Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Jake
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Тишина и покой — именно об этом так давно грезил Семенов, и его мечта наконец сбылась — спасибо двенадцатиперстной кишке и ее язве.
В гастроэнтерологическом отделении городской больницы №5 Семенов чувствовал себя как в Эдеме. Диетическое питание, сон, полезные вещества внутривенно, хорошее армирование в стенах, не пропускающее мобильную связь, отсутствие любой деятельности, отзывчивые медсестры — за такое не жалко и желудком пострадать. В стенах больницы все работало как часы —даже кишечник Семенова. Все здесь было строго и, как следствие, идеально, пока в палату к Семенову не определили Ваню Маслова.
Маслов был настоящим бунтарем и проблемой режима. Он щипал за задницы всех медсестер, вне зависимости от возраста и размера иглы в руках, в столовую таскал целый набор вонючих приправ: перец, карри, кинзу, тимьян, а еще громко рассказывал похабные анекдоты, от которых все, кроме Семенова, почему-то ржали как лошади. Этот тип смог раздобыть wi-fi, сигареты и уважение всего лежачего коллектива — и все это в течение первого дня пребывания в стационаре.
Все были рады этому пассажиру — все, кроме Семенова, который яро выражал свой протест недовольной физиономией.
— Дюша, эй, Дюш, ты спишь? — донеслось до Семенова сквозь крепкие приторные сновидения.
— Меня зовут Андрей Евгеньевич, — злобно прошептал Семенов, увидев нависшее над ним лицо Вани Маслова.
— Евгенич, вставай, чего разлегся? — улыбался своей масляной улыбкой Маслов.
— Вы зачем меня посреди ночи будите? Отбой же был.
— Был, пять минут назад, — показал Ваня на настенные часы, где большая стрелка показывала начало одиннадцатого. — Я тут сегодня шел мимо местного учебного класса и заметил там проектор.
— И?
— Они класс не заперли. У меня в машине флешка есть с фильмами, а у Вадика — ноутбук, — заговорщицки хихикнул Маслов.
— Какой еще Вадик?
— Как это — какой? Вон тот, который у окна спит.
Ваня говорил о человеке, что находился в этом отделении дольше, чем главврач больницы на своем посту. Сам Семенов не привык с кем-то знакомиться, считая пустой треп вредным для лечения.
— К чему вы клоните? — осторожно спросил он.
— Как это — к чему? Тебе, наверное, капельницы с тормозной жидкостью сегодня поставили, — еле сдерживал смех Маслов.
— Не тебе, а Вам.
— Не-е, нам вообще еще ничего не назначили. Короче. Надо забрать проектор из класса и флешку из машины. Ты что на себя берешь?
— Ничего из предложенного, — буркнул Семенов и хотел было повернуться на другой бок, как вдруг почувствовал, что его силой вытаскивают за плечи из кровати.
— Отлично, значит будешь отвлекать сестру на посту. — Маслов каким-то невероятным способом умудрился мгновенно поднять Семенова на ноги, при этом обув его в тапочки, а затем выпихнуть в коридор. — Минут на пятнадцать ее отвлеки, — подбивал Ваня пытающегося протиснуться назад в палату Семенова.
— Не впутывайте меня, отстаньте, вы не имеете права, — чуть ли не пантомимой изъяснялся Семенов, не смея нарушать покой пациентов других палат.
— Если не поможешь, я всем расскажу, что ты на эндоскопистку заглядываешься и специально по пять раз в месяц на прием приходишь, чтобы она тебя гладила по головке, пока ты там «кишку» глотаешь.
— Да как… Да откуда вы… — ошарашенный Семенов не мог составить предложение, потому что задыхался от смущения.
— Давай, Евгенич, я знаю, что у тебя получится. С твоим-то подбородком и теми идеальными анализами, за которые тебя хвалил врач, любая санитарка тебя сожрет с аппетитом и без. Пользуйся своими обаянием, — с этими словами он подтолкнул Семенова к посту медсестры, а сам скрылся за углом.
— Вы почему не спите? — грозно спросила женщина у бледного, как стены вокруг, пациента.
В глазах у Семенова потемнело. Он чувствовал, как миллиметры ртутного столба поползли вверх. Он забыл, как говорить, забыл, как дышать. Его хваленое обаяние улетучивалось в приоткрытое окно. Собрав всю волю в кулак, приосанившись и зачесав остатки волос назад, Семенов положил локоток на поверхность стойки, расслабил каменные брови и, предварительно чихнув в ладонь, произнес томным голосом:
— Что-то не спится, — и подмигнул.
Медсестра понимающе кивнула и страстно улыбнулась. Уже через минуту Семенов стоял в процедурном кабинете со спущенными штанами и получал укол феназепама внутримышечно.
— Блин, Евгенич, мало отвлек — мы не успели прошмыгнуть, — накинулся Маслов, когда Семенова вернули в койку.
