Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Гексоген
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
"В 12 часов телефонный звонок: «Приезжайте, пожалуйста, в гинекологическое отделение поселковой больницы. Женщине вскрыли живот и не знаем, что делать дальше».
Приезжаю, захожу в операционную. Сразу же узнаю, что лидер этого отделения, опытная заведующая, в трудовом отпуске. Оперируют ее ученицы. Брюшная полость вскрыта небольшим поперечным разрезом. Женщина молодая, разрез косметический, когда делали этот разрез, думали, что встретят маленькую кисту яичника, а обнаружили большую забрюшинную опухоль, которая глубоко уходит в малый таз. И вот они стоят над раскрытым животом. Зашить — совесть не позволяет, выделить опухоль — тоже боятся: зона очень опасная и совершенно им не знакомая. Ни туда, ни сюда. Тупик. И длится эта история уже 3 часа!
Все напряженно смотрят на меня, ждут выхода. Я должен их успокоить и ободрить своим видом, поэтому улыбаюсь и разговариваю очень легко и раскованно. Вскрываю брюшину над опухолью и вхожу в забрюшинную область. Опухоль скверная, плотная, почти неподвижная, уходит глубоко в таз, куда глазом не проникнешь, а только на ощупь. Можно или нельзя убрать эту опухоль — сразу не скажешь, нужно начать, а там видно будет. Очень глубоко, очень тесно и очень темно. А рядом жизненно важные органы и магистральные кровеносные сосуды. Отделяю верхний полюс от общей подвздошной артерии.
Самая легкая часть операции, не очень глубоко, и стенка у артерии плотная, ранить ее непросто. Получается даже красиво, элегантно, немного «на публику». Но результат неожиданный. От зрелища пульсирующей артерии у моих ассистентов начинается истерика. Им кажется, что мы влезли в какую-то страшную яму, откуда выхода нет. Сказываются три часа предыдущего напряжения. Гинеколог стоит напротив, глаза ее расширены. Она кричит: «Хватит! Остановитесь! Сейчас будет кровотечение!». Она хватает меня за руки, выталкивает из раны. И все время кричит. Ее истерика заразительна. В операционной много народу. Врачи и сестры здесь, даже санитарки пришли. И от ее пронзительного крика они начинают закипать. Все рушится.
Меня охватывает бешенство. «Замолчи, — говорю я ей, — закрой рот! Тра-та-та-та!!!» Она действительно замолкает. Пожилая операционная сестра вдруг бормочет скороговоркой: «Слава Богу! Слава Богу! Мужчиной запахло, мужчиной запахло! Такие слова услышали, такие слова… Все хорошо, Все хорошо! Все хорошо!». И они успокоились. Поверили.
Идем дальше и глубже. Нужны длинные ножницы, но их нет, а теми коротышками, что мне дали, работать на глубине нельзя. Собственные руки заслоняют поле зрения, совсем ничего не видно. К тому же у этих ножниц бранши расходятся, кончики не соединяются. Деликатного движения не сделаешь (и это здесь, в таком тесном пространстве). Запаса крови тоже нет. Ассистенты валятся с ног и ничего не понимают. И опять говорят умоляюще, наперебой, но уже без истерики, убедительно: возьмите кусочек и уходите. Крови нет, инструментов нет, мы вам плохие помощники, вы ж видите, куда попали. А если кровотечение, если умрет?
В это время я как раз отделяю мочеточник, который плотно спаялся с нижней поверхностью опухоли. По миллиметру, по сантиметру, во тьме. Пот на лбу, на спине, по ногам, напряжение адское. Мочеточник отделен. Еще глубже опухоль припаялась к внебрюшинной части прямой кишки. Здесь только на ощупь. Ножницы нужны, нормальные ножницы! Режу погаными коротышками. Заставляю одну ассистентку надеть резиновую перчатку и засунуть палец больной в прямую кишку. Своим пальцем нащупываю со стороны брюха ее палец и режу по пальцу. И все время основаниями ножниц — широким, безобразным и опасным движением.
Опухоль от прямой кишки все же отделил. Только больной хуже, скоро пять часов на столе с раскрытым животом. Давление падает, пульс частит. А крови на станции переливания НЕТ. Почему нет крови на станции переливания крови? Я кричу куда-то в пространство, чтобы немедленно привезли, чтобы свои вены вскрыли и чтобы кровь была сей момент, немедленно! «Уже поехали», — говорят.
А пока перелить нечего. Нельзя допустить кровотечения, ни в коем случае: потеряем больную. А место проклятое, кровоточивое — малый таз. Все, что было до сих пор, — не самое трудное. Вот теперь я подошел к ужасному. Опухоль впаялась в нижнюю стенку внутренней тазовой вены. Вена лежит в костном желобе, и если ее стенка надорвется — разрыв легко уйдет в глубину желоба, там не ушьешь. Впрочем, мне об этом и думать не надо. Опухоль почти у меня в руках, ассистенты успокоились, самого страшного они не видят. Тяжелый грубый булыжник висит на тонкой венозной стенке. Теперь булыжник освобожден сверху, и снизу, и сбоку. Одним случайным движением своим он может потянуть и надорвать вену.
Но главная опасность — это я сам и мои поганые ножницы. Лезу пальцем впереди булыжника — в преисподнюю, во тьму, чтобы как-то выделить тупо передний полюс и чуть вытянуть опухоль на себя — из тьмы на свет. Так. Кажется, поддается, сдвигается. Что-то уже видно. И в это мгновение — жуткий хлюпающий звук: хлынула кровь из глубины малого таза. Кровотечение!!!
