Поиск по автору:

Для того, чтобы словить кайф от бега по тонкому льду, ты должен быть ребенком наверняка.
Вы бегали в детстве по тонкому льду? Кайф?! То-то ж!
Прежде, ты так-же "наверняка" убеждаешься в том, что не утонешь, и даже внезапно провалившуюся ногу сильно не замочишь, если, конечно, вовремя ее из лунки успеешь выдернуть.
У нас перед старой школой была такая лужа. В удачный год - настоящее стеклянное море с деревьями.
И бежишь "на перемене" по прозрачному льду над осенней листвой, едва касаясь его ногами - легкий как пушинка, а лед гнется под тобой и гулко взрывается длинными трещинами.
У меня такие воспоминания. А тут мой двоюродный брат, Женька, недавно на рыбалке про свои рассказал.
Ему уже под шестьдесят, но тоже детство пытался припомнить. Или оно его?
Пошел, говорит, на охоту за фазанами. Начало ноября. Первые заморозки.
Экипировка охотничья – как полагается. На ногах сапоги-скороходы болотные с отворотами под самые яйца. Места у нас здесь, на левобережье Уссури, болотистые.
Ружье, нож охотничий на бедре, патронташ - опять же, рюкзак. Одет по сезону.
Красота вокруг – неописуемая. Главное - людей нет. Про вонь от столичных свалок знаешь только из газет. Хрустишь сам себе сухой травой и листьями, и воздух звенящий, по-осеннему пряный, вдыхаешь.
–Вижу, говорит,- лужа. Ледком затянута, неглубокая совсем и маленькая. Пять метров в ширину, десять в длину. Обойти с любой стороны, и уйти бы куда душе угодно, подобру-поздорову.
Ан нет, блядь, детство вспомнил.
Щас, думаю, с разгончику, на цыпочках - как в детстве. Помнишь? – Я, начиная улыбаться, помнил, и покивал Жене.
– Разгоняюсь, на втором шаге проваливаюсь по щиколотку, а скорость то набрал по старой памяти - почти лечу! На третьем - по инерции, проваливаюсь уже почти по колено, и ногу выдернуть не успеваю…
...И-и-и как ухуярился вооруженный до зубов – вдребезги, чуть ли ни с головой под воду.
Повезло, что с разгону далеко под лед не ушел! Так бы и застыл там, с ружьем на мелководье, фантиком под ледяной стекляшкой – девчоночьим детским "секретиком".
Вы их тоже помните?

Рассмешился я перед сном от очередной из депутатских инициатив, вместо реального участия – хоронить недоживших до нового пенсионного возраста за счет государства.
tps://www.newsru.com/russia/21jun2018/pohoronyvschetpensii.html
Я прошлым летом, в числе многих прочих, участвовал в электронных торгах в качестве продавца по гос. программе переселения из ветхого жилья.
Администрация нашего района закупала квартиры на «вторичке» (нового жилья у нас почти не строится) для расселения деревянных бараков середины прошлого века.
Собственными силами и средствами мы приводили продаваемые объекты в соответствия требованиям технических заданий и чрезмерно въедливой комиссии.

Деньги же на закупку выделялись, согласно программе, из федерального, краевого и местного бюджетов. Куда они делись нам не рассказывают, но прошел почти год и с нами до сих пор полностью не рассчитались. Инициировать судебный процесс сейчас – значит заморозить надежду на скорый остаточный расчет, еще на неопределенный срок и дополнительно потратиться на гос. пошлину и организацию процесса с неочевидным результатом. Пени без штрафов, по просроченным администрацией контрактным рассчетам, превысили суммы некоторых контрактов.
Ну мы хотя бы, Слава Богу, пока не завонялись.

А вот как потом быть с покойниками, если будет принят закон – не понятно. Мумифицировать на время задержки выплаты на похороны?
А может и египетских фараонов депутаты таким образом подставили?
А они пока пылятся и думают, каким образом подать иск с Того Света.
Деньги то поди на оплату гос. пошлины из гробниц, помимо всего прочего - разворовали.
Маются теперь бедолаги, фильмами ужасов подзарабатывают. Жуть.

Про «омывалку» расскажу, вчера напомнили, тем более как сказал классик «Страна северная и мороз повсюду».

Начало 90-х с их кооперативным бумом, и я в своей первой машине - восстановленной из полузабытья, «копейке». Мы вдвоем закинули в нее 40 ящиков рыбных консервов с оптовой базы, плотно прижав к земле. Еще осенью, я заменил в ней штатный омыватель в виде резиновой лягушки-клизмы, работающий от механического нажатия, на кооперативный бачок, с погружным электро-насосом и тумблером в салоне.
Распылители журчали весело, и своей работой я был доволен. Воду перед зимой слил, а тут уже весенняя распутица, идет снег и замерзшая вместе с дворниками грязь на лобовухе.
Здесь же на базе прикупил кооперативную «омывалку», в пятилитровой канистре из черного пластика, без опознавательных знаков, и здесь же залил.
Повезло, думаю, что так удачно попалась.
Завожусь, отъезжаем. Двигатель и радиатор отопителя еще горячие. Выезжаю из двора на дорогу, разгоняюсь километров до сорока и нажимаю кнопку омывателя.
Незамерзайка весело струится на стекло, «дворники» скачут по намерзшему льду, я включаю вентилятор салонной печки и через мгновение меня вырубает.
Последнее что я успел сделать, прежде бросить руль и закрыть лицо ладонями - ударить по тормозам.
Оказалось в качестве незамерзающего агента в "омывалке", затейливые кооператоры применили нашатырный спирт, он стек со стекла к воздухозаборной решетке у основания капота, испарился аммиаком, пары которого разогрелись в радиаторе отопителя и выстрелили мне прямо в голову, не дав заснуть за рулем.

"Физиологическое действие аммиака обусловлено его местнораздражающим действием: он возбуждает чувствительные окончания нервов верхних дыхательных путей (окончаний тройничного нерва), что стимулирует дыхательный и сосудодвигательный центры мозга и вызывает учащение дыхания и повышение артериального давления. В больших концентрациях может вызывать рефлекторную остановку дыхания."
Ничего так - побочный, омывательно-упокоительный эффект!

Прикол в этой истории будет в самом ее конце, но не могу отказать себе в удовольствии вначале окунуться в атмосферу ей предшествовавшую.

Мое детство закончилось, скакнув в отрочество вместе с переездом нашей семьи из бабушкиного дома в барак.
Барак, слава Богу, был не лагерным – так назывались убогие деревянные жилые строения нашего рабочего городка.
В переулке Первом-Барановском их было три. Два одноэтажных десяти квартирных, и один двухэтажный с двумя подъездами. Стояли они достаточно просторно, на самой окраине города в окружении частных домов и подпертые с тылу рекой.
Точнее - основное русло Уссури было почти за километр, а подпирала нас ее протока, отделявшаяся от реки чуть выше по течению перед нами, и снова вливавшаяся в реку - нас чуть поодаль.
Остров, который образовывали река и одноименная ему протока - назывался «Бешеный Эрик», так он называется и сейчас.

Почему пионерский лагерь, находившийся на Бешенном Эрике носил имя Вали Котика и на нем расположился мы не знали. Но о вероятности того, что однажды всех пионеров с их блудливыми вожатыми, очередным наводненим унесет в свелое будущее - догадывались даже октябрята.

Не знали мы еще тогда - как неведомая «ебическая сила» заставляла разнополых коллег и сослуживцев двух прилегающих к протоке заводов, все теплое время года хаотично - словно потерпевшими кораблекрушение робинзонами, разбредаться по заросшему зеленью острову и жизнеутверждающе трахаться под каждым кустом.

В весеннее половодье Уссури сливалась с протокой воедино, накрывая с головой наш остров и твердь до самого горизонта, они мчались дальше до океана и потом впадали в Миссури.
Индейцы Фенимора Купера казалось были совсем рядом, и если я ничего не подзабыл – кажется мы с ними тогда дружили дворами.

Вид всего нашего деревянного и неокрашенного микрорайона, вместе с его сараями, не подготовленного человека мог бы вогнать в вечный ступор, но нам было комфортно. Комфортно еще и потому, что родители (хотя бы один из них у всех у нас были) - всегда были на работе. Ремни и затрещины они доставали уже по вечерам, оглашая гулкую округу несправедливо обиженными воплями.

Мы - это все кто обитал в этом мире, и на работу не ходил. Хотя, кроме нас и тех кто ходил на работу была еще бабка Пашка, пара алкоголиков, местный сумасшедший – Хайгитлер, он исправно учил местных малолеток «кидать зигу», две или три вечно беременных мамаши и Виталя.

Всем нам было от трех до восемнадцати, а сколько было Витале мы точно не знали. Виталя очень любил мотоцикл и не работал потому, что всегда ходил в гипсе, а когда я его увидел впервые он был похож на белый вертолет.
Потом, случалось, у него в гипсе поочередно покоились разные руки и ноги, но вертолетом он мне нравился больше всего.
Представьте себе загипсованного от пупа до самой шеи человека с расставленными в стороны руками. Разве не здорово? Хотя возможно его и загипсовали так не из-за красоты, а для того чтобы он не смог ездить на мотоцикле.
Девушки к Витале не ходили, наверно потому что он не мог обниматься, от скуки Виталя учил нас играть в карты и на бильярде.

Все мы, без деления на пол и возраст - были одной компанией. Делились конечно по играм, если допустим играя в «козла» был риск на своем горбу провезти Виталия в его вертолете выбор был за тобой - играть либо быть зрителем, а лапта, чижики, горки, рогатки, секреты, классики и шпионы – по желанию.
Так же толпой ходили и на речку. Те, кто постарше следили за малышней, все купались и до черноты загорали.

Была еще такая релаксовая фишка, как рисование на загорелых спинах друг друга, причем в двух вариантах:
Либо ты рисуешь на чьей-то спине мокрой палочкой, макая ее в консервную банку с водой, затем посыпаешь нарисованное, раскаленным на солнце песком и потом, сдувая лишний песок - являешь миру прилипшее к коже творение. Или рисуешь сухой заостренной щепкой, оставляя на загорелой до черна коже отчетливый белый след. Либо рисуют на тебе, и если играете в слова или буквы и ты не угадал нарисованное – снова меняетесь.
Потом, изможденные солнцем мы возвращались к баракам таща куканы с наловленной рыбной мелочью для вечерних соревнований дворовых котов.

За пару лет до моего окончания школы, в бараке наша семья уже не жила. Отец получил квартиру, и хотя мы переехали в центр, с друзьями я и моя старшая сестра Ленка - продолжали общаться.
Конец школе, экзамены в мореходку и морская медкомиссия.

Шестьдесят человек в трусах на босую ногу, мы бегали из кабинета в кабинет.
Прикрывая один глаз мы разглядывали М Н К и Х/З, и как могли описывали свои цветовосприятия. Еще мы загнувшись, раздвигали свои ягодицы и сначала позволяли доктору полюбоваться видом издали, чтобы составить общую картину, а потом прикрыть свой глаз и заглянуть каждому в очко по отдельности. После дышали в мешок, давили эспандер, приседали и прислушивались. На прощание кому-то показав зубы и по очереди залупив каждый свое дерматологу - выстроились перед кабинетом приговоров.

В кабинет нас запускали человек по десять. Дошла очередь и до меня. За столом у окна сидели несколько врачей, мужчины и женщины, и морской офицер. Будучи уже в трусах, мы выстроились в шеренгу вдоль стены и по очереди, услышав свою фамилию, выходили на несколько шагов вперед, останавливаясь напротив стола.

Что предполагал этот этап медицинской комиссии, кроме объявления окончательного ее результата - нам не объясняли. Может они опасались чтобы в стройные ряды морских офицеров случайно не затесался горбатый или глухонемой, но нас просили вначале представиться, потом повернуться в профиль и затем спиной.

Представился и я, затем повернулся профилем а когда повернулся к ним спиной - пауза затянулась. Кто-то из врачей сдержано хихикнул.
На свой счет этот всхлип не воспринял. Пауза затягивалась уже подозрительно. Старший комиссии явно сдерживаясь чтобы не заржать в голос, все-таки выдавил:
- Вы уверены, что хотите стать моряком? – Пока я переваривал вопрос, всхлипнула одна из врачей за столом.
- Да. - Уверенно кивнул я.
- А танкистом не хотели? – С трудом соблюдая врачебную этику, врачи ржали внутри себя покашливая и привзвизгивая.
- Нет. - Я все еще стоял спиной к столу и прислушивался.
Подозревая что это на долго, я повернулся сам. Старший медленно приходил в себя:
- А танк откуда?
- Какой танк? - завис я. Старший судорожно дернул в мою сторону указательным пальцем:
- На спине…. У вас….. и …… Звезда! – Через мгновение до меня дошло.
- Годен! – Сказал старший, - идите.
- Только вместо танка нарисуешь якорь! - Очухался морской офицер.

Нарисую бля - вспоминал я, никогда не бухавший и терявший сознание лишь на мгновение единожды в своей жизни.
Вспомнил конечно – жара, речка, Серега Цыган, я, может Вован или другой Серега и Женя Лаптев – младший братишка моей одноклассницы, который и накорябал на моей спине танк со звездой. Октябренок херов.
Потом я снова завис…
Только было это год назад - прошлым летом!
Отрочество медленно отпускало меня в юность.

ТАКСИДЕРЬМИСТЫ
Довелось мне поработать в конце 8о-х в парочке строительных предприятий а ля СССР.
Приморье. Не знаю как в других регионах, но у нас получалось что более 50% строителей были действующими или бывшими «химиками» так их называли, осужденных по «легким» статьям. Я не знаю как это точно именовалось, может колонии поселения может еще как. Было у нас и одно химическое предприятие, но пересекался я с ними в строительстве. Да и разницы принципиальной нет они были такими же химиками как и строителями. Все, как и все люди, разные, но концентрация «разности» на единицу поголовья зашкаливала. Этот феномен легко объяснялся работой сита советского правосудия, загребавшего везде и высыпавшее просеянное и застрявшее в сите чрезвычайно разными недостатками строителей коммунизма, локально. К нам на участок малой механизации, среди прочих, высыпался Бабай. Высыпался давно и когда я туда устраивался он уже был свободен. Маленький, сбитый, подвижный чувачок с большой, заросшей щитиной круглой мордой, и спадающими на плечи густыми черными волосами. Не помню как его звали, хотя конечно помню, все звали его Бабай. Веселый, общительный и улыбчивый он если и сидел на месте, то стоял а если стоял, то всегда что-то рассказывал. Он и рассказал. Весь их отряд располагался тогда в обычной девятиэтажной общаге с выделенным и отгороженным под них этажом. Замутили они с одним соратником, срубить пару не лишних рублей на уик энд. Получилось чуть больше- 3р.50коп. Ну как получилось… Поймали они с подельником воробья и решили его прокачать до волнистого попугайчика. Раздобыли перекиси водорода и для начала клиента обесцветили, ну чтоб краски значит заиграли. Советские времена были достаточно блеклыми, и в поисках цветового разнообразия глаз мог зацепиться разве только за белые валенки, и то если в декабре еще не выпал снег. А тут такая радужная задача и с такой же перспективой. Задумались и шкульнули в своей химической лаборатории цветных пастиков, вернее одну шариковую ручку с четырьмя разноцветными стержнями. Выпучили глаза, выдули пастики на молбэрт и вдохновились. Я хуй знает, что у них получилось в конце, но тленку удалось достаточно быстро сбыть проходящему мимо, и в ту-же общагу, младшекласснику. То-ли мальчик плохо учился и тупил, то-ли у него не было книжек с цветными картинками попугаев, но запал он на редкую птицу не по децки. Где юный орнитолог раздобыл серьезные по тем временам деньги история умалчивает. Может расхуярил в радужном экстазе мамину копилку, да мало ли, но воодушевленной живым искусством, неокрепшей психике это оказалось под силу. Художники добавили 12 копеек и заслуженно ушли на отдых, из которого их вскоре выдернул звон общего сбора. Как обычно всех в одну шеренгу и перекличка, после которой в длинном коридоре рядом с дежурным офицером замаячила мадам за руку со знакомым нам мальчиком. Как вы догадываетесь не опознать Бабая было невозможно даже не очень внимательному пацану. Бабай очевидно поэтому здесь и находился. Мальчик вскоре остановился и кивнул на Бабая:
–Вотон.
-Ну, рассказывай как все было,- подошел офицер.
-Я у них купил попугайчика.
-Ну и что дальше?
-Принес его домой.
-И?
-Он чирикнул и сдох.

