Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
На мероприятии в Польше, посвящённому 80-й годовщине освобождения концлагеря Освенцим, не будет ни лидера России, которая его освобождала, ни лидера Израиля, чьи люди там сидели. Зато будут немцы, которые его построили и поляки, которые его охраняли.
Вот читаю срачи и понимаю - как хорошо мы живём. Меня зовут Алёна. Я из Беларуси (Белоруссии - меня вообще этот момент не парит).
Начнём с плюсов:
— У нас практически нет ребят из горных республик. А если есть, то они ведут себя крайне культурно (бывает всякое, но это от вас понаехавшие. Как понаехали - так и поуехали)
— У нас нет РКН и Мизулиной (и какать под дверь никому не нужно. И за 500. И вообще)
— У нас работает FB, YouTube, Instagram и прочее
— У нас на ценниках пишут цену за литр или кг (на законодательном уровне). Даже в интернет магазинах
— У нас очень строго с соблюдением ПДД... Сел пьяный за руль - УК и минус тачка. Даже если до магазина. Даже если за сигаретами...
— Конечно, мы не на столько богаты природными ресурсами, как Россия, но мы в Европе на первом месте по насаждению лесных массивов. И первые в мире по нахождению болот (а это торф)
— Наша земля богата калийными удобрениями и мы (опять) первые в мире по добыче этого ресурса
— Дешевое жильё (относительно. За стоимость квартиры в Москве, у нас можно выкупить деревню)
— Да и вообще мы клёвые))) У нас даже гимн начинается со слов "Мы - Белорусы, мирные люди"
Из минусов (куда же без них):
— Низки зарплаты. Но, давайте будем честны - у нас и цены соответсвующие
— Нет нефти и газа (ну это пффф... Зато не раздербанят, как Сирию)
— Бельмо в глазу НАТО и Штатам - офигенное местоположение (поэтому всегда сидим на низком старте)....
А в целом - приезжайте к нам. Мы на самом деле добрые и мирные....
МИД Польши заявил, что если Нетаньяху приедет в Освенцим, то поляки его арестуют в рамках исполнения ордера МУС. И Красная армия на этот раз не придет спасать евреев от немцев и поляков.
Из интервью соорганизатора гастролей Тины Тёрнер в Москве певицы Надежды Соловьёвой:
Сейчас расскажу одну историю. В 1996 году у нас было три концерта Тины Тернер в Кремле. Звонит мне Зураб Церетели и говорит: «Надя, у меня друг из Америки приехал, он очень хочет на концерт Тины Тернер». Я объясняю, что ничем помочь не могу, потому что ни одного билета у меня уже не осталось. «А можно я ему дам номер твоего телефона? Пусть он сам позвонит», — просит Зураб.
И вот звонит человек, рассказывает, какой он фанат, как мечтает познакомиться с Тиной Тернер. Я объясняю, что все билеты проданы. Тогда он спрашивает, буду ли я сама на концерте. Я объясняю, что, конечно, буду, так как именно я его провожу. «А где вы будете концерт смотреть?» — спрашивает американец. Отвечаю, что буду смотреть со ступенек слева от сцены. «Можно я с вами посижу на ступеньках слева от сцены?» — просит он. В конце концов я соглашаюсь. И он действительно весь концерт просидел рядом со мной на ступеньках.
А Тина тогда была дико больная, с температурой 40. В день концерта я ей говорю: «Ну что, будем отменять?» А она отвечает: «Я никогда в жизни не отменяла концерты. Вы меня, главное, привезите в тепле в Кремль». Это было лето, но мы ее привезли на площадку натурально завернутой в одеяло. Я не понимала, как она будет работать. Думала, кошмар, все билеты проданы, ужас, что будет! И вдруг она выходит на сцену как ни в чем не бывало и потрясающе выступает.
Во время выступления она несколько раз переодевается. Я за сценой стою, и она мне говорит: «Надя, ну что я еще должна сделать? Что за публика? Все сидят, никто не танцует». У нас же как — публика пришла, села на свои места, и все сидят. А ей кажется, что им не нравится, что она делает. Я ее успокаиваю: «Подожди, это же Кремль, тут публика по-другому себя ведет». А в конце она уже просто в цветочной горе стояла, ее не хотели отпускать.
Когда концерт закончился, она после выходов на бис в последний раз покинула сцену вся мокрая и буквально упала в подставленное одеяло. А у нас еще два концерта. Я думала, что ее нужно срочно в больницу везти, а она мне говорит: «Я слышала, что у вас все лечится водкой». Отвечаю: «Ну да, у нас два лекарства: водка с перцем от простуды и водка с солью от поноса». Она говорит: «Я согласна». И вот мы с Тиной и этим американцем поехали, как сейчас помню, в «Царскую охоту». И до шести утра там сидели, пили, болтали… На следующий день она была абсолютно здорова.