— Оставьте меня в покое, я не умею флиртовать, — вяло произнес Семенов.
— Это мы уже поняли, поэтому план был пересмотрен: ты отправляешься за флешкой.
— Никуда я не пой… — Семенов не успел договорить и провалиться в сон, как понял, что сидит на подоконнике у распахнутого окна, с повязанной на поясе простыней.
— Надо помочь, Евгенич, ради общего дела. Мы тут со скуки помрем. Я у морга припарковался, так как у больницы вся парковка была занята. Машину я тебе отсюда с брелка открою, флешка в магнитоле торчит. Запомни: черный Хундай, номер 373.
— Я никуда не пой… — снова открыл было рот Семенов, но его уже вытолкнули в окно и начали быстро стравливать с третьего этажа. Семенов разразился благим матом в немом крике.
Ночь была холодная и облачная. Рассмотреть что-либо было и так непросто, а в совокупности с растекающимся по крови седативным препаратом — практически невозможно. Семенов бросился к главному входу, собираясь сдать всех с потрохами. На вялых ногах он, петляя, шел по неосвещенной территории, ориентируясь лбом, налетая им на нерабочие фонарные столбы.
— Зараза, — пробубнил Семенов, когда перед его взором предстало серое одноэтажное здание с табличкой «Морг».
«Плевать, заберу флешку и обратно. Если хотя бы еще раз меня тронут, буду орать», — решил он, подходя к парковке, где его уже ждал целый ряд черных Хундаев.
Номер Семенов не запомнил. Он начал действовать от противного и просто дергал за все ручки подряд, пока не наткнулся на снятую с сигнализации машину.
Наконец одна из дверей поддалась, и Семенов попал в салон. Из магнитолы торчала заветная флешка, за которую он дернул изо всей силы и вырвал вместе с плохо установленной магнитолой.
«Так тебе и надо, гад», — расплылся в хмельной улыбке Семенов и вдобавок к вырванной магнитоле вывел пальцем на пыльном лобовом стекле неприличное слово.
***
Коварный препарат, который вкололи Семенову, действовал стремительно. Мужчина, словно завсегдатай рюмочных, еле добрался назад. Он уже был готов заснуть на этих теплых огромных трубах, которые тянулись вдоль всей территории, но на горизонте замаячила сплетенная из простыней веревка.
Обвязавшись, Семенов дернул три условных раза, и его потянули наверх. Правда, почему-то не в то окно.
— Ты кто? — спросили перебинтованные с ног до головы мумии из хирургического отделения, куда втянули Семенова.
— Я из гастроэвлтвмлтдот, — промямлил что-то нечленораздельное Семенов.
— Этот походу из психдиспансера сбежал, — сделал вывод один из пациентов.
— Мжн я остнсь у вас? — умолял Семенов.
— Нельзя, мы своего человека из магазина ждем. Сегодня в гастроэнтерологии кино показывают, мы хавчик ждем. Так что давай, иди отсюда.
Семенов попытался объясниться, но не смог. Его вытолкнули назад в окно, и он чуть было действительно не стал новым пациентом хирургического отделения, летя вниз головой. Спас его возвращающийся с огромными пакетами больной, который смягчил приземление своим большим мягким телом и воздушной кукурузой.
Наконец Семенов нашел нужный канат и, снова обвязавшись, дернул. Оказавшись в родном отделении, он вручил флешку Маслову, который уже наладил импровизированный кинозал. На стене растянули простыню, к ноутбуку подключили «одолженный» из класса проектор, в палату тем временем подтягивались новые знакомые Семенова из хирургии с чипсами и попкорном.
Флешку вставили в ноутбук и включили первый попавшийся фильм с названием «Вскрытие».
— А что за кино у тебя там? — спросил Вадик у Маслова.
— Понятия не имею, ужастики какие-то.
На экране и правда начались ужастики. После первых сцен у людей пропал аппетит, а спустя десять минут просмотра в напряженном молчании, Ваня решил нажать на «стоп» и изучить содержимое флешки.
— Евгенич, ты нафига машину патологоанатома вскрыл? — в очередной раз растолкал он спящего Семенова.
— В смысле — патологоанатома? — от медикаментов в крови Семенова не осталось и следа, а сон вышел вместе с холодным потом.
— Да там сплошные видео со вскрытий. Я же тебе описал машину.
— Да идите вы в баню со своей машиной! Со своим кинопоказом! Со своей флешкой! — заголосил Семенов, не в силах больше сдерживаться.
Зарубцевавшееся язва начала разрубцовываться.
— Тихо ты, все понятно, чего кричать-то… Ляг, отдохни, — начал успокаивать его Маслов. — У Вадика на ноутбуке есть какие-то фильмы, их и посмотрим.