Отчаянно кричат ассистенты, а я хватаю салфетку и туго запихиваю ее туда, в глубину, откуда течет. Давлю пальцем! Останавливаю, но это временно — пока давлю, пока салфетка там. А крови нет, заместить ее нечем. Нужно обдумать, что делать, оценить обстановку, найти выход, какое-то решение.
И тут мне становится ясно, что я в ловушке. Выхода нет никакого. Чтобы остановить кровотечение, нужно убрать опухоль, за ней ничего не видно. Откуда течет? А убрать ее невозможно. Границу между стенкой вены и проклятым булыжником не вижу. Это здесь наверху еще что-то видно. А там, глубже, во тьме? И ножницы-коротышки, и бранши не сходятся. Нежного, крошечного надреза не будет. Крах, умрет женщина.
Вихрем и воем несется в голове: «Зачем я это сделал? Куда залез!? Просили же не лезть. Доигрался, доумничался!». А кровь, хоть и не шибко, из-под зажатой салфетки подтекает. Заместить нечем, умирает молодая красивая женщина. Быстро надо найти лазейку, быстро — время уходит. Где щелка в ловушке? Какой ход шахматный? Хирургическое решение — быстрое, четкое, рискованное, любое! А его нет! НЕТ!
И тогда горячая тяжелая волна бьет изнутри в голову; подбородок запрокидывается, задирается голова через потолок — вверх, ввысь, и слова странные, незнакомые, вырываются из пораженной души: «Господи, укрепи мою руку! Дай разума мне! Дай!!!». И что-то дунуло Оттуда. Второе дыхание? Тело сухое и бодрое, мысль свежая, острая и глаза на кончиках пальцев. И абсолютная уверенность, что сейчас все сделаю, не знаю как, но я — хозяин положения, все ясно. И пошел быстро, легко. Выделяю вену из опухоли. Само идет! Гладко, чисто, как по лекалу. Все. Опухоль у меня на ладони. Кровотечение остановлено.
Тут и кровь привезли. Совсем хорошо. Я им говорю: «Чего орали? Видите, все нормально кончилось». А те благоговеют. Тащат спирт (я сильно ругался, такие и пьют здорово). Только я не пью. Они опять рады.
Больная проснулась. Я наклоняюсь к ней и капаю слезами на ее лицо".
Эмиль Айзенштарк. "Диспансер: Страсти и покаяния главного врача" (1997)
Не люблю черномазых. С Афгана не люблю. Все вы помните, что устроил Шеварнадзе с нашей армией. Может кто и забыл, не помнит, только не мы. Берлин, пьяного ЕБН-дирижера… Такой позор не забывается никогда, не смывается. Да что там говорить. Кинули нас тогда по полной.
«Служили как псы – подыхайте как собаки», не дословно, но именно так дал мне понять краснорожий капитан в военкомате. «Я вас туда не посылал!», - был ответ, когда я обратился к военкому повторно за ... Неважно. Выкарабкался. Друзья по Афгану конечно помогли выжить в лихие 90-е. Наше братство ни в какое сравнение с бандитским не идет. Да и прошли мы Афган ни на параде, под звуки бравурного марша. Некоторые потом ещё Приднестровье и Чечню хватили.. Эту дрянь, бандитов, мы всегда за версту чуяли. Ну, и они не совались к нам. Понимали, с кем дело имеют. Параллельно мы с ними были. На линии огня, - как говорится, - не пересекались.
Худо бедно, приподнялись. Тут чернота снова полезла. Дело понятное. У себя в республиках всё развалили, приехали к нам гастарбайтничать. Ну и мы уже тут, дома, покуражились над ними, за людей не считали. Черные, они черные и есть. Пусть скажут спасибо ,что вообще ещё живы. Так своих детей всегда и учил – не люди они, черные. Собаки.
Жизнь постепенно наладилась, обиды сгладились. Решил взять себе в загородный дом одного из этих. За садом приглядывать, и вообще по хозяйству. Всё-таки народ непьющий, исполнительный.
По-русски ни бельмеса, как зовут не спрашивал, какая мне разница. Кое-как на пальцах пояснил что нужно делать. Чисто из жалости взял. Почти старик. Оно и лучше, - подумал,- сдохнет, никто искать не будет. А могилку мы организуем. Не звери же мы, в самом деле.
Держал в строгости. Собаками не травил, но иногда поколачивал. Как же без этого, чтобы душу не отвести, если в бизнесе какая заминка выходила. Четыре года он у меня уже служил. Привык я к нему. Работу свою исправно делал.
И вот как-то под Новый год внучка у меня родилась. А я на даче один. Жена к матери уехала, прихворнула теща, возраст. Решил я этого чучмека проведать с пузырем. Сам же я один не пью. А тут такая радость. Понять не поймет, - думаю, - но всё же не одному мне пить.
Выпил я с ним. Он молчит. Снова разлил по стаканам, потом ещё… Развезло немного меня. День трудный был. Сидим, молчим. Вернее я ему рассказываю, радостью делюсь, а он молчит и только кивает.
И вдруг он по-русски заговорил. Я как услышал, меня как молнией пронзило, дара речи чуть не лишился. Думал он немой как Герасим.