90-е. Мы с компаньонами приобрели новый ЗиЛ 130, одну из его последних модификаций, напялили на него будку-термос, производства местного военного заводика, и пару раз в неделю гоняли за товаром в разные стороны за километров 300-400 от нашего городка. Выезжали после полуночи, чтобы по приезду и до открытия оптовых баз, было время пару часов вздремнуть.

Зима и безлунная ночь. Леха рулит, я молчу рядом. Едем во Владивосток. Проехали примерно треть пути, ехать всю ночь. Снежный накат уже немного выбили шинами, и через него местами пробивается чернота асфальта.
В кабине натоплено, едем пустыми - достаточно быстро для этого грузовика под 90 км.ч. Заходим в затяжной поворот. Вокруг поля – болота, но насыпь дорожного полотна высокая, кое-где под три метра.
И тут нам выключают свет. Полностью.

Погасли фары, габаритные огни, даже подсветка спидометра. Слышал бы теперешний Роскомнадзор, какими красками могут внезапно заиграть запрещенные ими нецензурные слова, и особенно главное из них.
Очень осторожно, чтобы случайно еще сильнее не напугать друг друга, мы в абсолютный унисон пропели протяжное:
-Б-л-я-а-а-а-а-дь! – И замолчали.

Тормозить резко нельзя - улетишь, и руль нельзя зафиксировать – нужно подворачивать.
Так и ехали на бреющем, в полном молчании и темноте до самой остановки. Встали, выдохнули. Вылезли, осмотрелись – с метр до края насыпи. Перекурили.

К тому моменту я уже достаточно хорошо знал общее устройство автомобильного электрооборудования и основные принципы его монтажа. Я был владельцем копейки 1974 года выпуска. Но не обычной, а купленной у третьего хозяина, трижды перекрашенной и после капитального ремонта. Кстати, купленной по цене новой.
Кроме того, что в моих Жигулях перебрали двигатель, на ней полностью переварили сгнившие полы и поменяли пороги.
Когда меняли пороги, спалили и порвали жгуты проводов проложенные по всему автомобилю, а какой-то просветленный электрик все эти обрывки случайным образом соединил.
Когда я впервые выехал на ней вечером, через месяц после покупки ( сдавал на права), я оценил эффект.
Дальний свет одной из фар зажигался при нажатии на педаль тормоза, вторая зажигалась только ближним, и светила в зенит при включении дворников, от чего зажигались габаритные огни я так и не понял, а из поворотников работали только левый передний и правый задний. Про свой первый автомобиль я пожалуй еще напишу, а с «электрикой» я поступил так.

Вначале вырвал все провода, взял у отца толстенную красную книгу ВАЗ-2101 со схемами.
У товарища-телемастера набрал разноцветных проводов разных сечений, и согласно родной схемы, соблюдая цвета – заменил все.

Я это к чему. Даже в самой примитивной автомобильной электропроводке, кроме всего прочего, заложена следующая особенность. Вся она поделена на несколько независимых друг от друга цепей с отдельными потребителями, защита которых обеспечивается предохранителями или тепловыми реле. Причем сделано это таким образом, чтобы если замыкание произойдет, допустим в правой фаре, вместе с ней может пропасть звуковой сигнал, погаснуть один из габаритных огней, либо один из стоп-сигналов, или что-то еще, но всегда остается резервный источник света, или сигнал. Это сделано еще и для упрощения поиска неисправностей – не нужно дербанить всю электропроводку автомобиля, а только ту ее часть за которую отвечает сгоревший предохранитель.

Мы полезли искать предохранители в своем ЗиЛе. Искали долго – не нашли. Пока искали - зажглись фары. Потихоньку поехали. Через пол часа все снова отключилось, постояли – зажглось. Мы его нашли уже по приезду, изобретение советских инженеров начала перестройки – черную коробочку с тепловым реле, которая в случае замыкания в цепи отрубала сразу ВСЕ!
А хера им, за столом в кабинете - не рулить.
Только в нашем случае даже замыкания не было, реле просто не тянуло нагрузку.
А назад, тоже ночью, возвращались на ближнем свете, иногда выключая печку.

Страшно интересно.

У меня есть часа полтора для написания рассказа, поэтому сразу пришпориваю, но не забывая при этом, пытаться погрузить вас в пучину времени – в восьмидесятые.
Взял в руки калькулятор, набрал на нем 1986, отнял 2018 и немного оху...дивился - 32. Заново сверил даты, снова потревожил счетное устройство, так и есть – 32. Саньку я знаю 32 года.
Познакомились мы по необходимости. По моей необходимости. Я, с двумя товарищами, в тот момент зарегистрировали кооператив - студию звукозаписи, и нуждались в звукозаписывающих устройствах. Приобретенные нами звукозаписывающие устройства нуждались в текущем ремонте, а мы в Саньке.
Саня был, есть и надеюсь будет – телемастером. Это он в советское время так назывался. Теперь название его профессии трудно определить однозначно, он ремонтирует или приводит в чувство все устройства в которых еще дышат электроны.
Так случайно оказалось, что мы оба проживали в одной и той-же девятиэтажной малосемейке, даже в одном крыле, он на первом, а я на третьем этаже. Немного позже момента создания нашей студии звукозаписи, с нетривиальным названием «Полифон» и большим пальцем на вывеске, Санька замутил свой видеосалон. Это был прорыв, мой прорыв к кинематографу. О существовании видеомагнитофонов основная масса советских людей тогда только начинала догадываться, но у Саньки он уже был, «видик» – «Электроника». Каждый вечер, скорее каждую ночь, когда заканчивались сеансы в его видеосалоне, видик с пачкой кассет переезжал ко мне, развивая во мне вдохновенный ночной энтузиазм, и следующую за ним, дневную тормознутность. Частенько в мои двенадцать квадратных метров, с женой и сыном, набивалось с десяток друзей с их женами и подругами, и они, сидя друг на друге, тяжело дышали если это была порнуха, и старались ржать в себя, чтобы не разбудить моего сына, если шла комедия. Ну и собственно незатейливая история.

Я заскочил к Саньке в видеосалон, вернуть кассеты. Шел сеанс. Судя по дальнейшему развитию событий - фильм ужасов.
В сумрачном фойе здания, где он арендовал помещение, прямо у двери в кинозал стоял мальчик лет десяти, и озираясь по сторонам, дрожал. Я подошел ближе, мальчик посмотрел на меня вытаращенными от ужаса глазами.
-Ты чего трясешься?
Мальчик заикаясь ответил:
- Страшно!
-А почему не уходишь? – Снова поинтересовался я, а мальчик, продолжая трястись, ответил:
-ИНТЕРЕСНО!

Леха - мой хороший знакомый, тот самый который отнес в милицию соседскую руку,
https://www.anekdot.ru/id/734110/
парень беспредельно порядочный, вежливый и вдобавок набожный. Хотя я не знаю точного контекста понятия набожности в текущем отечественном моменте, но в церковь по воскресениям он ходит.
Это не мешает Лехе изредка напиваться «вхлам», (с его слов) с бывшими однополчанами – контрактниками, и немного витать в облаках. Еще он упрямый, педантичный и очень бережливый.
-На кой хер сдались тебе эти моря? – говорю я ему, а он решил сходить в путину, –а супруге что делать? Не врубаешься что ли, в Корею уже съездил, поработал и хуле? Вернулся - худее чем был. - А он в ответ:
- Я ей дилду купил,- и улыбается,- я ж говорю, хороший парень.
Только упрямый очень. Поехал устраиваться.
После одной из поездок во Влад на трудоустройство, рассказывает:
-Владик, часа четыре – пять утра, а я же город не знаю нихуа. На какой-то развязке потерялся – напрочь. Выезжаю на эстакаду. Где они шхерились? Догоняют, мигают. Торможу. (далее с его слов в моем изложении)
-Генерал-сержант Полосатопалкин, ваши докумены.- Леха протягивает, вокруг ни машины, только огни красивого города:
- Вы выехали на встречную полосу.
-Ой, извините пожалуйста я очень плохо ориентируюсь, не подскажите как мне правильно отсюда выехать.- А разговаривает Леха тихо очень - почти смиренно.
-За выезд на полосу встречного движения штраф до 5000 рублей.
-Извините, у меня только пятьсот.
-Три тысячи.
- Могу только пятьсот, больше нету.
-Или лишение прав от 4 до 6 месяцев.
- Я послезавтра в море ухожу, через пол года как-раз вернусь.
Получится вообще бесплатно.
-Тысячу.
- Пятьсот.
- Ладно, давай.
- А не подскажите как выехать на Океанский?
- Прямо по встречке, метров 300 и уходи вниз направо.
-Спасибо!
-Счастливого пути!
Так и не дорого совсем получилось - дорогу узнать.

Товарищ рассказывал. Попалась ему подруга в молодости ну очень страстная в постели. В момент наивысшего этого самого она плакала, и кричала: - Мама, мама! Он, не будь дурак, сказал ей как-то, чтобы она вместо мамы звала сестру.

Прошла неделя с горем пополам
Дожили еле
До воскресенья
Великодушно, позвольте нам
Хоть раз в неделю сесть на мели

Хоть раз в год
Спаси нас плот!
Год от суши спасенья ждем
*Третий день дождь
Над Миссисипи
Третий день в плоту
Под дождем.
(* 2 раза))

Компания из четырех друзей, всем до тридцати, с женами решила спуститься по реке Уссури на морском спасательном плоту ПСН-10. Двое суток в прозрачных августовских водах, вдоль живописных берегов. Я был главным вдохновителем. Настроил гитару, удочки. Сочинил блюз, тот что простонал выше, а моя супруга решила показать остальным, кто из всех жен самая главная - передумала ехать в последний момент, закатила истерику, и не пустила меня.
Из всей нашей компании я развелся первым.

Позвонили однажды к нам в агентство, мол дом продают, нужно оценить и выставить на продажу.
Мне отдали записку, я и поехал.
Средних размеров, некрашеный домишко. Бодрая бабка в огромных валенках перескочила через сугроб перед калиткой, и провела меня внутрь.
-Продаю вот, к детЯм уезжаю! - громко сообщила она, хлопая дверьми.
-Не разбувайся! – еще раз крикнула бабка уже из кухни, пока я топтался в прихожей.
-А я вашего соседа знаю! - Сказал я бабке, налаживая контакт.
Я и вправду знал его. Он был родным братом моего тестя и чуть ли не главным героем ВОВ нашего городка.
Высокий и крепкий дед, за восемьдесят, с огромной седой, почти лысой башкой и голубыми глазами. Весь усыпанный орденами и медалями в День победы, он всегда шел и переливался в первом парадном ряду фронтовиков.
Я и познакомился с ним за праздничным столом у тещи на День победы.
Его дом стоял совсем рядом с бабкиным, и плотно соседствующие веранды, разделял только редкий заборчик. Дед пару лет назад похоронил, долго болевшую супругу, и жил один.

-А кто ж этого ебаря не знает?! – Крикнула бабка из-за косяка. Я переваривая, и немного опешив, шагнул за косяк на кухню.
Справа на кухне светилось снегом окно, а прямо перед кухонным столом и газовой плитой у стены, зиял черной дырой, почти метр на метр, открытый подпол.
Я осторожно посмотрел вниз - метра три глубиной.

-Я тут пельмени варю! - обьявила бабка, и прыгнула через пропасть к бурлящей на плите кастрюле. У меня похолодело внутри: -Вы осторожнее, люк открыт! –
Бабка хихикнула, отмахнувшись свободной рукой за спиной:
-Двух блядей себе завел. Студенток, еб их мать! – Продолжила бабка, мешая пельмени: - Живут с ним.
Медленно переваривая сказанное, я попытался поддержать беседу:
- Может это внучки?
-Неее! – Широко улыбнулась мне бабка, и смачно, нараспев добавила:
– Бляди!

Максимыч закопал в тайге свою трехлинейку и ушел на фронт. От звонка до звонка. Вернулся, раскопал винтовку и продолжил охотиться.
Я с ним познакомился на женьшеневой корневке. Долговязый, худощавый дед Максимыч был бригадиром промысловиков – охотников, в чьей немногочисленной бригаде был и мой батя. Говорил он на такой гремучей смеси украинского и русского, что любая его фраза помимо заложенного в нее смысла, начинала играть неожиданными и забавными - новыми красками.
В его, почти восемьдесят лет, он продолжал вместе с мужиками ходить в тайгу, корневать и даже охотиться. Немногословный и неспешный в работе, вечером, в натопленном до состояния визжащих под потолком мух, и после сытного ужина, когда едва горит керосинка, и все блаженно валяются на нарах, он рассказывал нам свои охотничьи байки. А эту зарисовку про самого Максимыча, рассказал мне батя.

В очередную зиму, когда встали таежные болотца и ручьи, они заехали в свои угодья на промысел. Снега в тот год было мало, а охота по чернотропу, когда зверь слышит тебя за километр, занятие малоэффективное. Понемногу добывали пушнину-белку, а мясо скрывалось где-то в таежной глуши. Поохотились с неделю, подъели запасенное из дома сало и рыбные консервы, и осталось у них из харча только крупы, мука с картошкой, да хлеб мороженный.

В тот день была Санькина очередь кашеварить - моего двоюродного брата. Готовить он может и любит. Санька разделал несколько беличьих тушек, порубил их топором, обжарил с луком на сковороде и протушил вместе с картофелем и специями. Те кто пробовал бельчатину, говорят – вполне себе кролик.
Приходят усталые мужики к вечеру, а в зимовье запах добрый – мясной, и котел полный шурпы, так в наших краях похожие варева кличут.
Спрашивают Саньку, откуда мясо, а он отвечает что зайца неподалеку добыл.
Садятся за стол, все начинают есть – нахваливать, все кроме Максимыча. А Максимыч жует не спеша, улыбается и спрашивает:
- Це не той заяц, що с гиляки на гиляку стрибае?

