Конец семидесятых. Рок в стране Советов уже не в полном подполье, и все
чаще из открытых жарким летним вечером московских окон доносится
бодрящий ритм Smoke on the Water или пронзительный шквал Stairway to
Heaven. Мы с младшим братцем мудрим над «псевдостерео» системой. Два
катушечных магнитофона подключены друг к другу, на одном – ручка высоких
частот на максимуме, на втором – басы. Запись, в которой все еще вполне
угадывается Deep Purple, звучит из обтянутых мешковиной самодельных
колонок почти как стерео! Но ведь не только нас это должно радовать –
громкость выше, и вот уже, как нам кажется, и листва на тополе за окном
замирает от восторга.
Наш полет в нирвану в перерыве между нетленными композициями нарушают
ритмичные удары во входную дверь квартиры. Дед, проживающий в нижней
коммуналке аккурат под нашей комнатой, ломится к нам и, похоже, не
вполне разделяет наши музыкальные вкусы. Мы узнаем о только что
звучавшей музыке и о себе много нового и то, что таких пи..ков как мы
надо расстреливать без суда и следствия, но обещание вызвать милицию нас
несколько успокаивает – немедленная расправа все-таки не последует.
Вопиющая несправедливость суждений нашего нижнего соседа и особенно в
отношении нашей любимой музыки – нас задела… Не то что мы отвязные
хулиганы, но в сердце стучит обиженный рок… Микрофон подключаем к
магнитофону, пододвигаем его вплотную к тикающему будильнику, колонки
кладем на пол динамиками вниз и громкость на полную… Тик-так, тик-так,
тик-так…
Через пару дней приходит повестка в товарищеский суд. Родители принимают
соломоново решение и отправляют нас – подростков, на этот суд одних:
сами заварили – сами и расхлебывайте. Общественность, собравшаяся на
суд, готова вынести нам обвинительный приговор в момент нашего появления
в красном уголке ЖЭКа – только за наш внешний вид. Ведь уже по нашим
волосам до плеч совершенно понятно, что мы с братцем заслуживаем самой
суровой кары. Но процедура требует, чтобы потерпевшая сторона
высказалась. Дед повторяет все обвинения в наш адрес, которые он уже
сформулировал у дверей нашей квартиры. Несмотря на ярко эмоционально
окрашенные лексические обороты обвинительной речи, не принятые в
официальном общении, мы видим, что сочувствие общественных судей явно на
стороне нашего соседа и готовимся к худшему… И вдруг, завершая свою
пламенную речь, дед говорит: «И еще – у них в комнате так громко тикают
часы, что я заснуть не могу!»
Немая сцена, общий хохот товарищей судебных заседателей и занавес…