ДИКИЙ
«Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»
(Царь Соломон)
Аэродромный автобус выгрузил толпу пассажиров у когтей огромной металлической птицы, готовой в любую секунду сорваться с места и с грохотом улететь в сторону Адлера.
Одни в предвкушении авиа-приключений улыбались и шутили, другие, напротив, в пику первым принимали напыщенный вид бывалых летчиков давно уставших от неба…
Стюардесса собирая у трапа посадочные талоны, здоровалась одной половиной лица, вторую половину, видимо берегла на обратную дорогу.
Вдруг один мужик отодрал от себя двухлетнюю девочку, навесил ее на жену, быстро покопавшись в сумке достал маленькую видеокамеру и отбежал от всех подальше под необъятный живот большой алюминиевой птицы.
Вначале никем не замеченный, он снизу вверх суетливо целился камерой в хвост и двигатель и что-то там разглядывал. С каждой секундой беспокойный пассажир все расширял территорию своего интереса к гудящему монстру, даже попытался подпрыгнуть и повиснуть на крыле. При этом странный пассажир начал все громче и громче возмущаться:
- Твою же мать! Ну, как на нем лететь!? Нет, я не полечу, ну его на хер! Да мы же не долетим, разобьемся в фарш!
Публика стихла и напряглась. Наконец его заметила стюардесса:
- Мужчина! Отойдите от самолета, идите сюда. Там запрещено находится и прекратите съемку.
Мужик все еще чертыхался, но послушался, подошел к жене с дочкой и ответил стюардессе:
- А я не снимал. А просто рассматривал в камеру.
- Все равно нельзя.
Мужик решительно отнял дочку у жены и начал что-то объяснять отчаянно жестикулируя. Сквозь самолетный гул были слышны только отрывочные фразы:
- Ты как хочешь, я не полечу, и не проси. Лети сама, а мы с Маруськой на поезде. Так спокойнее. Я тебя умоляю – не нужно. Как мы одни без тебя останемся, ты подумала? Тебя похоронят за государственный счет…
- Ну почему ты у меня такой дурак? Ну, может ничего и не случится, нормально долетим, а? Я не могу опоздать. Летают же люди, ну…
- Нет, мы рисковать не будем, а тебе счастливого пути. Встречай нас послезавтра, если доживешь...
Женщина заплакала, а мужик с девочкой на руках сплюнул и не оглядываясь пошел в сторону здания аэровокзала.
Пассажиры загрустили и молча полезли в холодное брюхо железной птицы.
Уселись на свои места, пристегнулись ремешками, чтобы не упасть с десяти километров и с тревогой принялись ожидать своей миграции в теплые края.
Из-за мужика-аэрофоба, игривое настроение у всех было безнадежно испорчено.
Женщина, летящая без мужа и дочки, грустно косилась на пустые кресла рядом с собой и чуть не плакала.
Птица побежала, взлетела и подобрала когти вдоль животика.
Мимо грустной, одинокой женщины, по одному ходили члены экипажа и как бы невзначай присматривались к ней.
А в общем все шло как обычно – за бортом -50, туалеты находятся там и там, а если грохнемся в море, то не переживайте, вот тут у всех имеется свисток, прохладительные напитки и т.д.
Наступило время обеда.
На столик грустной женщины стюардесса поставила что-то хлипкое, маленькое и обжигающе-горячее и дружелюбно заговорила:
- Чай? Кофе? Ну, что он у Вас такой дикий? Весь отпуск испортил. Он еще ни разу не летал, или просто боится?
Женщина зло посмотрела на стюардессу и ответила:
- Странно, что Вы не боитесь летать на таком хламе. Вот Вы улыбаетесь, а наверняка не в курсе, что этот самолет ровесник Ваших родителей.
Он еще Хрущева на пенсии наверное катал.
А главное, его сто лет не ремонтировали и готовили к полету в усмерть пьяные механики, а точнее - совсем не готовили. Мой муж не дикий, как Вы выразились, а начальник цеха на авиаремонтном заводе, так что понимает, что к чему. И если мы на этом гробу благополучно долетим, то это будет заслуга не этого металлолома и Ваших бравых летчиков, а исключительно тяжелая работа Господа Бога.
Стюардесса загрустила, вышла из образа и до самого конца полета больше никому не улыбалась.
А уставшая, седая, алюминиевая птица, слава Богу, долетела до теплых краев и в этот раз…