Пермь — удивительно длинный город. Промышленный, кашляющий заводскими трубами, он растянулся на семьдесят километров вдоль Камы. Чтобы добраться автобусом от посёлка Голованово до посёлка Крым, потребуется два часа. Пермь состоит как бы из островков. Самые крупные и обособленные — Гайва и Закамск. Сегодня я расскажу о последнем. Точнее, перескажу историю человека, который прожил в Закамске все девяностые годы и живёт там до сих пор.
В отличие от предыдущего героя, чью судьбу определил армейский военный опыт, этот герой в армии отслужил для галочки, зато боксом занимался всерьёз, что и определило его жизненный путь. Поэтому, а также сообразуясь с повсеместной тягой к анонимности, я буду именовать его Боксёром.
Боксёр вернулся из армии в 1989 году. Поселился в Крыму. Не в том, который наш, а в том, который свой собственный, закамский. Там функционировал модный кафетерий с неожиданным названием — «Крым». В нём гардеробщиком работал Дыня — мастер спорта по боксу. Дыня дружил со старшим братом нашего героя и пристроил того в кафетерий на ту же должность. Обязанностей у гардеробщиков было две — взымать плату за вход (один рубль) и развешивать одежду. Вскоре благодаря личным наблюдениям и ремаркам Дыни — «этот блатной, с него денег не бери, это жена того, а вот с этого можно» — в голове Боксера выстроилась иерархия, на вершине которой весело и разудало пировали блатные. На фоне общей безнадёги, которая, к слову, до сих пор свойственна Закамску, уверенные в себе авторитетные мужчины стали образцом для подражания молодого гардеробщика.
Если в кафетерии «Крым» Боксёр работал, то отдыхал он в других местах. Тогда в Закамске было два центровых заведения: ресторан «Юбилейный» и ресторан «Парус». В «Юбилейке» гуляли в будни, в «Парусе» — по выходным. Чтобы добыть деньги на рестораны, Боксёр тусовался на Закамском пятаке — пустыре возле кинотеатра «Экран». Там же тусовались студенты, которые барыжили водкой. Боксёр выдавал себя за них, брал у алкашей деньги на водку, а сам шёл в «Юбик» или «Парус» — культурно проводить время.
Боксер вообще целый год после армии культурно проводил время. Закончилось всё это печально. Во-первых, его уволили из «Крыма». 8 марта 1990 года там корпоратив был. Гости напились. Боксёр напился. Брат его напился. Если б Дыня не уволился, то и он бы тоже напился. В итоге произошло побоище. Разумеется, Боксёр принял в нём самое живое участие. В тот вечер обслуживающему персоналу удалось перебить всех посетителей. Увольнение последовало незамедлительно.
Во-вторых, герой таинственно женился. Эта новость дошла до него на третий день свадьбы, и он убежал из дома. Уже наступило лето, и быть женатым показалось ему не с руки. Жена вылавливала новобрачного три месяца.
В-третьих, 1991-й год Боксёр начал очень лихо. Первого января он прямо с утра выпил литр спирта и пошёл к жене в больницу, где она лежала на сохранении. Герой хотел подарить ей подарок — изящный газовый баллончик. Но по дороге замерз и зашел в кинотеатр «Экран», чтобы погреться. Очнулся он уже в КПЗ третьего января. В «Экране» мужики на подоконнике бухали и как-то плохо себя вели. В холле между Боксёром и неприличными мужиками завязалась драка. Тут участковый в кино пришел. Подключился. Киномеханик спустился, тоже принял участие. Билетёрша какая-то. Однако наш герой был в тулупе с высоким воротником, и поэтому его долго не могли лишить сознания. Плюс — он щедро орошал заинтересованные лица газом из баллончика жены. В конце концов, участковому, киномеханику, билетёрше и неприличным мужикам удалось приложить Боксёра о батарею, и он затих. Его связали шарфами и увезли в КПЗ. В КПЗ, кроме шконки и холода, была вода. Проснувшись и выпив стакан, Боксёр снова хмелел и засыпал. Волшебное действие воды закончилось третьего января. Чтобы замять это дело, нашему герою пришлось подарить по ящику водки каждому потерпевшему (их почему-то набралось восемнадцать человек) и двумя ящиками умаслить следователя. В то время водка в Закамске была валютой, на манер доллара. Позже к водке присоединятся американские сигареты — «Бонд», «Конгресс» и т. д. С таксистами, к примеру, можно было расплачиваться на выбор: деньгами, водкой или пачкой сигарет.
