08.03.2020, Новые истории - основной выпуск
Недавно рылся в своих старых копипастах, от которых я отошел. На глаза попалась вот эта история про «мужика со стальными» яйцами», как любит говорит Юрий.
Нет.
Не Тарасович.
История достаточно длинная, но сокращать я её не стал, чтобы не обидеть автора. Кому не нравится, - «В сад! Все в сад! Слушать комические куплеты».
"Я уже слишком стар для этого дерьма, но мой брат хочет, чтобы я ехал - и я поеду..."
Хью Ленокс Скотт (Hugh Lenox Scott) окончил Вест Пойнт в 1876 году в возрасте 23 лет и был направлен на службу в кавалерию, лейтенантом в 7-й кавалерийский полк (как мы помним, в американской армии того времени звания присваивались только вместе с должностью, которую офицер занимал в том или ином полку).
Первым заданием молодого лейтенанта было прибыть с похоронной командой на поле сражения в долине Литтл Бигхорн и собрать и захоронить останки солдат и некоторых офицеров, погибших в несчастливом для подполковника Кастера сражении с соединенными силами Сиу и Чейеннов. Лейтенант прекрасно справился с задачей, а заодно начал опрашивать индейцев, часть которых вернулась, чтобы кочевать в тех местах, о том, как проходила битва. Любознательный лейтенант пользовался услугами переводчиков - индейских скаутов на службе армии США, но постоянно записывал слова, имена, позиции рук языка знаков - своеобразного жестикуляционного "эсперанто" племен Великих Равнин и вообще старательно показывал, что ему не все равно.
Потом были годы последних сражений на Великих Равнинах, и в горах севера и юго-запада США. Скотт выучил несколько индейских языков, стал экспертом в языке знаков, а в 1889 году подружился со скаутом-Кайова Ай-Си-О (Та-боун-ма - Tah-bone-ma), Много Огня. Эта дружба продолжалась до самой смерти индейца, скончавшегося в 1927 году (Скотт пережил друга на семь лет). Скотт многому научился у Много Огня, что очень помогло ему, когда в том же году он был назначен командовать ротой L 7-го кавалерийского - такое обозначение в кавалерии традиционно носил отряд индейских скаутов в составе полка. К тому времени Скотт был уже в чине Первого (старшего на наши деньги) Лейтенанта - рост в американской армии был очень медленным.
В 1890 году по резервациям запада США прокатилась волна религиозных волнений, связанных с так называемой Пляской Духов (Ghost Dance). Изначально придуманная своим создателем - образованным индейцем-пайютом Вовока, как форма пассивного сопротивления угнетению индейцев, пляска довольно быстро приобрела весьма зловещий окрас. На севере все кончилось трагедией у Вундед-Ни - последним сражением индейских войн - когда после предательского и, в общем, неспровоцированного нападения на досмотровую группу, солдаты и скауты седьмого кавалерийского полка психанули, и бой, начавшийся не в пользу белых, закончился избиением индейцев (счет убитых был 25:123 в пользу армии, триста убитых индейцев, из которых пятьсот - женщины и дети - это уже спекуляции порядочных людей). Первый Лейтенант Скотт, впрочем, в сражении не участвовал. Вместе с ротами F, H и L он находился на юге (такое разделение полков не было редкостью). Скотт принял участие в предотвращении вспышек насилия в Аризоне и Нью-Мексико. Его знание индейских языков и огромный авторитет, которым офицер пользовался среди своих скаутов, помогли предотвратить выступления Кайова и Восточных Апачей (Чирикава тогда уже "наслаждались" прелестями морского климата во Флориде).
В 1894 году Скотт получил звание капитана и был назначен пасти за Чирикавами, которых к тому времени перевели в Оклахому. Там он служил до 1897 года, когда рота L была распущена - последней среди индейских частей американской армии. Много Огня не смог привыкнуть к жизни среди белых, и в 1900 году поступил на службу уже в обычную часть, где стал сержантом. Демобилизовался он, кстати, в возрасте 64 лет в 1913 году, но опять не смог встроиться в общество. Пенсии ему не полагалось, и Скотт выхлопотал другу за его заслуги должность сержанта в индейском подразделении скаутов Форта Стилл. Прелесть ситуации заключалась в том, что подразделение состояло из одного человека - самого Много Огня, который, таким образом, оставался последним действующим индейским скаутом американской армии.