— Что?! — не верил своим ушам Семенов. — Да вы совсем, что ли, ох-ох-ох…
Этой же ночью Семенова перевели в другую палату, где он спокойно проспал до самого утра.
Новый день начался, как раньше — до появления в больнице Маслова. Семенов ел, пил, спал и выздоравливал, а происшествия прошлой ночи считал кошмарным сном. По больнице лениво расползались слухи о странных вандалах, которые напали ночью на машину патологоанатома и украли флешку с исследованиями и успокаивающей музыкой, а заодно обвинили человека в непристойных вещах, оставив надпись на стекле. Правда, потом проверили видеокамеры и оказалось, что патологоанатом приворовывает медикаменты по ночам, а надпись как нельзя точно подтвердила его сущность.
Все возвращалось на круги своя, пока следующей ночью Семенова снова не разбудили.
— Евгенич, я тебя по всему крылу искал, — нависла над ним физиономия Маслова.
— Отстань, демон!
— Ладно-ладно, прости за вчерашнее, понимаю, вышло некрасиво. Тут просто такое дело… У нас сегодня очередной кинопоказ. Приходи!
— Я сейчас медсестре вас сдам, а завтра — главврачу!
— Медсестру я тоже пригласил. И эту… эндоскопистку. Все уже в нашей палате, ждут начала, тебя одного не хватает.
— Как это? Как у вас получилось? — вытаращил глаза Семенов.
— Хорошая рекламная кампания. Вчера всем так понравилось, что нам разрешили по-тихому каждую ночь собираться. А эндоскопистка — это моя соседка по даче, я ей рассказал о твоем мужестве и уговорил прийти. Она ждет.
— Правда? — просиял лицом Семенов. На радостях его язва рассосалась почти бесследно.
— Правда. Только есть один нюанс. Вадика выписали сегодня. Нам ноутбук нужен с фильмами, а опыт в побегах тут только у тебя. Добежишь до круглосуточного магазина техники через дорогу? Мы тут скинулись на дешевенький ноутбук, после выписки оставишь его себе. Ну что, по рукам?
Семенов не успел даже подумать, как его уже спускали на веревке вниз, а молочного цвета луна подсвечивала дорогу к новым ночным приключениям.
Не далее как вчера. - Догогая, я пошел за сигаретами, буду через пять минут!
“Дорогая” (кстати на 8 месяце, а потому круглая и хрупкая как воздушный шарик) делает престрашное личико, с всглядом - типа “Оставлять меня в такой момент! Да как ты можешь!?"
- Ну я скоро! Да ты не злись, а то когда злишься похожа на этих, как их! Ну, толстых толкающихся японцев. Блин, совсем из головы вылетело.
20 июля 1969 года советский человек впервые высадился на Луне. Подготовка к этому полету шла с начала 1961 года, когда Н. С. Хрущев заявил, что мы высадимся на Луну до 1970 года. И у нас это получилось! Репортажи о полете на спутник Земли транслировали телевизионные каналы по всему миру, кроме США и Китая.
На посадочной площадке первые люди на Луне установили флаги СССР и США и прикрепили карту зеленой планеты и табличку с надписью: "Здесь люди с Земли впервые ступили на Луну. Мы пришли с миром от всего человечества".
К сожалению, кадры кинохроники были частично утеряны.
Нью Йорк Таймз сообщает, что, когда дух Адика вызвали на спиритическом сеансе, он сказал: "Xуй с ними, с евреями, зато русский вопрос окончательно решили".
Ну конечно же, я не мог оставить без внимания эту новость про пчелок и Винни Пуха. И что же это я обнаружил? Там жеж совсем не пчелки, а осы. Пчелки - они такие серенькие, незаметные, мохнатенькие. Они, блядь, пользу приносят. А осы пользы не приносят, поэтому они такие яркие и вездессущие. Я подозреваю, мало кто из нас видел настоящих пчелок в природе. Может, видели оводов, некоторые из них похожи на пчел. Оводы меду не дают, но растения опыляют, и они не аггрессивные, если их не трогать. В принципе, и без них опыление происходит, и они не нужны, по большому счету. Но оводов очень много. Они свои гнезда строят везде. У меня построили прямо у двери в прошлом году. Но у них гнезда только на год, поэтому я неособенно волновался.
Я к чему это все. Я - пчела. Работаешь, стараешься, создаешь, а тебе говорят: "Ты блядь запрещена". А осы смеются. А оводам все похуй, их дохуя, с ними никто не связывается.
Джейк пододвинул кресло поближе к камину, положил ноги на журнальный столик, набил трубку, попыхтел, раскуривая, и приготовился рассказывать о своей поездке в Австралию.
Но не тут-то было. Алексу, который тоже недавно вернулся из Австралии, не терпелось поделиться впечатлениями.
