Поиск по автору:

Афористика — это ювелирная промышленность литературы.

Разница между каменотёсом и скульптором в том, что первый наделяет камень телом, а второй — душой.

Есть у меня один дальний родственник, который любит приврать. И не то чтобы не стесняется этого, а уверен, что лгать — это очень полезно для ума, что это тренирует смекалку и память. «Соврать так, чтобы собеседник не понял, — большое искусство», — поговаривает мой родственник.
Как-то он позвонил и сказал, что хочет забежать к нам в гости, и что через час будет. Но не пришёл и через неделю. Моя дочь заметила:
— Надо же, так соврал, что мы и не поняли.

ТАСС уполномочен задавить.

Чтобы попасть на обложку, многие с радостью попадают в переплёт.

Попав на пьедестал, не требуй постамента.

Три моих любимых произведения русских авторов об Армении — это «Уроки Армении» Андрея Битова, «Тоска по Армении» Юрия Карабчиевского и «Добро вам!» Василия Гроссмана.
Но отрывок из книги Гроссмана стоит особняком — он любимый с большим отрывом:
«Внутренний двор! Не храмы и правительственные здания, не вокзалы, не театр и филармония, не трёхэтажный дворец универмага, а внутренние дворики — вот душа, нутро Еревана. Плоские крыши, лестницы, лестнички, коридорчики, балкончики, террасы и терраски, чинары, инжир, вьющийся виноград, столик, скамеечки, переходы, галерейки — всё это слажено, слито, входит одно в другое, выходит одно из другого. Десятки, сотни верёвок, подобно артериям и нервным волокнам, связывают балкончики и галерейки. На верёвках сохнет огромное, многоцветное бельё ереванцев — вот они простыни, на которых спят чернобровые мужья и бабы, делают детей, вот они просторные, как паруса, лифчики матерей-героинь, рубашонки ереванских девчонок, обесцвеченные на ширинке кальсоны армянских старцев, штаны младенцев, пелёночки, парадные кружевные покрывала. Внутренний двор! Живой организм города со снятыми кожными покровами, тут видна вся жизнь Востока: и нежность сердца, и перистальтика кишок, и нервные вспышки, и кровное родство, и мощь землячества. Старики перебирают чётки, неторопливо пересмеиваются, дети озоруют, дымят мангалы — в медных тазах варится айвовое и персиковое варенье, пар стоит над корытами, зеленоглазые кошки глядят на хозяек, ощипывающих кур. Рядом Турция. Рядом Персия».
Потрясающее по своей художественной силе описание. Мастерский текст, на который хочется равняться.

Весной 1996 года я придумал идею в защите Грюнфельда — 1.d4 Кf6 2.c4 g6 3.Кc3 d5 4.c:d5 К:d5 5.Ка4, — которая с подачи голландского ежегодника «New In Chess» вскоре получила в теории дебютов название «Вариант Наданяна», а на обложке 45-го тома этого издания было выведено: «Революция в защите Грюнфельда».
Реакция шахматистов на новинку была разной: одни, сразу взяв на вооружение, стали применять её в своих партиях — как, например, гроссмейстер Виктор Корчной, — другие посвящали ей аналитические статьи — как, к примеру, теоретик Игорь Зайцев, написавший, что это «выходит за рамки простой новинки, и в определённой мере это вызов устоям игры, попытка нащупать какие-то новые свойства в двухмерном шахматном пространстве», — третьи были ею шокированы — как, скажем, мастер Сергей Перун, предположивший, что «ещё лет двадцать назад за такие ходы могли бы посоветовать сходить к психиатру», — а четвёртые просто ругали — как, в частности, гроссмейстер Смбат Лпутян, вынесший вердикт, что «так играть в шахматы нельзя».
Каково же было моё удивление, когда через четыре года, просматривая свежие турниры, я наткнулся на партию Лпутян — Широв (Италия, 2000), в которой Смбат применил мой вариант, признав таким образом — хотя и косвенно — его целесообразность.

А как фотогеничны мы, когда на загранпаспорт!..