Не ездите не прыгайте и даже не ходите
По снежному накату, тем паче в гололед.

История эта не смешная, но радостная потому, что со счастливым концом … или началом.
Короткой, кстати, она тоже не получится, но я буду стараться. Для полноты картины необходимо пояснять некоторые моменты, они то и займут большУю ее часть.

Мы, кооперативом из 16 человек (я называл нас буратинами), в то время выращивали женьшень. Спрос и цены на него изучался организаторами кооператива на основании статистических данных Советского Союза и они были невьебенными.
Все участники кооператива на основании этих данных искренне надеялись вот-вот начать жить богато, а в перспективе еще и долго. Мы с двумя друзьями-братьями присоединились к основной компании чуть позже остальных, и начали копать.
Копать, пилить, валить, выкорчевывать, садить, полоть, и строить разного рода объекты разным заказчикам, чтобы на заработанные деньги содержать семьи и технику, пока растет корень.
Очень хотелось срубить по-быстрому невиданного до сих пор бабла, и начать уже кататься на своих новеньких Кадиллаках. Но растет женьшень, сука, долго. Минимум пять-шесть лет. Пока он рос, СССРу пришел окончательный пиздец вместе со спросом на наш продукт.
На тот момент его у нас уже было, товарного, гектара три. О каких виртуальных деньгах могла идти речь, вы можете нарыть в интернете, загуглив цены на дикорастущий, и имея ввиду тот факт, что мы свой корень выращивали абсолютно в диких условиях.
Та же тайга, тот же грунт, те же семена, ни капли фекалий и химикалий. Отличие от дикого было только в том, что мы создавали для него самые благоприятные условия. Все эти гектары, в виде длинных рядов шириною в метр, были накрыты деревянными щитами-крышами, покрытыми рубероидом, которые укладывались на длинные осиновые прожилины из кругляка, которые в свою очередь лежали на дубовых столбиках высотой под метр семьдесят, без учета еще сантиметров восьмидесяти, которые были закопаны в землю. Делалось это для того, чтобы обеспечить максимальное сходство с дикими, таежными условиями, и чтобы его листья не сгорали на солнце. Взрыхлялись эти гектары, и пропалывались вручную.
Еще со всего леса (пиломатериалов), используемого при этом, вручную сдиралась кора, для предотвращения гниения. Максимум, что было из химии во всем этом процессе, мы иногда протирали марганцовкой листочки, уже не помню от какого заболевания. Фу! Кажется почти почти все с предысторией.

Деньги кончились совсем. Когда-нибудь позже, я еще расскажу как мы сажали огурцы и разводили кролей.

На общем, полуголодном собрании кооператива нас с Толиком выбрали в бырыжную группу, дали ГАЗон, 25(кажется тысяч) рублей и отправили добывать деньги на содержание плантации и плантаторов. К тому времени о котором пойдет основное повествование, чем и как мы только не торговали, но основной доход в самом начале получали от торговли корпусной мебелью. В дефиците тогда было все и даже мебель. Правдами , знакомствами и небольшими взятками мы закупали ее на нашем мебельном комбинате и возили в одну сторону 400 км. в Хабаровск и в другую 350 км. во Влад.
Нас уже было пятеро. Дома почти не жили. Оборотные деньги занимали у всех, у кого они были, под 50% на десятидневный срок, отдавали долги, занимали еще, рассчитывались с кооперативом для сохранения своих женьшеневых трудодней, платили 180% годовых Сбербанку, и конские налоги, показывая практически всю прибыль.
И настал тот день.

Накануне мы купили собственный новый ЗИЛ, на маленьком военном заводе, заказали и установили на него новенькую полноразмерную будку-термос, и впервые за все эти пару лет, забили ее мебелью исключительно за свои деньги, помимо того, что к этому моменту на наши кровные уже было запущенно несколько магазинчиков.
Уже ни копейки чужих-процентных. Чтобы было примерно понятно сколько это.
Это было пять полноразмерных наборов офисной корпусной мебели, со шкафами, антресолями и тумбами, и штук пять наборов малогабаритной мебели «Логика». Ну как малогабаритной, в собранном состоянии она занимает метров шесть стены. Все в разобранном состоянии, упаковано на комбинате в неподъемные и крепкие стяжки-пакеты, вместе со стеклами, зеркалами и фурнитурой. Забили будку под самый потолок, последним засунули кухонный гарнитур тоже в пакетах, и расперли его о потолок собранными ясеневыми табуретками от него же.

Все. А, еще не все. Подготовкой сбыта всего этого добра я занимался с месяц, и нас уже ждали с деньгами наперевес пара банков с магазинами и несколько частников. Маржа от продажи всей мебели составляла 100%. Теперь все.

Мы выехали ближе к полуночи в ночь с 6 на 7 декабря. Шестого декабря была чрезвычайно редкая для наших мест оттепель, и даже моросил дождь. К вечеру пошел снег, температура упала до – 20, и поднялась метель. Как обычно выехали из города на трассу М60 (Хабаровск-Владивосток), и повернули в сторону Хабаровска. Толик за рулем.
В нашей компании Толик был водилой и грузчиком, я же грузчиком и всем остальным, что требовалось для нашего бизнеса. С печкой в нашем ЗИЛе все было ОК, и уже через полчаса я вынул руки из рукавов своей «Аляски», и скинул ее с плеч себе за спину. Мерно гудел ЗИЛ, чуть шумела печка, из кассетника, лежащего у меня на коленях, не громко убаюкивало что-то новенькое от Viktor Lazlo - все как обычно. Все кроме трассы. Трасса была вся покрыта слоем снега, с четырьмя чуть видимыми черными колеями асфальта под ней.
Я попросил Толика не гнать, и хотя он особо и не разгонялся, мне казалось быстро.
-Тормозни, -попросил я его. Я вышел и в свете ЗИЛовских фар показал Толику, что из себя представляют черные колеи по которым мы ехали. Они представляли из себя голый лед.

Поехали дальше. Лазло пела из мафона на моих коленях, таранька из посылки с самого азовского моря от моего тестя (царствие ему небесное), ночь и метель.
Я разрывал тарань, жуя сам, и передавая Толику очищенные кусочки.

Скорость была не большой где-то 70-80 км. час.

И час настал. На длинном и пологом кривуне наш ЗИЛ сорвался с катушек, и стал медленно разворачиваться по ходу влево. Толик, давно владея навыками противостояния зимним заносам сделал все правильно, но очень судорожно, видимо от похмельной шугани. Вместо того чтобы очень аккуратно, «не раздавив яйца», как пишут гуры, свести инцидент в ноль и нежно повернуть руль в противоположную сторону от заноса, он начал его вращать словно штурвал терпящей бедствие рыбацкой шхуны. ЗИЛ подчинился, сильно развернувшись вправо. Толик начал вращать влево, но руль же не штурвал и Толик не успевал. ЗИЛ, теперь уже не пытаясь ни за что зацепиться, правым бортом пошел в обрыв. Ну как в обрыв. Крутая насыпь метра три высотой над мерзлой болотистой низиной. Ну и хуле остается?!
Кричу:
- Пиздец, блядь!
Маленькое отступление. Помните такую хуйню из всех фильмов катастроф и рекомендаций по спасению собственных жизней. Это когда свою голову прижимаешь к коленям и накрываешь ее руками? Это не хуйня, сейчас узнаете почему.
Я так и сделал, и мы полетели. Я не успевал отслеживать количество оборотов, потому что следил за тем жив я или уже не очень. Жив, жив, жив – вроде жив. Только вниз головой и зажатый настолько плотно между «сидушками» (нижней частью сиденья и спинкой) что не могу двигаться. Ору: - Толян! В ответ тишина, откуда-то пробивается свет и визжит гидрач. Пиздец, думаю, сейчас сгорим: -Кабаков! - кричу (это Толина фамилия) Толя наконец отзывается:
-Леха!
- Вытаскивай, блядь!
Сверху возня, а я хуже чем как в гробу запечатан – не пошевелиться. Чувствую тянет за ногу. Вытянулись.
Вылезал я в водительское окно вверх ногами, хер знает как это все получилось. Спрыгнул с кабины. Свет где-то из фар горит. Кричу:
- Отцепляй аккум! И сам пытаюсь понять, где его найти. А нет нихуя. Ни машины, ни будки, ни мебели. Бегаем вокруг. Только ночь, снег и непонятная стальная конструкция силуэтом на снегу. Кое как нашли где аккумулятор. Отстегнули – глубокая ночь. И мы, в снегу и в метели, стоим.
-Толя, - говорю, - держи краба! Поебать, живы! - Мы пожали друг-другу руки. Немного очухавшись я попытался достать «Аляску» лежавшую за моей спиной в кабине. Залез раком в кабину, нащупал, начал тянуть, получилось оторвать только рукав. Стоим.
Ну хуле, надо дальше жить.
Ближайшая помощь в 120 км на Юг. Нашли в боковом ЗИЛ-овском бардачке паяльную лампу:
-Теперь не замерзнешь, делай вигвам – говорю Толе: - Адьос, - и вскарабкиваюсь на трассу.

На самом деле, если кому интересно, ни горечи от осознания финансовых потерь, ни эйфории от собственного чудесного спасения, я не испытывал. Тупо стоял в поземке на трассе Хабаровск-Владивосток и ждал фар. В голубой олимпийке.
Минут через полчаса фары появились. Я поднял руку. Возле меня остановился автобус. Если еще кто помнит, такие с длинным капотом впереди. Открылась дверь, я запрыгнул и сел на переднее свободное пассажирское сиденье. Молча. Дверь закрылась, автобус не спеша, тронулся. Едем. В башке пусто. Минут через пять ко мне поворачивается водила и протягивает сигарету. Я беру, потом зажигалку – я прикуриваю:
- Слетели,- говорю.
– Видел,- отвечает. Едет очень осторожно км/ч 40-50. Слева видим грузовик на боку в неглубоком кювете. Фары горят люди вокруг – никто не голосует. Едем дальше. Через пять минут еще один грузовик, просто в кювете – никого рядом. Еще дальше, еще один. Бермуды, бля!
– Куда едем? – спрашиваю, докурив сигарету.
- В Пограничный – не громко отвечает мне водила. Потом после долгой паузы:
- Трупака на родину везем, и кивает головой назад. Я оборачиваюсь, а там... Прямо за мной в проходе стоит гроб и за ним сидят несколько китайцев. Интересная встреча, подумал я тогда.

Потусовавшись в компании с мертвым китайцем 120 км., я выскочил на середине их маршрута, водила ради меня его немного изменил, и проехал через мой город. Я поблагодарил и побежал полуголым домой. Там херня оставалась, с километр. А потом в свою «копейку» и рулить, собирая всех буратин на спасение нашей экспедиции.

Мы всей толпой на моей жиге и на нашем 131-ом, тоже ЗИЛе, с лебедкой приехали к Толику ближе к обеду. У него было все ОК. Его уже кто-то покормил пирожками, и отогрел в автобусе. Толик даже улыбался. Я нет. Я к тому моменту уже заебался улыбаться. У меня болело ребро в середине груди, и плохо ходила правая нога.

Мы огляделись. ЗИЛа практически не стало, мебели тем более. Ее остатки еле угадывались в снегу. Нашли кусок нашей крыши от будки. Из нее торчали ножки ясеневой табуретки. Хорошо что не из моей головы, снова немного подумал я.
То, что нашли в снегу долго таскали наверх, даже я немного помогал, пока не заебался окончательно и стал ходить неподалеку подбитой курицей. А потом вытащили то, что осталось от ЗИЛа. Не много осталось. Гнутая рама со смятой кабиной. С пассажирской (моей стороны) крыша была вдавлена по самое сиденье. Все это наше мероприятие время от времени перекрывало движение по трассе, но люди не возмущались. Выходили и сочувственно наблюдали за происходящим. Правда несколько раз интересовались на сколько страшный пиздец пришел пассажиру, а им отвечали вон какой, и показывали на меня. А мне, помню, немного не ловко тогда было, все еще таскают остатки мебели, а я уже не очень.

Чуть не забыл, выебите кого нибудь за все ошибки в этом тексте))) Чур, не меня!

В догон за вчерашней историей про молодого звонаря, еще одна околоцерковная и тоже музыкальная. Ну хотя бы для того, чтобы исчерпать тему. Пришло однажды время c аудио кассет перейти на СD. Выгреб из машины и гаража остатки кассет, набил пару пакетов и отдал теще, может что и понравится. Музыку я слушаю разную, но в основном это был вменяемый отечественный рок. Теща к тому времени только ушла на пенсию, и все лето пропадала во саду ли в огороде. На ее крыльце стояли две огромные дискотечные колонки, оставленные сыном, и задавали солнечное настроение всей округе. Для полноты картины нужно представить театр будущего представления. Дом ее стоит на крутом, под сорок пять градусов, склоне. Над головой, сразу за небольшим огородом - церковь, снизу дорога к церкви, огибающая с двух сторон тещин участок. Если ты стоишь посреди огорода - видишь все, но и минус огромный - все видят тебя. Отзвонила воскресная служба, и прихожане, большей частью женщины, пестрыми летними стайками потянулись вниз по склону, огибая тещин участок. Теща, в известной огородной позе, заняла почетное место на верху, посреди огорода, как и положено - головой к храму. Если бы в этот момент очередную песню затянул Гребенщиков, никто бы и не заметил – просто продолжение воскресной службы, но в магнитофоне был заряжен сборник, и микрофон у Бориса вырвал Шнур. Задорный и ритмичный музыкальный проигрыш даже успел слегка поднять всем настроение. Ничего не подозревающая теща, мирно щипала траву, некоторые прихожане лениво обернулись на верх. Так бы и ушли медленно, не переходя на рысь и не оборачиваясь затравленно, и теща бы осталась стоять на грядке, а не неслась вниз к магнитофону, но Шнур кое-как вытерпев вступление, заорал:
- А вы пришли сюда, затем чтоб веселиться. И потанцевать, если повезёт. А песня моя она как птица. В воздухе летает и бешено орёт.
Камон, эврибади – двигай жопой суки, бляди!

«…И кое что еще, и кое что другое
О чем не говорят, чему не учат в школе»
Из пошлой песенки 70-х.

Совсем не учат - как выбирать себе жену.
Однокашника встретил через пару лет после мореходки - достаточно суровый, но бесхитростный парень.
- Как дела? – Он и рассказал.
На его молодой и истосковавшийся в море либидо, запрыгнула чувиха, и жили они совместно, между его рейсами.
У молодой чувихи на плечах к тому времени уже было два ребенка. А тут однокашнику тема подвернулась, устроиться в длительную и денежную загран – командировку во Вьетнам на трубоукладчик. Он был с дипломом и «визирован», но советская власть, к тому что уже имелось, требовала наличие семьи и членство в КПСС. Он стремительно женился на упомянутой подруге, установил отцовство, и вступил в партию, но... в длительную и денежную командировку вместо него поехал сын одного из городских коммунистических функционеров, и даже без профильного образования.
Теперь уже мадам, однокашника, оказалась редкой прошмандовкой, и в сухом остатке он приобрел: редкую прошмандовку, двух малознакомых детей, работу в портофлоте и членство КПСС накануне "перестройки". Так себе, букет.

