Судьба даровала мне встречу с идеальным преподавателем не в школьные, и даже не в университетские годы. Понадобилось срочно поднять уровень немецкого языка, и с этой целью занесло меня в берлинскую Hartnackschule.
Смешного толстяка звали Бернд, он был безобразно одет, всегда небрит и хронически пьян, что, впрочем, чувствовалось только по запаху перегара, неизменно наполнявшего классную комнату, где он вёл уроки. Hartnackschule, будучи заведением респектабельным, могло бы давно уволить столь несуразного учителя, однако этого не происходило, ибо все знали, что Бернд был гением, играючи несущим немецкое слово в массы иноязычной публики. Когда он начинал свой урок, секунды и минуты кристаллизовались и испарялись, оставалось только внимание аудитории к странному человеку, стоявшему перед школьной доской. Бернд ловил внимание публики почти против воли самой публики. Каждая его фраза, каждый жест впечатывались в памяти даже тех, кто памяти этой самой практически не имел. Вот, отставив зад и издавая непристойные звуки, он наглядно объясняет, как надо учить немецкие глаголы (написать их на бумажке, а саму бумажку присобачить к туалетной двери, как раз напротив унитаза, иначе ввек не запомнишь). А вот он демонстрирует, как его жена по утрам натягивает на себя колготки (потом выясняется, что его жена является мужиком с усами и с бритой головой, который, в свою очередь, называет Бернда своей женой). Незабываема была и большая перемена, когда Бернд, прихватив с собой всех желающих, бежал в бар напротив, где, подкрепившись алкоголем и перейдя на весьма приличный английский язык, он вёл беседы с завсегдатаями-американцами, геями, как и он.
Бернд преподавал не только язык, но саму концепцию свободы, на собственном примере объясняя, что не все люди обязаны жить в мире, полном условностей и предрассудков, что в некоторых местах на земном шаре можно безнаказанно быть самим собой.