Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Гексоген
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
После медового месяца молодая решила навести прядок в квартире. - Дорогой, что делает на нашем балконе твоя сломанная детская лыжа? - Давай её выбросим! - Ты говоришь как моя бывшая жена. - Ты не говорил, что был женат до меня! - Я не был женат до тебя.
Эликсир от прабабушки. Найден спустя почти два века. Очиститель крови. Для слабых женщин. Дает спасительную силу любой женщине от властного мужа. Добавить 1 чайную ложку в его утренний кофе.
Сказать, что Никитича я уважал как футбольного телекомментатора, сказать не могу.
После искрометного, зажигательного Николай Николаича Озерова, с его знаменитым: "Такой спорт нам не нужен!", это была ни то чтобы тень, это была мычащая корова. Ну, так мне тогда казалось. Сейчас многие современные телекомментаторы считают его идеалом ведения футбольных репортажей. Бох им судья. Они сейчас часто–густо комментируют парами, что намного легче, и при этом не знают даже правил.
А зауважал я его за другое. За то, что он мужик в самом лучшем понимании этого слова, и когда было нужно, смог постоять за себя и за весь советский спорт.
Случилось это событие, если мне не изменяет память, через пару-тройку месяцев после ввода советских войск в Чехословакию в августе 68-го года. Была такая страна.
Играли московский "Спартак" и словацкий "Спартак" Трнава. Дела спартачные, как говорится. Играли там. Я смотрел мачт по ещё ламповому ч/б телевизору, была осень, матч подходил к концу. Неожиданно в Трнаве пошел снег, на сером экране телевизора что-то зарябило, и почти одновременно завязалась драка между командами.
Маслаченко стоял на воротах и никого не трогал. В событиях драки не участвовал. Сторожил ворота, как и положено вратарю. За всю игру никого он не костылял, стоял себе отрешено, и скучал. А надо сказать, что Никитич, как для голкипера, был роста не выдающегося. Может чуть повыше Анзора Кавазашвили, если кто помнит этого вратаря, когда Уругвайцы нам забили «гол из-за ворот». Так вот. Стоит себе человек, вратарь, можно сказать сторож при исполнении, крупными хлопьями красиво падает себе снежок. Человек любуется природой, футбола нет, идет выяснение нефутбольных отношений, гол ему никто не забьёт, он на расслабоне, и тут к нему, размахивая руками, подбегают 2 укурка. Спрашивается. Зачем?
Были ли это игроки «Спартака» Трнава, или это уже болелы-спартачи местные прорвались, сейчас сказать трудно. Ч/б телевизор, снежок, сами понимаете. Но в долю секунды эти два огромных тела уже неподвижно лежали рядом с воротами. А Никитич продолжал дальше задумчиво любоваться природой поздней осени на замечательном словацком стадионе.
Когда моим родителям нарезали кусочек земли за городским кладбищем, на участке росло маленькое деревце. Абрикоса-дичка. Посадил её сосед через улицу. После войны эта земля числилась за городской чертой. Ничейная. Вот таким образом тот человек хотел провести свою межу самозахвата, а потом узаконить. Но получилось иначе.
Когда Страна немного оклемалась от войны, эти земли там, на верху, решили раздать нуждающимся в жилье фронтовикам. Которые, как и наша многодетная семья, ютились и мыкались в полуподвальных сырых каморках послевоенного города.
Из года в год, доставшееся нам случайно деревце росло, крепло, ухода не требовало. Ведь первое, достаточно долгое время, у нас на улице не было и водопровода. Со временем деревце превратилось в красивую раскидистую абрикосу. Но плоды у ней, пока не созреют полностью, хоть и были душистые, но на вкус все же горчили, и с кислинкой. Косточка, как у всякой дички, тоже была горькой. Поэтому, как ни любили мы, дети, раннюю фрукту, её плоды зелеными почти не ели. Позже, уже придя из армии, я понял главное достоинство этого дерева. Её неоценимый вклад в жизнь нашей семьи состоял в другом.