А Скотт продолжал служить, совмещая военную карьеру с карьерой этнографа, выполняя различные работы для Смитсонианского института. Он воевал на Кубе и на Филиппинах, и в 1913 году стал бригадным генералом и вступил в командование 2-й кавалерийской бригадой, которая размещалась на юго-западе США:
По долгу службы Скотт с кем только не общался. Есть, например, его фото с небезызвестным Панчо Вилья. Но для всей Америки и, главное, армии, он оставался прежде всего специалистом по индейцам. Причем специалистом во всех смыслах: как убить, так и перетереть. Впрочем, что там думали белые - это неважно. Важно то, что сами индейцы очень-очень уважали Скотта, который, хоть и оставался бледнолицым, прекрасно понимал их нужды, был справедлив и видел в них хоть и других, но людей:
В ноябре 1913 года в резервации Навахо Бьютифул Маунтэйн в Аризоне вспыхнули волнения. Министерство Внутренних Дел через индейского агента требовало от индейцев отказаться от многоженства. Индейцы достаточно справедливо полагали, что кто там сколько скво держит - это не Министерства Внутренних Дел собачье дело. Мы своих баб не убиваем, не калечим, как какие-нибудь Апачи, а если и бьем, то только по делу и любя. Министерство встало в позу, Навахо тоже встали в позу, по округе забегали поссе неравнодушних граждан, инджуны вытащили старые, но все еще рабочие винтовки и револьверы, словом, назревало "дидываивали", причем с обеих сторон. Общественность возопила, Президент велел Армии разобраться, Армия перевела стрелки на Скотта.
Все ждали, что Скотт взгромоздится на коня, развернет "Олд Глори" и по старой памяти устроит со своей второй кавалерийской если не Вундед-Ни, то хотя бы Сэнд-Крик. Скотт отправился в резервацию один, причем в гражданской одежде. Охреневшие вожаки Навахо послушно сели в круг у костра, после чего старый генерал все разъяснил по понятиям. Индейцы согласились, что с этого момента они больше не будут брать новых жен (во всяком случае не больше двух), а уже имеющихся уважать и бить как можно реже, потому что скво - тоже человек. Агент согласился не лезть в уже сложившиеся семьи, удовлетворившись тем, что скво получали право развода. Навахо необыкновенно прониклись гигантской харизмой и справедливостью Скотта, но главное - этими личными качествами проникся их главный шаман - старый Би-йошии (Bi-joshii). Говорят, что это - его фотография:
...но я не уверен. Во всяком случае, это фотография старого Навахо, сделанная в 1913 году, а кого там еще было фотографировать, принимая во внимание все события? Шаман был авторитетен не только среди Навахо, но и вообще среди индейцев юго-запада, как очень мудрый и святой человек. И вот этот Би-йошии объявил во всеуслышанье, что старый белый воин отныне - его уважаемый старший брат. Мы не знаем, как на это отреагировал Скотт, но, принимая во внимание его отношение к инджунам вообще, можем предположить, что генералу было приятно.
Во всяком случае мы можем быть уверены, что Скотт об этом не забыл. Через два года на западе снова вспыхнули волнения. В штате Юта поссе Маршала США (это такая федеральная служба, которая таскает преступников в суд и пасет, чтобы те из суда не сбежали), преследуя преступника, въехало в резервацию, как легко догадаться, Ютов. Инджуны, естественно, возмутились тому, что бледнолицые распоряжаются у них, как у себя дома. Молодые воины (на самом деле, конечно, никакие не воины, а просто бездельники с "Винчестерами") вышли проверить, не жмут ли маршалу зубы. Бледнолицые и краснокожие померялись пиписьками, в результате трое поссыков отправились играть в покер с Диким Биллом.
Легко понять, какую реакцию вызвало это интересное событие. В самом деле, настоящие индейцы выпилили настоящих белых, да еще при исполнении! Прямо, как в старые добрые времена! Дидываивали! Сперва пердаки бомбанули у неравнодушных людей штата, потом полыхнуло у всего запада, и через пару дней стулья горели по всей стране. Общественность истерила, что снова начался "Old West", и скоро нас всех изнасилуют и оскальпируют в собственных постелях. Юты, до которых начало доходить, куда дует ветер, зажались толстыми жопками в какой-то угол у себя в горах и верещали, что так просто не сдадутся. Граждане США потребовали вмешательства Армии, потому что кому же еще вмешиваться, если эти звери даже маршалов США стреляют.
Армия душераздирающе вздохнула. У Армии в это время было веселье на южной границе, да к тому же еще жители Старой Европы окончательно посходили с ума и устроили колоссальный замес по всему Земному Шару. У армейцев, которые понимали, что, скорее всего, отсидеться за океаном им не удастся, а значит придется снова разворачивать и обучать мобилизационную (volunteer) армию, при том, что в мирное время они сидели на голодном пайке как по численности, так и по вооружению, привычно ныли пердаки. Армейцам было глубоко насрать на каких-то инджунов, но тут кулаком по столу ударил Вудро Вильсон, и стало понятно, что замести дело под ковер не удастся. Естественно, Армия вспомнила, что у нее есть старый боевой конь, специалист по всем этим красножопым дикарям, который то ли их здорово резал вроде бы с Кастером, а может не с Кастером, то ли всех их подружил. Командующий Сухопутными Войсками попросил соединить его со стариной Скоттом.
