Однажды к нам приехала из другого города погостить мамина подруга с
дочерью. В последний день ее пребывания у нас из командировки как раз
вернулся мой отец, притащив с собой северный гостинец – огромную семгу.
Скинул "добычу", переоделся и ушел к брату пиво пить и не мешать теткам
провожаться.
И вот – до отъезда на вокзал час, все разговоры переговорены, вещи
собраны, мы втроем – я, мамина подруга и ее дочь – сидим в гостиной и
умиротворенно смотрим что–то эстрадно–симфоническое по ящику. А мама тем
временем помчалась на кухню, чтобы побыстрее рыбину разделать и подруге,
значит, гостинчик на прощание вручить. И вот берет мама в руки нож,
задумчиво оглядывает семгу, прикидывая, откуда начать, взгляд ее падает
на голову рыбины, и мама вдруг вспоминает, что Надежда вроде неплохо
умеет уху варить, а посему неплохо бы эту голову присовокупить к уже
запланированному куску. Но голова, зараза, тяжелая (рыба, напомню,
немаленькая), потому Надежда может отказаться ее тащить, и значит, надо
бы у нее, Надежды, вопрос этот уточнить.
Не выпуская из рук ножа, маманя мчится обратно в комнату вся в мыслях об
ентой рыбе. Влетает в гостиную с горящими глазами, вдохновенно
размахивая ножом, и выпаливает:
– Надь, а Надь.. А давай, я тебе голову отрежу!.. Ну, с собой возьмешь!
Немая сцена секунд пять, а потом – боже, как мы смеялись... Но, честно
говоря, во время немой сцены слегка страшно все же было – не то, что
зарежет, а что с ума сошла...