ПАМЯТИ ТОВАРИЩА
Он родился аккурат в мой день рождения, 14 мая, и я решила, что это
судьба. Через месяц маленький, франтоватый котишка - черный с белыми
лапками и пятнышками на мордочке, первый и последний сын бывшей помойной
кошки - красавицы и любимицы моего папы - поселился у меня дома.
Понаблюдав несколько дней за ним, я решила, что его зовут Тигрилла.
Помойные гены причудливым образом слились с окультуренными генами
порядочного домашнего кота - его папаши. Чувство собственного
достоинства и яркая внешность дополнялись многочисленными багами.
Был он страшно прожорлив и не в меру вороват. Наевшись рыбы, мог утащить
со стола и сожрать черный подсохший хлеб. (Вообще он всю жизнь жрал все
подряд - и конфеты, и шоколад, и макароны и картофельные очистки - это
при том, что кормили его всегда от пуза.) К тому же он был оснащен
маленькими острыми как бритвы коготками, следы которых вскорости
наводнили всю квартиру. Руки у меня покрылись незаживающими царапинами.
О капроновых колготках пришлось вообще забыть.
Придя домой с прогулки, нельзя было угадать, что он натворил на сей раз.
Сброшенные с полок банки, рассыпанные крупы, содранные обои. Следы
кошачьих погадок в горшках с цветами и в тапках. Проеденные насквозь
пледы и свитера (может, у него в роду затесалась моль?).
Однако же, наказанный, отшлепанный и ничуть не чувствующий себя
виноватым зверь вскорости растягивался у меня на коленях и под стук
клавиатуры начинал громко мурлыкать. Задранные вверх лапки в белых
носочках с розовыми подошвами и растопыренными пальцами напоминали
нежные цветки.
Как-то он пропал и нашелся лишь на следующее утро - он залез в ящик
кухонного стола и сожрал там пачку печенья. С бумагой. А в другой раз
съел пакет «гуманитарного» сухого молока - вместе с хорошим куском
полиэтилена. И ничего с ним не случилось.
Когда я открывала старенький холодильник, он заранее мчался к двери и
входил туда первым. В холодильник, то есть. Но недолго - как-то раз
прямо на него оттуда вывалилась трехлитровая банка с подсолнечным
маслом. Банка разбилась вдребезги, и хорошо промасленный кот потом долго
и брезгливо мылся на балконе. Спустя несколько месяцев он научился
открывать холодильник лапой сверху. (Пришлось менять холодильник.) А еще
он охотился. Но не на мышей - даже смешно, откуда у нас мыши? Охотился
на тряпку, которой я мыла пол, на пальцы ног, торчащие из тапок, на
старшего сынишку, которому тогда было два года, словом, на все, что
движется.
Он отличался любовью к комнатным растениям и сожрал почти все из них
(кроме кактусов).
Один раз едва не довел до инфаркта старушку-соседку по старой квартире -
залез ночью к ней в форточку и шуровал в кухне. Когда конфликт
разрешился, кот сделался ее лучшим другом и часто ходил в гости.
Пожрать.
Как-то зимой ограбил и соседей по новой квартире - слопал отложенную до
Нового года рыбу на их балконе. Он тогда ТАК ОБОЖРАЛСЯ, что не мог ни
лежать, ни сидеть, ни ходить. Из пасти у него воняло рыбой, но рожа была
крайне счастливой. Потом он много дней бился в форточку, жаждая
продолжения банкета. (Балкон пришлось застеклить.)
Папа заявил, что все проблемы - из-за его имени. Дескать, там и «тигр» и
«Атилла» - в общем, «как вы яхту назовете»… С тех пор кота стали звать
просто «Котом». Не помогло…
Впрочем, через некоторое время его характер резко изменился. Мы принесли
в дом нежное пушистое создание - месячную трехцветную кошечку по имени
Виспа. Вискас выпал у Кота изо рта, когда он увидел, как это дитя
устремилось к его миске. После этого вся его энергия обратилась на
воспитание этого нежного существа. И кот стал совсем, совсем другим…
Так и вижу, как эта пара возлежит в кресле. Кот нежно обсасывает
чей-нибудь шарф или свитер, а кошка сосет шерсть кота, сваляв ее тонкой
соской. (Через год к идиллической картине прибавился и толстый серый
котенок - ее сынок, который одновременно сосал кошку.) Перед тем, как
устроиться на ночь, Кот долго и тщательно вылизывал конфетную красавицу
Виспу, чтобы заснуть, положив на нее голову.
С возрастом Кот потихоньку остепенился. Воровать он не перестал, зато
приучил меня убирать все съестное. Был он изящного сложения, но с
довольно объемистым пушистым пузом. Его приучили есть только после
кошки, и он всегда терпеливо ждал, когда та поест, зато потом сметал всю
еду, сколько б ее ни было - что, вообще-то нехарактерно для кошек.
Он всегда встречал нас у дверей, как собака - и это было страшно
приятно. Он строго контролировал всех приходящих в дом работников -
слесаря, сантехника, электрика, столяра. Проверял содержимое их сумок и
чемоданчиков и в процессе их работы обязательно сидел рядом. Когда
приходили друзья, он всегда сидел за столом рядом со всеми и
прислушивался к разговорам. Его считали полноправным участником всех
застолий. Он вообще перетекал из комнаты в комнату вместе с нами,
незаметный, но постоянный, как ветер. Норовил забраться на грудь и
сладострастно мурча потереть лапками свитер или майку. Кошка же никогда
не отличалась любовью к компании. Она вообще никогда не была НАШЕЙ
кошкой, она была ЕГО кошкой.
Когда кто-то заболевал, Кот неизменно был рядом, норовя улечься на
больное место. Когда ребенок обжег ногу кипятком, кот день и ночь был с
ним, пока тот не поправился.
Как-то раз, вернувшись домой с мужем после ужасно неудачного дня, мы
увидели кота, встречающего нас в надетой на шею крышке от помойного
ведра (такая, знаете, с качающимся верхом? Туда - пожалуйста, а обратно
- никак). Кот радостно мурлыкал. «Ну, хоть дома все в порядке», - устало
молвил муж.
Кот дважды падал с балкона - с восьмого и с девятого этажа - и остался
жив и даже невредим. Как-то, в очередной раз ограбив мусорное ведро,
наелся плова вместе с осколками стекла от разбитой банки. Две недели он
лежал пузом вверх с совершенно мокрыми лапами, потом вдруг поправился.
Ко второму нашему сыну кот относился уже покровительственно и разрешал
делать то, что не разрешил бы никому другому. Даже катать по нему
машинки. В виде особого расположения он перестал обсасывать МОЙ свитер.
Но, видимо, девять его жизней потихоньку подошли к концу. В позапрошлом
году он заболел, был отнесен к местному эскулапу и неделю спустя умер у
меня на руках, не перенеся лечения. Ему было десять лет.
Постаревшая Виспа еще жива, и даже временами гоняет наших попугайчиков.
Она тяжело перенесла расставание с Котом и больше года искала и звала
его. Она стала встречать нас у входа, как когда-то Кот, и даже робко
приходит посидеть рядом на диване. Она позволяет нашему третьему сынку
дергать ее за ушки. Она слегка поправилась и стала еще пушистее и
красивее - ее еда всегда ждет ее в миске. Она почти, почти совсем не
ворует, и я снова забываю хлеб на столе… Но она так никогда и не стала
Личностью.
У меня до сих пор комок в горле, когда я вспоминаю нашего Кота. И до сих
пор не могу смотреть на его фотографии.
Памяти всех наших четвероногих друзей, чей век, увы, короче…
Змеевская.