Питерцы неодобрительно отнеслись к тому, что увидели в машине с
московскими номерами. Наверняка они предпочитали бы узреть в утренней
дымке подходящий городской автобус с нужным им номером, который довез бы
их до метро.
Это решение съездить в Питер родилось спонтанно. Просто захотелось
романтики, и еще утром этого дня я не знал, где проснусь ночью. Но после
разговора с подругой я решил, что пора немного развеяться. Мы выехали из
столицы уже ближе к полдню, но на то, чтобы покинуть ее у нас ушло почти
три часа. Москва нас не выпускала. «Лениградка» еле двигалась. Я
тыркался по нескольку метров, и мы опять застывали в пробке.
Но все же после Зеленограда я включил верхнюю передачу и наше
путешествие из одной столицы в другую началось. Часы показывали уже
начало второго ночи, когда я увидел табличку на белом фоне -
"Санкт-Петербург", и светящуюся в ночи вывеску магазина "ИКЕА". Я уже
весьма устал. Спать хотелось основательно. У меня были адреса гостиниц,
и по карте я быстро нашел одну из них. Но мест в ней не оказалось.
Наворачивать километры в незнакомом городе ночью не очень-то неприятно,
а тут еще тосол почти весь ушел. Я устал, подруга устала, машина устала,
и я предложил: «Заночуем прямо в машине, благо есть надувной матрас в
багажнике и пледик в салоне».
Для убедительности я неосознанно зевнул, подмигнул подруге, как бы
говоря, что раз мы вместе - мы не замерзнем! Не могу сказать, что мой
юмор был воспринят девушкой восторженно, да и сам я хотел больше спать и
покушать, нежели каких-нибудь любовных утех. Но, тем не менее, моя
спутница выдавила из себя улыбку, при этом также не сдержав зевоты.
Слабый кивок девичьей головы означал согласие.
На противоположной стороне я увидел круглосуточный магазин «Продукты». А
это как раз то, что нам и нужно! Правда, площадка перед ним была
заставлено машинами. А вот правее его, метров через пятьдесят я приметил
небольшой «пятачок» свободной земли и решил припарковаться там. Мы
переехали бордюр, и я выключил зажигание уже на этом свободном
«пятачке». Бампер автомобиля почти уперся в одиноко торчащий из земли
металлический шест.
Я сбегал в магазин и набрал закуски. Также себе взял водки, а подруге -
мартини. Причем, чем Питер меня не обрадовал: продавец отказался
продавать крепкое спиртное, ссылаясь на распоряжение не продавать
крепкие напитки после 23-00. Я поднял вопрос о дружбе двух столиц, но и
это не возымело должного эффекта. Тогда я предложил продавцу, что куплю
водку дороже магазинной цены. Но народного напитка на прилавках было
выставлено много, но ее уже не продавали!
Более того, продавец - кавказец, сказал мне, что, по его мнению, сей
запрет придумали в Москве. Я возразил, что это - неправда. Горец
многозначительно поднял глаза вверх в ответ на мои потуги купить за
собственные деньги в собственной стране отечественную же водку. Плюс
«Мартини». Я последовал его примеру и поглядел вверх. Там я увидел
камеру. Ее зоркий объектив - глаз следил за каждым моим движением. Я
улыбнулся в камеру, даже растопыренными пальцами откинул челку назад и
спросил продавца:
- Нельзя ли обмануть сие творение технической мысли?
Южанин загадочно улыбнулся, ведь в магазин зашли трое покупателей. Я
отодвинулся от прилавка и взял паузу, подождал, когда гости отоварятся.
И вот продавец оскалился в камеру и, видимо, нажал некую хитрую, скрытую
кнопку. Камера перестала работать, и я приобрел необходимые мне напитки.
Питерец не стал завышать цену. Мы пожелали друг другу успехов и
разошлись. Не знаю уж, включил ли он потом этот дополнительный
«электронный глаз» или нет. Наверное, включил.
Я вернулся в машину с закусками, напитками, одноразовой посудой. Из
последних сил надул матрац, сложил сиденья. И вот мы полулежали в машине
где-то в Петербурге, пили водку и мартини. Должен сказать, это было
весьма романтично: с утра еще не знать, что ты окажешься за семьсот
километров от дома, что будешь глядеть на ночной Питер сквозь стекла
салона, выпивать и закусывать, да вести неспешную беседу ни о чем.
Должен сказать, что и беседа - то та не отличалась живостью, так как
усталость и спиртное делали свое расслабляющее дело. Ну, ввернул я пару
ленивых острот, но они оказались на поверку - не очень. Я уже почти
засыпал, когда случился у нас в машине акт любви, после которого я
окончательно расслабился и заснул.
