Новые истории - основной выпуск

Золотой туфель.

В начале девяностых моего приятеля актера Славу уволили из театра по
сокращению штатов, и кто-то из друзей посоветовал ему рвануть за
границу. Мол, там и бродячие уличные актеры деньги лопатой гребут, а ты
талант - тебе там цены не будет. Ну, Слава и рванул. Иллюзии насчет
«денег лопатой» развеялись очень быстро - в Берлине своих актеров было
не протолкнуться. Не знаю чтобы он делал, если бы не вмешался его
величество случай.
В одной приличной толпе наступили Славе на ногу – нечаянно, но при этом
подошва туфель фабрики «Скороход» дико хрястнула и оторвалась до
половины. Для Славы это была реальная катастрофа! И видимо наступивший
ему на ногу бюргер осознал это полностью.
- Вот веришь-нет, а я эту туфлю с ноги сдернул, смотрю то на нее, то на
бюргера, а сам и сообразить не могу, что же мне с ней делать, как мне в
этой рванине в Россию возвращаться. А бюргер достал «лопатник», раскрыл,
и купюру мне сует, при этом извиняться не перестает. Я как глянул – мать
моя! Пятьдесят марок! Он мне в руку их сунул и бежать, а мне как-то
веселей на душе стало - хоть что-то заработал.
Я еще раз на свой туфелек посмотрел - мозги зашевелились. Эх, думаю,
была не была где наша не пропадала!
После небольшой обработки туфель стал визуально как новый, а в натуре,
если говорить по-русски, подошва держалась на соплях. Что, кстати, Славе
было и нужно. Поначалу трудновато конечно: оно ведь когда не нарочно -
вроде легко, а вот когда хочешь сделать это специально - никак не
получается.
Но часа два спустя Славе на ногу наступили повторно и опять дали денег
за оторванную подошву. В общем, процесс пошел и действо повторялось пока
не собралась кругленькая сумма. Потом было триумфальное возвращение на
родину с заездом в Польшу, где Слава прикупил кой-какого товару для
начала собственного бизнеса.
К следующим плановым поездкам в Германию Слава готовился основательно.
- Я даже взгляд перед зеркалом отточил и мимику, – доверительно поведал
он мне, – вот такой!
Увидев гримасу которую он скорчил, я сейчас жалею, что я не классик и не
смогу передать словами полное выражение его взгляда. Но даже в общих
чертах он был довольно красноречив. В этих глазах читалась безысходная
тоска о невосполнимой потере. Вид был такой, что даже на похоронах особо
близких людей родственники погребаемого кажутся не столь искренними и
расстроенными. Талант был во всем. А еще где-то там вдали за вселенской
тоской об утрате, подернувшей выражение глаз читалась опасность, мол, я
с тебе гад за такой ущерб живым не слезу. Я тебе за свой туфель, горло
перегрызу! Ощущение реализма было такое, что моя рука превозмогая
осознание того, что я-то ни на какой туфель не наступал и вообще Славе
ничего не должен, рефлекторно дернулась в сторону кармана и если бы тот
не пригасил свой взгляд я не знаю сколько бы он заработал на мне.
- А что, обязательно нужно было для этого за «бугор» мотаться, в Москве
тоже народ с деньгами имеется, здесь не пробовал?
- Здесь … - лицо Славы подернулось тоской, а паузы стали принимать
ужасающие размеры – здесь пробовал … два раза пробовал …, самые элитные
места выбирал где весь бомонд тусуется …
- Ну и как? – не выдержав столь пространной речи, перебил его я.
- Че как?!! Говорю же – два раза пробовал и два раза рожу били, за то,
что под ногами путаюсь! Нет уж, если опять прижмет, то только за бугор!

Уехали коллеги по работе в Австрию - отдохнуть, да и на лыжах кататься.
Да так удачно "подгадали", что работы оставшимся в Москве прибавилось -
не продохнуть. Сидим все злые - отчеты, проверки, совещания. А эти
сволочи шлют SMS следующего содержания, по 10 раз за день:
"Красота неописуемая. Солнце, горы, лыжи. Рай."
"Ездили в Зальцбург. Как тут хорошо. Завидуйте."
"Пива залейся. Ездили в горы. Черный спуск рулез."
"Мы в маленькой деревушке. Пьем ликер. Как вы?"
В конце концов мне это надоедает и я отправляю им в ответ сообщение:
"В России новый ДЕФОЛТ!!!"
Через час получаю ответ:
"Извини. Мы больше не будем."