- А помнишь, Володя, - он мне говорит, - кто тебя раненного четверо суток по горам Афгана тащил, и в санчасть принес полуживым? С развороченным животом ты был. На минное поле наша группа тогда попала. На задании мы были. Вдвоем мы тогда с тобой остались, под минометным огнем. Еле ушли. Осколком мины живот тебе тогда раскроило. Успел я тогда тебя перевязать, чтобы кишки не выпали. Под Кандагаром дело было. Ротный я твой. Махмуд, - мой позывной. Вспомнил? Беда у нас в стране, Володя. Плохие люди за власть борются, народ лбами сталкивают. На крови простых людей одна преступная власть сменяет другую. Устали мы воевать, Володя. В кишлаках мужчин уже не осталось. Вернее осталось, но только те, кто смог уехать к вам, в Москву. Но и здесь нам покоя нет. Не гостеприимный вы народ.
За что же вы людей за собак держите, Володя? Разве так мы вас встречали, когда вы, русские, в эвакуацию к нам в Ташкент от немцев бежали в 41-м? Мы дали вам всё что имели сами. Да, жили мы бедно, но никто никогда вас не унижал этими словами «понаехали», «черный», и много-много других обидных слов не говорили. Все мы жили одной большой и дружной семьёй. Может потому и победили.
Тут я заметил, что он почти не пьёт. Он говорил, говорил. Вспоминал сослуживцев, забавные истории из жизни нашей части. А я вспоминал. Вспомнил, как мне одиноко было в госпитале, как приходил «Махмуд» и приносил райские яблоки. Райские, бледно розовые яблоки я запомнил на всю жизнь. Он вытащил меня с того света, нес меня на руках, тащил на себе, и не бросил. Четверо суток. Четверо суток он нес меня под палящим солнцем и пронзительно студеными ночами согревал моё тело своим теплом. Меня, с моим развороченным животом, чтобы спасти и получить за это от меня вот такую черную неблагодарность…
Долго. Очень долго просидели мы с ним в тот вечер переходящий в утро. - А почему ты сразу мне не признался, Махмуд, только и спросил я его под утро. - Хотел посмотреть на тебя со стороны. Я же никогда не видел тебя в мирной жизни. Несколько раз, когда ты меня бил, возникала мысль тебя убить. Мне же это просто, ты же, знаешь. Но я гнал от себя эту мысль. Мы мужчины. Терпеть боль и становиться сильнее, это заложено в каждом настоящем мужчине природой. И потом. .. (Он помолчал ). За те четверо суток и я стал другим. Ты для меня стал моим ребенком. Как же я мог убить своего ребенка?
Петербуржец изготовил и установил пограничные столбы в лесу в Ленинградской области. За свои услуги по переходу через "границу" с Финляндией, он брал с мигрантов из Южной Азии 10 тысяч евро. Об этом сообщает пресс-служба пограничного управления ФСБ. ******
Лет так 25 назад, был такой случай... Стою в аэропорту г. Алматы... Жду прилёта самолёта. По залу ходит мужик со складными стульями на спине и каким-то большим саквояжем в руках. И ходит, вниз смотрит, смотрит... Дошёл до меня и остановился. Уставился на мои туфли, осмотрел их и поднял на меня глаза...
- Хорошие туфли! Итальянские... ручная работа... Только вот ухода за ними давно не было!- Я кивнул головой - не было!- Я бы мог привести их в надлежащее состояние... за 500 тенге, для вас!
Тогда 500 тенге было серьёзной суммой в хозяйстве! Водка стоила 80 тенге. Хлеб - 25 тенге... Я осмотрел его саквояж, задумался... До прилёта было ещё полчаса...
- Хорошо, согласен!
Мужик снял со спины складные стулья. один дал мне, открыл саквояж... а там - целая обувная мастерская! В саквояже было несколько пар перчаток рабочих, он выбрал одни, одел их, снял одну туфлю с моей ноги, расшнуровал, и стал обрабатывать каким-то раствором...
- Сначала надо размягчить всю старую грязь! Потом снять всё, что вы сюда намазюкали за три года... (точно! Три года туфлям!), потом надо нанести слой специального крема, потом...- Он подробно стал рассказывать технологию обработки обуви.
Вокруг собрались зеваки, многие откровенно посмеивались.
- Мои туфли тоже за 500 тенге по такой технологии будешь обрабатывать,- как-то презрительно ухмыляясь, спросил очень солидно... богато одетый мужчина, казах...
Чистильщик глянул вскользь на его туфли:
- Ага! Ваши туфли - дешёвка! Их так обрабатывать, это оскорбление моей профессии! Им достаточно обтирать сухой тряпочкой, пока новые... Вполне для вас хватит 50 тенге почистить...
- Ты что такое говоришь?! Я их за 200 баксов купил...-Начал было возмущаться мужчина...
- В Китае? - Переспросил чистильщик.
- Да,- растерянно ответил мужик...
- Ага, им цена 25 долларов. Это не кожзам, это новая технология, когда из обрезков кожи прессуют, и вот такое барахло потом делают. А вот у агашки туфли - чистая кожа! Сшито вручную мастером... Но ухода не было... К хорошей вещи, нужен хороший уход! Вы ж не будете делать евроремонт в сарае? Так и с любой вещью! И хорошая вещь любит хорошего человека! Почему? Потому что хороший человек относится с уважением ко всем - и к людям, и к вещам! И потому, хороший человек всегда достоин хорошего отношения!
- Почём брал,- спросил мужик у меня. - Где брал, когда?
- В Москве, три года назад... За 100 долларов...
Чистильщик, так обрабатывая мои туфли, разглагольствовал о жизни. Тот богатый дядя, куда-то ушёл, видать стал стесняться своих дешёвых туфлей. А к этому обувному философу выстроилась очередь. Всем хотелось узнать к какой категории людей они относятся.
