В студенческие годы (начало-середина 80-х) на летние каникулы мы
частенько толпой выезжали на Черное Море с палатками и спальными мешкам
для побухать и прочим разным способом понарушать режим. Вокруг стояли
лагерями такие же палатки всяких разных студентов из разных мест СССР.
Наша компашка была преимущественно еврейской в том смысле, что собсно
евреев-то в ней было не более процентов 20, но остальные 80 были
сочувствующие. Smile
Принято было в тех местах и в те времена темными кавказскими ночами
"водить обезьяну" - это когда начинаешь возлияния в одном месте,
продолжаешь квасить в совершенно другом, а где очнешься утром и в каком
состоянии - абсолютно непредсказуемо ни по каким параметрам.
По неписанным правилам, водителей обезьяны нельзя было прогонять от
стола, а наоборот - следовало оказывать всяческое гостеприимство, потому
как сегодня его к тебе занесло, а завтра тебя вытолкнет к нему.
Дык вот, как-то раз после полуночи одного такого обезьяньего водителя из
одного из московских ВУЗов, уже к этому моменту очень грамотно
поддатого, прибило в нашему костерку. Пришел, чин-чинарем, поздоровался,
сел, ему было нОлито, выпито, занюхано и - покатили расклады "за жисть".
В темноте при слабом свете костерка сильно не разберешь лиц. В общем, не
разобрался он в обстановке. В какой-то момент замечаем, что парнишу
увлекает в сторону дешевенького великорусского шовинизЬму (напоминаю -
середина 80-х, тема жидофф-продавцефф России страшно модна, а "Протоколы
СМ" издаются миллионными тиражами и продаются в каждом переходе).
Остальной народ поначалу примолкает, типа дают понять, что типа
угомонись. Но Остапа уже несло, и скоро вынесло в традиционные и
назвязшие на зубах "еврейские заговоры", "весь мир поделен сионистами" и
прочая.
Рядом с кексом сидел наш главный "юродивый" Боря Ш-вич, который на свету
обычно поражал воображение своими ТТХ (это у нас называлось "девки
падают замертво на лету"): рост за 200, руки как у гориллы,
оканчивающиеся ладонями, каждой из которых он мог свободно обхватить
баскетбольный мяч, как я обхватываю теннисный, на голове размером все с
тот же баскетбольный мяч - невообразимые джунгли из нестриженных и
нечесанных пару лет волос и бороды. На волосатой же груди болтается
маген-давид калибра сантиметров 20.
Повторяю - всего этого в темноте наш Остап не разглядел, а потому он,
притулившись к бориному плечу, втирает ему про еврейский заговор, от
которого спасения нету. Боря, тоже изрядно пьяненький, поначалу
индифферентно кивает, а потом ему явно это начинает нравится, и он
всячески поддерживает беседу, поддакивая типа "да, мол, евреи захватили
все и вся, да, евреи на всех ключевых постах, да, пьют кровь невинных
христианских младенцев аки воду", в общем, со всем очень живо
соглашается. Остальной народ, пучувствовав, что Боря что-то задумал,
ждет развязки.
Наконец, кекс, войдя в раж пополам с трансом, разражается истерической
сентенцией в том плане, что по большому счету для евреев нет ничего
невозможного, что им стоит только захотеть, они достанут "нас" в любом
месте в любое время, что руки у них длинные, и как только придет приказ
сверху они этими руками доберутся до нас, до каждого, до всех, до тебя,
до меня... На этом месте Боря как бы невзначай подбрасывает в костер
сухих веточек, костер разгорается в полную силу, после чего при ярком
красном свете Боря протягивает к чувачку свои волосатые клешни ("длинные
руки еврейского заговора"), нежно обнимает его за плечи и проникновенно
произносит "Ну, вот - до тебя мы, считай, уже добрались, так что
приказа, наверно, ждать не будем, а, мужики?" Мужик охренело глядит на
"длинные еврейские руки", на килограммовый маген-давид на цепи в палец
толщиной, на развеивающий последние сомнения борин нос размером с
волнорез новороссийского порта и на утопленную в густой лохматой бороде
плотоядную улыбочку с золотой фиксой, блестящей в такт с языками
костра... В общем, как в таких случаях грицца, я никогда ни до, ни после
не видел, чтобы (а) даже в красном свете костра человек был абсолютно
белый (не иначе, компенсировал синим), (б) скорость в 40 узлов
развивалась с места из положения сидя и (в) победа сионизма была такой
бесспорной.