Лучшая десятка историй от "Гекс"

Однажды молодой человек узнал в прохожем своего учителя. Он подошел к старику и спросил:

- Вы меня не помните? Я был вашим учеником.
- Да, я помню тебя третьеклассником. И чем ты занимаешься сейчас?
- Я преподаю.
- Что же привело тебя к этому выбору?
- Не что, а кто. Вы.
- Позволь мне полюбопытствовать, в чём же выразилось моё влияние?

- Вы на самом деле не помните? Разрешите мне освежить это в вашей памяти. Однажды мой одноклассник пришел в класс с красивыми часами на руке, которые ему подарили родители. Он их снял и положил в ящик парты. Я всегда мечтал иметь такие часы. Не удержался и решил забрать их из его парты. Вскоре тот мальчик подошел к вам в слезах и пожаловался на кражу. Вы обвели нас всех взглядом и сказали: "Тот, кто забрал часы, принадлежащие этому мальчику, пожалуйста верните их".

Мне стало очень стыдно, но мне не хотелось расставаться с часами, так что я не признался. Вы направились к двери, заперли ее и велели нам всем выстроиться вдоль стены, предупредив: "Я должен проверить все ваши карманы при одном условии, что вы все закроете глаза". Мы послушались, и я почувствовал, что это был самый постыдный момент в моей недолгой жизни. Вы двигались от ученика к ученику, от кармана к карману. Когда вы достали часы из моего кармана, вы продолжали двигаться до конца ряда. Затем вы сказали: "Дети, всё в порядке. Вы можете открыть глаза и вернуться к своим партам". Вы вернули часы владельцу и не произнесли больше ни одного слова по поводу этого инцидента.

Так в тот день вы спасли мою честь и мою душу. Вы не запятнали меня как вора, лгуна, никудышного ребенка. Вы даже не удосужились поговорить со мной об этом эпизоде. Со временем я понял почему. Потому что, как истинный учитель, вы не захотели запятнать достоинство юного, ещё не сформировавшегося ученика. Поэтому я стал педагогом.
Оба замолкли под впечатлением этой истории. Затем молодой педагог спросил:
- Раз вы меня узнали сегодня, не вспомнили ли вы меня в том эпизоде?
Старый учитель ответил:
- Дело в том, что я обследовал карманы тоже с закрытыми глазами.

Райские яблоки.
(Рассказ бывшего афганца).

Не люблю черномазых. С Афгана не люблю.
Все вы помните, что устроил Шеварнадзе с нашей армией. Может кто и забыл, не помнит, только не мы.
Берлин, пьяного ЕБН-дирижера…
Такой позор не забывается никогда, не смывается. Да что там говорить. Кинули нас тогда по полной.

«Служили как псы – подыхайте как собаки», не дословно, но именно так дал мне понять краснорожий капитан в военкомате. «Я вас туда не посылал!», - был ответ, когда я обратился к военкому повторно за ... Неважно.
Выкарабкался.
Друзья по Афгану конечно помогли выжить в лихие 90-е. Наше братство ни в какое сравнение с бандитским не идет. Да и прошли мы Афган ни на параде, под звуки бравурного марша. Некоторые потом ещё Приднестровье и Чечню хватили..
Эту дрянь, бандитов, мы всегда за версту чуяли. Ну, и они не совались к нам. Понимали, с кем дело имеют. Параллельно мы с ними были. На линии огня, - как говорится, - не пересекались.

Худо бедно, приподнялись. Тут чернота снова полезла. Дело понятное.
У себя в республиках всё развалили, приехали к нам гастарбайтничать.
Ну и мы уже тут, дома, покуражились над ними, за людей не считали.
Черные, они черные и есть. Пусть скажут спасибо ,что вообще ещё живы.
Так своих детей всегда и учил – не люди они, черные. Собаки.

Жизнь постепенно наладилась, обиды сгладились. Решил взять себе в загородный дом одного из этих. За садом приглядывать, и вообще по хозяйству.
Всё-таки народ непьющий, исполнительный.

По-русски ни бельмеса, как зовут не спрашивал, какая мне разница. Кое-как на пальцах пояснил что нужно делать. Чисто из жалости взял. Почти старик. Оно и лучше, - подумал,- сдохнет, никто искать не будет.
А могилку мы организуем. Не звери же мы, в самом деле.

Держал в строгости. Собаками не травил, но иногда поколачивал. Как же без этого, чтобы душу не отвести, если в бизнесе какая заминка выходила.
Четыре года он у меня уже служил. Привык я к нему. Работу свою исправно делал.