Выходили с друзьями из бара, перед нами шли парень с выпившей девушкой. Мы зашли на тёмную улицу, девушка резко остановилась возле стены, и так же резко заревела, уставившись куда-то себе под ноги. — Давааай заберём его домой! — Таня! — Давай заберём котёнка домой!!! — ТАНЯ! — Почему ты такой жестокий?! — ТАНЯ, ЭТО КИРПИЧ!
Муж научил ее краситься, качать бедрами, читать классику и вести себя в обществе. Их любовь возмущала всю Италию, но они разрешили себе быть счастливыми.
Понти сказал Софии, что она очень хороша и стала бы кинозвездой; вот только похудеть, конечно, надо, особенно в бедрах и нос укоротить. Софии было неприятно это слышать: себе она нравилась, и этого было достаточно. Сказала, что нет, ничего в себе переделывать она не станет.
После этих слов Понти бесконечно ее зауважал: он привык, что девушки готовы на все, только бы стать знаменитыми. И отказаться от мысли сделать из Софии звезду уже не мог. Он чувствовал себя ювелиром, заполучившим редкий, но неограненный бриллиант.
Понти возился с Софией месяцами: учил, как говорить без неаполитанского акцента, как краситься и причесываться, чтобы не быть похожей на смешную провинциалку, заставлял читать классическую литературу и слушать классическую музыку… Он даже научил ее красиво ходить: ставил в два ряда письменные столы с открытыми ящиками, а Софи должна была закрывать их, проходя мимо и качая бедрами. Псевдоним Софи Лорен придумал тоже он, и заключил для нее выгодные контракты.
Софи Лорен и Карло Понти прожили вместе полвека — Понти не дожил до золотой свадьбы всего несколько месяцев. Софи всегда говорила, что без мужа она никогда не стала бы той, кем стала. И что эту любовь ей подарил Бог.
Решил Правитель пройтись по Багдаду. Наклеил бороду, ходит, городом любуется. Вдруг видит, мудрец с табличкой сидит: «Даю дельные советы», и очередь к нему. Подходят по одному, - уходят довольные. Дай-ка и я спрошу, - думает Правитель. Подходит его очередь, он спрашивает: – Что мне подарить своему народу в новом году, чтобы все были довольны? - Отправь правительство в отставку – отвечает мудрец. - Так ведь ничего не изменится, - говорит Правитель, - придут другие, точно такие же дураки как и прежние. - Не изменится, - соглашается мудрец, - но народ будет доволен. Люди с детства привыкли радоваться новому подарку, пусть даже и бесполезному.
Наша строительная контора заключила договор с ментами, чтобы они охраняли мой объект. Насосную станцию. Которую мы не успели достроить в срок из-за развала СССР. Стройка остановилась, когда возобновится никто не знал. Но охранять было надо. Объект мой находился в дубовой рощице под одноименным названием "Дубки".
Оставалось совсем немного, чтобы закончить и сдать объект заказчику. Нужно было закончить торкрет в РЧВ(Резервуар Чистой Воды), и можно было сдавать. Всё дорогое оборудование вплоть до насосов с электроприводами со всей автоматикой, коммуникации, - ждали только когда по трубам потечет вода, чтобы поднять её на шестнадцатый этаж дома, рядом стоящего микрорайона. Но не судьба. Ударили морозы, торкрет прекратился, и стройка заморозилась. А охранять объект надо. Что делать дальше с незаконченной стройкой никто не знал. Так продолжалось больше чем пол года. Рядом расположенный железнодорожный поселок не дремал. То одно ночью утащат, то другое.
Последний сторож из гражданских, вообще наладил ночную продажу кирпича, огромную кучу которого навезли на пустующий объект. Пришлось обратиться к ментам и заключить с ними договор на кабальных условиях. Дежурили они после основной службы в ментовке. Так что нарушений в этом плане не было. ***
Звали его Гришка. Мент Гришка, как я его называл про себя.
Гришке я показал объект, указал на слабые точки в заборе со стороны поселка, пожелал удачи, не спать, и не проворонить нарушителей границы. Было лето. День был длинным, и у меня накопилось много дел по дому. На том мы и расстались.
Утром, придя на пустующий объект, я обнаружил, что кто-то сложил из навалом рассыпанный огромной кучи кирпича, десять поддонов. Десять аккуратно уложенных деревянных поддонов силикатного кирпича. Рядом с вагончиком для охраны стоял и улыбался Гришка.
- Это я за вчера. Светло. Делать нечего, я и сложил. Я же не могу сидеть без дела.
Я не знал что сказать. За его работу денег я ему предложить не мог. Сами с женой кое как перебивалсь. Да и объект стоит. Что-то продать-списать-замутить, - нет возможности. Чтобы уйти от разговора, спросил о погоде, как спалось-бдилось ночью.
- Нормально тут у вас тут, - сказал Гришка. - Спокойно, дубрава шумит, птицы поют, куропатки летают. - Кстати, - продолжил он, - я в вашей бытовке за ночь пол ведра мышей поймал.
- Как, каких мышей? Откуда здесь мыши? - удивился я. О том что в бытовках рабочих водятся мыши, я конечно знал. Но что им делать в моей прорабской, если я никогда в ней не обедал?
- Идемте покажу, - продолжал Гришка. Мы зашли в мою бытовку, которую я отдал для охраны. На полу стояло оцинкованное ведро, в нем не менее полутора десятка мышей.