Друг мой, Димон, рассказывал лет 15 назад. Может и баян не спрашивал. Учился он во Владивостокском мед.институте и на одном из занятий в аудитории препод то-ли обратился к одной из барышень, то-ли она сама вызвалась, хотя вряд-ли... В общем на вопрос как именовался на старославянском мужской половой орган она сильно стесняясь и краснея пропела - Х-у-у-й? - Да, отвечает препод. - Это то, что я вам поставлю в зачетку, а ответом на мой вопрос был уд.

Сидя в офисе с низкими потолками, вы так не размахнетесь, и ощущений таких не испытаете.
Коля смог это сделать, отчасти потому что он был на рыбалке и под открытым небом, но в большей мере благодаря своему таланту находить приключения в серой повседневности.
Коля сейчас адвокат, но не из тех кто никогда не вылезал из офиса, а наш – народный до мозга костей, весельчак и балагур. Под два метром роста, кстати.

Дело случилось весной, когда на спокойных водоемах по утру еще случаются ледяные забереги.
С вечера, со своим рыбацким компаньоном, который заодно - сосед по дому, они поставили сети по «чистой воде», и переночевав по домам, с утра поехали забирать улов.
Место, от самого берега где начиналась снасть и до середины озерка, затянуло тонким припоем, и чтобы проверить ее и снять, не разрезав надувную лодку об острые, ледяные края, Коля вырубил из леска увесистый дрын - метра три длиной, и назвал его ледоколом.

Молодая осинка своей вершиной удобно лежала в руках, Коля размахнулся прямо с берега, и рассек ее увесистым комелем, тонкий ледок перед лодкой.
-Хороша дубина?! – С удовольствием поинтересовался Коля у соседа.
-Отличная дубина! – Согласился сосед: - С оттяжечкой! - и залез в лодку.

Надувная, трехметровая резиновая лодка, сосед сзади «на веслах», а Коля впереди на коленях на дне лодки стоит, чтобы равновесие не потерять, дали оглядывает и по сети медленно подтягивается - рыбу высматривает. Отвлекся в общем.

Коля, если вы помните, и стоя на коленях довольно высокий - размашистый.

Они дошли до кромки неразбитого льда, Коля взял в руки заготовленный дрын и энергично размахнулся, чтобы прорубить во льду следующую полынью.
Когда Коля обернулся на глухой звук от своего замаха, свалившийся с лодки сосед, уже почти полностью ушел под воду.
Скрывшись под обломками льда, сосед быстро очухался, встал на ноги, и стоя по грудь в ледяной воде спросил у Коли:
-Коля, а можно я с тобой на рыбалку больше не поеду?

Кстати, Коля и меня зовет на рыбалку. Пока очкую!

Все нецензурные слова, охи, вздохи и междометия из текста безжалостно вырезаны по рекомендации Роскомнадзора, и давнешней Надиной просьбы.

ЗАПИСКИ ЧЕРНЯВОГО РИЕЛТОРА
Сфера недвижимости в России тогда все еще переживала заслуженный бум или даже бум-бум. Мы не были исключением.
Нашему агентству было уже лет пять, и собак которых мы на этом деле пока не съели - оставалось совсем не много. Накопленные за годы интенсивной работы навыки, уже переросли в мастерство и возможность заключать договоры с клиентами на расстоянии, и даже никогда не встречаясь вживую получать "ключи от квартиры" и доверенности на ее продажу.

Мозги перманентно гудели, разогревшись словно в микроволновке от телефона, информация упорядочить которую не было никакой возможности бессмысленными записками валялась по столам, заморачивая на столько, что очередной телефонный номер я свободно мог пытаться набрать на калькуляторе.
Вместе с мастерством и пятеркой лишних килограммов появились желание, возможность и я бы сказал необходимость - «не отрываясь от станка» и еще до обеда, переварить граммов двести пятьдесят сносного коньяка и иногда прогуляться пешком. С одним из таких «ключей от квартиры» в кармане я и пошел прогуляться на расслабоне.

Договор был заключен дистанционно, и хотя с состоянием квартиры мне было все понятно - до показа часто-дотошным покупателям ее нужно было осмотреть. Со слов собственника в квартире давно никто не жил, а сам он находясь от нас за десять тысяч километров ключ нам передал нарочным.
Несколько односерийных домов в пяти минутах ходьбы от моего офиса были близнецами-братьями и отличались друг от друга - только номерами. Видимо когда я еще разговаривал с моим продавцом по телефону - в голове нарисовался какой именно дом мне нужен и хотя на ключе была бирка с наименованием улицы, номерами дома и квартиры, я посмотрел только на последний.

Поднимаюсь на этажи и слегка запыхавшись, вставляю в скважину ключ. Должен отметить что лучшего открывальщика дверей чем риелтор – вы не найдете, ну разве за исключением тех - кто за это же самое уже отбывает в тюрьме. Одна из двух замочных скважин моему увесистому ключу приходилась если и не любовницей – то точно кузиной. Направленный уверенной рукой в цель ключ громко брякнул о стальную дверь и устремился внутрь, отыскивая по ходу точку G.
Я энергично, но тщетно вращал ключ в разных направлениях, под разными углами и на разной глубине, пока не почувствовал что с той стороны двери мне кто-то пытается помочь.

Вдвоем с внезапным помощником у нас это получилось. Едва я успел выдернуть ключ - дверь распахнулась наружу.
Не знаю что бы случилось, дойди ситуация до сравнения боевого мастерства, но в весовой категории моему нечаянному помощнику я явно проигрывал. С двухметровой высоты на меня недоуменно смотрел спортивного вида парень лет тридцати.
- Это ваша квартира?
-Моя, - кивнул парень. - По ходу «догоняя» что ошибся домом, я вертел в руках ключ и смотрел на бирку.
Увидав отражение собственного недоумения на моей безмятежной от коньяка физиономии, хозяин улыбнулся, предоставив мне последнее слово. Я развел руками:
- А я продать ее хотел! – Мы с ним заржали в один голос и я побежал продавать другую.

Недавно в обсуждалке я заикнулся про то, что в советскую 20 копеечную монету помещается 100 японских иен, просили рассказать.

Эта была наша первая морская загран. практика. Пассажирский теплоход «Хабаровск» стоял на линии Находка-Йокогама-Находка, и в основном довозил транзитных туристов-кругосветников, уже добравшихся из Австралии в Японию, до Транссиба.
Нас, курсантов принятых в штат в качестве мотористов, было трое Сундук, Вава и я. Те кто родом из советских шестидесятых, могут себе представить эйфорию двадцатилетних пацанов, впервые оказавшихся за кордоном в 1984-м.

Из-за этого, для меня первый приход в Японию оказался особенно грустным.
Еще утром по громкой связи объявили, что экипажу не занятому вахтами, предлагается на выбор два варианта увольнения на берег. Либо дикарями, группами по три-пять человек под присмотром одного из комсоставщиков, по Йокогаме, либо на посольском туристическом автобусе на экскурсию в Токио.

Сундук с Вавой к обеду уже гуляли по Йоке, а я с токийской группой остался на судне ждать автобуса.
Ждали долго и нервно, но автобус за нами так и не приехал. Стоянки короткие. Попрощавшись с пасмурным и душным Йокогамским портом на десяток дней, мы взяли обратный курс.

Сундук с Вавой были переполнены эмоциями от своих японских приключений, и с удовольствием выплескивали их на меня:
-Леха! – Уже ностальгировали они, перебивая друг – друга.
- Это ж полный …! Торговая улица вся в кафеле и ковры из магазинов прямо на улицу. И огромные корзины с джинсами и кроссовками на распродажах!
Но их самым захватывающим приключением стала атака на вендинговые аппараты с напитками.

Старший брат Вавы, будучи моряком, поделился с ним этим секретом.
Оказывается 20-ти копеечная советская монета повторяет диаметром японскую монету в 100 иен - один в один, и хотя на ощупь иена кажется несколько массивней, автоматы якобы принимают ее за свою. Вава затарил двадцатками оба кармана.

На популярной, среди моряков торговой улице Йокогамы, не далеко от порта, Сундук с Вавой приметили один из автоматов, улучили момент когда старший группы скроется с глаз, и засунули в щель автомата монету.
За 20 копеек у них получилось купить громкую и очень тревожную сирену, которую выдал автомат в ответ на покушение, и сотню метров спринта от места преступления до людного перекрестка, где они смешались с толпой.

В следующий наш приход в Йоку я все-таки решил добить вопрос с Токио, и рискнул оформить дубль на экскурсию. Поездка состоялась. Вава поехал со мной, с ним направились и два его, набитых монетами, кармана. Пропущу описание всей экскурсии по Токио, слава Богу теперь этим никого не удивишь, и сразу отправимся к этим самым торговым автоматам на Гиндзу, к которой нас привезли поздно вечером.

Уже даже не смеркалось, оторвавшись от группы, мы с Вавой гуляли по ночному Токио.
Вместо выцветшей СЛАВЫ КПСС нам отовсюду подмигивали неоном симпатичные японки, переливаясь, скользили по стенам иероглифы, звучала музыка, и не спеша шуршали мимо лакированные автомобили.

-Леха! – очень громко прошептал мне Вава, - Смотри!
Я посмотрел в направлении его вскинутой руки. Неподалеку, прямо на пересечении двух широких улиц, огражденный со всех сторон светофорами и зебрами пешеходных переходов, светился огнями безлюдный, автоматный остров.
-Держи! – Вава, высыпал в мою ладонь жменю монет и мы побежали к автоматам.

Каких напитков в них только не было. Точнее, мы не знали какие напитки там были, кроме узнаваемых нами – колы, кофе, чая и фанты. Все по 100 иен.
Нескончаемые ряды разноцветных баночек, бутылочек, коробочек, пакетиков и стаканчиков смотрели нам прямо в душу, предлагая, и не оставляя выбора - бомбить!
Я просунул в щель первые двадцать копеек, и на всякий случай приготовился рвать когти. Монета не спеша прозвенела по лабиринту и вывалилась в возвратный карман. Автомат молчал.

В следующее мгновение, приняв двадцать копеек запущенных Вавой за чистую монету, казалось весь этот остров, выдохнул волшебное «К-х-х-х-е !!!», и зажегся сотнями красных стрелок. Вава нажал первую попавшуюся, и в лоток глухо выпала, запотевшая бутылочка.
Бинго! Тут-же сработало и у меня!

Словно беспроигрышные игральные автоматы они кряхтели наперебой, предлагая нам отведать нескончаемые образцы японской пищевой промышленности.
По нескольку банок мы всосали «не отходя от кассы, и набив все-что можно набить в легкой летней одежде банко-бутыльками, поскакали к автобусу. Затем с удовольствием порадовали прохладительными напитками всех наших немногочисленных попутчиков, и всю обратную дорогу до Йокогамы пытались не обоссаться.

И был еще один, последний подобный опыт в следующий наш приход.
Йокогама в тот день праздновала собственную годовщину, и в ожидании грандиозного полуторачасового салюта, тысячи японцев начали собираться на набережной вокруг морского вокзала, еще с обеда.
Мы вдоволь нагулявшись по Йоке, вернулись в порт когда уже стемнело и представление только начиналось.

Обнаружив возле безлюдного продуктового магазина, неподалеку от места нашей швартовки ряд торговых автоматов, решили снова попытать удачу. Получилось. Уже под дождем, с трудом дотащили два объемных, расползающихся бумажных пакета до судна, и устроили дринк-пати. К обеду следующего дня по громкой связи экипажу объявили, что накануне вечером в торговых автоматах портового магазина было обнаружено большое количество российских и греческих монет.

Кроме того, прибывший на борт японский представитель, предупредил о том, что в случае задержания правонарушителей, они будут отданы под суд в Японии.
Опасаясь обыска, мы с Вавой спешно выхлебали оставшиеся жидкости, и выкинули банки в иллюминатор.
И, как говорится - концы в воду!

Да, еще! В этой истории подвис вопрос этического характера нашего проступка. Скверно, конечно, мы поступили. Читай своровали. В оправдание могу сказать, что никогда ничего не воровал ни до не после этого случая - даже мысли не возникало.
Здесь было совсем другое - риск, азарт и юношеский долбоебизм. Примерно с тем же настроением и успехом мы долбили по бедным газировальным автоматам на Владивостокской набережной.
Так что японцы пусть еще скажут: - Аригато!
Шучу. Теперь стыдно, конечно. Пардон!

Мне было девять, мы с семьей жили тогда в бабушкином доме. Лето, мама с папой на работе, баба Маруся куда-то ушла, сестра Ленка вообще за 300 км.- гостит у другой бабушки Ули. Почему каждое лето Лена поводила у бабы Ули, а я оставался с бабой Марусей мне не рассказывали, кстати, нужно будет спросить у родителей.
Приезжает Санька, мой двоюродный брат, он был на два года старше меня. Ну как, приезжает. Приехал мотовелик, а Санька его привел, потому что закончился бензин. Санька был из не полной семьи, если можно назвать неполной семью еще с двумя братьями, сестрой и матерью, но вот их отец где-то канул. У нас же с Ленкой отец был и есть до сих пор, и в те времена они совместно с ремнем тщательно контролировали наше с Леной взросление. К слову сказать, когда нас с Леной однажды раскурили сигаретами Нева все те-же двоюродные братья, а отец это вычислил и пролечил, мне хватило впечатлений до двадцати лет, а Лена уже на пенсии и не курит до сих пор. Я это еще к тому, что мотовелик, никем не пролеченный Санька, где-то стырил. Меня же природа появления этого средства передвижения у Саньки совсем не интересовала, а перспектива весело покататься, как раз наоборот.

Бензин у отца хранился в паре канистр, и овальном лодочном баке стоящих под домом со стороны сада. Канистры мы открыть не смогли, и отливали бензин в бутылку из бака. Было очень неудобно и нахлюпали мимо бутылки целую лужу.
Воровством я это не считал – мы же одна семья, но и лишний раз посвящать отца в детали мне не хотелось.
Я еще не говорил, что в свои девять лет я был уже смышленым мальчиком? А еще и очень инициативным? Говорю. Саньке говорю, давай мы эту лужу подожжем, разлитый под самым домом бензин быстренько сгорит и ладушки - отец ничего не узнает.
Санька легко согласился, я и поджег. Мои ресницы с бровями была самая малая потеря, которая только могла произойти в этот день.
На метнувшийся из под дома столб пламени и черного дымы, моментально сбежалась вся округа. Санька глубоко залег в густой смородине, поэтому когда затушили лужу, пилюлей, как самый умный, отхватывал только я. Сначала по очереди от всех соседей, потом от бабушки и к вечеру немного от отца. Он, как было не странно, всего лишь подолбил меня пальцем по башке, и очень убедительно заявил что: -Думать надо!
Потом я уже думал лучше, когда капсюли и порох из отцовского рундука с ним делил, я же говорил, что смышленый!
А поговорку про еще одно свое качество, я узнал гораздо позже, уже будучи моряком:
Инициатива на флоте - хуже пожара!