История, которую я расскажу, возможно всплывала в различных компаниях
благодаря своему почтенному возрасту. Аквариумисты со стажем
рассказывают ее из года в год, приукрашая различными подробностями,
однако я, человек для которого рыба - это первое, второе и закуска -
расскажу историю так, как мне рассказал ее автор.
Дело было в конце восьмидесятых, когда кооперация, доллар и рыночное
сознание активно импортировались в страну засыпающего коммунизма. Был у
Николая Вадимовича (а в ту пору еще - просто Коли) друг, состояние
которого позволило с открытием границ СССР начать путешествовать по
миру. И вот однажды попросил этот друг Колю присмотреть в его
двухнедельное отсутствие за его аквариумом, в котором плавали дикие по
стоимости редкие рыбы, вроде голубых и леопардовых сомиков и испанских
гупий. После часовых наставлений друга Коля был оставлен около телефона
в глубоком раздумьи, почему он не взял шариковую ручку до начала беседы.
Теперь, после того, как Коля положил трубку, от количества сортов кормов
и порядка приготовления смеси ему стало дурно. Коля выпил пару пива и
настроение его существенно улучшилось, а желание помочь другу приобрело
добрый и покладистый характер.
Через неделю Коля вспомнил, что он совершенно забыл покормить рыбок
своего друга. Ожидая увидеть худшее, он приехал на квартиру приятеля и
увидел аквариум, превышавший по размеру его ванную комнату. Рыбы были
живые, но голодные настолько, что сбились в стаю и магически следовали
как дрессированный за взглядом Коли. С этими сомиками можно было
выступать в цирке. Не будучи специалистом в разведении гупий, Коля
высыпал ихтиандрам недельный запас жратвы и уехал с чистой совестью
восвояси.
Предположить, что увидел Коля через неделю, может даже школьник, который
хотя бы раз посещал урок биологии. Несьеденный рыбой корм протух и
послужил причиной гибели практически всего живого в аквариуме. Шок,
который пережил Николай был ужасен. Но еще ужаснее, что среди
двухсот-трехсот знакомых, которых обзвонил он в течение двух часов было
100% людей, для которых рыбы не представляют никакого интереса, кроме
гастрономического. 201 звонок был небесным подарком. Старый знакомый
согласился "за спасибо" вычистить протухший зверинец.
…Через 4 часа аквариум сиял чистотой. Оставалось только найти тех самых
редких и диковинных рыб, которых Коля похоронил несколько часов назад.
Надо сказать, что Коля, выйдя из состояния шока (чему в немалой степени
помог коньяк из бара приятеля), пересчитал количество трупов, а с
помощью друга аквариумиста составил описание каждой особи. Объезд
нескольких магазинов, десятков частных ценителей вернул аквариум к
прежнему виду. Последний сорт рыб был куплен за три часа до приезда
друга у старого еврея за деньги, на которые можно было кормиться черной
икрой, намазанной на семгу в течении полугода. Общая сумма, потраченная
Колей за эти два дня до сих пор снится ему в кошмарных снах.
Завершением этой истории стал звонок друга на следующий день. Услышав
голос приятеля, Коля побледнел и был готов покаяться во всех грехах. Но
радостный голос поблагодарил Колю за трепетное отношение к питомцам:
«Ты так хорошо кормил их, что они за 2 недели выросли в три раза! »
Это была единственная ошибка Штирлица.
…
Николай Вадимович до сих пор страшно боится аквариумов. Да и рыбу он ест
очень очень редко.

Несколько лет назад в теленовостях рассказывали про землетрясение,
по-моему, в Африке.

Заканчивался репортаж словами: "По мере продвижения спасателей в горы
число жертв будет увеличиваться".

