарывается он на доблестных служителей свистка и радара. Далее происходит стандартная процедура: подошедший сотрудник ГИБДД представляется: "Инспектор 8-го отделения сержант Иванов. Ваши документы!" Дима подает права, изучает бляху сержанта, действительно, 8-е отделение. А поскольку он москвич, то тут же вспоминает, что 8-е отделение никак не может "пастись" в Химках, так как находится в Москве, весьма далеко от точки их встречи. Сержант между тем, разглядев фотографию Димы в форме, со вздохом изрекает: "Ну что ж, Дмитрий Юрьевич, штрафовать мы вас не будем, а сообщим-ка мы о вашем нарушении по месту службы. И вообще, странно это, вы - военный, а номера у вас желтые..." И смотрит на Диму с прищуром, мол, сам догадаешься, что пора откупаться, или еще намекнуть. "Да так уж получилось, - улыбается Дима, - вы ведь тоже, я смотрю, вроде из 8-го отделения, а на Ленинградке стоите, начальство, небось, послало. Чего только начальникам в голову не придет!" Далее следует пауза, обмен долгими взглядами и новый вопрос: "Дмитрий Юрьевич, но ведь вы же нарушили? Превысили скорость, и значительно?" "Нарушил, - соглашается Дима, - нарушил, потому что опаздываю. Но больше не буду!". "Точно не будете, - интересуется сержант, - никогда?" "Никогда!" - искренне отвечает мой друг. "Тогда счастливого пути!" - прощается сержант и отдает права. Но на этом история не заканчивается. Опаздывающий Дима, понимая, что он уже опаздывает окончательно, вливается в забитое Ленинградское шоссе, постепенно успокаивается и через некоторое время переходит в режим "активной" езды, т.е. перестраивается из ряда в ряд, ныряет во все щели, вовсю используя мощный движок "Вольво", радуясь, что с каждым километром его опоздание сокращается. Но чем ближе к Центру, тем больше забита дорога, и вот, перед въездом под очередной мост Дима решается на отчаянный маневр: выскочив на свободную встречную через двойную сплошную осевую, он вознамерился влиться в свой поток перед самым мостом, где образовался небольшой разрыв. И перед самым завершением "удачного" маневра он слышит сзади из динамика мощный, перекрывающий шум улицы, укоризненный голос: "Дмитрий Юрьевич!!! Ведь вы же обещали!!!" Занавес!
Поляк приходит в костел на исповедь и говорит священнику: - Пан ксендз, я согрешил. - В чем заключается грех, сын мой? - Я обманул еврея... Ксендз после короткого раздумья: - Это не грех, сын мой. Это чудо!