Недавно в гостях были у шурина, Игорем кличут. Рукастый, подвижный и рослый чувак за тридцать. Они с другом-одноклассником Толиком дом строят под Владиком на две семьи уже несколько лет, и живут там же семьями. Основные, общие работы закончены и теперь каждый свою часть по мере сил благоустраивают. Мы с супругой примерно в таком же процессе, а еще и давненько не приезжали, с интересом ходим, смотрим-щупаем. Стою в теплом коридоре между гостиной и гаражом, вожу ногой по керамограниту на полу и говорю Игорю, что вроде как на ощупь чувствуются перепадики по высоте. Игорь заржал и рассказывает.
Заходит он как-то к Толику, тот плитку на пол клеит, тоже в коридоре. Стяжка горбатая и Толик ебется с ней «не по децки», ровняет. Игорь оценил и попенял ему. Че мол, так распиздяйски бетон залил, я вот когда буду заливать у меня будет зеркало, ну типа «озерная гладь». Удовольствие одно будет к такой глади плиточку прикладывать, одна ложится и следующую за собой зовет. Ну и пошел дальше по своим делам. Погодя, настал Игорев черед стяжку заливать. Подготовился он, как обещал, аккуратно и со всеми предосторожностями, свойственными работе с бетоном, залил и ласково разгладил свежий бетон в своем коридоре. Дело было к ночи и евойная супруга уже поднялась в опочивальню. Игорь удовлетворенно осмотрелся и заметил неподалеку кота. На всякий случай схватил что попало под руку и громыхнул не хило, чтоб тому значит неповадно было даже смотреть в эту сторону. Для полноты восприятия надо упомянуть как Игорь выглядит. Дома он всегда в трусах на босую ногу, а все его лицо и голову покрывает пятидневная, черная, густая щетина. Вдобавок, выразительные нос и губы и огромные свинцово-голубые глаза. Если присмотреться его можно назвать красивым, по-мужски. Но если не присматриваться, а он не захотев вам понравиться вдруг выпучит глаза, то хуй понравится, а на месте кота вполне можно было и обосраться. Супруга, услышав грохот внизу и переживая за здоровье питомца, ревниво поинтересовалась, что там происходит. Игорь пояснил, прикрыл дверь в коридор и прошел на кухню. Спустя минуту собрался было подниматься в спальню, но заметил, что дверь в коридор открыта. Он туда, так и есть. Бетонно-кошачья тропа. Он проорал в гараж самое замечательное слово и метнулся по доске, прокинутой над свежим бетоном, вдогон за котом. Ну кто общался с кошачими, тот примерно представляет себе детали этой спасательной операции. Выхватив за шкварник испуганного кошару, Игорь рванул по доске обратно и посредине «озерной глади» его, с котом в вытянутой руке, заштормило. Пытаясь удержаться на доске он закачался словно канатоходец вперед-назад махая котом, пока окончательно не потерял равновесие, и наклонившись, им же прочертив на "озерной глади" глубокую дугу, впечатал растопыренного хищника в бетон. Когда успокоив колебания тел Игорь выпрямился и чмокнул из лунки кота, примчавшаяся на звуки событий супруга могла лицезреть результат необычайных приключений, случающихся по ночам в их доме.

СМАЗАТЬ ТРАП

Историю мне рассказал один из коллег по Дальневосточному Морскому Пароходству в 80-х.

Они были друзьями и оба закончили одну и ту же мореходку, но с разницей 2-3 года.
Мобильники в те времена не помещались в чемоданы, и поэтому время от времени: - Бабушки, подростки и вашу мать одноклассники!- Люди друг–друга теряли.
Кто терялся не надолго, а кто и с концами.
Но эти друзья встретились. Встретились они на одном пароходе когда младшего из друзей к этому пароходу «приписали». Общаются душевно значит - обмывают приписку в каюте, и молодой старшему, который к тому времени перешел из разряда начинающих четвертых механиков в третьи, говорит, не буду мол работать на этом корыте – хоть убей.
То ли транспортная линия на которой стоял это пароход его не устраивала, что скорее всего, то ли по каким другим причинам.
Только старший друг ему отвечает что - хуй ты мол отсюда съебнешь.
И объясняет это дикой нехваткой плавсостава и особенно четвертых механиков.
А кроме того у нас, всех бывших курсантов, существовала обязанность по получении морской специальности, отработать в плавсоставе ММФ не менее пяти лет.
Быть же выгнанным с работы по причинам какого-либо служебного несоответствия – значит навсегда поставить крест на своей карьере.
А молодой и предлагает, спорим? Сбрызнули и по рукам!
Пару слов для понимания интриги.
На флоте есть такое правило-традиция (по легенде - еще с Петровской подачи) спускаться по трапам, какими бы крутыми они не были, исключительно лицом вперед, иначе - моветон и западло в одном стакане. Да и как спускаться, скорее слетать на локтях или на одних ладонях едва шаркая каблуками о балясины, сверяя траекторию полета с положением тела, особенно в качку.
А в машинном отделении морского судна, трапов положе 70 градусов я и не припомню. Такое блядство - попой вперед, негласно позволяется, может даже приветствуется, только девочкам в коротких юбках и на каблуках, если вдруг они полюбопытствуют погрузиться в пароходское чрево.
Так вот, молодой этот спор выиграл следующим образом.
Вначале он обеспечил негативное впечатление о себе старшего ком.состава. Он не то что бы дерзил, но безапелляционно высказывал свое мнение обо всем что обсуждалось за приемом пищи в кают-компании, причем в виде, чрезвычайно противно отличающимся от общепринятых.
На палубах и в проходах конечно не гадил, но казался очень неряшливым.
Когда настало время первого знакомства со своим заведованием в машинном отделении, и принятия такового в подотчет, он немного на рандеву опоздал - чтобы стар.мех(дед) со вторым понервничали и его кандидатурой окончательно опротивились.
И потом очень медленно, нащупывая ногой каждую следующую балясину (ступень), спустился к ним прямо к ЦПУ машинного отделения жопой вперед, в самом модном своем прикиде на тот момент.
Затем игриво помахал им рукой и крикнул:
- Хеллоу! - А там (в машинном отделении), даже на стоянке чего не кричи, из-за шума дизель-генераторов все одно - ничего не слышно.
Но "дед", так объявил молодому механику - прямо в ухо, его победу в дружеском споре, что его услышали даже на мостике:
- Пошел отсюда на хуй!

Сегодня с утра, перед работой, решил тортик прикупить, чтобы потом в очереди не стоять. Бежим с ним мимо городской площади бодренько так в -30, вижу зеленый вагончик, и вспомнилось.
Городок у нас не большой, и площадь ему под стать – не большая. Тем не менее и елка праздничная на месте и горка, и разгоряченный народ обычно сразу после курантов и салютов, подтягивается на новогоднюю тусу, оставляя после себя горы мусора и пустых бутылок. А несколько лет назад администрация ли, или по инициативе ОВД на этой площади, рядом с елкой, установили маленький зеленый вагончик , и повесили на него табличку, кажется «Дежурная часть», чтобы, значит, было кому за порядком следить, и где погреться зимним милиционерам. Могу предположить, что при скудности городского бюджета, финансовый вопрос решался не без помощи местных предпринимателей-спонсоров, так называемых «лесников» (лесозаготовителей-экспортников). Все бы было ничего, и это событие осталось бы незамеченным, если бы не излишнее усердие или креативизм безымянных филантропов. Их чуть позже даже проиллюстрировали на одном из центральных каналов.
Перед самым входом в этот вагончик была установлена большая, в цвет вагончику, урна на которой отчетливо красовалась надпись: «ДОМИК ДЛЯ МУСОРА».

Немножко лень, клава еще, блядь, тупит. Тем не менее.
В году 85 я был в Китае, наверно с лесом, пароходом. То, что я увидел, выглядело угрюмо-велосипедным. Машин пять увидел. ЗИСЫ или ЗИЛЫ. Город то-ли Циндао, то-ли Циньхуандао - не суть важно)
ТАМ китайская Великая стена начинается, походили по ней днем, по Стене экскурсией. Охуели немного от масштабов стены. Вышли вечером в увольнение. Там я купил стеклянную вазу маме в подарок, и трусы "недельки" своей тогдашней супруге. Семь трусов в одной упаковке, пластмассовой-охуенно красиво! Несколько месяцев на них зарабатывал.

Китайцы все до одного в телогрейках, типа наших, только зеленых, наверно, я хз вечером было, но на наши не очень похожи. Еще я много где был в Японии до и после Китая, где нас принимали по белым ебальникам за американцев, и радостно приветствовали даже с русскими "беломоринами" в зубах, мы их сосали для прикола.

Прошло 30 с небольшим лет, китайцы в нашем офисе в мехах, смотрят на нас немного свысока,скупают поля через подставных, и разговаривают с нами как с туземцами. Очнитесь, блядь, все, кто нас превращает в туземцев!
Редактировать не буду - сосите! Ну, кроме тех, кто понимает, о чем это я.
Я предупреждал - лень)!

Сегодня я настроился, взял себя в руки, и избавил свою семью от незыблемого и зловещего того, что есть в каждом доме – ПАКЕТА с ПАКЕТАМИ.
Теперь у нас с пакетами – МЕШОК!

Мой знакомый дом построил. Добрый дом. Из бруса клеенного. Отшлифовал, окрасил американскими красками на три раза – красотища. Черепицей композитной для крыши из самой Бельгии озаботился – сказка. Стены, как и полагается снаружи и изнутри – чистое дерево, гладкие как гитарная дека, потолки натяжные. Живет не нарадуется, лет пять уже как радовался, и без проблем.
А прошлым бабьим летом божьи коровки словно с ума сошли, и набились к нему в дом, до куда дотянулись. По самую крышу.
Тех из них, которые ползали всю зиму внутри дома, он как мог спасал. А те, которые забились в толщины потолочного утеплителя, ближе к весне все до одной оклемались, и начали громко топать ему с обратной стороны натяжного потолка.
И днем и ночью начали топать. Мой знакомый заебался просыпаться без будильника, и решил коровок пролечить каким-то дихлофосом, впрыскивая его в те пространства над своей головой, куда только мог засунуть хоботок успокоительного баллончика. Брызгал до тех пор, пока ему на голову не вывалился барсук. Барсука он поправил, и сам поправился, теперь вместе живут, радуются.

Время летит, вроде вчера было, а прикинул, уж лет двадцать минуло.
К чему это я. Ну вот, уже и не удерживаю в памяти длинную мысль, хотя…
Конечно.
Уже в то время, что бы целенаправленно встретить на Владивостокских дорогах этого выкидыша советского автопрома, нужно было бы отчаянно поманьячить. Нам с Лехой повезло. Закончив дневную маяту по городским базам, и не успев выбраться из владика до пикового часа, мы заторчали в его выпускном отверстии второреченской пробкой.

Тот, с кем нам повезло, стоял впереди нас. Те кому повезло еще больше, сидели прямо в нем, в обшарпанном, цветом выцвевшей, морской волны, ушастом Запоре. Самых счастливых было человек шесть или семь. Они, раскачивая его изнутри, поочередно и сразу по несколько, высовывались в открытые окна, все одинаково короткостриженные и любопытные, словно пригородные нерпы. Посчитать их было невозможно.
Правее, на соседней полосе, апокалиптическим реквизитом из Безумного Макса, их догнал и остановился рядом монструозный Краз. Ну как рядом, он был над ними, рядом были его, по крышу Запору, колеса и совсем рядом выхлопная труба. Бездонной черной дырой диаметром в большую пивную кружку, она зияла прямо в открытое окно Запорожца.

Было достаточно жарко, но кондиционер мы пока не включали. Мы ловили приятный сквознячок, монотонные городские звуки и равнодушно глядели по сторонам.
Наше внимание привлекли крики, и какая-то движуха впереди.
Одна башка из Запора что-то кричала водителю Краза, вторая башка ей вторила и обе ржали. Мы прислушались:
- ГАЗАНИ! - кричали веселые бошки.
Оглохший, в своей деинновационной кабине, кразовский водила то ли долго не мог разобрать, то ли не верил своим ушам, но наконец включился.
Может у него не было чувства юмора, а может наоборот, но он газанул.

Отрабатывая неожиданный форсаж, Краз задумавшись поднатужился, и наконец взревев раненым чудовищем, выпустил из желудочного тракта все, что неспешно копил и бережно удерживал в себе долгие годы. Упругий поток густого черного дыма вперемешку с ошметками ударил в открытое окно Запорожца.
Было похоже что из Краза вылетели даже водительские трусы.

Запоровский салон накрыла мгла. Беспокойные бошки перестали просвечивать сквозь стекло, а из всех дыр Запора повалил густой черный дым. Отовсюду, казалось даже из его выхлопной трубы. Коптилка работала как часы. Уж не знаю чем ребята надеялись закинуться, но воняли они наверняка долго.
Небритый кразовский водила распластался на своем огромном, словно отвинченным от телеги, рулевом колесе, и бился в конвульсиях. Вот уж кого действительно торкнуло.
Ну и нас с Лехой не хило зацепило.

Толян был начинающим спиннингистом, и мы на его новой лодке с мотором решили втроем спуститься по Уссури. Весело передавали опыт, байки под рюмочки, ночной костер и т.д.
Энергии Анатолия было..., вернее не было, предела. Несколько раз за наше путешествие, а оно было два полных дня и одна ночь, он выпадал за борт собственной лодки в холодную воду и был доставаем мною за "шкварник" обратно под совместные радость и хохот. Толик в отличие от учителей выловил ленка, причем бросая блесну в противоположном от рекомендованного направлении. Кстати, еще он зацепил хорошую для наших мест щуку кг на 3, но мы ее упустили. Я к концу первого дня технично вытащил худую травянку, грамм на 500. Эта история благополучно закончилась, не без сопутствующих "приколов", о которых я не без удовольствия вещал в последствии общим друзьям и знакомым. Особенно живописно я описывал то, как он смотрел на меня из под воды и шевелил как сом усами.
Через год заплыв решили повторить. На трех моторных «резинках», в каждой по два человека, мы втроем, будучи спущенными на воду километров за 70 до места назначения, начали путешествие вниз по течению Уссури. Программа та же, что и в прошлый раз; поохотиться – порыбачить, выпить-закусить, заночевать и двигаться к дому. Компания была новая, поэтому я рассказывал вновь прибывшим прошлогодние истории, про выпадения из лодки нашего персонажа, под всеобщий добродушный «ржач». Подтвердить было некому, поэтому он спокойно все отрицал, говоря (имея ввиду меня) –« Да он все ……..!, ну типа врет».
Для полного живописания нужно еще сказать о том, что главный герой выглядел как техасский рейнджер. Добротный камуфляж, «берцы» на ногах, кожаные беспалые перчатки, конечно усы, и все это венчала темная ковбойская шляпа из кожи кенгуру, привезенная им из Австралии.
Ну дак, сблизившись к обеду всеми тремя лодками, решили отметить начало «процесса» прямо на воде, с сальцом, колбаской и лучком. У главного героя был якорь, которым он и заякорился на самой быстрине, в метрах 30-ти от обрывистого берега. Мы с товарищем подошли к нему и привязались к лодке. Воды в Уссури по весне много, а река быстрая, так что якорный конец аж гудел. Третья лодка уже привязывалась с другой стороны, мы вдвоем, сидя в носу своей, не торопясь доставали «реквизит», я уже резал сало, когда наш герой, объявив «Пойду-ка я отолью!» энергично взгромоздился на корму своего судна, одной ногой становясь на транец, второй на борт. Предчувствуя продолжение, но дабы не быть обвиненным в «накаркал», я заморозил взгляд на недорезанном куске сала и почти застыл, чтоб не шевелить лодку, так же тихо себя вел и мой товарищ… Слышим «БУЛТЫХ!». Терзаясь смутным предчувствием, медленно поворачиваем головы к корме и видим обращенную к нам усатую мокрую физиономию в красивой шляпе, стремительно уплывающую вдаль. На лице моего товарища появилась блуждающая улыбка, и он так тихо, чуть подняв глаза, говорит: «Теперь я тебе верю».