Звери, что и говорить! :-)

Лет пять-шесть назад, в классе этак десятом, учился со мной некий Кирилл
Варламов. Мальчиком Киря был шаловливым, в анналы нашей школьной истории
вошел многими пакостями, в частности насыпав как-то песка в бензобак
асфальтовому катку, пригнанному "починять" нашь школьный двор. Или умел
так "повесить" комп в кабинете информатики, что наш учитель только
бессильно разводил руками и тихо матюкался. При всем при этом, язык у
Кири был подвешен отменно и мы частенько сползали под парты, после его
очередного "перла". Ну это так, несколько штрихов к портрету сэра
Варламова, а вот собственно и сама история: Математику, т.е. прошу
прощения "Алгебру и начало анализа" в десятом классе вела у нас довольно
вредная Людмила Анатольевна, которая люто "возлюбила" одного моего
одноклассника Хорена. Сам Хорен ее чувства полностью разделял, стремясь
свести общение с Людмилой свет Анатольевной до минимума - приходил как
можно позже, а то и вовсе прогуливал уроки. И вот однажды - урок в самом
разгаре - открывается дверь и на пороге обрисовывается Хорен. Людмила
конечно тут же завелась: как так, где был и т.д., на что Хорен потупив
глазки заявляет, мол приболел я Людмила Анатольевна, в поликлинику ходил
анализы сдавать... На что следует едкий ответ: "Ну ты теперь сюда пришел
не анализы сдавать, так что садись и головой работай!" И тут с задней
парты невинный Кирин голос "Людмила Анатольевна, а как же тогда на
учебнике написано "Алгебра и начало анализа"?
Мы рыдали от смеха весь оставшийся урок, а училка первый раз на моей
памяти не нашлась, что ответить.

Анкета одной девушки на сайте знакомств:

------
Любимое блюдо?
люблю корейскую еду

Есть ли у вас домашние животные?
Собака
---------

Стало немного жутко...

ГОМЕНТАШИ. Треугольные пирожки, начиненные маком с медом. Самое
известное пуримское блюдо. Сладкая начинка, скрытая внутри пирожка,
намекает на скрытое участие Всевышнего в событиях Пурима. ИЗ ЕВРЕЙСКОГО
КАЛЕНДАРЯ

Шестого марта 1953 года наш родственник, Леонид Маркович, пришел домой
на час позже обычного. Только тогда Леонид Маркович был еще мальчиком
Леней и учился в пятом классе. Вечером предыдущего дня сообщили о смерти
Сталина. Поэтому сегодня в школе было всего несколько уроков, а
остальное время все сидели в актовом зале и слушали траурную музыку.
После звонка на пятый урок на сцене повесили портрет товарища Сталина,
перевязанный черной лентой. Несколько десятиклассников стали в почетный
караул. На третьем уроке должено было быть рисование, и акварельные
краски были у Лени с собой. Леня вырвал из учебника русской литературы
портрет Сталина и пририсовал черную ленту, такую же как на сцене.

Вернувшись домой, Леня немедленно приколол портрет к стене кнопками и
включил радоточку. Зазвучала траурная музыка. Затем Леня поставил в
почетный караул шеститилетнего братика Сашку и домработницу Асю.
Траурные повязки он вырезал из подкладки маминого пальто. Когда пришли
домой родители, Сашка дико ревел, а у Аси подкашивались ноги, но
покинуть пост она не решалась. Пока родители обдумывали происходящее,
Леня повязал им траурные повязки и приказал сменить Асю и Сашку.
Родители переглянулись, внимательно посмотрели на горящие глаза Лени,
хмурую Асю и... заняли пост. Ася пошатываясь повела Сашку на кухню –
кормить.

Минут через сорок в дверь позвонила соседка, тетя Шура. Она пришла
одолжить луковицу. Тетя Шура и оглянуться не успела, как сменила в
почетном карауле маму. Вскоре в дверь позвонил муж тети Шуры, Григорий
Петрович, обеспокоеный исчезновением жены. Леня открыл ему дверь и
приложил палец к губам, как на плакате «Не болтай! Болтун – находка для
шпиона». Григорий Петрович сменил папу.

К восьми пришла мамина сестра с мужем и сыном Володей, лучшим другом
Лени. Они пришли обсудить последние события, а кроме того принесли с
собой целую гору гоменташей, потому что на днях вроде был Пурим, а
мамина сестра любила печь. Собственно о Пуриме обе семьи помнили
немного. Помнили, что празднуют избавление еврейского народа от
поголовного истребления и погибель Амана -организатора и вдохновителя
предполагаемого истребления. Ещу помнили, что нужно есть гоменташи. Мама
предложила сесть за стол. Но этот маневр не сбил Леню с толку.
Родственники сменили на посту тетю Шуру и Григория Петровича. Те
попытались уйти, но Леня повторил любимую поговорку преподователя
истории:
- Которые поспешали, те дома не ночевали, - и они остались.

