Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: ййй
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
У царя Менелая похитил троянец Парис Всей Элладе известную, стройную, как кипарис, Молчаливую рыжеволосую чудо-Елену, Но оставил пустого коня - дескать, мол, подавись.
Менелай поутру вышел кофе испить на балкон, Но, пардон, где ж Елена? Где сахар и где молоко? Где же, собственно, кофе? Какой-то бардак несомненный. Только лошадь пустая, и запах оттуда плохой.
На мобильный в сердцах Менелай позвонил Одиссею: "Я от шуток от ваших ахейских, в натуре, косею! Пацаны волноваться устали и грузятся в джип! Не возьму и задаром кобылу с навозом в хвосте я!"
Одиссей хладнокровно ответил: "Братан, ну ты влип!" А из чрева кобылы донесся воинственный всхлип.
Волновалась не долго Россия- Сколь корону с собой не носи я, Хоть в котомке, а хоть в рюкзаке, Не видать мне российского трона Я как пьяная баба Матрена Отдаюсь без единого стона На лугу, на стогу, на реке. Далеко за горами столица В ресторанах своих веселится, Наплевав на российский народ... Ей, столице, приятно, наверное, Лето счастья ловить эфемерное Как российское небо - безмерное... Все пройдет. Даже это пройдет...
В моей коммунальной квартире Стрельба постоянно, как в тире, Как в местном кружке ДОСААФ- Летают кастрюли и гири: Обратно "Commando" в эфире! Неважно кто прав, кто неправ.
Казалось бы - люди как люди, Ну, что им в кухонной посуде? И вилку погнули зачем? А ночью сожрали мой студень... О, как же стал быт мой паскуден! Туды вас, поганцев, в качель!
Сегодня, полночной порою Я газовый вентиль открою.
От старого вяза сверну по тропинке направо- Отсюда до Рима буквально рукою подать. Четвертую тысячу лет я мечтаю сюда, Где в каменных форумах бродит античная слава.
Былого величия мощь до конца не понять, Давно в Колизее уж нет гладиаторов бравых, Не встретить на улицах и куртизанок кудрявых, Ни хлеба, ни зрелищ, ни даже мечом помахать!
Торгуют баранками бывшие гунны-громилы, Красавцу Нептуну повесили бублик на вилы - Откуда им взять уваженье к глубинам веков?
Но что-то сюда меня тянет, какая-то сила, Как будто бы тайным магнитом сюда я влеком... Четвертую тысячу лет в Рим иду я пешком.
Я слово позабыл, что Вам хотел сказать, И что-то пробурчал, ну, типа "Приходите", Вчера, навеселе Вас затащив в кровать Не въехал я, что это были Вы, простите!..
Теперь придется мне тоскливо куковать. Теперь я стал для Вас нижтожный соблазнитель, Но ведь и вы, увы.. Я не сказал, что блядь, Но плакал ведь тогда по Вам медвытрезвитель!
Однако, даже Ной, когда был пьяным в стельку, Не мужиков к себе затаскивал в постельку, Как повелел Господь, подругу он имел.
О Лоте умолчу, поскольку вспомнил слово, И с губ моих оно сорваться уж готово: "Поверьте же, что я Вас вовсе не хотел!"
Король Артур, проснувшись рано, Об угол круглого стола Ударил рыцаря Бертрана И встал, в чем мама родила - Вершить великие дела. Меж тем, Джиневра с Ланселотом Игриво брызгались компотом И устриц полный котелок Перевернули, обормоты, Задев его за уголок. Король Артур бинтует рану, Читая книгу "Кабала, Потом две суры из Корана, И ест из общего котла, А Джина с Лансом догола Меж тем разделись - а чего там? Чего стесняться гугенотам? Танцуют, черти, кек-уок, Смеясь до колик, до икоты, Держа живот за уголок. Король Артур добыл барана И делит ровно пополам Его рога: один Тристану, Другой себе, а третий нам. Меж тем Джиневра - стыд и срам: Кидает Ланселоту что-то Но, промахнувшись, с разворота Тристану попадает в бок. Да это - томик Вальтер Скотта! Но съели мыши уголок.