Один мой родственник, участник Афганской войны 1979—1989, в конце девяностых годов поселился с семьёй в Москве. Для того, чтобы воспользоваться ветеранскими льготами, он обратился в соответствующие службы. Там ему оперативно помогли, причём без всякой канители и бюрократической возни. Просто заведовал всем очень хороший человек.
И этому человеку в знак благодарности мой родственник решил подарить бутылку армянского коньяка. Жена его, однако, считала, что вместо коньяка лучше подарить модную в то время кожаную борсетку, аргументируя это тем, что человек, возможно, не употребляет спиртное, а сумочка всегда пригодится.
А надо сказать, что родственник мой — человек патриархальный и весьма упрямый. Поэтому, выслушав жену, он купил коньяк.
— Нет такого человека, — сказал он, — который бы отказался пить армянский коньяк.
И вот, купив напиток, они поехали к «хорошему человеку». Вошли в учреждение и стали подниматься на второй этаж. И тут мой родственник неосторожным движением стукнул об гранитный подступенок целлофановый пакет с бутылкой коньяка, и та разбилась.
— Вот видишь, — сказала жена в сердцах, — не послушал ты меня, и выбросили деньги на ветер. Теперь идём покупать борсетку.
— Нет, — возразил муж, — мы купим ещё один коньяк.
— Ещё один?
— Да. И не пытайся спорить. Пошли.
Делать нечего: слово мужа — закон. Пошли они снова в магазин, купили тот же коньяк и возвратились в учреждение. По лестнице мой родственник поднимался тщательно и осторожно, как ребёнок, который только учится ходить. А пакет с заветной бутылкой был плотно прижат к груди. Благополучно добравшись до второго этажа, супруги сели в приёмной и стали ждать своей очереди. Сиденья кресел, на которые они устроились, были откидными, как в кинотеатрах. Слева от мужа сидела жена, а место справа было свободным. Опустив сиденье соседнего кресла в горизонтальное положение, мой родственник положил пакет с бутылкой на него. Но то ли вес у бутылки был небольшим, то ли ещё что-то произошло, но через мгновение сиденье резко приняло вертикальное положение и бутылка полетела на пол в аккурат через отверстие между сиденьем и спинкой. Раздался характерный звук разбившегося стекла.
Возникла напряжённая пауза. Лицо моего родственника от гнева пылало красным пламенем.
— Да ёкарный ж ты бабай, — громко и смачно чертыхнулся он и безнадёжно шлёпнул себя по коленям, — да что ж это творится такое?!
Потом встал, повелевающе махнул рукой и скомандовал:
— Пошли, едрёна мать, покупать борсетку!

И у холостых мужчин патроны боевые.

В середине двухтысячных я был завсегдатаем одного веб-форума на известном литературном сайте. Доминировали там два форумчанина: А. и Ю. Это были своего рода «смотрящие». Избежать разгрома с их стороны не могло ни одно графоманское произведение, ни один текст с грамматическими ошибками, ни одно хамское высказывание на форуме. Чисто словесными методами в нокаут отправлялись все фашисты, расисты и прочая шелупонь. Порядок да и только. Оба «зубра» в совершенстве владели русским, были остры на язык, а упражняться с ними в «изящной словесности» — и вовсе было гиблым делом.
Вначале я только читал форум, потом стал потихоньку и писать. С корифеями проблем не возникало. Они как бы не замечали меня, а я их.
Но однажды случился контакт. И какой! Я заметил, что А. в своём тексте допустил грамматическую ошибку. И очень жирную, хотя и не бросавшуюся в глаза. Он в своём посте написал слово «вобщем», которого в русском языке нет. Я вежливо, хотя и с ехидцей, указал на ошибку, сказав, что правильно писать «в общем» и что, мол, негоже человеку, поучающему других, допускать такие ошибки. Поняв, что дал маху, А. попытался любой ценой спасти лицо. Поднялся шум и гам. И мы, короче, поругались.
Через некоторое время наши отношения наладились. Однажды, узнав, что я шахматист, А. попросил мой имейл, а потом написал письмо. Выяснилось, что он страстный любитель шахмат. Вскоре решили поговорить по «Скайпу». Какого же было моё удивление, когда во время видеосвязи я увидел, что А. вовсе не такой уж и молодой, как мне казалось. Ему было за семьдесят (как, впрочем, и Ю.), и он был гораздо старше моего отца.
Большая разница в возрасте нас не смутила, и мы стали дружить. Онлайн. Писали друг другу письма, отправляли фотографии, делились каждой новостью. Тот литературный форум мы по инерции посещали ещё некоторое время, а потом окончательно ушли оттуда.
Наша замечательная дружба длилась пятнадцать лет, вплоть до смерти А. Это была дружба двух людей очень разного возраста, которые никогда не встречались вне Интернета. К сожалению, я не могу раскрыть имени А., так как не получал от него разрешения. На том самом форуме об этом пытались разузнать многие, но тщетно: открытый с друзьями А. старательно оберегал свою личную жизнь от незнакомцев.
О судьбе Ю. — второго «старика-разбойника» — мне ничего не известно, но надеюсь, что он жив и здоров.