И вот как-то под Новый год внучка у меня родилась. А я на даче один.
Жена к матери уехала, прихворнула теща, возраст. Решил я этого чучмека проведать с пузырем. Сам же я один не пью. А тут такая радость.
Понять не поймет, - думаю, - но всё же не одному мне пить.

Выпил я с ним. Он молчит. Снова разлил по стаканам, потом ещё…
Развезло немного меня. День трудный был. Сидим, молчим. Вернее я ему рассказываю, радостью делюсь, а он молчит и только кивает.

И вдруг он по-русски заговорил.
Я как услышал, меня как молнией пронзило, дара речи чуть не лишился.
Думал он немой как Герасим.

- А помнишь, Володя, - он мне говорит, - кто тебя раненного четверо суток по горам Афгана тащил, и в санчасть принес полуживым? С развороченным животом ты был. На минное поле наша группа тогда попала. На задании мы были. Вдвоем мы тогда с тобой остались, под минометным огнем. Еле ушли. Осколком мины живот тебе тогда раскроило. Успел я тогда тебя перевязать, чтобы кишки не выпали. Под Кандагаром дело было. Ротный я твой.
Махмуд, - мой позывной.
Вспомнил?
Беда у нас в стране, Володя. Плохие люди за власть борются, народ лбами сталкивают. На крови простых людей одна преступная власть сменяет другую. Устали мы воевать, Володя. В кишлаках мужчин уже не осталось. Вернее осталось, но только те, кто смог уехать к вам, в Москву. Но и здесь нам покоя нет. Не гостеприимный вы народ.

За что же вы людей за собак держите, Володя? Разве так мы вас встречали, когда вы, русские, в эвакуацию к нам в Ташкент от немцев бежали в 41-м?
Мы дали вам всё что имели сами. Да, жили мы бедно, но никто никогда вас не унижал этими словами «понаехали», «черный», и много-много других обидных слов не говорили. Все мы жили одной большой и дружной семьёй. Может потому и победили.

Тут я заметил, что он почти не пьёт. Он говорил, говорил. Вспоминал сослуживцев, забавные истории из жизни нашей части.
А я вспоминал. Вспомнил, как мне одиноко было в госпитале, как приходил «Махмуд» и приносил райские яблоки.
Райские, бледно розовые яблоки я запомнил на всю жизнь. Он вытащил меня с того света, нес меня на руках, тащил на себе, и не бросил. Четверо суток.
Четверо суток он нес меня под палящим солнцем и пронзительно студеными ночами согревал моё тело своим теплом. Меня, с моим развороченным животом, чтобы спасти и получить за это от меня вот такую черную неблагодарность…

Долго. Очень долго просидели мы с ним в тот вечер переходящий в утро.
- А почему ты сразу мне не признался, Махмуд, только и спросил я его под утро.
- Хотел посмотреть на тебя со стороны. Я же никогда не видел тебя в мирной жизни. Несколько раз, когда ты меня бил, возникала мысль тебя убить.
Мне же это просто, ты же, знаешь. Но я гнал от себя эту мысль. Мы мужчины. Терпеть боль и становиться сильнее, это заложено в каждом настоящем мужчине природой.
И потом. .. (Он помолчал ).
За те четверо суток и я стал другим. Ты для меня стал моим ребенком.
Как же я мог убить своего ребенка?

Кенийский бегун Абель Мутай был всего в нескольких футах от финиша, но перепутал финиш с вывесками и остановился, думая, что завершил гонку.

Испанский бегун, Иван Фернандес, стоял за ним и, понимая, что происходит, начал кричать на кенийца, чтобы он продолжил бег. Мутай не знал испанского и не понял. Понимая, что происходит, Фернандес толкнул Мутая к победе.

Журналист спросил Ивана: ′′Зачем ты это сделал?" Иван ответил: ′′Моя мечта заключается в том, чтобы когда-нибудь у нас была такая общественная жизнь, где мы толкаемся и помогаем друг другу побеждать."

Журналист настаивал: ′′Но почему ты дал победить Кении?" Иван ответил: ′′Я не дал ему победить, он собирался победить. Гонка была его."

Журналист настаивал снова: ′′А ведь можно было победить!" Иван посмотрел на него и ответил: ′′ А в чем заслуга моей победы? Какая честь будет в этой медали? Что бы моя мама об этом подумала?"