«Захожу я в этом Мельбурне в обзорную кабинку на высоте 300 метров, она выезжает из здания, стены и пол становятся прозрачными, и ты как будто висишь над пропастью. Вдруг как затрясет, болты посыпались с потолка, и все мы человек тридцать как ломанулись к двери. Все обошлось, как видите, но в Мельбурн этот я больше не поеду».
«Все в мире связано», - сказал Джейк, - «Мы не видим всех мировых связей либо вследствие своей ограниченности, либо просто потому, что не владеем всем объемом информации. Вот скажи, Алекс, почему ты забыл упомянуть, что обоссался в той кабинке?».
«Так там все обоссались, это излишняя маловажная деталь, а ты-то откуда знаешь?»
«Потому что Австралия — это кошмар курильщика. Там пачка сраных китайских сигарет стоит двадцать тамошних долларов, и то если повезет. Настоящего Марлборо нет вообще, поддельный — шестьдесят, а вот этот трубочный табак — по доллару за грамм. Вот как-то так».
«Ну и какая тут связь?» -- «А связь прямая. У меня в тот момент закончились сигареты, а покупать по таким ценам жаба душит. Хорошо, что захватил с собой фунт табака и вот эту трубку. Ну так она засорилась, инструментов с собой не было, была отвертка, и она сломалась внутри. Надо было чем-то выбить, подобрал на улице болт на шестнадцать, пошел на обзорную кабинку, только стал телефон доставать из кармана, как болт-то и выпал. Загремел по стеклянному прозрачному полу, тут все заорали и поперли к выходу. Честно сказать, я тоже чуть не обоссался. Болт, понятное дело, потерялся, и трубку починил уже дома».
«Ну и как, стал сигареты покупать или бросил?» -- «К сожалению, не бросил. Козьих ножек и самокруток в Австралии никто еще не отменял».
Умный - избегает ловушки. Мудак - попадается в ловушку, но с честью выбирается. Его считают умным. Идиот - попадается в ловушку, но не выбирается. Его считают мудаком. Мудрый - это он расставил ловушку. Его считают пидарасом.
Так выпьем же за умных, которых ни за что не считают!
После того, как я озвучил свое видение Бразилии будущего, мне сдержанно похлопали, и Гендир объявил перерыв. Он меня подозвал и сказал: «Твоей речи цены бы не было, если бы ты ее произнес лет сорок назад. Вся штука в том, что они уже давно так и делают. Спирт — это только ширма. На самом деле им нужен дешевый фурфурол, потому что они рассматривают его, как перспективное ракетное топливо.»
Я покраснел, как помидор. Я же не знал контекста, а хотел быть умнее всех. Тут я все понял. Эвкалипты — это идеальное сырье для производства фурфурола путем гидролиза.
Завод в Сан Пауло был построен, и на пуск завода была приглашена группа проектировщиков, конструкторов, и технологов Гидролизпрома. От нашей лаборатории была Валентина Александровна Желтухина, хороший специалист с партийным стажем со времен печенегов и половцев. Жутко идейная, но эта первая в ее жизни поездка за границу ее в корне изменила.
По ее словам, произошло это так. Она сидела в ресторане, был банкет, и она вела непринужденную беседу с одним из ведущих сотрудников Петробраза. Беседа, конечно же, была о тяжелой жизни бразильского пролетариата, и об интернациональной солидарности трудящихся, о том, что все пролетарии должны объединиться, ты, я, и вот этот официант.
И тут вот этот официант оступается и проливает красное вино на платье Валентины Александровны.
Ее собеседник, долго не думая, отвешивает хорошую плюху неуклюжему официанту. «Он — не пролетарий. Он — позор пролетариата!»
«С этого момента», говорила баба Валя, - «я перестала ощущать себя частичкой чего-то большого, у меня пропало чувство удобства, комфорта, и защищенности, я осознала, что приоритет коллективного над личным не всегда правилен. Мне было жалко этого официанта, и в то же время хотелось уебать ему еще пару раз.»
Когда во время Советско-финляндской войны 1939—1940 солдаты Красной Армии занимали финские хутора, они нередко находили там рулоны пипифакса, что создало у них весьма нелестное представление о финнах как о курильщиках.
Короче, в славном граде Лондоне них@я не изменилось с прошлого разу. Бармены в х@ево отмытые после виски стаканы плескают джин, споласкивают, извиняются, наливают Абсолют, полученную смесь ошибочно называют водкой, а клиента - сэром. Такая же х@йня.
В поисках нормальной воттки зашел в русский ресторан со странным названием "Троjка", что на 101 Риджентс Парк Роуд. Йябать мои гнилые кости, они заморозили смирновскую до вязкости ртути мудаки. И закуска ну просто... как бы лучче перевести... йоптвоюмать, наверное. Лучче не получаецца.