- Я ж без дела сидеть не могу, - напомнил мне Гришка, - всю ночь ловил. Собрал мышеловку из кирпичей, пятачок, и леска. Он показал свою мышеловку в работе.
- Что, всю ночь не спал, дергал за леску и ловил мышей? - удивился я.
- Так я ж родом из деревни, без дела никак не могу.
- Ну хорошо, ты мышей поймал-наловил, - говорю я, - а что дальше собираешься с ними делать?
- Ну как что, - удивился Гришка, - выпущу в рощу.
- Так они же к тебе опять ночью придут. Ты что, опять их будешь всю ночь ловить своей мышеловкой?
- Конечно! У нас, у нормальных ментов ведь как. Поймал мелочь, дал по жопе - отпусти, поймал - отпусти. - Чего я и в менты-то подался - Я БЕЗ ДЕЛА СИДЕТЬ НЕ МОГУ!
Историю мне рассказала одна подруга. Которой поделилась с ней её подруга. Узбечка. Это важно. Дальше от её имени. Когда мой папа был в СССР при делах, и имел деньги со связями, отправил он меня учиться в Лондон. Выучилась я там на юриста, если не вдаваться в подробности. Закончив учебу, с работой тоже все сложилось удачно. Первое время всё шло хорошо.
Шикарные апартаменты, за которые платила фирма, страховки на все случаи, машина с водителем по контракту. Но однажды, новый шеф нашел мне замену. Что его побудило это сделать, сказать сейчас трудно. Но я оказалась «на улице». Все мои попытки доказать своему новому шефу свой профессионализм, привели к плачевному результату. Резюме, которое он мне предоставил, показывать нигде было нельзя. Я имею в виду серьёзные фирмы. Мыть английские туалеты и заниматься прочей низкоквалифицированной работой, я на тот момент не могла. Во-первых гордость не позволяла. Да и Кембриджский университет, который я окончила, извините, меня к этому не готовил. Пришлось вернуться в родной Узбекистан. Надеялась, что папа мне поможет с трудоустройством. Это была моя следующая ошибка.
Папа на тот момент был рад, что отошел от дел, и его не посадили по «узбекскому делу». Все те кланы, что были раньше при власти, сменились новыми. Жесткими и бескомпромиссными. Посоветовавшись с отцом, я решила ехать в Москву.
- Москва – это денежный мешок, - говорил мне папа, - в котором очень много дыр, откуда сыплются большие деньги в неимоверных количествах. Тот, кто с головой, умело этим пользуется. Остальные живут как все в России, но немного лучше.
С этим напутствием я и приехала в Москву. Русский язык я на тот момент знала плохо. Можно сказать не знала. Родной узбекский, второй английский. Всегда считала, что мне этих двух языков по жизни будет достаточно. Но жизнь распорядилась иначе. О том, чтобы устроиться в какую-нибудь серьёзную фирму в качестве юриста, не могло быть и речи. Лучшее, что мне удалось добиться через папиных знакомых, это устроиться уборщицей в одном известном офисе. Я мыла и пылесосила полы, мебель, протирала светильники. Ночью и в нерабочее время. Все праздничные и выходные дни были тоже нашими – уборщиков. Появиться в рабочее время, хоть и в фирменной спецодежде, считалось преступлением. Сразу следовало увольнение. Об этом знали все уборщицы, и время нашей работы фиксировалось по таймеру. Когда пришла, когда ушла, что сделала, - всё заносилось в специальный журнал учета. Такой там был порядок.
И вот, однажды, на выходные, случилось непредвиденное. Приехали японцы. А японцам некогда ждать когда закончатся выходные или наш праздник.
Я только начала подоконник в кабинете протирать. Босс был приятный и демократичный. Наличие уборщицы при переговорах его ничуть не смущало. Тем более был выходной день, и ему хотелось показать иностранцам, что у нас в стране тоже демократия и толерантность.
Да и потом. Какую роль в переговорах может сыграть забитая, затурканная узбечка-поломойка не понимающая по-русски, - рассудил босс. Тем более что разговор между русскими и японцами происходил на английском, с двумя переводчиками с обеих сторон. Я неспешно делала свое дело, - рассказывает она дальше, - и слушала речь обоих переводчиков. Из разговора, по мимике, некоторым оборотам речи на английском, я сразу поняла, что целью японцев было нагреть нашу фирму. Разговор продолжался. Я продолжала делать свою работу: мыть окно, и слушать обе стороны переговоров.
И когда переговоры уже подходили к концу, и босс уже занес руку, чтобы поставить свою подпись под контрактом, - заключить невыгодную для фирмы сделку, я не выдержала.
Я обратилась на английском к переводчику босса. Переводчику, который не владел нюансами юриспруденции Привела ему, (а он перевел остальным), по памяти пятую поправку к Конституции США, которая является частью Билля о правах. Которую впоследствии приняли все англоязычные страны мира в своей юриспруденции. (В контексте двусторонней беседы между партнерами по бизнесу, поправка по теме была уместна). По памяти зачитала «Кодекс Наполеона» на английском, чтобы поддержать дружескую атмосферу. Указала сильные и слабые стороны договора с обеих сторон. Когда я закончила говорить, в офисе повисла гробовая тишина.
Не дожидаясь реакции, я извинилась, сказала, что у меня ещё много на сегодня работы: три окна не вымыты в соседнем кабинете, взяла ведро с губкой, ещё раз извинилась, и бесшумно удалилась.
