В детстве самое страшные словосочетания для меня были "Адольф Гитлер", "Саша, не жри снег, туда дядя Федя насцал", "мертвый маленький щенок" и "зубной врач".
Причем это по возрастающей.
Когда мама говорила, что завтра мы пойдем в зубную поликлинику, я, обливаясь слезами, обещал стать самым послушным ребенком на свете и признавался во всех преступлениях, о которых родители даже не знали.
Мне кажется, я бы смог взять на себя даже убийство Кеннеди и Леннона. И Ленина. Не говоря уже про Улофа Пальма. Хотя в детстве я Ленина любил, потому что он добрый.
В нашем городе детская стоматология была всего одна. Это место было знакомо любому ребенку, и считалось проклятым. Ни один мальчик или девочка не подходили к нему добровольно. У нас во дворе был мальчик Витя, внук очень верующей бабушки, он даже крестился, когда проходил мимо.
Когда я входил в поликлинику, на меня обрушивались какие-то медицинские запахи лекарств, безысходности и садизма. Так пахло в концлагере, думал я. Но мальчик Витя говорил, что так пахнет в аду для детей. Где черти варят провинившихся несовершеннолетних в котлах с манной кашей.
Со стен поликлиники на меня смотрели герои русских народных сказок. Все они были какими-то несчастными: тощий медведь с мировой еврейской тоской в глазах, убитый горем заяц с увядшей морковью в лапах, волчок серый бочок с поникшей головой, а также потасканная лисичка-сестричка с мольбой о пощаде во взгляде.
Именно тогда у меня появилось стойкое отвращение к русским народным сказкам. Я понимал, что все эти герои "Теремка" не виноваты, но они напоминали мне о муках и боли.
Завершал композицию демонический колобок, который, напротив, улыбался отвратительной улыбкой садиста.
Если бы колобку подрисовали китель СС, он бы смотрелся гармонично, а без кителя было решительно не понятно чему рад этот сдобный маньяк. Так выглядел страх и трепет.
В поликлинику меня водили всей семьей. Мама или бабушка не могли предотвратить побег, что случалось неоднократно. Поэтому в конвой входил еще и папа с дедушкой.
И вот, я входил в кабинет на трясущихся ногах, вот я садился в холодное кожаное кресло, вот начинала мерзко и подло жужжать бормашинка, и я чуть ли не падал в обморок от страха.
Однажды я укусил врача. Жёстко, до крови. Вложив в укус несколько атмосфер боли и отчаяния. Врач долго матерился, и, как мне показалось, в отместку, запломбировал мне лишний зуб.
Времена менялись. И понимая, что зубные клиники давно не те, я все равно всегда подспудно боюсь, переступая порог дантиста. Травмы детства не исчезают. Возможно благодаря им я псих. Возможно, не будь в моем детстве всего этого блядского зоопарка на стене зубной поликлинике, я был бы красивым. Или даже богатым. И вообще жизнь моя пошла бы совсем по-другому, я стал бы президентом, космонавтом, патриархом или просто знатным хлеборобом.
Но хуй. Я стал тем, кем стал. Но до сих пор я не доверяю героям сказок. Даже зайке бибигайке.