Вообще-то Сашок был добросовестным исполнителем, и не его вина в том,
что первый пункт триангуляции он построил в двух километрах от
проектного места, следующий рухнул при подъеме, затем выгорело двадцать
гектаров леса… Дело заключалось в его чудовищной рассеянности,
перемноженной на синдром героя фильма «Невезучие». Каждое утро
начиналось с того, что, бормоча: «Где же эта долбаная рулетка», он
нарезал с десяток кругов по площадке для строительства пункта, пока
кто-нибудь из бичей, попив чифиру и трижды перекурив, сжалившись,
указывал ему на пень в центре площадки. Так вот, Сашок, кроме своей
семьи, больше всего на свете любил песни Высоцкого и сгущенку, которую
без всякого спора мог, практически не отрываясь, высосать в количестве
трех банок. Об этом, собственно, и пойдет речь.
В этом сезоне сгущенку привезли в пятикилограммовых банках, что
создавало Сане некоторые неудобства: с такой банкой нельзя было упасть
на спальник на перекуре и вести из-под полога легкий треп. К тому же она
быстро кончилась, оставалась последняя банка, а до завоза продуктов еще
две недели…
До обеда оставался час, Василий Иваныч должен был идти в лагерь,
разжигать костер, когда Сашок произнес: «Елки-палки, мой топор…», и
рысью понесся к палаткам.
Оттуда послышалось какое-то хрюканье, возня и Санин вопль: «Сууука!!!».
Дальше бригада наблюдала такую картину: наискосок через поляну на трех
лапах ковылял небольшой медведь; на четвертой у него сидела банка со
сгущенкой.
За ним, размахивая топором, несся Саня, изрыгая проклятия, что-то вроде:
«Убью, козел, каши тебе мало?.. » Василий Иваныч схватился за голову
«Бл…ь, где-то матка рядом…»
В общем, годовалый медведь забрел на табор, опустошил ведро с остатками
завтрака и принялся за сгущенку, легкомысленно оставленную на столе…
Короче, пока не переехали на новое место, по нужде ходили по двое:
один стоял с карабином в дозоре, отпуская сальные шуточки в адрес
исполняющего основной процесс…
Борисыч