Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
15 февраля 2006
Стишки - основной выпуск
В третьем веке нашей эры Император римский Запрещал легионерам Браки. Под расписку.
В то же время в том же месте Жил священник скромный, И считал он делом чести Помогать влюбленным.
Не взирая на запреты, Он венчал их тайно. И еще писал сонеты О любви печальной.
Но понятно, император Не в восторге вовсе... Войско стало маловато, Парни все в откосе...
Покумекал, император, В форум обратился. И конечно, наш священник Попросту спалился.
- "Нет тебе прощенья! Без стройбата обойдусь я, Но не без спецназа!" - Император или кто я?! Что молчишь, зараза?!"
И ответствовал священник: - "Чувства выше плаца!" Император: - "Ах, изменник! Расстрелять мерзавца!"
Валентин в глаза той смерти Посмотрел, не дрогнул. И Любовью в своем сердце Всех вокруг затронул.
Очень скоро наш священник Был причислен к лику Всех святых, за все мученья От Любви великой.
Восемнадцать уж столетий С той поры промчалось. Валентина дата смерти Навсегда осталась В памяти всех поколений. И для всех влюбленных Этот день - день исполнений Всех желаний оных.
Посадили хомячка в клеточку, В ней подушечка и опилочки, Только нет у хомячка девочки, Но есть кормушечка и поилочка. Очень грустно хомячку жить без подружечкии, Очень грустно хомячку да без милочки И не радует его ни подушечка, Ни кормушечка, ни поилочка. Подарили хомячочку подружечку, Очень беленькую и пушистенькую. А подружечка изгрызла подушечку И закакала поилочку чистенькую. Стало жалко хомячку той подушечки, А особенно-то жалко поилочки, Темной ноченькой загрыз он подружечку, Закопал пушистый трупик в опилочки. А наутро загрустил-запечалился, По своей пушистой беленькой деточке, Он кормушечку сломал от отчаянья И повесился на прутике клеточки. Жаль его и жаль хомячку-блондиночку, Вышла сказочка плохая-противная... А хомяк - он тупая скотиночка, Да к тому же еще агрессивная...
Жили-были старик и старуха у самого синего моря. Землянкою ветхой владели, да старым разбитым корытом. Питались капустой морскою, полезным, но мелким планктоном. Когда повезет на рыбалке, то вкусною, жирной ухою. Детей отродясь не имели. Причина сугубо интимна. И медленно вместе старели. Терпели друг друга взаимно. Старуха была из сварливых. Старик с ней во всем соглашался. На жизнь ее только однажды, по младости лет покушался. Обычно он брал в руки невод, забрасывал в синее море И так отдыхал от супруги на синем, безбрежном просторе. Однажды сбежав от скандала за тайно распитых пол литра, С рассветом утек на рыбалку с украденной шашкой тратила. Чуть деда не смыло взрывною волной. Но галькой изрядно царапнуло уши. Очнувшись, носился старик, как шальной. Он рыбу искал на воде и на суше. Уставший, в отчаяньи дед зарыдал: "Я подлости большей пока не видал! Ну разве что бабку не девкою брал. " Щемящей тоской налилися глаза. В соленое море скатилась слеза. Вдруг вспенилось море! Почернело! Завыло! Огромной волною свет Божий закрыло. На этой волне чешуею сверкая, Пред дедом явилась Царица морская. Рыбка: " Ты что ж, старый слизень, с тратилом играешь?! Нас – жителей моря до смерти пугаешь! Мне выбило глаз и порвало плавник". Дед словно озимый на землю приник. Рыбка: "А глупых медуз, что прибило приливом, На сопли порвало и смыло с отливом. За смерть их заплатишь, старик, головой. Я нач. рыб. надзора являюсь снохой! Сгною в казематах! В Сибирь! За Урал! " От страха зловонный дед дух испускал. По тоненьким ножкам струится водица. От ужаса вскрикнул дед: "Рыбка-Царица! Аль ты не признала меня?! Аль забыла?! Как в невод по пьянке тогда угодила. Желаньям старухи моей потакала, Пока от капризов ее не устала. Я знаешь, кумекал тут на досуге, Как ослобониться от мерзкой старухи". Рыбка: "Ты что ж, подстрекаешь меня на мокруху?! " Дед: "Ну что ты! Всего лишь прирезать старуху". Рыбка: "Да где ж это видано, твари морские, Чтоб рыбы решали проблемы людские! Мы кормим собой их, снабжаем икрой, Богатою йодом капустой морской. Со щучьим желаньем твой друг Емельян Навел тогда смуту на всех поселян. По списку к той проруби месяц ходили И ночью, и днем эту щуку ловили. Терпенью конец! Кайся старый в грехах. Сейчас я трезубец вонзю тебе в пах". Дед в общем с сознанием быстро расстался. В землянке спустя три часа оклемался. С разбитым корытом сидела старуха И тихо чего-то шептала на ухо: "Доколь, мироед, будешь мучить меня?! Нажрался вчера и блевал, как свинья. Ты ж пьяном бреду звал Царицу себе. Давно ли не люба я стала тебе? " От бабки старик взор отводит стыдливо. На скалку косит левый глаз боязливо. И правый скосил бы, но глазик заплыл. Видать от старухи во сне получил.
