Если есть на земле рай, то это Алма-Ата моего детства. Отец, возвращаясь с работы, однажды подобрал палку и воткнул её под окнами нашего дома – палка распустилась в цветущую вишню. Мы любили ходить ватагой к речке Алмаатинке, потому что знали правило частного сектора – все фрукты, что висят по ту сторону забора, хозяйские, а всё, что вылезло наружу – наше. После этого города я не могу есть шашлыки, хотя их очень люблю – нормальный шашлык должен гореть на саксауле. Ссыльнопоселенцу Юрию Домбровскому случилось здесь поработать археологом в конце 30-х. Он вспоминал – где ни копнёшь, на какую глубину не зароешься – всюду обжаренные и обгрызенные бараньи кости.
Но у этого рая земного есть счётчик. Лучше всего о нём напоминают огромные гладкие валуны в центре города. Они обкатаны так, будто их столетиями обтачивало море. Живописное двухкилометровое озеро Иссык необычайной глубины, берега которого густо поросли яблонями и урюком, было подробно описано ещё Семёновым-Тяньшанским. Он здесь вспугнул двух тигров. В шестидесятых годах это озеро было выплеснуто селем начисто вместе со всеми своими катерами и турбазами. Оно пошло вниз на 700 метров – на Алма-Ату.
После этого случая за дело взялись военные. Их тогда много было в городе, по случаю ожидавшейся войны с Китаем. Шефскую помощь оказали в характерной для них милитаристской манере. Просто взорвали две стоявшие напротив друг друга горы направленными взрывами. Получилась плотина.
Её не успели ещё толком забетонировать, когда пришёл более мощный сель 1973 года. Я проверил сейчас по Википедии – грунтовая плотина была тогда заполнена до краёв и дала множество течей. Она могла в любой момент сложиться как карточный домик. Бетонировать её продолжали уже заполненную, прямо по течам, используя воздуходувки, чтобы успел застыть бетон. А я помню рассказ солдатика в госпитале, где мне удаляли гланды:
«Когда сель сошёл, меня погнали эту плотину утюжить, на бульдозере. Глянул - … (непечатно). Течи отовсюду водопадами бьют, а я их должен сверху придавливать. Езжу взад-вперёд по тонкой перемычке и чувствую – дрожит плотина. Слева доверху наполнена и прибывает, справа бездна. И вдруг рывком просела. Я представил, как верхом на бульдозере до центра города сейчас полечу, и понял, каким криком жизнь буду заканчивать. Тем же, что и начал – мама…»