В наши дни самое популярное хобби — это собирать лайки.

Назначить графомана редактором литературного сайта — это то же самое, что поручить колорадскому жуку присматривать за картофельной грядкой.

Яркое солнце похвалы вдохновляет автора, холодный дождь критики — обучает, промозглый туман незамечания — уничтожает.

Иногда люди своим поведением превращают распродажу «Чёрная пятница» в толкучку «Пятничная чернь».

Мусоропровод — это кишечник здания.

Моей дочери предложили раз в неделю преподавать шахматы в одном частном детском саду. Поначалу малышам было интересно, но спустя неколько недель, когда занятия стали усложняться, они перестали слушать. А в один из дней распоясались так, что урок стал превращаться в базар. Дочь прикрикнула:
— Ну что за поведение такое! Что за детский сад вы здесь устроили!

Инструкция — головоломка, для решения которой необходимо собрать шкаф.

Даже играя вслепую, шахматисты не действуют втёмную.

Если не можете прийти к полному консенсусу, приходите к худому.

В последнее время в новостях то и дело мелькают сообщения о том, что где-то демонтировали памятник Александру Пушкину. В связи с этим хочется в очередной раз восхититься строками поэта: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...»

В последнем туре шахматного турнира в польском городе Ченстохова в 1992 году я играл с мастером В.Б. Партия была очень важной — кто выигрывал, становился победителем соревнования и обладателем приличного по тем временам приза в 500 долларов. У меня были чёрные, однако уже в дебюте удалось перехватить инициативу и получить большой перевес. Партию я в итоге уверенно выиграл. Расстроенный В.Б. неохотно протянул руку, затем, ни слова не говоря, вышел из зала и с этих пор демонстративно перестал меня замечать, хотя в предыдущие дни мы с ним по-дружески общались, так как других русскоязычных шахматистов на турнире почти не было. Такое игнорирование продолжалось и на последующих наших совместных турнирах.
И вот через два года мы с В.Б. в очередной раз участвовали в одном соревновании, на этот раз в венгерском Сегеде. Прошло пять туров, а мы, как и прежде, не здоровались и не общались. За несколько часов до начала шестого тура я спустился на лифте в гостиничный холл, чтобы узнать результаты жеребьёвки. Обычно лист вывешивали на стену у лифта. В этот раз, однако, на стене ничего не было. Только я хотел сесть обратно в кабину, как слышу:
— Ашот, дружище, привет!
Обернулся, а это В.Б. Он подошёл, и мы поздоровались за руку как ни в чём не бывало.
— Ты меня, скотину, извини, — говорит В.Б., — сам не знаю, какая меня тогда муха укусила.
— Да брось ты, — говорю, — никаких проблем. Ты не знаешь, почему нет жеребьёвки?
— Нет, не в курсе. Слушай, а может, отметим нашу встречу? Тут недалеко есть хороший кабачок. Посидим, пообщаемся.
— У нас же игра сегодня.
— Не переживай, — говорит В.Б., — сейчас такая жара стоит, что немного вспотеешь — и всё улетучится. Доверься опытному выпивале.
Уговорил меня В.Б. и мы пошли «отмечать». К алкоголю я всегда относился прохладно, и может, поэтому с непривычки крепкое местное вино быстро ударило в голову. Сижу пьяный и думаю, как же я играть-то буду через полчаса. А почти трезвый В.Б. успокаивает:
— Погоди чуток, вот скоро вспотеешь — и будешь как огурчик.
А потеть у меня чего-то не получается. Сижу злой. И никак не потею.
В общем, пошли мы в таком виде на игру.
Захожу в турнирный зал, смотрю жеребьёвку, и тут — батюшки! — играю с В.Б.!
Только тут до меня дошла хитроумная комбинация мстителя. Ах ты, куропаткин сын, думаю, вот куда подевалась жеребьёвка.
Партию я довольно быстро проиграл.
— Да ладно, Ашот, не бери в голову, — подбадривал В.Б., — зато посидели хорошо, пообщались.