Свербила уже мысль, хотя и гнал я ее упорно, что в Лондоне водки не выпить. По-нормальному. И, казалось бы, так оно и есть, а поди ж ты! В аэропорту Хитроу набрел на франчайз "Хаус оф Кэйвиар". И подал заявление на алкоголическое убежище. Какая там рыбка! йоптвоюмать! Какая там водка! йоптвоюмать! Подают в стопочках, а пока подают, они инеем покрываются. Стопочки то есть. Но содержимое не переморожено, нет.
Уже закрывались ворота на посадку, когда я наконец вырвался оттуда. Влетаю в салон, мое сиденье у окна, а у прохода сидит смутно знакомый чувак и белокурая бл@дь при нем. Открываю полку наверху, там все место занято его шляпой, ковбойского типа, приличных таких размеров.
Я ту шляпу вынимаю, надеваю ему на голову. Кладу свою сумку с аппаратурой, снимаю шляпу у него с головы, кладу обратно. Тот, сразу видно пидора, "Спасибо", - говорит. "Пожалуйста", - говорю, - "никаких проблем. И, кстати, давай местами поменяемся, а то я много выпил, бегать туда-сюда буду." Но тот отвечает: "Все в порядке, у меня те же проблемы", и на звуке "ы" я пробираюсь к окну и засыпаю.
Полет из Лондона в Стамбул длился около четырех часов, и мне таки пришлось разок проснуться на дозаправку.
В Стамбуле меня должен был ждать шофер, чтобы отвезти в отель. И, после того, как прошел таможню, я сканировал таблички с именами, которые шоферы держат. Вдруг вижу: "Uriah Heep". "Ты че чувак, на машине времени х@ячишь тут???". - А шофер отвечает: "Да они на одном рейсе с тобой прилетели, и, если ты в состоянии обернуться, ты их увидишь".
И я оборачиваюсь и вижу всю команду. И пелена спадает с глаз моих. И узнаю я их. И подлетаю к ним: "Чуваки блин, я не верю своим глазам! Я просто не верю своим глазам! Я спал с Берни и его подругой! Я теперь всем буду рассказывать, и никто мне не поверит! Я специально приезжал на ваш концерт в Москву, чтобы увидеть вас и купить колбасу! Я перевел "Lady in Black" на русский!
“Нашел тебя я босую, Нагую, безволосую, И целый год, и целый год В порядок приводил.
А ты мне говорила, Что ты меня любила, Какого х@я шарики катала в голове?
Аа аа ааа ааа Ааа ааа ааа ааа."
И Тревор обнял меня, как брата. И легендарный Ли сказал: "Мы завтра играем на фестивале, приходи, чувак. Мы будем играть для тебя!" И мне пришлось @бaнуть Тревора в его необъятное пузо, чтоб он меня отпустил. И Берни подписал открытку с их фотографией. И я сказал: "Я там буду, пидары, без меня не начинайте". Но, конечно же, я там был за два часа до их выступления. Оказался в первых рядах. Sunrise, Easy Living, July Morning, Look at yourself, и многие другие темы были исполнены к восторгу публики. Но вот Lady in Black не прозвучало, а хипы уже собрались покидать площадку.
И тогда я заорал что было сил: "Lady in Black!!! Берни сцуко ты же обещал!!! Аффтар поц, не рулит!!! Аффтар жжованый гандон!!! Нашел тебя я босую сцуко!!!"
И тогда Берни улыбнулся, поднял большой палец, а Тревор уже взял первый аккорд на басу...
«Консерваторы не обязательно глупы, но большинство глупых людей консерваторы... Я никогда не хотел сказать, что консерваторы вообще глупы. Я хотел сказать, что глупые люди обычно консервативны.
Я считаю, что это настолько очевидный и общепризнанный принцип, что вряд ли какой-нибудь джентльмен будет его отрицать.
Предположим, что какая-либо партия, помимо той доли, которой она может обладать в способностях сообщества, обладает почти всей своей глупостью, эта партия должна, по определению, быть самой глупой партией; и я не понимаю, почему уважаемые джентльмены должны рассматривать эту позицию как оскорбительную для них, поскольку она гарантирует, что они всегда будут чрезвычайно могущественной партией. . .
В чистой глупости так много плотной, твердой силы, что любой отряд способных людей под давлением этой силы может обеспечить победу во многих битвах, и многие победы Консервативная партия одержала благодаря этой силе».
John Stuart Mill ( British philosopher, economist, member of Parliament for Westminster from 1865 to 68 )”
Эти часы… Я их и любил, и ненавидел. Любил потому, что они всегда показывали точное время, а ненавидел потому, что мне их подарили на десятилетие работы в Компании, а я хотел бензопилу.
Сегодня я ехал по маршруту самому знакомому, да все его знают на Восточном Берегу, он один из немногих, ведущих в Ну Йок из Ну Джерси, и единственный через туннель Холланда: 139-я дорога.
Когда я выезжал на зеленый на пересечении 139-й и Tonnelle и увидел Джип справа, время для меня остановилось.
