Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Крышако Андрей
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Вот Лев у старости в плену От туч очистив небосвод, Устав от власти, от забот Решился, выйдя в тишину, Сдаваться впредь дневному сну. А новый Царь, идя в народ, Как прирожденный кукловод, Плести стал нити в ширину. Сей баловень судьбы, небес Беспорно был во власть влюблен. Не зря во Льва влюбился лес, А внешний мир был удивлен: А кто он, этот Царь зверей, Хозяин гор, лесов, полей?!
2.
Вручали старцу-Льву медаль За то, что шавками презрен, Он с вожаком был откровен. Менялась власти вертикаль. Преображалась жизнь, мораль. В лесу все ждали перемен: Преемник молод, дерзновен. И солнечной казалась даль. Пусть Лев по злому волшебству Пришел во власть из пустоты, Но звери радовались Льву: Он в душах воскрешал мечты, И, сокрушая всяку тварь, Давал понять всем кто здесь Царь.
3.
У Льва, идущего со свитой, Комар разлегся на спине. Он сытым выглядил вполне. Медведь же с мимикой сердитой, Что дружен был в лесу с элитой Не жаждал крови на войне, И, видя, кто сейчас в цене, Посмел спугнуть нахала битой. И Зверь к Царю попал в опалу. Герой же в генеральском чине Взлетел на юг служить помалу, Чтоб вновь вампирить на чужбине. Мораль, как видно, такова: Кто не со Львом, тот против Льва!
4.
Да, Царь зверей доволен властью: Все псы у Льва в расположеньи; И хищникам без разрешенья Нельзя рычать крамольной пастью. И вот бурлит все новой страстью Под чутким львиным управленьем И жизнь, полна иным стремленьем, Течет рекой навстречу счастью. Так после каторжной зимы В апреле власть берет весна, Что ливнями обречена, Хотя и тают силы тьмы. В лесу все было б так прекрасно, Когда б не дождь, что льет ужасно.
5.
Увы, цензура, черной тучей Накрыв эфир лесной, звериный Лишь пропускала бред рутинный, Что лился с верху ливнем жгучим. Сам Царь не жил во лжи вонючей, И пользуясь умом-то львиным Он выглядил таким невинным, Как будто не был столь могучим. И солнце, символ правды дерзкой, Луна, извечный глаз богов – Все было скрыто тучей зверзкой По прихоти Царя рабов. А Лев твердит о достиженьях На ежегодных обращеньях.
6.
У Льва собрался свет животных: Медведи, Тигры, Крокодилы, Акулы, Львы, Киты, Горилы, Вараны, Волки: все - добротны; Вампиры с нравом столь вольготным, Шакалы, Змеи разной силы И Бегемоты с рылом милым: Все - хищники, все с брюхом плотным. Все Льва боялись откровенно И слушались, как тело боли. Он мог, лишь посмотрев презренно, Сломать любому жизнь в неволе. Был Царь доволен жизнью, кстати, И горд боязнью хищной рати.
7.
Вот Царь, чей нрав был столь неистов, Довел крамольников до краха, Где бунтарей ждала то плаха, То жизнь с похлебкой ненавистной. И слон с характером центристским, На ком по швам трещит рубаха, Прилез ко Льву, дрожа от страха Всем телом грозным и мясистым. Поклявшись в верности Царю, Слон вышел твердым, мерным шагом И, высоко подняв ноздрю, Кичился собственной отвагой. Царь вспомнил матери слова: Случись что – предадут и Льва!
8.
А вскоре властный Лев все строже Уж начал проводить собранье. Элита, стихнув в ожиданье, Казалась разношерстной – все же Все внешне чем-то были схожи. Царь думал: "Рабским трепетаньем, Смешным от страха очертаньем, Слепой покорностью, о, Боже! С вампирским привкусом от смерти Здесь собралась почти вся знать, Противно глянуть, ну, и черти, В том царстве некому востать..." Тот, кто достоин уваженья, Давно сидит за убежденья.
Я – боль! Я, океан миров, Стихия от рожденья – вечна! Я, сила в корне – безсердечна, Незря была в плену богов. Но вот Адам, отец грехов, Згрешил живя в раю беспечно. И водный мир весь безупречно Был Богом дан во власть ветров. С тех пор я, враг столь разной суши, То смою полуостров вялый, То дико бюсь в грозу о скалы, То мучаю людские души. Я – боль! Я морю мук верна! Терпенье – берег. Я – волна!