Случай на операции. Рассказ хирурга

"В 12 часов телефонный звонок: «Приезжайте, пожалуйста, в гинекологическое отделение поселковой больницы. Женщине вскрыли живот и не знаем, что делать дальше».

Приезжаю, захожу в операционную. Сразу же узнаю, что лидер этого отделения, опытная заведующая, в трудовом отпуске. Оперируют ее ученицы. Брюшная полость вскрыта небольшим поперечным разрезом. Женщина молодая, разрез косметический, когда делали этот разрез, думали, что встретят маленькую кисту яичника, а обнаружили большую забрюшинную опухоль, которая глубоко уходит в малый таз. И вот они стоят над раскрытым животом. Зашить — совесть не позволяет, выделить опухоль — тоже боятся: зона очень опасная и совершенно им не знакомая. Ни туда, ни сюда. Тупик. И длится эта история уже 3 часа!

Все напряженно смотрят на меня, ждут выхода. Я должен их успокоить и ободрить своим видом, поэтому улыбаюсь и разговариваю очень легко и раскованно. Вскрываю брюшину над опухолью и вхожу в забрюшинную область. Опухоль скверная, плотная, почти неподвижная, уходит глубоко в таз, куда глазом не проникнешь, а только на ощупь. Можно или нельзя убрать эту опухоль — сразу не скажешь, нужно начать, а там видно будет. Очень глубоко, очень тесно и очень темно. А рядом жизненно важные органы и магистральные кровеносные сосуды. Отделяю верхний полюс от общей подвздошной артерии.

Самая легкая часть операции, не очень глубоко, и стенка у артерии плотная, ранить ее непросто. Получается даже красиво, элегантно, немного «на публику». Но результат неожиданный. От зрелища пульсирующей артерии у моих ассистентов начинается истерика. Им кажется, что мы влезли в какую-то страшную яму, откуда выхода нет. Сказываются три часа предыдущего напряжения. Гинеколог стоит напротив, глаза ее расширены. Она кричит: «Хватит! Остановитесь! Сейчас будет кровотечение!». Она хватает меня за руки, выталкивает из раны. И все время кричит. Ее истерика заразительна. В операционной много народу. Врачи и сестры здесь, даже санитарки пришли. И от ее пронзительного крика они начинают закипать. Все рушится.

Меня охватывает бешенство. «Замолчи, — говорю я ей, — закрой рот! Тра-та-та-та!!!» Она действительно замолкает. Пожилая операционная сестра вдруг бормочет скороговоркой: «Слава Богу! Слава Богу! Мужчиной запахло, мужчиной запахло! Такие слова услышали, такие слова… Все хорошо, Все хорошо! Все хорошо!». И они успокоились. Поверили.

Идем дальше и глубже. Нужны длинные ножницы, но их нет, а теми коротышками, что мне дали, работать на глубине нельзя. Собственные руки заслоняют поле зрения, совсем ничего не видно. К тому же у этих ножниц бранши расходятся, кончики не соединяются. Деликатного движения не сделаешь (и это здесь, в таком тесном пространстве). Запаса крови тоже нет. Ассистенты валятся с ног и ничего не понимают. И опять говорят умоляюще, наперебой, но уже без истерики, убедительно: возьмите кусочек и уходите. Крови нет, инструментов нет, мы вам плохие помощники, вы ж видите, куда попали. А если кровотечение, если умрет?

В это время я как раз отделяю мочеточник, который плотно спаялся с нижней поверхностью опухоли. По миллиметру, по сантиметру, во тьме. Пот на лбу, на спине, по ногам, напряжение адское. Мочеточник отделен. Еще глубже опухоль припаялась к внебрюшинной части прямой кишки. Здесь только на ощупь. Ножницы нужны, нормальные ножницы! Режу погаными коротышками. Заставляю одну ассистентку надеть резиновую перчатку и засунуть палец больной в прямую кишку. Своим пальцем нащупываю со стороны брюха ее палец и режу по пальцу. И все время основаниями ножниц — широким, безобразным и опасным движением.

Опухоль от прямой кишки все же отделил. Только больной хуже, скоро пять часов на столе с раскрытым животом. Давление падает, пульс частит. А крови на станции переливания НЕТ. Почему нет крови на станции переливания крови? Я кричу куда-то в пространство, чтобы немедленно привезли, чтобы свои вены вскрыли и чтобы кровь была сей момент, немедленно! «Уже поехали», — говорят.