То есть буквально время остановилось. Достаточно для того, чтобы принять решение взять влево и ускориться.
Джип протаранил вторую дверь моей Хонды Одиссей.
Если бы я не ускорился, он бы попал в первую дверь. В жену и Пеппера на переднем сиденье. Если бы я затормозил, он бы снес ходовую часть Хонды.
Так что все в порядке, только вот браслет часов расстегнулся от удара, они упали на дорогу, когда я выходил из машины, и отказались показывать время.
Но у меня всегда были смешанные чувства к этим часам.
Если меня спросят, что тебе больше всего запомнилось в жизни, то я в любой час, в любой день недели отвечу: это было 11 сентября 2001 года. Я тогда ехал по 139-й дороге в Джерси Сити в сторону Ну Йока и по радио услышал, что самолет въехал в северную башню ВТЦ. Не врали, дым был виден.
А в южную башню прилетело, когда я стоял на светофоре в пробке перед туннелем, и вся сцена была передо мной. Самолет вроде мимо летел и я еще сказал приятелю, а вот и второй, и тут самолет резко развернулся, и как бы влился в южную башню, как бы растаял в ней.
И в этот момент я представил себя сидящим за компьютером на восьмидесятом этаже южной башни, и как на меня медленно медленно и беззвучно надвигается кокпит самолета с отскакивающими искореженными листами обшивки, и как крушатся колонны здания перед ним, разлетается облицовка, рвутся скрытые под ней провода и трубы, а сзади бушует пламя, оно опережает самолет и мгновенно пожирает все эти компьютеры, мебель и людей прямо передо мной… Я был там.
Потом я был на перекрестке Йорк и Грин и видел северную башню прямо перед собой, но одновременно я там тоже был, на сотом этаже, и понял, что прыгать из окна уже поздно, потому что башня это делает за меня… Она раздумывала недолго и рухнула очень, очень быстро. Только что стояла — и уже нет ее.
В то время Лента.ру и другие российские новостные сайты позволяли оставлять комментарии всем. Я был поражен количеством злорадства комментаторов. Во время взрыва шатла в феврале 2003 года ситуация повторилась, ленту комментариев можно было просуммировать «так им и надо». Я ее сохранил, если кто будет спорить.
О чем это я? А, вот. Реакцией на 9/11 стала моя шутка «American Airlines. Доставляем прямо в офис». Потому что право имею. Потому что я там был. Потому что считаю, что шутить перед смертью красиво и благородно и мечтаю, что сам уйду смеясь и шутя.
Но злорадствовать и смеяться над чужими несчастьями все-таки нехорошо, плохая карма.
Думаю, что большинство знакомо с сериалом про Альфа. Так вот, история про моего дедулю и Альфа. Сериал, как известно, показывают по вечерам. Я смотрю обязательно, если в это время дома. Мой дедуся (76 лет исполнилось) возвращается с работы как раз примерно в это время. Ужинаем мы вместе, и Альфа, соответственно, вместе смотрим. Дед, несмотря на свое демонстративно презрительное отношение ко всем передачам, кроме новостей, Альфа уважает, хотя открыто в этом не признается. Тихо давит лыбу, когда Альф что-нибудь очередное мочит, и вываливает вопросы (реплики) типа: "Что там этот мохнатый сказал?" или "Если бы у нас такой жил, я бы его быстро к порррядку призвал!" В сегодняшней серии все вертелось вокруг ребенка - у Кейт ребенок должен скоро родится. А Альф принципиально против - не хочет ребенка. И выдвигает массу идей, суть которых сводится к одному - вып***дить его из дому. И вот он Линн и Кейт их (идеи) выдает по очереди, а они его, естественно, по всякому опускают. Я катаюсь, дедуля ест, слушает и иногда хитро улыбается. Тут Альф предлагает: "А давайте ребенка продадим - хорошие деньги, между прочим, огребем" и т.д. Дед с такой ласковой улыбкой, укоризненно качая головой, добрым-добрым голосом нараспев говорит: "Ох, па-ра-зи-и-иит!" Не знаю, как вам, а я чуть кони не двинул.
Давайте, господа комментаторы, подтягивайтесь, щас у вас тут будет раздолье.
1979 год, студенты Ленинградской техноложки проходят производственную преддипломную практику в Сврдловске на УралХимМаше. Были только парни, девок не было воообще. Из развлечений был кассетный магнитофон с отелем Калифорния.
Вот тебе пневматическая шлифовальная машинка и полезай вовнутрь обечайки шлифовать сварные швы за бесплатно, а в обед пойдешь в отдел технической документации за материалом для отчета по практике. И да, не забудь компостировать свою карту, когда уходишь-приходишь.
Ну мне сразу такая система не понравилась.
