Что б вы понимали,что есть для меня эталон блоггера.
Залупоголовам и "многабукав" читать настоятельно не рекомендую-остатки мозга свернете.
И ничего,коме "Нихуя не понял" не родите.
Ступайте журнальчики листать. Там картинок много.
Читаю биографию эталонного Пончика. Т.е. героя, прилетевшего на Луну с эталонным Незнайкой и начавшего своё дело честным и чистым предпримательским инстиктом, вызывавшего у меня шквал симпатий и одобрительных комментариев.
В биографии, которую я читаю, Пончика зовут Уильям Петти. Сын какого-то суконщика, родился в Англии в эпоху Дартаньяна. Убежал Петти на флот, там ему сломали ногу и выкинули в бессознательном состоянии на французском берегу. Петти дополз до каких-то сердобольных французов, на первые деньги, которые он заработал рассказом о веселом приключении с ногой, купил себе, не поверите костылики. Которые, кстати, продал с выгодой, когда нога, несмотря на старания тогдашней медицины, зажила. Но столкновение своё с медициной не забыл.
Потом завербовался к иезуитам, притворился неграмотным, попросил обучить мудрости. Естественно, иезуиты, как волки смотревшие на английский протестанский берег, запрыгали от радости - такой симпатичный калека! он будет нашим человеком!
Греясь у иезуитов, поражая их просто нечеловеческими способностями к языкам (ещё бы, латынь-то он ещё в Англии выучил), Петти в перерывах между охмурением псов Ватикана, спекулировал морской солью, которую аккуратно выпаривал на листе, легко даша полной грудью бризом Ла-Манша.
Соль бережно ссыпал в мешочки и закапывал на черный день. День вскоре настал - архиепископ, управлявший деревухами у побережья, ввел дополнительный сбор за соль с крестьянства. Тут на порогах убогих хижин появился причесанный Уильям со своими мешочками. Пока слуги церкви гоняли крестьян от побережья, Петти устраивал бартерные сделки с местными. Когда его подлавливали, Петти показывал всем скромную бумажку, в которой значилось, что Вилли - сотрудник иезуитского центра. Ну, понятно, что написано там было другое, но люди церкви были не чужие, все понимали. Тем более, хроменький, глазки умные, одет опрятно, его отпускали, не замечая трех гусей, перекинутых через плечо вундеркинда.
Набранное с крестьян добро 15-летний Уильям сноровисто таскал по кабакам, рынкам и горожанам, капитализируясь на глазах. Потом у иезуитов пропала три секретных атласа Южных морей, с которыми, по стечению случайных обстоятельств, исчез и сообразительный калека, отбросивший и продавший по дороге давно ему уже не нужные костылики.
Вынырнул Петти в Англии. Атласы пригодились, приняли Петти на военный флот, чтобы он занимался морскими картами и дальше. Используя интересные иезуитские наработки.
Но Петти порисовал карты, посчитал градусы и сдернул из Адмиралтейства в Париж, в котором был принят секретарём к знатному философу Гоббсу.
Покинув и Локка, Петти устроился в Оксфорде. Где изучал все, что только можно и к 24 годам стал и философом, и доктором и проректором.
Тут в Оксфорде повесили одну симпатичную женщину. Петти, как молодой Хаус кинулся к гробу, чтобы ухватить тело повешенной и продать его, тело, значит, своему же любимому колледжу. В трупах тогда медицина нуждалась очень сильно. Трупы казненных были очень ценным товаром. И Петти за товаром приехал. Слава богу, что не один, а с сопровождением. У трупа целая свора медиков устроила безобразную сцену с делёжкой трофея. Петти, пока доктора таскали друг друга за жабо, подошел к трупу и говорит: "Товарищи! А покойница-то, того, жива! И она теперь моя! Я её буду лечить! Лекарствами и беседами!"
Стал лечить Петти недоповешенную Энн Грин. Всё тщательно записывал, обтирал её, поил бульоном. Утешал. А попутно выпустил афишу о чуде, прямым организатором которого он был. Ничего себе, покойницу оживил - вот так доктор! Публика повалила к такому эскулапу валом. Из Лондона приезжали. Петти всех лечил за приличные гонорары, приличные гению оживлений. Деньги не пропил, не прогулял, а вложил в рекламу. Заказал у журналистов столичных статьи о себе и книжку выпустил. Что-то вроде "Искусство оживления повешенных в изложении достославного медика У. Петти на основе лично проведенного воскрешения прекрасной преступницы Энн Грин". Люди стали собирать средства для ожившей. Часть денег Петти забрал себе за труды.
Потом была у Петти Ирландия.