В понедельник на мою старенькую «Нокию» позвонил Босс.
- Ваша машина с водителем ждет Вас у вашего подъезда, Мисс!
Переводчика с узбекского на русский вы подберете сами. На изучение русского даю Вам три месяца. Ваша теперешняя должность «Эксперт по договорам с зарубежными фирмами». По всей планете. Название придумал я сам. Можете ее подкорректировать, чтобы достойно звучала на английском.
Через три дня у Вас командировка в Лондон. Дальнейшее расписание мы обговорим в моем офисе. Жду Вас, Золушка!
Кто хоть раз изучал и сдавал теорию ПДД, знает, что в правилах дорожного движения существует неразрешимая ситуация. Это когда к нерегулируемому крестообразному перекрестку одновременно подъезжают четыре обычные машины. С одинаковым дорожным покрытием с четырех сторон. У каждой из машин получается "помеха справа". В жизни такая дорожныя ситуация практически не случается. Но.
Вы будете плакать, но я побывал в этой ситуации в качестве пассажира. Случилось это в Монголии. Они тоже ездят по нашим правилам. Уже не помню куда мы ехали, но это неважно. Так случилось, что встретились на перекрестке грунтовых дорог четыре автомобиля. Я сижу наблюдаю эту патовую ситуацию.
Через две секунды разъехались. Я монгола спрашиваю - как так, почему? - У кого машина больше, тот и имеет преимущество, - отвечает мне монгол-водитель. (а было два газона и два зила) - Ну, это я понять могу, - не отстаю я, - а почему тот что слева проехал первый? - Э! Ты ничего не понимаешь в монгольских правилах! Тот что слева, это тесть водителя зила того, что справа был. У нас так. Возраст уважаем.
Когда моим родителям нарезали кусочек земли за городским кладбищем, на участке росло маленькое деревце. Абрикоса-дичка. Посадил её сосед через улицу. После войны эта земля числилась за городской чертой. Ничейная. Вот таким образом тот человек хотел провести свою межу самозахвата, а потом узаконить. Но получилось иначе.
Когда Страна немного оклемалась от войны, эти земли там, на верху, решили раздать нуждающимся в жилье фронтовикам. Которые, как и наша многодетная семья, ютились и мыкались в полуподвальных сырых каморках послевоенного города.
Из года в год, доставшееся нам случайно деревце росло, крепло, ухода не требовало. Ведь первое, достаточно долгое время, у нас на улице не было и водопровода. Со временем деревце превратилось в красивую раскидистую абрикосу. Но плоды у ней, пока не созреют полностью, хоть и были душистые, но на вкус все же горчили, и с кислинкой. Косточка, как у всякой дички, тоже была горькой. Поэтому, как ни любили мы, дети, раннюю фрукту, её плоды зелеными почти не ели. Позже, уже придя из армии, я понял главное достоинство этого дерева. Её неоценимый вклад в жизнь нашей семьи состоял в другом.
Всё знойное лето, словно курица-наседка крыльями защищает своих цыплят, абрикоса своими ветвями с листьями укрывала нас от палящего южного солнца. Мы любили всей семьей собираться за общим столом в тени её кроны. Во дворе отмечали все летние семейные праздники. Из пахнущей лаком радиолы «Латвия» приглушенным фоном обычно лилась музыка. Мы, дети, кушали, родители со своими друзьями выпивали, рассказывали о войне разные случаи. После «третьего стола» доставался баян "Креминне". Старший брат играл любимое родителей «Амурские и Дунайские волны», потом ещё что-то, а потом мы затягивали всеми любимую в нашей семье «Бежал бродяга с Сахалина». Тон задавала мать. Она обладала красивым звонким голосом. Что-то среднее между Руслановой и Зыкиной. За звонкий чистый голос и за место рождения, все соседи и друзья называли её курским соловьем. Пискливым голоском, изо всех сил, вместе со всеми орал и я.
А потом абрикоса начала хворать. Вначале, в сердцевине одной из спиленных ранее веток появилась труха, потом появилась трещина в стволе самого дерева. Продолжалось это не один год. Год из года сердцевина ствола становилась трухлявой, трещина росла ввысь, труха осыпалась. Наконец ствол стал почти полым. Всё дерево держалось на коре и небольшом слое древесины под ней. Ствол стал представлять собой замысловато изогнутую полую трубку. Дерево было большое, и я опасался, что при сильном ветре часть дерева может обломиться и упасть на веранду дома. Последствия можно было себе представить.
Ранней весной, перед поездкой по делам на несколько месяцев из дома, я обрезал все ветки, чтобы убрать парусность. Иногда случаются сильные бури. Оставалось спилить ствол с несколькими очень толстыми ветками. Через три месяца, когда я летом вернулся, дерево, а вернее то, что от него оставалось, предстало предо мной буквально огромным ощетинившемся зеленым дикобразом.
Сотни побегов из зеленых веточек устремились ввысь, к солнцу, из казалось бы уже мертвого дерева. Невероятно. Но спустя шесть лет, мне таки пришлось спилить это уже безнадежно больное дерево. Дерево, которое в течении больше 50-ти лет было неотъемлемой частью нашей уже поредевшей семьи. Осенью я нашел человека с бензопилой, и он постепенно обрезал трухлявый ствол под самый корень.
Весной из мертвого пня пробилось три маленькие веточки. Можно было пнуть их ногой или оборвать рукой, чтобы окончательно убить в этом трухлявом пне остатки жизни. Просто и незатейливо - растоптать всё своё прошлое. Забыть.
