Повторные анекдоты

Верьте не тому, что в телевизоре, а тому, что у вас в холодильнике.

В забытой Богом деревеньке в церковь за отпущением грехов приходит молодая селянка. Там ее встречает старенький замызганный дьячок: половины зубов нет, бороденка в три волосинки, весь в перхоти и т.д.
- Я согрешила, святой отец!
- И как тяжек твой грех, дочь моя?
- Да в рот взяла.
- ! Велик и тяжек твой грех, велик и тяжек! Придется тебе поставить 50 больших свечек Господу, 50 маленьких, 50 раз отчитать "Отче Наш", и зачтется грех твой.
Селянка подумала, стало ей в лом все это делать, и решила она поехать в город в церковь, посоветоваться с тем батюшкой.
Приходит. Встречает ее молодой священник с благообразной бородой, приятной стрижкой и весь из себя симпатичный, ногти полирует.
- Я согрешила, святой отец!
- И как тяжек твой грех, дочь моя?
- Да в рот взяла.
- Ну, не так уж и тяжек грех твой, дочь моя! Поставишь две большие свечки Господу, одну маленькую, и два раза отчитаешь "Отче Наш", и зачтется грех твой.
- Да как же так! У нас в селе дьяк сказал, что я должна поставить 50 больших свечек Господу, 50 маленьких, и 50 раз отчитать "Отче Наш".
Батюшка со вздохом:
- Эеех, да что они там в провинции в минете-то понимают!

Не повторяйте моих ошибок - не учите родителей пользоваться Интернетом!

По улице ехала техногенная катастрофа, за рулём которой был человеческий фактор.

Хозяйке на заметку.
В салаты не надо добавлять сухари - они царапают лицо.

Если у начальника хорошее настроение, его легко можно спутать с человеком.
Самое опасное - это на следующий день общаться с шефом, исходя из этой иллюзии.

Его послали на ху~, а он вернулся оттуда отдохнувшим и с магнитиками.

Человеческий глаз - удивительный по своей сложности и гениальности механизм, конечно. Но, с другой стороны, вилкой ткнул - и всё.

Только у нас фраза "поправить здоровье" означает нажраться ещё больше, чем вчера.

Когда они ограничили свободу прессы, я молчал, я же не был журналистом.
Потом они пришли за гомосексуалистами, я молчал, я же не был голубым.
Потом они пришли за украинцами, я молчал, я же не украинец.
Потом они пришли ломать ларьки, я молчал, я же не торговал в ларьке.
Когда они пришли за мной, больше не было никого, кто бы мог протестовать.