Умом вас бабы не понять, А мы и не пытаемся. Но знаем мы, что баба - блядь, И этим все кончается. И хоть пиздят по пустякам, И хоть нам часто треплют нервы. Но тело нравиться рукам, Ведь тело бабы офигенно. И их игнорить будем впредь, И будем их любить лишь малость. Ведь стоит только им впереть, На нас находит вдруг усталость. И рушат все мужские нам мечты, Хотят они с утра до поздней ночи. И только к стенке отвернешься ты, Как эта стерва снова секса хочет. Мы были Апполонами и будем, Сводя безумствами своих концов. А бабы ведь нас строго не осудят, Как видят нас, меняются лицом. Кто нам не дал, те пусть кусают локти, Ведь с нами им уже не по пути. И пусть в паническом бреду, кусают ногти. Ведь лучше чем мы есть, им не найти.
Я не утоп на флоте на северных морях. И глотка моя в шпротах, И жопа в якорях. На суше стало скучно, Пришлось семью завесть. Вертелся, как укушенный, Но внуки все же есть. Служил я на гражданке - Секретов не сдавал. Глушили меня янки, Но я их сам достал. Здоровья нет ни хрена, Однако, не загнусь. Ослепну и оглохну, Но я не застрелюсь.
Она смотрела на мой хуй, как на ободранную книжку, В ее глазах застыл вопрос, а на губах застыл ответ. Конечно кто я для нее обычный питерский мальчишка, Мои глаза сказали да, а мой хуй твердил минет.
Припев: Книжки про мой хуй в них столько неправды, Красивый мой хуй с оголенным концом. Книжки про мой хуй не надо не надо И она пизда с обручальным кольцом. Я хочу ебать на первом том снеге, Сколько хватит сил раком до Москвы. Так же как и я Евгений Онегин Не навидел книжки о любви, книжки о любви.
Ее какой-нибудь пацан во все дыры отъебает, И потеряв к ней интерес предложит просто отсосать. Вот только, что там у него в трусах она еще не знает, И сколько боли и обид еще придеться испытать.
Что за пухленький олень, Выскочил на пень, На пне ему совсем не лень, Стой олень на нем весь день. Но вот идет мой сон, И за ними Бог Самсон, И бежит за ним Кабзон, И теплый вечер так прозрачен невесом. И больше нету тем, Охуели все совсем, Охуел совсем олень, И ебаться ему лень. Я не могу уже никак, Хочу ебаться как хомяк, И олень на небе словно знак, И за молнией бегает дурак. Но я ушел вернулась ты, Хочу я твоей пизды, Прекрасней нет оленя красоты, Хочу ебать тебя от балды, Сегодня якак бегемот, Хочу разрыть хуем весь рот, Олень он будет рыть весь год, Появится первый пот. Протер сегодня джинсы, Заволился весь я в уебизме, У оленя в жопе клизма, Но олень и его олениха Настоящие олени.
Эй на ебаный та ебтвыть, Да ни хуя через пизду. Куда пихать, зачем пихать, Проснется он уже к утру И выебет в кустах козу.
Ой на письки, сиськи, миськи, В снегах, сугробах и везде. Охуели лучшие письки 18 мне уже, А мне похуй на тебя.
Ох на хуй, хуй на хуй, на хуй. Я дрочу в замок всегда, Эй скорей ко мне пиздуй, 18 мне уже. Щас въебу и будет 40. Файна, Фаина, Фаина, Файна-на, В пизде твоей как в море, Да ебись ты на хуй в рот 18 мне уже, Сука, ты уже заеб.
У меня уже неделю поднятый, От твоих размеров офигенных, Грудь твоя, она так блестит, И сексуальностью своей пышна. И ты наверно, этозамечаешь Ты мимолетное виденье так чудна, Пиздой своей хуи ты поднимаешь.
Солнце светит, светит ярко, На улице цветут цветы Мне с девушкой тут будет жарко, Под березкой этой. Все мечты Исполнятся с рассветом Что делаешь со мною ты? Скажи и прилети ко мне ответом Не сбывшейся увы любви. Быть может стану я поэтом, Умру валявшийся в крови, Умру с неоткрывшимся секретом О той безоблачной любви. Умру веселым ярким летом Среди берез, среди травы, Я не дождусь ее ответа Она не вспомнит меня. Где-то Лежать на облочке, дрочить в траве Но что я вижу идет деваха Света, Которой секси и колбасней нету Я буду рыться хуем в ее пизде.
Разительные перемены (на мотив "Я всегда с собой беру видеокамеру")
У меня жена была Самая обычная, Только стала вдруг она Очень неприличная - С голой жопой дома ходит, Что такое происходит?
Припев. Я себя ебать даю фаллоимитатору! Я себя ебать даю фаллоимитатору! Я себя ебать даю фаллоимитатору! Я себя ебать даю фаллоимитатору!
У меня начальник был Грубым-неотесанным. Начал глазки красить он И ходить причесанным. А на мой вопрос смущенный Он ответил увлеченно:
Припев.
У меня от этих дел Крыша уже съехала, Извращенцы стали все И ебать мне некого. Что ж, куплю я в магазине Этот фаллос из резины.
Припев: Поебать себя я дам Фаллоимитатору! Поебать себя я дам Фаллоимитатору! Поебать себя я дам Фаллоимитатору! Поебать себя я дам Фаллоимитатору! еоу! Комон-комон!!
Ты толстенький пупсик, Отнести тебя хочу я в тубзик. Ты как роза без шипов, Словно шерть ощипанных козлов. Ты как маленький щеночек, Ты отлижешь мой хуечек. Ты курочка в мягком оперенье, У тебя избыток ожиренья. Ты прекрасное Петра творенье, И я дрочу свой хуй до охуенья. Ты как трава мягка и чудна, И так огромна между ножек пизда.