После этого эпизода Боксёр с водкой завязал. Доброе, вроде бы, начинание, привело его к братве. Дело в том, что все его друзья бухали, а трезвый пьяному не товарищ. Братва же курила шмаль, а от водки воздерживалась. Боксёру этот способ времяпрепровождения очень понравился. К тому же его отец делал братве ключи по слепкам, да и в «Крыму» парень успел с ними немного познакомиться. Основным идеологом той компании был Андрей Мымрин. Он мог за воровскую идею так гладко рассказать, что заслушаешься. Боксёр и заслушался. Даже заразился. В интерпретации Мымрина воровская идея напоминала робингудство — у работяг не красть, красть у деляг и коммунистов, уделять братве внимание, грев в зону засылать, на людском ходу жить, порядочно. Вскоре новоиспечённого братана взяли на первую делюгу. Они «выхлопали» квартиру девушки, у которой Боксёр был в гостях за две недели до кражи. Когда милиция спросила её — кто в гости ходил, с кем общаешься? — она почему-то сразу назвала его. От греха подальше Боксёр уехал в Свердловск.
В Свердловске наш герой проколотил понты, что он опытный домушник. Быстро обзавёлся компанией, жильём, «работой». Провернул несколько удачных краж. По его ощущениям, в Свердловске девяностые начались намного жёстче, чем в Перми. Боксер там жил в общаге при Универе (по знакомству залез), и всё было хорошо, но ему пришлось уехать, потому что начались отстрелы братвы. Весной 1993 года он вернулся в Пермь. Ехал на поезде. Вез с собой восемнадцать тысяч налика. Боксёру надо было выкупать старшего брата. Тот в Кунгуре миллионера на гоп-стоп выставил и попался. Наш герой с кировскими деловарами ехал, которые водкой банчили. И хоть он тогда уже не пил, но с ними почему-то напился до беспамятства. Очнулся в Крыму. Таксист разбудил. Кулёк с лавэ к руке был привязан. Порядочными кировчане-то оказались.
За Закамском в то время смотрел Вова Светлый. Боксёр передал ему деньги, чтобы он брату помог. Можно сказать, внёс в общак, чтобы вопрос решался. Через полгода выяснилось, что Вова Светлый их тупо пропил. А потом и вовсе, что он по лагерю сукой был, а в смотрящие пролез. В Закамске тогда все ждали, когда Парчина освободится. Порядка хотелось людям, ясности.
В конце 1993 года Боксёр получил первую судимость. Его приятель предложил банду сколотить, чтобы молодёжь научить красть. Сколотили. Вчетвером пошли на дело: наш герой, приятель и двое молодых. Всё несуразно вышло. Каждый хотел быть главным. Молодые зачем-то «кошку» попытались на балкон закинуть, но этажом промахнулись. В итоге Боксёр открыл им дверь, взял из квартиры трубку и мафон, и вышел на улицу. Тут опера. Боксёр с ними в одном зале тренировался. Они его узнали. Что, мол, тут делаешь? Что в саквояже, покажи! А в саквояже монтировка складная, титановая, трубка, мафон, перчатки. Короче, пробили они ему голову пистолетом, в браслеты завернули. Под этот шумок молодые из хаты свалили. Они даже ничего не взяли, потому что пугливые оказались. На свое счастье. Тогда ваучеры только появились, и Боксёр их все (свой, ребёнка, жены и родителей) адвокату отдал. Получил три года условно. После этого, конечно, ходил, отмечался. Предоставил липовую справку о трудоустройстве. Однако по воровской части ничего не изменилось. Наоборот — Боксёр сделал выводы и с дилетантами больше не связывался. В то время он жил как бы в своем измерении. Окружающие люди казались ему роботами, которые вынуждены каждое утро вставать и идти на работу. Считать копейки. Содержать детей. И т.д. У самого Боксёра тогда было две квартиры. Он их даже не снимал, а пользовался по знакомству, на халяву. В одной жил, в другой — балдел. Ножки спиленные. Ковры повсюду. Чайхана. Шмаль там курил, кальян. Девочек танцевал. Ещё он каждый месяц ездил в зону — грев возил. Тысячу долларов загонял. Сам себе такой лимит поставил. И ездил тоже сам, никто его к этому не обязывал. Во-первых, его брат, которого не удалось выкупить, в Мошево отбывал. Во-вторых, Боксёр всё ещё верил в правильность воровских идей.
