Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Кондратъ
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
- Не знаете, Дживз, что там произошло с "Луной-25"? - В клубе поговаривают, сэр, будто русские такое увидели на полученных "Луной-25" фотографиях, что решили закрыть проект.
В Дас Капитале – во всю стену экран, на который без звука проецируют футбольный матч внутреннего английского чемпионата. Качество пива - среднее. На сцене пусто, но рядом с ней на скамеечках два деда с аккордеонами. – Почём стоит заказать мелодию? - Сто рублей. - А две? - Двести. - Тогда сначала Розамунду, а потом Катюшу. Сдачи у дедов не нашлось, поэтому договорились, что они подойдут к столику, после того, как мы рассчитаемся с официанткой. И правда, один из них появился, едва та принесла сдачу. Я отсчитал двести рублей, потом выложил ещё двадцать. - Что-нибудь не так? – сразу среагировал дед. - Розамунду сыграли лучше. - Понимаете, - дед даже огорчился, - Катюшу надо петь. Без слов она не звучит. Коля! Нет, Серёжа! – поправился он после того, как через плечо бросил короткий взгляд на своего напарника. Тот, встревоженный, подошёл. – Катюшу, ре-мажор! Серёжа кивнул, и деды синхронно рванули мехи. Старший запел и Катюша действительно зазвучала. Мы с Рудневым встали из-за стола, и припев орали уже вчетвером. Дас Капитал безмолвствовал. Я пожал дедам руки, а Руднев подозвал официантку. - Света, скажите, пожалуйста, вы 9 мая работаете? – спросил он в полной тишине. - Работаем. - А 22 июня? - Как обычно, - девушка старалась быть любезной . - Тогда ждите, - сказал Руднев, и мы направились к выходу. Дас Капитал с облегчёнием зазвенел стаканами и застучал столовыми приборами по тарелкам – пятница, всё-таки.
В программе «Культурная революция» участники обсуждали ненормативную лексику в искусстве. Куплетист Вишневский сказал, что некоторые люди матерятся так изысканно, что слушателей это совершенно не коробит. Свой тезис проиллюстрировал ссылкой на Вознесенского. Однажды я стал свидетелем, как тот под камеру крыл матом в студии московского телевидения. Двое молоденьких ведущих, мальчик и девочка, делали вид, что ничего страшного не происходит. Впечатление было ужасное. Продолжая свою мысль, Вишневский заявил, что в устах других людей даже обычный текст производит такое впечатление, как будто они сквернословят. Швыдкой живо этим заинтересовался и потребовал фактов. Вишневский улыбнулся: - Будь или не будь, делай же что-нибудь, - ответил он, однако фамилий Галкина и Пугачёвой при этом не назвал. Некоторое время спустя, мы с дедом Владимиром пили водку. Используя исключительно ненормативную лексику, я своими словами пересказал ему весь ход «Культурной революции» и вторую часть понравившегося мне ответа Вишневского. Дед Владимир задумался. - Люблю я, Обь, твою муть, люблю я муть твою, Обь, - процитировал он неизвестного мне автора. Вишневский был посрамлён.
Салон 72 троллейбуса был практически пуст. Я ехал стричься на Федоскинскую, куда ехала тётка лет сорока – не знаю, но после улицы Вешних вод она подошла ко мне и спросила: - Станция Лосиноостровская, сейчас выходить?
Я долго на неё смотрел и молчал, пытаясь сориентироваться во времени и пространстве. Ожидая ответа, женщина смотрела на меня и не отводила глаз. Видимо, её заинтересовала странная гамма чувств на моём лице. С некоторым усилием я выдавил из себя «нет» и только тут понял, что ошибся. Мне послышалось – Василеостровская. Считаю, в Питер съездил.