А знаете, как звали того американца? Дональд Трамп.
На Александра II благодарное отечество покушалось многократно. Конечно, император изнервничался. Понять можно.
И тут я про женские нервы скажу. От сердца своего.
Вот ровесница нашего ранимого монарха - королева Виктория - мне никак не симпатична. Это у нас с ней личное. Но! Но! Надо отдать покойной ныне Виктории должное.
1. Едет глубоко беременная в коляске (1840 год, лето, счастье, 20 лет, жестокий токсикоз). Погода чудесная. Четыре белых лошадки. Выстрел. Раз! Выстрел! Два-с! Муж пригибает голову беременного монарха к полу кареты. Пацан какой-то стреляет 18-ти лет. Признали сумасшедшим. Он в дурдоме за 25 лет стал переводчиком, художником, скрипачом. Его в Австралию! Может, его там кто укусит?! А он возьми и ещё лет сорок проживи. Путешествия, охоты, этюды.
2. Два года прошло с первого покушения. 1842 год. Виктория едет в коляске. Беременная, а как же. Девять детей себя сами не родят. Из кустов выбегает упырь какой-то. И из пистолета целится. Муж привычно закрывает Вику своим телом. У упыря осечка, скрывается в кустах неспешно.
Полиция приехала. Говорит: изловим! Только вам, ваше величество, надо этим же маршрутом завтра поехать, упырь на вас нападет, а мы его, скорее всего, по горячим следам изловим, наверное. Или как получится.
А беременная Виктория соглашается, потому что азартна и ещё беременная ведь. Бог его знает, что в башке у неё. На этот раз поймали террориста. Он выстрелить, конечно, успел. Альберт не подкачал, привычно Викторию к полу, а сам орлиным профилем водит.
3. А через две недели новое покушение! Не поверите, Виктория в коляске едет. Карлик-горбун выбегает с пистолетом и ннна! Осечка! Его потом ловили всем миром. Были арестованы десятки горбатых карликов. Опознали!
4. Через семь лет едет Виктория в коляске. Беременная. Подбегает ирландец выпивший. Выстрел. Не вышло! Виктории вскоре её уставший муж покупает бронированный зонт.
5. Менее чем через год едет Виктория в коляске. Родила только-только. Подбегает красивый мужчина и железной палкой ей по голове. Да что ж такое, граждане, делается?! - видимо, успела подумать Вика перед потерей сознания. Кровища! Шрам маскировать пришлось всю жизнь.
Потом ещё два покушения состоятся. В 1872 и 1882 годах. С выстрелами и прочим. И что?! Стала Виктория нервничать и худеть? Начала двигаться зигзагом и перебежками меж колонн?
Гулял однажды мужик и нашёл волшебную лампу. Ну, ясно: появляется джин, даёт загадать три желания. Мужик говорит: - Надоела мне эта сложная работа, эта маленькая зарплата, эти злые тёща с женой, эти непослушные дети и постоянные неудачи! Хочу наконец стать счастливым! - Хорошо, - сказал джин. И сделал его оптимистом.
- Ну что, засранцы, соскучились по соседям? А я вот тут он! Здрасте всем присутствующим.
С такими добрыми словами к нам в палату вошёл крепенький такой мужик – невысокий, но ладный, лет хорошо за пятьдесят. Следом за ним- прапорщик внутренних войск.
В палате восемь коек, пять заняты, три свободны. Инфекционная больница - по Питерски - Боткинские бараки. Восемьдесят шестой год, сентябрь.
- Петрович, хорош глумиться, койку выбрал? - это прапор пробасил.
- Да на такой шконке до конца жизни проваляться можно – это не у вас, бля, в крытке, смотри, как мяконько…
- Ты знай, особо тут не выступай, а то обратно – голубем сизым прилетишь.
- Мне с УДО соскальзывать интереса нет, я уж тут полечусь.
Так у нас появился новый сосед- Петрович, уголовник со стажем. Весёлый такой, всё прибаутками сыпал.
Засранцы – это потому, что все присутствующие в большей или меньшей степени брюхом страдали. Расстройство желудка – скверная штука - а уж в больнице по этому поводу оказаться – вообще радости нет.
Петрович, из тюремной больнички был переведён в обычную, гражданскую – потому, что там инфекционного отделения просто не было - а по условно досрочному освобождению, он вроде как под режим и не попадал - хотя пока и числился заключённым.
В наколках весь – с ног до головы – когда переодевался, видно было. Звёзды на плечах и на коленях. Ярче всего – во всю грудь - картина Васнецова – «Три богатыря». И явно делал большой мастер – от оригинала изображение отличалось только однообразным синим цветом, не научились ещё тогда на зонах цветные татуировки делать. А так – идеальная копия.