В 1995 году освободился Геша Сафар. Нашего героя с ним познакомили татары. Сказали — вот человек, который тебе нужен. Однажды Боксёр и Геша поехали в Соликамск — грев повезли. Геша на девятку, где отбывал, а Боксёр в Мошево, к брату. В Мошево он закусился со старшим оперативником майором Сяткиным. У старшего брата инсульт случился, а опер ничего про это Боксёру не сказал, а сказал, что просто не даст свиданку. Вдруг бесконвойник нарисовался. Боксёр ему шмаль передал для зоны, а он ему про брата рассказал. Тут майор этот возвращается. Ну, Боксер ему и всёк как следует. Майор — бежать. А наш герой к «хозяину» пошел. Чё, мол, за фигня? Почему брата прячете? Хозяин пообещал после обеда организовать свиданку. А у Боксёра с собой ханка была для брата и шмаль. Он в туалет зашёл и на нервозе-то «косяк» и выдолбил. А потом ханку давай колоть. Боксёр раньше никогда ничего не колол и всю руку себе истыкал, а в вену так и не попал. Под шкуру только децл загнал. На улицу вышел. Там его татары в машине дожидались. У них в моторе наркота для тридцать восьмой зоны лежала. Тут дуболомы набежали. Майор обидчивым оказался. Боксёр понял, что сейчас наркоту найдут, и татары в лагерь поедут. Поэтому он заорал: хочу признаться, у меня с собой наркотики, я наркоман, вот! И рукав закатал. В итоге его арестовали, а татар допросили и отпустили. Полгода Боксёра катали по тюрьмам. Соликамск, Кизел, Пермь. Соликамская братва (за общим там смотрел Макс) наняла ему адвоката. Наш герой занимался гревом, и поэтому серьёзные люди потянули за него мазу. На суде Боксёру сказали — ограничиться отсиженным сроком. Увидев такую поддержку, он воспрял духом и почувствовал себя более значимым персонажем в уголовной иерархии. Шёл 1996-й год.
После освобождения из зала сюда, Боксёр снова взялся за «работу». В тюрьме он внимательно слушал и говорил с людьми, поэтому домой вернулся с полной записной книжкой наколок на квартиры. Из записной книжки ему удалось реализовать восемьдесят квартирных краж. Вскоре в Закамске появилось много разных бригад. Мода пошла. Молодёжь стали приобщать. Если ты не в бригаде, ты вроде как никто. На смену квалифицированным преступникам пришли спортсмены-головотяпы, которые ничего не умели, кроме «стрелок» и тупого рэкета. Тогда же начались «возвраты». Милиция исчезла. Все обращались к братве. Даже вопросы о разводе и дележе имущества решались в грильке на Астраханской. Там смотрящий Парчина, который уже освободился, качели раскачивал. Конечно, обокраденные Боксёром граждане пошли тем же путём. Он стал сталкиваться лбами с молодыми бандитами и самим Парчиной. Однажды, чтобы не отдавать возврат, Боксёр отправил все деньги с делюги в зону. Ситуация накалялась. Постоянный нервоз подтолкнул нашего героя к ханке. Тогда это не стрёмно было, даже модно. Как сейчас веганом быть, примерно. Однако он всё равно стыдился этой страсти. Просто Сафар подарил ему барыг, чтобы он с них получал и возил в лагерь не свои деньги, а их. Сафару не нравилось, что Боксёр свои деньги в лагерь отдает. Связавшись с барыгами, Боксёр попал под обаяние халявы. Когда вокруг столько наркотиков, которые ты можешь брать бесплатно, рано или поздно ты начинаешь их брать. Хотя бы ради снятия стресса.
В 1997 году, в феврале, под Сафара подмутили РУБОПовцы. Его приняли. Разговорить не смогли. Решили подобраться через Боксёра. Вызвали повесткой. Тогда менялось законодательство. Появились новые статьи — 209, 210, за организованную преступность. С повесткой в зубах наш герой пошёл к колдунье, которая шаманила возле «Башни смерти». Спросил — вот повестка, идти или нет? А она — не ходи, тебя там убьют. От таких новостей Боксёр вмазался и подался в бега. Хотел уехать в Баку или Киев, где были подвязки, но не уехал. Ручные барыги и халявный кайф накрепко привязали его к Перми. Два месяца он прожил на квартире у подельника Саши Ондатры, пока тот топтал зону. Вскоре опера его вычислили. Привезли на Авторадио. — «Я показания не хочу давать». — «А почему ты не хочешь давать показания?» Одиннадцать дней Боксёра били каждый день. На двенадцатый он пожелтел — гепатит токсический вылез. Опера вызвали «скорую». Боксёр уговорил врача сделать предписание — перевести в СИЗО. На СИЗО возможности избивать задержанного у оперов уже не было. С того дня Боксёр стал талантливо прикидываться нариком-дебилом. Суд дал ему два года наркозоны. Сафару дали шесть с половиной, но удалось проплатить, и срок скостили до двух лет. В зоне Боксёр не работал. Смотрел за пермским общаком. Наркотики не употреблял. Освободился в 1999 году.
В Перми всё поменялось. Жуликов не осталось, их отстреляли. Парчина самоустранился — отошёл от дел и засел дома, видимо, от греха подальше. Закамском рулили исключительно спортсмены. Даже прайс появился — за «пошел нахер» три тысячи рублей. Кто с головой и смекнули, что к чему, — ушли в бизнес и политику. А Боксёр плавал в девяностых ещё десять лет. В 2000 году убили Гешу Сафара. Ему отрезали голову, расчленили и притопили в озере возле деревни Оборино. Эта смерть подкосила Боксёра. Он стал колоться по-чёрному. А из девяностых вынырнул только в 2010 году. Потому что девяностые — это не исторический период, а настроение ума, из которого просто так не вынырнешь.