Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: ййй
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Однажды у реки я встретил самурая Он танки сочинял, мечом своим играя, И меч был неплохим, и танки ничего. Но карма у него была, видать, плохая Поскольку песнь моя, безудержно-лихая, Сорвавшись с уст моих, нацелилась в него. Нет, я не голубой, но просто симпатичен Мне этот самурай - застенчив и приличен Не то что наш родной российский дуболом... Пусть он и косоглаз, пусть он и обезличен И щелками глаза - зато не болен ВИЧем, И обзывать меня не станет он "кАзлом". Когда же этот танк мой до него доехал, остался только меч - он превратился в эхо.
Скажи-ка, дятел, ведь недаром Балет, поставленный Бежаром, Четвертый год подряд Идет на сцене Мариинки, Два акта - обе половинки Танцуют чудо-балеринки, Как в воздухе парят.
А знаешь, дятел, в этом танце Такие есть протуберанцы, Такие фортеля, Что и представить неприлично- Совсем испорчен нрав столичный! И хочется немелодично С галерки крикнуть: "Бля!"
Дорогая, когда-то, в прошедшем веке, На четвертом, а может, на третьем курсе, Я поймал Вас на выходе из аптеки И вручил Вам заветный пучок настурций.
Я и сам не любитель открытой лести, Но куда уберечься от снов и фактов: Нам так было чудесно, так славно вместе В прошлом веке, исчезнувшем безвозвратно.
В том письме, где Вы (кстати весьма по праву) Обозвали меня подлецом и хамом, Обещали найти на меня управу И грозились то виселицей, то храмом,
Есть одна не совсем корректная строчка: В заключении, после дождя и града, Вы меня процитировали неточно В том, что мне от Вас ничего не надо.
Мне не нужен перечень ста предметов (Говорю ни капельки не солгав), Но, пожалуйста, память того букета Вставьте в список моих немудреных прав.
Мне бросает жена ежедневно не раз и не два: "Не мужик ты, а баба!" Неужто супруга права? Но вдруг слышу в трамвае: "Мужчина! Нельзя не толкаться?!!" Как бальзам животворный мне на душу эти слова!
В заснеженной тайге затерян был геолог, Без карты, без машины, без зонта, без пласча. Палатку замело. Январский день не долог. И вот спустилась ночь. Геолог, трепеща
Свой палаточки завязывает полог, Хлебает спирт и курит "Цамел" натощак И сочиняет сам себе уже некролог Но голос внутренний сказал ему: "Ништяк!
Пока ты жив, не уставай за жизнь бороться! Давай-ка, спой, чувак, про солнышко лесное, А "все кончается" -- оставим на потом"
И он запел своим простуженным баском, Повесел и разом выпил все спиртное. И выжил... Такова судьба первопроходца.
Опять приснилось Мраморное море, Гранитный мавзолей на косогоре И старый грек, молящийся богам. Молитва в заунывном ре-миноре Сквозь дыры в мавзолеевом заборе Течет неслышно вниз, в площадный гам.
Там, на базарной площади Стамбула, Примерно двадцать пять веков минуло, Пока мы целовались за углом. Давно нас ветром беспощадным сдуло, И вместо грека турок крутоскулый, И минареты выросли кругом.
Одна отрада здесь - турецкий кофе: Он дарит вкус и запах катастрофе.
Весь мир гадает, кто тупее. Международная академия тупости третий год подряд проводит конкурс и вручает премии всем знаменитостям, чьи умственные способности оставляют желать лучшего... женщины оцениваются в конкурсе отдельно от людей...
отдельно от людей надо по видимому оценивать и журналистов...
Тебе письма не напишу - на то ни времени, ни места. Не отчитаюсь за квартал, за передряги и тоску. Ты там, поди, уже княжна, а может, даже, и невеста, А у меня лишь гвоздодер. И тот все тянется к виску. Я б написал тебе письмо, но в недрах нашего притона Нет почтальонов, вестовых и даже, вроде, голубей. Хоть запечатывай листок в бутылку и кидай с балкона. Быть может, налетит муссон и отнесет его к тебе. Я как то начал, посмотри: "Я к вам пишу, чего же боле..." - Но не осилил, весь обмяк и не вставал весь день к столу. Конечно, надо продолжать, но согласись, в моей ли воле Вверять бумаге, что у вас вверяют, коль не врут, стволу. Похоже, такова судьба - не по размеру мне доспехи И не украсит чистый лист мой невитиеватый слог. Долой перо! Налью коньяк, поставлю диск Эдиты Пьехи. Где листья желтые кружат как наших прошлых дней залог.