Но здоровенный шрам, пересекавший богатырей наискосок, сверху донизу – это вообще производило впечатление.
- Петрович, это где же тебя так угораздило?
- Да маленький был, заснул в траве, на покосе, а дядя Матвей косой и шуганул - вишь, как прилетело? Слава Богу, жив остался…
- Ну что ты гонишь, у тебя что, с детства наколки эти?
- А тебе что, байку в кайф послушать, или по правде, как на зоне за слова спрашивают, и отвечают? Не приставай с вопросами - не совру. Не веришь, сочти за сказку.
Петрович мужик оказался покладистый и неглупый. Брюхо ему конечно, подвело – по пять-шесть раз в день на горшок тащило – ну мы все такие там были. Выздоравливали потихоньку.
Совсем лежачих в палате было двое – Коля, отслуживший дембель со Средней Азии - домой ехал в Петрозаводск, но только до Ленинграда добрался, скрутило, и дед Егор – этот вообще ни на что не реагировал, мычал только тихонько, когда совсем туго становилось.
Им медсёстры судно под задницу подкладывали - если успевали. Иначе приходилось опять постельное бельё менять, и меж ног потом влажным полотенцем протирать от коричневой пенки – ну и запах стоял в палате, нарочно не придумаешь.
Больница, блин.
Сестёр было двое – Катюша - молодая такая, симпатичная барышня, лет за двадцать, и Егоровна - суровая молчаливая тётка, от неё разве матюги услышать можно было.
Петрович с Егоровной только взглядом обменялся – сразу за своих друг друга признали. Она ему потом и добавки на обед подкладывала – без слов, лишь головой кивнув.
А Катюша - та ко всем с улыбкой, милая такая. Это очень крепкий стержень надо в спине иметь, чтобы в больничном говне ковыряясь, к пациентам с поносом с улыбкой относиться. Сестра милосердия. Воистину.
- Дочка, а обход будет сегодня? Что-то опять изжога, может каких таблеток пропишут?
- Петрович, вы и раньше прописанные лекарства не приняли – я же видела, выкинули. Вы здесь подольше полежать хотите, чтоб обратно попозже вернуться?
- Молодец, дочка, раскусила старика. Ну, попить дай, и улыбнись по доброму - мне сейчас мало кто улыбается…
Катюша улыбается – говорю же, добрая барышня…
Петрович с собой притащил книжку – истрёпанное Евангелие, там листы чуть не рассыпались, и читал его, губами шевеля, сквозь очки мутные поглядывая. А странички закладывал потёртой фотокарточкой – чтоб не ошибиться, с какой строчки дальше читать.
Опять обед – в палату тележка с кастрюлями заезжает. Тарелки по койкам раздают – это только по названиям тарелки – миски алюминиевые. Но жрать в принципе приемлемо – ложками поскрипывая. Сижу, жру.
Тут у Коли, в углу палаты, что-то не то, кашей поперхнулся? Клокочет, хрипит, пена со рта - Катюша «Помогите!», громко так, а мы что, мы же не врачи?
Посинел парень, пока ему Катюша искусственное дыхание делала, и массаж сердца – отошёл, не стало его. Больница – так бывает. Все смертны. Ну его и раньше кровавым поносом несло – дышал через раз. Не повезло парню.
На каталку мы его с Петровичем вдвоём перекладывали – и простынкой покрыть помогали – Катюше одной не справиться – тяжёлый.
А уложивши, глядь – Евангелие Петровича на полу валяется, задели, уронили, и фотография эта там же.
Катюша – падает на пол, на колени -
- Откуда у Вас это фото? Голос дрожит – она никогда так не разговаривала -
- ОТКУДА У ВАС ЭТО ФОТО?
- Бля..дь, тебе какое дело? Куда ты на хрен с ногами в душу-то лезешь? Ты, бля, кто вообще?
Петрович, грубо и злобно – поднимая фотографию с пола.
Катюша, спотыкаясь, выбегает из палаты, через минуту возвращается –
- Вот, смотрите – показывает Петровичу точно такую же фотографию – только поменьше истёрханную.
Петрович, с остановившимся взглядом, держит в руках два одинаковых фотоснимка.
Мне довелось только услышать часть разговора Петровича и Катюши - на лестнице, где на площадке можно было покурить – - Ты вот что, дочка…
И потом, совершенно изменившимся голосом -
- Ты вот что, Д О Ч К А….. ты подумай, на хрена тебе такой отец, как я?
- А у меня просто больше нет никого…
Дальше я не слушал – неудобно.