Единственным диссонансом в гармонии общей скорби оказался маленький
Сашка. Он в очередной раз нашел спрятанную от него трещотку и поднимал
безобразный шум всякий раз, когда слышал имя товарища Сталина. Леня
хотел эту трещотку забрать, но Сашка окопался под столом и оттуда
продолжал свое черное дело. Подальше от шума все взрослые переместились
на кухню и покидали ее только для смены караула. Григорий Петрович
тихонько сбегал домой и принес бутылку водки. У хозяев нашлось сладкое
вино. Поминали Сталина, закусывали гоменташами. Примерно в десять дети
дружно уснули, и их уложили рядышком на тахте. Траурный митинг сам-собой
прекратился, все собрались вместе. Хозяин вздохнул и вытащил заветную
бутылку медицинского спирта, настоенного на лимонных корочках. Разошлись
заполночь, прилично навеселе. За дверью муж маминой сестры заметил:
- Этот мальчик далеко пойдет.

Утром Леня проснулся с намерением продолжить вчерашнее мероприятие, но
портрет исчез. Мама сказала, что папа взял его на работу для организации
траурного митинга. Отчасти это было правдой. Отец Лени, Марк
Соломонович, зная характер сына, ушел к себе в поликлинику совсем
затемно и прихватил, подальше от греха, портрет. Голова его болела,
глаза не открывались. Все мысли сосредоточились на пустом кабинете и
кушетке, где можно было отлежаться до прихода первых больных. Наконец
Марк Соломонович добрался до поликлиники, открыл дверь и буквально
остолбенел – навстречу ему, негромко, но отчетливо ругаясь матом,
спускался по лестнице сам товарищ Сталин в парадном мундире.

Отдадим Марку Соломоновичу должное – он не был суеверным человеком,
первой его мыслью был алкогольный делирий, белая горячка. Вдруг Марк
Соломонович услышал громкий стук и шум падения. Он вздрогнул, открыл
пошире неоткрывающиеся глаза, и все стало на свои места. Товарищ Сталин
был изображен в полный рост на огромном портрете. Обтянутая траурным
крепом рама сливалась с темной лестницей. Столяр Миша нес этот портрет
перед собой и, вот, не удержал. Руководил Мишей сам парторг поликлиники.
Парторг, который еще вчера гневно клеймил безродных космополитов,
Лениному отцу вроде бы даже обрадовался и сказал:
- Молодец Марк Соломоныч, что рано пришел. Станешь в почетный караул
пока народ будет приходить. Пусть знают, что мы тебе доверяем. А я
сейчас чаю себе заварю. – Он немного подумал и продолжил. – Слушай,
между прочим, у тебя ничего к чаю нет? Вы же народ запасливый.
Марк Соломонович достал из саквояжа три гоменташа, которые собирался
съесть в обед, отдал парторгу и стал в почетный караул.

Abrp722

Особенности военной речевой моторики...
Одна знакомая работает в весьма солидной организации и как-то позвонил
им туда, чтобы договориться о встрече с ее начальником, профессиональный
военный - настоящий полковник. Она, привыкшая к современному энергичному
и политкорректному общению, осталась сей беседой весьма озадачена - в
течение трехминутного разговора офицер ее раз 25 назвал "девушкой": т.е.
примерно так "эээ, девушка, а вот не подскажете, девушка, как бы там
мне, девушка, с вашим начальником..." ну и т.д. Я ей объясняю - это
бывает, военным нередко трудно говорить без мата и подбирать нужные
слова. Немедленная реакция: "Так это он меня девушкой вместо мата
называл?" Чуть не подавился супом.

Yohann Palych

VE>>> как _аpгументиpовано_ убедить начальство в необходимости оплаты
VE>>> техподдеpжки? :-)
AA>> Положить базу и не суметь восстановить.
AA>> Сеpьезно. Единственный мне известный аpгумент.

VE> в пpинципе, достаточно и теоpетического обоснования. главное,
VE> аpгументиpовано и доступно для начальства pасписать, что это
VE> необходимо.

Теоретическое описание защемленных в двери яиц никогда не сравнится с
практикой по степени воздействия.

(Не мое :) Забудкин Л. М.. Привет Нижневартовску!)

В детстве у нас была любимая игра - в ножички. Настоящего ножа ни у кого
не было, играли обломком напильника, который нашли около гаражей и
заточили о камень. Во дворе стояла полуразваленная деревянная хибара. Мы
нарисовали на стенке мишень и целыми днями кидали в нее напильник - с
правой, с левой, с оборотом, с двумя, через спину и еще черт-те какими
способами. Наловчились так, что хоть в цирке выступай.