Утро наступило быстро. Я приоткрыл глаз, и мне показалось, что двое
пацанов лет двенадцати смотрят внутрь машины и криво ухмыляются. Я
решил, что это мне снится. Потом снова сквозь сон я слышал голоса, шаги,
смех и еще пару-тройку раз глядел прищурившись на улицу сквозь стекла. В
машину, должен я сказать, почему-то все время кто-то заглядывал. Но так
как я считал, что этот смех, люди, пацаны - мне снятся и, так как водка
все еще действовала, я просто продолжал дремать.
Наконец, сон выпустил меня из своих объятий, и я приподнял голову. Она
маленько болела. Я увидел, что пледик наш скомкался, а моя пятая точка
смотрела сквозь крышу авто в Питерское небо! Конфуз заключался в том,
что моя задница оказалась абсолютно обнаженной! Получалось, что ночью я
заснул до того момента как вспомнил, что надо бы было натянуть трусы на
место, как положено. Но я так устал тогда после долгой дороги, да еще
спиртное легло расслабляющим покровом на жуткую усталость. Да еще любовь
в машине. Вообщем, не хватило мне ночью сил прикрыть наготу, а укрылся я
лишь пледом, который в процессе переворачивания с одного бока на другой,
естественно, слез с молодецкого тела.
И вот теперь прямо в окно машины смотрели дед и бабка. Дед, встретившись
со мной взглядом, неодобрительно хмыкнул, причем даже слегка сплюнул на
землю, по-моему. Я бросил взгляд на «торпеду»: на ней красовались
одноразовые стаканчики, лежала початая бутылка водки, целлофановые
обертки от мясных нарезок, консервированных корнишонов и оливок,
одноразовые вилки и проч. Далее, я воззрился сквозь лобовое стекло
наружу и увидел, что и впереди машины стоят люди и глядят прямо на меня.
Я покрутил головой и убедился, что и в боковые окна машины устремлены
десятки глаз. Итак, наш автомобиль стоял в окружении людей!
Я быстро натянул на себя трусы и попытался влезть в штаны. В условиях
ограниченного пространства кое-как мне это сделать удалось. И вот я
открываю дверь, вытягиваю ноги и пытаюсь надеть ботинки. В зеркале
заднего вида я мельком увидел свое отражение: признаюсь, оно оставляло
желать лучшего! Волосы взъерошены, торчат в разные стороны, лицо помято,
щека красная, так как я ее отлежал. И вот я, такой красивый, так
сказать, вылезаю из салона и выпрямляюсь. Глаза мои узки, как у китайца.
Уже слегка небрит. Выпрямляюсь и начинаю застегивать ширинку на мятых
уже брюках. Народ отворачивается.
Дед с бабкой смотрят на меня в упор. Я криво улыбаюсь и спрашиваю их,
чтобы замять неловкость и хоть что-нибудь сказать:
- А это какой город?
- Тьфу ты, совсем распустилась эта молодежь!- сплевывает дед, а бабуся
хватает его за рукав и оттаскивает его меня. Люди вокруг неодобрительно
сверлят меня взглядами. И тут я понимаю, почему мы оказались в толпе
людей. Это была автобусная остановка! Выходило, что этот металлический
шест, к которому я припарковался ночью, оказался знаком автобусной
остановки с табличкой наверху! В Москве остановки всегда оформлены как
павильон, а в Питере, видимо, еще есть совершенно неприспособленные.
Шест да табличка с номерами маршрутов. Значит, наступило утро, народ
повалил на работу и обнаружил, что прямо в знак остановки уперлась
машина с московскими номерами! А внутри валяется парочка: мужик с
обнаженным задом и девица! А на «торпеде» видимые всем следы распития
спиртных напитков. Вокруг машины - бычки от сигарет. «Ну и обнаглели же
эти москвичи! » - очевидно, возмущались питерцы но в силу природной
культурности не осмеливались нас – гостей - побеспокоить.
Санкт – Петербург принимал меня не раз в строгом костюме, в джинсах,
даже - на коньках! Но когда город увидел меня помятым, взъерошенным,
небритым, узкоглазым, с обнаженной задницей, с расстегнутой ширинкой,
сваливающимися штанами и перегородившим остановку автобусов - ему и его
жителям это не очень – то и понравилось.
Что ж! Потом мы с подругой ночевали уже в комфортных условиях. Но именно
этот голопопый ночлег остался навсегда в памяти, а не последующие,
проведенные уже в комфортных условиях.