А пока перелить нечего. Нельзя допустить кровотечения, ни в коем случае: потеряем больную. А место проклятое, кровоточивое — малый таз. Все, что было до сих пор, — не самое трудное. Вот теперь я подошел к ужасному. Опухоль впаялась в нижнюю стенку внутренней тазовой вены. Вена лежит в костном желобе, и если ее стенка надорвется — разрыв легко уйдет в глубину желоба, там не ушьешь. Впрочем, мне об этом и думать не надо. Опухоль почти у меня в руках, ассистенты успокоились, самого страшного они не видят. Тяжелый грубый булыжник висит на тонкой венозной стенке. Теперь булыжник освобожден сверху, и снизу, и сбоку. Одним случайным движением своим он может потянуть и надорвать вену.

Но главная опасность — это я сам и мои поганые ножницы. Лезу пальцем впереди булыжника — в преисподнюю, во тьму, чтобы как-то выделить тупо передний полюс и чуть вытянуть опухоль на себя — из тьмы на свет. Так. Кажется, поддается, сдвигается. Что-то уже видно. И в это мгновение — жуткий хлюпающий звук: хлынула кровь из глубины малого таза. Кровотечение!!!

Отчаянно кричат ассистенты, а я хватаю салфетку и туго запихиваю ее туда, в глубину, откуда течет. Давлю пальцем! Останавливаю, но это временно — пока давлю, пока салфетка там. А крови нет, заместить ее нечем. Нужно обдумать, что делать, оценить обстановку, найти выход, какое-то решение.

И тут мне становится ясно, что я в ловушке. Выхода нет никакого. Чтобы остановить кровотечение, нужно убрать опухоль, за ней ничего не видно. Откуда течет? А убрать ее невозможно. Границу между стенкой вены и проклятым булыжником не вижу. Это здесь наверху еще что-то видно. А там, глубже, во тьме? И ножницы-коротышки, и бранши не сходятся. Нежного, крошечного надреза не будет. Крах, умрет женщина.

Вихрем и воем несется в голове: «Зачем я это сделал? Куда залез!? Просили же не лезть. Доигрался, доумничался!». А кровь, хоть и не шибко, из-под зажатой салфетки подтекает. Заместить нечем, умирает молодая красивая женщина. Быстро надо найти лазейку, быстро — время уходит. Где щелка в ловушке? Какой ход шахматный? Хирургическое решение — быстрое, четкое, рискованное, любое! А его нет! НЕТ!

И тогда горячая тяжелая волна бьет изнутри в голову; подбородок запрокидывается, задирается голова через потолок — вверх, ввысь, и слова странные, незнакомые, вырываются из пораженной души: «Господи, укрепи мою руку! Дай разума мне! Дай!!!». И что-то дунуло Оттуда. Второе дыхание? Тело сухое и бодрое, мысль свежая, острая и глаза на кончиках пальцев. И абсолютная уверенность, что сейчас все сделаю, не знаю как, но я — хозяин положения, все ясно. И пошел быстро, легко. Выделяю вену из опухоли. Само идет! Гладко, чисто, как по лекалу. Все. Опухоль у меня на ладони. Кровотечение остановлено.

Тут и кровь привезли. Совсем хорошо. Я им говорю: «Чего орали? Видите, все нормально кончилось». А те благоговеют. Тащат спирт (я сильно ругался, такие и пьют здорово). Только я не пью. Они опять рады.

Больная проснулась. Я наклоняюсь к ней и капаю слезами на ее лицо".

Эмиль Айзенштарк. "Диспансер: Страсти и покаяния главного врача" (1997)

Учительницу уволили за то, что она сфотографировалась в купальнике.