Сдержи, читатель мой, зевоту: Тристаны эти, Ланселоты, Джиневры где-то между строк Странны, но в сердце отчего-то Всегда находят уголок.
Послушайте, люди, балладу про штуцер: В Баварии выросла Штуцер Инесса, В девицах - Арманд. Пламя трех революций Ей в кузнице счастья, любви и прогресса Ковало характер крутого замеса. Но слушайте дальше: в России Володя- Простой гимназист, незначительный вроде, Казалось бы, Штуцеру не конкурент, Сажал огурцы у себя в огороде, И понял: "Созрел, понимаешь, момент! Восстание! Хватит бесплодных поллюций!" И грохот пошедшего в гору процесса Уже предвещал: скоро кровью польются Из Штуцера центнеры лишнего веса Инессе вдруг стало не до политесса,- Она загорелась мечтой о Свободе! Она из Баварии пишет Володе: "Я еду Россия. Там буду студент." Володя прочел, улыбнулся природе И понял: "Созрел, понимаешь, момент!" Пусть чай буржуин попивает из блюдца, Таблетки пусть жрет от мигрени и стресса: Тому, что прошло - никогда не вернуться, Корабль Истории входит в Одессу, Инесса на берег глядит с интересом: Страна и эпоха Инессе подходят, Полно мужиков подходящих в народе, Крестьянин, рабочий и интеллигент - Сгодится любой при хорошем уходе, Лишь только б созрел подходящий момент. Любить одного стало как-то не в моде- Ведь жизнь быстротечна, и юность проходит, Инесса согласна на эксперимент. И если заря коммунизма восходит, То это и есть подходящий момент!
Опять приснилось Мраморное море, Гранитный мавзолей на косогоре И старый грек, молящийся богам. Молитва в заунывном ре-миноре Сквозь дыры в мавзолеевом заборе Течет неслышно вниз, в площадный гам.
Там, на базарной площади Стамбула, Примерно двадцать пять веков минуло, Пока мы целовались за углом. Давно нас ветром беспощадным сдуло, И вместо грека турок крутоскулый, И минареты выросли кругом.
Одна отрада здесь - турецкий кофе: Он дарит вкус и запах катастрофе.
Опять приснилось Мраморное море, Гранитный мавзолей на косогоре И старый грек, молящийся богам. Молитва в заунывном ре-миноре Сквозь дыры в мавзолеевом заборе Течет неслышно вниз, в площадный гам. Там, на базарной площади Стамбула, Примерно двадцать пять веков минуло, Пока мы целовались за углом. Давно нас ветром беспощадным сдуло, И вместо грека турок крутоскулый, И минареты выросли кругом.
Одна отрада здесь - турецкий кофе: Он дарит вкус и запах катастрофе.
У смерти много денег - Оружие в цене Шпионских хитрых фенек Оплачено вдвойне. Вся жизнь моя - в войне За твердую валюту, И неповадно плуту, И стыдно палачу, Но девочек в каюту Хочу, хочу, хочу!
Разведчик, академик, Эксперт по старине Без мата, без истерик, Похвально чуждых мне, Повсюду на коне, Внезапно почему-то, Как некогда Малюта, Скачу, скачу, скачу! Я негодяй, как будто, Но быть им не хочу.
Сухой, как старый веник, Но быстрый, как стилет, Обрезан в понедельник, А в пятницу - отпет, Честней достоинств нет И потакать кому-то С молвою баламута, А мордой - кирпичу, Хоть и в очки обута Не стану. Не хочу!
Замечу, nota bene, к Романам Воннегута Тропы я не топчу. Жить на Бермудах - круто, И я туда качу!
Я развода не дам никому - Ни тебе, ни тому, ни сему. Ну зачем мне вся эта фигня? Мне ли в собственном (кстати!) дому Помышлять о разводах? К чему? Мало, что ли, забот у меня?
И имущество не поделю. Половины ни в чем не терплю, А уж четверти - это пардон! Ну при чем тут "люблю - не люблю"? Чувство к даме от страсти к рублю Отличает воспитанный дон.
