Хочу рассказать вам историю, свидетелем (или участником) которой я стал
в году этак 1976-8, когда служил двухгодичником в армии.
Как-то раз солдатики выловили на дивизионном свинарнике поросенка,
завернули в простыню, отнесли в село и променяли на трехлитровую банку
самогонки. Случилось так, что эта пьянка не прошла незамеченной.
Вычислили всех участников операции, включая бабку-самогонщицу. Ее
определил прапорщик из местных по запаху из пустой банки. Так и сказал,
понюхав, село мол такое-то, хата третья с краю, бабку зовут так-то. Ею
занялся участковый.
Солдатиков понаказывали кого как, а вот сержанта-зачинщика решено было
разжаловать в рядовые. Процедура довольно мрачная.
Бетонный плац. По небу низко-низко ползут тучи. Моросит дождь. На плацу
выстроен весь дивизион. Все мокрые, нахохлившиеся, лица суровые. На
трибуне командование и замполит полка - ведущий.
Сержанта ставят перед строем. Зачитывают обвинение и приказ о
разжаловании. Прапорщик не просто срезает лычки, а заходит сзади,
подрезает их и, стоя перед бойцом, резкими движениями срывает их так, что
несчастный уже солдат шатается как от ударов.
Замполит в запале спрашивает дивизионного комсомольского вожака:
- Гошко! А он комсомолец?
- Так точно, товарищ майор, комсомолец!
- Как? Он еще и комсомолец? Да гнать его СРАНОЙ МЕТЛОЙ ИЗ ЭТОГО
іБАНОГО КОМСОМОЛА!
Не знаю, как я удержался от смеха. Небо как будто просветлело. Трагедия
превратилась в комедию. И как знать, кто правильнее понимал происходящее?
А может, замполит был прав?