Осень 1983 года.
В Афганистане началась операция в Бамианском ущелье.
Моджахеды получили от США современные ПЗРК «Стингер».
А у Сани Билибина был день рождения...
Саня служил в Кабуле в 50-м смешанном полку наземным техником на
самолете АН-12. Эти самолеты возили в Афгане все - людей, почту, бомбы,
продукты, колючую проволоку, военторг и кирпич. Но иногда самолет менял
название, и уже как «Черный тюльпан» вез в Союз, за речку, тех, кому
через прочерк писали две даты - рождения и смерти.
К своему дню рождения Саня готовился заранее. Заказал у экипажа привезти
из Союза водки. Купил за 30 чеков на складе ГСМ литр спирта. А за три
дня до события, зная, что водки не бывает много, замесил из пайкового
сахара канистру браги.
Операция в Бамиане проходила успешно. Очень успешно. Об этом уже сообщил
по первому каналу неутомимый Михаил Лещинский. А в полку знали - чем
успешнее операция, тем больше работы. Значит, скоро какому-то самолету
прийдется менять название.
Так и случилось. Загрузив пыльный грузовой салон цинковыми гробами,
заколоченными в деревяные ящики, санин самолет улетел на север.
ПЗРК (переносные зенитно-ракетные комплексы) «Стрела» были
сконструированны в Союзе и в давние времена подарены дружественному
тогда Китаю. Дружба прекратилась, а ракеты остались. ДУхи покупали их у
китайцев через третьи страны. И получалось так, что в наши самолеты
стреляли нашими же ракетами.
Правда, «Стрелы» были придуманы давно, летали низко, поэтому потери
авиации от них были небольшими. Но теперь американцы, по настоянию
Збигнева Бжезинского, продали душманам «Стингеры».
Утром Саня пошел на КП, узнать где самолет.
- Скоро не жди,- сказал ему диспетчер Рома Дзюба, - по погоде сидят в
Иркутске.
- Носом сюда? - уточнил Саня.
- Носом туда - ответил диспетчер и поднял трубку зазвонившего телефона.
Уже уходя с КП Санек услышал - под Бамианом завалили вертолет из второй
эскадрильи. Экипаж погиб. Позже разведка сообщила - сбили новым
«Стингером». Политика Бжезинского стала приносить свои плоды.
Поздно вечером в комнату к Сане тихо постучали. Это был знакомый
вертолетчик из 2-й эскадры. Войдя и немного замявшись, он глухим голосом
попросил у Сани водки.
- На поминки, Санек. Говорят, у тебя есть - он посмотрел Сане в глаза и
добавил: - Мы потом спиртом отдадим.
Конечно, отдал Саня всю водку. Да и спирт тоже, чего уж там.
И вот он наступил, день рождения - самый лучший день в году.
Один, без экипажа, без водки, да и невесело совсем, когда рядом друзей
хоронят... Саня глубоко вздохнул и подумал: «А ведь пропадет брага.
Скиснет... » После чего решительно поднялся и пошел по вечернему модулю,
созывая всех не на день рождения - просто на бражку.
Понемногу хмель делал свое дело. Разговоры стали оживленнее, лица
раскраснелись. Стало жарко. Учитывая то, что Саня не разрешал курить в
комнате, решили перейти всем вместе в самое холодное место модуля -
умывальник. Так и сделали, захватив с собой уже полупустую канистру с
брагой.
Да, еще хочу сказать, что Саня, хоть и был технарем, но имел идеальный
музыкальный слух. Он даже гармошку (или баян, не разбираюсь в этом) с
собой в Афган взял. И мог на ней сходу сыграть любую мелодию.
С гармошкой он и пришел в умывальник.
Сначала играл и пел русские народные - «Ямщика», «Ой, мороз», «Черный
ворон», потом «Темную ночь», «Вот кто-то с горочки спустился», перешел
на Высоцкого и Окуджаву. Талант, он играл и пел как артист, с каждой
песней все больше и больше завораживая слушателей своей музыкой и
голосом.
- А «Дрова у дома» можешь? - с восхищенным недоверием спросил Валерка
Новиков, по прозвищу «Хуерга». И Саня тут же заиграл и запел: «Земля в
иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна... »
- А «Зеленоглазое такси»? - и тот сразу же эту песню, да с переборами,
да голосом Боярского.
- А «Городские цветы»? - продолжал вошедший в азарт Валера.
Без проблем. Казалось, что нет таких песен, которые не смог бы сыграть и
спеть Санек.
И тут Хуерга выдал свой последний козырь:
- А «Интернационал» можешь?!
«Ля-я-я-а-а!!! » - сыграл первый аккорд Саня, встал и полным голосом
запел:
«Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир рабочих и рабов... »
И вслед за ним, подталкиваемые мощной музыкой, хмелем и неведомой силой,
поднялись все:
«Кипит наш разум возмущенный и в смертный бой вести готов... »
Не знаю, как поет «Интернационал» Военный Краснознаменный хор, но тогда
мы пели не хуже:
«Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем... »
В открытую дверь заглянул испуганный дежурный по модулю, Лева Бубанов:
«Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем! »
И уже со всей злости, скорее ревом, а не пением:
«Это есть наш последний и решительный бой!
С интернационалом воспрянет.. род... людской!!! »
Наступила тишина. За открытым окном цыкали сверчки. Где-то далеко рыкал
двигатель разворачивающегося БТРа. И чей-то усталый голос негромко
сказал: «Все, ребята, хватит, час ночи уже... »
Командир полка (а это был он, стоявший в голубом комбезе за окном) хотел
еще что-то сказать, но передумал, махнул рукой и, развернувшись, ушел в
темноту.
Так закончился этот день.
Где ты теперь, Саня, для кого играешь на своей гармошке?
P.S. Все герои и их фамилии настоящие.
В.Х.