УралХимМаш - это целый город. Я его облазил и попал на местную железную дорогу, где встретил начальника транспортного цеха (гусары, молчать!). Не помню, как звали этого классного мужика, помню, что он на Михаила Жарова, артиста, был похож. Его поговоркой было "Люблю студентов!", а в сторонку, шепотком, в усы, прикрываясь ладонью, "наябывать".
Но он не наябывал. Платил нам по 600 чистыми в месяц. Из этих бабок мы отстегивали тем, кто за нас пробивал карты в цеху обечаек, а сами меняли шпалы под мостовыми кранами. Работа эта тяжелая, и требует определенной квалификации, если кто не в курсе, потому что никто не хочет, чтобы мостовой кран перевернулся на ровном месте.
В славном городе Свердловске было тогда ровно два ресторана, да и то хуевых из-за эпидемии сибирской язвы. То есть мяса в городе не было от слова вапще. Свинина там еще худо-бедно, но она же приедается, хорошо еще, что в ресторанах давали блины с красной икрой под водочку.
А с водочкой тоже на минуточку проблемочка. Вот Гавана Клаб был в неограниченном количестве. Ну как в неограниченном, он закончился в Екатеринбурге, когда мы праздновали отвальную.
Нас повязали менты на выходе из ресторана, причем ни за что, никаких хулиганств или дебошей или драк не было. Видимо, просто узнали, что молодые долбоебы с бабками гуляют, ну и подъехали. Отвезли в обезьянник, а утром нам улетать взад в Питер!
Я тогда упросил лейтенанта и позвонил моей тогдашней любови, Т.П., миниатюрной блондинке кукольной внешности с ногами от шеи и неплохими мозгами, которую у меня хотели отбить все без исключения шпаломенятели, которая как раз работала в отделе документации, которая обеспечила мне преддипломный отчет, и у которой папа оказался парторг завода, а мама - начальник отдела кадров тире зам начальника первого отдела.
"Танюшка, выручай!" - умолял я. А она, что она одна может поделать, девчонка? Она не хотела раскрываться перед родителями.
Но тут у меня выхватил трубку Шура, великий армянин-переговорщик, и трубку передали лейтенанту, и нас отвезли в общагу собираться, а утром к общаге подъехал мусоровоз, погрузил похмельные тела, и отвез нас прямо к трапу самолета без никакой проверки билетов и багажа.
Вот лечу я и думаю: блин, какое будет облегчечие, если самолет разобьется!
Да простит меня Вселенная за эти кощунственные мысли.
Я сегодня женился. Ну как женился, может, замуж вышел. А как все было, я сейчас расскажу. Это просто была цепь непредсказуемых и не всегда удачных событий.
Есть у меня любимая дочка. Ну как любимая, точнее, единственная. И она сегодня вышла замуж по расчету. Нашла себе новую работу в Ну Йоке и задумала переезжать из славного города Спрингфилда, Массачусетс.
И вот она таскала свои немудреные пожитки с четвертого этажа в Спрингфилде без лифта на второй этаж в Бруклине без лифта и, разумеется, без травм не обошлось. То оступилась, то ушиблась, а она такая самостоятельная вся из себя, что своему жениху постоянно доказывает, что может без него обойтись, спуская двухсотпаундовый комод с четвертого этажа.
Ну как доказать, комод прекрасно доказал, что он может и сам спуститься, а вот доктора хотят сделать рентген, посмотреть, есть ли мозг (хотя уже известно, что нет), но еще больше хотят денег.
А медицинской страховки-то нет. Она же между работами, старая закончилась, а новая еще не начиналась. И начнется только в октябре.
Ну жених и говорит: «Давай поженимся, я тебя возьму на свою страховку пока что, а помолвку мы потом справим. У нас еще есть два месяца, чтобы обуздать наши чувства».
И вот я получаю телефонный звонок в полночь. «Папа и мама, вы приглашены на свадьбу. Она состоится примерно через девять часов и сорок пять минут в нуекском ЗАГСе, просьба не опаздывать.»
Господа, родительский долг — он, ну как бы один из самых важных долгов, и вынуждает вас прервать даже биллиардный турнир на стадии дружеских карамболей, и не принимает во внимание время, расстояние, и состояние.
Ну как, вот они уже расписались, и клерк такой молодой, улыбчивый, и доброжелательный. И я у него спрашиваю: «А правда, что в штате Ну Йок жениться могут все, невзирая на расу, пол, теперешний или будущий, и вероисповедание?»
Ответ был очень коротким. Йес. «Слушай, парень, говорю я ему, раз уж такое дело и я уже здесь, то выдай мне тоже мерридж лайсенс. У меня все документы с собой. Я его люблю, не могу жить без него, и хочу зарегистрировать наши отношения на уровне штата. Я хочу выйти замуж за себя».
Значит, так. Следуя Вовиным заветам, предупреждаю сразу: кто минус поставит, тот пидарас.
Кстати, о пидарасах.
