На вечере званом, средь шумного бала
К тебе приставать бесполезно.
Поэтому я под твое одеяло
Тайком среди ночи залезу.
Здесь нет глухоты, уплотненной защиты,
Присущих твоим одеяньям,
Здесь линии столько же плавны и чисты,
Сколь жарко ночное дыханье.
Подобно пушинкам, скользящим по ветру,
Коснутся тебя мои пальцы,
Чтоб в грезы твои, в ожиданьи ответа,
Узором палящим вплетаться.
И ты отзовешься, дремоты не скинув,
Сочтя меня частью фантазий,
Вот долго вздохнула... и выгнула спину,
Предчувствуя чувственный праздник.
И я растворяюсь в эфире желаний,
В коктейле из яви и сказок,
И кто из нас жрец, а кто жертва к закланью,
Теперь разберешься не сразу.
Мгновенья быстры, но их цепь бесконечна;
Тебя этой цепью опутав,
Молю небеса: "Пусть очнется беспечной
И хоть до рассвета распутной."
***
Мой член давно соскучился
По всем твоим губам,
Лежать не хочет кучею,
Разросся по трусам.
Свернусь ли я калачиком -
Он тычет мне в живот;
Пристукну его пальчиком -
Он юркнет между ног.
И трется там в истерике,
Горячий и сырой,
То всхлипывает, бедненький,
То весь звенит струной.
Он помнит все извилины,
Снаружи и внутри,
Все мягкости, все линии,
Все влажности твои:
Как теплым обволакивал
Податливый роток,
Как щекотал твой лаковый
Прохладный коготок;
Как тяжести упругие
Ловили в сладкий плен
И бился среди круглого
Отнюдь не круглый член;
Как он скользил по вогнутым
И выгнутым частям,
Сосцы тугие трогая,
Подмышками гостя;
Как наконец поглаживал
Расплавленную плоть
И!… поглощенный лавою
Срывался на галоп!
Как весь объятый пламенем
Врубался дальше, вглубь,
Чтоб вновь постигнуть главную,
Единственную суть!
Ах, как же он соскучился.
Торча среди ночей,
По огненной упругости.
По влажности твоей!