Эх, Лена из Казани...
Когда-то нелегкая субдя послала меня в командировку по хитрому маршруту
- из Москвы в Смоленск, а оттуда в Питер, Казань и Екатеринбург.
Упирался я, не хотел ехать - жена в тягости была, но началсьтво таньгой
соблазнило. Сами понимаете, при ребенке денег много не будет, коли их
зарабатывать. А ехать я порешил на поезде. Ну не люблю я самолеты! Когда
по земле ползешь - как-то покойнее... Отлетал я свое в Войсках Дяди
Вани.
Ну да не о том речь.
Хорошо все шло, гладко. Встречали везде красиво, работа спорилась. В
Питере даже коньяков надарили - хороший такой набор, вкусный. Позвонил я
супруге перед поездом Сп-Казань - все впорядке, дите в ней пинается,
любит-скучает-ждет, но настроение хорошее... А вокруг солнышко светит,
птички поют несмотря на вокзальную суету - словом, идилия в мире и
внутри!
Ехать мне в купе. Народу в вагоне вообще немного, все нижние
поразбирали, а верхние и незаняты почти. Захожу в купу, здороваюсь с
попутчицей - женщиной средних лет, раскладываюсь. Сажусь, достаю
книжечку, пристраиваюсь на столике и начинаю читать в полном блаженстве
и беспечности.
Тронулись. Выехали из Питера. Книжка быстро поднадоела. Отложил, в окно
поглядываю, и тут замечаю, что соседка моя по купе как-то уже очень
давно глаза ладонью закрывает и сдерживает всхлипывания.
Мда, подумал я, у меня вот все так замечательно, а у человека, видать,
горе. Й-е-э-э-эх-х-х, надо бы утешить. А то как же в такой замечательный
день рядом со мной человек будет в горе прозябать? Да не просто человек,
а женщина.
Налил я ей "аквы" (ну не только же коньяк с собой возить!) в свою
кружку, протягиваю без лишних слов и спокойно так говорю: выпейте. Чуть
помедлив, взяла. Выпила залпом, на меня не глядя, тихо сказала
"спасибо", и сидит, голову опустив. Мда, думаю, эт-то не приступ, эт-то
надолго. Будем форсировать. Если женщина пропоплакалась, развеселить ее
легче, чем если бы она все в себе копила.
Коньяк мне подарили, а шоколад я как-то невзначай купил, но - очень
кстати ведь купил, как оказалось! Я это дело все молча достаю, фольгу у
шоколада надрываю, откупориваю коньяк и треть кружечки ей накапываю. Ну
нету у нас бокалов, нету!
А жаль.
Девушка, - говорю, - вы не бойтесь, коньяк хороший. Вам сейчас он очень
нужен. Вы не представляете, девушка, как много может значить хороший
коньяк с хорошим шоколадом в трудную минуту. Выпейте - хоть залпом, хоть
по глотку - и увидите, что в мире есть и совершенно другие краски!
И только теперь она на меня посмотрела.
Немолодая уже, но и не старая. Явно жизнью битая. Не красавица, но
отнюдь не уродина. И явно есть в ней то, что делает из самочки homo
"sapiens" - женщину. Изюминка в ней есть. Что-то от ведьмы, но совсем
немного. Тушь расплылась, потекла, а она и не стесняется совсем. Просто
посмотрела на меня, улыбнулась вымученно, да и выпила коньяк. Не весь,
но глоток приличный. Ну, думаю, уже лучше. И стал я ей про коньяки
всякую чушь сыпать, про вина, чего только не вспомнил - рецептуру,
легенды... Да какая разница, что и про что! Может, я жизнь потенциальной
Карениной спасаю! Помог мой треп. Помог. Вижу, чувствую - отпускает ее.
Так мы с ней с одной кружки пол-бутылочки и уговорили.
Я ей про супругу рассказал, про то как дочку ждем. Умилилась...
Лена ее зовут. Сама живет в Казани, фармацевт. Компания у них крупная,
штабс-квартира в Питере, и их туда частенько на семинары вызывают. И
вот, говорит, познакомилась там с одним в прошлый раз... Или он с ней
познакомился. А в этот раз уже замуж позвал. Квартира есть, перевестись
в другой филиал ей несложно... А ей что? Ей близко к сорока, а семьи
нету. Был муж давно, погиб. Детей не нажили. Боиться она к старости
одной остаться, вот и согласилась. Куда деваться-то? И вот говорит, так
мне больно от этого всего, и так противно... Не хочу, говорит, с ним
жить. А умом понятно, что деваться больше некуда. С этим, говорит, хоть
спокойно жить можно будет... наверное. Не пьет вроде.
