В тот день Александр Виленыч Брунько уже успел кое-что сделать. Брунько был великим русским поэтом. Так он представлялся, и никто из знавших его людей не подвергал этот факт сомнению. Александр Виленыч только что дал знать редакторам готовящегося сборника поэзии, что если там не будет стихов Анвара и Левина, т.е меня, то он снимает оттуда и свою поэзию. Брунько, и так обладавщий лицом одухотворённым и завораживающим, заставлявшим местное телевидение делать всё новые съёмки с его участием, сейчас выглядел почти идеально. Недавно была издана его книжка, и он получил свой первый и последний гонорар.
Здравым смыслом он обладал в любом состоянии, поэтому он пришёл к моей бывшей тёще, отдал ей деньги и сказал, что хотел бы вместо глубокого пропития одеться, как положено великому российскому поэту. Лина Тимофеевна была святой женщиной. Она почти взяла за руку этого бомжеватого пропойцу и пошла с ним по магазинам. Результат был впечатляющ. Теперь вы видели перед собой денди, которого только слегка портили 2-3 книжки за пазухой, предназначенные для обмена на что-нибудь выпить.
В тот день наши пути пересеклись в центре города. Я просто остановился у винного магазина, где не было очередей по причине их недешёвого ассортимента, а что там делал Виленыч — не ведаю. В общем, пришлось купить две бутылки Карданахи. Я настоял на закуске, и мы остановились где-то близко к центру около уличной кулинарии. Пока я стоял в очереди хоть за какой-то рыбой, Поэт маялся. И в конце концов он выскочил на середину оживлённого тротуара и закричал: ʺНу, Левин, доколе мы с тобой, два еврея, будем гнобить этого несчастного татарина?ʺ
Тут всё было не так: я не был евреем, Анвар был башкиром, а не татарином и никто его не гнобил. Нам повезло, скандал за нами не успел, и я загрузил Великого вместе с рыбой в машину. Но я вполне себе представлял будущее развитие ситуации.
Я тогда был некоторым образом женат на юной леди, которая никак не понимала моей дружбы со ʺвсякими такимиʺ.
Всё развивалось по стандартной схеме. Рыба в качестве отвлечения от сценария не сработала, и после первого стакана Саша стал рассказывать, как он меня любит, после второго объявил меня прекрасным поэтом, а после третьего заснул.
Времени до прихода младшенькой жены оставалось всё меньше. Я сварил крепкий кофе и попытался дать его Виленычу. Он тут же опрокинул его на ковёр. Я вызвал такси и скомандовал ему одеваться. Ситуация не обещала быть нейтральной ни в коем случае, но надо было собирать хоть остатки аммуниции.
Когда позвонили, что такси ждёт, я вышел в прихожую подбирать друга. Он сидел на полу и пытался натянуть на свои лапы туфельки 34-го размера. Взвалил я его на спину и приволок к такси, чтоб отвёз, куда скажет. Но таксист сказал, что с такими у него один путь, в вытрезвитель. Пришлось ехать и самому куда-то в сады, где Виленыч предложил мне остаться и покрутил у виска, когда я отказался.
Домой я успел до прихода жены, даже что-то придумал насчёт ковра.
Вы меня спрашивали, был ли я знаком с Великим Поэтом?
