В самом начале попрошу прощения за нерусские обороты речи. Долгие годы
на чужбине довольно попортили родную речь. Как эпилог - американский
анекдот:
"Два мексиканца, проживающие в Штатах, побираются для жизни и для
отправки всей капусты на родину пара фамелиа ин Мехико. После жаркого и
знойного Калифорнийского дня они встречаются в своём стареньком пикапе и
подсчитывают выручку.
Первый мекс с гордостью заявляет, что напопрошайничал за день 500
баксов, больше, чем зарабатывает среднестатистический гринго. Второй
лишь ехидно ухмыляется.
- Первый спрашивает: "Эй амиго, что ржёшь, сколько ты настрелял-то?"
- Второй отвечает: " Ну сегодня 5 штук."
- Первый: "Да быть не может, 5 тысяч, да ведь ты позже встал и раньше
вернулся!!!!"
- Второй: "А что у тебя за плакат, который ты грингос показываешь?"
Первый показывает: "ПОМОГИТЕ, подайте на еду. Да благословит вас Бог!"
Второй ухмыляется, показывает свой: "Хочу назад в Мексику! Не хватает на
билет всего 20$!"
Теперь сама история, немного длиноватая и немного грустная. Но в начале,
как здесь часто пишут преамбула. Живу в Питере, не так давно. Работаем
вместе с другом, теперь на его компанию. Мой друг - бывший "Поволжский
немец", но с Казахстана. Бывший, потому что.. об этом и история. Отец
моего друга - немец, как и все немцы, сосланный Сталином в конце 30-ых
как враги народа в Казахстан на поднятие целины. Мать - исконно русская.
Когда родился мой друг в конце 60-ых, дали ему типичное и популярное в
то время имя - Андрей. С детства Андрюха рос своевольным и довольно-таки
буйным ребёнком, часто выпендривался, получал по рогам и... "хорошее"
воспитания. Пороли его частенько, хотя семья была и семья интелектуалов,
оба родителя имели высшее образование, но воспитанием занимались сурово,
чтобы от рук не отбился. В 85-ом, когда жизнь при перестройке стала
катить под откос, его родители решили иммигрировать в Германию,
воссоеденение семей, так сказать и спасение подрастающих детей от службы
в Красной Армии. Андрей же, подросток без мозгов, решив, что это
предательство со стороны семьи и будь верным своему бурному нраву и
своевольному характеру, переменил свою немецкую фамилию на русскую
материнскую и добровольно отправился в военкомат записаться для отправки
в Афган. В ВДВ он попал, но в Афгане прослужил лишь всего несколько
месяцев, после чего интернациональный долг для всех был исполнен.
Остатки службы провёл он в Таджикистане и позже в Уссурийском краю.
После трёх лет службы он, наконец-то отведав жизни, плюнул на Родину,
помирился с родителями и переехал в начале 90-ых в Германию став там уже
Андреасом вместо Андрея. Не зная языка предков и не зная чем заняться и
чтобы не сидеть на шее у отца, он перепробывал многое на своём пути и в
итоге очутился на службе в Бундесвере. Его опыт в рядах СА, а также
интеллигенция в хромосомном наборе, полученном от родителей, позоволили
ему шустро поднатаскаться на языке новой родины и в каррьерном росте. Но
после 4 лет службы и звания Унтерофицера или Штабсунтерофицера, поняв,
что сей менталитет отселе не его, он покинул службу, но уже другим
человеком. В конце 90-ых он записался в Армию США. Там он отхрячил свои
другие 6 лет, побывал в операции Дезерт Сторм на Ближнем Востоке,
получил пару наград, заработал себе право на гражданство и на
субсидированное высшее образование и решил начать жизнь как человек на
новом месте. Но судьба решила иначе. Дальше последовали 3,5 года
колледжа и диплом. И на этом всё.
Военная служба, учёба и скитания из одной земли обитованной в другую не
сломили его своевольный характер. Во время своего отпуска в Италии я с
ним и познакомился. По его мордане было написанно, что он русский, да и
пил он также хорошо, хотя звали его уже Энди и одевался он как настоящий
пендос, т. е. без вкуса. В то время я проживал во Франции и пытался
наладить свой бизнес. После знакомства с будущим моим другом и
совместных нескольких вечеров на Адриатике за хорошим итальянским вином
мы стали деловыми партнёрами, в начале на словах, а позже и на деле. Так
как нас обоих тянуло туда, где всё было отвратительно и плохо, грязно и
мерзко, но всё же это было своё и родное, мы перебрались в Питер. Питер,
на мой взгляд - это звено, связывающее Россию с западным миром, дающее
возможность понять россиянам лучше Запад, а европейцам и американцам -
таинственную Россию.
