“Ничего святого”. О грустном. И с матом.
Помню, как когда-то во дворах под гитару пели песни Виктора Цоя. До сих пор помню аккорды той самой “звезды”. Помню, после его гибели царапали на партах и стенах “Цой жив!”, а какая-то малолетка, узнав о смерти, в школе расколотила стекло и осколком перерезала себе вены.
Еду в автобусе. На одном из соседних сидений мамаша с карапузом лет пяти. Мать на вид тоже не больше двадцати. Цивильно одетая типичная болтушка. Трёп ни о чём: “вон гляди, ребята в мячик играют, вон плохой дядя дорогу на красный светофор переходит и т.п. Смотри, солнышко выглянуло”. И тут ребёнка, слышавшего где-то эту песню, на весь автобус прорвало: “мы согр-е-е-лись лучами ПИ-И-ЗДЫ по имени солнце”. И так почти три раза, пока мамаша не заткнула. Дефектов речи лично я у мальчика не заметил, все слова пропел чётко. Да и окружающие на юного певца внимание обратили, так что в услышанном я точно не ошибся. Ну ладно, ребёнок, предположим, запомнил слово, произнесённое соседом-алкашом. Поразила реакция матери: “здесь мы не одни, эту песню петь нельзя, той злой бабушке не нравится. Придём домой, будешь петь”.