Иногда лучшей стратегией является надежда на тактику.

Вербовщик — менеджер по продажным.

Живущему на бездорожье не по карману внедорожник.

Женщина, которую носят на руках, никогда не пойдёт по рукам.

Это раньше глаголом жгли сердца, теперь всё чаще разглагольствуют.

СССР может возродиться в виде Союза Советских Санкционных Республик.

Бесконечно долго можно смотреть на три вещи: на огонь, на воду и на руки пианистов. У некоторых они настолько своеобразны и узнаваемы, что, не видя лица, понимаешь, кто играет. Вот изящно взлетают, а затем ястребом падают на клавиатуру руки Григория Соколова. Вот длинные, плоские, как шпатели для языка, пальцы Владимира Горовица, которые, словно бы, полностью накрывают собой пятнадцатисантиметровые белые клавиши. А вот откуда-то из-под штульрамы осторожно высовываются и начинают мелкими шажками бегать по клавиатуре «паучки» Гленна Гульда.
Руки шахматистов тоже очень интересны и способны многое рассказать об их «носителях». Василий Смыслов, когда был доволен позицией, «ввинчивал» фигуры в доску. Тигран Петросян передвигал фигуры вкрадчиво и неторопливо, словно подчёркивая таинственность своих ходов. А Борис Гельфанд, обдумывая ход, часто берёт в руки какую-нибудь побитую фигуру и начинает ловко вращать её пальцами, и та податливо совершает головокружительные обороты, словно гимнаст на перекладине.
Кстати, в фильмах о шахматах именно по пальцам можно отличить актёров, умеющих играть на самом деле, от актёров, которым лишь перед съёмками показали, как ходят фигуры. У этих псевдошахматистов пальцы лишены характерной пластики и выглядят деревянными. Такими «корягами» в блиц уж точно не поиграешь.
В общем, стоит некоторым пианистам и шахматистам только пальцем шевельнуть, как они сразу же становятся узнаваемыми.

Пора бы альпеншток сменить на посох...

Пока огня нет, о кочерге не вспоминают.

Скрещивание физики с грамматикой привело бы к отрицательно заряженным частицам «не» и «ни».

Учить гепарда бегать не пристало черепахе.

Отмычка — приспособление, имеющее для вора ключевое значение.

И священная корова может лягнуть.

«С гравитацией не поспоришь», — оправдывался импотент.

Раньше люди больше ценили духовную связь, теперь — мобильную.

С душераздирающими случаями чаще других сталкиваются сантехники.

Дьявол фашизма умер, но черти его живут.

Да я за нимб хоть на край света!

Проиграл я как-то своему ученику. Прихожу домой, жена говорит:
— Не расстраивайся. Проигрыш ученику — это выигрыш!
Наш восьмилетний сын, не поднимая головы от уроков, многозначительно тянет:
— М-да... Мало нам было одного афориста в доме.

Пацаны не извиняются, пацаны раскаиваются.

Бульварный роман — это литературное фальшивомонетничество.

Полковникам ближе коньяк «три звезды».

Иногда лучше вдохнуть нашатырный спирт критики, чем выпить димедрол похвалы.

Пешеходные зебры размножаются перекрёстным опылением.

В семье мы как падежи: для одних — родительные, для других — винительные, для третьих — дательные...

— Доктор, помогите! Я, кажется, отравился.
— Присаживайтесь. А как это произошло? Что вы ели?
— Да захотелось мне зелени. Вышел в огород, чтоб прямо с грядки съесть — да темно было. По ошибке сорвал отраву.
— Что за отрава?
— Забыл название этого растения. На языке вертится, но никак не вспомню.
— Как же так? Очень важно, чтобы вы вспомнили.
Пациент резко встаёт и отвешивает доктору пощёчину.
— Вы что, — кричит доктор, — белены объелись?
— Да.

Карету мне!.. Но, чур, без шуток с тыквой...