Не за прогулы, не за профессиональную непригодность, не за вопиющее нарушение правил безопасности, повлекшее за собой непоправимое и даже не за пьянство на рабочем месте. Нет.
За фотографию в купальнике.
Не знаю, оговаривается ли как-то особо ношение купальников и последующее фотографирование в оных в педагогических ВУЗах, имеются ли на этот счёт какие-то специальные предписания для учителей, существуют ли профессиональные, учительские модели купальных костюмов, фотокарточки в которых не являются крамолой, есть ли госкомиссия, регламентирующая длину учительских юбок и глубину учительских декольте. Я не располагаю такой информацией.
Но зато точно знаю, что у многих учителей есть дети. Да у большинства! Понимаете? Нет? Ну, подумайте! Дети — они ведь от чего? Не от аиста. Нет-нет-нет! И не в капусте их с озадаченным видом обнаруживают, как бы вам этого ни хотелось! Дети, увы и ах - всегда от секса. Понимаете?
А секс это что? Это же форменное безобразие! Пися в писю! Стоны! Крики! Пот! Сперма! Олег, возьми меня за волосы! Танюша, я щас, щас, Танюшааааааааа!!! Понимаете?
А потом они вот этими самыми руками учить детей идут? Улавливаете логику?
Какая безнравственность! Никакой купальник рядом с таким развратом не стоял! Сексом то они, поди и вовсе без купальников занимаются! Безобразие!
А туалет! Ходят туда и натурально какают! И как только не стыдно! Гордое имя учитель носят, а сами при этом — какают из попы. Я извиняюсь, самым тривиальным образом! Говном! Да-да, им родимым! Не бисером, не блёстками и даже не бабочками! А ещё учителя! И секс у них, и какают, и наверняка, когда дома мизинцем о ножку стола ударяются - «эх блять!» говорят! Да точно говорят!
Надо бы с ними построже! Чтобы ни секса! Ни купальников! Ни каких иных испражнений!
А то ишь, распоясались! Фотографируются, понимаешь! Бесстыдники! Не по-советски это, товарищи! Не для того мы на Колчака в сабельную атаку ходили, чтобы вы тут потом , в светлом будущем секс да купальники вытворяли! Не для этого Лазо в топке то горел! Эх вы! Срамота!

Посмотрел я бурление вокруг школьников из Владивостока, которые как-то не так, по мнению взрослой общественности нарядились на свой последний звонок.
А там полыхает адово! Директор школы в истерике увольняется, почтенные мамаши гневно трясут вторыми подбородками и закатывают глаза, полиция среагировала оперативно, Андрюха, по коням, возможно криминал, выписываются штрафы, ведётся проверка, родителей оштрафовали, и все охают и ахают — вот в наше время такого не было. Да что же это такое!? Наверняка виноваты компьютерные игры и интернет! Вот бы запретить всё это!
Товарищи, если это 11 класс, а в настоящее время одиннадцатиклассникам в основной массе уже 18 лет, ибо учатся они 11 лет, а не 10, как мы когда то, то какие вообще вопросы к совершеннолетним людям? Одеваются, как хотят и ничьего вонючего мнения спрашивать не обязаны. Они могут уже делать всё, что не запрещено УК РФ. А в УК РФ не запрещено носить рваные джинсы с подтяжками и клеить на себя чёрную изоленту. Они уже рожать могут и менять пол, а им тут какие-то рваные джинсы в вину вменяют.
Их осенью, если не поступят, заберут всех в армию, где оденут в форму, в которой убивают и умирают, а именно — в военную. И никто не будет этому возмущаться. Никто не скажет — ну это же дети, им всего 18, какой такой автомат им в руки давать?!
Форму полицейскую купили? А почему она у вас продаётся так свободно, что любой школьник может купить её? А если не школьник её купит, а здоровенные жлоб, и потом в ней придёт к пенсионерке с проверкой и вынесет у неё всё ценное из дома? Может быть магазины, столь фривольно реализующие форму и знаки отличия проверить и закрыть? Зачем вообще её продавать? Полицейским её и так на работе выдают, бесплатно. Остальным она — не нужна.
Наверняка сейчас кто-нибудь скажет — а вот если твои дети так же отчубучат, что ты запоёшь? Ну если мои на последний звонок не придумают ничего лучше, чем нарядиться в милиционеров, то вся моя воспитательная работа, и в частности лукавая, с подвохом просьба сломать веник сначала по одному прутику, а потом оптом — пойдут прахом, конечно. И как педагог я буду посрамлён и повержен безжалостным пубертатом, коему не свойственно сострадание.
Но и закатывать истерики я не стану, поскольку дети мои — не моя собственность, и если у них так мозг сработает, ну значит так, другого то всё равно нет.
Как бы то ни было — никого же не убили, наркотиков не наелись до потери человеческого облика, а значит — и ругать не за что. Пусть веселятся школьники, мы на последнем звонке тоже веселились так, что слава богу за отсутствие в те былинные времена телефонов с камерами и интернетов с ютубами. А то ещё неизвестно, где более дикое веселье было. Так то.

Мультфильм Александра Татарского о мужичке-недотепе, который отправился в лес на поиски елки, вот уже много лет является непременным атрибутом новогодних праздников. Сегодня сложно представить, почему в 80-х юмор Татарского не просто не оценили, а даже не хотели выпускать мультфильм на экраны. После обвинений в русофобии и насмешкой над советским народом автор оказался в предынфарктном состоянии...

