Давно, так давно, что некоторые столько не живут, а некоторые, прожив
именно столько, считают себя людьми зрелыми и познавшими мир, мы с моим
приятелем и однокурсником Ванькой подрабатывали внештатными
фотокорреспондентами одной московской и комсомольской газеты.
В начале зимы Ванька, утром, пропустив две первые пары, отправился в
редакцию на разведку. Чуть опоздав, на следующую за ними, лекцию по
физике, Ванька подсел ко мне на галерку и зашептал:
- Нам задание дали, - Ванькина физиономия светилась довольством, - нужен
антиклерикальный фоторепортаж из Загорска. Ты, кстати, не знаешь, что
такое "антиклерикальный"?
Я приблизительно знал и, незамедлительно, просветил приятеля.
- Во здорово, - шептал Ванька, - значит, это надо церкви внутри
фотографировать, а я как раз вспышку мощную достал – одни аккумуляторы
на пять кило тянут. Завтра едем, завтра у нас научный коммунизм на весь
поток и пара семинаров – никто и не заметит, что слиняем. Девчонок с
собой возьмем – ты комсорга, я еще кого-нибудь, - Ванька ехидно
прищурился, глядя на меня, - о моих, робких попытках, ухаживаниях за
нашей красавицей комсоргом знала вся группа, - я уже с ней договорился,
она против такой экскурсии не возражает и подругу с собой возьмет.
Утром следующего дня мы, нагруженные двумя девчонками и аппаратурой,
садились в электричку на Ярославском вокзале. Нам попался неотапливаемый
и оттого совершенно пустой вагон, и за два с лишним часа поездки мы
замерзли напрочь. Не помогли даже, инициированные Ванькой, народные игры
в салочки и жмурки. Немного отогревшись в уличном привокзальном буфете,
обжигающим на морозе, кофе, мы быстренько добрались до цели нашего
путешествия и будущей "фотонатуры" – Троицко-Сергиевой Лавры. Побродив
по тамошнему музею и "нащелкав" всяких предметов монашеского быта
(особенно поразил топор для разделки рыбы с полуметровым лезвием), мы
услышали колокольный звон – Успенский собор приглашал на службу.
- Пошли быстрее, наверное, обедня начинается, - выдал Ванька свои
"нехилые" познания в православных обрядах, - там и наснимаем на
репортажик.
Девчонки повязали, предусмотрительно прихваченные с собой косынки, и мы
подошли к дверям собора. Рядом с дверями висела табличка с перечеркнутым
красной полосой фотоаппаратом.
- Фигня, - сказал Ванька, пряча под куртку фотоаппарат, к вспышке
которого тянулись провода от кофра с аккумуляторами, - два раза щелкну и
смотаюсь по-быстрому.
- Идите-ка вы, братцы, вдвоем, а мы на улице подождем, - наши "девчонки
в платочках" решили не участвовать в намечающемся безобразии, - мы потом
зайдем, когда вас выгонят.
Мы зашли в собор, показавшийся совершенно темным после яркого зимнего
солнца. Пел хор, перемежаясь своей разноголосицей с треском свечей и
тенором священника. Человек десять верующих, перед алтарем внимали
службе, иногда осеняя себя крестным знаменем. Чуть поодаль, непонятного
возраста женщина, стоя на коленях, мерно отвешивала поклоны, касаясь
лбом пола. Фотографировать мне расхотелось.
- Ты чего замерз? – раздался голос друга немного сзади, - снимать будешь
или нет?
- Что-то не хочется, - тихо сказал я, не оборачиваясь, - да и неудобно,
выведут ведь.
- Ну ладно, ты как хочешь, а я такую фактуру упустить не могу, - Ванька
отошел на пару шагов назад, - Бог не выдаст, свинья не съест.
- Очень уместно, высказался, - ответил я, но дальше продолжить спор не
смог.
В полумраке собора ослепительно сверкнуло. Секундой позже раздался,
грохот и лязг, многократно усиленный и отраженный стенами собора, как
будто кто-то уронил и прокатил по каменному полу пустую, металлическую
бочку. И стихло. Пел хор, потрескивали свечи. Я обернулся – Ваньки не
было, как провалился.
Чуть постояв, и немного придя в себя от произошедшего, я вышел на улицу,
и, оглянувшись на двери собора, неожиданно для себя, первый раз в своей
пионерско-комсомольской жизни перекрестился.
- Чей это ты крестишься? - съехидничала наш комсорг, - да еще "не в ту
сторону", как католик?
- Ваньку не видели? – пропустив мимо ушей вопрос, спросил я, - он не
выходил?
- Не выходил, а чего случилось-то? - девчонки начали волноваться, -
никто не выходил, кроме тебя, только заходили.
Я огляделся в поисках Ваньки. Из-за угла собора показались две тени,
которые, материализовавшись, оказались Ванькой и огромного размера
мужиком в черном облачении православного священнослужителя. Ванька
виновато улыбался. Они приблизились.
- Ну, Вы меня поняли, - басил священник, продолжая начатый разговор, -
разрешение на съемку можно оформить или в Москве на Басманной или прямо
здесь - в канцелярии. Если вы для распространения православия
фотографируете или красоту церкви показать – проблем не будет.
- Вы ведь для этого? Для красоты? - он окинул пристальным взглядом нашу
четверку и усмехнулся, - О, я смотрю, у Вас скоро свадьба намечается, -
священник несколько сбавил официальный тон и смотрел уже на меня и
комсорга, - так приезжайте, я вас здесь и обвенчаю.
Ладно, извините, недосуг мне сейчас, еще увидимся, - он улыбнулся и,
пожав на прощание нам с Ванькой руки, степенно удалился.
По дороге на вокзал, Ванька рассказал, что он и не исчезал вовсе. Когда,
достав из-под куртки камеру, щелкнув затвором и "вспыхнув" вспышкой, он
спешил удрать, то задел ногой, мирно стоявший большой жестяной ящик, для
собора свечных огарков (отсюда грохот). В дверях Ванька столкнулся с
гигантом-священником, который, немного пожурив, вывел его "черным
ходом".
У нас с бывшим комсоргом в этом году свадьба. Серебряная. Ванька
закончил семинарию и служит в одном подмосковном приходе.
Антиклерикальный репортаж, правда, не состоялся. Но мы не жалеем.