Ирландию тогда англичане делили, все никак поделить не могли. Мешала ирландская строптивость и отсутствие подробных карт этого гнусного островка бунтовщиков. Петти, собрав деньги желающих, нанял землемеров и обмерил Ирландию вдоль и поперек, нарезал свободные земли аккуратными кусками, сопроводил комментариями. Бери - покупай! Такой риэлтор отличный из Петти вышел, что за деньги, собранные с желающих стать землевладельцами, он сам участки и выкупил. Не все могут ждать всходов, кому-то нужна срочнаяналичность. Вот у таких Петти и выкупал землю ирландских бунтовщиков, догнивающих на республиканских виселицах. Ирландия - это остров сокровищ, если с умом подходить и в составе оккупационной армии.
Стал Петти членом английского Парламента. Помощником и любимцем сына лорда-протектора Оливера Кромвеля. Проявил себя суровым демократом. Когда Оливер Кромвель помер, Уильям вспомнил, что республиканцем он был по принуждению, а так-то он чудотворный медик и верный короне патриот. После оончательной реставрации Стюартов занялся активно экономической теорией.
Его Карл Маркс очень высоко ценил. Выше прочих многих. Ведь Петти первым сформулировал идею прибавочной стоимости, сути земельной ренты и высчитал валовый нац. продукт в условной формуле.
Вот абзац, который заставляет замирать мое холодное сердце (можно пропустить людям с острой чувствительностью к количеству слов): «…какому количеству английских денег может равняться по своей стоимости хлеб, выставленный на продажу... Я отвечаю: такому количеству денег, которое в течение одинакового времени приобретает за вычетом своих издержек производства кто-нибудь другой, если он всецело отдается производству денег, т. е. предположим, что кто-нибудь другой отправляется в страну серебра, добывая там этот металл, очищает его, доставляет его на место производства хлеба первым, чеканит тут из этого серебра монету и т. д. Предположим далее, что этот индивидуум в течение того времени, которое он посвящает добыванию серебра, приобретает также средства, нужные для своего пропитания, одежды и т. д. Тогда серебро одного должно быть равно по своей стоимости хлебу другого; если первого имеется, например, 20 унций, а последнего 20 бушелей, то унция серебра будет представлять собой цену бушеля хлеба». Это всем нам прекрасно понятно и мы это называем сравнением прибавочных продуктов.
А вот формулировка Петти трудовой стоимости в чистом виде: «Если кто-нибудь может добыть из перуанской почвы и доставить в Лондон одну унцию серебра в то же самое время, в течение которого он в состоянии произвести один бушель хлеба, то первая представляет собою естественную цену другого…»
Петти первым формулирует некоторые ценообразующие факторы, с которыми приходится считаться современным экономистам и маркетологам: влияние товаров-заменителей, товаров-новинок, мод, подражания, традиций потребления. Пончик-то в этом толк понимал.
Еще Пончик был одним из организаторов английского научного Королевского общества, автором методики государственной статистики.
И сообщил миру поразительную вещь - люди - это тоже капитал, а не какие-то там подданные или быдлоган (кроме адвокатов, священников и поэтов - этих Петти считал паразитами в чистом виде). И людей надо капитализировать всемерно, развивать их навыки, способности и даже желания. А не просто по сычиному зырить на них с сухого государственного сука справедливости и финансовой дисциплины.
Материальное богатство Англии Петти оценивал в 250 млн. фунтов стерлингов, но к этому предлагал добавить денежную оценку самого населения в размере 417 млн. Эта парадоксальная идея глубже, чем может показаться на первый взгляд: Петти искал способ как-то оценить размеры личного элемента производительных сил — трудовых навыков, сноровки, потенциала развития техники. За это Маркс называл Петти - "нашим добрым приятелем", "умницей и бескопромиссным талатом".
В конце жизни Петти, трижды отказавшись от предлагаемого им королем пэрства, полюбил приезжать на берег и смотрел на море, пересыпая песок из руки в руку. У ног его лежал костыль.
Позже Маркс назовёт Петти "экономическим Колумбом, первоткрывателем политической экономии". Дедушку политической экономии, как мы прекрасно знаем, сначала убили в засаде, от которой он отбивался шпагой и кинжалом, а потом по приговору суда телу дедушки политэкономии ( Антуану Монкретьену де Ваттевилю) пришлось пострадать отдельно: кости размолотили жерновами, тело сожгли, пепел развеяли. Политэкономия тогда была интересной наукой, вызывала много споров, дискуссии были живыми.
Отказ от пэрства не помешал Петти стать родоначальником графов Шелбернов и маркизов Лэнсдаунов. Живительным корнем всех этих будущих премьеров, вице-королей и министров. Потомков сына суконщика и пятнадцатилетнего калеки со способностями и живыми инстинктами нормального Пончика на нормальной Луне.