Проблемы с цензурой возникли у Татарского еще во время работы над первым мультфильмом – «Пластилиновой вороной». Ему разрешили его снять в порядке исключения – за то, что он помог разработать анимационные заставки к Олимпиаде-80 на телевидении. Но когда мультфильм был готов, его запретили к показу с формулировкой «идеологически безыдейный». Ситуацию спасли Эльдар Рязанов и Ксения Маринина, в то время работавшие над программой «Кинопанорама» – вопреки запрету, они выпустили мультфильм в эфир. Далее, признанным успехом мультипликатора стала пластилиновая заставка к программе «Спокойной ночи, малыши!», которая вошла в Книгу рекордов Гиннесса по количеству выходов в эфир.

Вдохновленный этим успехом, Татарский принялся за создание нового мультфильма – «Падал прошлогодний снег» по сценарию Сергея Иванова. И вот тут претензий у цензоров было еще больше. Автор вспоминал: «Этот фильм вообще был запрещен, положен на полку, и формулировки были гораздо более гадкие. Если «Ворона» – просто безыдейная глупость, то это уже русофобия, издевательство над советским человеком. Потому что в фильме всего один герой, и он русский (он же в шапке, мужик), и при этом он идиот». Мужичок казался им дурачком и недоумком, а сюжет – насмешкой над всем народом. Местами мультфильм пришлось переозвучить и заново смонтировать.

Композитор Григорий Гладков, написавший музыку к мультфильму, объяснял замысел авторов: «Сила мультфильма в том, что показан характер. Он как бы такой недотёпа, на самом деле он нормальный мудрый деревенский мужичок, а она – любящая его жена. Если б не любила, то со скалкой бы не бегала. А то бегала, искала, волновалась. Мужик нашёл ёлку и принёс её домой, но это было уже в апреле, и он отнёс её обратно. Это вся наша жизнь и весь наш характер такой непутёвый, но мы и ракеты строим, и Олимпиаду проведём, и всё у нас всё-таки получается. Просты мы всё делаем весело и шутя. Самое главное, что герой выдумщик, не дай бог жить со скучными людьми».

Поначалу планировалось, что в мультфильме вообще не будет текста, только восклицания «Ох» и «Ах». Но руководство студии потребовало «разъяснить этот бред» и настояло на том, чтобы сюжет был более конкретным. Александр Татарский вместе со сценаристом Сергеем Ивановым начали придумывать реплики героев. Многие фразы из мультфильма, которые потом ушли в народ, приходилось отстаивать с боем. Например, крамолу увидели во фразе «Кто тут, к примеру, в цари крайний? Никого? Так я первый буду!» В репликах главного героя цензорам мерещились зашифрованные послания.

Проблемы продолжились и после того, как мультфильм был готов. На озвучивание пригласили актера Станислава Садальского, однако его имя пришлось убрать из титров. Дело в том, что Садальский вырос в детдоме и всю жизнь пытался разыскать своих родственников. В середине 70-х годов ему удалось найти двоюродную бабушку, которая еще в 1917 году эмигрировала в Германию. Когда им наконец удалось встретиться, Садальскому за общение с иностранкой запретили выезжать за границу, и в качестве наказания его имя велели убрать из титров мультфильма. Хотя зрители и без этого сразу же узнали его голос.

Парадоксальная фраза «Падал прошлогодний снег» показалась Татарскому идеальным названием для мультфильма с абсурдистским юмором, тем более что этой фразе он нашел вполне логичное объяснение – «прошлогодним» можно считать снег, который выпал 31 декабря. Станислав Садальский вспоминал: «Весь наш абсурдный, фантастический фильм он построил на одной фразе, которую считал гениальной: «Падал прошлогодний снег». Мне он долго пытался объяснить: «Ты понимаешь… ноль часов, ноль минут. Нет прошлого, будущего, нет настоящего. Есть безвременье, междумирье. Все замерло. А снег идет… Прошлогодний, понимаешь?».
В результате мультфильм «Падал прошлогодний снег» все-таки вышел на экраны – в канун Нового 1984 года. Позже он стал признанной классикой советской мультипликации и одной из самых известных работ Александра Татарского.