Рассказала она это, и опять в слезы - да не сдерживается уже, плачет в
полную силу, лицо не закрывая, на меня глядя. Аж страшно мне стало.
Плеснул ей еще воды... И говорю ей, что на мир с разных сторон смотреть
можно. Что спокойных людей сегодня в каждой дюжине совсем не по 12, и
найти человека, с которым можно жить - пусть даже как соседи - совсем
непросто, и если он все-таки у вас есть - вы просто привыкнете друг к
другу. Даже рассказ Чехова соответствующий вспомнил и как мог
пересказал. И потом, говорю, вы зря все время себе твердите, что-де не
терпите жениха. Раз уж путь выбрали - так повторяйте себе про его
хорошие стороны! Раз спокойный - так, наверное, философ в душе. Значит -
начитанный, умный, интересные вещи рассказать может. Ну разве нет в нем
хороших сторон? Вы лучше всем расскажите, что вам с ним хорошо! Вы при
нем-то небось и не думали плакать, ведь так?
Опять помогло. Затихла. Вспомнила, что на ней макияж. Был. Слегка
привела себя в порядок. До чего же, говорит, вы человек хороший и
добрый. Я, говорит, и вправду начинаю думать, что все так и будет, как
вы говорите. И умом-то понимаю, что вы правы, но вот душою... Не люблю,
говорит, я его. Ну, говорю я в ответ, любовь - вообще штука
иррациональная и непоянтная. Она, как известно, зла - полюбить можно и
козла, и барана, и ежа из тумана. Те, кто запали на козлов, баранов и
ежей из области плохих метеоусловий, все локти себе кусают. Так что,
говорю, у вас шансов на счастливую жизнь гораздо
больше. Она даже засмеялась... Ну, говорю, за сим давайте заканчивать
заседание, бо пора и поспать. Пойду умываться, а вы если желаете еще
угоститься коньячком - не стесняйтесь!
Умылись по очереди, порознь приобрели у проводника белье, пошутили про
храп...
Легли.
Через пять минут тишины она вдруг сказала "простите" и начала реветь в
голос.
Долго я это не выдержал. Вскочил с койки, сел к ней, в охапку сгреб и по
голове глажу, утешаю. Она успокоилась не очень скоро, а когда
успокоилась, уже ни я не мог объятия разжать, ни она. И целовались как
безумные. И поезд нам подстукивал. А потом она прошептала "в меня...
умоляю... будь что будет..."
А потом безумие начало отпускать. И вот тогда только я понял, что доселе
верный семьянин и будущий любящий отец изменил своей беременной жене. А
еще, возможно, я испортил жизнь женщине, у которой было почти
реализованное право на счастье.
Какая же я мразь...
Не знаю, что Лена думала, но она очень сильно ко мне прижималась и тихо
плакала, но как-то по-другому. Потом спросила: тебе очень стыдно перед
женой будет? И чувствую, что она тоже себя корит, и, судя по всему,
больше за меня, чем за себя. И нашел ведь, подлец, слова в ответ: было
бы кого стыдиться, ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Мы скоро
разбежимся по этой жизни, и будем друг друга
вспоминать как сладкий сон. Тебе ведь хорошо было! Хорошо, - шепчет,
прижимаясь, - Никогда мне так хорошо не было, наверное...
Эх, Экзюпери, Экзюпери. Летчик хренов. Ну почему не встретил ты в
военном небе Гартмана или Штайнхоффа! Ну почему ты не помер в своей
пустыне... "Мы в ответе за тех, кого приручили".
Еще три раза приходило к нам безумие, а в Казани я ее быстро в губы
чмокнул, и, не оборачиваясь, быстро из вагона убежал. Клял себя
последними словами. Потом работа закрутила, начали эти воспоминания
блекнуть. А когда к жене приехал, уже и сам поверил что - сон был, и все
неправда, и я верный, и по жене скучал - а ведь правда скучал!
Ан нет. Как прочел в понедельник историю про Лену да из Казани... Места
вот теперь не нахожу. Словечки свои узнал. Да неужто я ее на этот путь
блядства бросил... Ведь не была она такая, не была!
Лена... Если ты читаешь это, напиши мне. Умоляю. Я не знаю, что я тебе
скажу, но мне надо что-то тебе сказать. Я должен...
viktor1972@front.ru