Когда темнело и мишени становилось не видно, начинали травить байки.
Травил в основном я, как самый начитанный. Чаще всего пересказывал
любимого Фенимора Купера, про Чингачгука и Натаниэля Бампо по прозвищу
Соколиный Глаз. Тогда как раз вышел фильм с Гойко Митичем, но в книге
приключений было больше, а я еще и от себя добавлял. Между прочим,
учитывая наше главное увлечение, приписал Соколиному Глазу, помимо
общеизвестной меткости в стрельбе, такую же меткость в метании ножей и
томогавков. Ребятам нравилось, слушали открыв рот.

В то лето взрослые вдруг перестали разрешать наши ночные посиделки и
стали загонять домой с началом сумерек. Шли смутные слухи о каком-то
маньяке. Мы по малолетству не очень представляли себе, что это за маньяк
и чем он занимается, но от неизвестности было еще страшнее. Много позже
я где-то вычитал, что в наших краях тогда действительно орудовал
псих-педофил, нападавший на мальчиков. Но не в нашем городе, а в
соседнем, так что родители зря паниковали.

Был у нас такой Димка Юхан. Юхан - это прозвище, он очень ушастый был.
Мелкий совсем пацан, лет семи, но в ножички играл отменно. На ночь
напильник отдавали ему на хранение: родители наших игр не одобряли,
могли отобрать и выкинуть, а у Юхана отца не было, мать возвращалась
поздно, да и баловала его, так что наше оружие было в безопасности.

Той ночью Димка никак не мог заснуть. Радио у соседей давно отыграло
гимн Советского Союза, а мама все не возвращалась. Давил страх: первый
этаж, окно открыто из-за жары, вдруг кто-нибудь заберется и схватит.
Вдруг он не то услышал, не то почувствовал что-то во дворе. Дрожа
подкрался к окну и выглянул.

Наш дом стоял буквой "Г", и около внутреннего угла выступал еще козырек
подъезда. Получался закуток, видимый только из нескольких ближайших
окон, и то если хорошенько высунуться. И в этом закутке здоровенный
мужик, прижав к стене женщину, что-то с ней делал. Маньяк, с ужасом
догадался Димка.

В следующее мгновение он узнал в женщине свою маму. Страх тотчас исчез,
уступив место холодному расчету. Маму надо было спасать. Димка бесшумно
нащупал напильник, заныканный как раз на батарее под подоконником.
Высунулся подальше, чтобы не мешала створка окна. Тщательно прицелился и
метров с восьми метнул напильник в маньяка. В полоску голого тела,
белевшую в темноте между пиджаком и приспущенными штанами. Понял, что
попал, и отпрянул в глубь комнаты. Рев раненого бизона, разбудивший весь
двор, застал Димку уже под одеялом.

Через минуту щелкнул дверной замок. Притворно зевая, Димка высунулся в
коридор. В дом вошла мама, живая и невредимая, но непривычно румяная. А
следом (Димка похолодел) в прихожую ввалился маньяк. Он сильно волочил
ногу и держался обеими руками за задницу. Описать выражение его лица я
не возмусь. Сами попробуйте вообразить лицо человека, в которого на пике
страсти воткнули ржавый напильник.
- Дима, - строго сказала мама, - это дядя Женя. Он меня (маленькая
заминка) провожал, и какой-то хулиган (по интонации Димка понял, что
мама обо всем догадалась, но его не выдаст) ранил его в (опять
маленькая заминка) спину. Сбегай в седьмую квартиру за докторшей.

Потом врачиха ушла, а привитый от столбняка и перебинтованный
пострадавший остался у них ночевать. Он не ушел и назавтра, и
напослезавтра, и через неделю. Осенью весь двор гулял на свадьбе, а
спустя положеный срок у Юхана родилась маленькая сестренка.

Дядя Женя быстро с нами сдружился. Подарил новый напильник взамен
конфискованного врачихой. Иногда играл со старшими ребятами в футбол и,
несмотря на легкую хромоту, запросто обводил лучших дворовых защитников.
На вопрос, почему он хромает, с гордостью отвечал, что это плата за
семейное счастье. Впрочем, людей, не знающих происхождения дяди-Жениной
хромоты, в городе скоро не осталось.

А Димка после того случая навсегда потерял обидное прозвище Юхан и
приобрел новое, намного более лестное - Соколиный Глаз.