Какой толк можно извлечь из непригодного для земледелия полуострова в
безлюдной местности, населённой только шайками разбойников? Для
ссыльнопереселенца Михаила Ивановича Янковского в 1880-х годах этот же
вопрос стоял несколько иначе – как прокормить жену, дочку и сына. Потому
что этот полуостров к югу от Владивостока был его единственной
собственностью. Нефтяных скважин и прочих скрытых богатств на
полуострове не наблюдалось, вся выгода заключалась в узком перешейке, в
скудной травке и в перелесках, которыми он покрыт. Можете погадать на
тему собственной предприимчивости и сравнить с тем, что Михаилу
Ивановичу удалось сделать на самом деле.
Для начала он перегородил перешеек на свой полуостров и устроил там
первую в мире плантацию капризного женьшеня, уходившего в соседнем Китае
за сумасшедшие деньги. Потом он развёл огромное стадо пятнистых оленей,
целебные панты которых подбирал каждую осень, не убивая самих оленей. Но
самое удачное его предприятие было заточено под тот простой факт, что в
соседнем Владивостоке несколько сот офицеров по выходным пропадали со
скуки, получая при этом нехилую зарплату золотом. Янковский вывел на
своём полуострове уникальную породу лошадей. Объединившись с местными
купцами, он построил на краю Владивостока ипподром, в районе нынешнего
рынка на Спортивной, и наладил доставку туда публики своими паровыми
катерами за драконовскую цену 15 копеек билет. Вскоре его лошади гремели
по всей стране на скачках вплоть до Санкт-Петербурга, жеребцов раскупали
коннозаводчики, кобыл крестьяне. Попутно этот удивительный человек
открыл и описал в научных журналах множество новых видов бабочек,
которых он нашёл на своём сказочно прекрасном туманном полуострове,
тогда называвшимся Сидэми. Семнадцать из ста открытых им бабочек до сих
пор носят его имя, как и три вида впервые описанных им птиц, включая
лебедя Янковского - большинству профессиональных биологов такое и не
снилось.
Местных китайских пиратов-хунхузов, зарившихся на его богатства, он
укротил своими силами единолично – до покупки полуострова Михаил
Иванович успел покомандовать золотыми приисками на острове Аскольд, где
хунхузов приходилось отгонять постоянно. Тигры оказались более упорными.
Добирались они до полуострова вплавь и страшно фыркали, высаживаясь на
берег – все кошки умеют плавать, но терпеть не могут воды. Янковскому
пришлось отстрелять их полтора десятка в поединках один на один, пока
тигры не признали наконец его территорию.
Но из живой истории, как из песни, грустного слова не выкинешь –
однажды, когда он был в отъезде, его дом-крепость на перешейке не устоял
– были убиты его жена и дети, перебита вся прислуга. Хозяин не бросил
сожжённый дом, но сильно переменился. Оседлав свою самую породистую
лошадку, он принялся выслеживать и отстреливать хунхузов за многие
десятки километров вокруг, внезапно появляясь в самых неожиданных
местах. На долгое время это стало его главным занятием – денег было
много, а семьи больше не было. На хунхузов нашёл ужас.
Через пару лет эти места были настолько мирными, что в них стали бывать
и строиться люди под стать Янковскому. Среди них была сугубо
континентальная семья Худяковых, усадьба которых на таёжной речке
Кедровка производила всё что угодно, кроме морепродуктов. Порыбачив на
полуострове Янковского, братья Худяковы всерьёз увлеклись морской
рыбалкой – по собственным чертежам они построили паровую яхту-пятитонку
и стали ходить на ней в Охотское море, на китобойный промысел. Но самый
крупный дом из новых соседей Янковского построил Юлий Иванович Бринер –
некогда мелкий торговец, тоже купивший однажды никому не нужный кусок
земли, но в другой стороне, к северу от Владивостока. В результате он
оказался владельцем 80% разведанных мировых запасов то ли бора, то ли
вольфрама с молибденом – точно уже не помню. На этом месте сейчас город
Дальнегорск и несколько миллионов тонн отходов. Поселившись рядом с
Янковским, совсем близко к Корее, Бринер направил свою кипучую энергию в
эту сторону – выкупил в долгосрочную аренду пятидесятикилометровый шмат
корейской земли вдоль всей северокорейской границы, и умудрился втянуть
в эту авантюру царскую семью, пока их оттуда не вышибли японцы.
От гражданской войны семья Бринеров смоталась подальше, но старший
Бринер успел умереть как раз накануне эмиграции. Он остался похоронен на
полуострове Янковского, как и завещал. Я его понимаю - из этих
красивейших мест очень трудно уехать. Внук его добавил лишнее «н» в свою
фамилию, сократил имя, данное в честь деда, и стал знаменитой
голливудской кинозвездой Юлом Бриннером, героем фильма «Великолепная
семёрка». Его сын до сих пор приезжает во Владивосток на ежегодные
сентябрьские кинофестивали – весь в чёрном, в широкополой ковбойской
шляпе, прикрывающей лысину, которую он впрочем с удовольствием
показывает в конце своих выступлений. Однажды он рассказал – до Юла
Бриннера голливудские актёры играли свои ковбойские роли из жизни Дикого
Запада по наитию, теоретически – свидетелей тех времён давно не осталось
в живых. И я вдруг понял – сила и обаяние Юла Бриннера в том, что до
конца жизни в его душе скакал ковбой российского Дикого Востока, а вовсе
не американского Дикого Запада – безобидный некогда исследователь
бабочек Михаил Иванович Янковский, мстя за свою семью…