Из больницы меня выписали через два дня - гастроэнтероколит – дома фесталом лечится. Так что я не знаю, как закончилась эта история. Но вот в памяти осталась…
Пошли с супругом на тренинг по саморазвитию. Домашним заданием было составить список незавершённых дел. Ну вот теперь у нас ещё и незавершённый список незавершённых дел и заброшенный тренинг.
Советские космонавты Пётр Климук и Виталий Севастьянов в 1975 году поссорились на орбитальной станции "Салют-4" из-за спиртовой настойки. Экспедиция планировалась на две недели, но затем её продлили на 35 дней. В то время для поддержания иммунитета в бортовой аптечке была небольшая пластиковая бутылка настойки элеутерококка. Они решили выпить половину в начале полета, а остальное - в конце, чтобы легче реадаптироваться на Земле. Когда миссию продлили почти в два раза, космонавты снова открыли бутылку, но в ней оказалось не больше 50 граммов. Каждый подозревал, что живительный бальзам выпил его коллега, и оба замкнулись. Практически перестали разговаривать, затаив обиду друг на друга. Когда же Севастьянов через несколько дней "игры в молчанку" не выдержал и предложил Климуку допить остатки, выяснилось, что в бутылке остался только противный горький концентрат, а спирт испарился сквозь пластик.
Вот некоторые тут любят поговорить о великой демократии и человеколюбии на Западе, и о "жуткой и нетолерантной России". А может - наоборот? Надпись на плакате можно перевести так: «Нет розгам». Но помимо запрета телесных наказаний были у лондонских школьников и другие требования: против невкусных обедов, школьной формы и диктатуры директоров школ.
Масштаб акции был внушительный. 17 мая 1972 года на этот марш вышло 10 тысяч лондонских школьников, но из всех первоначальных целей бунтующих школьников был достигнут только запрет телесных наказаний. И то далеко не сразу.
В государственных школах Великобритании телесные наказания были запрещены только с 1987 года, в частных школах они продолжали практиковаться. Позже всего их запретили в Северной Ирландии - только в 2003 году.
Напомню, что в России порка учеников была запрещена в 1917 году.
P.S. Не нужно делать из Российской Империи, СССР и РФ чудовищ. Мы не лучше и не хуже других.
Водитель маршрутки вчера порадовал. На переднем сидении рядом с водителем сидит его знакомый, ведут беседу. Друг сочувствует: "Что-то народу у тебя не густо", на что водитель отвечает: "Вчера хуже было. Подъезжаю к остановке, народу тьма, открываю дверь - никто не садится. Обидно, еду дальше. И только потом сообразил, что еду на личном авто (далее марка машины с раздвижной дверью)". Представляю реакцию людей на остановке...
Плов. Мой лучший друг Бакир. Соответственно мое самое любимое блюдо плов. Когда-то Бакир научил меня его готовить. Рецепт неизгладимо записан в моей памяти. Когда какой-нибудь праздник или просто семья собралась вместе я лично готовлю плов и все восхищаются моим искусством. Живем мы с Бакиром далеко друг от друга, но иногда приезжаем в гости. Первый раз когда Бакир приехал к нам я водил его по ресторанам, а потом Бакир предложил собраться дома – он будет готовить плов. Точнее Плов. Пошли мы с Бакиром закупать продукты. – Бакир-ака, какое мясо взять? – Не имеет значения. – Какой рис взять? – Не важно. – Какие приправы? – Любые. И так чтобы я не спросил. Бакир надел фартук и поставил казан на плиту. Казан, кстати, тоже был закуплен специальный из-за чего пришлось объехать несколько магазинов. Я еще удивился зачем такой огромный. Семья собралась на кухне следить за таинством. Нам было доверено почистить лук и морковь, но уже нарезать их взялся сам шеф-повар. Пили чай, болтали, шутили, вспоминали. Сыновья делали записи что, как и когда класть – чтобы научиться. Полтора часа пролетели незаметно. Плов готов. Бакир последний раз снял пробу и подал Плов на стол. Умяли весь казан! Я не мог поверить, что в моих столько влезет. Даже невестки, которые блюдут фигуру, дважды-трижды просили добавки! А мне было сказано, что вот это да! Не то что твой плов! Неблагодарные – но я не в обиде, я их понимаю. Теперь будете есть плов только когда приедет Бакир. Настоящий плов получается не из рецептуры, а из рук знатока. Правда должен сказать, что когда я путешествовал по Узбекистану где, естественно, меня потчевали пловом, обнаружил удивительную вещь: в Ташкенте угощают пловом – искренне хвалишь, слюнки текут. Потом приезжаешь в Самарканд и тебя опять угощают пловом – говоришь что ел замечательный плов в Ташкенте, а тебе заявляют, что в Ташкенте плов готовить не умеют: – Вот наш, Самаркандский, настоящий! А потом в Фергане, в Бухаре то же самое: - Настоящий плов только у нас! И все правы!