Полюбил я девчонку в оранжевой майке, На вокзале ее я в толпе увидал. Я читал наизусть ей стихи из Незнайки, Я ж культурный мужик, не какой-то вандал! Я водил ее в парки, пел песню о Зайке... На концерте Малежика - поцеловал. А потом, у меня - собирали мозаики, А потом у нее - поиграли в слова. Вот увидите все - не пройдет и недели. Мы все сделаем как наши мамы хотели, Будет свадьба, подарки, любовь да совет. И, исследовав все закоулки на теле, Может быть, наконец-то отыщем ответ - Что стоит за таинственным словом "минет"?
Мне никогда не везет: в лотерее ли, в карты, на скачках ли, И уж, тем паче, в любви никогда-никогда не везет. Вот у друзей, как послушаешь, женщины целыми пачками, А у меня только Зинка, и та понукает и бьет.
Вот у друзей, как послушаешь, деньги мешками, машины Для развлечений постельных набросаны в каждом углу. Я же скребу день и ночь по сусекам по пыльным гроши на То, чтобы Зинка купила себе для полетов метлу.
Вот у друзей все фурычит, работает, крутится, вертится, А у меня - подыхает, ломается, что ни возьми. Телек берет лишь учебный канал, даже пиво не пенится, В кране вода - еле-еле, и только с семи до восьми.
Чем в эти игры играть - затяну-ка эпическу песню. Зинка сопраном своим подпоет мне, где ей интересней.
Снова грязные тучи с утра обложили все небо И корявый туман обвалился на голову нам. Снова грязный народ у нас требует зрелищ и хлеба Не желая работать и думать о судьбах страны - Так вернем ему сталинский гимн, и двуглавым орлам Тоже место найдем на гербах. Остаются верны
Чувству зависти, липкому страху, доносу, пинку Те, что только вчера отвергали все это со злостью, А теперь все готовы опять окунуться в тоску И вариться в соку непотребных желаний своих, И мечтать о грядущем, довольствуясь брошенной костью. Ведь зачем думать им, если вечное есть "на троих"
Время лечит немногих, но многих жестоко калечит... Грозный век, подлый люд, царство холода и бессердечья.
Когда вчера я на трамвае К вам так стремился, дорогая, Забыл я дома проездной. И, беспокойством угнетаем, Я контролером-вертухаем В толпе мгновенно узнаваем, Рванулся в выход запасной.
Но, за перила парапета Душа не вынесла поэта: Вожатый двери затворил И, поскользнувшись виртуозно, Я все глядел на палец грозный, У двери лежа гразиозно И "Нету денег" говорил...
Холодная постель, измятая подушка, Закуска на столе четвертый день стоит... Давно, допив вино, ушли друзья-подружки, Остались лишь амбре, окурки и гастрит.
Стреляет в голове, как будто из царь-пушки, И старый огурец за пазухой лежит, И мечется душа от пяток до макушки - То ль ищет выхода, то ль просто так шустрит.
Не надо было мне устраивать поминки По старой лжи, по развалившейся стране. Ну, развалилась - что ж, спиваться, в самом деле?
Щас полежу еще чуток - и в гости к Нинке Которая скорей всего жива вполне, Но помнит не вполне, как мы тут посидели...
Как-то утром в пол-шестого Постучали громко в дверь: "Нам товарища Смирнова! Он ведь здесь живет теперь?!" Я сквозь сон послал всех в сраку, Пожелал всем сто хуев, Обещал затеять драку И отпиздить холуев, Повторять не стану снова, Всем советую свалить. А меня, В.В. Смирнова, Нехуй рано так будить!
Паруса белоснежные в дымке сверкают, На флагштоке голландский колышется флаг. А на палубе жирные крысы мелькают, Горы трупов, вонища, ну, в общем, бардак.
Но несется корабль, волну рассекая. Позади остается пролив Скагеррак, А штурвал обхватила рука неживая, Держит строго по курсу, не вырвать никак.
Так спешу я к тебе, без любви и без цели, Труп души разлагается в бодреньком теле Словно зомби ,услышав тамтам колдуна,
Сквозь шторма и туман, через рифы и мели, Сквозь толпу и кусты, через кучи говна, Так стремлюсь, будто ты мне и вправду нужна.
НЕЧТО. Оно по трапу звездолета так устало Сошло, что даже тень была ленива. Народ безмолвствовал. Оно достало сало И попросило в рот налить немного пива.
Какой же, в сущности, банальный романа нашего сюжет - И вихорь вальса в зале бальной, и шелк, и кружево манжет... И ты в атласном пеньюаре, и страсть, и жар груди нагой И муж, возникший в будуаре с такои тяжелои кочергой...