А еще есть такой праздник – открытие охоты. Это очень большой праздник. Ждешь его – не дождешься, дни считаешь. Готовиться начинаешь задолго загодя. Не по одному разу до блеска начищаешь ружье. До бритвенной остроты точишь нож. Заряжаешь патроны - пополнить патронташ и в запас на весь сезон. Покупным, готовым, я как-то не слишком доверяю. То ли дело - свои. Неделю вечерами, бывало, священнодействуешь. Истово, любовно, не торопясь. Гильзы вычистишь, проверишь. В донышко – капсюль. Порох всыпаешь по разной мерке для кучности, для дальности, для резкости или разброса. Поверх двойной пыж бьешь втугую. Потом сыпь дробь строго по весу, по калибру на разную дичь. Снова плотно запыживаешь, теперь в полпыжа и воском от сырости сверху закапаешь – эх, не процесс, а песня!
И вот все готово, и праздник пришел.
Заехал за мной Шура – дружок и напарник во всяких приключениях. На речке загрузились в лодку и на моторе поднялись вверх аж до первой избушки. Места там самые охотничьи. Ягодники да грибники сюда не добираются: и гораздо ближе всего вдоволь.
Вечеряли у костра. С чайком и с тем, что во фляжках было, да охотничьими байками засиделись, но до рассвета немного прикорнуть удалось.
А поутру начался дождь. Мелкий, мерзкий, нескончаемый. Но не охотник погоду выбирает – она его. Рюкзаки за спину, ружья на плечо – вперед!
Бродили под дождливой моросью весь день. По болотцам и приболоткам, по протокам и речушкам, по чащобам и борам-беломшаникам, по полянам и вырубкам – ни-че-го.
На вечеру тащимся по тропке берегом речки обратно к избушке. Понурые, промокшие, молчаливые.
Вдруг Шура впереди хвать ружье с плеча - бах! И бегом в кусты. Возвращается со здоровенным глухарем.
- Как, что?! Вот повезло!
-А я иду и тут вспомнил, как твоя теща вчера нас напутствовала: «В лес-то заходите благословясь». Ну я и говорю про себя: «Господи, благослови!» Гляжу, а глухарь-то вон под елкой сидит.
Перекурили и идем дальше. Думаю про себя: «Вот ведь как бывает… А ну-ка и я попробую. Господи, благослови!» Только несколько шагов сделал – показалось, что в гривке молодого ельника на самом берегу по земле что-то мелькнуло. Потихоньку подхожу, выглядываю поверх елочек – сердце ёкнуть не успело, а ружье прикладом уже у плеча: бах!
Продираюсь сквозь ельник с глухарем в руках, а Шура на тропке стоит и лыбится:
-Что, тоже благословился?
-Ага!
Весь следующий день тоже шел дождь. Снова обошли кусок преизрядный леса, но все без толку. Благословлялись, конечно. И про себя, и вслух, и поодиночке, и хором.
- Предрассудки все это, - наконец сдался Шура, когда уже начало темнеть
Но я с тех пор на всякий случай в лес захожу только благословясь.