А знаете ли вы, что к пидарасам попасть не так-то легко? Это стоит немалых денег, потому что все въезды в город Ну Йок облагаются неслабым налогом. Кроме того, очереди за майонезом при социализме покажутся вам легкой разминкой по сравнению с очередями на все мосты и туннели, ведущие в столицу Содома и Гоморры.
Так уж получилось, что мой ангел-охренитель дремлет, когда он нужен больше всего именно тогда, когда все прогрессивное или загнивающее человечество (а я, собственно, не вижу большой разницы) стремится в логово чуждых нам скреп, не прекращайте читать прямо сейчас, следите за мыслью, я никогда не пишу длинно.
Вчера один латино заблокировал мой путь к пидарасам, протаранив мой автомобиль на самом въезде в Ну Йок. Не подозревая об этом, он тем самым преградил путь к свальному греху множеству других автомобилистов.
Возможно, в этом и есть мое предназначение — не допускать паству до пидарасов (это про хрестоматийный Манхеттенский мост, если кто еще не понял), но спросить не у кого.
В общем, так. Чтобы облегчить доступ страждущих к грехопадению и от непомерного труда, у меня случилось отслоение сетчатки, и пришлось делать глазную операцию. В течении некоторого времени (тут по новым правилам нужна запятая) я был просто слеп, не мог водить машину и блокировать доступ публики в Ну Йок.
Но не мог я и за водкой ездить.
К счастью, есть такой сервис — Grizzly, по доставке бухла на дом. Я заказал по телефону упаковку Мужика С Лопатой 750 мл и пару коробок пива. К моему величайшему удивлению, посыльный вручает мне 3 (ТРИ) бутылки Kettle One. Я говорю, спасибо, конечно, а где пиво? Он мне показывает мой заказ, я его перепроверяю, и так оно и есть: я вслепую заказал три бутылки водки, а пиво — не заказал.
Я — алкоголик, и я знаю, что меры не знаю. После первой бутылки мой ангел проснулся и сказал: «Jake блядь, если ты это все выпьешь, ты тут же сдохнешь, и некому будет блюсти нравственность на всех подходах к вместилищу разврата, это просто для сведения».
И я взял и вылил всю оставшуюся водку в канализацию.
Благодаря чему и способен сейчас писать вот это все.
Кстати, покинуть город пидарасов тоже непросто, но это уже совсем другая история.
Когда мне исполнилось 4 года, мои родители встали перед выбором: отдавать меня в детский садик или отравить нахуй. Это потому, что мама должна была вернуться на работу, где она разрушала восстановленное после войны хозяйство, а папе было похуй. Я была очень непоседливым ребенком, и на моем счету уже было два трупа к тому времени. Коммунальная ленинградская квартире, знаете ли. Мы, маленькие девочки, гоняли ветеранов войны круче фошистскех захватчиков, и они дохли на раз. Понятно, да, что дохли на раз и фошисты, и ветераны. Больше объяснять не буду, ибо нех.
Но тем не менее. Я устроила жуткий скандал, я заявила: "Почему бы вам не отравить меня нахуй, но в детский садик я не пойду", и в ответ в категорической форме мне было сказано: "Мы тебе блядь купим любую блядь игрушку, но блядь завтра придет придет блядь бебиситер, а эта твоя мама пойдет взад на работу." Я сказала ОК, и был куплен в Детском Мире в Гавани новый игрушечный автомат с трещоткой. Ствол из оружейной стали, приклад из мореного дуба, и все стоило руб двадцать пять, без всяких проверок на дееспособность, не то, что в вашем Коннектикуте или в Техасе. Я подозреваю, это был Дегтярев, потому что боек был спилен, и затвор клинило нещадно, но вид был угрожающий донельзя.
Это не то чтобы я была такой невменяемой, просто все мальчишки в нашей песочнице во дворе играли в войну и гоняли девчонок игрушечными пистолетами. Я просто хотела в критический момент скинуть с плеча автомат и сказать в стиле Клинта Иствуда: "Ну че, пиздетс придурку". Был еще такой фильм, где главный герой прячет Льюис в гробу и вытаскивает его (пулемет, не гроб), когда на него (на героя, не на пулемет) нападают, и кладет восемьдесят тысяч триста семьдесят девять ублюдков включая кинооператоров.
Дальше произошло вот что. На следующее утро я была разбужена симпатичной еврейкой с треснутым стенлянным глазом, как в песне Лаэртского, но он еще тогда не был треснут (глаз, не Лаэртский). Мы довели его до кондиции (глаз), когда нам было предложено отведать кашки манной с утра первым делом. Я насторожилась, подозревая самое худшее, и левой рукой схватила мою новую игрушку за ствол, правой перехватила за цевье, и очень четко въебала тете Рае по черепу дубовым прикладом. На следующий день я пошла в детский сад и встретила мою первую любовь, но это уже совсем другая история.