Вот, бери свой сухарь и трусы И вали до лесной полосы.
Черный рыцарь в доспехах тяжелых Скачет вдаль на коне вороном. Вдруг на озере девушек голых Он увидел. Привстав над седлом, Он тихонько шепнул: "Поделом" И поправил под латами плавки, И игриво вскричал (для затравки: "Вас приветствую, милые Дамы - Не хотите ли выкурить травки?!" "Травку рады курить завсегда мы!"
Эти нимфы что в рощах и долах Молодым упиваясь вином И слегка лишь прикрывшись подолом, Хороводы ведут табуном, Всех проезжих в угаре хмельном Опьяняют и тащут на лавки, А потом обирают, мерзавки, Вплоть до плавок. Не ведая срама. Тихий ужас. Не снилось и Кафке! (Кафку рады читать завсегда мы.)
Вот уж рыцарь девиц тех веселых Гладит, трогает, мнет перед сном. Вдруг, как некий прожорливый Молох, Появляется маленький гном( Он и раньше там был под столом. Уши гнома торчат, как у шавки, А душа - как Корчагина Павки - Шириной от Дуная до Камы. Рыцарь глядь - а на нем те же плавки, Плавки рады снимать завсегда мы.
Так сидят они вместе на лавке Вместе с девами - просто по Кафке! Позабыты и войны, и храмы. Тут есть место рекламной заставке - "Девок рады купить завсегда мы!"
Девица младая, перстами игриво болтая И шлепая ножкой босой по прохладной воде, Сидит у пруда. Где ты, сила моя молодая? Когда б не был старцем я, отдал бы дань красоте, А ныне как Сфинкс неподвижен, ее наблюдая.
А, впрочем, - ну, отдал бы. Что в этих трениях проку? И этой девице не вечно игривою быть... Вся жизнь наша ценна, однако, постоку поскоку Мы сердцем, а не гениталией можем любить, До старости нас донимает вся эта морока...
Но вдруг из орешника вышли два юные фавна И стали сонеты читать с выраженьем девице. И мне, как сонетчику, было довольно забавно Их слушать и думать о небе над Аустерлицем.
Хорошо летним утром на море Парус белый расправить над яхтой, С легким утренним ветром не споря, Положиться на волю судьбы, И от счастья почти что кудахтать Хорошо... Если бы да кабы!
Впрочем, просто лежать на диване, Наслаждаясь бездельем сполна И мешая мартини в стакане, Знать, что жизнь хороша и легка- Очень здорово! В сердце весна И душа без причин широка.
Хорошо быть счастливым, богатым... Где б червончик занять до зарплаты?
Мне кажется время взбесилось немного, Пространство, мне кажется, в точку сошлось И, кажется, я подвернул себе ногу, А руку сломать, увы, не удалось, Но клетка грудная прозрачна насквозь- Главврач говорит : "Никаких отклонений". "А что же так больно?" - "А все от волнений, Постельный режим и больничный покой - Побольше покою, поменьше сомнений, И ваши печали - как снимет рукой."
Но время все выше ползет, как изжога, Оно и пространство ,мне кажется, врозь, И это во мне разжигает тревогу, А раньше ведь я был здоровый как лось: Не только хотелось - порой и моглось; И не было скуки, и не было лени, И по вечерам не ломило колени, А Время во сне улыбалось легко В мелькании дат, новостей, поколений, И тяготы дня - как снимало рукой.
"Что будет со мною?" спрошу я у Бога, И Бог мне ответит, что так повелось - Войти не решаясь, торчать у порога Как путник потерянный, временный гость, Пока меня Время в костлявую горсть Не схватит, как кепочку - старенький Ленин И в горло пространству швырнет на съеденье, И я провалюсь далеко, глубоко, Оставив печали, отбросив сомненья, Которые тут же - как снимет рукой.
Пространство нальет себе чаю с вареньем, И Муза мне скажет: Писать - дело геньев И смерть пригрозит деревянной клюкой: "Зачем ты писал это стихотворенье?" И скомкает листик костлявой рукой.