Этот рыхлый чувачок был под два метра ростом, с пухлым, розовощеким лицом и не проходящей, детской улыбкой на нем.
Когда я устроился на работу в Стройтрест нашего городка (с призрачной целью быстрого получения квартиры) он уже был его главным энергетиком. В участке малой механизации его все знали еще со времен когда он числился электро-механиком, отбывая срок на поселении.
Тогда же на 90% бывший и действующий, уголовный контингент нашего участка дал ему и погоняло – Пута.
Рот у Путы не закрывался ни на секунду, он постоянно мутил с левыми шарами, проводами и столбами к растущим как на дрожжах гаражным кооперативам, за что, либо нечто подобное, наверно, и был сослан судом на исправление в нашу глухомань из большого города.

Мне рассказали только один случай, когда Пута молчал с обеда до самого вечера.

В ведении нашего участка были разного рода механизмы которыми мы обеспечивали другие строительные подразделения.
В том числе различные подъемники. Тот подъемник о котором пойдет речь представлял из себя строительную корзину для 2-3 штукатуров, которые находясь в ней снаружи строящихся жилых домов двигались вверх-вниз, и делали свое дело.
Сама корзина представляла из себя площадку шириной около четырех метров, с метр в глубину, с леерным ограждением по периметру и проводным пультом управления.

Подвешивалась эта корзина к двум трубам-консолям метров по семь длиной, выдвинутым с крыши на полтора метра с блоками для тросов на внешних концах, и местом для навешивания грузов-противовесов с их обратной стороны. Эти консоли поднимались на крышу вручную веревками либо краном, если его еще не демонтировали.
Квадратные, чугунные блины-противовесы, всего штук двадцать, килограмм по пятнадцать каждый поднимали на крышу пятиэтажки пешком по лестничным маршам – та еще зарядка.

Очередная корзина была установлена еще до обеда, но не до конца.
Установили консоли, завели тросы, противовесы решили установить ближе к вечеру, и бригада разъехалась по обедам.

Пута, отвечавший за электро-подключение, приехал, когда на строй площадке уже никого не было.
Он быстро накинул концы проводов от подъемника к эл.щиту, и запрыгнув корзину поехал вверх - проверить сработку верхнего, концевого выключателя.
Тот отработал штатно, а когда Пута, почувствовал странное, невесомое ощущение после остановки, отвел от него глаза, и осмотрелся на чем вообще он висит, увидел оба обратных конца консолей, которые оторвавшись от поверхности крыши, плавно качались в воздухе.
Ехать назад Пута благоразумно не решился, он даже не стал звать на помощь когда увидел вернувшуюся с обеда бригаду, чтобы зря не сотрясать воздух. Те и так все поняли.
Спасали Путу в полной тишине, впервые бледного, грустного и абсолютно молчаливого.

Сон мне приснился. Коронавирус закончился, а долбоебов с депутатами из дома так и не выпустили.

Дело было в городском магазине с протяженной, вдоль всего дома, выцветшей вывеской «Гастроном» над ним, занимающим весь первый этаж жилой кирпичной пятиэтажки еще с советских времен.
Многие наверняка их помнят - оплоты социалистической торговли с пустыми холодильными витринами если это был «Гастроном», или эклектичными манекенами, в незатейливых пиджаках и платьях за витражами, если был «Универмаг».

Дело происходило относительно недавно, и к этому времени основную часть его просторного зала заполнили челночники своими бутиками с формальдегидным китайским шмурдяком.
Оплот социалистической, а теперь муниципальной торговли вжался в самый угол, и огородившись от мира холодильными витринами брежневских времен, из последних сил держал оборону.
Конкретно оборону держала продавщица из тех же самых - преснопамятных времен.

Для полноты картины - об этом персонаже. А скорее - о собирательном образе представительниц советской торговли. Я легко могу об этом говорить потому как лет двадцать назад, начиная собственную ЧП-эшную торговлю, довольно плотно и долго с ними общался, а некоторые из них работали в наших магазинах.

В большинстве своем это были дамы от тридцати до пятидесяти, выглядевшие ярче других, благодаря чрезмерному макияжу из щедро размазанной по лицам импортной косметики, тогда недоступной рабочим и крестьянам, и обилию золотых украшений.

Значительный отрыв от основного населения России тех лет в качестве и количестве, потребляемого ими гастрономического ассортимента, позволял служителям Гермеса одновременно приобщаться и к дарам Диониса, и часто прямо с утра.
Поправив вчерашнее здоровье, парой-тройкой рюмочек коньяка еще до обеда, они светились изнутри, но чтобы не спалиться, предусмотрительно становились неразговорчивыми. Зато, уже после, за приготовленным к концу трудовой смены ужином, они веселились и галдели как чайки.

Наша героиня, в пышном парике цвета вороньего крыла, была из старой гвардии.
В сумрачном зале посетителей было немного. У продовольственного отдела, прямо напротив кассы с продавщицей за высоким, не прозрачным прилавком, стояла внушительных размеров женщина в не по-апрельски косматой шубе. Я подошел и стал прямо за ней, перпендикулярно к прилавку в тот момент, когда продавщица отвернувшись, что-то неторопливо доставала покупательнице с заднего стеллажа.

Наклонив голову, и полностью спрятавшись за покупательницей, я медитируя ждал своей очереди.
Продолжая неспешные покупки, женщина попросила очередной товар.
В ту секунду когда продавщица отвернулась к стеллажу, покупательница вдруг что то уронила, и резко наклонившись, присела, полностью спрятавшись за прилавком.
Мгновение спустя повернулась продавщица - перед ней вместо женщины стоял я.

Ошеломительный фокус с исчезновением здоровенной тетки в шубе, заставил продавщицу чуть отшатнуться, и округлить глаза. Не поднимая головы, я исподлобья глядел на продавщицу, и наслаждаясь произведенным эффектом, чувствовал себя Коперфильдом.
Она посмотрела расфокусированным взглядом прямо сквозь меня вдаль, чуть тряхнула жестким париком, и не меняя выражения, застывшего на лице восторга громко прошептала:
-Ух ты ж блядь!

Трусики БОБО.

Мы с Юриком вместе кубинский рейс отработали. Он про себя, бывало, ржачно рассказывал. Может прочтет, да еще историй добавит.
Сам он физиономией на русского совсем не похож, похож на бурята, но не бурят – среднеазиат короче, не очень смуглый и рожа круглая, упитанная и довольная как у баев на сказочных картинках.
Ездил к мамке в аул, гостил какое–то время. Ну и зазнобу себе подыскал.
А аул не большой, я вообще не в курсе бывают ли большие аулы.
Короче, чтобы даму не скомпрометировать, на блядушки ходил «втишняк».
Ну сходил, пришел под утро и завалился отоспаться. Проснулся к обеду.
Мамка стол накрыла, чай там с козинаками или колбасой.
Ну и Юрик на крыльце нарисовался, прямо как спал - в трусах. А трусы-плавки белые, самый писк тогда был «из заграницы».
Жмурится на солнышко, курит на крылечке. Мама спрашивает, - долго ли, мол, вчера гулял.
- Нет, отвечает Юрик,- сразу за тобой спать увалился.
- Понятно, говорит мать, и как-то немного погрустнела. А через несколько минут заметил причину маминой грусти. Трусы на Юрике оказались вроде бы и «плавками», и белыми даже – только, с кружавчиками – подружкины.

Мой одноклассник Серега Варивода, безобидный совсем, но такой громкий как и прилипшее к нему погоняло – Кипяток. Еще в советское время работал водилой на самосвале. Возил бетон.
Народ тогда особо не заморачивался торговыми базами и строительными магазинами, все или почти все приобреталось прямо на дороге и в основном за жидкую валюту.
Серого останавливают на дороге, договорились о цене, и машина бетона поехала мимо кассы к очередному клиенту, в район строительства кооперативных гаражей.
Едет Серега мимо гаражных боксов, а поперек дороги напротив открытых гаражных ворот «Запор» стоит – не объехать. А Серый заикается сильно и ему главное начать, а потом уже хуй остановишь, потому и Кипяток. Ну он окошко открыл, завелся медленно с му…д…аков и как начал хуесосить всех подряд да громко так с удовольствием, хотя и беззлобно совсем. И погодка хорошая, чо не поорать!
Долго хуесосил, пока из гаража не вышел его начальник участка приехавший на этом Запоре, не нагнул ответных хуев, и не лишил Серегу премии.

Мой друг, товарищ и брат Леха, чувак очень увлеченный. Особенно когда не бухает. Если он бухает, то делает это также самозабвенно, хотя в этот период увлечен исключительно блядями и последующим избавлением от приобретенных «букетов». По частоте и разнообразию перенесенных им венерических заболеваний, можно судить хотя бы по тому, что единственный укол который я поставил за собственные полвека, оказался уколом бициллина в Лехину жопу, будучи в совместной командировке в ЗиЛовской будке, лет тридцать назад.

Не бухает Леха уже несколько лет, и свои прежние увлечения охотой и рыбалкой, несовместимые с трезвым образом жизни, Леха предусмотрительно забросил. Вместо них он сначала купил себе навороченный электронный микроскоп и немного позже такой-же телескоп. С выбором микроскопа еще более-менее понятно, может хотел воочию познакомиться с гонококками и хламидиями из собственных мазков, а вот внезапно проснувшуюся в нем тягу к звездам, я объяснить пока не могу.

А немного раньше, когда Леха еще поддерживал дружбу с Бахусом, он обзавелся компактной кэноновской фото-камерой. Из-за отсутствия приличных сюжетов в пределах нашего городишки, Леха решил выехать на пленэр, к нашему общему товарищу Толику, за город.
Толик, к тому моменту, выкупил в бывшем садово-огородничестве два смежных участка на берегу лесного озерца, и очень мило их благоустроил. Он срубил бревенчатую баню, со спальными местами и флигель поодаль, для мужика который за этой баней будет безустанно следить, топить, и Толика с его гостями встречать в любое время суток. В довершение пасторали, Толик организовал модный курятник, и густо заселил его экзотическими рябушками.

В назначеный день Толик распорядился мужику растапливать, и Леха, прихватив реактивов, прибыл в назначенный час на место. Изрядно причастившись с Толиком до, во время и после баньки, Леха вооружился камерой, и вышел ловить свет. Он пофотографировал кур - фотографировались они отвратительно, бревенчатую баню, походил по берегу озерца в поисках интересного сюжета, и вдруг Лехе повезло. На недавно стриженном газоне, под молодым дубком, он обнаружил семейку белых грибов. До чего ж красивая семейка, думал Леха, чуть ли не каждый с листиком на шляпке. В полном восторге он падал на колени, менял ракурсы, выдержки и диафрагмы, ползал на пузе вокруг лесных красавцев и самозабвенно фотографировал. Щедро наделенного фото-трофеями Леху, встретил расслабленный Толик, но Лехиного энтузиазма не разделил. Потягивая темный бархатный закрепитель, и улыбаясь, в свои наверняка вонючие от табака усы, Толик рассказал Лехе, что грибы, дескать, все до одного пластмассовые, и куплены на китайском рынке.
- И кстати, - скучно добавил Толик, - Откуда еще взяться грибам в ноябре?!

Это точно не анекдот. Это моя история.
Еще, будучи совсем маленьким, я размышлял о том, как мне повезло родиться в России, и сильно переживал за остальных, которым повезло гораздо меньше.
Только теперь, начиная разбираться в оттенках русского, понимаю что не то, чтобы повезло, а скорее угораздило.

Заранее пардон)

Мой друган однажды намекнул своей подруге и уже давно жене с совместными детьми про то, что не пора бы нам попробовать это самое… когда немного не туда. Может порнухи пересмотрел. Не принципиально как он ее уболтал, но начали пробовать. Потихонку начали – как в том кино.
А супруга его, уж не знаю будет ли это иметь значение в этой истории, намедни волосы в синий окрасила.
А друган такой, что ради красного словца…
Спрашивает, осторожно дыша сзади в ушко супруге:
- Как тебе?
Та ему в ответ: - Как-то необычно, а тебе?
- Не понял еще, - потом не удержался и добавил:
- Словно марсианина ебу.
Говорят, что ржали так, что ему чуть это самое не сломали!

Я в то утро заступил дежурным по роте. Один дневальный, как и положено, на тумбочке у входа, трое на мореходском камбузе моют посуду, да картошку чистят, остальные курсанты на занятиях. А тут комиссия из Москвы, меня предупредили. Для понимания поясню. Хотя и дрючили нас по полной строевыми и военными науками, и давали офицеров запаса, мы воспитывались для торгового флота.

Я их с утра пас из окна нашего третьего этажа. Смотрю, идут. Человек семь. Все капрасы, по-парадке, черно-желтые и страшные, блядь!

В расположении роты никого кроме нас с дневальным оставаться не должно. Я думаю, пробегусь по коридору, проверю по кубрикам.
Заглядываю в свой, а там Карлюков, Карло по-нашему, в робе разметался по шконке, и дрыхнет, аж слюни пустил. Я как нагнал ему громкой, авральной жути, так он свои гады чуть задом-наперед не напялил.
Оставляю его, бегу ко входу, а они уже вот!
Рапортую бледным юнкером, мол, по службе все заебись, товарищи-господа командиры.
А тут и Карло подоспел, идет прямо к нам словно на вантах, и дрожит весь. Он был из юных боксеров, поэтому соображал не очень, а тут еще крайнее волнение, и его заикание, которое в обычной обстановке было почти незаметным.

- Кто такой будешь? – Спрашивает его самый страшный офицер – наш начальник военно-морского цикла.
Карлюков, совсем неотдупляя, что впопыхах забыл надеть мичманку, вскидывает руку, причем левую, в приветствии:
- Ку-ку-ку-рса-ант, Ка-ка-ка-рлю-коов!
Офицеры, зачарованные происходящим, либо еще не очухавшись от вчерашнего, приветственного банкета, молчали.
Капрас скривился, и махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху:
- Съебни отсюда!
Наш красавец-командир и любимец, двухметровый каплей, по слухам разжалованный за неподчинение дебилам в погонах с капитана третьего ранга, возвышаясь позади всех, скривился еще сильнее, и помотал своей огромной головой.
- Есть! – Карлюков снова поднес руку к виску, и повернулся кругом через правое плечо.
Его строевые гады, удаляясь, зацокали вниз по ступенькам.
- Видели? – спросил начальник, обращаясь к остальным:
- Готовый офицер!