На самом деле, и пня-то, как такового не было. Его съела какая-то болезнь, превратив всё его тело в древесную пыль. Только маленькая щепочка коры и кусочек живой древесины были тем источником, из которого пробились эти три росточка. Надежды на то, что из этого островка жизни может что-то выжить, не говоря уже о том чтобы вырасти, у меня не было. "Живому - живое, мертвому - мертвое" - крутилось у меня в голове, когда я с печалью смотрел на картину погибшего дерева. Не решаясь сделать то, что был должен сделать. И когда я уже было занес ногу, чтобы раз и навсегда покончить с сомнениями, из двери дома, вдруг, выглянула мать жены.
- Володя! Оставь! - сказала она. - Давай посмотрим что будет дальше. - А давайте, Эллина Васильевна! - легко согласился я с ней. Словно камень свалился с моей груди.
Так, из трех веточек, постепенно оставляя самую сильную, установив растяжки, мы вырастили новое дерево молодой абрикосы. Так же как и её прародительница, несмотря на свою смерть, её потомство продолжает радовать глаз своим буйным цветением ранней весной и обилием плодов в период созревания. Наполняет двор прохладой в знойные летние дни. * * * П.С. Вся история в одной картинке. http://vfl.ru/fotos/0d85903627190155.html
Когда Государству от нас что-то нужно, оно называет себя Родиной. Когда что-то нужно нам, Государство ласково называет нас "средний класс", и заботливо повышает пенсионный возраст, цены, налоги.
На кухне муж чинил газовую колонку, а я ему говорила, чтобы сам не лез, а вызвал мастера. Он махнул на меня рукой и продолжил. И в один момент, как шарахнет что-то, он прибегает в комнату, морда чёрная, орет, что ничего не слышит, оглох! Потом просит меня что-то сказать. Я и начала спрашивать у него:"Валера, ты слышишь меня?!Валера! Слышишь?". Он психует, что ничего не слышит, орёт как резаный, что оглох. Потом начал раскаиваться, что я была права и не нужно было туда лезть самому. А я дальше продолжала шевелить губами, не произнося ни звука, и ржать в себя.
Гондурас и Англия торговали сахаром в Индии. И вот Гондурас заключил с Кубой договор на поставку большой партии сахара. Стали снижать цену, чтобы вытеснить англичан.
Англичане пытались договориться.
- Индия рынок большой, ребята, мы тут веками торгуем, - говорят англичане, - если торговать с умом, всем хватит, зачем вы устанавливаете допинговые цены? - спрашивают англичане.
- А нам пое..ь, заявило торгпредство Гондураса через губу. Товар наш. Какую хотим - такую цену и устанавливаем. Не нравится - уё..те из Индии! А то мы ещё вполовину скинем.
И скинули. Хорошо скинули, с запасом. Чтоб наверняка. Чтоб добить окончательно этих островитян из Туманного Альбиона. Партия большая ведь. А партийное руководство и торгпредство у Гондураса мудрое.
И вот однажды, просыпается торгпредство Гондураса в Индии, видят, весь, всю огромную партию сахара из Кубы у них расхватали. Они в Тегусигальпу свою звонят - давайте ещё, мол, сахарок! А Тегусигальпа им отвечает - нет мол пока, - надо ждать нового урожая, да когда нарубят и переработают тростник, или сырцом нам отправят через океан. - Вы там держитесь, ребята! Сахара нет, но вы держитесь!
А в Индии уже ажиотаж и паника начинается - сахара не стало в магазинах! Погромами запахло. Что делать? Надо спасать положение в стране - решило правительство Индии. И снова заключило договор с англичанами на поставку сахара. Только теперь уже по очень, ну по очень высокой цене. Выше, чем была до разногласий торгпредств Гондураса и Англии.
И Англия снова вернулась в Индию торговать сахаром, как и прежде, как на протяжении веков. Только уже кубинским. Тем самым, который они скупили у Гондураса. Когда Гондурас решил с ними поиграть на разнице в цене и снизил свою цену больше чем вполовину дешевле чем у них.
Вот такую историю нам, студентам, рассказал один преподаватель в каком-то замшело-мохнатом году на лекции по политэкономии. Может за время что-то и напутал, но генеральную линию сюжета выдержал.
По геодезии у меня была твердая двойка. Буссоли, алидады всякие, поверки, юстировка, визирная ось, и так далее и т.п. Девчонки из нашей группы зубрили. Отвечали на уроке и на экзамене как в книжке написано, ничего не понимая. Я тоже пытался запомнить эту муть, но в то время ночи напролет активно увлекался преферансом. Ни до этого было. И вот однажды я крепко проигрался и сидел на мели. Что такое "сидеть на мели" для студента-очника живущего в общежитии, если кто не побывал в этой шкуре, объяснять бесполезно - тот никогда не поймет. Даже пустых бутылок, чтобы сдать и купить кефир с хлебом и покушать, нигде не было во всем общежитии. Вот такая была мель. Я сидел в печали. И тут заходит ко мне в комнату один... пусть будет Паша. Паша был староват по моим меркам для очника, крутился постоянно между нами, студентами, но вместе с нами не учился. Чего он делал, к кому он приходил, я никогда не интересовался. Такой себе тихий и непьющий вечный студент. Да. И вот заходит он ко мне этот Паша, и говорит, что есть халтура. Надо сделать курсовую по геодезии для одного заочника из техникума, из другого города.