Старина Скотт к тому времени был ни много ни мало - начальником штаба Сухопутных Войск. По-хорошему, в такой должности и в возрасте 62 лет разводить по углам людей, у которых мужское, да и вообще свербит поиграть в настоящий "Старый Запад" - как-то не к лицу. Но Скотт был старым боевым конем в самом лучшем смысле этого слова. Генерал снова переоделся в гражданское, взял с собой мальчика-адъютанта - носить чемодан и набираться ума (как раз работа для лейтенанта) и отправился в Юту. Перед отъездом из Вашингтона он дал телеграмму в Аризону, в которой очень просил уважаемого Би-йошии брать свою старую задницу и катиться туда же, потому что если мы не вмешаемся, молодые идиоты устроят пальбу и погибнут люди. Би-йошии к тому времени стал сильно общественным деятелем, поэтому его слова по этому поводу слышали многие, в результате чего они дошли до потомков. Шаман сперва долго ворчал и ругался, что такая поездка в его возрасте - это плохо, и трудно, и вообще. "Но мой брат хочет, чтобы я ехал, и я поеду".
Генерал и шаман приехали в резервацию и за два дня убедили Ютов сложить оружие. Затем Скотт обратился к белой общественности и сказал не валять дурака - и все сразу перестали валять дурака. Но этого было мало. Скотт тщательно опросил всех участников первоначального инцидента, после чего остался проследить за процессом над стрелками, отправившими в полк к Кастеру трех чуваков, игравших в "Старый Запад" с настоящим оружием и настоящими патронами. Присутствие генерала привело к тому, что вожак нашумевших Ютов, Тсе-не-гат (Tse-ne-gat) был оправдан по всем пунктам обвинения (убийство и мятеж), так как его действия признали необходимой самообороной.
Скотт окончательно уволился из Армии в 1919 году, и в 1919-1929 годах работал в Комитете по Делам Индейцев, параллельно занимаясь общественными работами по строительству Хавэев в Нью-Джерси. Он умер в 1934, когда ему исполнился 81 год.
Р.S.
Двоеточия в некоторых абзацах это не ошибка. Это приглашение взгянуть на фото того времени с главным героем истории во главе. (См. ссылку).
01.03.2020, Новые истории - основной выпуск
Поскольку той зимы осталось уже всего ничего, то могу ответственно заявить — зимой доволен полностью, жалоб не имею.
Не катался на санках, лыжах и коньках. Не то, чтобы я и в более традиционные, снежные и морозные зимы всем этим злоупотребляю, но в этом году — на вполне законных основаниях пренебрёг данными забавами в полном объёме. Сожалений — не испытываю.
Не мёрз, и как следствие — не носил столь нелюбимых мною подштанников, тёплой, тяжёлой парки, варежек и толстенных полярных свитеров.
Всё это время проходил в левайсовской джинсовке на условном меху ощущая при этом максимальный комфорт, удобство и не испытывая никакой нужды. Зимняя униформа так и осталась висеть в специальных чехлах не распакованная, а значит — не нужно будет весной её туда назад убирать. А это не может не радовать!
Никаких метелей, сугробов, гололёдов и прочего дерьма! На обуви не было белых разводов от реагентов, на квитанциях за квартплату — конских счетов за отопление, на даче — возни с лопатами.
Бонусом — чуть не умер со смеху, когда сосед по участку, злобно зыркая по сторонам, важно выкатил купленный с осени снегоуборщик на бензиновом ходу и начал чистить им те жалкие крохи, что таки нападали с благословенных небес. Из агрегата довольно быстро полетела грязь, листья и камни, а из соседа — нецензурные выражения, в которых содержались весьма недвусмысленные желания вступить в не совсем естественную половую связь как с лицами, насоветовавшими ему приобрести данное устройство, так и со всем миром в целом, ибо несовершенство последнего воистину не ведает дна.
У меня, к слову, аналогичный промах тоже имелся, но куда менее бюджетный: покупая в октябре в одном спортивном магазине нечто тяжёлое и железное, повёлся на уговоры щекастенькой продавщицы и взял вязанку тёплых носков одной известной марки на букву найк, и в итоге так ими и не воспользовался. Но носки это ничего, это не вот эта вот дрянь тарахтящая для снега.
От зимы совершенно не устал, ибо всё время было как будто бы середина марта, настроение имею бодрое, боевое, и, как уже высказывался по данному вопросу чуть ранее, всецело, в едином порыве голосую за подобные климатические изменения на постоянной основе.
В дальнейшем настоятельно рекомендую вовсе отказаться от любых проявлений похолодания, законодательно запретить в зимние месяцы понижать температуру ниже пяти градусов по Цельсию и прочно, посредством массовой культуры и, в особенности — с применением проникновенных, грустных стихов, внедрять в народное сознание и закрепить в оном понимание того, что настоящая русская зима — бесснежная, мягкая, с приятным запахом сырого осеннего леса, жухлой травой на газонах и тёплым, ласковым дождичком в феврале.
Доклад окончен.