Далее, как и обещал. В продолжение истории https://www.anekdot.ru/id/1176891/

ПРО ПЕРЧАТКУ

Поехали мы, в смысле пошли в Канаду, в тамошний Ванкувер.
Самой большой подъебкой (помимо Сингапура) оказалась предоставленная мне каюта с биркой над входом - «Четыре практиканта».
Проблема заключалась в том, что прямо под каютой располагался расходной танк главного двигателя. Не тот танк который с пушкой наперевес - танк, ёмкость. Мазут подогревался в нем до 70-80 Цельсиев, совместно с палубой каюты в которой я прибывал.
Пока была весна и холодно, и мы шли под загрузку в Канаду, было достаточно комфортно, но когда загрузившись серой, через много дней вошли в тропики, я обжигая пятки, перепрыгнул в каюту моториста Федоса.

Как оказалось, мы оба были начинающими алкоголиками. Достаточно юными, на том и задружились.
Нам по двадцать два тогда было. А в тропиках в нас рекой полилось вино – тропикан, как его называли. Это тот алкоголь, который выдается всему судовому экипажу, и позволяет легче переносить жару, якобы удерживает влагу в клетках, а в работающей машине или на раскаленной открытой палубе жары становилось с избытком.

Матросы, как на подбор, оказались не пьющими – хорошие матросы, и мы с Федосом ебашили весь пароходский Венгерский Рислинг вдвоем, дополнительно выменивая его на сок и молоко у матросов. Наши языки от этой кислятины стали белыми, и с них слазила кожа, правда не торкало, хоть три литра высоси, но хотя бы не так скучно было вечерами. Подсказка пришла, откуда не знаешь, из собственной памяти и чуть позже.

А это было лето 1985, если мне не изменяет память, и на следующий день после выхода Андроповского сухого закона, двери артелки, с хранящимся в нем запасом алкоголя, благополучно захлопнулись. Благополучно потому, что мы хотя бы не сожгли Рислингом свои желудки.
Альтернативой, до момента причаливания к Кубинским берегам с Российской «Московской», стала воображаемая брага.
От потребленной однажды браги, у меня остались самые теплые воспоминания из мореходки.

Однажды Мирон, мой бурсовский друган и музыкант, приехал из родного Раздольного, привез поллитра мутноватой жидкости и представил ее – Бражка, - говорит, пойдем! Мы спустились с ним к самому синему морю, нашли две консервные банки, сели на камни прямо напротив бурсы, и чуть не надорвали от смеха животы, пока ее допивали – так она нас вставила.
В самом конце, Мирон, на тот момент будучи сильно продвинутым в разного рода фабриках удовольствий, вытирая слёзы простонал: - Если бы всегда бражка была такой, то и травы не нужно!

Наведя мосты, пока только платонического характера, с пекарихой Ольгой, мы обзавелись необходимыми для производства ингредиентами. Сахар, изюм, сухофрукты и конечно дрожжи. Затем мы установили контакт с судовым электриком, от которого получили два огромных, 20-ти литровых стеклянных бутыля из-под серной кислоты.
Сопровождающей документации к бутылям и добытым ингредиентам по производству бражки, не прилагалось , пришлось издалека и как бы невзначай поспрошать взрослых товарищей и наставников.

Будучи дальновидными от природы, мы с Федосом, на случай палева, один из бутылей решили приспособить под квас, для отмазки, а второй, собственно под вожделенный продукт. МЕста, для такого рода колдовства - смешиваний и разбавлений, удобней моей каюты в «4 практиканта» во всем мире было не сыскать. С горячей то палубой!

Забодяжив в каждом из бутылей, соответствующие ожидаемому на выходе продукту знания и ингредиенты, мы залили их водой и поставили в рундуки. В рундуки они вставились - как родные. Наружные различия, на просвет, бутылей были минимальны, отличались они лишь тем, но на браговую бутыль сверху была надета канадская, резиновая, полупрозрачно-желтоватая, хозяйственная перчатка, и прочно прикручена.
«Шаровых» дрожжей мы особо не экономили, впрочем как и сахара. Рассовали, значит, все это по ёмкостям и улыбнулись друг-другу лукаво.

Мы к тому времени уже стояли на рейде в ожидании выгрузки, близ какого-то селения кубинского горно-обогатительного комбината, куда и везли серу. Акватория бухты была достаточно закрытой. Не ожидая штормов и болтанки, мы даже не стали закрывать дверцы рундуков на шпингалеты, просто прикрыли.

Один из способов приготовления, который нам посоветовали наставники, как раз и включал себя перчатку. По легенде в период интенсивного брожения перчатка должна была надуться, постоять так какое-то время, а потом когда брожение сойдет на нет, и напиток приобретет насыщенный вкус и удивительный аромат, перчатка должна была сдуться, и опадая нам навстречу кивнуть любезно,– пора, мол, и отведать!

Не помню сколько прошло времени с момента закладки, но точно не более двух суток. Начало работы, все кто не на вахте – на палубе. И матросы и мотористы – долбят ржавчину и красят, красят, красят. Предобеденное время, мы с Федосом впереди всех сбегаем по трапу, и открываем дверь в мою каюту. То, что мы увидели в следующее мгновение, заставило нас сначала отшатнуться, а затем влететь в каюту, и запереться изнутри.

Наша перчатка, открыв дверь из тесного рундука, вырвалась наружу. Она устремилась вверх, и заняв жилое пространство как минимум одного из практикантов, показывала нам из под подволока, в который уперлась, Руку Дружбы. Всей пятернёй. Причем вся она, до самых кончиков ее пальцев, была наполнена пеной.
Мы с Федосом не долго думая, решили исполнить финт по стравливанию из нее газов, причем самым тривиальным способом.

Мы ее проткнули.

Господи, как красиво она ёбнула! Словно одновременно лопнули сотни воздушных шариков. Даже красивее! Все переборки, рундуки, шконки, палуба, подволок и даже мы – оказались покрыты бражной пеной.
На обед мы с Федосом естественно не пошли. Мы разорвали мой тельник и целый час вдвоем, и потом до конца дня сменяясь по очереди, чтобы нас сразу обоих не потерял механик, драили все перечисленное выше.

В очередной раз возвращаясь из каюты на палубу я встретил второго механика- нашего шефа. Он стоял в коридоре и сосредоточенно вдыхал ноздрями созданный нами аромат.
-Чем это пахнет? – спрашивает у меня. Я остановился, принюхался, подумал.
-Типа бражкой? – спрашиваю.
-Ага, говорит он. Ага, думаю я, заглотил.
-А здесь всегда так пахнет, - я кивнул в сторону камбуза, - это хлебная закваска, девчонки бодяжат.
-А, - понимающе кивнул Второй, и со спокойным сердцем зашел в гальюн.
В тот раз все обошлось.

СТРОИТЕЛЬ

Давненько было. В СССР еще.
Я тогда работал в строительной организации и наш участок обеспечивал другие подразделения треста средствами малой механизации.
Кроме всего всего прочего там были и наружные подъемники разных типов. Уже перед сдачей самого высокого здания комбикормового завода, по памяти чуть более 50 м. на его крыше мы и монтировали Пионэра для штукатуров.
А к нам тогда мастера нового прислали, мы его до этого момента и не видели, только слышали.
Говорили подполковник в отставке, артиллерист.
А нужно это ему было якобы для того, чтобы выработать недостающий дальневосточный стаж для пенсии.
Я в это легко поверил, да и интересоваться подробностями никакой необходимости не было - мне в те годы мысли о пенсии даже в голову не приходили.
Ну торчим мы значит на высоте, втроем кажется. Каждый свое крутит на морозе – поздняя осень была. И ветер вроде не сильный, но минус 20 за час-два делает ваши пальцы абсолютно неуправляемыми.
Гайку М8, тросового зажима, можно пытаться наживить на резьбу целую вечность.

Ну крутим, значит, слезки рукавом смахиваем… И тут появляется он – Мастер.
Здоровый мужик, в смысле габаритов, в смысле здоровья как такового – на любителя.
На любителя выпить хорошо, и закусить красиво. Морда круглая, красная как помидор и тяжелоартиллеристская одышка.
-Здрово. – выдохнул он и замолчал отдуваясь.
Походил пару минут по узкому периметру, опасливо посмотрел вниз, и вернувшись ближе к середине башни прицелился вдаль, на город.
Помню, подумал тогда, какой хер его на мороз выгнал, с коллективом познакомиться? Так я его, кажется, после уже и не встречал больше никогда. Я сам то, с дипломом судового механика работал на окладе слесаря 6 разряда, а работу выполнял подмастерья слесаря, только ради не скорой квартиры, а ему то что здесь нужно – артиллеристу? Разве только поднять нам настроение?
А вид на городишко отсюда, в прозрачном осеннем воздухе открывался превосходный.
Подполковник поглядел вдаль, удовлетворенно крякнул – словно лучком с салом закусил, и пробежав улыбкой по нашим задубевшим физиономиям, вновь устремил мечтательный взгляд на город. Еще постоял.
-Вот бы отсюда - прямой наводкой ебануть!

Я тогда во второй раз развелся, уехал в своей машине и в чем был. Поселился в квартире друга, он переехал в другой город. Голые стены, из утвари несколько тарелок с ложками, чайник и электропечь. Никакого настроения ходить по магазинам, и в очередной раз начинать обустраивать собственную жизнь. Сижу в офисе своего магазина, а тут Толик заскакивает – поздороваться. Видит старинный, чугунный утюг у меня на подоконнике. Я его как то давненько сам под настроение отреставрировал, почистил и покрыл лаком. Ну Толик и загорелся продай, да продай. А сегодня в старых бумажках наткнулся на письмо, оставил тогда на память. Набрано шрифтом, стилизованным под старославянский.
«Многоуважаемый, Анатолий Николаевич!
Обдумывая Ваше предложение, и пытаясь определить цену обозначенного Вами предмета обихода, Ваш покорный слуга испытал нервное расстройство и глубокое оцепенение, чем и объясняется столь долгое молчание.
Будучи не в состоянии проследить умом Вашу выгоду от приобретения указанного предмета, верою служившего нашим предкам в течении долгих десятилетий прошлого века, и не имея возможности проследить временные метаморфозы цен на подобную утварь, поддаюсь душевному порыву, и предлагаю следующее.
Учитывая Ваш неподдельный интерес и собственные моральные страдания, по причине расставания с памятной мне вещицей, предлагаю обменяться с Вами на такой же функциональный прибор, столь же современный сегодня, как и предмет нашего разговора, до момента изобретения электричества. Доверяю Вашему вкусу и добрым намерениям.
Искренне Ваш, Алексей.» И отправил ему факсом.

Толик мне перезвонил, мы поржали, и он притащил мне самый модный на тот момент Тефаль. Так я это, про добрые намерения)
Прошло почти двадцать лет, те утюги которые нам с супругой дарили позже, мы раздали. Жена давно пользуется какой-то паровой станцией, а я, хоть и не часто приходится, все тем-же. Как новый, зараза!

На анекдот не тянет - слишком глубоко.
Сегодня рассматривал клейкую ленту на Али, в корявом слогане контекстной рекламы случайно открылась истина, наверняка от Ли Бо:
"Не платите больше за меньше!"

Мой друг Леха, уже давно стал торговцем - со своими магазинами, товаром и продавцами, и из офиса почти не вылазит, а когда-то, с его слов, был не плохим охотником.
Он рассказывал мне про то, как раньше фазанов с утками добывал и даже косуль, но я его жертв, кроме кроликов (потом расскажу) не видел, и не пробовал.
А еще он начинал байку про то, как однажды зайца умертвил. Тот якобы сидел на весеннем пне, жмурился от солнышка и уши развесил, а тут Леха с ружбайкой. Так я не дал ему закончить, предположив, что он всек косому зайке метровым дедовым стволом прямо между ушей.
А вот случаю, который он мне красочно поведал относительно недавно, я склонен верить.

Они вдвоем, с его работником Вовой, решили покидать блесны на Уссури в один из выходных дней, а тут как-раз и осенний сезон на водоплавающих открылся.
Леха, теперь уже экипированный в лучших рейнджерских традициях, был неотразим. Он и до экипировки был красивым, хоть и не высокий, но ладный - женщинам очень нравится, и они ему очень.
Губки бантиком, в меру коренаст, с нижней челюстью все хорошо. А тут еще и приодет, в патронташах весь и Benelli новенькая наперевес – муха не еблась. Сказка, а не Леха!

Переправились они на островок, с его обратной стороны, на резиновой лодке, Вова спиннингом машет, а Леха в сторону заката пошел – охотиться типа, и утиный манок в зубах держит, чтобы крякать – селезень, блядь.
Вижу, говорит, тучу вдали. Черная туча, чернее - в жизни не видел, и летит быстро – быстрее в жизни не видел.
Ну летит и летит, мало ли куда, но она, как оказалось, прямо к Лехе и летела. Потемнело мигом.
Смотрит Леха, а из той тучи вырывается утка и тоже в его сторону машет со всей дури - как он и хотел. Утка летела быстрее тучи, стараясь не перевернуться в полете, от настигающего ее шквала.
Леха даже крякнуть не успел, так засмотрелся.
Говорит, что видел ее охуевшие глаза, и клянется, что пролетая над ним, она даже крылом у виска покрутила.
Прямо следом за уткой к Лехе прилетел и шквал. Лодку, на которой они переплыли пролив , шквал поднял в небо и унес через весь остров обратно на большую землю, и обрушился на остров ливнем.
Такого ливня на своем веку, Леха тоже не припоминал.
Промокли они до нитки, как будто прямо в одежде в реку ныряли, похолодало резко и лодка от них на другом берегу.
Вызвали не скорую подмогу с большой земли, Вовка вместо щук пытался поймать на блесну лодку на другом берегу, а Леха, решив скоротать время, и немного скрасить бездарную охоту, ушел с ружьем в кусты.
-Прикинь, - говорит он мне: - Мокрый, полные сапоги воды, сижу в кустах, дрожу как сука на помойке… и крякаю.

«И *поломанным зонтом я изгибался на мосту -
нецелованный фантом любви, забытый на посту.»
Павел Кашин

Я устроился на работу в строительный трест и почти сразу получил малосемейку. 1986 год. Накануне я стремительно женился, потому что до рождения сына оставалось 2-3 месяца. А пока проживали у моих старичков. Проживали мы там совсем не долго, но мне хватило для осознания того, что из родового гнезда пора «рвать когти» и как можно скорее.

16 прямоугольных, малосемейных метров в девятиэтажке были запущены и угрюмы, и на здоровую социалистическую ячейку совсем не походили. Я, будучи пчЁлом хоть и худым, но жилистым – начал трудолюбиво жжужать.
Оттащил оттуда на помойку все что воняло, открутил что откручивалось, отмыл то что откручиваться не хотело, а остальное покрасил. Краски было много. Наличники, двери, окна, батареи, ниши, ванна снаружи, стены ванной внутри и я - все стало белым.
Да и краска была хорошая, сейчас такую вонючую почти не делают – нитроэмаль. А нам же нужно было быстро - как раз то что надо. Сохнет моментально.
А тут мне еще знакомый рассказал, что в прошлом году покрасил полы масляной, так они уже целый год тапочки по утру от пола отрывают – не сохнет совсем. Его жена подошла на подоконнике цветы полить, так залипла…, час у окна простояла - боялась колготки испортить. И бензином мыли и ацетоном, и краски то уже совсем не осталось - а тапки держит.

