02.03.2001, Остальные новые истории
Много лет назад, будучи школьницей, я попала в неврологическое отделение
городской больницы. Как теперь понимаю - переучилась.
Отделение находилось на первом этаже длинного трехэтажного здания, и
представляло из себя унылый темноватый коридор, который украшали чахлые
растения в глиняных горшках и просторное фойе с выходом на террасу.
Поселили меня в палате, где уже находились две дамы и молоденькая
девушка, ее звали Люся, как и меня. Эта Люся была старше меня на два
года, но казалась мне такой взрослой, потому что окончила школу и
училась в местном техникуме. Кроме мамы ее навещали двое пареньков. Они
приходили по вечерам, и Люся, взяв меня для компании, сидела с ними на
скамейке в парке, окружавшем унылое здание больницы.
Люсин парень (не помню, как его звали) травил анекдоты, и ждал когда
можно будет с Люсей уйти куда-нибудь подальше от нас, то есть от меня и
его приятеля. Иногда ему это удавалось, и тогда я оставалась один на
один с его другом, который начинал меня натужно развлекать. В общем,
иногда я отказывалась сопровождать свою соседку на парковые рандеву.
Как-то она уговорила меня пойти с ней. Осень уже явственно напоминала о
себе холодными вечерами, и мы вернулись в отделение пораньше. Люсин
приятель довел нас до дверей и ушел. Мы легли спать. Я уснуть не могла и
лежала в освещенной уличными фонарями палате, разглядывая фантастические
тени на потолке. Окно, занавешенное казенными портьерами невыносимого
цвета, несмотря на прохладную ночь, было приоткрыто для доступа свежего
воздуха в помещение. А чтобы зафиксировать фрамугу в нужном положении на
подоконник была поставлена литровая банка с недопитым молоком. Соседки
мои, накачанные транквилизаторами, крепко спали, и я вдруг услышала
нехарактерный звук, доносящийся со стороны окна. Посмотрела туда, и
увидела на портьере огромный мужской силуэт. На силуэте была шляпа, а в
руке что-то, напоминающее по своей форме пистолет. Этот силуэт открывал
окно. Для чего? Естественно, чтобы проникнуть в женскую палату. Я сидела
на кровати, с ужасом смотрела на происходящее, и размышляла: кричать или
не кричать? Кричать, решила я. В этот самый момент силуэт прошептал:
"Люся"... Было поздно. Я никогда не думала, что могу издавать такие
пронзительные звуки. Я разбудила все отделение. Мои соседки, накачанные
транквилизаторами, выскочили неглиже в коридор со спринтерской
скоростью. Через минуту палата была заполнена людьми в белых халатах. А
один из больных, еще днем скрюченный ревматизмом, ринулся ловить
злоумышленника на улице. Он никого не поймал, потому что Люсин парень
был моложе и бегал быстрее. На следующий день он мне сказал, что до
конца дней своих не забудет мой вопль. Да. А я уже двадцать лет помню
эту историю. Где ты, Люся?