Зинаида поступила с большим кипяточным ожoгом ноги. Так и написали:
"полное глубокое обварение левой ноги, контактный сухой ожoг ягодиц,
промежности и наружных половых органов". Тетенька была рослая, грузная и
во хмелю. Скорая привезла ее из какой-то рабочей столовки, где та
бригадирила старшей поварихой. Значит надо писулю "для прокурора"
составлять – производственная травма, как никак. Спрашиваю, что
случилось, что Вы себя так сильно облили? Отвечает, что не обливалась
ничем. Так кто же Вас ошпарил? Сама, говорит. Непонятно. Ну как так?
Да в борщ наступила! Опять непонятно. На полу? Нет, на плите. Сюрреализм
какой-то. Кастрюля метровая, да на горячей плите – как туда наступить
можно? Попросил дать ей морфина с кофеином по вене (чтоб балдела и не
спала), а потом релашки-транквилизашки вдогонку (чтоб ни о чем не
беспокоилась). Дали. У тетки боли стихли, глазки заблестели, на лице
улыбка появилась. А на фоне невыветрившихся паров алкоголя – самая
располагающая к беседе обстановочка. Ну теперь рассказывай, родная, что
да как?
А просто все. Прокопыч с холодного цеха и Паша с мясообвалки принесли
три бутылки водки. Говорят, бабы присоединяйтесь. Ну мы что дуры –
наливай. А нас на варке пятеро. И еще Лиза на салатах. Итого восемь
человек. Ну понюхали эту водку, и нет ее. Свою достали – три флакончика.
Только огурчики порезали, и этой в минуту нет. Решили до ровного счета
докупить пару бутылок – чтоб по одной на каждого. Пашу послали. Он водку
купил и где-то по пути мяч нашел. Выпили последнее, скучно стало. Мы
тогда разделились на команды по три бабы и мужик, да давай в футбол
играть прям в варочном цеху. Ну а мячик на плиту залетел. Я туда залезла
его выбивать. Стукнула высоко, да с дуру ногу в борщ хлюпнула. Стало
больно, упала на задницу. Вот до кучи жопу и пи...ду пожгла, пока с плиты
слазила.
Сорок пять лет нашей озорнице-футболистке было. Веселая обстановочка
царила в дружных трудовых коллективах того беззаботного времени.