Всё знойное лето, словно курица-наседка крыльями защищает своих цыплят, абрикоса своими ветвями с листьями укрывала нас от палящего южного солнца. Мы любили всей семьей собираться за общим столом в тени её кроны. Во дворе отмечали все летние семейные праздники. Из пахнущей лаком радиолы «Латвия» приглушенным фоном обычно лилась музыка. Мы, дети, кушали, родители со своими друзьями выпивали, рассказывали о войне разные случаи. После «третьего стола» доставался баян "Креминне". Старший брат играл любимое родителей «Амурские и Дунайские волны», потом ещё что-то, а потом мы затягивали всеми любимую в нашей семье «Бежал бродяга с Сахалина». Тон задавала мать. Она обладала красивым звонким голосом. Что-то среднее между Руслановой и Зыкиной. За звонкий чистый голос и за место рождения, все соседи и друзья называли её курским соловьем. Пискливым голоском, изо всех сил, вместе со всеми орал и я.
А потом абрикоса начала хворать. Вначале, в сердцевине одной из спиленных ранее веток появилась труха, потом появилась трещина в стволе самого дерева. Продолжалось это не один год. Год из года сердцевина ствола становилась трухлявой, трещина росла ввысь, труха осыпалась. Наконец ствол стал почти полым. Всё дерево держалось на коре и небольшом слое древесины под ней. Ствол стал представлять собой замысловато изогнутую полую трубку. Дерево было большое, и я опасался, что при сильном ветре часть дерева может обломиться и упасть на веранду дома. Последствия можно было себе представить.
Ранней весной, перед поездкой по делам на несколько месяцев из дома, я обрезал все ветки, чтобы убрать парусность. Иногда случаются сильные бури. Оставалось спилить ствол с несколькими очень толстыми ветками. Через три месяца, когда я летом вернулся, дерево, а вернее то, что от него оставалось, предстало предо мной буквально огромным ощетинившемся зеленым дикобразом.
Сотни побегов из зеленых веточек устремились ввысь, к солнцу, из казалось бы уже мертвого дерева. Невероятно. Но спустя шесть лет, мне таки пришлось спилить это уже безнадежно больное дерево. Дерево, которое в течении больше 50-ти лет было неотъемлемой частью нашей уже поредевшей семьи. Осенью я нашел человека с бензопилой, и он постепенно обрезал трухлявый ствол под самый корень.
Весной из мертвого пня пробилось три маленькие веточки. Можно было пнуть их ногой или оборвать рукой, чтобы окончательно убить в этом трухлявом пне остатки жизни. Просто и незатейливо - растоптать всё своё прошлое. Забыть.
На самом деле, и пня-то, как такового не было. Его съела какая-то болезнь, превратив всё его тело в древесную пыль. Только маленькая щепочка коры и кусочек живой древесины были тем источником, из которого пробились эти три росточка. Надежды на то, что из этого островка жизни может что-то выжить, не говоря уже о том чтобы вырасти, у меня не было. "Живому - живое, мертвому - мертвое" - крутилось у меня в голове, когда я с печалью смотрел на картину погибшего дерева. Не решаясь сделать то, что был должен сделать. И когда я уже было занес ногу, чтобы раз и навсегда покончить с сомнениями, из двери дома, вдруг, выглянула мать жены.
- Володя! Оставь! - сказала она. - Давай посмотрим что будет дальше. - А давайте, Эллина Васильевна! - легко согласился я с ней. Словно камень свалился с моей груди.
Так, из трех веточек, постепенно оставляя самую сильную, установив растяжки, мы вырастили новое дерево молодой абрикосы. Так же как и её прародительница, несмотря на свою смерть, её потомство продолжает радовать глаз своим буйным цветением ранней весной и обилием плодов в период созревания. Наполняет двор прохладой в знойные летние дни. * * * П.С. Вся история в одной картинке. http://vfl.ru/fotos/0d85903627190155.html
- Семен Маркович, как Ви думаете, и кто таки будет платить за тот кипишь, что сейчас в Америке? - Фима, как говорил дед моему деду: "Сёма, если к тебе придут грабить твой банк, не порть приличным людям их праздник. Радуйся вместе с ними. За всё шоу таки платят вкладчики".