2.
О, боль, ведь не глупа ты вроде. Пойди к больным на мировую. Тебе-то как за жизнь былую Такой бездушной слыть в народе? О, боль, садистка по природе, Ты, обратившись в муку злую, Увы, по жизни зачастую Со справедливостью в разводе. Ты, даже смерти помогая – Я слышал – не жалеешь силы И тело муками терзая Сопровождаешь в мир могилы. Ты в жуткой связи, боль, с Любовью. Та смесь в крови вредит здоровью.
3.
Я – боль, енергия страданий! Я, Божья сила во вселенной, Несясь со скоростью священной По лаберинтам мирозданий, Врываюсь в сердце испытаньем И властью вечной, откровенной Владею девушкой отменной, Чья боль сильней иных желаний. Я в паре с подлинной Любовью, Чья страсть осталась без ответа, Брожу по капилярам с кровью, Чтоб мучился и парень где-то. Я, породнившись с тонким чувством, Борюсь с сердечным безрасудством.
4.
Ты, боль, схватив нас за излом Нестерпно душу рвешь на части И, Боже мой, какое счастье, Когда ты в теле спишь чужом! Ты, боль, как в зной нежданный гром, Что тишину разбил ненастьем, Способна всех пронзить несчастьем, Увы, не боришься со злом! Ты, боль ворвись нестерпной мукой Во власть, к мужам верховной рады, Чтоб боги не страдали скукой. Им будут бесконечно рады Весь персонал любой больницы – Все от окраин до столицы.
5.
В мой адрес льются оскорбленья Из уст капризного больного, Когда на радостях он снова Смакует телом облигченье. Не редко вместо раздраженья Студент, что ныл во снах бредово, С которым боль была сурова, Мне улыбнется в знак прощенья. Я страшно не люблю врачей: Они служители науки. Зато мне больше всех милей Те, кто ведет людей на муки. Я, боль! Я вечно там нужна, Где властью начата война.
6.
Ты, боль, с напором наглеца Терзала б лучше власть имущих, Министров, депутатов злющих, Чтоб падали все у крыльца, Чем деток грязных без конца, Рожденных в семьях неимущих, Где дома нет цветов цветущих, А средь соседей – мудреца. Ты к дядям сытым и пузатым, Когда придешь с зубною болью, Тогда познав всю жуть утраты, Сбежишь с несыгранной там ролью: Врачи, наблизившись вплотную, Прогонят мигом боль любую.
7.
Являясь мощным напряженьем, Что в силе вызвать покаянья, Я в откровенном состоянье Способна оказать давленье, И, получив лишь разрешенье От Бога в виде расписанья, Вторгаюсь мукой в наказанье К страдающим за прегрешенья. Не зря, чтоб выглядить наглей, Я, в общем, не имея права Больному делаю больней, Чем нарушаю суть устава. Я – боль! Я для одних – наука! Для остальных я просто мука!
8.
Как главный фактор в организме, Ты роль играешь поважней, Чем самый ядовитый змей, Напоминающий о тризне. Чем ближе старость в бренной жизни, Тем, боль, становишься ты злей, Как смерть ведешь себя смелей, Погрязнув полностью в цинизме. Хотя ты – человечье бремя И многих мучаешь сейчас, Все ж видно, боль, что в то же время Ты любишь большенство из нас. Но, боль, предвестница ты смерти, Тебе здесь рады только черти.
9.
Поэт, ты – грешник неуклюжий, Коль стал вдруг жертвой столкновенья! Я ж боль! Я с чувством наслажденья Терзаю тело мукой дюжей. И пусть тебе со мной все хуже, Но я, хозяйка положенья, Не отступлю ни на мгновенье: Мне стон твой по секундно нужен. Но, появившись от удара В среде испуганных костей, Я, изначально Божья кара, В кой раз от медсестры слабей. Ты смолк, забыв о болях диких, Когда узрел улыбку Вики!
10.
