Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Ашот Наданян
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Гроссмейстер Владимир Акопян однажды сказал мне, что я хорошо играю в плохих позициях. Это был самый честный и самый ценный комплимент, которого я удостаивался.
Тибор Каройи — мой хороший друг из Венгрии. Мы с ним общаемся на русском языке, который он любит, но владеет им не очень хорошо. Однажды во время беседы в чате я послал ему известные строчки американского писателя армянского происхождения Уильяма Сарояна: «Хотел бы я видеть, найдётся ли на свете сила, которая бы уничтожила этот народ, это маленькое племя незначительных людей, чьи войны все окончены и проиграны, чьи строения разрушены, чья литература не прочитана, музыка не услышана и чьи молитвы оставлены без ответа. Вперёд, уничтожайте армянский народ! Посмотрите, удастся ли вам это сделать. Гоните их в пустыню без хлеба и воды, сожгите их дома и церкви. А потом посмотрите, не будут ли они вновь смеяться, петь и молиться, и когда двое из них встретятся где-нибудь на земле, посмотрите, не создадут ли они новую Армению!». Не уловив горестного сарказма автора, потрясённый Тибор спросил: — Какая сволочь это написала?
В середине двухтысячных я был завсегдатаем одного веб-форума на известном литературном сайте. Доминировали там два форумчанина: А. и Ю. Это были своего рода «смотрящие». Избежать разгрома с их стороны не могло ни одно графоманское произведение, ни один текст с грамматическими ошибками, ни одно хамское высказывание на форуме. Чисто словесными методами в нокаут отправлялись все фашисты, расисты и прочая шелупонь. Порядок да и только. Оба «зубра» в совершенстве владели русским, были остры на язык, а упражняться с ними в «изящной словесности» — и вовсе было гиблым делом. Вначале я только читал форум, потом стал потихоньку и писать. С корифеями проблем не возникало. Они как бы не замечали меня, а я их. Но однажды случился контакт. И какой! Я заметил, что А. в своём тексте допустил грамматическую ошибку. И очень жирную, хотя и не бросавшуюся в глаза. Он в своём посте написал слово «вобщем», которого в русском языке нет. Я вежливо, хотя и с ехидцей, указал на ошибку, сказав, что правильно писать «в общем» и что, мол, негоже человеку, поучающему других, допускать такие ошибки. Поняв, что дал маху, А. попытался любой ценой спасти лицо. Поднялся шум и гам. И мы, короче, поругались. Через некоторое время наши отношения наладились. Однажды, узнав, что я шахматист, А. попросил мой имейл, а потом написал письмо. Выяснилось, что он страстный любитель шахмат. Вскоре решили поговорить по «Скайпу». Какого же было моё удивление, когда во время видеосвязи я увидел, что А. вовсе не такой уж и молодой, как мне казалось. Ему было за семьдесят (как, впрочем, и Ю.), и он был гораздо старше моего отца. Большая разница в возрасте нас не смутила, и мы стали дружить. Онлайн. Писали друг другу письма, отправляли фотографии, делились каждой новостью. Тот литературный форум мы по инерции посещали ещё некоторое время, а потом окончательно ушли оттуда. Наша замечательная дружба длилась пятнадцать лет, вплоть до смерти А. Это была дружба двух людей очень разного возраста, которые никогда не встречались вне Интернета. К сожалению, я не могу раскрыть имени А., так как не получал от него разрешения. На том самом форуме об этом пытались разузнать многие, но тщетно: открытый с друзьями А. старательно оберегал свою личную жизнь от незнакомцев. О судьбе Ю. — второго «старика-разбойника» — мне ничего не известно, но надеюсь, что он жив и здоров.
Выигранный мною в январе 1997 года турнир в грузинском городке Пасанаури без преувеличения можно назвать экстремальным. В гостинице, где жили шахматисты, не было отопления, а мороз стоял такой, что мама не горюй. Приходилось спать в тёплых вещах и укрываться несколькими одеялами. Во время тура участники не снимали с себя верхнюю одежду и шапки. И я так и не понял, играл ли лучше других или просто был морозоустойчивее.