А теперь сама история. Возвращаемся мы с другом из нашего офиса. По
городу используем постоянно общественный транспорт - быстрее, меньше
пробок, надежнее - питерские дороги далеко не всегда дорожные, да и
напряга нет, иногда можно и расслабиться, теперь то мы у себя в стране,
на Родине. В метро едем до конечной - Рыбацкой. Народа не так то много,
вечер уже поздний. На Пролетарской входят несколько типов, как принято
говорить в народе - кавказского происхождения, но может быть я и не
прав, но невысокого роста, пару из них голубоглазых. Говорят на своём,
гогочут, сплёвывают прям на пол. С принебрежением посматривают на
окружающих. Видно, что хоть и похоже на мусульман, но поддатые, правда
не поймёшь с места, алкоголь или наркота. Ведут себя очень вызывающе и
откровенно агрессивно, что для Питера очень чуждо, такое в Москве я
встречал в подземке ни раз, но тут Питер же. Народ нервничает, но все
опустили головы и делают вид, что ничего не замечают. Я тоже, но я типа
иностранец и мне пофигу и всего лишь ещё две остановочки. Но тут
происходит удивительное. Подьезжаем к Обухово и в вагон входят двое
нацболов. Лысые, в их ботиночках, в курточках, ремешках. Подкаченные
такие пацанята. Заходят и поворачивая в вагоне на лево всталкиваются в
нескольких шагах с этими аборигенами. Весь народ, прям чувствуется,
затаил дыхание, ожидает апогея. Двери закрываются и поезд двигается. Я
искоса наблюдаю, подталкиваю другана локтём, мол оторвись от своего
iPodа и погляди. Он ноль внимания.
Кавказцы наконец-то понимают, что их четверо, а этих новых героев всего
лишь двое. Один из кавказцев демонстративно плюёт в ноги одному из
нацболов. Нацбол не реагирует. Эта реакция откровенно подзадоривает
остальных и они всем скопом двигаются к курточкам и ремешкам. Народ
вблизи, который не успел отодвнуться до этого, начинает
перекантовываться от греха подальше, благо мест достаточно.
Один из самых агрессивных аборигенов, смотря прямо в глаза молодому
нацболу с презрением заявляет: "Чё, рюский фашыст, сышса?" И тут
происходит то, что ни я и возможно никто из сидящих там не ожидал. В
течении каких то секунд старший из нацболов выхватывает что-то, похожее
на бабочку и стремительно колет этого аборигена. Тот уворачивается, но
нацбол добивает его в морду другой рукой. Абориген без промедления
падает. Двое других аборигенов набрасываются на младшего нацбола и через
какое-то мгновение тот уже лежит на полу, зажав голову руками. Мимо меня
проносится тень и я вижу, как Энди, Андреас или Андрей, не знаю кем он
был в этот момент, какими-то движениями, которые я видел лишь в фильмах
у Джэки Чана разносит удары руками и ногами. Я замечаю лишь ужас толпы и
что у меня отпадает медленно челюсть. Ещё три аборигена на полу и на них
валится бесчувственое лысое тело. Младший нацбол пытается было
подняться, но ещё один взмах руки и ещё одно тело опускается
бесчувственно со своим собратом по духу. Ещё один удар ноги и первое
тело, судорожно трепещащее и ушедшее в нокаут после первого удара,
тихонечко замирает возле остальных.
Андрей, окинув взглядом и так уже тише воды и ниже травы пассажиров с
рыком произносит: " Я тут ****, **** РУССКИЙ!", и бросив взгляд на
тихонечко лежащих нацболов уже с ехидцей добавляет: " И САМЫЙ ЧТО НИ НА
ЕСТЬ - ФАШИСТ... наполовину!"
Поезд подкатывает к остановке. Двери открываются.
"Делаем ноги", тихонечко шепчет Андрей, - "я же всё-таки пендос, меня
иначе отъимеют!" и мы скорыми шагами валим из вагона под тишину
продолжающих сидеть пассажиров.
Инкогнито