Знакомый американец, на склоне лет осевший в России из-за любимой жены,
пару лет назад приехал к старым друзьям в Питер. Он ехал в метро стоя,
когда поезд резко ударил по тормозам. Джона швырнуло на хрупкую девушку.
Я не знаю, сколько он весит, но однажды под ним разлетелось вдребезги
самое дорогое кресло нашей конторы, купленное специально под его
двухметровое могучее тело с внушительным пивным животиком. Без полутора
центнеров тут вряд ли обошлось. Джон пожалел петербургскую барышню,
успел оттолкнуться от притолоки вагона и выполнил свободный полёт в
одиночку, по крайне неудачной траектории. Как выяснилось впоследствии,
этим мужественным поступком он спас жизнь себе самому. Правда, для этого
ему понадобилось ещё и ободрать ногу при падении - началось заражение
крови. До этого случая он отличался несокрушимым здоровьем, поэтому
комплексному обследованию в больнице подвёргся впервые в жизни. Попутно
выяснилось, что у него прямо под сердцем крупный тромб, готовый
сорваться в любой момент с неизбежным фатальным исходом. Тромб оказался
в неудачном, почти неоперабельном месте, требующем шунтирования.
Питерские друзья-медики в считанные дни подняли на уши всю знакомую
мировую научную общественность в этой области. Под их прицел попали
десятки лучших клиник. Москва, Питер и Новосибирск отпали ещё на первом
кастинге. Долго держались США, в финале Сеул одержал трудную победу над
Сингапуром.
Джон туда съездил, операция прошла успешно. Через полгода российская
медицина, спасшая ему жизнь хотя бы своевременным диагнозом, всё-таки
облажалась. Как выяснилось, лечивший его в нашем городе доктор питал
большие иллюзии по поводу своего английского языка. Кипу сеульских
бумажек он разобрал так себе. Конкретно он не прописал один нужный
антикоагулянт, чтобы новые тромбы на месте операции не образовывались.
Вот они и образовались. Новая поездка в Сеул, новая операция. Джон
остался в живых в сущности только благодаря своим необъятным сбережениям
– всю жизнь вкалывает как вол и много зарабатывает, но обладает талантом
нулевого потребления. У него галстук, как он утверждает, ещё со
школьного выпускного вечера. И кстати, в хорошем состоянии. Почти ничего
не ест, чтобы не растолстеть – боюсь, что все необходимые калории и
микроэлементы он получал только из любимого пива, пока доктора не
запретили. Тратил только на жену и маленькую дочку, но жена у него и
сама неплохо зарабатывает. Единственный его предмет роскоши – бунгало на
Багамах – не стоило ему ни центра. Потому что он его сдавал, пока не
пришлось продать из-за операций. В них канули и все его сбережения, а
также взятые кредиты и всё, что друзья добавили.
Когда-то Джон приходил на работу минута в минуту в самые худшие метели,
гололёды и пробки – просто выходил пешком за два часа для надёжности. А
сейчас на него жалко было смотреть – здоровенный мужик, он весь серый
сидел на скамеечке на каждом лестничном пролёте. От помощи отказывался –
ещё бы поднять такую тушу. К январю этого года начались новые
медицинские осложнения, и сил у него совсем не осталось. К тому же
подоспела американская пенсия. Он уволился и хмурым зимним утром зашёл
ко мне попрощаться. Запомнились его последние слова: «Верю теперь в
карму – вылечишь одно, боком вылезет другое. Раньше цветущий здоровяк
всю жизнь вкалывал и занимался любовью, детей растил, а в шестьдесят лет
хлоп – и падал от инфаркта. Мгновенно, безболезненно и бесплатно. Детям
оставлял большое наследство. И для экономики это было здорово – пенсий
платить не надо. А сейчас в могилу уходит измученное восьмидесятилетнее
существо, напичканное медикаментами и виагрой, изрезанное хирургами,
противное уже самому себе, по уши в долгах. Вот чем я на пенсии
заниматься буду? Я работать хочу, а нельзя. Да и пенсии сразу лишат…»
Этот большой человек действительно выглядел очень несчастным – всю жизнь
он привык быть поддержкой, а не обузой. Почему-то я чувствовал, что это
действительно наша последняя встреча. В его жизни оставался теперь
единственный смысл – прожить подольше, чтобы нехилая американская пенсия
продолжала капать. Доктора объяснили ему, как это сделать – отказаться
от пива, крутить педали на велотренажёре, подольше плавать, ну и всё
такое.
Пару недель назад ко мне зашёл высоченный худощавый загорелый человек
без малейших признаков пивного пуза. Он выглядел очень отдохнувшим.
Когда я проморгался, Джон весело попросился снова на работу. Но только
на чуть-чуть. Чтобы пенсии не лишили…