Забрал сына со школы. Он меня по дороге спрашивает: — Пап, ты знаешь что такое Туманный альбион? — Лондон, — говорю. — А Белокаменная? — Москва. — Страна восходящего солнца? — Япония. — Молодец, папа! Это мы на литературе сегодня проходили. — Город на Неве тоже проходили? — Нет. — А знаешь, какой это город? — Ереван, что ли? — Ереван? — Ну да. Здесь же все на «Ниве́» любят ездить.
Тёща моя армянка, но внешне похожа на русскую. Много лет живёт в Москве. Однажды мы с женой забежали к ней на работу. Когда ушли, одна из сотрудниц удивилась: — Мариночка, у тебя что, зять из чёрных?!
На кассе в магазине заметно подвыпивший мужчина бросает на тарелочку пятитысячную купюру и говорит: — Мне сигареты! — Какие именно? — спрашивает кассирша. — Любые! — отвечает мужчина, широким великодушным жестом взмахивая рукой в сторону полок с пачками. — «Честерфилд» подойдёт? — Нет. — Может, «Бонд»? — Ни в коем случае. — «Ротманс»? — Не-а, — пьяно мотает головой покупатель. — Так какие вы хотите сигареты? — раздражается кассирша. Мужчина снова широко взмахивает рукой и торжественно произносит: — Любые!
Мой тренер по шахматам Александр Шакаров научил меня многому. Он был для меня кумиром, и я подражал ему в самых разных вещах. Например, перенял у него необычный трюк, используемый во время чтения шахматных книг. Как известно, они содержат в себе множество диаграмм, и когда требуется обдумать позицию за чёрных, то очень удобно переворачивать книгу вверх ногами, чтобы позиция на диаграмме представала со стороны чёрных. И хотя фигуры и пешки на диаграммах тоже переворачиваются вверх ногами, это всё равно удобнее, чем смотреть на позицию со стороны белых, но искать ход за чёрных. На заре моей тренерской деятельности я вёл небольшую секцию для детей в Доме культуры. Как-то пришла туда в конце рабочего дня одна мамаша с сыном. Хотела записать его на шахматы. Администратор направил их ко мне. Они вошли, и я попросил их подождать десять минут, чтобы докончить урок. Предложил им стулья; они сели, а я продолжил занятие. Ну и по обыкновению переворачиваю то и дело книгу вверх ногами. Когда урок закончился и я подозвал новенького к шахматной доске, чтобы проверить его, мамаша сказала, что они торопятся и подойдут в другой раз. Они вышли, а я через некоторое время закрыл кабинет, спустился вниз и собрался уходить домой. На выходе из здания меня окликнул администратор. Я придержал дверь, он подошёл, и мы вышли на улицу. А затем он рассказал, как, выйдя от меня, женщина ему пожаловалась: — Я, конечно, слышала, что шахматисты немного со странностями, но чтобы читать книгу вверх ногами?!
Весной 1996 года я придумал идею в защите Грюнфельда — 1.d4 Кf6 2.c4 g6 3.Кc3 d5 4.c:d5 К:d5 5.Ка4, — которая с подачи голландского ежегодника «New In Chess» вскоре получила в теории дебютов название «Вариант Наданяна», а на обложке 45-го тома этого издания было выведено: «Революция в защите Грюнфельда». Реакция шахматистов на новинку была разной: одни, сразу взяв на вооружение, стали применять её в своих партиях — как, например, гроссмейстер Виктор Корчной, — другие посвящали ей аналитические статьи — как, к примеру, теоретик Игорь Зайцев, написавший, что это «выходит за рамки простой новинки, и в определённой мере это вызов устоям игры, попытка нащупать какие-то новые свойства в двухмерном шахматном пространстве», — третьи были ею шокированы — как, скажем, мастер Сергей Перун, предположивший, что «ещё лет двадцать назад за такие ходы могли бы посоветовать сходить к психиатру», — а четвёртые просто ругали — как, в частности, гроссмейстер Смбат Лпутян, вынесший вердикт, что «так играть в шахматы нельзя». Каково же было моё удивление, когда через четыре года, просматривая свежие турниры, я наткнулся на партию Лпутян — Широв (Италия, 2000), в которой Смбат применил мой вариант, признав таким образом — хотя и косвенно — его целесообразность.