Я понимаю, что в геодезии я дурак, но жрать хочется. Невыносимо хочется. Сказал, чтобы Паша оставил папку свою мне, а я уже если сам не сделаю, то найду подходящего студента и дам положительный ответ.
Были майские, куча выходных, все студенты разъехались по домам, общежитие опустело, и от нечего делать я развернул то, что принес Паша. В папке была куча каких-то бумаг. И среди этого непонятного мне вороха, я обнаружил что-то типа брошюрки. При более детальном рассмотрении, это оказалась методичка – как следует правильно выполнять и оформлять курсовую работу по геодезии. И я стал её читать. Дело продвигалось туго, но двигалось. Приблизительно так, как я учился читать в детстве. Короче. Я прозрел. Неожиданно для самого себя понял принцип. А поняв его, все оказалось достаточно просто и логично. ("И тут Остапа понесло"). Я читал и понимал, что и как нужно делать. Нужно просто следовать указаниям написанным в методичке. Удача за удачей при решении задач меня воодушевляли и подстегивали. Я всё больше ощущал себя "Сукиным сыном!" с геодезическим уклоном, если так можно выразиться..
Решил все задачи. В пояснительной записке решил использовать символы из высшей математики. По-моему даже нашел в методичке то ли опечатку, то ли какую-то неточность. О чем не преминул упомянуть в пояснительной записке к этой курсовой в конце. Отдал Паше свою работу, и стал с нетерпением ждать результат. Наконец таки, от этого зависел мой заработок. А денег, под этот коммерческий проект, скажем так, я уже назанимал прилично.
Через неделю в комнату общежития заявился Паша и стал плясать какой-то веселый танец, что-то напевая. - Преподаватель, принимавшая курсовую, была очень удивлена качеством выполненной работы, - радостно сообщил он мне, когда немного успокоился. - Особенно её поразило использование символов из высшей математики при решении задач. И как следствие краткость и точность изложения в пояснительной записке. (Если честно, я сам был удивлен реакцией преподавателя. Иначе бы не стал упоминать этот момент)
- Сказала, что подозревала, видела в нем, в том студенте, зачатки знаний основ геодезии, но не столь явные?! Поставила отлично с зачетом.
Что из этой истории следует. Какой сам для себя я сделал тогда вывод. Во-первых не дурак. Во-вторых, если тебе плывет что-то в руки, не спеши отказываться. Даже, если ты в этом ничего не понимаешь. Попробуй разобраться. И вполне возможно, ты откроешь себя с новой, с неведомой ранее стороны. И наконец в-третьих, - если жизнь крепко прижмет, то ещё ни так раскорячишься. Почище геодезического пункта триангуляции. Р.S. Забавно то, что через достаточно много лет я чуть было ни стал преподавателем этого предмета, "Геодезия", в том самом техникуме. Прошел собеседование с ректором, получил добро, но подумав, и все взвесив, отказался. Но это уже другая история.
- Папа, в "Кин-дза-дза" кнопку при перемещении нажимает дядя Вова, а почему вместе с ним постоянно перемещается "Скрипач"? - Вооот, Фимочка, ты уже начинаешь понимать, что человек со скрипочкой нигде не пропадет.
Сказать, что Никитича я уважал как футбольного телекомментатора, сказать не могу.
После искрометного, зажигательного Николай Николаича Озерова, с его знаменитым: "Такой спорт нам не нужен!", это была ни то чтобы тень, это была мычащая корова. Ну, так мне тогда казалось. Сейчас многие современные телекомментаторы считают его идеалом ведения футбольных репортажей. Бох им судья. Они сейчас часто–густо комментируют парами, что намного легче, и при этом не знают даже правил.
А зауважал я его за другое. За то, что он мужик в самом лучшем понимании этого слова, и когда было нужно, смог постоять за себя и за весь советский спорт.
Случилось это событие, если мне не изменяет память, через пару-тройку месяцев после ввода советских войск в Чехословакию в августе 68-го года. Была такая страна.
Играли московский "Спартак" и словацкий "Спартак" Трнава. Дела спартачные, как говорится. Играли там. Я смотрел мачт по ещё ламповому ч/б телевизору, была осень, матч подходил к концу. Неожиданно в Трнаве пошел снег, на сером экране телевизора что-то зарябило, и почти одновременно завязалась драка между командами.
Маслаченко стоял на воротах и никого не трогал. В событиях драки не участвовал. Сторожил ворота, как и положено вратарю. За всю игру никого он не костылял, стоял себе отрешено, и скучал. А надо сказать, что Никитич, как для голкипера, был роста не выдающегося. Может чуть повыше Анзора Кавазашвили, если кто помнит этого вратаря, когда Уругвайцы нам забили «гол из-за ворот». Так вот. Стоит себе человек, вратарь, можно сказать сторож при исполнении, крупными хлопьями красиво падает себе снежок. Человек любуется природой, футбола нет, идет выяснение нефутбольных отношений, гол ему никто не забьёт, он на расслабоне, и тут к нему, размахивая руками, подбегают 2 укурка. Спрашивается. Зачем?
Были ли это игроки «Спартака» Трнава, или это уже болелы-спартачи местные прорвались, сейчас сказать трудно. Ч/б телевизор, снежок, сами понимаете. Но в долю секунды эти два огромных тела уже неподвижно лежали рядом с воротами. А Никитич продолжал дальше задумчиво любоваться природой поздней осени на замечательном словацком стадионе.
Американская шахматная ассоциация ввела новые правила к шахматам: первыми ходят черные, белым можно ходить только по белым клеткам, черные фигуры бить нельзя.