Во время обсуждения финальной музыкальной темы мультипликатор попросил композитора Григория Гладкова написать пронзительную мелодию: «Гришка, мультик у нас смешной, но в конце должна быть грустная мелодия. Надо чтобы было, как у Феллини, чтобы было очень весело, а в конце такая грустная мелодия, под которую нас с тобой и похоронят».

В 2007 г. режиссер ушел из жизни – в 56 лет у него остановилось сердце, и, согласно его воле, на похоронах звучала музыка из его самого знаменитого мультфильма...

Историю мне рассказала одна подруга.
Которой поделилась с ней её подруга. Узбечка. Это важно.
Дальше от её имени.
Когда мой папа был в СССР при делах, и имел деньги со связями, отправил он меня учиться в Лондон. Выучилась я там на юриста, если не вдаваться в подробности. Закончив учебу, с работой тоже все сложилось удачно.
Первое время всё шло хорошо.

Шикарные апартаменты, за которые платила фирма, страховки на все случаи, машина с водителем по контракту.
Но однажды, новый шеф нашел мне замену.
Что его побудило это сделать, сказать сейчас трудно. Но я оказалась «на улице».
Все мои попытки доказать своему новому шефу свой профессионализм, привели к плачевному результату.
Резюме, которое он мне предоставил, показывать нигде было нельзя.
Я имею в виду серьёзные фирмы.
Мыть английские туалеты и заниматься прочей низкоквалифицированной работой, я на тот момент не могла.
Во-первых гордость не позволяла. Да и Кембриджский университет, который я окончила, извините, меня к этому не готовил.
Пришлось вернуться в родной Узбекистан.
Надеялась, что папа мне поможет с трудоустройством.
Это была моя следующая ошибка.

Папа на тот момент был рад, что отошел от дел, и его не посадили по «узбекскому делу».
Все те кланы, что были раньше при власти, сменились новыми.
Жесткими и бескомпромиссными.
Посоветовавшись с отцом, я решила ехать в Москву.

- Москва – это денежный мешок, - говорил мне папа, - в котором очень много дыр, откуда сыплются большие деньги в неимоверных количествах. Тот, кто с головой, умело этим пользуется. Остальные живут как все в России, но немного лучше.

С этим напутствием я и приехала в Москву.
Русский язык я на тот момент знала плохо. Можно сказать не знала.
Родной узбекский, второй английский.
Всегда считала, что мне этих двух языков по жизни будет достаточно. Но жизнь распорядилась иначе.
О том, чтобы устроиться в какую-нибудь серьёзную фирму в качестве юриста, не могло быть и речи.
Лучшее, что мне удалось добиться через папиных знакомых, это устроиться уборщицей в одном известном офисе. Я мыла и пылесосила полы, мебель, протирала светильники. Ночью и в нерабочее время.
Все праздничные и выходные дни были тоже нашими – уборщиков.
Появиться в рабочее время, хоть и в фирменной спецодежде, считалось преступлением.
Сразу следовало увольнение.
Об этом знали все уборщицы, и время нашей работы фиксировалось по таймеру. Когда пришла, когда ушла, что сделала, - всё заносилось в специальный журнал учета. Такой там был порядок.

И вот, однажды, на выходные, случилось непредвиденное.
Приехали японцы.
А японцам некогда ждать когда закончатся выходные или наш праздник.

Я только начала подоконник в кабинете протирать. Босс был приятный и демократичный. Наличие уборщицы при переговорах его ничуть не смущало. Тем более был выходной день, и ему хотелось показать иностранцам, что у нас в стране тоже демократия и толерантность.

Да и потом. Какую роль в переговорах может сыграть забитая, затурканная узбечка-поломойка не понимающая по-русски, - рассудил босс. Тем более что разговор между русскими и японцами происходил на английском, с двумя переводчиками с обеих сторон.
Я неспешно делала свое дело, - рассказывает она дальше, - и слушала речь обоих переводчиков. Из разговора, по мимике, некоторым оборотам речи на английском, я сразу поняла, что целью японцев было нагреть нашу фирму.
Разговор продолжался. Я продолжала делать свою работу: мыть окно, и слушать обе стороны переговоров.

И когда переговоры уже подходили к концу, и босс уже занес руку, чтобы поставить свою подпись под контрактом, - заключить невыгодную для фирмы сделку, я не выдержала.