Что я там сказал про краску? Делать умели? Вот-вот, она накрывала, вставляла, торкала и плющила - одновременно и капитально, или как любили повторять самые натужные строители коммунизма - бескомпромиссно! О, я еще не сказал о том, что дело было зимой - дело зимой было.
Январь кажется. Хотя, когда за окном минус 35 с Приморским ветром, какая разница кто из братцев месяцев из вас выдувает душу. То есть желание проветрить помещение, не возникало совсем. Возникало желание закончить все это побыстрее, за один раз и навсегда.

Начав с утра пораньше, я красил часов до трех пополудни, изредка выбегая в длинный общий коридор перекурить. Видимо к тому моменту меня уже конкретно «раскумарило», потому что тот факт, что за мной захлопнулась дверь с английским замком, а ключи остались внутри - меня здорово рассмешил. Я продолжал веселиться даже тогда когда осознал, что теплые вещи остались там-же, а бежать до родительского дома за ключом нужно было около километра.

Раздражающего меня выражения «гавно-вопрос» тогда еще не было, но вопрос уже возникал.
Еще более навязчиво он повторился, после того когда я тщетно постучал во все двери по коридору и ни одна не открылась – все были «на работе».
Во второй раз я был более настойчив и когда уже заканчивал круг, одна из дверей позади со скрипом отворилась. Не знаю какая по счету молодость, застала в молодежной малосемейке эту бабку - она была старой и сморщенной, но мне показалась почти сказочной.

Слышала бабка - так же как и выглядела. Я проорал ей в ухо все свои проблемы - разговор не завязался.
Она помотала, почему то в стороны - головой, сдалА назад и закрыла дверь – наверно мы были из разных сказок.
Меня все еще не отпускало. Я закурил, и продолжая улыбаться, прикидывал что предпринять дальше. Дверь вдруг снова отворилась и из нее показалась высохшая бабкина рука с зажатым в кулаке темным комком. Теряясь в догадках я принял длань. Дверь закрылась.

Я осторожно и достаточно долго разворачивал плотный, шуршащий комок, и включив на полную воображение пытался разобраться, чем бы это могло быть.
Этим оказался, сплюснутый временем, цвета вышарканного грозового неба – болоньевый плащ.
А я оказался его звездным часом. Мы примерились друг к другу.
От худобы мне тогда не помогало ничего – как и сейчас от растущего пуза.
Я пил пиво смешивая его со сметаной, жрал как ….не помню уже, качался и... худел - так мне все при встрече говорили.
63 кг при росте 175 были пределом моей толщины с восемнадцати до тридцати лет. Поэтому плоский болоньевый плащ был ровно тем, чего так не хватало для придания моему облику романтичного трагизма.

В груди и плечах он мне был в самый раз, но ниже пояса из-за отсутствия пуговиц, облегать меня он ни в какую не хотел. Весь его длинный, итальянский фасон от пояса торчал вверх и в одну сторону. Стильный город – стильные люди.
Совместно с моим новым другом мы были похожи, на сломленный ветром зонт.
Мы выскочили из подъезда и побежали.
На ходу я пытался натягивать его на голову, он продолжая торчать в сторону, показывал правый поворот, но я на легком ходу оглушительно хрустел им - прямо против ветра и улыбался.

Захожу в парикмахерскую, немного с бодуна и слегка похмелившись.
Сажусь в кресло: - Мне немного обновить, ну и шею…
-Сделаем. – отвечает.
Накидывает мне на плечи простыню, слегка покачнувшись, я смотрю на его отражение в зеркале, спрашиваю:
-Мне кажется, что вы немного пьянее меня?
Он не спеша берет со столика опасную бритву, вставляет в нее новое лезвие:
-Сейчас узнаем.
Ржем.
Не бухайте!

Есть у меня друг осетин – Кокос, это его погоняло. Годами не видимся, он в Хабаровск уехал и телефоны постоянно теряем, не звоним даже.
А чего звонить, я знаю что есть он, а он про меня знает.
Погоняло его произошло частично от его же осетинской фамилии в которой две последние буквы заменили на «с», но получилось очень точно, потому что его лысая и круглая как шар для боулинга башка, этот самый кокос и напоминает очень.
Кокос пытался отрастить косу из тех волосяных луковиц которые еще теплились чуть ниже его затылка, но мерзко-рыжая коса женщин не возбуждала и Кокос сдался, добрив шею наголо.
Кокос – художник, творческая натура. В те времена он у нас на домостроительном комбинате лепнину разную ваял. Кабинет у него был в пол этажа, а в нем формы, гипсы, пластилины и краски. Мы к нему частенько среди рабочего дня наведывались. Выберемся из своих серых цементных подземелий на верх к солнышку, краски понюхаем, да зубы под чаек поскалим.
А в тот раз пятница была, и Кокос собирался в Хабаровск на выходные. Он до того как к нам попал, работал художником - оформителем в одном из тамошних театров, и был на гастролях аж в самой Риге.
Там в Риге он эти кожаные кроссовки и купил, которые сейчас отмытые и высушенные стояли на его рабочем столе. Кокос с дальним прицелом и краску там же купил для кожи, белую. Он хорошенько взболтал аэрозольный баллончик и нажал на распылитель – тишина.
Кокос снял с баллончика распылитель, склонил над ним свою бесхитростную физиономию и вооружившись гвоздиком начал выковыривать засохшую на выходе краску.
Близоруко щурясь сквозь очки Кокос орудовал зажатым в его толстых, рыжих пальцах гвоздиком пока наконец баллончик не завелся белоснежным фонтаном.
Тут бы пора было его и прекратить, фонтан-то, но тонкий гвоздик закусило, и выдернуть его не получалось. Я же говорил про «творческую натуру»?
А иначе чем объяснить, отсутствие обычных человеческих рефлексов, на шипящий в лицо баллончик.
Кокос отреагировал так. Он, словно любознательный мальчик букашку, пытался разглядеть со всех возможных ракурсов откуда брызжет струя.
Со стороны казалось, будто Кокос передумал красить кроссовки, и решил выкраситься сам.
У него получилось.
Мы молча уползли, приходить в себя в свою темноту, и следующий раз задохнулись в понедельник, когда Кокос уже вернулся из Хабаровска, и пришел на работу с белыми ушами.

Может быть это известная призказка, но я еë сегодня услышал впервые.

Донеслась она из больничного коридора, и постановочной точно не выглядела. Кто теме, помогите с запятыми.
Вашему вниманию, и зараневый пардон:

-Я, еб твою мать, блядь, сейчас материться начну, нахуй!

Начало девяностых. Я к тому времени был в разводе. Квартиру, как водится у настоящих мужиков, оставил бывшей, и кантовался какое-то время в свободной однушке двоюродного брата.
Наверно большинство из тех, кто совсем недавно пережил развод, испытывали то состояние депрессии и одновременной взвинченности, которое в тот момент переживал я.

Из моих вещей, кроме трусов с носками, только видик и телек. Кассеты с иностранными фильмами все еще внове, допоздна работаю, кино смотрю ночью.
Третий этаж кирпичной пятиэтажки, окна из лоджии и кухни выходят на освещенную центральную улицу. Два часа ночи.
По видику, стоящему с телевизором у окна, идет один из Кошмаров на улице Вязов.
Мы с дамой опрокинулись на диване у противоположной от окна стены.
Может кто помнит жуткую сцену из Вязов, когда без видимых причин начинает плавиться, стоящий в коридорчике детский трехколесный велосипедик? Вот оно как-раз и нагнетало,… и эта взвинченность… и вдруг в окно БА-БА –БА - БАХ!

Стук был такой силы что странно, почему не разлетелось стекло.
Одновременно с этим стеклянно-телевизионным ужасом, мне в ухо ультро-звуковым разрывом проверещала дама.
Я ощутил полный пиздец, на автомате вскочил к балконной двери, по пути успокаивая себя мыслью, что все это мне пригрезилось, затаив дыхание одернул штору, и оцепенел.

Плотно прижав к балконной двери опухшую физиономию, видимо пытаясь разглядеть что происходит за шторами, зловеще расширив бесцветные, и увенчанные побежалыми фингалами глаза, в обрамлении всклокоченной шевелюры вместо косы, на меня сквозь стекло смотрела Смерть.

Я бы ей и не открыл, если б она вдруг не заговорила. Из-за закрытой двери мне было плохо слышно. Казалось, она несвязно рассказывала, о напившемся до чертиков, и избившем ее накануне сожителе, в этот раз убегая от которого, она перелезла на мой балкон. То-ли, таким наглядным образом, превентивно стращала сограждан пагубными последствиями алкоголизма…

Сбрасывать ее с балкона я не стал, в очередной раз решил больше не пить, и выпустил гостью на лестничную площадку через входную дверь. Кажется она даже извинилась. Наверно за внезапность.

По работе часто приходится использовать вотсап (WhatsApp), работаем вместе с женой.
Еще нужно пояснить причину будущего «затУпа»:

Участвуем в оформлении сделок с «материнским капиталом», дело имеем с молодыми мамочками и кредитными организациями (если ребенку нет трех лет), а последние в свою очередь требуют мои фото на фоне продаваемых домов, и видео денежных расчетов покупателей-мамочек с продавцами.

Часто сообщения (в основном фото) приходят на мой телефон, но обрабатывает их супруга.
Вчера вечером - мы дома. Мне на телефон приходит сообщение, вроде бы фотография.
Мне «влом» напрягать глаза, а очки в другой комнате. Как часто бывает, протягиваю телефон супруге, чтобы посмотрела – она читает без очков.
Вопрос, «посмотри что за сообщение», лениво сокращаю до:
-Че за фигня? – и смотрю куда-то в сторону - жду телефон.
Она берет, долго рассматривает.
Слышу сквозь смех:
-Это я у тебя должна спросить! - Поворачиваюсь.
Она протягивает мне трубку и раздираемая ржачем, безуспешно пытается казаться крайне возмущенной. Беру, присматриваюсь и тоже долго - соображаю.
На дисплее незнакомая, молодая, очень счастливая и отчаянно беременная деваха. Обтянутая ночной рубашкой, она стоит напротив большого зеркала и в профиль фотографирует свой огромный живот. Протягиваю телефон обратно:
- ЭТО НЕ Я!

Моему другу Лехе однажды на голову свалился букет цветов.
Прямо зацепило немного. Посмотрел, букет красивый и на поминальный не похож совсем. Поозирался по верхам-никого.
А Леха поминаться и не торопился. Пересчитал на всякий случай, нечетные- самое то.
Он выждал несколько минут и даже пропел из «Запрещенных барабанщиков» «Ау, ау ау?!» никто не откликнулся.
Поднял, понюхал и стал думать куда ему пойти с букетом.
Немного хотелось поебаться, но букет по Лехиному представлению этому мало способствовал, и он просто решил сделать кому-то приятное.
К маме идти не хотелось, он то и на её дни рождения не всегда озадачивался цветами, а тут без повода и посреди недели…, еще подумает что кукуха съехала, расстроится, спать перестанет.
Перечислил в уме тех которые на него пришли, и пошел к своей школьной учительнице Елене Петровне. Он ее уже давненько не видел.
Подолбился в двери дома, вышла соседка и сказала, что она скончалась.
Леха немного приуныл совместно с букетом, и вспомнил что учительница рассказывала ему про соседа слева.
Упырь, говорила, редкий-житья не дает и гадит по-разному где только сможет.
Леха достал из барсетки ручку с бумажкой, начеркал на ней «От Елены Петровны» воткнул в букет, выкинул из букета нечетный цветок, и засунул его в калитку соседа упыря.
А Елена Петровна жива оказалась, соседка с другой перепутала, встретились чуть позже, посмеялись!

Мой батя чувак очень основательный. Это то что сейчас я вижу сам, а то что с детства – мой дядька рассказывал.
В отличии от Толстовского Филлипка в школу его не собака загоняла, он сам пришел. Ему и пяти еще не было – предпоследний ребенок в семье. А сестра то, последняя - к тому времени даже еще и не родилась. Скучно было моему маленькому папане одному в доме на хозяйстве находиться. Два брата и старшая сестра уже давно ходили в школу, отец с конями, мамка на работе – скучно и обидно.

От горшка значит уже отвадили, а в школу видите ли – нужно подрасти. Дождался он однажды когда все разойдутся – чтоб не мешали значит, немного поучил уроки – какие захотел, набрал в мамкину сумку книг и учебников – сколько смог утащить, да и двинул потихоньку – к свету.

Хоть и попал он в школу к перемене – братьев не встретил. Да он их и не искал вовсе. Выбрал себе класс , по интеллекту, и расположился на свободной парте. А одноклассники хоть и гораздо постарше оказались, тоже особо не заморачивались мало ли - может карлик какой новенький, а может и вообще вундеркинд. Учитель правда заметил, хоть и не сразу. Спросил у него: – А ты чей будешь?- Ну по однофамильным братьям и вычислил кто его домой отведет – чтобы не сбило деревенской телегой на пешеходном переходе.

А про горшок то я зачем издалека начал. Сдается мне и от горшка его никто не отваживал - он сам то и отважился. Напялил однажды батянины галоши и пошел «до ветру» перед сном - как взрослый. Так бы этого никто и никогда и не припомнил если бы не характерный запах появившийся в избе по утру. Ходили все ходили, принюхивались. Может от сортира ветерком принесло, а может с базу свинячьего потянуло – в деревне то оно завсегда пованивает. С утра особо некогда было разбираться, а к вечеру когда аромат особенно настоялся – углубились в поиски источника, может кто ботинком "вступил".

Тут маленькое отступление нужно сделать для тех, кто с деревенско-дачной жизнью плотно не сталкивался. В каждой уважающей себя избе со временем вырастают дежурные ботинки. Их никогда не назначают дежурными специально - они сами чувствуют свое предназначение. Либо давно стоявшие за ненадобностью, либо морально устаревшие они постоянно примериваются всеми членами семьи и идеально подходят каждому.

Легко в них впрыгнув, можно сбегать за водой, накормить животных, сбегать по нужде или почесать на крыльце яйцо. В избе моих предков, ими были галоши от дедовых валенок. Для молодых или мало читающих, галоши - это резиновые полуботинки охуенного размера.
Стоит отметить что будучи надетыми на валенки, свою широкую утилитарность галоши теряют даже зимой. Кто из вас в не разношенных валенках пытался пристроиться к толчку, знают поди - как валенки назад вашу голову могут запрокинуть, а в галошах пожалуй – что сидеть, что стоять – одно удовольствие. Особенно если они подходят по размеру. А в летнюю, слякотную пору - замены им вообще не сыскать.

Как полуботинки сорок шестого размера могут подходить размером трехлетнему мальчику вы себе можете легко представить. А маленький мальчик себя со стороны не видел и представить не мог, что навалил большую нужду прямо - в задники галош. Так в галошах домой и привез, говорят – к богатству.