О, боль, царица беспредела, Ты зря усилием столь властным Со злом безумным и пристрастным Больных доводишь до предела. Ты, боль, беда любого тела, Меня не сделаешь несчастным, Ведь Вика с образом прекрасным Тебя оставит впредь без дела. Мне стоит честь отдать врачу, Трудолюбивым санитаркам, Неугомонным куховаркам, Медсестрам – всем сонет строчу. Ты, боль, не мсти им за их рвенье: Твой главный враг – мое терпенье!
Большое чьих-то деток счастье, При лобовом-то столкновенье, Живым осталось, и в мученьях В миг превратилось на несчастье. Что если б в зной иль же в ненастье Твой сын иль дочь, спеша в забвеньи Вдруг оказались бы без рвенья Под колесом у смерти в пасти?! Да лучше бедным быть небритым, Иль глупым слыть в миру подольше, Ведь риск убить иль быть убитым У пьяного шефера больше. Коль разобьется сам – не страшно! А вот коли других – ужасно!
2.
Эй ты, писака, умник местный! Коль я б разбился, то не страшно?! А если кто другой – ужасно?! Такой расклад здесь неуместный. Желая быть открытым честным, Ты, завершив сюжет столь страстно, Нас хочешь схоронить негластно? Осиротить детей прелестных?! Ты должен знать: вся жизнь от Бога! И сам ты не имеешь права Нас осуждать настолько строго, Ведь обвиненье – не забава. Твой глаз не чувствует соринку. В чужом же видит он пилинку.
3.
Ты был хоть раз на минном поле? Ты рисковал так – без причин? Ты плыл по льдинке среди льдин? Ты шел на встречу смерти боли? Ты помнишь сломанные доли? Ты видел свалку рам, кабин? Ты разве в городе один? Ты будешь смерть являть доколе? Чем больше выпившех дебилов Преступно за рулем в дороге, Тем чаще мины с разной силой Ломают жизни, шеи, ноги. Ты, мина, взвинчинная властью, Что вас плодит лояльной страстью.
4.
Да, я-то выпил-то не много, Всего-то двести с лишним грамм, Но вес-то мой – сто килограмм! К тому ж я закусил все строго. А подвела меня дорога. Я неспеша спешил к мадам, И вот чуть не попал к чертям Героем в рамке некролога. В пути ведь преградил мне путь Ребенок, что сошел с трамвая. Я, на опастность не взирая, Успел на встречную свернуть. Порой машиной лучше в лоб, Чем пешего отправить в гроб.
5. Ты в том расказе впрям герой, Тебя представили б к награде, Коль не остался бы в накладе Шефер с поломаной женой. Хотя любой из вас живой, Там все же смерть была в засаде, Одета, как на маскараде, Готова выступить с бедой. С умом на смертной частноте Ты скорость больше мог набрать. Но, видно, в пьяной суете. Ты просто не успел, как знать, Наш ум от хмеля там убог, Где наказать нас хочет Бог.
6.
Ты умничать мне прекращай, Ведь сам-то тоже не святой, Коль рядышком лежиш со мной. Больница все-таки – не рай! А вот когда наступит май Все пострадавшие зимой Покинут с легкою душой Сей непригодный к жизни край. Я оплачу им все расходы Без адвокатов напрямую. С водителем в тени природы Мы выпьем чашу мировую. Нет, я не виноват, ей-богу, Что бабка влезла на дорогу!
7.
В тот день ты был ума лишен, Когда, оставив в баре страх, Несясь, как смерть с рулем в руках, Чужой семье нанес урон. Вот был бы для страны резон, Когда всерьез – не на словах – В законотворческих рядах Построже приняли б закон. А, кстати, сказочник, ты – лжец! Когда вдруг вспомнил о бабуле, Ведь прошлый раз был сорванец, Что вылетел с трамвая пулей! Вот я смотрю в твои глаза, Ну, где раскаянья слеза?
8.
Из-за тебя здесь мира нет, Зануда с языком длиннющим! Зачем манерой вопиющей Искать в чужой душе секрет!? Не стоит впредь идти мне в след! Вот каюсь я пред Всемогущим За то, что столкновеньем злющем Я причинил тем людям вред! И, если вновь, идя из бара, Я за рулем отправлюсь в путь, Чтоб миной грозною рвануть, То пусть меня постигнет кара! Пусть врежусь в лоб, в тяжеловес Иль в депутатский "Мерседес"!