Я обратилась на английском к переводчику босса. Переводчику, который не владел нюансами юриспруденции
Привела ему, (а он перевел остальным), по памяти пятую поправку к Конституции США, которая является частью Билля о правах. Которую впоследствии приняли все англоязычные страны мира в своей юриспруденции.
(В контексте двусторонней беседы между партнерами по бизнесу, поправка по теме была уместна).
По памяти зачитала «Кодекс Наполеона» на английском, чтобы поддержать дружескую атмосферу.
Указала сильные и слабые стороны договора с обеих сторон.
Когда я закончила говорить, в офисе повисла гробовая тишина.

Не дожидаясь реакции, я извинилась, сказала, что у меня ещё много на сегодня работы: три окна не вымыты в соседнем кабинете, взяла ведро с губкой, ещё раз извинилась, и бесшумно удалилась.

В понедельник на мою старенькую «Нокию» позвонил Босс.

- Ваша машина с водителем ждет Вас у вашего подъезда, Мисс!

Переводчика с узбекского на русский вы подберете сами. На изучение русского даю Вам три месяца. Ваша теперешняя должность «Эксперт по договорам с зарубежными фирмами». По всей планете. Название придумал я сам. Можете ее подкорректировать, чтобы достойно звучала на английском.

Через три дня у Вас командировка в Лондон. Дальнейшее расписание мы обговорим в моем офисе.
Жду Вас, Золушка!

Петербуржец изготовил и установил пограничные столбы в лесу в Ленинградской области. За свои услуги по переходу через "границу" с Финляндией, он брал с мигрантов из Южной Азии 10 тысяч евро.
Об этом сообщает пресс-служба пограничного управления ФСБ.
******

ЧИСТИЛЬЩИК ОБУВИ

Лет так 25 назад, был такой случай... Стою в аэропорту г. Алматы... Жду прилёта самолёта. По залу ходит мужик со складными стульями на спине и каким-то большим саквояжем в руках. И ходит, вниз смотрит, смотрит... Дошёл до меня и остановился. Уставился на мои туфли, осмотрел их и поднял на меня глаза...

- Хорошие туфли! Итальянские... ручная работа... Только вот ухода за ними давно не было!- Я кивнул головой - не было!- Я бы мог привести их в надлежащее состояние... за 500 тенге, для вас!

Тогда 500 тенге было серьёзной суммой в хозяйстве! Водка стоила 80 тенге. Хлеб - 25 тенге... Я осмотрел его саквояж, задумался... До прилёта было ещё полчаса...

- Хорошо, согласен!

Мужик снял со спины складные стулья. один дал мне, открыл саквояж... а там - целая обувная мастерская! В саквояже было несколько пар перчаток рабочих, он выбрал одни, одел их, снял одну туфлю с моей ноги, расшнуровал, и стал обрабатывать каким-то раствором...

- Сначала надо размягчить всю старую грязь! Потом снять всё, что вы сюда намазюкали за три года... (точно! Три года туфлям!), потом надо нанести слой специального крема, потом...- Он подробно стал рассказывать технологию обработки обуви.

Вокруг собрались зеваки, многие откровенно посмеивались.

- Мои туфли тоже за 500 тенге по такой технологии будешь обрабатывать,- как-то презрительно ухмыляясь, спросил очень солидно... богато одетый мужчина, казах...

Чистильщик глянул вскользь на его туфли:

- Ага! Ваши туфли - дешёвка! Их так обрабатывать, это оскорбление моей профессии! Им достаточно обтирать сухой тряпочкой, пока новые... Вполне для вас хватит 50 тенге почистить...

- Ты что такое говоришь?! Я их за 200 баксов купил...-Начал было возмущаться мужчина...

- В Китае? - Переспросил чистильщик.

- Да,- растерянно ответил мужик...

- Ага, им цена 25 долларов. Это не кожзам, это новая технология, когда из обрезков кожи прессуют, и вот такое барахло потом делают. А вот у агашки туфли - чистая кожа! Сшито вручную мастером... Но ухода не было... К хорошей вещи, нужен хороший уход! Вы ж не будете делать евроремонт в сарае? Так и с любой вещью! И хорошая вещь любит хорошего человека! Почему? Потому что хороший человек относится с уважением ко всем - и к людям, и к вещам! И потому, хороший человек всегда достоин хорошего отношения!

- Почём брал,- спросил мужик у меня. - Где брал, когда?

- В Москве, три года назад... За 100 долларов...

Чистильщик, так обрабатывая мои туфли, разглагольствовал о жизни. Тот богатый дядя, куда-то ушёл, видать стал стесняться своих дешёвых туфлей. А к этому обувному философу выстроилась очередь. Всем хотелось узнать к какой категории людей они относятся.