Подобно незабвенному Паниковскому, я не люблю скопления большого
количества честных людей в одном месте. Особенно когда все они на меня
уставились. Но на днях пришлось оказаться на сцене в забавной роли.
Подкатил юбилей моей конторы, я пригласил нешуточных гостей и взялся из
уважения к ним за перевод юбилейных речей. Часть перевода выпала на
партнёршу-американку – она заявила, что хорошо говорит по-русски. Её
план заключался в том, чтобы сидя на сцене посреди своей делегации,
переводить им втихую без микрофона русские речи, чтобы не сбивать
настроение юбиляров и не удваивать время церемонии. Так и решили.
Когда я оказался на сцене под софитами, я ей позавидовал. Вроде говорю
по-английски, но всё ведь без бумажки – если не пойму чего, половина
зала ехидно хмыкнет. Поэтому когда после английской речи подошла
русская, я с облегчением глянул на Мюриел – теперь её черед отдуваться.
А Мюриел сидела молча и жалобно хлопала глазами! Вокруг восседало её
англоязычное начальство и смотрело на неё с укором – типа, хреновый у
тебя всё-таки русский. Подождав немного, я покинул микрофон и принялся
спасать ситуацию - сел на кресло, освободившееся от очередного
выступающего, и сам принялся за тихий перевод. Мюриел страдальчески
улыбнулась, оправилась и стала всё-таки переводить со своего края. Но
как-то хреново и местами. Да ещё и перевирая нещадно. Отдельные фразы её
перевода, до меня долетавшие, приводили в бешенство – ясно было, что
русского языка этот человек не знает совершенно. Каюсь, я тоже посмотрел
на неё с упрёком. А каюсь потому, что всё оказалось просто – в ушах у
очаровательной Мюриел были слуховые аппараты, которые от наших
микрофонов резонировали. А без них она ни хрена не слышала. В ушах её
стоял неописуемый свист, но она старалась улыбаться и переводила как
могла. Потому что обещала. Стыдно после этой церемонии было уже мне.
И почему-то вертелась в голове фраза – «не судите, и не судимы будете…»