Навеяно историей № 1 от 30.10.03 в «Основных» про ответ на уроке.
Давненько это было, но я тоже учился в школе. И был вынужден учиться на
«отлично», потому как в сплоченные ряды двоечников протиснуться не
сумел. Осталось лишь завидовать их жизни. Интересной, насыщенной, полной
опасностей и приключений. Ну что отличник? Выучил урок, получил свою
«пятерочку» - и все! СкуШно, господа! А вот двоечник - отовсюду бьют,
надо выкручиваться, напрягать фантазию, проявлять сноровку с
находчивостью, смекалку с изобретательностью. Потому двоечники куда
лучше устраиваются потом в жизни - выходят в нее гораздо более
приспособленными.
... А вот и сама история. Классе в 9-м по украинской литературе на дом
задали выучить известное стихотворение классика упомянутой литературы
Ивана Франко (привожу по памяти):
«СIДОГЛАВОМУ (укр.)
Ти, брате, любиш Русь,
Менi ж вона як срака!
Ти, брате, патрiот,
А я собi собака.
Ти, брате, любиш Русь,
Як хлiб i кусень сала, -
Я ж гавкаю раз в раз,
Щоби вона не спала.» .... - и далее по тексту еще 6 таких строф.
(полностью в переводе на русский стихотворение приведено в «Стишках",
№1 за 01.11.03 http://www.anekdot.ru/an/an0311/c031101.html#1)
Вызывает наша новая, молодая училка отпетого двоечника, веселого и
находчивого Юру Порохнявого (кличка - «Порохня»). Тот, естессно, ничего
не выучил, но, хотя и вышел читать Франко, держится Гоголем и напыщенно
чеканит:
- Иван Франко.
И замолкает. Училка ему:
- Чытай вирш.
Он, с пафосом:
- Украинськый поэт-классык Иван Франко.
И снова - пауза. Училка ему:
- Юра, досыть. Нэ вывчыв - зизнайся. Вывчыв - чытай.
Он, торжественно:
- Украинський поэт-классык Иван Франко. Вiчный Рэволюцьонэр.
И опять замолкает. Училка уже на повышенных тонах:
- Чытай вирш або отрымуй свою двiйку та йды геть!
Он, встрепенувшись, да-да, и таки бодро, на синем глазу, начинает:
«Ты, БЛЯДЬ... » - в притворном ужасе хватается за голову и в деланном
смущении за оговорку пулей вылетает из класса. Клоун, мля! Но
выкрутился!
Бедной училке едва удалось успокоить класс и вызвать следующего обалдуя,
талантливого музыканта-самоучку, веселого и находчивого Вову Пинского
(кличка - «Пиня»). И, уже напуганная Порохней, просит ничего не говорить
об Иване Франко и начать стихотворение с третьего слова, пропустив слова
««Ты, братэ.. » Пиня, естессно, тоже домашнее задание ни фига не
выполнил. Но благородно негодует, типа, как это так, я выучил стих с
самого начала - с него и начну! Училка настаивает на своем, опасаясь,
что и этот охламон повторит порохнявое ругательство. Но тот бодро, на
черном глазу, отважно начинает:
«ТЫ, БРАТЭ,.. »
... Слово «БЛЯДЬ», которого так опасалась училка, он таки не произносит.
Но в том же роковом слове «БРАТЭ» на слоге «РА» секунд 20 выводит в
разных октавах неповторимую отрыгочную руладу - и тоже в притворном
ужасе хватается за голову и со словами «Звыняйтэ, цэ я ротом!»,
изображая смущение за невольный звук,- вылетает из класса. Артист, мля!
Но тоже выкрутился!
... Опустим подробности восстановления порядка в классе, сотрясаемом
всхлипами, икотой да приступами уже нервного гогота. Наступил момент
позвать Вия - и училка вызывает к доске первого ученика класса. Я,
вестимо, урок приготовил. Еще папа научил: лучшая хитрость - честно
сделать свое дело. Эта хитрость всегда выручала: выкручиваться уже не
было нужды. И выхожу я перед классом. Спокойно, совершенно серьезно, с
пафосом Франко, декламирую вирш. Класс, уже накаленный Порохней и Пиней,
валяется и встречает аплодисментами каждую строфу. Слова «Ты, братэ,
любыш Русь» скандируют хором. Училка пытается меня остановить. Я строго
требую не перебивать: учил, старался, и должен явить, что выучил все, до
конца. «Бо потiм,- кажу,- почнэтэ балачкы «недовчыв» й вмажэтэ трiйку».
В общем, бедная училка, вместо радости активному усвоению материала
«учнямы», в слезах побежала к завучу. Вмешали директора. И в тот же день
на педсовете - разбор полетов.
Порохня настаивал, «шо он, блядь, стих, выучил, блядь. И, даже, блядь,
так и не знает, блядь, как это, блядь, слово - «БЛЯДЬ» у него, блядь,
вырвалось вместо «БРАТА», блядь. Поскольку Порохня был из славной
рабочей семьи, в ней это замечательное слово играло роль определенного и
неопределенного артикля, вроде как в английском “A” и “THE”. Но, в
отличие от английского, употреблялось перед каждым существительным, а
также местоимением, глаголом и всеми другими частями речи. Криминала в
выступлении Порохнявого не нашли: дома среда - гегемонская, что с юноши
брать - вырвалось.
Пиня из интеллигентной семьи служащих сослался на качество пищи в
школьном буфете. На что организм протестует - и в доказательство
несколько раз воспроизвел руладу для тех, кто не насладился его первой
попыткой. Криминала в выступлении Пинского тоже не нашли: хоть он и из
служащих, но пища в школьном буфете неважнецкая, и что с юноши брать -
вырвалось.
У меня же столь весомых отмазок не нашлось - тупой отличник! Все, что я
смог - старательно продекламировать стих. Но это мне не помогло, и, к
вящей радости чертовых двоечников, я оказался крайним в срыве урока. А в
наказание меня заставили декламировать этот стих в шефском концерте
школы в колонии для малолетних преступников. И тут уж мне пришлось, для
большей доходчивости публике, во всем стихотворении заменить
приблатненное слово «БРАТ» на нормальное «БЛЯДЬ».
© Алик, чтец-декламатор